Анализ пьесы А.П. Чехова "Вишневый сад"

Пьеса «Вишневый сад» (1903 г.) - последнее произве­дение А.П.Чехова, завершающее его творческую биогра­фию.

Действие пьесы, как сообщает автор первой же ремар­кой, происходит в имении помещицы Любови Андреевны Раневской, в имении с вишневым садом, окруженном тополями, с длинной аллеей, которая «идет прямо-прямо, точно протянутый ремень» и «блестит в лунные ночи».

Раневская и ее брат Леонид Андреевич Гаев - хозяева имения. Но они довели его своим легкомыслием, полней­шим непониманием реальной жизни до жалкого состоя­ния: предстоит продажа его с торгов. Разбогатевший крес­тьянский сын, купец Лопахин, друг семьи, предупреждает хозяев о предстоящей катастрофе, предлагает им свои проекты спасения, призывает их думать о грозящей беде. Но Раневская и Гаев живут иллюзорными представления­ми. Гаев носится с фантастическими проектами. Оба они проливают много слез о потере своего вишневого сада, без которого, как им представляется, они не смогут жить. Но дело идет своим чередом, происходят торги, и Лопахин сам покупает имение. Когда беда свершилась, выясняется, что никакой особенной драмы для Раневской и Гаева как будто не происходит. Любовь Андреевна возвращается в Париж, к своей нелепой «любви», к которой она и без того верну­лась бы, несмотря на все ее слова о том, что она не может жить без родины. Леонид Андреевич тоже примиряется с происшедшим. «Ужасная драма» для ее героев не оказыва­ется столь тяжелой по той простой причине, что у них вообще не может быть ничего серьезного, ничего драмати­ческого. Такова комедийная, сатирическая основа пьесы. Интересен способ, с помощью которого Чехов подчер­кивал призрачность, несерьезность мира Гаевых-Раневских. Он окружает этих центральных героев комедии пер­сонажами, отражающими комическую никчемность глав­ных фигур. Фигуры Шарлотты, конторщика Епиходова, лакея Яши, горничной Дуняши - это карикатуры /на «господ».

В одинокой, нелепой, ненужной судьбе приживалки Шарлотты Ивановны есть сходство с нелепой, ненужной судьбой Раневской. Обе они относятся сами к себе как к чему-то непонятно-ненужному, странному, и той и другой жизнь представляется туманной, неясной, какой-то при­зрачной. Как и Шарлотте, Раневской тоже «все кажется, что она молоденькая», и живет Раневская как приживалка при жизни, ничего не понимая в ней.

Замечательна шутовская фигура Епиходова. Со своими «двадцатью двумя несчастьями» он тоже представляет собой карикатуру - и на Гаева, и на помещика Симеонова-Пищика, и даже на Петю Трофимова. Епиходов - «недотепа», употребляя любимое присловье старика Фирса. Один из современных Чехову критиков правильно указы­вал, что «Вишневый сад» - это «пьеса недотепов». Епихо­дов сосредотачивает в себе эту тему пьесы. Он душа всякого «недотепства». Ведь и у Гаева, и у Симеонова-Пищика тоже постоянные «двадцать два несчастья»; как и у Епиходова, у них ничего не выходит из всех их намерений, на каждом шагу преследуют комические неудачи.

Симеонов-Пищик, постоянно находящийся на грани полного банкротства и, запыхавшись, бегающий по всем знакомым с просьбой дать денег взаймы, тоже представляет собой «двадцать два несчастья». Борис Борисович - чело­век, «живущий в долг», как говорит Петя Трофимов о Гаеве и Раневской; эти люди живут на чужой счет - на счет народа.

Петя Трофимов не принадлежит к числу передовых, умелых, сильных борцов за грядущее счастье. Во всем его облике чувствуется противоречие между силой, размахом мечты и слабостью мечтателя, характерное для некоторых чеховских героев. «Вечный студент», «облезлый барин», Петя Трофимов чист, мил, но чудаковат и недостаточно силен для великой борьбы. В нем есть черты «недотепства», свойственные почти всем персонажам этой пьесы. Но все то, что он говорит Ане, дорого и близко Чехову.

Ане всего семнадцать лет. А молодость для Чехова не только биографически-возрастной признак. Он писал: «... Ту молодость можно принять здоровою, которая не мирится со старыми порядками и глупо или умно борется с ними - так хочет природа и на этом зиждется прогресс».

У Чехова нет «злодеев» и «ангелов», он не разграничи­вает даже героев на положительных и отрицательных. В его произведениях сплошь и рядом встречаются «хорошие пло­хие» герои. Такие непривычные для прежней драматургии принципы типологии и приводят к появлению в пьесе характеров, сочетающих в себе противоречивые, более того - взамоисключающие черты и свойства.

Раневская непрактична, эгоистична, она мелка и пошла в своем любовном увлечении, но она и добра, отзывчива, в ней не увядает чувство красоты. Лопахин искренне хочет помочь Раневской, выражает ей неподдель­ное сочувствие, разделяет ее увлеченность красотой виш­невого сада. Чехов подчеркивал в письмах, связанных с постановкой «Вишневого сада»: «Роль Лопахина централь­ная... Ведь это не купец в пошлом смысле слова... Это мягкий человек... порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интелли­гентно, не мелко, без фокусов». Но этот мягкий человек - хищник. Петя Трофимов так разъясняет Лопахину его жизненное назначение: «Вот как в смысле обмена веществ нужен хищный зверь, который съедает все, что попадается ему на пути, так и ты нужен». И этот мягкий, порядочный, интеллигентный человек «съедает» вишневый сад...

Вишневый сад выступает в пьесе и олицетворением прекрасной творческой жизни, и «судьей» персонажей. Их отношение к саду как к высшей красоте и целеустремлен­ность - вот авторская мера нравственного достоинства того или иного героя.

Раневской не дано спасти сад от гибели, и не потому, что она оказалась не в состоянии превратить вишневый сад в коммерческий, доходный, каким он был лет 40-50 назад... Ее душевные силы, энергию поглотила любовная страсть, заглушив ее природную отзывчивость на радости и беды окружающих, делая ее равнодушной и к конечной судьбе вишневого сада, и к судьбе близких людей. Ранев­ская оказалась ниже идеи Вишневого сада, она предает ее.

Именно в этом и состоит смысл ее признания, что без бросившего ее в Париже человека она жить не может: не сад, не поместье средоточие ее сокровенных помыслов, надежд и стремлений. Не поднимается до идеи Вишневого сада и Лопахин. Он сочувствует и переживает, но его волнует лишь судьба владелицы сада, сам же вишневый сад в планах предпринимателя обречен на гибель. Именно Лопахин доводит до логического конца действие, разви­вающееся в своей кульминационной непоследовательнос­ти: «Наступает тишина, и только слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву».

И.А.Бунин порицал Чехова за его «Вишневый сад», поскольку в России нигде не было садов сплошь вишневых, а были смешанные. Но чеховский сад - не конкретная реальность, а символ мимолетной и в то же время вечной жизни. Его сад - один из сложнейших символов русской литературы. Скромное сияние вишневых соцветий - сим­вол юности и красоты; описывая в одном из рассказов невесту в венчальном наряде, Чехов сравнил ее с вишневым деревцем в цвету. Вишневое деревце - символ красоты, добра, человечности, уверенности в завтрашнем дне; этот символ заключает в себе только положительный смысл и не имеет никаких отрицательных значений.

Чеховские символы преобразили древний жанр коме­дии; ее нужно было ставить, играть и смотреть совсем не так, как ставились комедии Шекспира, Мольера или Фон­визина.

Вишневый сад в этой пьесе - меньше всего декорация, на фоне которой философствуют, мечтают, ссорятся пер­сонажи. Сад - олицетворение ценности и смысла жизни на земле, где каждый новый день ответвляется от минув­шего, как молодые побеги идут от старых стволов и корней.

Впервые А.П. Чехов сообщил о начале работы над новой пьесой в 1901 году в письме своей супруге О.Л. Книппер- Чеховой. Работа над пьесой продвигалась очень трудно, это было вызвано тяжелой болезнью Антона Павловича. В 1903 году она была завершена и представлена руководителям Московского художественного театра. В 1904 году состоялась премьера пьесы. И с этого момента пьесу «Вишневый сад» анализируют и критикуют уже на протяжении ста лет.

Пьеса «Вишневый сад» стала лебединой песней А.П. Чехова. В ней заключены размышления о будущем России и ее людях, копившиеся в его мыслях годами. А само художественное своеобразие пьесы стали вершиной творчества Чехова-драматурга, еще раз показав, почему именно его считают новатором, вдохнувшего в весь русский театр новую жизнь.

Тема пьесы

Темой пьесы «Вишневый сад» послужила ситуация продажи с аукциона родового гнезда обедневших дворян. К началу ХХ века такие истории были не редкостью. Аналогичная трагедия произошла и в жизни Чехова, их дом, вместе с лавкой отца был продан за долги еще в 80х годах ХIХ века, и это оставило неизгладимый след в его памяти. И уже, будучи состоявшимся писателем, Антон Павлович пытался понять психологическое состояние людей, лишавшихся своего дома.

Действующие лица

При анализе пьесы «Вишневый сад» А.П. Чехова традиционно героев делят на три группы, беря в основу их временную принадлежность. К первой группе, представляющее прошлое, относятся аристократы Раневская, Гаев и их старый лакей Фирс. Вторая группа в лице купца Лопахина, ставшим представителем времени настоящего. Ну и третья группа- это Петя Трофимов и Аня, они будущее.
Четкого разделение героев на главных и второстепенных у драматурга нет, так же как и на строго отрицательных или положительных. Именно такое представление персонажей – одно из новшеств и особенностей чеховских пьес.

Конфликт и развитие сюжета пьесы

Открытого конфликта в пьесе нет, и это еще одна особенность драматургии А.П. Чехова. А на поверхности находиться продажа имения с огромным вишневым садом. И на фоне этого события можно разглядеть противостояние ушедшей эпохи новым явлениям в обществе. Разорившиеся дворяне упорно держатся за свою собственность, не в силах предпринять реальные шаги к ее спасению, а предложение получать коммерческую прибыль, путем сдачи земли в аренду дачникам для Раневской и Гаева неприемлемо. Анализируя произведение «Вишневый сад» А.П. Чехова можно говорить о временном конфликте, в котором прошлое сталкивается с настоящим, а настоящее с будущим. Сам по себе конфликт поколений отнюдь не нов для русской литературы, но никогда раньше он не раскрывался на уровне подсознательного предчувствия изменения исторического времени, так ясно ощущаемые Антоном Павловичем. Он хотел заставить зрителя или читателя задуматься о своем месте и роли в этой жизни.

Пьесы Чехова очень сложно делить на фазы развития драматического действия, ведь он старался приблизить разворачивавшееся действие к реальности, показывая будни своих героев, из которых и состоит большая часть жизни.

Экспозицией можно назвать беседу Лопахина с Дуняшей, ожидающих приезда Раневской, и почти сразу же выделяется завязка пьесы, заключающаяся в проговаривании видимого конфликта пьесы – продажа имения на аукционе за долги. Перипетии пьесы заключаются в попытках убедить хозяев сдавать землю в аренду. Кульминация- известие о покупке имения Лопахиным ну и развязка- это отъезд всех героев из опустевшего дома.

Композиция пьесы

Пьеса «Вишневый сад» состоит из четырех действий.

В первом действии происходит знакомство со всеми героями пьесы. Анализируя первое действие «Вишневого сада», стоит отметить, что внутреннее содержание персонажей передается через отношение к старому вишневому саду. И здесь же начинается один из конфликтов всей пьесы – противоборство прошлого и настоящего. Прошлое представлено братом и сестрой Гаевым и Раневской. Для них сад и старый дом – это напоминание и живой символ их прежней беспечной жизни, в которой они были богатыми аристократами, владеющими огромным имением. Для Лопахина же, который противопоставлен им, обладание садом – в первую очередь возможность получить прибыль. Лопахин делает Раневской предложение, приняв которое, она может спасти поместье, и просит обедневших помещиков подумать над ним.

Анализируя второе действие «Вишневого сада», необходимо обратить внимание, что хозяева и слуги гуляют не по прекрасному саду, а в поле. Отсюда можно сделать вывод, что сад находится в абсолютно запущенном состоянии, и по нему просто невозможно пройти. Это действие прекрасно раскрывает представление Пети Трофимова о том, каким должно быть будущее.

В третьем действии пьесы наступает кульминация. Поместье продано, и новым хозяином становится Лопахин. Несмотря на удовлетворение от сделки, Лопахин опечален тем, что судьбу сада должен решать он. А значит, сад будет уничтожен.

Четвертое действие: родовое гнездо опустело, некогда единая семья распадается. И так же, как сад вырубается под корень, так и эта фамилия остается без корней, без пристанища.

Авторская позиция в пьесе

Несмотря на кажущийся трагизм происходящего, герои у самого автора не вызывали никакого сочувствия. Он считал их недалекими людьми, неспособными к глубоким переживаниям. Эта пьеса стала больше философским размышлением драматурга о том, что ждет Россию в недалеком будущем.

Очень своеобразна жанровая принадлежность пьесы. Чехов назвал «Вишневый сад» комедией. Первые постановщики увидели в ней драму. А многие критики сошлись во мнении, что «Вишневый сад» – это лирическая комедия.

Тест по произведению

Последняя пьеса Чехова стала выдающимся произведением мировой драматургии XX в.

К постижению ее смысла обращались и обращаются актеры, постановщики, читатели, зрители всех стран. Поэтому, как и в случае с чеховскими рассказами, когда мы пытаемся понять пьесу, нужно иметь в виду не только то, чем она волновала современников Чехова, и не только то, в чем она понятна и интересна нам, соотечественникам драматурга, но и это универсальное, всечеловеческое и всевременное ее содержание.

Автор “Вишневого сада” (1903) иначе видит жизнь, взаимоотношения людей и говорит об этом иначе, чем его предшественники. И смысл пьесы мы поймем, если не сведем его к социологическим или историческим объяснениям, а постараемся понять этот выработанный Чеховым способ изображения жизни в драматическом произведении.

Если не учитывать новизны драматургического языка Чехова, многое в его пьесе будет казаться странным, непонятным, перегруженным ненужностями (с точки зрения предшествующей театральной эстетики).

Но главное - не будем забывать: за особенной чеховской формой стоит особая концепция жизни и человека. “Пусть на сцене все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни, - говорил Чехов. - Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни”.

ОСОБЕННОСТЬ ДРАМАТУРГИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА. Начнем С бросающегося в глаза: как строятся диалоги в “Вишневом саде”? Нетрадиционно, когда реплика является ответом на предыдущую и требует ответа в следующей реплике. Чаще всего писатель воспроизводит неупорядоченный разговор (взять хотя бы беспорядочный хор реплик и восклицаний сразу по приезде Раневской со станции). Персонажи как бы не слышат друг друга, а если слушают, то отвечают невпопад (Дуняше - Аня, Лопахину - Раневская и Гаев, Пете - все остальные, кроме Ани, да и та реагирует явно не на смысл, а на звучание Петиных монологов: “Как хорошо вы говорите!.. (В восторге.) Как хорошо вы сказали!”).

Что стоит за таким строением диалогов? Стремление к большему правдоподобию (показать, как бывает в жизни)? Да, но не только это. Разобщенность, самопоглощенность, неумение встать на точку зрения другого - это видит и показывает в общении людей Чехов.

Опять-таки споря с предшественниками, Чехов-драматург совсем отказывается от внешней интриги, борьбы группы персонажей вокруг чего-либо (например, наследства, передачи денег кому-то, разрешения или запрета на замужество или женитьбу и т.п.).

Характер конфликта, расстановка персонажей в ею пьесе совсем иные, о чем будет сказано дальше. Каждый эпизод - не ступенька в разворачивании интриги; эпизоды заполнены обеденными, внешне бессвязными разговорами, мелочами быта, незначительными подробностями, но при этом окрашены единым настроением, которое затем переходит в другое. Не от интриги к интриге, а скорее от настроения к настроению разворачивается пьеса, и здесь уместна аналогия с бессюжетным музыкальным произведением.

Интриги нет, но в чем тогда состоит событие - то, без чего не может быть драматического произведения? Событие, о котором больше всего говорят, - продажа имения на торгах - происходит не на сцене. Начиная с “Чайки” и даже раньше, с “Иванова”, Чехов последовательно проводит этот прием - увести основное “происшествие” за сцену, оставив лишь отсветы его, отголоски в речах действующих лиц. Невидимые (зрителем), внесценические события и персонажи (в “Вишневом саде” это ярославская тетушка, парижский любовник, дочь Пищика Дашенька и др.) по-своему важны в пьесе. Но их отсутствие на сцене подчеркивает, что для автора они лишь фон, повод, сопутствующее обстоятельство того, что является основным. При видимом отсутствии традиционного внешнего “действия” у Чехова, как всегда, богатое, непрерывное и напряженное внутреннее действие.

Главные события происходят как бы в сознании персонажей: открытие нового или цепляние за привычные стереотипы, понимание или непонимание - “движение и перемещение представлений”, если употребить формулу Осипа Мандельштама. В результате этого движения и перемещения представлений (событий невидимых, но вполне реальных) разбиваются или складываются чьи-то судьбы, утрачиваются или возникают надежды, удается или не получается любовь...

Эти значительные в жизни каждого человека события обнаруживаются не в эффектных жестах, поступках (все бьющее на эффект Чехов последовательно подает в ироничном свете), а в скромных, будничных, обыденных проявлениях. Отсутствует их подчеркивание, искусственное привлечение к ним внимания, из текста многое уходит в подтекст. “Подводное течение” - так в Художественном театре называли это характерное для чеховских пьес развитие действия. Например, в первом действии Аня и Варя говорят вначале о том, заплачено ли за имение, затем - собирается ли Лопахин сделать Варе предложение, затем - о брошке в виде пчелки. Аня отвечает печально: “Это мама купила”. Печально - так как обе почувствовали безнадежность того основного, от чего зависит их судьба.

Линия поведения каждого персонажа и особенно взаимоотношений между персонажами не выстраивается в нарочитой наглядности. Она, скорее, намечается пунктирно (сплошную линию должны провести актеры и режиссеры - в этом трудность и одновременно заманчивость постановки чеховских пьес на сцене). Многое драматург оставляет воображению читателя, давая в тексте основные ориентиры для правильного понимания.

Так, основная линия пьесы связана с Лопахиным. Его взаимоотношения с Варей выливаются в непонятные для нее и других его выходки. Но все встает на свои места, если актеры сыграют абсолютную несовместимость этих персонажей и одновременно особое чувство Лопахина по отношению к Любови Андреевне.

Знаменитая сцена несостоявшегося объяснения между Лопахиным и Варей в последнем действии: герои говорят о погоде, о разбитом градуснике - и ни слова о самом, очевидно, важном в эту минуту. Почему ничем кончаются отношения Лопахина и Вари, когда объяснение не состоялось, любовь не состоялась, счастье не состоялось? Дело, конечно, не в том, что Лопахин - делец, неспособный на проявление чувства. Приблизительно так объясняет себе их отношения Варя: “У него дела много, ему не до меня”; “Он или молчит, или шутит. Я понимаю, он богатеет, занят делом, ему не до меня”. Но гораздо ближе к чеховскому подтексту, к чеховской технике “подводного течения” подойдут актеры, если к моменту объяснения между этими персонажами ясно дадут почувствовать зрителю, что Варя действительно не пара Лопахину, она не стоит его. Лопахин - человек большого размаха, способный мысленно окинуть взором, как орел, “громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты”. Варя же, если продолжить это сравнение, - серая галка, кругозор которой ограничен хозяйством, экономией, ключами на поясе... Серая галка и орел, - конечно, неосознанное ощущение этого и мешает Лопахину проявить инициативу там, где любой купец на его месте усмотрел бы возможность “приличного” для себя брака.

По своему положению Лопахин может рассчитывать в лучшем случае только на Варю. А в пьесе отчетливо, хотя пунктирно намечена другая линия: Лопахин, “как родную, больше, чем родную”, любит Раневскую. Это показалось бы нелепым, немыслимым Раневской и всем окружающим, да и сам он, видимо, до конца не осознает своего чувства. Но достаточно проследить, как ведет себя Лопахин, скажем, во втором действии, после того, как Раневская говорит ему, чтобы он сделал предложение Варе. Именно после этого он с раздражением говорит о том, как хорошо было раньше, когда мужиков можно было драть, начинает бестактно поддразнивать Петю. Все это - результат спада в его настроении после того, как он ясно видит, что Раневской и в голову не приходит всерьез принимать его чувства. И дальше в пьесе еще несколько раз будет прорываться эта безответная нежность Лопахина. В ходе монологов персонажей “Вишневого сада” о неудавшейся жизни невысказанное чувство Лопахина может прозвучать как одна из самых щемящих нот спектакля (кстати, именно так был сыгран Лопахин лучшими исполнителями этой роди в спектаклях последних лет - Владимиром Высоцким и Андреем Мироновым).

Итак, уже все эти внешние приемы организации материала (характер диалога, события, развертывания действия) Чехов настойчиво повторяет, обыгрывает - и в них проявляется его представление о жизни.

Но еще более отличает пьесы Чехова от предшествующей драматургии характер конфликта.

Так, в пьесах Островского конфликт проистекает по преимуществу из различий в сословном положении героев - богатых и бедных, самодуров и их жертв, обладающих властью и зависимых: первым, исходным двигателем действия у Островского является различие между персонажами (сословное, денежное, семейное), из которого проистекают их конфликты и столкновения. Вместо гибели в иных пьесах может быть, наоборот, торжество над самодуром, притеснителем, интриганом и т.п. Развязки могут быть сколь угодно различны, но противопоставление внутри конфликта жертвы и притеснителя, стороны страдающей и стороны, причиняющей страдание, неизменно.

Не то у Чехова. Не на противопоставлении, а на единстве, общности всех персонажей строятся его пьесы.

Всмотримся пристальнее в текст “Вишневого сада”, в расставленные в нем автором настойчивые и ясные указания на смысл происходящего. Чехов последовательно уходит от традиционного формулирования авторской мысли “устами персонажа”. Указания на авторский смысл произведения, как обычно у Чехова, выражены прежде всего в повторениях.

В первом действии есть повторяющаяся фраза, которая на разные лады прилагается почти к каждому персонажу.

Любовь Андреевна, пять лет не видевшая свою приемную дочь, услышав, как та распоряжается по дому, говорит: “Ты все такая же, Варя”. И еще до этого замечает: “А Варя по-прежнему все такая же, на монашку похожа”. Варя, в свою очередь, грустно констатирует: “Мамочка такая же, как была, нисколько не изменилась. Если б ей волю, она бы все раздала”. В самом начале действия Лопахин задается вопросом: “Любовь Андреевна прожила за границей пять лет, не знаю, какая она теперь стала”. А спустя каких-нибудь два часа убеждается: “Вы все такая же великолепная”. Сама Раневская, войдя в детскую, иначе определяет свою постоянную черту: “Я тут спала, когда была маленькой... И теперь я как маленькая...” - но это то же признание: я такая же.

“Ты все такой же, Леня”; “А вы, Леонид Андреич, все такой же, как были”; “Опять ты, дядя!” - это Любовь Андреевна, Яша, Аня говорят по поводу неизменной велеречивости Гаева. А Фирс сокрушается, указывая на постоянную черту поведения своего барина: “Опять не те брючки надели. И что мне с вами делать!”

“Ты (вы, она) все такая (такой) же”. Это константа, обозначенная автором в самом начале пьесы. Это свойство всех действующих лиц, в этом они наперебой заверяют себя, друг друга.

“А этот все свое”, - говорит Гаев о Пищике, когда тот в очередной раз просит денег взаймы. “Ты все об одном...” - отвечает полусонная Аня на Дуняшино известие об очередном ее ухажере. “Уж три года как бормочет. Мы привыкли” - это о Фирсе. “Шарлотта всю дорогу говорит, представляет фокусы...”, “Каждый день случается со мной какое-нибудь несчастье” - это Епиходов.

Каждый герой ведет свою тему (иногда с вариациями): Епиходов говорит о своих несчастьях, Пищик - о долгах, Варя - о хозяйстве, Гаев неуместно впадает в патетику, Петя - в обличения и т.п. Постоянство, неизменность некоторых персонажей закреплены в их прозвищах: “двадцать два несчастья”, “вечный студент”. И самое общее, Фирсово: “недотепа”.

Когда повторение (наделение всех одинаковым признаком) столь многократно, как в первом действии “Вишневого сада”, что не может не бросаться в глаза, - это сильнейшее средство выражения авторской мысли.

Параллельно с этим повторяющимся мотивом, неотрывно от него, настойчиво и так же применительно ко всем повторяется еще один, как будто противоположный. Словно застывшие в своей неизменности персонажи то и дело говорят о том, сколько же изменилось, как бежит время.

“Когда вы уезжали отсюда, я была этакой...” - жестом указывает дистанцию между прошлым и настоящим Дуняша. Она как бы вторит воспоминанию Раневской о том, когда та “была маленькой”. Лопахин в первом же монологе сравнивает то, что было (“Помню, когда я был мальчонком лет пятнадцати... Любовь Андреевна, как сейчас помню, еще молоденькая...”) и что стало теперь (“только что вот богатый, денег много, а ежели подумать и разобраться...”). “Когда-то...” - начинает вспоминать Гаев, тоже о детстве, и заключает: “...а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно...” Тема детства (безвозвратно ушедшего) или родителей (умерших или забытых) повторяется на разные лады также и Шарлоттой, и Яшей, и Пищиком, и Трофимовым, и Фирсом. Древний Фирс, как живой исторический календарь, то и дело от того, что есть, возвращается к тому, что “бывало”, что делалось “когда-то”, “прежде”.

Ретроспектива - от настоящего в прошлое - открывается почти каждым действующим лицом, хотя и на разную глубину. Фирс уже три года бормочет. Шесть лет назад умер муж и утонул сын Любови Андреевны. Лет сорок-пятьдесят назад помнили еще способы обработки вишни. Ровно сто лет назад сделан шкаф. И о совсем седой старине напоминают камни, бывшие когда-то могильными плитами... В другую сторону, от настоящего в будущее, открывается перспектива, но тоже на различную даль для разных персонажей: для Яши, для Ани, для Вари, для Лопахина, для Пети, для Раневской, даже для Фирса, заколоченного и забытого в доме.

“Да, время идет”, - замечает Лопахин. И это ощущение знакомо в пьесе каждому; это тоже константа, постоянное обстоятельство, от которого зависит каждый из персонажей, что бы он о себе и о других ни думал и ни говорил, как бы себя и свой путь ни определял. Песчинками, щепками в потоке времени суждено быть каждому.

И еще один повторяющийся, охватывающий всех персонажей мотив. Это тема растерянности, непонимания перед лицом безжалостно бегущего времени.

В первом действии таковы недоуменные вопросы Раневской. Для чего смерть? Отчего старимся? Почему все уходит без следа? Почему забывается все, что было? Почему время грузом ошибок и несчастий, как камень, ложится на грудь и плечи? Дальше по ходу пьесы ей вторят все остальные. Растерян в редкие минуты раздумий, хотя и неисправимо беспечен Гаев. “Кто я, зачем я, неизвестно”, - недоуменно говорит Шарлотта. Свое недоумение у Епиходова: “...никак не могу понять направления, чего мне собственно хочется, жить мне или застрелиться...” Для Фирса прежний порядок был понятен, “а теперь все враздробь, не поймешь ничего”. Казалось бы, для Лопахина яснее, чем для остальных, ход и положение вещей, но и он признается, что ему лишь иногда “кажется”, будто он понимает, для чего существует на свете. Закрывают глаза на свое положение, не хотят понять его Раневская, Гаев, Дуняша.

Кажется, что многие персонажи все-таки противостоят друг другу и можно выделить в чем-то контрастные пары. “Я ниже любви” Раневской и “мы выше любви” Пети Трофимова. У Фирса все лучшее в прошлом, Аня безоглядно устремлена в будущее. У Вари старушечий отказ от себя ради родных, имение ею держится, у Гаева чисто детский эгоизм, он “проел” имение на леденцах”. Комплекс неудачника у Епиходова и наглого завоевателя - у Яши. Герои “Вишневого сада” часто сами противопоставляют себя друг другу.

Шарлотта: “Эти умники все такие глупые, не с кем мне поговорить”. Гаев высокомерен по отношению к Лопахину, к Яше. Фирс поучает Дуняшу. Яша, в свою очередь, мнит себя выше и просвещеннее остальных. А сколько непомерной гордости в словах Пети: “И все, что так высоко цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти...” Лопахин правильно комментирует эту бесконечно повторяющуюся ситуацию: “Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит”.

Герои убеждены в абсолютной противоположности своих “правд”. Автор же каждый раз указывает на общность между ними, на скрытое сходство, которого они не замечают или с возмущением отвергают.

Разве Аня не повторяет во многом Раневскую, а Трофимов не напоминает часто недотепу Епиходова, а растерянность Лопахина не перекликается с недоумением Шарлотты? В пьесе Чехова принцип повторения и взаимоотражения персонажей является не избирательным, против одной группы направленным, а тотальным, всеохватывающим. Непоколебимо стоять на своем, быть поглощенным своей “правдой”, не замечая сходства с остальными, - у Чехова это выглядит как общий удел, ничем не устранимая особенность человеческого бытия. Само по себе это ни хорошо ни плохо: это естественно. Что получается от сложения, взаимодействия различных правд, представлений, образов действия, - вот что изучает Чехов.

Все взаимоотношения героев освещены светом единого понимания. Дело не просто в новых, усложняющихся акцентах в старом конфликте. Нов сам конфликт: видимая противоположность при скрытом сходстве.

Не меняющиеся (держащиеся каждый за свое) люди на фоне поглощающего все и всех времени, растерянные и не понимающие хода жизни... Это непонимание выявляется в отношении к саду. Каждый вносит свой вклад в конечную его судьбу.

Прекрасный сад, на фоне которого показаны герои, не понимающие хода вещей или понимающие его ограниченно, связан с судьбами нескольких их поколений - прошлых, настоящих и будущих. Ситуация из жизни отдельных людей внутренне соотнесена в пьесе с ситуацией в жизни страны. Многогранно символическое наполнение образа сада: красота, прошлая культура, наконец, вся Россия... Одни видят сад таким, каким он был в невозвратимом прошлом, для других разговор о саде - только повод для фанаберии, третьи, думая о спасении сада, на деле губят его, четвертые гибель этого сада приветствуют...

ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ. КОМИЧЕСКОЕ В ПЬЕСЕ. Гибнущий сад и несостоявшаяся, даже незамеченная любовь - две сквозные, внутренне связанные темы - придают пьесе грустно-поэтический характер. Однако Чехов настаивал, что создал не “драму, а комедию, местами даже фарс”. Оставшись верным своему принципу наделять героев одинаково страдательным положением по отношению к непонимаемой ими жизни, скрытой общностью (что не исключает изумительного разнообразия внешних проявлений), Чехов нашел в своей последней великой пьесе совершенно особую жанровую форму, адекватную этому принципу.

Однозначному жанровому прочтению - только печальному или только комическому - пьеса не поддается. Очевидно, что Чехов осуществил в своей “комедии” особые принципы соединения драматического и комического.

В “Вишневом саде” комичны не отдельные персонажи, такие, как Шарлотта, Епиходов, Варя. Непониманием друг друга, разнобоем мнений, алогизмом умозаключений, репликами и ответами невпопад - подобными несовершенствами мышления и поведения, дающими возможность комического представления, наделены все герои.

Комизм сходства, комизм повторения -- основа комического в “Вишневом саде”. Все по-своему смешны, и все участвуют в печальном событии, ускоряют его наступление - вот чем определяется соотношение комического и серьезного в чеховской пьесе.

Чехов ставит всех героев в положение постоянного, непрерывного перехода от драматизма к комизму, от трагедии к водевилю, от пафоса к фарсу. В этом положении находится не одна группа героев в противовес другой. Принцип такого беспрерывного жанрового перехода имеет в “Вишневом саде” всеобъемлющий характер. То и дело в пьесе происходит углубление смешного (ограниченного и относительного) до сочувствия ему и обратно - упрощение серьезного до смешного.

Пьесу, рассчитанную на квалифицированного, искушенного зрителя, способного уловить ее лирический, символический подтекст, Чехов насытил приемами площадного театра, балагана: падениями с лестниц, обжорством, ударами палкой по голове, фокусами и т.д. После патетических, взволнованных монологов, которые есть практически у каждого персонажа пьесы - вплоть до Гаева, Пищика, Дуняши, Фирса, - сразу следует фарсовое снижение, затем вновь появляется лирическая нота, позволяющая понять субъективную взволнованность героя, и опять его самопо-глощенность оборачивается насмешкой над ним (так построен и знаменитый монолог Лопахина в третьем действии: “Я купил!..”).

К каким же выводам ведет Чехов столь нетрадиционными путями?

А.П. Скафтымов в своих работах показал, что основным объектом изображения в “Вишневом саде” автор делает не кого-либо из персонажей, а устройство, порядок жизни. В отличие от произведений предшествующей драматургии в пьесе Чехова не сам человек является виновником своих неудач и не злая воля другого человека виновата. Виноватых нет, “источником печального уродства и горькой неудовлетворенности является само сложение жизни”.

Но разве Чехов снимает ответственность с героев и перелагает ее на “сложение жизни”, существующее вне их представлений, поступков, отношений? Предприняв добровольное путешествие на каторжный остров Сахалин, он говорил об ответственности каждого за существующий порядок, за общий ход вещей: “Виноваты все мы”. Не “виноватых нет”, а “виноваты все мы”.

ОБРАЗ ЛОПАХИНА. Известна та настойчивость, с которой Чехов указывал на роль Лопахина как на центральную в пьесе. Он настаивал, чтобы Лопахина играл Станиславский. Он не раз подчеркивал, что роль Лопахина - “центральная”, что “если она не удастся, то значит и пьеса вся провалится”, что сыграть эту роль может только первоклассный актер, “только Константин Сергеевич”, а просто талантливому актеру она не под силу, он “проведет или очень бледно, или сбалаганит”, сделает из Лопахина “кулачка... Ведь это не купец в пошлом смысле этого слова, надо сие понимать”. Чехов предостерегал против упрощенного, мелкого понимания этого образа, очевидно, дорогого ему.

Попытаемся понять, что в самой пьесе подтверждает убежденность драматурга в центральном положении роли Лопахина среди других ролей.

Первое, но не единственное и не самое главное - это значительность и необычайность самой личности Лопахина.

Ясно, что Чехов создал нетрадиционный для русской литературы образ купца. Делец, и очень удачливый, Лопахин при этом - человек “с душой артиста”. Когда он говорит о России, это звучит как признание в любви к родине. Его слова напоминают гоголевские лирические отступления в “Мертвых душах”, чеховские лирические отступления в повести “Степь” о богатырском размахе русской степной дороги, которой к лицу были бы “громадные, широко шагающие люди”. И самые проникновенные слова о вишневом саде в пьесе - не следует упускать это из виду - принадлежат именно Лопахину: “имение, прекрасней которого нет на свете”.

В образ этого героя - купца и в то же время артиста в душе - Чехов внес черты, характерные для известной части русских предпринимателей, оставивших заметный след в истории русской „культуры на рубеже XIX и XX вв. Это и сам Станиславский (владелец фабрики Алексеев), и миллионер Савва Морозов, давший деньги на строительство Художественного театра, и создатели картинных галерей и театров Третьяков, Щукин, Мамонтов, и издатель Сытин... Художественная чуткость, бескорыстная любовь к прекрасному причудливо сочетались в натурах многих из этих купцов с характерными чертами дельцов и стяжателей. Не делая Лопахина похожим ни на одного из них в отдельности, Чехов вносит в характер своего героя черты, объединяющие его со многими из этих предпринимателей.

И конечная оценка, которую Петя Трофимов дает своему, казалось бы, антагонисту (“Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа...”), находит известную параллель в отзыве Горького о Савве Морозове: “И когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и трепете за успех пьесы - я готов ему простить все его фабрики, в чем он, впрочем, не нуждается, я его люблю, ибо он бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательной душе”. К.С. Станиславский завещал будущим исполнителям Лопахина придать ему “размах Шаляпина”.

Разбивка сада на дачные участки - идея, которой одержим Лопахин, - это не просто уничтожение вишневого сада, а его переустройство, устройство, так сказать, общедоступного вишневого сада. С тем прежним, роскошным, служившим лишь немногим садом этот новый, поредевший и доступный любому за умеренную плату лопахинский сад соотносится как демократическая городская культура чеховской эпохи с дивной усадебной культурой прошлого.

Чехов предложил образ явно нетрадиционный, неожиданный для читателя и зрителя, разбивающий устоявшиеся литературные и театральные каноны.

С Лопахиным связана и основная сюжетная линия “Вишневого сада”. Нечто, ожидаемое и подготавливаемое в первом действии (спасение сада), в результате ряда обстоятельств оборачивается чем-то прямо противоположным в последнем действии (сад рубят). Лопахин вначале искренно стремится спасти сад для Любови Андреевны, в конце же “нечаянно” завладевает им сам.

Но в конце пьесы Лопахин, достигнувший успеха, показан Чеховым отнюдь не как победитель. Все содержание “Вишневого сада” подкрепляет слова этого героя о “нескладной, несчастливой жизни”, которая “знай себе проходит”. В самом деле, человек, который один способен по-настоящему оценить, что такое вишневый сад, своими руками должен губить его (ведь других выходов из сложившейся ситуации нет). С беспощадной трезвостью показывает Чехов в “Вишневом саде” фатальное расхождение между личными хорошими качествами человека, субъективно добрыми его намерениями и результатами его социальной деятельности. И личного счастья Лопахину не дано.

Пьеса начинается с того, что Лопахин одержим мыслью о спасении вишневого сада, а в итоге все получается не так: сад он не спас для Раневской, как хотел, а его удача оборачивается насмешкой над лучшими надеждами. Почему это так - не в силах понять сам герой, не мог бы этого объяснить никто из окружающих.

Словом, именно с Лопахиным в пьесу входит одна из давних и основных тем творчества Чехова - враждебность, непосильная сложность, непонятность жизни для обыкновенного (“среднего”) русского человека, кем бы он ни был (вспомним Ионьиа). В образе Лопахина Чехов остался до конца верен этой своей теме. Это один из героев, стоящих на главной линии чеховского творчества, находящийся в родстве со многими из персонажей в предшествующих произведениях писателя.

СИМВОЛИКА. “Отдаленный, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”, стук топора, возвещающий о гибели сада, как и сам образ вишневого сада, воспринимались современниками как глубокие и емкие символы.

Чеховская символика отличается от понятия символа в художественных произведениях и теориях символизма. У него даже самый таинственный звук - не с неба, а “точно с неба”. Дело не только в том, что Чехов оставляет возможность реального объяснения (“...где-нибудь в шахтах сорвалась бадья. Но где-нибудь очень далеко”). Происхождение звука герои объясняют, может быть, и неверно, но ирреальное, мистическое здесь не требуется. Тайна есть, но это тайна, порожденная причиной земной, хотя и неведомой героям или неверно ими понятой, не осознаваемой вполне.

Вишневый сад и его гибель символически многозначны, не сводимы к видимой реальности, но здесь нет мистического или ирреального наполнения. Чеховские символы раздвигают горизонты, но не уводят от земного. Сама степень освоения, осмысления бытового в произведениях Чехова такова, что в них просвечивает бытийное, общее и вечное.

Таинственный звук, дважды упоминаемый в “Вишневом саде”, Чехов действительно слышал в детстве. Но, помимо реального предшественника, можно вспомнить и одного литературного предшественника. Это звук, который слышали мальчики в тургеневском рассказе “Бежин луг”. Об этой параллели напоминают сходство обстановки, в которой слышится непонятный звук, и настроения, которые он вызывает у героев рассказа и пьесы: кто-то вздрагивает и пугается, кто-то задумывается, кто-то реагирует спокойно и рассудительно.

Тургеневский звук в “Вишневом саде” приобрел новые оттенки, стал подобен звуку лопнувшей струны. В последней пьесе Чехова в нем соединилась символика жизни и родины, России: напоминание о ее необъятности и о времени, протекающем над ней, о чем-то знакомом, вечно звучащем над русскими просторами, сопровождающем бесчисленные приходы и уходы все новых поколений.

В своей последней пьесе Чехов запечатлел то состояние русского общества, когда от всеобщего разъединения, слушания только самих себя до окончательного распада и всеобщей вражды оставался лишь шаг. Он призвал не обольщаться собственным представлением о правде, не абсолютизировать многие “правды”, которые на самом деле оборачиваются “ложными представлениями”, осознать вину каждого, ответственность каждого за общий ход вещей. В чеховском изображении российских исторических проблем человечество увидело проблемы, касающиеся всех людей в любое время, во всяком обществе.

Урок 4,5. “Скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь”. Анализ пьесы «Вишневый сад». Обобщение

Ход сдвоенного урока

I. Комедия «Вишневый сад», завершающая трилогию, может рассматриваться как завещание писателя, его последнее слово.

1. Сообщение ученика. История создания пьесы, восприятие её современниками (К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, М. Горький, В.Мейерхольд).

2. Чтение I действия.

Работа по домашнему заданию.

Итоги домашнего задания.

В оценке сюжета важно обратить внимание на характерное для пьес отсутствие фабулы; настроение героев, их одиночество, разъединенность определяют развитие сюжета. Они предлагают массу проектов для спасения вишнёвого сада, но решительно неспособны действовать.

Мотивы времени, воспоминаний, незадающейся судьбы, проблема счастья так же являются ведущими в «Вишневом саде», как и в предыдущих пьесах, но теперь они играют определяющую роль, полностью подчиняя себе героев. Мотивы “купли – продажи”, “отъезда – пребывания” в доме открывают и завершают действие пьесы. Обратим внимание учеников на то, что мотив смерти здесь звучит более настойчиво.

Расстановка героев усложняется. В I действии перед нами новые, но легко узнаваемые герои. Они сильно постарели, обрели способность трезво смотреть на мир, но расстаться с иллюзиями не хотят.

Раневская знает, что дом нужно продать, но надеется на помощь Лопахина, просит Петю: «Спасите меня, Петя!” Гаев прекрасно понимает всю безвыходность ситуации, но старательно отгораживается от мира реальности, от мыслей о смерти абсурдной фразой”Кого?” Он абсолютно беспомощен. Пародией на этих героев становится Епиходов, который никак не может решить, жить ему или застрелиться. Он адаптировался в мире абсурда (этим объясняется его кличка:”22 несчастья”). Он же превращает в фарс трагедию Войницкого («Дядя Ваня») и доводит до логического завершения сюжетную линию, связанную с идеей самоубийства. Не менее беспомощным выглядит “молодое поколение” в пьесе: Аня наивна, полна иллюзий(верный признак несостоятельности героя в мире Чехова). Образ Пети наглядно иллюстрирует идею деградации героя-идеалиста (в предыдущих пьесах это Астров и Вершинин). Он “вечный студент”, “облезлый барин”, ничем не занят, говорит – и то некстати. Петя совершенно не принимает реального мира, истины для него не существует, поэтому его монологи так неубедительны. Он “выше любви”. Здесь звучит явная ирония автора, подчеркнутая сценически (в III действии в сцене бала он падает с лестницы и все смеются над ним). “Чистюлькой “называет его Любовь Андреевна. Самым здравомыслящим, на первый взгляд, выглядит Ермолай Лопахин. Человек дела, он встает в пятом часу утра, не может жить без дела. Его дед был крепостным у Раневской, а Ермолай теперь богат. Именно он разбивает иллюзии Раневской и Гаева. Но он же покупает дом, который является средоточием иллюзий; он не может устроить своё собственное счастье; Лопахин живет во власти воспоминаний, прошлого.

3. Таким образом, главным героем в пьесе становится дом – “вишнёвый сад”.

Давайте подумаем над вопросом, почему в применении к комедии “Вишнёвый сад” уместнее говорить о хронотопе дома, в то время как в отношении к первым двум пьесам трилогии правильнее говорить об образе дома?

Вспомним, что такое хронотоп?

Хронотоп – пространственно-временная организация образа.

Работа с ремарками пьесы. Проследим, как создается в пьесе образ времени и пространства.Действие “вишнёвый сад” – дом.

I. “Комната, которая до сих пор называется детскою…Рассвет, скоро взойдёт солнце. Уже май, цветут вишнёвые деревья, но в саду холодно, утренник. Окна в комнате закрыты”.

II. “Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка.., большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами… В стороне, возвышаясь, темнеют тополи: там начинается вишнёвый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце”.

III. “Гостиная…в передней играет еврейский оркестр…Вечер. Все танцуют”. В конце действия: “В зале и гостиной нет никого, кроме Любови Андреевны, которая сидит и …горько плачет. Тихо играет музыка”.

IV. “Декорация первого акта. Нет ни занавесей на окнах, ни картин, осталось немного мебели, которая сложена в один угол, точно для продажи. Чувствуется пустота…Налево дверь открыта…” В конце действия: “Сцена пуста. Слышно, как на ключ запирают все двери, как потом отъезжают экипажи”.

Итоги наблюдений.

В первом действии события не выходят за рамки комнаты, которая “до сих пор называется детскою”. Ощущение замкнутого пространства достигается упоминанием о закрытых окнах. Автор подчеркивает несвободу героев, их зависимость от прошлого. Это находит отражение и в “одах” Гаева столетнему “шкапу”, и в восторгах Любови Андреевны при виде детской. Темы разговоров героев связаны с прошлым. О главном – продаже сада – они говорят мимоходом.

Во втором действии на сцене – поле (безграничное пространство). Символичными становятся образы давно заброшенной часовенки и камней, которые когда-то были могильными плитами. С ними в пьесу входит мотив не только смерти, но и преодоления героями прошлого, воспоминаний. Образ иного, реального пространства включён обозначением на горизонте большого города. Этот мир чужд героям, они его боятся (сцена с прохожим), но разрушительное воздействие города на вишнёвый сад неизбежно – нельзя убежать от действительности. Чехов подчёркивает эту мысль звуковой инструментовкой сцены: в тишине “вдруг раздаётся отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”.

III действие – кульминация, как в развитии внешнего конфликта (сад продан), так и внутреннего. Мы вновь оказываемся в доме, в гостиной, где происходит абсолютно абсурдное действо: бал. “И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати” (Раневская). Трагизм ситуации преодолевается приемом карнавализации действительности, трагедия соединяется с фарсом: Шарлотта показывает свои бесконечные фокусы, Петя падает с лестницы, играют на бильярде, все танцуют. Непонимание, разобщённость героев достигают своего апогея.

Работа с текстом. Прочитаем монолог Лопахина, завершающий III действие, проследим по авторским ремаркам за изменениями в психологическом состоянии героя.

“Новый помещик, владелец вишнёвого сада” не чувствует себя счастливым. “Скорее бы изменилась наша нескладная, несчастливая жизнь”, - “со слезами” произносит Лопахин. Любовь Андреевна горько плачет, “в зале и гостиной нет никого”.

Образ пустого дома доминирует в IV действии. Порядок, мир в нём нарушены. Мы вновь, как и в I действии, в детской (кольцевая композиция). Но теперь во всем чувствуется пустота. Бывшие хозяева покидают дом. Двери запирают на ключ, забывая о Фирсе. Пьеса заканчивается тем, что вновь слышится “отдалённый звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный”. И в тишине “слышно, как далеко в саду топором стучат по дереву”.

В чём смысл последней сцены пьесы?

Дом продан. Героев больше ничего не связывает, иллюзии потеряны.

Фирс – олицетворение этики и долга – заперт в доме. С “этическим” покончено.

XIX век завершен. Наступает XX, “железный” век. “Бездомье становится судьбой мира”. (Мартин Хайдеггер).

Что же тогда обретают герои Чехова?

Если не счастье, то свободу… Значит, именно свобода в мире Чехова является важнейшей категорией, смыслом человеческого бытия.

II. Обобщение.

Что же позволяет объединить пьесы А. Чехова «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишнёвый сад» в трилогию?

Предлагаем ребятам самостоятельно обобщить материал уроков.

Итог работы.

Определим критерии этой общности.

1. В каждой пьесе герой находится в конфликте с окружающим миром; каждый также испытывает внутренний разлад. Таким образом, конфликт приобретает тотальный характер – его носители практически все лица. Для героев характерно ожидание перемен.

2. Проблемы счастья и времени становятся ведущими в трилогии.

У всех героев:

счастье в прошлом,

несчастье в настоящем,

надежды на счастье в будущем.

3. Образ дома (“дворянского гнезда”) – центральный во всех трёх пьесах.

В доме воплощается представление героев о счастье – он хранит память о прошлом, свидетельствует о неблагополучии настоящего; его сохранение или потеря внушают надежды на будущее.

Таким образом, мотивы “купли-продажи” дома, “отъезда-пребывания” в нём становятся смысло- и сюжетоорганизующими в пьесах.

4. В пьесах происходит деградация героя-идеалиста.

В «Дяде Ване» – это доктор Астров;

в «Трёх сёстрах» – полковник Вершинин;

в «Вишнёвом саде» – студент Трофимов.

Работа по рядам. Назовите их “положительные программы”. Что их объединяет?

Ответ: Идея работы и счастья в будущем.

5. Герои находится в ситуации выбора своей дальнейшей судьбы.

Практически каждый ощущает ситуацию распада мира в большей или меньшей степени. В «Дяде Ване» - это, прежде всего, Дядя Ваня; в «Трёх сёстрах» – сёстры Ольга, Маша и Ирина Прозоровы; в «Вишнёвом саде» – Раневская.

Есть в пьесах и пародия на них: Телегин, Чебутыкин, Епиходов и Шарлотта.

Можно проследить и другие параллели между героями пьес:

Марина – Анфиса;

Ферапонт – Фирс;

Телегин – Епиходов;

Солёный – Яша;

Серебряков – Прозоров.

Здесь налицо и внешнее сходство:

религиозность, глухота, неудавшееся профессорство и так далее.

Такая общность конфликта, сюжета, системы образов позволяет ввести понятие метасюжета.

Метасюжет – сюжет, объединяющий все сюжетные линии отдельных произведений, выстраивающий их как художественное целое.

Именно ситуация выбора, в которой находятся герои, определяет метасюжет трилогии. Герои должны:

либо открыться, довериться миру абсурда, отказавшись от привычных норм и ценностей;

либо продолжать множить иллюзии, влача неистинное существование, уповая на будущее.

Финал трилогии открыт, ответов на вопрсы, поставленные в пьесах Чеховым, мы не найдём, ибо не в этом задача искусства, по мнению драматурга. Сейчас, в начале XXI века, мы задаём себе вопросы о смысле бытия, которые так тревожили А. П. Чехова, и замечательно то, что каждый имеет возможность дать свой ответ, сделать свой выбор…

Сам Чехов назвал "Вишневый сад" комедией, хотя и признавался позднее, что "Вышла у меня… комедия, местами даже фарс". А великий режиссер К. С. Станиславский назвал произведение трагедией: "Это трагедия..." Проблема жанра и в самом дате является одной из самых сложных при изучении пьесы Чехова, хотя вроде бы и есть такой жанр, как трагикомедия, соединяющий в себе трагическое и смешное, только ведь в "Вишневом саде" и трагического-то вроде бы нет, так, обычное крушение не очень удачливых людей, которые продолжают жить дальше, не очень-то оглядываясь назад - отчего и забывают старого Фирса в покинутом всеми доме... Вместе с тем, в этой "комедии" показана глубочайшая внутренняя трагедия людей, переживших свое время и лихорадочно пытающихся хоть как-то устроиться в новой, такой непонятной им, даже враждебной по отношению к ним, жизни, уход целой исторической эпохи, на смену которой приходила эпоха крупнейших социальных и моральных потрясений. Только это нам сейчас понятно, что будет "после" Раневской и Гаева, что придет на смену "вишневому саду", а им, жившим тогда, было невероятно сложно "угадать" будущее, которое их откровенно страшило, ибо уничтожало ту жизнь, в которой им было хорошо и которую они хотели бы сохранить для себя навечно.

Особенность эпохи определила основной внешний конфликт пьесы "Вишневый сад": это конфликт между прошлым, настоящим и будущим. Однако не только он определяет сюжет и композицию произведения, оно пронизано внутренними конфликтами, практически каждый из образов-персонажей несет в себе двойственность, он не только противостоит действительности, но и мучительно пытается примирить себя со своей собственной душой, что оказывается самым трудным делом. Персонажей Чехова невозможно разделить на "положительных" и "отрицательных", они живые люди, в которых много и доброго, и не очень, которые ведут себя так, как, им кажется, нужно вести себя в ситуациях, в которых они оказываются, - а это может быть и смешно, и не очень, и совсем грустно.

Образ Любови Андреевны Раневской является стержневым образом, все остальные персонажи так или иначе с ней связаны. В Раневской сочетаются искренность и душевная черствость, горячая любовь к Родине и полное равнодушие к ней же; о ней говорят, что она "хороший", "легкий" человек - и это правда, как правда и то, что рядом с ней жить невыносимо трудно... Прежде всего, нужно отметить, что противоречивость образа Раневской не означает, что она - какой-то особый, сложный, непонятный человек, скорее, наоборот: она всегда такая, какая она есть, просто окружающим такое ее поведение кажется кому сумасбродным, а кому и необыкновенно привлекательным. Противоречивость поведения Любови Андреевны объясняется тем, что она по-настоящему так и не поняла, что жизнь изменилась, она продолжает жить в той жизни, когда не нужно было думать о куске хлеба, когда вишневый сад обеспечивал легкую и беззаботную жизнь своим владельцам. Поэтому она сорит деньгами, сама раскаиваясь в этом, поэтому она не задумывается о будущем ("все образуется!"), поэтому она столь весела. Она тратит деньги на свою "роковую страсть", сознавая, что тем самым усложняет жизнь дочерям, и в конце пьесы она опять возвращается в Париж, где можно жить так, как она привыкла. Раневская - это одно из лучших проявлений старой жизни (не случайно ее боготворит Лопахин, который с детства видит в ней недостижимый идеал), однако, как и вся эта жизнь, она должна уйти - и ее уход зритель воспринимает с сочувствием и жалостью, ведь по-человечески она так мила и привлекательна.

О брате Раневской, Гаеве, можно сказать немного. Он очень похож на сестру, но в нём нет ее лёгкости и обаяния, он просто смешон в своем нежелании и неумении взглянуть в глаза жизни и "повзрослеть" - Чехов подчеркивает, что лакей Фирс до сих пор воспринимает его как маленького мальчика, каковым, в сущности, он и является. Неуместные, слезливые монологи Гаева (обращение к шкафу!) не просто смешны, они приобретают оттенок трагизма, поскольку такая вопиющая оторванность от жизни пожилого человека не может не пугать.

Большое внимание в пьесе "Вишневый сад" уделяется проблеме будущего. Чехов показывает нам, если можно так сказать, два варианта будущего: будущее "по Пете Трофимову" и будущее "по Ермолаю Лопахину". В разные периоды истории каждый из этих вариантов будущего имел своих приверженцев и противников.

Петя Трофимов с его неясными призывами, громкими уверениями в том, что "Вся Россия наш сад", с обличением современности во время создания пьесы воспринимался как положительный герой, его слова "Я предчувствую счастье, Аня, я уже вижу его..." воспринимались зрительным залом с большим воодушевлением. Однако сам Чехов относился к этому герою настороженно: мы видим Петю, который, "облезлый барин", практически ничего не делает. За его красивыми словами трудно увидеть по-настоящему реальные дела, более того, он постоянно оказывается в смешном положении. Даже тогда, когда в начале IV действия он громогласно обещает Лопахину, что дойдёт к "высшей правде, к высшему счастью, какое только возможно на земле", потому что в этом движении человечества к ним он "в первых рядах!", он никак не может отыскать… собственные калоши, и это делает его уверенность смешной: на такие вещи замахивается, а калоши найти не может!..

Совсем по-другому нарисовано будущее "по Ермолаю Лопахину". Бывший крепостной, купивший "имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню", который встаёт "в пятом часу утра" и работает день-деньской, который нажил миллионы и знает, что нужно сделать с вишневым садом ("И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее"), на самом деле практически ничего не знает об отношениях между людьми, он мучается тем, что богатство не дает ему ощущения счастья. Образ Лопахина - это образ, близкий к трагическому, потому что для этого человека смыслом жизни стало накопление денег, это ему удалось, но почему же он тогда так отчаянно, "со слезами", восклицает в конце третьего действия, когда он уже стал хозяином имения, "прекрасней которого ничего нет на свете": "О, скорее бы всё это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь"? Миллионер - и несчастная жизнь?.. А ведь и в самом деле: он понимает, что так и остался "мужик мужиком", он любит по-своему Варю, но так и не решается объясниться с ней, он способен чувствовать красоту ("Я весной посеял маку тысячу десятин и теперь заработал сорок тысяч чистого. А когда мой мак цвел, что это была за картина!"), у него "тонкая, нежная душа" (так говорит о нём Петя Трофимов) - но он по-настоящему несчастлив. Какое отчаяние слышится в его словах: "Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь..."! Внуки и правнуки - это понятно, а себе-то что в жизни остается?..

Интересен образ старого слуги Фирса, для которого освобождение крепостных было "несчастьем". Он не может вообразить себе иной жизни, кроме жизни в рабстве, поэтому и остаётся в доме - умирать вместе с вишневым садом, по которому не Ермолай Лопахин "хватит топором", а само время. Образ "вишневого сада" - это полусимволический образ прошлого, которое обречено и от которого нужно избавиться ради будущего, но мы уже видели, каким оно может быть, это будущее. Историческая обречённость прошлого очевидна, однако она никоим образом не объясняет, каким же, в самом-то деле, может стать это вожделенное одними и проклинаемое другими героями будущее, поэтому вся пьеса Чехова пронизана тревожными ожиданиями, которые делают жизнь героев ещё безрадостнее, а расставание с "вишнёвым садом" особенно мучительным - не оттого ли так и спешит Лопахин, приказывающий рубить деревья тогда, когда старые хозяева еще не покинули обреченное имение?

"Вишневый сад", анализ которого мы провели, был создан Чеховым накануне разительных перемен в русской жизни, и автор, приветствуя их, горячо желая изменения жизни к лучшему, не мог не видеть, что любые изменения всегда разрушение, они несут с собой чьи-то драмы и трагедии, "прогресс" обязательно отрицает что-то, что раньше, в свое время, также было прогрессивным. Осознание этого и определило нравственный пафос "комедии" Чехова, его нравственную позицию: он приветствует изменение жизни и одновременно его тревожит то, что оно может принести людям; он понимает историческую обречённость своих героев и по-человечески сочувствует им, оказавшимся "между прошлым и будущим" и пытающимся найти свое место в новой, пугающей их, жизни. Собственно говоря, пьеса Чехова "Вишневый сад" очень актуальна и в наши дни, поскольку сейчас Россия снова находится "между прошлым и будущим", и очень хочется, чтобы мы оказались счастливее героев "Вишнёвого сада".