Древнерусская культура в «Повести временных лет. Реферат: Повесть временных лет - литературный памятник Древней Руси Повесть временных лет как произведение древнерусской литературы

Главная » Анализ » Древнерусская культура в «Повести временных лет. Реферат: Повесть временных лет - литературный памятник Древней Руси Повесть временных лет как произведение древнерусской литературы

Повесть временных лет

Вoт повести минувших лет, откуда пошла Русская земля,

кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля

«Так начнем повесть сию…»

По потопе трое сыновей Ноя разделили землю – Сим, Xaм, Иaфeт. И достался восток Симу: Персия, Бактрия, даже и до Индии в долготу, а в ширину до Ринокорура, то есть от востока и до юга, и Сирия, и Мидия до реки Евфрат, Вавилон, Кордуна, ассирияне, Месопотамия, Аравия Старейшая, Елимаис, Инди, Аравия Сильная, Колия, Коммагена, вся Финикия.

Хаму же достался юг: Египет, Эфиопия, соседящая с Индией, и другая Эфиопия, из которой вытекает река эфиопская Красная, текущая на восток, Фивы, Ливия, соседящая с Киринией, Мармария, Сирты, другая Ливия, Нумидия, Масурия, Мавритания, находящаяся напротив Гадира. B его владениях на востоке находятся также: Киликня, Памфилия, Писидия, Мисия, Ликаония, Фригия, Камалия, Ликия, Кария, Лидия, другая Мисия, Троада, Эолидa, Bифиния, Старая Фpигия и острова нeкии: Сардиния, Крит, Кипр и река Геона, иначе называемая Нил.

Иафету же достались северные страны и западные: Mидия, Албания, Армения Малая и Великая, Kaппaдoкия, Пaфлaгoния, Гaлaтия, Колхида, Босфор, Meoты, Дepeвия, Capмaтия, жители Тавриды, Cкифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Локрида, Пеления, которая называется также Пелопоннес, Аркадия, Эпир, Иллирия, славяне, Лихнития, Адриакия, Адриатическое море. Достались и острова: Британия, Сицилия, Эвбея, Родос, Хиос, Лесбос, Китира, Закинф, Кефаллиния, Итака, Керкира, часть Азии, называемая Иония, и река Тигр, текущая между Мидией и Вавилоном; до Понтийского моря на север: Дунай, Днепр, Кавкасинские горы, то есть Венгерские, а оттуда до Днепра, и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в часть Симову. В Иафетовой же части сидят русские, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы. Ляхи же и пруссы, чудь сидят близ моря Варяжского. По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку – до пределов Симовых, сидят по тому же морю и к западу – до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, фряги и прочие, – они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хамовым.

Сим же, Хам и Иафет разделили землю, бросив жребий, и порешили не вступать никому в долю брата, и жили каждый в своей части. И был единый народ. И когда умножились люди на земле, замыслили они создать столп до неба, – было это в дни Нектана и Фалека. И собрались на месте поля Сенаар строить столп до неба и около него город Вавилон; и строили столп тот 40 лет, и не свершили его. И сошел Господь Бог видеть город и столп, и сказал Господь: „Вот род един и народ един». И смешал Бог народы, и разделил на 70 и 2 народа, и рассеял по всей земле. По смешении же народов Бог ветром великим разрушил столп; и находятся остатки его между Ассирией и Вавилоном, и имеют в высоту и в ширину 5433 локтя, и много лет сохраняются эти остатки.

По разрушении же столпа и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне.

Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне.

Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской.

Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, а по Двине – в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, – по берегам его учил, как говорят, святой Андрей, брат Петра.

Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуня устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: „Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей». И взойдя на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: „Диво видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье». Те же, слышав об этом, удивлялись; Андрей же, побыв в Риме пришел в Синоп.

Поляне же жили в те времена отдельно и управлялись своими родами; ибо и до той братии (о которой речь в дальнейшем) были уже поляне, и жили они все своими родами на своих местах, и каждый управлялся самостоятельно. И были три брата: один по имени Кий, другой – Щек и третий – Хорив, а сестра их – Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по имени его Хоривицей. И построили город в честь старшего своего брата, и назвали его Киев. Был вокруг города лес и бор велик, и ловили там зверей, а были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.

Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком; был-де тогда у Киева перевоз с той

3. Древнейшее летописание. Повесть временных лет

«Историческая память» восточнославянских племен простиралась на несколько веков вглубь: из поколения в поколение передавались предания и легенды о расселении славянских племен, о столкновениях славян с аварами («обрами»), об основании Киева, о славных деяниях первых киевских князей, о далеких походах Кия, о мудрости вещего Олега, о хитрой и решительной Ольге, о воинственном и благородном Святославе.

В XI в. рядом с историческим эпосом возникает летописание. Именно летописи было суждено на несколько веков, вплоть до петровского времени, стать не просто погодной записью текущих событий, а одним из ведущих литературных жанров, в недрах которого развивалось русское сюжетное повествование, и одновременно жанром публицистическим, чутко откликающимся на политические запросы своего времени.

Изучение летописания XI–XII вв. представляет немалые трудности: древнейшие из дошедших до нас летописных сводов восходят к XIII (первая часть Новгородской первой летописи старшего извода) или к концу XIV в. (Лаврентьевская летопись). Но благодаря фундаментальным разысканиям А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова и Д. С. Лихачева сейчас создана достаточно обоснованная гипотеза о начальном этапе русского летописания, в которую несомненно со временем будут внесены какие-то дополнения и уточнения, но которая едва ли изменится по существу.

Согласно этой гипотезе, летописание возникает во времена Ярослава Мудрого. В это время христианизированная Русь начинает тяготиться византийской опекой и стремится обосновать свое право на церковную самостоятельность, что неизменно сочеталось с политической независимостью, ибо Византия была склонна рассматривать все христианские государства как духовную паству константинопольского патриархата и как своего рода вассалов Византийской империи. Именно этому противостоят решительные действия Ярослава: он добивается учреждения в Киеве митрополии (что поднимает церковный авторитет Руси), добивается канонизации первых русских святых - князей Бориса и Глеба. В этой обстановке и создается, видимо, первый исторический труд, предшественник будущей летописи, - свод рассказов о распространении христианства на Руси. Киевские книжники утверждали, что история Руси повторяет историю других великих держав: «божественная благодать» снизошла на Русь так же, как некогда на Рим и Византию; на Руси были свои предтечи христианства - например, княгиня Ольга, крестившаяся в Царьграде еще во времена убежденного язычника Святослава; были свои мученики - христианин-варяг, не отдавший сына на «заклание» идолам, и князья-братья Борис и Глеб, погибшие, но не преступившие христианских заветов братолюбия и покорности «старейшему». Был на Руси и свой «равноапостольный» князь Владимир, крестивший Русь и тем самым сравнявшийся с великим Константином, который объявил христианство государственной религией Византии. Для обоснования этой идеи и был, по предположению Д. С. Лихачева, составлен свод преданий о возникновении христианства на Руси. В него вошли рассказы о крещении и кончине Ольги, сказание о первых русских мучениках - варягах-христианах, сказание о крещении Руси (включая «Речь философа», в которой в краткой форме излагалась христианская концепция всемирной истории), сказание о князьях Борисе и Глебе и обширная похвала Ярославу Мудрому под 1037 г. Все шесть названных произведений «обнаруживают свою принадлежность одной руке… теснейшую взаимосвязь между собою: композиционную, стилистическую и идейную». Этот комплекс статей (который Д. С. Лихачев предложил условно назвать «Сказанием о распространении христианства на Руси») был составлен, по его мнению, в первой половине 40-х гг. XI в. книжниками киевской митрополии.

Вероятно, в это же время в Киеве создается и первый русский хронографический свод - «Хронограф по великому изложению». Он представлял собой краткое изложение всемирной истории (с отчетливо выраженным интересом к истории церкви), составленное на основании византийских хроник - «Хроники Георгия Амартола» и «Хроники Иоанна Малалы»; возможно, что уже в это время на Руси становятся известны и другие переводные памятники, излагающие всемирную историю или содержащие пророчества о грядущем «конце мира»: «Откровение Мефодия Патарского», «Толкования» Ипполита на книги пророка Даниила, «Сказание Епифания Кипрского о шести днях творения» и др.

Следующий этап в развитии русского летописания приходится на 60–70-е гг. XI в. и связан с деятельностью монаха Киево-Печерского монастыря Никона.

Именно Никон присоединил к «Сказанию о распространении христианства на Руси» предания о первых русских князьях и рассказы об их походах на Царьград. Возможно, Никон внес в летопись и «Корсунскую легенду» (согласно которой Владимир крестился не в Киеве, а в Корсуни), наконец, тому же Никону летопись обязана и помещением в ней так называемой варяжской легенды. Эта легенда сообщала, что киевские князья будто бы ведут род от варяжского князя Рюрика, приглашенного на Русь, чтобы прекратить междоусобные распри славян. Включение легенды в летопись имело свой смысл: авторитетом предания Никон пытался убедить своих современников в противоестественности междоусобных войн, в необходимости всех князей подчиняться великому князю киевскому - наследнику и потомку Рюрика. Наконец, по мнению исследователей, именно Никон придал летописи форму погодных записей.

Начальный свод . Около 1095 г. создается новый летописный свод, который А. А. Шахматов предложил назвать «Начальным». С момента создания «Начального свода» появляется возможность собственно текстологического исследования древнейшего летописания. А. А. Шахматов обратил внимание, что описание событий вплоть до начала XII в. различно в Лаврентьевской, Радзивиловской, Московско-Академической и Ипатьевской летописях, с одной стороны, и в Новгородской первой летописи - с другой. Это дало ему возможность установить, что в Новгородской первой летописи отразился предшествующий этап летописания - «Начальный свод», а в остальные названные летописи вошла переработка «Начального свода», новый летописный памятник - «Повесть временных лет».

Составитель «Начального свода» продолжил летописное изложение описанием событий 1073–1095 гг., придав своему труду, особенно в этой, дополненной им части, явно публицистический характер: он упрекал князей за междоусобные войны, сетовал, что они не заботятся об обороне Русской земли, не слушаются советов «смысленных мужей».

Повесть временных лет . В начале XII в. «Начальный свод» был снова переработан: монах Киево-Печерского монастыря Нестор - книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования (его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского») создает новый летописный свод - «Повесть временных лет». Нестор поставил перед собой значительную задачу: не только изложить события рубежа XI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработать рассказ о начале Руси - «откуду есть пошла Руская земля кто в Киеве нача первее княжити», как сам сформулировал он эту задачу в заголовке своего труда (ПВЛ, с. 9).

Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя, при этом помещая в восходящем к «Хронике Амартола» перечне народов также и славян (в другом месте текста славяне отождествлены летописцем с «нориками» - обитателями одной из провинций Римской империи, расположенной на берегах Дуная). Неторопливо и обстоятельно рассказывает Нестор о территории, занимаемой славянами, о славянских племенах и их прошлом, постепенно сосредоточивая внимание читателей на одном из этих племен - полянах, на земле которых возник Киев, город, ставший в его время «матерью городов русских». Нестор уточняет и развивает варяжскую концепцию истории Руси: Аскольд и Дир, упоминаемые в «Начальном своде» как «некие» варяжские князья, называются теперь «боярами» Рюрика, именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила; Олегу, именуемому в «Начальном своде» воеводой Игоря, в «Повести временных лет» «возвращено» (в соответствии с историей) его княжеское достоинство, но при этом подчеркивается, что именно Игорь является прямым наследником Рюрика, а Олег - родственник Рюрика - княжил лишь в годы малолетства Игоря.

Нестор еще более историк, чем его предшественники. Он пытается расположить максимум известных ему событий в шкале абсолютной хронологии, привлекает для своего повествования документы (тексты договоров с Византией), использует фрагменты из «Хроники Георгия Амартола» и русские исторические предания (например, рассказ о четвертой мести Ольги, легенды о «белгородском киселе» и о юноше-кожемяке). «Можно смело утверждать, - пишет о труде Нестора Д. С. Лихачев, - что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения».

Около 1116 г. по поручению Владимира Мономаха «Повесть временных лет» была переработана игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром. В этой новой (второй) редакции Повести была изменена трактовка событий 1093–1113 гг.: они были изложены теперь с явной тенденцией прославить деяния Мономаха. В частности, в текст Повести был введен рассказ об ослеплении Василька Теребовльского (в статье 1097 г.), ибо Мономах выступал в междукняжеской распре этих лет поборником справедливости и братолюбия.

Наконец, в 1118 г. «Повесть временных лет» подверглась еще одной переработке, осуществленной по указанию князя Мстислава - сына Владимира Мономаха. Повествование было продолжено до 1117 г., отдельные статьи за более ранние годы изменены. Эту редакцию «Повести временных лет» мы называем третьей. Таковы современные представления об истории древнейшего летописания.

Как уже было сказано, сохранились лишь относительно поздние списки летописей, в которых отразились упомянутые древнейшие своды. Так, «Начальный свод» сохранился в Новгородской первой летописи (списки XIII–XIV и XV вв.), вторая редакция «Повести временных лет» лучше всего представлена Лаврентьевской (1377 г.) и Радзивиловской (XV в.) летописями, а третья редакция дошла до нас в составе Ипатьевской летописи. Через «Тверской свод 1305 г.» - общий источник Лаврентьевской и Троицкой летописей - «Повесть временных лет» второй редакции вошла в состав большинства русских летописей XV–XVI вв.

Начиная с середины XIX в. исследователи не раз отмечали высокое литературное мастерство русских летописцев. Но частные наблюдения над стилем летописей, порой довольно глубокие и справедливые, сменились целостными представлениями лишь сравнительно недавно в трудах Д. С. Лихачева и И. П. Еремина.

Так, в статье «Киевская летопись как памятник литературы» И. П. Еремин обращает внимание на разную литературную природу различных компонентов летописного текста: погодных записей, летописных рассказов и летописных повестей. В последних, по мнению исследователя, летописец прибегал к особой «агиографической», идеализирующей манере повествования.

Д. С. Лихачев показал, что различие стилистических приемов, обнаруживаемых нами в летописи, объясняется прежде всего происхождением и спецификой летописного жанра: в летописи статьи, созданные самим летописцем, повествующие о событиях современной ему политической жизни, соседствуют с фрагментами из эпических преданий и легенд, обладающих своим особым стилем, особой манерой сюжетного повествования. Кроме того, на стилистические приемы летописца оказывал существенное влияние «стиль эпохи». На этом последнем явлении надо остановиться подробнее.

Охарактеризовать «стиль эпохи», т. е. некоторые общие тенденции в мировоззрении, литературе, искусстве, нормах общественной жизни и т. д., чрезвычайно сложно. Тем не менее в литературе XI–XIII вв. достаточно основательно проявляет себя явление, которое Д. С. Лихачев назвал «литературным этикетом». Литературный этикет - это и есть преломление в литературном творчестве «стиля эпохи», особенностей мировоззрения и идеологии. Литературный этикет как бы определяет задачи литературы и у?же - ее темы, принципы построения литературных сюжетов и, наконец, сами изобразительные средства, выделяя круг наиболее предпочтительных речевых оборотов, образов, метафор.

В основе понятия литературного этикета лежит представление о незыблемом и упорядоченном мире, где все деяния людей как бы заранее предопределены, где для каждого человека существует особый эталон его поведения. Литература же должна соответственно утверждать и демонстрировать этот статичный, «нормативный» мир. Это значит, что ее предметом по преимуществу должно стать изображение «нормативных» ситуаций: если пишется летопись, то в центре внимания находятся описания восшествия князя на престол, битв, дипломатических акций, смерти и погребения князя; причем в этом последнем случае подводится своеобразный итог его жизни, обобщенный в некрологической характеристике. Аналогично в житиях обязательно должно быть рассказано о детстве святого, о его пути к подвижничеству, о его «традиционных» (именно традиционных, едва ли не обязательных для каждого святого) добродетелях, о творимых им при жизни и по смерти чудесах и т. д.

При этом каждая из названных ситуаций (в которой герой летописи или жития наиболее отчетливо выступает в своем амплуа - князя или святого) должна была изображаться в сходных, традиционных речевых оборотах: о родителях святого обязательно говорилось, что они благочестивы, о ребенке - будущем святом, что он чуждался игр со сверстниками, о битве повествовалось в традиционных формулах типа: «и бысть сеча зла», «иных посекоша, а иных поимаша» (т. е. одних изрубили мечами, других захватили в плен), и т. д.

Тот летописный стиль, который наиболее соответствовал литературному этикету XI–XIII вв., Д. С. Лихачев назвал «стилем монументального историзма». Но при этом нельзя утверждать, что в этом стиле выдержано все летописное повествование. Если понимать стиль как общую характеристику отношения автора к предмету своего повествования, то можно, бесспорно, говорить о всеобъемлющем характере этого стиля в летописи - летописец действительно отбирает для своего повествования только наиболее важные, государственного значения события и деяния. Если же требовать от стиля и непременного соблюдения неких языковых черт (т. е. собственно стилистических приемов), то окажется, что иллюстрацией стиля монументального историзма будет далеко не всякая строка летописи. Во-первых, потому, что разнообразные явления действительности - а летопись не могла с ней не соотноситься - не могли укладываться в заранее придуманную схему «этикетных ситуаций», и поэтому наиболее яркое проявление этого стиля мы обнаруживаем лишь в описании традиционных ситуаций: в изображении прихода князя «на стол», в описании битв, в некрологических характеристиках и т. д. Во-вторых, в летописи сосуществуют два генетически различных пласта повествования: наряду со статьями, составленными летописцем, мы находим там и фрагменты, введенные летописцем в текст. Среди них значительное место составляют народные легенды, предания, во множестве входящие в состав «Повести временных лет» и - хотя и в меньшей мере - последующих летописных сводов.

Если собственно летописные статьи являлись порождением своего времени, носили на себе печать «стиля эпохи», были выдержаны в традициях стиля монументального историзма, то вошедшие в состав летописи устные легенды отражали иную - эпическую традицию и, естественно, имели иной стилистический характер. Стиль народных преданий, включенных в летопись, Д. С. Лихачев определил как «эпический стиль».

«Повесть временных лет», где рассказ о событиях современности предваряется припоминаниями о деяниях славных князей прошлых веков - Олега Вещего, Игоря, Ольги, Святослава, Владимира, сочетает оба эти стиля.

В стиле монументального историзма ведется, например, изложение событий времени Ярослава Мудрого и его сына - Всеволода. Достаточно напомнить описание битвы на Альте (ПВЛ, с. 97–98), принесшей Ярославу победу над «окаянным» Святополком, убийцей Бориса и Глеба: Святополк пришел на поле боя «в силе тяжьце», Ярослав также собрал «множьство вой, и изыде противу ему на Льто». Перед битвой Ярослав молится богу и своим убитым братьям, прося их помощи «на противнаго сего убийцю и гордаго». И вот уже войска двинулись навстречу друг другу, «и покрыша поле Летьское обои от множьства вой». На рассвете («въсходящу солнцу») «бысть сеча зла, яка же не была в Руси, и за рукы емлюче сечахуся, и сступашася трижды, яко по удольемь [долинам, ложбинам] крови тещи». К вечеру Ярослав одержал победу, а Святополк бежал. Ярослав вступил на киевский престол, «утер пота с дружиною своею, показав победу и труд велик». Все в этом рассказе призвано подчеркнуть историческую значительность битвы: и указание на многочисленность войск, и детали, свидетельствующие об ожесточенности битвы, и патетическая концовка - Ярослав торжественно восходит на киевский престол, добытый им в ратном труде и борьбе за «правое дело».

И в то же время оказывается, что перед нами не столько впечатления очевидца о конкретной битве, сколько традиционные формулы, в которых описывались и другие сражения в той же «Повести временных лет» и в последующих летописях: традиционен оборот «сеча зла», традиционна концовка, сообщающая, кто «одоле» и кто «бежа», обычно для летописного повествования указание на многочисленность войск, и даже формула «яко по удольемь крови тещи» встречается в описаниях других сражений. Словом, перед нами один из образцов «этикетного» изображения битвы.

С особой заботой выписывают создатели «Повести временных лет» некрологические характеристики князей. Например, по словам летописца, князь Всеволод Ярославич был «издетьска боголюбив, любя правду, набдя убогыя [заботился о несчастных и бедных], въздая честь епископом и презвутером [попам], излиха же любяше черноризци, и подаяше требованье им» (ПВЛ, с. 142). Этот тип летописного некролога будет не раз использован летописцами XII и последующих веков. Применение литературных формул, предписываемых стилем монументального историзма, придавало летописному тексту особый художественный колорит: не эффект неожиданности, а, напротив, ожидание встречи со знакомым, привычным, выраженным в «отшлифованной», освященной традицией форме, - вот что обладало силой эстетического воздействия на читателя. Этот же прием хорошо знаком фольклору - вспомним традиционные сюжеты былин, троекратные повторы сюжетных ситуаций, постоянные эпитеты и тому подобные художественные средства. Стиль монументального историзма, таким образом, не свидетельство ограниченности художественных возможностей, а, напротив, свидетельство глубокого осознания роли поэтического слова. Но в то же время этот стиль, естественно, сковывал свободу сюжетного повествования, ибо стремился унифицировать, выразить в одинаковых речевых формулах и сюжетных мотивах различные жизненные ситуации.

Для развития сюжетного повествования сыграли значительную роль закрепленные в летописном тексте устные народные предания, отличающиеся каждый раз необычностью и «занимательностью» сюжета. Широко известен рассказ о смерти Олега, сюжет которого был положен в основу известной баллады А. С. Пушкина, рассказы о мести Ольги древлянам и т. д. Именно в подобного рода преданиях героями могли выступать не только князья, но и незначительные по своему социальному положению люди: старик, спасший белгородцев от гибели и печенежского плена, юноша-кожемяка, одолевший печенежского богатыря. Но главное, пожалуй, в другом: именно в подобных летописных рассказах, которые генетически являлись устными историческими преданиями, летописец использует совершенно иной - сравнительно с рассказами, написанными в стиле монументального историзма, - метод изображения событий и характеристики персонажей.

В произведениях словесного искусства существуют два противоположных приема эстетического воздействия на читателя (слушателя). В одном случае художественное произведение воздействует именно своей непохожестью на обыденную жизнь и, добавим, на «бытовой» рассказ о ней. Такое произведение отличает особая лексика, ритм речи, инверсии, особые изобразительные средства (эпитеты, метафоры) и, наконец, особое «необыденное» поведение героев. Мы знаем, что люди в жизни так не говорят, так не поступают, но именно эта необычность и воспринимается как искусство. На этой же позиции стоит и литература стиля монументального историзма.

В другом случае искусство как бы стремится уподобиться жизни, а повествование стремится к тому, чтобы создать «иллюзию достоверности», наиболее приблизить себя к рассказу очевидца. Средства воздействия на читателя здесь совершенно иные: в подобного рода повествовании играет огромную роль «сюжетная деталь», удачно найденная бытовая подробность, которая как бы пробуждает у читателя его собственные жизненные впечатления, помогает ему увидеть описываемое своими глазами и тем самым поверить в истинность рассказа.

Тут необходимо сделать существенную оговорку. Такие детали нередко называют «элементами реалистичности», но существенно, что если в литературе нового времени эти реалистические элементы являются средством для воспроизведения реальной жизни (и само произведение призвано не только изобразить действительность, но и осмыслить ее), то в древности «сюжетные детали» - не более чем средство создать «иллюзию действительности», так как сам рассказ может повествовать о легендарном событии, о чуде, словом, о том, что автор изображает как действительно бывшее, но что может и не являться таковым.

В «Повести временных лет» исполненные в этой манере рассказы широко используют «бытовую деталь»: то это уздечка в руках отрока-киевлянина, который, притворяясь ищущим коня, пробегает с ней через стан врагов, то упоминание, как, испытывая себя перед поединком с печенежским богатырем, юноша-кожемяка вырывает (профессионально сильными руками) из бока пробежавшего мимо быка «кожю с мясы, елико ему рука зая», то подробное, детальное (и искусно тормозящее рассказ) описание, как белгородцы «взяша меду лукно», которое нашли «в княжи медуши», как разбавили мед, как вылили напиток в «кадь», и т. д. Эти подробности вызывают живые зрительные образы у читателя, помогают ему представить описываемое, стать как бы свидетелем событий.

Если в рассказах, исполненных в манере монументального историзма, все известно читателю заранее, то в эпических преданиях рассказчик умело использует эффект неожиданности. Мудрая Ольга как бы принимает всерьез сватовство древлянского князя Мала, втайне готовя его послам страшную смерть; предсказание, данное Олегу Вещему, казалось бы, не сбылось (конь, от которого князь должен был умереть, уже погиб сам), но тем не менее кости этого коня, из которых выползет змея, и принесут смерть Олегу. На поединок с печенежским богатырем выходит не воин, а отрок-кожемяка, к тому же «середний телом», и печенежский богатырь - «превелик зело и страшен» - посмеивается над ним. И вопреки этой «экспозиции» одолевает именно отрок.

Очень существенно отметить, что к методу «воспроизведения действительности» летописец прибегает не только в пересказе эпических преданий, но и в повествовании о событиях ему современных. Пример тому - рассказ «Повести временных лет» под 1097 г. об ослеплении Василька Теребовльского (с. 170–180). Не случайно именно на этом примере исследователи рассматривали «элементы реалистичности» древнерусского повествования, именно в нем находили умелое применение «сильных деталей», именно здесь обнаруживали мастерское применение «сюжетной прямой речи».

Кульминационным эпизодом рассказа является сцена ослепления Василька. По пути в отведенную ему на Любечском княжеском съезде Теребовльскую волость Василько расположился на ночлег недалеко от Выдобича. Киевский князь Святополк, поддавшись уговорам Давида Игоревича, решает заманить Василька и ослепить его. После настойчивых приглашений («Не ходи от именин моих») Василько приезжает на «двор княжь»; Давид и Святополк вводят гостя в «истобку» (избу). Святополк уговаривает Василька погостить, а испуганный сам своим злоумышлением Давид, «седяше акы нем». Когда Святополк вышел из истобки, Василько пытается продолжить разговор с Давидом, но - говорит летописец - «не бе в Давыде гласа, ни послушанья [слуха]». Это весьма редкий для раннего летописания пример, когда передается настроение собеседников. Но вот выходит (якобы для того, чтобы позвать Святополка) и Давид, а в истобку врываются княжеские слуги, они бросаются на Василька, валят его на пол. И страшные подробности завязавшейся борьбы: чтобы удержать могучего и отчаянно сопротивляющегося Василька, снимают доску с печи, кладут ему на грудь, садятся на доску и прижимают свою жертву к полу так, «яко персем [груди] троскотати», - и упоминание, что «торчин Беренди», который должен был ослепить князя ударом ножа, промахнулся и порезал несчастному лицо - все это не простые детали повествования, а именно художественные «сильные детали», помогающие читателю зримо представить страшную сцену ослепления. Рассказ по замыслу летописца должен был взволновать читателя, настроить его против Святополка и Давида, убедить в правоте Владимира Мономаха, осудившего жестокую расправу над невинным Васильком и покаравшего князей-клятвопреступников.

Литературное влияние «Повести временных лет» отчетливо ощущается на протяжении нескольких веков: летописцы продолжают применять или варьировать те литературные формулы, которые были употреблены создателями «Повести временных лет», подражают имеющимся в ней характеристикам, а иногда и цитируют Повесть, вводя в свой текст фрагменты из этого памятника. Свое эстетическое обаяние «Повесть временных лет» сохранила и до нашего времени, красноречиво свидетельствуя о литературном мастерстве древнерусских летописцев.

Из книги Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв. автора Гудзь-Марков Алексей Викторович

«Повесть временных лет» «Повесть временных лет» начинает излагать события с 852 г. Под 859 г. в Повести сообщается, что с отдельных союзов славян востока Европы брали дань варяги и хазары.Под 862 г. сообщается об изгнании варягов за море и об отказе им в дани. И под тем же 862 г.

Из книги Подлинная история древней Руси автора Беляков Антон

Глава 1 ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ Огромное количество трактовок и прочтений русских летописей вынуждает нас отвергнуть все разом, собрать голые факты, и на их основе заново выстроить логичную версию происходивших событий. Для построения версии на другой принципиальной

Из книги Русь, которая была-2. Альтернативная версия истории автора Максимов Альберт Васильевич

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ

Из книги Древние славяне, I-X века [Таинственные и увлекательные истории о славянском мире] автора Соловьев Владимир Михайлович

Повесть временных лет Так начнем повесть сию.Славяне сели по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. И от тех славян разошлись славяне по земле и стали называться по тем местам, где селились. Так одни пришли и сели на реке, по имени Морава, и прозвались моравами, а

Из книги «Повесть временных лет» как исторический источник автора Никитин Андрей Леонидович

«Повесть временных лет» как исторический источник

автора Егоров Владимир Борисович

Глава 1 ЧИТАЯ «ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ»

Из книги Подлинная история России. Записки дилетанта [с иллюстрациями] автора Гуц Александр Константинович

Повесть временных лет Основным источником для написания истории древней России является летопись, а точнее летописный свод, носящий название «Повесть временных лет, черноризца Федосиева монастыря Печерского, откуда есть пошла Русская земля, и кто в ней почал первое

Из книги Русские летописи и летописцы X–XIII вв. автора Толочко Петр Петрович

3. «Повесть временных лет» Ярким памятником древнерусского летописания конца XI - нач. XII в. является «Повесть временных лет». Она представляет собой летописный свод, вобравший не только весь предшествующий опыт исторических знаний Руси, но и достижения европейской

Из книги От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян автора Марков Герман

Когда писалась и кем редактировалась «Повесть временных лет»? Все мы учили «Повесть временных лет» в школе. Но летописец-монах Нестор освещал историю в угоду киевским князьям, возвеличивая местную династию и принижая роль Новгорода, и к его описанию надо относиться с

Из книги Хронология российской истории. Россия и мир автора Анисимов Евгений Викторович

1113 «Повесть временных лет» Летописи в Киеве начали писать еще во времена Ольги и Святослава. При Ярославе Мудром в 1037–1039 гг. центром работы хронистов-монахов стал Софийский собор. Монахи брали старые летописи и сводили их в новую редакцию, которую дополняли своими

Из книги Допетровская Русь. Исторические портреты. автора Федорова Ольга Петровна

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ (извлечения) ПРЕДАНИЕ О ПОСЕЩЕНИИ РУССКОЙ ЗЕМЛИ АПОСТОЛОМ АНДРЕЕМ...Когда Андрей{46} учил в Синопе{47} и прибыл в Корсунь{48}, он узнал, что недалеко от Корсуни - устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье Днепровское, и оттуда отправился

Из книги Никакого «Ига» не было! Интеллектуальная диверсия Запада автора Сарбучев Михаил Михайлович

Читая «Повесть временных лет» В Академии наук Заседает князь Дундук. Говорят, не подобает Дундуку такая честь; Почему ж он заседает? Потому что ж…а есть. А. Пушкин, 1835 Один из самых знаменитых документов, на которые ссылаются сторонники «ига», – «Повесть временных лет».

Из книги Русская правда. Устав. Поучение [сборник] автора Мономах Владимир

Приложение 1. ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ Введение «Поучение» Владимира Мономаха – исторический и литературный памятник национального значения, древнерусское отеческое наставление детям, сохраняющее свое непреходящее значение и сегодня, в девятисотую годовщину

Из книги У истоков Руси: меж варягом и греком автора Егоров Владимир Борисович

Глава 1 Читая «Повесть временных лет»

Из книги Источниковедение автора Коллектив авторов

1.1.2. Повесть временных лет и предшествовавшие ей своды Начало древнерусского летописания связывают с устойчивым текстом, которым начинается подавляющее большинство дошедших до нашего времени летописных сводов. Отдельных списков его неизвестно. В некоторых поздних

Из книги История политических и правовых учений: Учебник для вузов автора Коллектив авторов

Министерство образования Украины

Донецкий Государственный Технический Университет

Кафедра культурологии

Реферат на тему:

"Отражение древнерусской культуры в "Повести временных лет"

Факультет: ХТФ
Группа: ЭП-96
Студент: Морозов Валентин Владимирович

Донецк, 1996

I. Древнерусская литература.
1. Её особенности.
2. Основные темы.
II. "Повесть временных лет".
1. Формирование летописи.
2. Основные идеи начальной летописи.
3. Жанры, вошедшие в состав летописи.
а) связь летописи с фольклором;
б) исторические повести и сказания в составе летописи;
в) элементы агиографического стиля;
г) общая характеристика стиля летописи.
4. Значение "Повести временных лет".
ОСОБЕННОСТИ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Характерной особенностью древнерусской литературы является
р у к о п и с н ы й характер ее бытования и распространения.
При этом то или иное произведение существовало не в виде от-
дельной, самостоятельной рукописи, a входило в состав различных
сборников, преследовавших определенные практические цели. "Все, что
служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в сует-
ности". Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение
древнерусского феодального общества к произведениям письменности.
Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки
зрения ее практического назначения, полезности.
"Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми
и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от
словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя
мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утеша-
еми есмы, си суть узда вьздержанью... Аще бо поищеши в книгах муд-
рости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей..." - поучает
летописец под 1037 г.
Другой особенностью нашей древней литературы является а н о -
н и м н о с т ь, имперсональность ее произведений. Это было след-
ствием религиозно-христианского отношения феодального общества к
человеку, и в частности к труду писателя, художника, зодчего. В
лучшем случае нам известны имена отдельных авторов, "списателей"
книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на
ее полях, либо (что гораздо реже) в заглавии произведения. При этом
писатель не приминет снабдить свое имя такими оценочными эпитетами,
как "худый", "недостойный", "многогрешный". В большинстве же случаев
автор произведения предпочитает оставаться неизвестным, а порой и
скрыться за авторитетным именем того или иного "отца церкви" -
Иоанна Златоуста, Василия Великого и др.
Биографические сведения о известных нам древнерусских
писателях, объеме их творчества, характере общественной деятельности
весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы ХVIII -
ХХ вв. литературоведы широко привлекают биографический материал,
раскрывают характер политических, философских, эстетических взглядов
того или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают
историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность
писателя, то к памятникам древнерусской письменности приходится
подходить по-иному.
В средневековом обществе не существовало понятия авторского
права, индивидуальные особенности личности писателя не получили
такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Перепис-
чики зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых
копиистов текста. Онц изменяли идейную направленность переписыва-
емого произведения, харахтер его стиля, сокращали или распространяли
текст в соответствии со вкусами, запросами своего времени.
В результате создавались новые редакции памятников. И даже ког-
да переписчик просто копировал текст, его список всегда чем-то от-
личался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв,
невольно отражал в языке особенности своего родного говора. В связи
с этим в науке существует особый.термин - "извод" (рукопись псков-
ско-новгородского извода, московского, или - шире - болгарского,
сербского и др.).

ОСНОВНЫЕ ТЕМЫ ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Древнерусская литература, неразрывно связанная с историей раз-
вития Русского государства, русской народности, проникнута героичес-
ким и патриотическим пафосом. Тема, красоты и величия Руси, родины,
"светло светлой и украсно украшенной" Русской земли, которая "зна-
ема" и "ведома" во всех концах мира, - одна из центральных тем древ-
нерусской литературы. Она прославляет созидательный труд отцов и
дедов наших, самоотверженно защищавших великую землю Русскую от
внешних врагов и крепивших могучее суверенное государство "велико и
пространно", которое сияет "светло", "аки в небе солнце".
В ней звучит резкий голос осуждения политики князей, сеявших
кровавые феодальные раздоры, ослаблявших политическое и военное
могущество государства.
Литература прославляет моральную красоту русского человека,
способного ради общего блага поступиться самым дорогим - жизнью.
Она выражает глубокую веру в силу и конечное торжество добра,
в способность человека возвысить свой дух и победить зло.
Древнерусский писатель менее всего был склонен к беспристрас-
тному изложению фактов, "добру и злу внимая равнодушно". Любой жанр
древней литературы, будь то историческая повесть или сказание житие
или церковная проповедь, как правило, включает в себя значительные
элементы публицистики.
Касаясь преимущественно вопросов государственно-политических
или моральных, писатель верит в силу слова, в силу убеждения. Он об-
ращается не только к своим современникам, но и к далеким потомкам с
призывом заботиться о том, чтобы славные деяния предков сохранились
в памяти поколений и чтобы потомки не повторяли горестных ошибок
своих дедов и прадедов.
Литература Древней Руси выражала и защищала интересы верхов
феодального общества. Однако она не могла не показать острой клас-
совой борьбы, которая выливалась либо в форму открытых стихийных
восстаний, либо в формы типично средневековых религиозных ересей.
В литературе ярко отразилась борьба прогрессивных и реакционных
группировок внутри господствующего класса, каждая из которых искала
опоры в народе.
И поскольку прогрессивные силы феодального общества отражали
интересы общегосударственные, а эти интересы совпадали с интересами
народа, мы можем говорить о народности древнерусской литературы.

"ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ".
"Повесть временных лет" - выдающийся исторический и литератур-
ный памятник, отразивший становление древнерусского государства, его
политический и культурный расцвет, а также начавшийся процесс фе-
одального дробления.
Созданная в первые десятилетия ХII в., она дошла до нас в сос-
таве летописных сводов более позднего времени. Самые старшие из них
- Лаврентьевская летопись - 1377 г., Ипатьевская, относящаяся к 20-м
годам ХV в., и Первая Новгородская летопись 30-х годов ХIV в.
В Лаврентьевской летописи "Повесть временных лет" продолжена
северорусской Суздальской летописью, доведённой до 1305 г., а
Ипатьевская летопись помимо "Повести временных лет" содержит
летопись Киевскую и Галицко-Волынскую, доведенную до 1292 г. Все
последующие летописные своды ХV - ХVI вв. непременно включали в свой
состав "Повесть временных лет", подвергая ее редакционной и стилис-
тической переработке.

ФОРМИРОВАНИЕ ЛЕТОПИСИ.

Г и и о т е з а А. А. Ш а х м а т о в а.
История возникновения русской летописи привлекала к себе
внимание не одного поколения русских ученых, начиная с В.Н.Татищева.
Однако только А.А. Шахматову, выдающемуся русскому филологу, в
начале нынешнего столетия удалось создать наиболее ценную научную
гипотезу о составе, источниках и редакциях "Повести временных лет".
При разработке своей гипотезы А.А. Шахматов блестяще применил срав-
нительно-исторический метод филологического изучения текста. Резуль-
таты исследования изложены в его работах "Разыскания о древнейших
русских летописных сводах" (Спб., 1908) и "Повесть временных лет",
т. 1 (Пг., 1916).
В 1039 г. в Киеве учредили митрополию - самостоятельную цер-
ковную организацию. При дворе митрополита был создан "Древнейший
Киевский свод", доведенный до 1037 г. Этот свод, предполагал
А.А.Шахматов, возник на основе греческих переводных хроник и мес-
тного фольклорного материала. В Новгороде в 1036 г. создается Нов-
городская летопись, на ее основе и на основе "Древнейшего Киевского
свода" в 1050 г. возникает "Древний Новгородский свод". В 1073 г.
монах Киево-Печерского монастыря Никон Великий, используя "Древ-
нейший Киевский свод", составил "Первый Киево-Печерский свод", куда
включил также записи исторических событий, происшедших после смерти
Ярослава Мудрого (1054). На основании "Первого Киево-Печерского
свода" и "Древнего Новгородского свода" 1050 г. создается в 1095 г.
"Второй Киево-Печерский свод", или, как его сначала назвал Шахматов,
"Начальный свод". Автор "Второго Киево-Печерского свода" дополнил
свои источники материалами греческого хронографа, Паремийника, ус-
тными рассказами Яна Вышатича и житием Антония Печерского.
"Второй Киево-Печерский свод" и послужил основой "Повести временных
лет", первая редакция которой была создана в 1113 г. монахом Ки-
ево-Печерского монастыря Нестором, вторая редакция - игуменом
Выдубицкого монастыря Сильвестром в 1116 г. и третья - неизвестным
автором - духовником князя Мстислава Владимировича.
Первая редакция "Повести временных лет" Нестора основное
внимание в повествовании об исторических событиях конца ХI - начала
ХII в. уделяла великому киевскому князю Святополку Изяславичу, умер-
шему в 1113 г. Владимир Мономах, став после смерти Святополка
великим киевским кмязем, передал ведение летописи в свой вотчинный
Выдубицкий монастырь. Здесь игумен Сильвестр и осуществил редактор-
скую переработку текста Нестора, выдвинув на первый план фигуру
Владимира Мономаха. Не сохранившийся текст первой Несторовой редак-
ции "Повести временных лет" А. А. Шахматов реконструирует в своей
работе "Повесть временных лет" (т. 1-й). Вторую редакцию, по мнению
ученого, лучше всего сохранила Лаврентьевская летопись, а третью -
Ипатьевская.
Гипотеза А. А. Шахматова, столь блестяще восстанавливающая ис-
торию возникновения и развития начальной русской летописи, однако,
пока остается гипотезой. Ее основные положения вызвали возражения
В.М. Истрина. 1
Он считал, что в 1039 г. при дворе митрополита-грека путем сок-
ращения хроники Георгия Амартола возник "Хронограф по великому из-
ложению", дополненный русскими известиями. Выделенные из "Хроног-
рафа" в 1054 г., они составили первую редакцию "Повести временных
лет", а вторая редакция создана Нестором в начале второго
десятилетия ХII в.

1 См.: Истрин В.М. Замечания о начале русского летописания.
Изв.ОРЯС. 1921, т. 26; 1922, т. 27.

Г и п о т е з а Д. С. Л и х а ч ё в а.
Интересные уточнения гипотезы А. А. Шахматова сделаны Д. С. Ли-
хачевым 1. Он отверг возможность существования в 1039 г. "Древ-
нейшего Киевского свода" и связал историю возникновения летописания
с конкретной борьбой, которую пришлось вести Киевскому государству в
30 - 50-е годы ХI столетия против политических и религиозных
притязаний Византийской империи. Византия стремилась превратить рус-
скую церковь в свою политическую агентуру, что угрожало самосто-
ятельности древнерусского государства. Притязания империи встречали
активный отпор великокняжеской власти, которую в борьбе за
политическую и религиозную самостоятельность Руси поддерживали
широкие массы населения. Особого напряжения борьба Руси с Византией
достигает в сер. ХI в.
Великому князю киевскому Ярославу Мудрому удается высоко под-
нять политический авторитет Киева н Русского государства. Он
закладывает прочные основы политической и религиозной самостоятель-
ности Руси. В 1039 г. Ярослав добился учреждения в Киеве митрополии.
Тем самым Византия признала известную самостоятельность рус-
ской церкви, хотя во главе ее оставался митрополит-грек.
Кроме того, Ярослав добивался канонизации Ольги, Владимира и
своих братьев Бориса и Глеба, убитых Святополком в 1015 г. В конце
концов в Византии вынуждены были признать Бориса и Глеба русскими
святыми, что явилось торжеством национальной политики Ярослава.
Почитание этих первых русских святых приобрело характер националь-
ного культа, оно было связано с осуждением братоубийственных рас-
прей, с идеей сохранения единства Русской земли.
Политическая борьба Руси с Византией переходит в открытое во-
оруженное столкновение: в 1050 г. Ярослав посылает войска на Кон-
стантинополь во главе со своим сыном Владнмиром. Хотя поход
Владимира Ярославича и закончился поражением, Ярослав в 1051 г. воз-
водит на митрополичий престол русского священника Илариона.
В этот период борьба за самостоятельность охватывает все об-
ласти культуры Киевской Руси, в том числе и литературу. Д.С.Лихачев
указывает, что летопись складывалась постепенно, в результате воз-
никшего ннтереса к историческому прошлому родной земли и стремления
сохранить для будущих потомков значительные события своего времени.
Исследователь предлолагает, что в 30 - 40-е годы ХI в. по рас-
поряжению Ярослава Мудрого была произведена запись устных народных
исторических преданий, которые Д. С. Лихачев условно называет
"Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси". В
состав "Сказания" входили предания о крещении Ольги в Царьграде, о
смерти двух мучеников-варягов, об испытании вер Владимиром и его
крещении. Эти предания носили антивизантнйский характер. Так, в
сказании о крещении Ольги подчеркивалось превосходство русской
княгини над греческим императором. Ольга отвергла притязания им-
ператора на свою руку, ловко "переклюкав" (перехитрив) его.
Сказание утверждало, что русская княгиня не видела особой чести
в предлагаемом ей браке. В своих отношениях с греческим императором
Ольга проявляет чисто русскую смекалку, ум и находчивость. Она сох-
раняет чувство собственного достоинства, отстаивая честь родной зем-
ли.
Предание об испытанйи вер Владимиром подчеркивает, что христи-
анство было принято Русью в результате свободного выбора, а не
получено в качестве милостивого дара от греков.
В Киев, согласно этому преданию, являются посланцы различных
вер: магометанской, иудейской и христианской. Каждый из послов рас-
хваливает достоинства своей религии. Однако Владимир остроумно от-
вергает и мусульманскую, и иудейскую веры, поскольку они не соответ-
1 См.: Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историчес-
кое значение. М. - Л., 1947.
ствуют национальным традициям Русской земли. Остановив свой выбор на
христианстве, Владимир, прежде чем принять эту религию, отправляет
своих посланцев испытать, какая же вера лучше. Посланные воочию
убеждаются в красоте, пышности и великолепии церковного христиан-
ского богослужения, они доказывают князю преимущества православной
веры перед другими религиями, и Владимир окончательно останавливает
свой выбор на христианстве.
Д. С. Лихачев предполагает, что "Сказания о первоначальном
распространении христианства на Руси" были записаны книжниками киев-
ской митрополии при Софийском соборе.
Однако Константинополь не был согласен с назначением на мит-
рополичью кафедру русского Илариона (в 1055 г. на его месте видим
грека Ефрема), и "Сказания", носившие антивизантийский характер, не
получили здесь дальнейшего развития.
Центром русского просвещения, опозиционно настроенным против
митрополита-грека, с середины ХI в. становится Киево-Печерский
монастырь. Здесь в 70-х годах Х1 в. происходит оформление русской
летописи. Составитель летописи - Никон Великий. Он использовал
"Сказания о распространении христианства", дополнил их рядом устных
историческйх преданий, рассказами очевидцев, в частности воеводы
Вышаты, историческими сведениями о событиях современности и недавних
дней.
Очевидно, под влиянием пасхальных хронологических таблиц -
пасхалий, составлявшихся в монастыре, Никон придал своему повес-
твованию формулу погодных записей - по "летам".
В созданный около 1073 г. "Первый Киево-Печерский свод" он
включил большое количество сказаний о первых русских князьях, их
походах на Царьград. Им же, по-видимому, была использована и Корсун-
ская легенда о походе Владимира Святославича в 933 г. на греческий
город Корсунь (Херсонес Таврический), после взятия которого Впадимир
потребовал себе в жены сестру греческих императоров Анну.
Благодаря этому свод 1073 г. приобрел резко выраженную ан-
тивизантийскую направленность. Никон придал летописи огромную
политическую остроту, историческую широту и небывалый патриотический
пафос, что и сделало это произведение выдающимся памятником древ-
нерусской культуры. Свод осуждал княжеские усобицы, подчеркивая
ведущую роль народа в защите Русской земли от внещних врагов.
Таким образом, "Первый Киево-Печерский свод" явился
выразителем идей и настроений средних и даже низших слоев феодаль-
ного общества. Отныне публицистичность, принципиальность, широта ис-
торического подхода, патриотический пафос становятся отличительными
чертами русской летописи.
После смерти Никона работа над летописью продолжалась в Ки-
ево-Печерском монастыре. Здесь велись погодные записи о текущих
событиях, которые затем были обработаны и объединены неизвестным ав-
тором во "Второй Киево-Печерский свод" 1095 г.
"Второй Киево-Печерский свод" продолжал пропаганду идей един-
ства Русской земли, начатую Никоном. В этом своде также резко осуж-
даются княжеские крамолы, а князья призываются к единству для сов-
местной борьбы со степными кочевниками-половцами. Составитель свода
ставит четкие публицистические задачи: воспитывать патриотизм,
примером прежних князей исправить нынешних.
Автор "Второго Киево-Печерского свода" широко привлекает рас-
сказы очевидцев событий, в частности рассказы сына Вышаты Яна. Сос-
тавитель свода использует также греческие исторические хроники, в
частности хронику Георгия Амартола, данные которой позволяют ему
включить историю Руси в общую цепь событий мировой истории.
"Повесть временных лет" создается в период, когда Киевская
Русь испытывает на себе наиболее сильные удары степных кочев-
ников-половцев, когда перед древнерусским обществом встал вопрос о
сплочении всех сил для борьбы со степью, с "полем" за землю Русскую,
которую "потом и кровью стяжали отцы и деды".
В 1098 г. великий киевский князь Святополк Изяславич примиря-
ется с Киево-Печерским монастырем: он начинает поддерживать ан-
тивизантийское направление деятельности монастыря и, понимая
политическое значение летописи, стремится взять под контроль
ведение летописания.
В интересах Святополка на основе "Второго Киево-Печерского
свода" и создается монахом Нестором в 1113 г. первая редакция
"Повести временных лет". Сохранив идейную направленность предшеству-
ющего свода, Нестор стремится всем ходом исторического повествования
убедить русских князей покончить с братоубийственными войнами и на
первый план выдвигает идею княжеского братолюбия. Под пером Нестора
летопись приобретает государственный официальный характер.
Святополк Изяславич, поставленный Нестором в центр повес-
твования о событиях 1093 - 1111 гг., не имел большой популярности в
обществе того времени. После его смерти великим киевским князем стал
в 1113 г. Владимир Мономах - "добрый страдалец за русскую землю".
Понимая политическое и юридическое значение летописи, он
передал ее ведение в Выдубицкий монастырь, игумен которого Сильвестр
по поручению великого князя в 1116 г. составляет вторую редакцию
"Повести временных лет". В ней на первый план выдвинута фигура
Мономаха, подчеркиваются его заслуги в борьбе с половцами и в ус-
тановлении мира между князьями.
В 1118 г. в том же Выдубицком монастыре неизвестным автором
была создана третья редакция "Повести временных лет". В эту редакцию
включено "Поучение" Владимира Мономаха, изложение доведено до 1117г.

Г и п о т е з а Б. А. Р ы б а к о в а.
Иную концепцию развития начального этапа русского летописания
развивает Б.А. Рыбаков 1. Анализируя текст начальной русской
летописи, исследователь предполагает, что погодные краткие записи
стали вестись в Киеве с появлением христианского духовенства (с 867
г.) при княжении Аскольда. В конце Х столетия, в 996 - 997 гг., был
создан "Первый Киевский летописный свод", обобщивший разнородный
материал кратких погодных записей, устных сказаний. Свод этот был
создан при Десятинной церкви, в его составлении приняли участие
Анастас Корсунянин - настоятель собора, епископ Белгородский и дядя
Владимира, Добрыня. Свод давал первое историческое обобщение
полуторавековой жизни Киевской Руси и завершался прославлением
Владимира. В это же время, предполагает Б. А. Рыбаков, оформляется и
Владимиров цикл былин, в котором давалась народная - оценка событий
и лиц, тогда как летопись знакомила с придворными оценками, с книж-
ной культурой, дружинным эпосом, а также с народными сказаниями.
Разделяя точку зрения А. А. Шахматова о существовании Нов-
городского свода 1050 г., Б. А. Рыбаков считает, что летопись была
создана при деятельном участии новгородского посадника Остромира и
эту "Остромирову летопись" следует датировать 1054 - 1060 гг. Она
была направлена против Ярослава Мудрого и варягов-наемников. В ней
подчеркивалась героическая история Новгорода и прославлялась де-
ятельность Владимира Святославича и Владимира Ярославича, князя нов-
городского. Летопись носила чисто светский характер и выражала инте-
ресы новгородского боярства.
Б. А. Рыбаков предлагает интересную реконструкцию текста
"Повести временных лет" Нестора. Выдвигает гипотезу об активном лич-
ном участии Владимира Мономаха в создании второй, Сильвестровой,
редакции. Третью редакцию "Повести временных лет" исследователь
связывает с деятельностью сына Мономаха Мстислава Владимировича,
который попытался противопоставить Киеву Новгород.

1 См.: Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи.
М.- Л., 1963.
В дальнейшем исследовании этапов формирования древнерусской
летописи Б. А. Рыбаков разделяет точки зрения А. А. Шахматова и сов-
ременных советских исследователей.
Таким образом, вопрос о начальном этапе русского летописания,
о составе, источниках "Повести временных лет" является весьма слож-
ным и далеко не решенным.
Несомненно, однако, то, что "Повесть временных лет" - результат
большой сводческой редакторской работы, обобщивший труд нескольких
поколений летописцев.

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ НАЧАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ.

Уже в самом названии - "Се повести времяньных лет, откуду есть
пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Руская
земля стала есть" - содержится указание на идейно-тематическое
содержание летописи. Русская земля, ее исторические судьбы, начиная
с момента возникновения и кончая первым десятилетием ХII в., стоят в
центре внимания летописи. Высокая патриотическая идея могущества
Русской земли, ее политической самостоятельности, религиозной
независимости от Византии постоянно руководит летописцем, когда он
вносит в свой труд "преданья старины глубокой" и подлинно историчес-
кие события недавнего прошлого.
Летописные сказания необычайно злободневны, публицистичны, ис-
полнены резкого осуждения княжеских усобиц и распрей, ослабляющих
могущество Русской земли, призыва блюсти Русскую землю, не посрамить
земли Русской в борьбе с внешними врагами, в первую очередь со степ-
ными кочевниками - печенегами, а затем половцами.
Тема родины является определяющей, ведущей в летописи. Интересы
родины диктуют летописцу ту или иную оценку поступков князя, являют-
ся мерилом его славы и величия. Живое чувство Русской земли, родины
и народа сообщает русскому летописцу ту небывалую широту политичес-
кого горизонта, которая не свойственна западноевропейским историчес-
ким хроникам.
Вдумаемся в заглавие, данное начальной русской летописи,"Повес-
ти времяньных лет". Ведь слово "повести" означает здесь рассказ,
т.е. то, что поведано о прошлом Русской земли с целью установить
"откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее
княжити..".
Если работа по составлению летописи началась в 30 - 40-е годы
ХI в., то ее создатели выступили не только в качестве историков-ис-
следователей, но и в качестве первых историков-писателей. Им прежде
всего нужно было добыть материал о прошедших годах, отобрать его,
литературно обработать и систематизировать - "положить по ряду".
Таким материалом, видимо, являлись устные исторические
предания, легенды, эпические героические песни, затем письменные ис-
точники: греческие, болгарские хроники, агиографическая литература.
Из письменных источников летописцы заимствуют историческую
христианско-схоластическую концепцию, связывая историю Русской земли
с общим ходом развития "мировой" истории. "Повесть временных лет"
открывается библейской легендой о разделении земли после потопа меж-
ду сыновьями Ноя - Симом, Хамом и Яфетом. Славяне являются потомками
Яфета, т. е. они, как и греки, принадлежат к единой семье европейс-
ких народов.
Летописцев интересуют судьбы славянских народов в далеком
прошлом (V - VI вв.), расселение восточных славянских племен в бас-
сейне Днепра и его притоков, Волхова и озера Ильменя, Волго-Окского
междуречья, Южного Буга и Днестра; нравы и обычаи этих племен, из
которых по развитию культуры выделяется племя полян. Летописцы ищут
объяснения происхождения названий как отдельных племен, так и
городов, обращаясь к устной легенде. Они соотносят события, проис-
шедшие в Русской земле, с событиями греческими и болгарскими. Ими
осознаётся великая культурная миссия первых славянских "учителей" и
"философов" Кирилла и Мефодия, и в летопись заносятся сведения о де-
ятельности этих великих братьев, связанной с изобретением азбуки
"словенской".
Наконец, им удается "установить" первую дату - 636О г. - (852
г.) 1 - упоминания в "летописаньи гречьстемь" "Руской земли". Эта
дата даёт возможность положить "числа по ряду", т. е. приступить к
последовательному хронологическому изложению, точнее, расположению
материала "по летам" - по годам. А когда они не могут прикрепить к
той или иной дате никакого события, то ограничиваются простой фик-
сацией самой даты (например: "в лето 6368","в лето 6369").
Хронологический принцип давал широкие возможности свободного об-
ращения с материалом, позволял вносить в летопись новые сказания и
повести, исключать старые, если они не соответствовали политическим
интересам времени и автора, дополнять летопись записями о событиях
последних лет, современником которых был ее составитель.
В результате применения погодного хронологического принципа из-
ложения материала постепенно складывалось представление об истории
как о непрерывной последовательной цепи событий. Хронологическая
связь подкреплялась генеалогической, родовой связью, преемственнос-
тью правителей Русской земли начиная от Рюрика и кончая (в "Повести
временных лет") Владимиром Мономахом.
В то же время этот принцип придавал летописи фрагментарность,
на что обратил внимание И. П. Ерёмин 2.

ЖАНРЫ, ВОШЕДШИЕ В СОСТАВ ЛЕТОПИСИ.
Хронологический принцип изложения позволял летописцам включать
в летопись разнородный по своему характеру и жанровым особенностям
материал. Простейшей повествовательной единицей летописи является
лаконичная погодная запись, ограничивающаяся лишь констатацией фак-
та. Однако само внесение в летопись той или иной информации
свидетельствует о ее значительности с точки зрения средневекового
писателя. Например: "В лето 6377 (869). Крещена бысть вся земля
Больгарьская..."; "В лето 6419 (911). Явися звезда велика на западе
копейным образом..."; "В лето 6481 (973). Нача княжити Ярополк" и
т.п. Обращает на себя внимание структура этих записей: на первое
место, как правило, ставится глагол, который подчеркивает значимость
действия.
В летописи представлен также тип развернутой записи, фиксиру-
ющей не только "деяния" князя, но и их результаты. Например: "В
лето 6391. Поча Олег воевати деревляны, и примучив а, имаше на них
дань по черне куне" и т. п.
И краткая погодная запись, и более развернутая - документальны.
В них нет никаких украшающих речь тропов. Она проста, ясна и
лаконична, что придает ей особую значимость, выразительность и даже
величавость.
В центре внимания летописца - событие - "што ся здея в лета
си". Тематически эти события могут быть классифицированы следующим
образом.
Сообщения о военных походах князей занимают более половины
летописи. За ними следуют известия о смерти князей. Реже фиксируется
рождение детей, их вступление в брак. Потом информации о строитель-
ной деятельности князей. Наконец, сообщения о церковных делах,
занимающие весьма скромное место. Правда, летописец описывает

1 Летописец пользуется средневековой системой летосчисления от
"сотворения мира". Для перевода этой системы в современную необ-
ходимо из даты летописи вычесть 5508.
2 См.: Ерёмин И. П. "Повесть временных лет" как памятник
литературы. - В его кн.: Литература Древней Руси. М. - Л., 1966, с.
75.
перенесение мощей Бориса и Глеба, помещает сказания о начале Печер-
ского монастыря, смерти Феодосия Печерского и рассказы о достопамят-
ных черноризцах печерских. Это вполне объяснимо политическим
значением культа первых русских святых Бориса и Глеба и ролью Ки-
ево-Печерского монастыря в формировании начальной летописи.
Важную группу летописных известий составляют сведения о небес-
ных знамениях - затмениях солнца, луны, землетрясениях, эпидемиях и
т. п. Летописец усматривает связь между необычными явлениями природы
и жизнью людей, историческими событиями. Исторический опыт, связан-
ный со свидетельствами хроники Георгия Амартола, приводит летописца
к выводу: "Знаменья бо в небеси, или звездах, ли солнци, ли птицами,
ли етеромь чим, не на благо бывають; но знаменья сиця на зло быва-
ють, ли проявленье рати, ли гладу, ли смерть проявляють".

Разнообразные по своей тематике известия могут объединятъся в
пределах одной летописной статьи. Материал, входящий в состав
"Повести временных лет", позволяет выделить историческую легенду,
топонимическое предание, историческое предание (связанное с дружин-
ным героическим эпосом), агиографическую легенду, а также историчес-
кое сказание и историческую повесть.

С в я з ь л е т о п и с и с ф о л ь к л о р о м.
О событиях далекого прошлого летописец черпает материал в со-
кровищнице народной памяти.
Обращение к топонимической легенде продиктовано стремлением
летописца выяснить происхождение названий славянских племен, отдель-
ных городов и самого слова "Русь". Так, происхождение славянских
племен радимичей и вятичей связывается с легендарными выходцами из
ляхов - братьями Радимом и Вятко. Эта легенда возникла у славян,
очевидно, в период разложения родового строя, когда обособившаяся
родовая старшина для обоснования своего права на политическое гос-
подство над остальными членами рода создает легенду о якобы инозем-
ном своем происхождении. К этому летописному сказанию близка легенда
о призвании князей, помещенная в летописи под 6370 г. (862 г.). По
приглашению новгородцев из-за моря княжить и володеть" Русской зем-
лей приходят три брата-варяга с родами своими: Рюрик, Синеус,Трувор.
Фольклорность легенды подтверждает наличие эпического числа
три - три брата. Сказание имеет чисто новгородское, местное проис-
хождение, отражая практику взаимоотношений феодальной городской рес-
публики с князьями. В жизни Новгорода были нередки случаи "приз-
вания" князя, который выполнял функции военачальника. Внесенная в
русскую летопись, эта местная легенда приобретала определенный
политический смысл. Она обосновывала права князей на политическую
власть над всей Русью. Устанавливался единый предок киевских князей
- полулегендарный Рюрик, что позволяло летописцу рассматривать ис-
торию Русской земли как историю князей Рюрикова дома. Легенда о
призвании князей подчеркивала абсолютную политическую независимость
княжеской власти от Византийской империи.
Таким образом, легенда о призвании князей служила важным ар-
гументом для доказательства суверенности Киевского государства, а
отнюдь не свидетельствовала о неспособности славян самостоятельно
устроить свое государство, без помощи европейцев, как это пытается
доказать ряд буржуазных ученых.
Типичной топонимической легендой является также сказание об
основании Киева тремя братьями - Кием, Щеком, Хоривом и сестрой их
Лыбедью. На устный источник внесенного в летопись материала указыва-
ет сам летописец: "Ини же, не сведуще, рекоша, яко Кий есть перевоз-
ник был". Версию народного предания о Кие-перевозчике летописец с
негодованием отвергает. Он категорически заявляет, что Кий был
князем, совершал успешные походы на Царьград, где принял великую
честь от греческого царя и основал на Дунае городище Киевец.
Отзвуками обрядовой поэзии времен родового строя наполнены
летописные известия о славянских племенах, их обычаях, свадебных и
похоронных обрядах.
Приёмами устного народного эпоса охарактеризованы в летописи
первые русские князья: Олег, Игорь, Ольга, Святослав.
Олег - это прежде всего мужественный и мудрый воин. Благодаря
воинской смекалке он одерживает победу над греками, поставив свои
корабли на колеса и пустив их под парусами по земле. Он ловко рас-
путывает все хитросплетения своих врагов-греков и заключает выгодный
для Руси мирный договор с Византией. В знак одержанной победы Олег
прибивает свой щит на вратах Царьграда к вящему позору врагов и
славе своей родины.
Удачливый князь-воин прозван в народе "вещим", т.е. волшебником
(правда, при этом летописец-христианин не преминул подчеркнуть, что
прозвище дали Олегу язычники, "людие погани и невеголоси"), но и ему
не удается уйти от своей судьбы. Под 912 г. летопись помещает по-
этическое предание, связанное, очевидно, "с могилой Ольговой",
которая "есть... и до сего дни". Это предание имеет законченный
сюжет, который раскрывается в лаконичном драматическом повес-
твовании. В нём ярко выражена мысль о силе судьбы, избежать которой
никто из смертных, и даже "вещий" князь, не в силах.
В несколько ином плане изображен Игорь. Он также мужествен и
смел, одерживает победу над греками в походе 944 г. Он заботлив и
внимателен к нуждам своей дружины, но, кроме того, и жаден. Стрем-
ление собрать как можно больше дани с древлян становится причиной
его гибели. Жадность Игоря осуждается летописцем народной пос-
ловицей, которую он вкладывает в уста древлян: "Аще ся вьвадить волк
в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его..."
Жена Игоря Ольга - мудрая женщина, верная памяти своего мужа,
отвергающая сватовство не только древлянского князя Мала, но и
греческого императора. Она жестоко мстит убийцам своего мужа, но
жестокость ее не осуждается летописцем. В описании четырех местей
Ольги подчеркивается мудрость, твердость и непреклонность характера
русской женщины, Д. С. Лихачев отмечает, что основу сказания состав-
ляют загадки, которые не могут разгадать незадачливые сваты-древ-
ляне. Загадки Ольги строятся на ассоциациях свадебного и похоронного
обрядов: несли в лодках не только почетных гостей, но и покойников;
предложение Ольги послам помыться в бане - не только знак высшего
гостеприимства, но и символ похоронного обряда; направляясь к древ-
лянам, Ольга идет творить тризну не только по мужу, но и по убитым
ею древлянским послам. Недогадливые древляне понимают слова Ольги в
их прямом значении, не подозревая о другом, скрытом смысле загадок
мудрой женщины, и тем самым обрекают себя на гибель. Все описание
мести Ольги строится на ярком лаконичном и сценическом диалоге
княгини с посланцами "Деревьской земли".
Героикой дружинного эпоса овеян образ сурового простого и
сильного, мужественного и прямодушного воина Святослава. Ему чужды
коварство, лесть, хитрость - качества, присущие его врагам-грекам,
которые, как отмечает летописец, "лстивы и до сего дни". С малой
дружиной он одерживает победу над превосходящими силами врага: крат-
кой мужественной речью воодушевляет своих воинов на борьбу: "...да
не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвыи бо срама не
имам".
Святослав презирает богатство, он ценит только дружину,
оружие, с помощью которых можно добыть любое богатство. Точна и
выразительна характеристика этого князя в летописи: "..легько ходя,
аки пардус, войны многи творяще. Ходя, воз по собе не возяше, ни
котьла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли, зверину ли или
говядину на углех испек ядише, ни шатра имяше, но подьклад послав и
седло в головах; такоже и прочии вои его вси бяху".
Святослав живет интересами своей дружины. Он даже идёт
наперекор увещеваниям матери - Ольги и отказывается принять христи-
анство, боясь насмешки дружины. Но постоянное стремление Святослава
к завоевательным войнам, пренебрежение интересами Киева, его попытка
перенести столицу Руси на Дунай вызывает осуждение летописца. Это
осуждение он высказывает устами "киян": "...ты, княже, чюжея земли
ищеши и блюдеши, а своея ся охабив (оставил), малы (едва) бо нас не
взяша печенези...".
Прямодушный князь-воин гибнет в неравном бою с печенегами у
днепровских порогов. Убивший Святослава князь печенежский Куря,
"взяша главу его, и во лбе (черепе) его сьделаша чашю, оковавше лоб
его, и пьяху из него". Летописец не морализует по поводу этой смер-
ти, но общая тенденция все же сказывается: гибель Святослава являет-
ся закономерной, она следствие его ослушания матери, следствие его
отказа принять крещение.
К народным сказаниям восходит летописное известие о женитьбе
Владимира на полоцкой княжне Рогнеде, о его обильных и щедрых
пирах, устраиваемых в Киеве, - Корсунская легенда. С одной стороны,
перед нами предстает князь-язычник с его необузданными страстями, с
другой - идеальный правитель-христианин, наделенный всеми доб-
родетелями: кротостью, смирением, любовью к нищим, к иноческому и
монашескому чину и т.п. Контрастным сопоставлением князя-язычника с
княземхристианином летописец стремился доказать превосходство новой
христианской морали над языческой.
Княжение Владимира было овеяно героикой народных сказаний уже
в конце Х - начале ХI в.
Духом народного героического эпоса проникнуто сказание о
победе русского юноши Кожемяки над печенежским исполином. Как и в
народном эпосе, сказание подчеркивает превосходство человека мирного
труда, простого ремесленника над профессионалом-воином - печенеж-
ским богатырем. Образы сказания также строятся по принципу контрас-
тного сопоставления и широкого обобщения. Русский юноша на первый
взгляд - обыкновенный, ничем не примечательный человек, но в нем
воплощена та огромная, исполинская сила, которой обладает народ рус-
ский, украшающий своим трудом землю и защищающий ее на поле брани от
внешних врагов. Печенежский воин своими гигантскими размерами
наводит ужас на окружающих. Хвастливому и заносчивому врагу
противопоставляется скромный русский юноша, младший сын кожевника.
Он совершает подвиг без кичливости и бахвальства. При этом
сказание приурочивается к топонимической легенде о происхождении
города Переяславля - "зане перея славу отроко ть", но это явный
анахронизм, поскольку Переяславль уже не раз упоминался в летописи
до этого события.
С народным эпосом связано также сказание о Белгородском киселе.
В этом сказании прославляется ум, находчивость и смекалка русского
человека.
И сказание о Кожемяке, и сказание о Белгородском киселе -
законченные сюжетные повествования, строящиеся на противопоставлении
внутренней силы труженика бахвальству страшного только на вид врага,
мудрости старца - легковерию печенегов. Кульминацией сюжетов обоих
сказаний являются поединки: в первом - единоборство физическое, во
втором - единоборство ума и находчивости с легковерием, глупостью.
Сюжет сказания о Кожемяке типологически близок сюжетам героических
народных былин, а сказания о Белгородском киселе - народным сказ-
кам.
Фольклорная основа явно ощущается и в церковной легенде о посе-
щении Русской земли апостолом Андреем. Помещая эту легенду,
летописец стремился "исторически" обосновать религиозную
независимость Руси от Византии. Легенда утверждала, что Русская зем-
ля получила христианство не от греков, а якобы самим учеником Христа
- апостолом Андреем, некогда прошедшим путь "из варяг в греки" по
Днепру и Волхову, - было предречено христианство на Русской земле.
Церковная легенда о том, как Андрей благословил киевские горы,
сочетается с народным сказанием о посещении Андреем Новгородской
земли. Это сказание носит бытовой характер и связано с обычаем
жителей славянского севера париться в жарко натопленных деревянных
банях.
Составители летописных сводов ХVI в. обратили внимание на
несоответствие первой части рассказа о посещении апостолом Андреем
Киева со второй, они заменили бытовой рассказ благочестивым предани-
ем, согласно которому Андрей в Новгородской земле оставляет свой
крест.
Таким образом, большая часть летописных сказаний, посвященных
событиям IХ - конца Х столетий, связана с устным народным творчес-
твом, его эпическими жанрами.

И с т о р и ч е с к и е п о в е с т и и с к а з а н и я
в с о с т а в е л е т о п и с и.
По мере того как летописец переходит от повествования о собы-
тиях давно минувших лет к недавнему прошлому, материал летописи
становится все более исторически точным, строго фактическим и офици-
альным.
Внимание летописца привлекают только исторические личности, на-
ходящиеся на вершине феодальной иерархической лестницы. В изоб-
ражении их деяний он следует принципам средневекового историзма.
Согласно этим принципам в летопись должны заноситься события лишь
сугубо официальные, имеющие историческое значение для государства, а
частная жизнь человека, окружающая его бытовая обстановка не ин-
тересует летописца.
В летописи вырабатывается определенный и четкий идеал князя-
правителя. Этот идеал неотделим от общих патриотических идей
летописи. Идеальный правитель выступает живым воплощением любви к
родной земле, ее чести и славы, олицетворением ее могущества и дос-
тоинства. Все его поступки, вся его деятельность определяются благом
родины и народа. Поэтому князь в представлении летописца не может
принадлежать самому себе. Он в первую очередь исторический деятель,
который появляется всегда в официальной обстановке, наделенный всеми
атрибутами княжеской власти. Д. С. Лихачев отмечает, что князь в
летописи всегда официален, он как бы обращен к зрителю и представлен
в наиболее значительных своих поступках. Добродетели князя являются
своего рода парадной одеждой; при этом одни добродетели чисто
механически присоединяются к другим, благодаря чему стало возможно
совмещение идеалов светских и церковных. Бесстрашие, храбрость, во-
инская доблесть сочетаются со смирением, кротостью и прочими христи-
анскими добродетелями.
Если деятельность князя направлена на благо родины, летописец
всячески прославляет его, наделяя всеми качествами наперёд заданного
идеала. Если деятельность князя идет вразрез с интересами государ-
ства, летописец не жалеет черной краски и приписывает отрицательному
персонажу все смертные грехи: гордость, зависть, честолюбие, корыс-
толюбие и т. п.
Принципы средневекового историзма получают яркое воплощение в
повестях "О убьеньи Борисове" (1015 г.) и об ослеплении Василька
Теребовльского, которые могут быть отнесены к жанру исторических
повестей о княжеских преступлениях. Однако по своему стилю это
совершенно разные произведения. Повесть "О убьеньи Борисове" излага-
ет исторические факты убийства Святополком братьев Бориса и Глеба с
широким использованием элементов агиографического стиля. Она строит-
ся на контрасте идеальных князей-мучеников и идеального злодея -
"окаянного" Святополка. Завершается повесть похвалой, прославляющей
"христолюбивых страстотерпцев", "сияющих светильников", "светлых
звезд" - "заступников Руской земли". В ее концовке звучит молитвен-
ный призыв к мученикам покорить поганых "под нозе князем нашими и
избавить их "от усобныя рати", дабы пребывали они в мире и единении.
Так в агиографической форме выражена общая для всей летописи патри-
отическая идея. В то же время повесть "О убьеньи Борисове" интересна
рядом "документальных" подробностей, "реалистических деталей".
Написанная попом Василием и помещенная в летописи под 1097 г.,
"Повесть об ослеплении Василька Теребовльского" выдержана в стиле
историко-документальном.
Экспозицией сюжета является сообщение о съезде князей "на ус-
троенье мира" в Любече. Единодушие собравшихся выражено речью,
сказанной якобы всеми князьями: "Почто губим Руськую землю, сами на
ся котору деюще? А половци землю нашю несуть розно, и ради суть, оже
межю нами рати. Да ноне отселе имемся в едино сердце, и блюдем Рус-
кые земли; кождо да держить отчину свою...".
Устанавливаемый новый феодальный порядок взаимоотношений (
"кождо да держит отчину свою") князья скрепляют клятвой - крес-
тоцелованием. Они дают друг другу слово не допускать распрей,
усобиц. Такое решение встречает одобрение народа: "и ради быша людье
вси". Однако достигнутое единодушие оказалось временным и непрочным,
и повесть на конкретном, страшном примере ослепления Василька дво-
юродными братьями показывает, к чему приводит нарушение князьями
взятых на себя обязательств.
Мотивировка завязки сюжета повести традиционная, провиденци-
алистическая: опечаленный "любовью", согласием князей дьявол
"влезе" в сердце "некоторым мужем"; они говорят "лживые словеса"
Давыду о том, что Владимир Мономах якобы сговорился с Васильком о
совместных действиях против Святополка Киевского и Давыда. Что это
за "некоторые мужи" - неизвестно, что в действительности побудило
их сообщить свои "лживые словеса" Давыду - неясно. Затем провиден-
циалистская мотивировка перерастает в чисто психологическую.
Поверив "мужам", Давыд сеет сомнения в душе Святополка. Последний,
"смятеся умом", колеблется, ему не верится в справедливость этих ут-
верждений. В конце концов Святополк соглашается с Давыдом в необ-
ходимости захватить Василька.
Когда Василько пришел в Выдубицкий монастырь, Святополк
посылает к нему гонца с просьбой задержаться в Киеве до своих
именин. Василько отказывается, опасаясь, что в его отсутствие дома
не случилось бы "рати". Явившийся затем к Васильку посланный Давыда
уже требует, чтобы Василько остался и тем самым не "ослушался брата
старейшего". Таким образом, Давыд ставит вопрос о необходимости соб-
людения Васильком своего долга вассала по отношению к сюзерену.
Заметим, что Борис и Глеб гибнут во имя соблюдения этого долга. От-
каз Василька только убеждает Давыда, что Василько намерен захватить
города Святополка. Давыд настаивает, чтобы Святополк немедленно от-
дал Василька ему. Вновь идет посланец Святополка к Васильку и от
имени великого киевского князя просит его прийти, поздороваться и
посидеть с Давыдом. Василько садится на коня и с малой дружиной едет
к Святополку. Характерно, что здесь рассказ строится по законам
эпического сюжета: Василько принимает решение поехать к брату только
после третьего приглашения.
О коварном замысле брата Василька предупреждает дружинник, но
князь не может поверить: "Како мя хотять яти? оногды (когда недавно)
целовали крести. Василько не допускает мысли о возможности нарушения
князьями взятых на себя обязательств.
Драматичен и глубоко психологичен рассказ о встрече Василька
со Святополком и Давыдом. Введя гостя в горницу, Святополк еще
пытается завязать с ним разговор, просит его остаться до святок, а
"Давыд же седяше, акы нем", и эта деталь ярко характеризует
психологическое состояние последнего. Натянутой атмосферы не выдер-
живает Святополк и уходит из горницы под предлогом нербходимости
распорядиться о завтраке для гостя. Василько остается наедине с
Давыдом, он пытается начать с ним разговор, "и не бе в Давыде гласа,
ни послушанья". И только теперь Василько начинает прозревать: он
"ужаслься", он понял обман. А Давыд, немного посидев, уходит.
Василька же, оковав в "двою оковы", запирают в горнице, приставив на
ночь сторожей.
Подчеркивая нерешительность, колебания Святополка, автор рас-
сказывает о том, что тот не решается сам принять окончательного
решения о судьбе Василька. Святополк созывает наутро "бояр и кыян" и
излагает им те обвинения, которые предъявляет Васильку Давыд. Но и
бояре, и "кыяне" не берут на себя моральной ответственности. Вынуж-
денный сам принимать решение, Святополк колеблется. Игумены умоляют
его отпустить Василька, а Давыд "поущает" на ослепление. Святополк
уже хочет отпустить Василька, но чашу весов перевешивают слова
Давыда: "...аще ли сего (ослепления. - В. К.) не створишь, а пустишь
й, то ни тобе княжити, ни мнем. Решение князем принято, и Василька
перевозят на повозке из Киева в Белгород, где сажают в "истобку
малу". Развитие сюжета достигает своей кульминации, и она дана с
большим художественным мастерством. Увидев точащего нож торчина,
Василько догадывается о своей участи: его хотят ослепить, и он
"вьзпи к богу плачем великим и сиенаньем". Следует обратить
внимание, что автор повести - поп Василий - не пошел по пути агиог-
рафической литературы. Согласно житийному канону здесь должно было
поместить пространный монолог героя, его молитву, плач.
Точно, динамично автор передает кульминационную сцену. Основная
художественная функция в этой сцене принадлежит глаголу - своеобраз-
ному "речевому жесту", как понимал его А.Н. Толстой. Входят конюхи
Святополка и Давыда - Сновид Изечевич и Дмитр:

"и почаста простирати ковер,
и простерша, яста Василка
и хотяща й поврещи;
и борящется с нима крепко,
и не можаста его поврещи.
И се влезше друзии повергоша й,
и связаша й,
и снемше доску с печи,
и вьзложиша на перси его.
И седоста обаполы Сновид Изечевичь
и Дмитр, и не можаста удержати.
И приступиста ина два,
и сняста другую дску с печи,
и седоста,
и удавиша й рамяно, яко персем троскотати."

Вся сцена выдержана в четком ритмическом строе, который созда-
ется анафорическим повтором соединительного союза "и", передающим
временную последовательность действия, а также глагольными рифмами.
Перед нами неторопливый рассказ о событии, в нем нет никакой
внешней эмоциональной оценки. Но перед читатепем - слушателем с
большой конкретностью предстает полная драматизма сцена: "И приступи
торчин... держа ножь и хотя ударити в око, и грешися ока и перереза
ему лице, и есть рана та на Василке и ныне. И посем удари й в око, и
изя зеницю, и посем в другое око, и изя другую зеницю. И том часе
бысть яко и мертв".
Потерявшего сознание, бездыханного Василька везут на повозке,
и у Здвиженья моста, на торгу, сняв с него окровавленную рубашку,
отдают ее помыть попадье. Теперь внешне бесстрастный сказ уступает
место лирическому эпизоду. Попадья глубоко сострадает несчастному
она оплакивает его, как мертвеца. И услышав плач сердобольной жен-
щины, Василько приходит в сознание. "И пощюпа сорочкы и рече: "Чему
есте сняли с менее да бых в той сорочке кроваве смерть принял и стал
пред богомь".
Давыд осуществил свое намерение. Он привозит Василька во
Владимир, "акы некак улов уловив". И в этом сравнении звучит мораль-
ное осуждение преступления, совершённого братом.
В отличие от агиографического повествования Василий не
морализует, не приводит библейских сопоставлений и цитат. От повес-
твования о судьбе Василька он переходит к рассказу о том, как это
преступление отражается на судьбах Русской земли, и теперь главное
место отводится фигуре Владимира Мономаха. Именно в нем воплощается
идеал князя. Гиперболически передает Василий чувства князя, узнав-
шего об ослеплении Василька. Мономах "..ужасеся и всплакав и рече:
"Сего не бывало есть в Русьскей земьли ни при дедех наших, ни при,
отцих наших, сякого злам. Он стремится мирно "поправить" это зло,
чтобы не допустить гибели земли Русской. Молят Владимира и "кыяне"
"творить мир" и "блюсти землю Русскую", и расплакавшийся Владимир
говорит: поистине отци наши и деди наши зблюли землю Русьскую, а мы
хочем погубити". Характеристика Мономаха приобретает агиографический
характер. Подчеркивается его послушание отцу и своей мачехе, а также
почитание им митрополита, сана святительского и особенно "чернечес-
кого". Обнаружив, что он отступил от основной темы, рассказчик
спешит "на свое" возвратиться и сообщает о мире со Святополком,
который обязывался пойти на Давыда Игоревича и либо захватить его,
либо изгнать. Затем автор рассказывает о неудавшейся попытке Давыда
занять Василькову волость благодаря вмешательству брата Василька
Володаря и возвращению Василька в Теребовль. Характерно, что в
переговорах с Володарем Давыд в свою очередь пытается свалить свою
вину в ослеплении Василька на Святополка.
Мир затем нарушают Василько и Володарь. Они берут копьем город
Всеволож, поджигают его и "створи мщенье на людех неповинных, и
пролья кровь неповинну". Здесь автор явно осуждает Василька. Это
осуждение усиливается, когда Василько расправляется с Лазарем и
Туряком (подговоривших Давыда на злодеяние); "Се же 2-е мщенье
створи, его же не бяше лепо створити, да бы бог отместник был".
Выполняя условия мирного договора, Святополк Изяславич изгоня-
ет Давыда, но потом, преступив крестное целование, идет на Василька
и Володаря. Теперь Василько вновь выступает в ореоле героя. Он
становится во главе войска, "вьзвысив крести. При этом и над воинами
амнози человеки благовернии видеша крести.
Таким образом, повесть не идеализирует Василька. Он не только
жертва наветов, жестокости и коварства Давыда Игоревича, легковерия
Святополка, но и сам обнаруживает не меньшую жестокость как по от-
ношению к виновникам зла, так и по отношению к ни в чем неповинным
людям. Нет идеализации и в изображении великого князя киевского
Святополка, нерешительного, доверчивого, слабовольного. Повесть поз-
воляет современному читателю представить характеры живых людей с их
человеческими слабостями и достоинствами.
Повесть написана типично средневековым писателем, который
строит ее на противопоставлении двух символических образов "креста"
и "ножа", лейтмотивом проходящих через все повествование.
"Крест" - "крестное целование" - символ княжеского братолюбия
и единомыслия, скрепленных клятвой. "Да аще кто отселе на кого
будеть, то на того будем вси и крест честный",- этой клятвой скреп-
ляют князья свой договор в Любече. Василько не верит в коварство
братьев: "Како мя хотять яти? оногды целовали крест, рекуще: аще кто
на кого будеть, то на того будеть крест и мы вси". Владимир Мономах
заключает мир со Святополком "целоваше крест межю собою". Василько,
отмщая свою обиду Давыду, поднимает "крест честный".
""Нож" в повести об ослеплении Василька - не только орудие
конкретного преступления - ослепления Василька, но и символ княжес-
ких распрей, усобиц. "...Оже ввержен в ны нож!" - восклицает
Мономах, узнав о страшном злодеянии. Затем эти слова повторяют пос-
лы, направленные к Святополку: "Что се зло створил еси в Русьстей
земли и ввергл еси ножь в ны?"
Таким образом, "Повесть об ослеплении Василька Теребовльского"
резко осуждает нарушение князьями своих договорных обязательств,
приводящих к страшным кровавым преступлениям, приносящим зло всей
Русской земле.
Описания событий, связанных с военными походами князей, приоб-
ретают характер исторического документального сказания, свидетель-
ствующего о формировании жанра воинской повести. Элементы этого жан-
ра присутствуют в сказании о мести Ярослава Окаянному Святополку
1015 - 1016 гг. Завязкой сюжета является весть Ярославу из Киева от
сестры Предславы о смерти отца и гибели Бориса; Ярослав начинает
готовиться к походу, собирает войска и идет на Святополка.
В свою очередь Святополк, "пристрои бе-щисла вой, Руси и
печенег", идет навстречу к Любечу. Противные стороны останавливаются
у водной преграды - на берегах Днепра. Три месяца стоят они друг
против друга, не решаясь напасть. И только насмешки и укоры, броса-
емые воеводой Святополка в адрес Ярослава и новгородцев, вынуждают
последних на решительные действия: "...аще кто не поидеть с нами,
сами потнем его". На рассвете Ярослав со своими войсками переправля-
ется через Днепр и, оттолкнув ладьи, воины устремляются в бой.
Описание битвы - кульминация сюжета: "...и сступишася на месте.
Бысть сеча зла, и не бе лзе озером печенегом помагати, и притиснуша
Святополка с дружиною ко озеру, и вьступиша на лед и обломися с ними
лед, и одалати нача Ярослав, видев же Святололк и побеже, и одоле
Ярослав". При помощи постоянной стилистической формулы "бысть сеча
зла" дана оценка битвы. Победа Ярослава и бегство Святополка - раз-
вязка сюжета.
Таким образом, в данном летописном сказании уже наличествуют
основные сюжетно-композиционные элементы воинской повести: сбор
войск, выступление в поход, подготовка к бою, бой и развязка его.
Аналогично построены сказания о битве Ярослава со Святополком
и польским королем Болеславом в 1018 - 1019 гг., о междоусобной
борьбе Ярослава с Мстиславом в 1024 г. Здесь следует отметить появ-
ление ряда новых стилистических формул: враг приходит "в силе тяж-
це", поле боя "покрыша множество вой"; битва происходит на рассвете
"вьсходящую солнцю", подчеркнута ее грандиозность "бысть сеча зла,
яка же не была в Руси", воины "за рукы емлюче сечахуся", "яко по
удольем крови тещи" 1.
Символический образ битвы-грозы намечен в описании сражения у
Листвена между войсками Ярослава и Мстислааа в 1024 г.; "И бывши
нощи, бысть тма, молонья, и гром, и дождь... И бысть сеча силна, яко
посветяше молонья, блещашеться оружье, и бе гроза велика и сеча сил-
на и страшна".
Образ битвы-грома использован в сказании 1111 г. о коалицион-
ном походе русских князей на половцев, здесь же вражеские войска
сравниваются с лесом: "вьуступиша аки борове".
В описание сражения вводится мотив помощи небесных сил (ан-
гелов) русским войскам, что свидетельствует, по мнению летописца, об
особом расположении неба к благочестивым князьям.
Все это позволяет говорить о наличии в "Повести временных лет"
основных компонентов жанра воинской повести.
В рамках исторического документального стиля выдержаны в
летописи сообщения о небесных знамениях.

Э л е м е н т ы а г и о г р а ф и ч е с к о г о с т и л я.

Составители "Повести временных лет" включали в нее и произ-

1 См.: Орлов А. С. Об особенностях формы русских воинских
повестей (кончая ХVII в.). М., 1902.

Ведения агиографические: христианскую легенду, мученическое житие
(сказание о двух варягах-мучениках), сказание об основании
Киево-Печерского монастыря в 1051 г., о кончине его игумена Феодосия
Печерского в 1074 г. и ряд сказаний о черноризцах печерских. В аги-
ографическом стиле написаны помещенные в летописи сказания о
перенесении мощей Бориса и Глеба (1072) и Феодосия Печерского
(1091).
Летопись возвеличивала подвиги основателей Киево-Печерского
монастыря, который был "поставлен" ни "от царей, и от 6ояр, и от
богатства", а "слезами, и пощением, и бдением" Антония и Феодосия
печерских. Под 1074 г. вслед за рассказом о преставлении Феодосия
летописец повествует о печерских черноризцах, которые всяко светила
в Руси сьяють". Прославляя христианские добродетели печерских
иноков, прорицателя Еремея, прозорливого Матвея и черноризца Исакия,
летопись в то же время отмечает и отдельные теневые стороны монас-
тырского быта. Попытка некоторых монахов покинуть печерскую обитель

Кафедра литературы

КУРСОВАЯ РАБОТА

по дисциплине «История русской литературы»

«Повесть временных лет» - литературный памятник Древней Руси

Выполнила студентка

____________________________

Санкт-Петербург

О Г Л А В Л Е Н И Е:

Введение 3

1. История возникновения русской летописи «Повесть временных лет»_ 6

2. «Повесть временных лет» как исторический источник и литературный памятник_ 11

3. Стилевое своеобразие «Повести временных лет»_ 16

4.Значимость «Повести временных лет» в литературоведческом аспекте 19

Заключение 21

Список использованной литературы_ 22

Введение

Актуальность работы . Главный источник наших знаний о древней Руси - средневековые летописи. В настоящее время известно более двухсот списков летописей. Большинство из них опубликовано (полностью или в виде разночтений к другим спискам) в Полном собрании русских летописей. Одна из самых древних и известных - «Повесть временных лет» - летопись, получившая свое название по первым словам «се повести времяньих лет...» и повествующая о событиях русской истории середины IX - начала XII вв. По оценке выдающегося российского ученого Д.С.Лихачева, «Повесть временных лет» с ее всемирно-историческим введением, с ее широким стремлением обосновать место русского народа среди других народов мира, с ее особым вниманием к героическому, к военным подвигам, к славе русского оружия вводит нас в атмосферу эпического народно-песенного отношения к русской истории. Перед нами в «Повести временных лет» в значительной мере эпическое, поэтическое отношение к родной истории. Вот почему «Повесть временных лет» - это не только произведение русской исторической мысли, но и русской исторической поэзии. Поэзия и история находятся в ней в неразрывном единстве. Перед нами произведение литературное и памятник исторической мысли.»

Традиция называет автором «Повести» монаха Печерского монастыря в Киеве Нестора. Долгое время считалось, что Нестор являлся родоначальником русского летописания, но позже было установлено, что еще до него существовали летописные своды. «Древнейший», «Свод Никона», «Начальный свод».

Изучение «Повести» продолжаются до сих пор, однако, несмотря на значительный массив литературы, посвященный этому литературному памятнику, исследователи расходятся по многим аспектам появления и толкования летописи. Первым в России начал изучать летописи В.Н.Татищев. Задумав создать свою грандиозную «Историю Российскую», он обратился ко всем известным в его время летописям, разыскал много новых памятников. После В.Н.Татищева «Повесть временных лет» изучал А. Шлецер. Если В.Н.Татищев работал как бы вширь, соединяя дополнительные сведения многих списков в одном тексте, и шел по следам древнего летописца - сводчика, то Шлецер работал вглубь, выявляя в самом тексте массу описок, ошибок, неточностей. Оба исследовательских подхода при всем своем внешнем различии имели сходство в одном: в науке закреплялась мысль о непервоначальном виде, в котором до нас дошла «Повесть временных лет». Это и есть большая заслуга обоих замечательных историков. Следующий крупный шаг был сделан известным археографом П.М.Строевым. И В.Н.Татищев, и А.Шлецер представляли себе «Повесть временных лет», как создание одного летописца, в данном случае Нестора. П.М.Строев высказал совершенно новый взгляд на летопись как на свод нескольких более ранних летописей и такими сводами стал считать все дошедшие до нас летописи. Тем самым он открыл путь не только к более правильному с методической точки зрения исследованию дошедших до нас летописей и сводов, которые не дошли до нас в своем первоначальном виде.

Необычайно важный шаг сделал А.А.Шахматов, который показал, что каждый из летописных сводов, начиная с ХI века и кончая XVI веком, не случайный конгломерат разнородных летописных источников, а историческое произведение со своей собственной политической позицией, продиктованной местом и временем создания. По мнению А.А. Шахматова, летопись, которую принято именовать Повестью временных лет, была создана в 1112 г. Нестором - предположительно автором двух известных агиографических произведений - Чтений о Борисе и Глебе и Жития Феодосия Печерского. Историю летописания Шахматов связал с историей страны. Возникла возможность взаимопроверки истории государства историей источника. Данные источниковедения стали не самоцелью, а важнейшим подспорьем в воссоздании картины исторического развития всего народа. И теперь, приступая к изучению того или иного периода, прежде всего стремятся проанализировать вопрос о том, каким образом летопись и ее сведения связанны с реальной действительностью. Недостаток подхода, разработанного Л.А. Шахматовым, заключается однако в том, что критический анализ источника фактически сводился к изучению истории его текста. За пределами интересов исследователя остался большой комплекс проблем, связанных с историей значений и смыслов, бытовавших в период создания того или иного летописного свода. Этот пробел в значительной степени был заполнен исследованиями таких замечательных ученых, как: И.Н.Данилевский, В.М. Истрин, А.Н.Насонов, А.А.Лихачев, М.П.Погодин и многие другие.

Цель работы – показать историческое и художественное своеобразие «Повести временных лет», дать оценку значимости «Повести» как литературного памятника Древней Руси.

1. История возникновения русской летописи «Повесть временных лет»

Анализ литературы по вопросу истории появления «Повести временных лет» показывает его дискуссионность в науке. Вместе с тем, во всех публикациях о «Повести» подчеркивается историческое значение летописи для истории и культуры России. Уже в самом названии «Повести временных лет» содержится ответ на вопрос о предназначении летописи: чтобы рассказать «откуду есть пошла Руская земля, кто въ Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть» . Иными словами, поведать о русской истории от самого начала ее и до становления православного государства под собирательным названием Русская земля.

Раскрывая вопросы летописной терминологии, И.Н.Данилевский писал, что традиционно летописями в широком смысле называют исторические сочинения, изложение в которых ведется строго по годам и сопровождается хронографическими (годовыми), часто календарными, а иногда и хронометрическими (часовыми) датами. По видовым признакам они близки западноевропейским анналам (от лат. annales libri - годовые сводки) и хроникам (от греч. chranihos - относящийся ко времени). В узком смысле слова летописями принято называть реально дошедшие до нас летописные тексты, сохранившиеся в одном или нескольких сходных между собой списках. Но научная терминология в летописных материалах в значительной мере условна. Это связано, в частности, с «отсутствием четких границ и сложностью истории летописных текстов», с «текучестью» летописных текстов, допускающих «постепенные переходы от текста к тексту без видимых градаций памятников и редакций» . До настоящего времени «в изучении летописания употребление терминов крайне неопределенно». При этом «всякое устранение неясности терминологии должно основываться на установлении самой этой неясности. Невозможно условиться об употреблении терминов, не выяснив прежде всего всех оттенков их употребления в прошлом и настоящем», полагает Д.С.Лихачев .

По мнению М.И.Сухомлинова «все русские летописи самым названием «летописей», «летописцев», «временников», «повестей временныхъ летъ» и т.п. изобличают свою перовначальную форму: ни одно из этих названий не было бы им прилично, если бы в них не было обозначаемо время каждого события, если бы лета, годы не занимали в них такого же важного места, как и самые события. В этом отношении, как и во многих других, наши летописи сходны не столько с писателями византийскими, сколько с теми временниками (annales), которые ведены были издавна, с VIII века, в монастырях Романской и Германской Европы - независимо от исторических образцов классической древности. Первоначальной основой этих анналов были пасхальные таблицы.»

Большинство авторов полагают, что идея заголовка «Повести временных лет» принадлежит Нестору, книжнику широкого исторического кругозора и большого литературного дарования: еще до работы над «Повестью временных лет» он написал «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского». В «Повести временных лет» Нестор поставил перед собой грандиозную задачу: решительным образом переработать рассказ о древнейшем периоде истории Руси - «откуда есть пошла Русская земля».

Однако, как показал А. А. Шахматов, «Повести временных лет» предшествовали иные летописные своды. Ученый приводит, в частности, следующий факт: «Повесть временных лет», сохранившаяся в Лаврентьевской, Ипатьевской и других летописях, существенно отличалась в трактовке многих событий от другой летописи, повествовавшей о том же начальном периоде русской истории, - Новгородской первой летописи младшего извода. В Новгородской летописи отсутствовали тексты договоров с греками, князь Олег именовался воеводой при юном князе Игоре, иначе рассказывалось о походах Руси на Царьград и т. д.

А. А. Шахматов пришел к выводу, что Новгородская первая летопись в своей начальной части отразила иной летописный свод, который предшествовал «Повести временных лет» .

Видный исследователь русского летописания В. М. Истрин предпринял неудачные попытки найти различиям «Повести временных лет» и рассказа Новгородской первой летописи иное объяснение (что Новгородская летопись будто бы сокращала «Повесть временных лет»). В результате выводы А. А. Шахматова были подтверждены многими фактами, добытыми как им самим, так и другими учеными .

Интересующий нас текст «Повести» охватывает длительный период - с древнейших времен до начала второго десятилетия XII в. Вполне обоснованно считается, что это один из древнейших летописных сводов, текст которого был сохранен летописной традицией. Отдельных списков его не известно. По этому поводу В.О. Ключевский писал: «В библиотеках не спрашивайте Начальной летописи - вас, пожалуй, не поймут и переспросят: «Какой список летописи нужен вам?» Тогда вы в свою очередь придете в недоумение. До сих пор не найдено ни одной рукописи, в которой Начальная летопись была бы помещена отдельно в том виде, как она вышла из-под пера древнего составителя. Во всех известных списках она сливается с рассказом ее продолжателей, который в позднейших сводах доходит обыкновенно до конца XVI в.» . В разных летописях текст Повести доходит до разных годов: до 1110 г. (Лаврентьевский и близкие ему списки) или до 1118 г. (Ипатьевский и близкие ему списки).

На начальной стадии изучения летописей исследователи исходили из того, что встречающиеся в списках разночтения являются следствием искажения исходного текста при неоднократном переписывании. Исходя из этого, например, А.Л. Шлецер ставил задачу воссоздания «очищенного Нестора». Попытка исправить накопившиеся механические ошибки и переосмысления летописного текста, однако, не увенчалась успехом. В результате проделанной работы сам А.Л. Шлецер убедился, что со временем текст не только искажался, но и исправлялся переписчиками и редакторами. Тем не менее был доказан непервоначальный вид, в котором до нас дошла «Повесть временных лет». Этим фактически был поставлен вопрос о необходимости реконструкции первоначального вида летописного текста.

Сопоставив все доступные ему списки летописей, А.А.Шахматов выявил разночтения и так называемые общие места, присущие летописям. Анализ обнаруженных разночтений, их классификация дали возможность выявить списки, имеющие совпадающие разночтения. Исследователь сгруппировал списки по редакциям и выдвинуть ряд взаимодополняющих гипотез, объясняющих возникновение разночтений. Сопоставление гипотетических сводов позволило выявить ряд общих черт, присущих некоторым из них. Так были воссозданы предполагаемые исходные тексты. При этом оказалось, что многие фрагменты летописного изложения заимствовались из очень ранних сводов, что, в свою очередь, дало возможность перейти к реконструкции древнейшего русского летописания. Выводы А.А. Шахматова получили полное подтверждение, когда был найден Московский свод 1408 г., существование которого предсказал великий ученый. В полном объеме путь, который проделал А.А. Шахматов, стал ясен лишь после публикации его учеником М.Д. Присёлковым рабочих тетрадей своего учителя . С тех пор вся история изучения летописания делится на два периода: до-шахматовский и современный.

При редактировании первоначальный текст (первая редакция Повести временных лет) был изменен настолько, что А.А. Шахматов пришел к выводу о невозможности его реконструкции. Что же касается текстов Лаврентьевской и Ипатьевской редакций Повести (их принято называть соответственно второй и третьей редакциями), то, несмотря на позднейшие переделки в последующих сводах, Шахматову удалось определить их состав и предположительно реконструировать. Следует отметить, что Шахматов колебался в оценке этапов работы над текстом Повести временных лет. Иногда, например, он считал, что в 1116 г. Сильвестр лишь переписал Несторов текст 1113 г. (причем последний иногда датировался 1111 г.), не редактируя его.

Если вопрос об авторстве Нестора остается спорным (в Повести содержится ряд указаний, принципиально расходящихся с данными Чтений и Жития Феодосия), то в целом предположение А.А. Шахматова о существовании трех редакций Повести временных лет разделяют большинство современных исследователей.

Исходя из представления о политическом характере древнерусского летописания, А.А. Шахматов, а за ним М.Д. Присёлков и другие исследователи полагают, что зарождение летописной традиции па Руси связано с учреждением Киевской митрополии. «Обычай византийской церковной администрации требовал при открытии новой кафедры, епископской или митрополичьей, составлять по этому случаю записку исторического характера о причинах, месте и лицах этого события для делопроизводства патриаршего синода в Константинополе» . Это якобы и стало поводом для создания Древнейшего свода 1037 г. Позднейшие своды, составлявшиеся на основе Повести временных лет, исследователи представляют то cyгyбo публицистическими произведениями, написанными, что называется, на злобу дня, то некоей средневековой беллетристикой, то просто текстами, которые систематически с удивительными упорством и настойчивостью «дописывают» - едва ли не по инерции.

Вместе с тем, вся историю изучения Повести показывает, что цель создания летописей должна быть достаточно значимой, чтобы на протяжении ряда столетий многие поколения летописцев продолжали труд, начатый в Киеве в XI в. Тем более, что «авторы и редакторы держались одних и тех же литературных приемов и высказывали одни и те же взгляды и па общественную жизнь и на нравственные требования» .

Как полагают, первая редакция «Повести временных лет» до нас не дошла. Сохранилась вторая ее редакция, составленная в 1117 г. игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром, и третья редакция, составленная в 1118 г. по повелению князя Мстислава Владимировича. Во второй редакции была подвергнута переработке лишь заключительная часть «Повести временных лет»; эта редакция и дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи 1377 г., а также других более поздних летописных сводов. Третья редакция, по мнению ряда исследователей, представлена в Ипатьевской летописи, старший список которой - Ипатьевский - датируется первой четвертью XV в.

С нашей точки зрения, окончательная точка в исследовании вопроса происхождения «Повести» еще не поставлена, это показывает вся история изучения летописи. Не исключено, что учеными на основе вновь обнаруженных фактов, будут выдвинуты новые гипотезы относительно истории создания величайшего памятника древнерусской литературы - «Повести временных лет».

Ученые установили, что летописание велось на Руси с XI по XVII в. Еще в XIX в. стало известно, что практически все сохранившиеся летописные тексты являются компиляциями, сводами предшествующих летописей. Согласно Д.С. Лихачеву, «по отношению к летописи свод более или менее гипотетический памятник, т. е. памятник предполагаемый, лежащий в основе его списков или других предполагаемых же сводов» . Нестору «Повесть временных лет» обязана своим широким историческим кругозором, введением в летопись фактов всемирной истории, на фоне которых развертывается история славян, а далее - история Руси. Благодаря государственному взгляду, широте кругозора и литературному таланту Нестора «Повесть временных лет» явилась «не просто собранием фактов русской, истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси», отмечает Д.С.Лихачев .

Во вводной части «Повести» излагается библейская легенда о разделении земли между сыновьями Ноя - Симом, Хамом и Иафетом - и легенда о вавилонском столпотворении, приведшем к разделению «единого рода» на 72 народа, каждый из которых обладает своим языком: «По потопе трое сыновей Ноя разделили землю - Сим, Xaм, Иaфeт...»

Определив, что «язык (народ) словенеск» от племени Иафета, летопись повествует далее уже о славянах, населяемых ими землях, об истории и обычаях славянских племен. Постепенно сужая предмет своего повествования, летопись сосредоточивается на истории полян, рассказывает о возникновении Киева. Говоря о давних временах, когда киевские поляне были данниками хазар, «Повесть временных лет» с гордостью отмечает, что теперь, как это и было предначертано издавна, хазары сами являются данниками киевских князей.

Точные указания на года начинаются в «Повести временных лет» с 852 г., так как с этого времени, как утверждает летописец, Русь упоминается в «греческом летописании»: в этом году на Константинополь напали киевские князья Аскольд и Дир. Тут же приводится хронологическая выкладка - отсчет лет, прошедших от одного до другого знаменательного события. Завершает выкладку расчет лет от «смерти Ярославли до смерти Святополчи» (т. е. с 1054 по 1113 г.), из которого следует, что «Повесть временных лет» не могла быть составлена ранее начала второго десятилетия XII в.

Далее в летописи повествуется о важнейших событиях IX в. - «призвании варягов», походе на Византию Аскольда и Дира, завоевании Киева Олегом. Включенное в летопись сказание о происхождении славянской грамоты заканчивается важным для общей концепции «Повести временных лет» утверждением о тождестве «словенского» и русского языков - еще одним напоминанием о месте полян среди славянских народов и славян среди народов мира.

В последующих летописных статьях рассказывается о княжении Олега. Летописец приводит тексты его договоров с Византией и народные предания о князе: рассказ о походе его на Царьград, с эффектными эпизодами, несомненно, фольклорного характера (Олег подступает к стенам города в ладьях, двигающихся под парусами по суше, вешает свой щит над воротами Константинополя, «показуя победу»).

Игоря летописец считал сыном Рюрика. Сообщается о двух походах Игоря на Византию и приводится текст договора, заключенного русским князем с византийскими императорами-соправителями: Романом, Константином и Стефаном. Смерть Игоря была неожиданной и бесславной: по совету дружины он отправился в землю древлян на сбор дани (обычно дань собирал его воевода Свенелд). На обратном пути князь вдруг обратился к своим воинам: «Идете с данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще». Древляне, услышав, что Игорь намеревается собирать дань вторично, возмутились: «Аще ся въвадить волк (если повадится волк) в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его, тако и се: аще не убьем его, то вся ны погубить». Но Игорь не внял предостережению древлян и был ими убит.

Ольга трижды отомстила древлянам за смерть мужа. Каждая месть соответствует одному из элементов языческого погребального обряда. По обычаям того времени покойников хоронили, положив в ладью; для покойника приготовляли баню, а потом его труп сжигали, в день погребения устраивалась тризна, сопровождавшаяся военными играми .

Восторженно изображает летописец сына Игоря - Святослава, его воинственность, рыцарственную прямоту (он будто бы заранее предупреждал своих врагов: «Хочю на вы ити»), неприхотливость в быту.

После смерти Святослава между его сыновьями - Олегом, Ярополком и Владимиром - разгорелась междоусобная борьба. Победителем из нее вышел Владимир, ставший в 980 г. единовластным правителем Руси.

В разделе «Повести временных лет», посвященном княжению Владимира, большое место занимает тема крещения Руси. В летописи читается так называемая «Речь философа», с которой будто бы обратился к Владимиру греческий миссионер, убеждая князя принять христианство. «Речь философа» имела для древнерусского читателя большое познавательное значение - в ней кратко излагалась вся «священная история» и сообщались основные принципы христианского вероисповедания.

После смерти Владимира в 1015 г. между его сыновьями снова разгорелась междоусобная борьба. Святополк - сын Ярополка и пленницы-монашки, которую Владимир, погубив брата, сделал своей женой, убил своих сводных братьев Бориса и Глеба. В летописи читается краткий рассказ о судьбе князей-мучеников, о борьбе Ярослава Владимировича со Святополком, завершившейся военным поражением последнего и страшным божественным возмездием.

Последнее десятилетие XI в. было полно бурными событиями. После междоусобных войн, зачинщиком и непременным участником которых был Олег Святославич («Слово о полку Игореве» именует его Олегом Гориславличем), князья собираются в 1097 г. в Любече на съезд, на котором решают отныне жить в мире и дружбе, держать владения отца и не посягать на чужие уделы. Однако сразу же после съезда свершилось новое злодеяние: волынский князь Давыд Игоревич убедил киевского князя Святополка Изяславича в том, что против них злоумышляет теребовльский князь Василько. Святополк и Давыд заманили Василька в Киев, пленили его и выкололи ему глаза. Событие это потрясло всех князей: Владимир Мономах, по словам летописца, сетовал, что такого зла не было на Руси «ни при дедех наших, ни при отцих наших». В статье 1097 г. мы находим подробную повесть о драматической судьбе Василька Теребовльского.

Краткий обзор композиции «Повести временных лет» показывает сложность ее состава и разнообразие компонентов как по происхождению, так и по жанровой принадлежности. В «Повесть», помимо кратких погодных записей, вошли и тексты документов, и пересказы фольклорных преданий, и сюжетные рассказы, и выдержки из памятников переводной литературы . Встречается в ней и богословский трактат - «речь философа», и житийный по своему характеру рассказ о Борисе и Глебе, и патериковые легенды о киево-печерских монахах, и церковное похвальное слово Феодосию Печерскому, и непринужденную историю о новгородце, отправившемся погадать к кудеснику.

Если говорить об историзме «Повести», то следует подчеркнуть, что художественное обобщение в Древней Руси строилось в основном на основе единичного конкретного исторического факта. Почти все события прикреплены к конкретному историческому событию или конкретному историческому лицу. Как известно, Древняя Русь в течение IX-X вв. из непрочного племенного союза превратилась в единое раннефеодальное государство. Походы киевских князей Олега, Игоря и Святослава ввели Русь в сферу европейской политики. Тесные дипломатические, торговые и культурные отношения Древней Руси с ее южными соседями - с Болгарским» царством и особенно с крупнейшим государством Юго-Восточной Европы - Византией подготовили почву для принятия христианства. Что и нашло отражение в «Повести». Очевидно, что христианизация Руси потребовала коренной перестройки мировоззрения; прежние языческие представления о происхождении и устройстве Вселенной, об истории человеческого рода, о предках славян были теперь отвергнуты, и русские книжники остро нуждались в сочинениях, которые излагали бы христианские представления о всемирной истории, давали бы новое, христианское истолкование мироустройству и явлениям природы. Характеризуя литературу Киевской Руси, Д.С.Лихачев отмечает, что она была посвящена в основном мировоззренческим вопросам. Ее жанровая система отражала мировоззрение, типичное для многих христианских государств в эпоху раннего средневековья. «Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет - мировая история, и эта тeмa - смысл человеческой жизни».

Отметим также высокую гражданственность и патриотизм рассматриваемого литературного памятника. Патриотизм древнерусской литературы связан не только с гордостью авторов за Русскую землю, но и с их скорбью по поводу понесенных поражений, со стремлением вразумить князей и бояр, а порой и с попытками их осудить, возбудить против худших из них гнев читателей.

Таким образом, «Повесть временных лет» представляет собой не только уникальный исторический источник и литературный памятник, но и образец истинного патриотизма русского народа, любви к своей Родине.

3. Стилевое своеобразие «Повести временных лет»

Стилевое своеобразие «Повести» заслуживает особого внимания, поскольку в современной литературной традиции летописный жанр отсутствует. Природа летописного жанра весьма сложна; летопись относится к числу «объединяющих жанров», подчиняющих себе жанры своих компонентов - исторической повести, жития, поучения, похвального слова и т. д. И тем не менее летопись остается цельным произведением, которое может быть исследовано и как памятник одного жанра, как памятник литературы . В «Повести временных лет», как и в любой другой летописи, можно выделить два типа повествования - собственно погодные записи и летописные рассказы. Погодные записи содержат сообщения о событиях, тогда как летописные рассказы предлагают описания их. В летописном рассказе автор стремится изобразить событие, привести те или иные конкретные детали, воспроизвести диалоги действующих лиц, словом, помочь читателю представить происходящее, вызвать его на сопереживание.

Так, в рассказе об отроке, бежавшем из осажденного печенегами Киева, чтобы передать просьбу княгини Ольги воеводе Претичу, не только упоминается сам факт передачи сообщения, но именно рассказывается о том, Как отрок бежал через печенежский стан с уздечкой в руке, расспрашивая о будто бы пропавшем коне (при этом не упущена важная деталь, что отрок умел говорить по-печенежски), о том, как он, достигнув берега Днепра, «сверг порты» и бросился в воду, как выплыли ему навстречу на лодке дружинники Претича; передан и диалог Претича с печенежским князем. Это именно рассказ, а не краткая погодная запись, как, например: «Вятичи победи Святослав и дань на них възложи», или «Преставися цариця Володимеряя Анна», или «Поиде Мьстислав на Ярослава с козары и с касогы» и т. п.

В то же время и сами летописные рассказы относятся к двум типам, в значительной мере определяемым их происхождением. Одни рассказы повествуют о событиях, современных летописцу, другие - о событиях, происходивших задолго до составления летописи, это устные эпические предания, лишь впоследствии внесенные в летопись.

В рассказах торжествует то сила, то хитрость. Так, воевавший с Русью печенежский князь предложил Владимиру выставить из своего войска воина, который бы померился силой с печенежским богатырем. Никто не решается принять вызов. Владимир опечален, но тут к нему является некий «старый муж» и предлагает послать за своим младшим сыном. Юноша, по словам старика, очень силен: «От детьства бо его несть кто им ударил» (т. е. бросил на землю). Как-то, вспоминает отец, сын, разгневавшись на него, «преторже череви руками» (разорвал руками кожу, которую в этот момент мял: отец и сын были кожевниками). Юношу призывают к Владимиру, и он показывает князю свою силу - хватает за бок пробегающего мимо быка и вырывает «кожю с мясы, елико ему рука зая». Но тем не менее юноша - «середний телом», и поэтому вышедший с ним на поединок печенежский богатырь - «превелик зело и страшен» - смеется над своим противником. Здесь (как и в рассказе о мести Ольги) неожиданность поджидает отрицательного героя; читатель же знает о силе юноши и торжествует, когда кожемяка «удави» руками печенежского богатыря.

Некоторые рассказы летописи объединены особым, эпическим стилем изображения действительности. Это понятие отражает прежде всего подход повествователя к предмету изображения, его авторскую позицию, а не только чисто языковые особенности изложения. В каждом таком рассказе в центре - одно событие, один эпизод, и именно этот эпизод составляет характеристику героя выделяет его основную, запоминающуюся черту; Олег (в рассказе о походе на Царьград) - это прежде всего мудрый и храбрый воин, герой рассказа о белгородском киселе - безымянный старец, но его мудрость, в последний момент спасшая осажденный печенегами город, и является той характерной чертой, которая завоевала ему бессмертие в народной памяти.

Другая группа рассказов составлена самим летописцем или его современниками. Ее отличает иная манера повествования, в ней нет изящной завершенности сюжета, нет эпической лаконичности и обобщенности образов героев. Эти рассказы в то же время могут быть более психологичными, более реалистичными, литературно обработанными, так как летописец стремится не просто поведать о событии, а изложить его так, чтобы произвести на читателя определенное впечатление, заставить его так или иначе отнестись к персонажам повествования. Среди подобных рассказов в пределах «Повести временных лет» особенно выделяется рассказ об ослеплении Василька Теребовльского (в статье 1097 г.).

Эмоционально ярким предстает эпизод о страшной участи оклеветанного князя, он вызывает сочувствие к нему, выраженное им желание предстать перед богом «в той сорочке кроваве» как бы напоминает о неизбежном возмездии, служит публицистическим оправданием вполне «земным» действиям князей, выступивших войной против Давыда Игоревича с тем, чтобы восстановить права Василька на отнятый у него удел.

Так, вместе с летописным повествованием начинает формироваться особый, подчиненный летописному жанр - жанр повести о княжеских преступлениях .

Все летописное повествование пронизывает этикетность, особенно в той его части, которая выдержана в стиле монументального историзма. Летописец отбирает в этих случаях для своего повествования только наиболее важные, государственного значения события и деяния. В стиле монументального историзма ведется, например, изложение событий времени Ярослава Мудрого и его сына - Всеволода. Например, описание битвы на Альте, принесшей Ярославу победу над «окаянным» Святополком - убийцей Бориса и Глеба (в «Повести временных лет» под 1019 г.).

Сочетание стилей монументального историзма и эпического в «Повести временных лет» создали ее неповторимый литературный облик, и ее стилистическое влияние будет отчетливо ощущаться на протяжении нескольких веков: летописцы станут применять или варьировать те литературные формулы, которые впервые были употреблены создателями «Повести временных лет», подражать имеющимся в ней характеристикам, а иногда и цитировать «Повесть», вводя в свой текст фрагменты из этого памятника .

4.Значимость «Повести временных лет» в литературоведческом аспекте

Оценивая значимость «Повести», следует прежде всего подчеркнуть глобальность цели, которую ставили перед собой все летописцы – показать истоки возникновения Русской земли в исторической перспективе. Сверхзадача предполагала многоплановость изложения, охват широкого круга самых разнообразных по своему характеру исторических событий. Все это задавало Повести ту глубину, которая обеспечивала ее социальную полифункциональность.

Это исключительно яркое литературное явление, вобравшее в себя не только множество исторических событий, но и отразившее общественно-политические взгляды того времени.

О значимости «Повести» для русской литературы свидетельствует также тот факт, что летописцы использовали богатые традиции устных публичных выступлений. Устные истоки давали главным образом материал, содержание и идеи для построения русской истории, отчасти ее стилистическое оформление, язык. Традиции же письменности вводили весь этот материал в привычные для средневековой книжности композиционные рамки. Договоры, юридические документы и установления также вносили свой вклад в формирование русского литературного языка, а в какой-то мере участвовали и в формировании языка русской литературы .

Важно отметить, что средневековье не знало «авторского права», авторской собственности в нашем смысле этого слова. Над автором господствовал читатель - он же подчас являлся и переписчиком, и редактором книги. Следовательно, «Повесть временных лет» - это результат коллективного литературного труда. Именно поэтому попытки восстановить первоначальный «авторский» текст «Повести временных лет» (А. Шлецер) или найти единого автора для летописи Киевской XII в. (Татищев, Шлецер) и Новгородской XI в. (Татищев, Миллер) давно оставлены наукой.

Форма свода, в который облечена древнерусская историческая «Повесть», тесно связана с особым историческим сознанием ее авторов. Читатель ценил документальность, реальность произошедшего, а не тонкости художественного изображения. Вместе с тем, реальностью для читателя являлись знамения, чудеса, предсказания и т.п. Эти факторы также следует отнести к особенностям «Повести».

Заключение

Обобщая изложенное в данной работе, можно сделать следующие выводы.

1. «Повесть временных лет» - это свод летописей. Составляя свой свод, каждый летописец прежде всего заботился о том, чтобы получить в свои руки труды своих предшественников, договоры, послания, завещания князей, исторические повести, жития русских святых и т. д., и т. п. Собрав весь доступный ему материал, летописец соединял его в погодном изложении. Это обстоятельство придает «Повести» особую глубину, содержательность и разноплановость изложения.

2. Анализ содержания Повести показывает, что «этикет» писательского ремесла связан с идейными представлениями средневековья о святом, о злодее, об идеальном типе князя, о мотивах, по которым враги нападают на Русскую землю, о причинах стихийных бедствий (моровой язвы, засухи и т. д.). Летописец не был далек от политики и мирских страстей. Ход повествования летописца, его конкретные исторические представления очень часто выходят за пределы религиозного мышления и носят чисто прагматический характер.

3. Особую ценность летописи придает личный опыт ее создателей, непосредственное наблюдение, элементы реализма, политическая злободневность - все то, чем так богата и благодаря чему так ценна русская летопись.

4. «Повесть временных лет» - плод коллективного труда древнерусских книжников, уникальный исторический и литературный памятник Древней Руси, что определяется значимостью цели произведения, глубоким историзмом и ценной документальностью, композиционным и стилевым своеобразием летописи; высоким патриотизмом и гражданственностью ее создателей.

Список использованной литературы

1. Данилевский И.Н. Библия и Повесть временных лет (К проблеме интерпретации летописных текстов).// Отечественная история.- 1993.-№ 1.

2. Данилевский И.Н. Замысел и название Повести временных лет //Отечественная история.- 1995.- №5.

3. Еремин И. П. Литература Древней Руси (этюды и характеристики). М.-Л., 1966.

4. История русской литературы X - XVII вв.: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» / Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев, Я. С. Лурье и др.; Под ред. Д. С. Лихачева. - М.: Просвещение, 1979. - 462 с., ил.

5. Источниковедение отечественной истории. Сб. ст. М., 1976.

6. Истрин В.М. Очерки истории древнерусской литературы домосковского периода: 11-13 вв. Пг., 1922.

7. Истрин В. М. Замечания о начале русского летописания. - ИОРЯС, т. XXVI. Пг., 1923; т. XXV11. Л., 1924.

8. Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинения: В 9 т. М., 1987. Т. 1.

9. Лихачев Д.С. «Устные летописи» в составе «Повести временных лет». - «Исторические записки», 1945, т. 17.

10. Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947.

11. Лихачев Д. С. Комментарии. - В кн.: Повесть временных лет, ч. 2. М.-Л., 1950.

12. Лихачев Д. С. Человек в литературе Древней Руси. М.-Л., 1970.

13. Лихачев Д. С. Литературный этикет Древней Руси (к проблеме изучения). - «ТОДРЛ». М.-Л., 1961

14. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971.

15. Лихачев Д.С. Великое наследие (Классические произведения литературы Древней Руси).- М., Современник, 1980.

16. Лихачев Д.С. Текстология; На материале русской литературы Х-ХУП веков. 2-е изд., доп. и перераб. Л., 1983.

17. Насонов А. Н. История русского летописания. XI - начало XVIII в. М., 1969.

18. Повесть временных лет, т. I. Вводная часть. Текст. Примечания. Пг., 1916.

19. Повесть временных лет.- СПб., 1996.

20. Присёлков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. / Подгот. К печ. В.Г. Вовиной. Спб., 1996.

21. Прохоров Г. М. «Повесть о нашествии Батыя» в Лаврентьевской летописи. - «ТОДРЛ». Л., 1974, т. XXVIII.

22. Сухомлинов М.И. О древней русской летописи как памятнике литературном// Исследования по древней русской литературе.- СПб.,1908.

23. Творогов О. В. «Повесть временных лет» и «Начальный свод» (текстологический комментарий). - «ТОДРЛ». Л., 1976.

24. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. Спб., 1908.

25. Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М., 1938.

26. Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники. - «ТОДРЛ». М.-Л., 1940.

27. Шахматов А. А. Сборник статей и материалов. /Под ред. акад. С. П. Обнорского. М.-Л., 1947.

Лихачев Д.С. Великое наследие (Классические произведения литературы Древней Руси).- М., Современник, 1980.

Повесть временных лет.- СПб., 1996.- С.7.

Данилевский И.Н. Замысел и название Повести временных лет //Отечественная история.1995.-№5.

Лихачев Д.С. Текстология; На материале русской литературы Х-ХУП веков. 2-е изд., доп. и перераб. Л., С. 367.

Лихачев Д.С. Текстология…С. 368-369.

Сухомлинов М.И. О древней русской летописи как памятнике литературном// Исследования по древней русской литературе.-СПб.,1908.С. 50.

Основные труды А. А. Шахматова по этому вопросу: Разыскания о древнейших русских летописных сводах. Спб., 1908; «Повесть временных лет», т. I. Вводная часть. Текст. Примечания. Пг., 1916; Киевский начальный свод 1095 г. - В кн.: Шахматов А. А. Сборник статей и материалов. Под ред. акад. С. П. Обнорского. М.-Л., 1947.

Истрин В. М. Замечания о начале русского летописания. - ИОРЯС, т. XXVI. Пг., 1923; т. XXV11. Л., 1924.

Приселков М. Д. История русского летописания XI-XV вв. Л., 1940, с. 16-44; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947, гл. 3, 5, 6, 8 и 9. См. также: Лурье Я. С. О шахматовской методике исследования летописных сводов. - В кн.: Источниковедение отечественной истории. Сб. ст. М., 1976, с. 93-99; Творогов О. В. «Повесть временных лет» и «Начальный свод» (текстологический комментарий). - «ТОДРЛ». Л., 1976, т. XXX и другие.

Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинения: В 9т. М., 1987. Т. 1.С. 92-93.

История русской литературы X - XVII вв.: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» / Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев, Я. С. Лурье и др.; Под ред. Д. С. Лихачева. - М.: Просвещение, 1979. - 462 с., ил.

См.: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1971, с. 48-50.

См.: Еремин И. П. Повесть временных лет как памятник литературы. - В кн.: Еремин И. П. Литература Древней Руси (этюды и характеристики). М.-Л., 1966; Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение, гл. 7; Он же. Человек в литературе Древней Руси. М.-Л., 1970, гл. 2 и 3; Творогов О. В. Сюжетное повествование в летописях XI-XIII вв. - В кн.: Истоки русской беллетристики, с. 31-66.

Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение, с. 215-247.

Прохоров Г. М. «Повесть о нашествии Батыя» в Лаврентьевской летописи. - «ТОДРЛ». Л., 1974, т. XXVIII, с. 77-80.

Лихачев Д.С. «Устные летописи» в составе «Повести временных лет». - «Исторические записки», 1945, т. 17, с. 201-224.

Повести или Повесть временных лет – так называется в исторической науке (Костомаров, Бестужев-Рюмин, Бычков и др.) древнейший из дошедших до нас летописных сводов, озаглавленный следующими словами: “Се повести временных лет, откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве первее начал княжить и откуда русская земля стала есть” (Лаврентьевский список XIV века, летописи Софийская 1-я, Воскресенская, Львовская и др.; в Ипатьевском списке XV века вм. “повести” – “повесть”). Этот свод называют также Несторовой летописью, временником Нестора, первоначальною летописью, Сильвестровским сводом; но термин “Повесть временных лет” заслуживает предпочтения по своей точности и объективности. Рассказав о разделении земли между сыновьями Ноя, перечислив русские племена и их ближайших соседей, описав их нравы и обычаи, сказав несколько слов о первоначальной истории Киева, П. временных лет начинает погодный рассказ о русских событиях в связи с греческою и болгарской историей (сведения заимствуются из продолжения Амартола): первая хронологическая дата – это 6360 (852) год, как начало царствования Михаила III Мефиста (6360 ошибочно вм. 6350, вследствие неточных данных “Никифорова летописца” – одного из источников П. временных лет). Рассказ составителя свода прерывается после 1110 г. Точно сказать, где оканчивался свод, в настоящее время трудно, так как П. временных лет не дошла до нас в своем первоначальном виде, а известна как первая часть целого ряда летописных сводов, где она соединяется с последующим рассказом киевских. суздальских, новгородских летописцев). Сравнительное исследование всех этих сводов может восстановить первоначальный состав и объем П. временных лет. Все списки П. временных лет можно разделить на два главных семейства, сообразно с данными помещенных в них хронологических таблиц, где указано число лет между главными событиями всемирной и русской истории. В первом семействе списков (сюда относятся Лаврентьевский, Ипатьевский и сходные с ними списки) хронологическая таблица помещена под 852 годом и последним событием в ней названа смерть вел. князя Святополка Изяславича, относящаяся к 1113 г. Во втором семействе (списки летописей Софийских, Новгородской 4-й) таблица читается под 883 г., при чем последним указан калкский бой (1223 г.): но это событие, равно как упоминание о взятии Киева (1203), в П. временных лет, доводившую, как указано выше, летописный рассказ только до начала XII в., вставлено лишь при позднейшей ее переработке, и в сущности последним событием в таблице значилось второе перенесение мощей Бориса и Глеба (1115), после чего указывалось число лет княжения, Владимира Мономаха: “а володимер ярославич 4 лета”. Что под Владимиром Ярославичем (ошибочно вм. Всеволодович) разумеется Владимир Мономах, видно из того, что вслед за этим перечисляются сыновья Мономаха (“володимера ярославича сынове: мстислав, изяслав” и т. д.). Итак, оказывается, что оригинал списков второго семейства П. временных лет восходит к четвертому году княжения Владимира Мономаха, т. е. к 1117 г., между тем как оригинал списков первого семейства составлен в 1116 г.: вслед за рассказом о чудесном явлении огненного столпа в Печерском монастыре там читается запись игумена Михайловского монастыря Сильвестра о том, что им написаны “книги си летописец” в 1116 г. 0тсутствие этой записи в Ипатьевском и сходных списках, равно как и продолжение в них летописного рассказа за 1110 г., объясняется влиянием ни некоторые списки первого семейства списков второй группы. Из всего предыдущего следует, что П. временных лет составлена в 1116 г. игуменом Сильвестром: летописный рассказ древнейшей редакции был доведен до 1110 г. В следующем 1117 г. труд Сильвестра подвергся переработке и дополнениям; эта редакция дошла до нас только в соединении с новгородскими летописями. Редакция 1117 г. оказала влияние на списки Сильвестровской редакции: в результате явились смешанные редакции, как списки Ипатьевский (влияние второй редакции очень значительно), Радзивиловский (влияние менее значительно), Лаврентьевский (влияние второй редакции наименее заметно). Игумен Сильвестр не был летописцем, а только сводчиком более древнего летописного материала: этим объясняется то, что он оставил незаполненными 1111 – 1116 гг. В состав Сильвестровского свода вошли, между прочим: 1) летописный свод, составленный, вероятно, в конце XI в. и дошедший до нас в позднейшей переработке, а именно в соединении с Новгородскою 1 летописью (комиссионный, Толтовский и др. списки этой летописи; см. издание ее); 2) греческая хроника продолжателя Амартола, в
болгарском переводе; 3) житие Василия Нового (ср. А. Н. Веселовский, в “Ж. М. Н. Пр. “, 1889, январь); 4) договоры с греками; 5) летопись Киево-печерского монастыря, некоторые статьи которой, как указал еще Костомаров, принадлежали Нестору; 6) несколько народных сказаний (напр. о смерти Олега, о Кожемяке и др.) Составитель следующей по времени редакции П. временных лет, работавший, как указано выше, в 1117 г., дополнил Сильвестровскую редакцию, между прочим, на основании следующих источников: 1) Никифорова летописца, который дал основание хронологии (852й год) и дополнительные сведения о некоторых византийских императорах; 2) хронографа, сходного, по-видимому, с “Эллинским и Римским летописцем”; из него взяты, между прочим, чудесные рассказы под 1114 г. (ср. Истрин, в “Ж. М. Н. Пр.”, 1897, ноябрь); 3) народных преданий (сюда относится, напр., рассказ о первоначальном поселении Рюрика не в Новгороде, а в Ладоге) и сказаний (напр., рассказ ладожан о полуночных странах, подобный же рассказ Гюряты Роговича). Кроме того, составитель новой редакции дополнил летопись рассказом о событиях 1111 – 1117 гг. Наконец, к этой же редакции было, по-видимому, присоединено поучение Владимира Мономаха и некоторые выписки из его бумаг: связь поучения со второю редакциею П. временных лет видна между прочим из того, что как в поучении, так и в П. рассказ о исторических событиях доходит до 1117 г. (поход Владимира против Ярослава Святополковича). В Лаврентьевский список поучение попало из списка второй редакции, вместе с другими из ее заимствованиями (напр. рассказом Гюряты Роговича, записанным за четыре года до составления летописи, одновременно с рассказом, слышанным в Ладоге).
Литература предмета и издания указаны под сл. Летопись. Важнейшие списки П. временных лет: Лаврентьевский, 1377 г., издан археографической комиссией (3 издание СПб., 1897), с разночтениями из Радзивиловского списка XV в., академического (московской духовной академии) XV в. и утраченного Троицкого XIV – XV в. Ипатьевский, XV в., издан археографической комиссией, с разночтениями по Хлебниковскому и Погодинскому списку XVI в.
Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в 1214 – 1219 г., издан по списку XV в. кн. Оболенским (М. 1851). Новгородская 4 летопись, в части, заключающей П. временных лет, до сих пор не издана, не смотря на важность и древность (см. IV т. “Полн. Собр. Русск. Лет.”). Софийская 1 летопись (изд. в V т. “П. С. Р. Л.”) содержит, как и Новгородская 4, П. временных лет в соединении с Новгородской 1 летописью. Воскресенская летопись (изд. в VIl т. “П. С. Р. Л.”) содержит П. временных лет в редакции Софийских летописей, но с важными дополнениями из одного недошедшего до нас Суздальского свода. В Никоновской летописи П. временных лет составлена по одному из списков Новгородской 4 летописи, дополнена на основании Лаврентьевского списка и расширена и частью изменена, вследствие заимствований из Хронографа 2-ой редакции и Степенной книги.
А. Шахматов.

Сочинение по литературе на тему: Повесть временных лет (Повесть временных лет Древнерусская литература)

Другие сочинения:

Летописи, виднейшие памятки исторической литературы Древней Руси, были написаны как хроники (ежегодные записи, аналы) и содержат в себе также разный литературный материал: сказы, легенды, биографии и заимствования из византийских хроник и т. п. Летописание на Руси началось в Киеве, а Read More ......
Крупнейшим летописным сводом Древнерусского государства является “Повесть временных лет” (написанная в начале XII в.). “Повесть временных лет”, как и большинство летописей, – свод, произведение, основанное на предшествующих летописных сочинениях, включившее в свой состав фрагменты из различных источников, литературных, публицистических, фольклорных Read More ......
На уроке литературы я познакомился с “Повестью временных лет” – величественным произведением о прошлом нашего народа времен Киевской Руси. Читая фрагменты из этой летописи, я невольно представлял себе Нестора-Летописца, который создавал это произведение, склонившись над бумагой, озаренный светом свечки… События, Read More ......
ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ – древнерусская новелла, появившаяся на Руси на рубеже XVII и XVIII вв. Она привлекала читателей занимательным сюжетом, близким к народной сказке. Богатый купец Карп Сутулов, отправляясь по торговым делам в Литовскую землю, просил своего друга богатого Read More ......
Объединение древнерусских летописных сводов было предпринято киево-печерским монахом Нестором, создателем крупнейшей летописи – “Повести временных лет”. Потребности развивающегося государственного самосознания ставили перед летописью проблемы, которые Нестор обозначил в ее заголовке: “… откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача Read More ......
Именно Нестору “Повесть временных лет” обязана своим широким историческим кругозором, введением в летопись фактов всемирной истории, на фоне которых развертывается история славян, а далее – история Руси. Именно Нестор укрепляет и совершенствует версию о происхождении русской княжеской династии от “призванного” Read More ......
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ-один из первых и древнейший из дошедших до нас русских летописных сводов. Название его дано по первым словам Лаврентьевского списка летописи: “Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Русская зем(л)я, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Read More ......
Та же “Повесть временных лет”, которая сохранила нам многие местные легенды, свидетельствует и о других формах устной исторической памяти. Внимательный анализ киевского летописания показывает, что многие записи сделаны в нем на основании рассказов двух лиц: Вышаты Остромирича и его сына Read More ......

Повесть временных лет (Повесть временных лет Древнерусская литература)

Введение

1. История возникновения русской летописи «Повесть временных лет»

3. Стилевое своеобразие «Повести временных лет»

4.Значимость «Повести временных лет» в литературоведческом аспекте

Заключение

Список использованной литературы

Сочинение по литературе на тему: Повесть временных лет (Повесть временных лет Древнерусская литература)

Другие сочинения:

Литература

Русский язык

Сочинения

География

История

Разное

Биология

Физика