Надежда Андреевна Дурова (в замужестве - Чернова) - «Кавалерист-девица» (первая женщина, ставшая офицером в русской армии) участвовала в Отечественной войне 1812 года, служила ординарцем у Кутузова.

Родилась в Киеве (по другим сведениям - в Херсоне) 17 сентября 1783 (а не в 1789 или 1790 г., который обыкновенно указывают её биографы, основываясь на её же «Записках». Возраст она себе уменьшила, так как казакам, где она служила, полагалось носить бороду и ей пришлось выдать себя за 14-летнего юношу). Родилась Дурова от брака гусарского ротмистра Дурова с дочерью малороссийского помещика Александровича (одного из богатейших панов Малороссии), вышедшей за него против воли родителей. Мать, страстно желавшая иметь сына, возненавидела свою дочь и однажды, когда Надежда в возрасте одного года долго плакала в карете, она выхватила её из рук няни и выбросила в окно. Окровавленного младенца подобрали гусары. Отец после этого отдал Надежду на воспитание гусару Астахову. «Седло , - говорит Дурова, - было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка - первыми детскими игрушками и забавами» .

До 16 лет, пока отец не стал городничим в Сарапуле, росла в условиях походной жизни гусарского эскадрона, получила домашнее (скудное) образование. В 18 лет была выдана замуж за судебного заседателя Василия Степановича Чернова, но в 1804 году, оставив мужа и ребенка, возвратилась к отцу. В 1806 году убежала из дома, влюбившись в казачьего есаула и переодевшись в казачье платье. Некоторое время Дурова жила со своим есаулом под видом денщика. Но через некоторое время покинула и его.

Так как казаки обязаны были носить бороды и рано или поздно она была бы разоблачена, то в 1807 году добралась до кавалерийского Коннопольского уланского полка (где бород не носили) и попросилась на службу, назвавшись Александром Васильевичем Соколовым, сыном помещика. В полку удивились, что дворянин носит казачий мундир, но, поверив её рассказам, зачислили в полк товарищем (чин рядовых дворянского происхождения). Участвовала в Прусский кампании, за спасение раненого офицера в разгар сражения была награждена солдатским Георгиевским крестом и произведена в унтер-офицеры.

Надежда Дурова находилась в Тильзите, когда подписывался Тильзитский мир, и там влюбилась в Александра I. Выдало её письмо отцу, написанное перед сражением, в котором она просила прощения за причинённую боль. Это письмо живший в столице дядя показал знакомому генералу и вскоре слух о кавалерист-девице дошёл до Александра I. Отец, задействовав все свои связи, разыскал дочь и потребовал вернуть в родительский дом. В полку её лишили оружия и свободы передвижения и отправили с сопровождением в Санкт-Петербург, где её сразу принял Александр I.

Император, поражённый самоотверженным желанием женщины служить Родине на военном поприще, разрешил ей остаться в армии. А чтобы родня больше не смогла её найти - перевёл её в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика под именем Александрова Александра Андреевича, производным от его собственного, и разрешил обращаться лично к нему с дальнейшими просьбами. Но вскоре Надежде пришлось перевестись из гусар опять в уланы (в Литовский уланский полк), так как командир Мариупольского гусарского полка был очень недоволен, что подпоручик Александр Андреевич никак не сделает предложение его дочери, безумно в него влюблённой. Вскоре после этого Дурова уехала в Сарапул к отцу, прожила там более двух лет, но в начале 1811 года вновь явилась в свой полк.

В Отечественную войну 1812 года она командовала полуэскадроном, служила ординарцем у Кутузова, который знал, кто она. Участвовала в сражениях под Смоленском, Колоцким монастырем, при Бородине защищала Семеновские флеши, где была контужена ядром в ногу, после чего уехала для лечения в Сарапул. Позднее была произведена в чин поручика. В мае 1813 года она снова появилась в действующей армии и приняла участие в войне за освобождение Германии, отличившись при блокаде крепости Модлина и взятии города Гамбурга.

В 1816 году, уступив просьбам отца, Надежда Дурова вышла в отставку с пенсионом в чине штабс-ротмистра. Ходила она постоянно в мужском костюме, все письма подписывала фамилией Александров, сердилась, когда обращались к ней как к женщине. Сын Дуровой, Иван Васильевич Чернов, был определён на учёбу в Императорский Военно-сиротский дом, откуда был выпущен в чине 14-го класса в возрасте 16 лет по состоянию здоровья. Однажды он прислал матери письмо, спрашивая её благословения на брак. Увидев обращение «маменька», она, не читая, бросила письмо в огонь. И только после того, как сын прислал письмо с просьбой к Александру Андреевичу, она написала «благославляю».

Некоторое время Дурова жила в Сарапуле, где ее брат Василий занимал должность городничего. Однажды Василий привел А.С. Пушкина в восторг своим «наивным цинизмом» и несколько дней Пушкин не мог оторваться от разговоров с ним, а в итоге (после проигрыша в карты) вез его с Кавказа до Москвы. Вскоре Василий Дуров прислал Пушкину мемуары своей сестры (от тоски без любимой воинской службы Надежда Дурова именно тогда начала впервые писать) и Пушкин, оценив оригинальность этих «Записок», напечатал их в своём «Современнике» (1836, №2).

Пушкин глубоко заинтересовался личностью Дуровой, писал о ней восторженные отзывы на страницах своего журнала и побуждал её к дальнейшей писательской деятельности. Осенью того же 1836 года появились доработанные и расширенные «Записки» под заглавием «Кавалерист-Девица. Происшествие в России», а в затем вышло и «Добавление» к ним. Мемуары Нажежды Дуровой имели большой успех, побудивший её к сочинению повестей и романов. С 1838 года она стала печатать свои произведения в «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках» и др. журналах; затем они появлялись и отдельно («Гудишки», «Повести и рассказы», «Угол», «Клад»).

Всего лишь за три года - с 1837 по 1840 - Дурова опубликовала девять повестей, дополнение к «Кавалерист-девице» и готический роман «Гудишки». Практически все произведения в эти годы были переизданы дважды, многие из них «по горячим следам» были проанализированы В.Г. Белинским . Но его неприятие увлеченности Дуровой мистической тематикой, несомненно, сыграло определенную роковую роль в прекращении столь успешно начатой и плодотворно развивавшейся писательской деятельности Надежды Дуровой.

Опубликованные в 1837-1840 годах повести: «Игра судьбы, или Противозаконная любовь», «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения», «Серный ключ», «Граф Мавриций», «Павильон» - были переизданы в двадцатом веке. Роман «Гудишки», повести «Клад», «Нурмека», наброски «Два слова из житейского словаря» до сих пор существуют только в прижизненных авторских изданиях. В 1840 году Надежда Дурова (под псевдонимом Александров) опубликовала три повести с некоторой мистической «сумасшедшинкой»: «Клад», «Угол», «Ярчук, собака-духовидец», восторга у читающей публики не вызвавших, так что после 1841 года Дурова не публиковалась. «Ярчук» переиздан в сборнике «Фантастические повести» (Ижевск, 1991). В антологии «Русская мистическая проза» (2004) переиздана повесть «Серный ключ».

Последние годы Надежда Дурова жила в Елабуге, в маленьком домике, совершенно одинокая, если не считать четвероногих друзей. Но это были уже не строевые лошади, а собаки или кошки. Любовь к животным всегда была в роду Дуровых. Вероятно, знаменитые дрессировщики народные артисты Владимир Леонидович и Анатолий Леонидович Дуровы унаследовали ее от своей знаменитой прабабки. Все жители Елабуги знали стареющую женщину-воина и шли к ней за советом, с просьбами и нуждами. Она принимала живое участие в каждом человеке и ходатайствовала за всех. Если дело зависело от городничего - она обращалась с записками к нему, если необходимо было обратиться к самому царю - она писала прошения «на высочайшее имя».

Скончалась Надежда Андреевна 21 марта (2 апреля) 1866 года в возрасте 82 лет, похоронена на Троицком кладбище. Она завещала отпевать себя, как раба Божьего Александра, но священник нарушать церковные правила не стал. При погребении ей были отданы воинские почести.

В каком чине был Чацкий? И пр. об именах Ахиллов среди девушек

Скалозуб, лет 30-35, как известно, армейский полковник - VI класс, командир полка в 15 пехотной двизии, с перспективой скоро стать генерал-майором (IV класс).

Молчалин, лет 20 с чем-то, коллежский асессор, VIII класс, служит в Московском Архиве Коллегии иностр. дел, секретарем Фамусова.

Фамусов (предположительно лет 50-ти), как видно из только что сказанного, сам служит в Московском Архиве Коллегии иностр. дел, одним из управляющих (главный управляющий этого Архива в тот момент - действ. статский советник А.Ф. Малиновский). По всей видимости, Фамусов в VI классе - коллежский советник (на пределе, но маловероятно - в V-м классе, статский советник).

Сам Чацкий - 21 года, предположительно VII класс (надворный советник в администрации Царства Польского, потом подполковник в кав. полку) в отставке. Впрочем, возможно, что в VIII классе (коллежский асессор и майор), но судя по некоторым соображениям и аналогиям, скорее все-таки VII-й.

Горич - армейский капитан (IX класс) либо майор (VIII класс) в отставке; Чацкий его знал год назад в полку, когда тот был еще капитаном, а Чацкий - майором или подполковником.

Все это можно вывести из следующего:

Отсчет чинов чинов главных героев Горя лучше начинать со Скалозуба. О нем все известно очень подробно (): он служил на Кавказе в 45-м егерском полку (переименованном в 44-й в 1819), получил там, т.е. по представлению Ермолова, чин полковника (VI класс по табели о рангах) не позже 1819 года (иначе в момент действия Горя - декабрь 1822 г. - Фамусов не мог бы говорить о нем "давно полковники"), надеялся на получение командования полком - но тут его обошли, т.е. он остался командиром батальона ("за полком два года поводили"). Как именно его обходили, известно из реальной истории 44-го полка: в ноябре 1819 г. (быть может, впрочем, Скалозуб еще не был тогда полковником) командовать 44-м полком Ермолов назначил полк. Пузыревского 1-го, а когда весной 1820 его вероломно убил Кейхосров Гуриели, то полк от Ермолова опять получил не Скалозуб, а кн. Ив. Абхазов. Как видно, Ермолов, считая Скалозуба храбрым и дельным офицером, достойным чина полковника, не считал его подходящим для уровня командования полком на Кавказской войне. Иное дело - тыл: в 1822 г. Скалозуб в своем полковничьем чине переводится с Кавказа в 15-ю пехотную дивизию с повышением на желанную должность командира полка и перспективой скоро получить генерал-майора - IV класс (такой перевод без согласия Ермолова тоже был бы невозможен; как видно, Ермолов не имел ничего против карьерного роста Скалозуба, только считал, что на войне тому нечего делать на должностях выше командира батальона, а если он хочет расти выше - то ради Бога, но только в тылу).

В каком чине Фамусов? Фамусов устроил Молчалину чин коллежского асессора ("дал чин асессора и взял в секретари"), чин VIII класса - сам Фамусов, стало быть, повыше чинами как минимум на один класс. Из определения "управляющий в казенном месте" (кстати, именно не "казенным местом", а "в казенном месте", что может отвечать и главе самого этого места, но скорее главе какого-то его отдела или управляющему младшего ранга - в казенных местах могло было быть несколько управляющих, из них один - главный, см. ниже) вытянешь мало. "Казенными местами", или, что то же, "присутственными местами", "присутствиями" официально называли казенные учреждения самых разных рангов, - хоть архивное учреждение, хоть казенную палату, хоть учреждение общественного призрения. О месте службе Фамусова известно, конечно, больше, поскольку Молчалин служит при Фамусове секретарем и в то же время говорит о себе, что служит в Архивах ("С тех пор, как числюсь по Архивам... Мне [Чацкий] отсоветовал в Москве служить в Архивах"). Это означает, разумеется, что сам Фамусов и возглавляет какое-тот учреждение Архивов или его отдел - иначе невозможно было бы служить его секретарем и тем самым "служить в Архивах". Слова "числюсь по Архивам" еще можно было бы с натяжкой толковать как то, что Молчалин в Архивах только числится, а реально служит секретарем при чиновнике другого учреждения - так сказать, откомандирован в его распоряжение. Не говоря о странности такой идеи, она полностью разрушается тем, что тот же Молчалин говорит в другом месте, что он в Архивах именно _служит_ (см. выше). Стало быть, и Фамусов там служит.

Эти Архивы - как известно, московский Архив Государственной коллегии иностранных дел. В 1811 всего в этом Архиве было 109 служащих. В этом учреждении было _несколько_ управляющих (http://www.idd.mid.ru/bantysh_kamenskiy.html), главный из них назывался просто управляющим Архивом. Так, Н.Н. Бантыш-Каменский, служивший в этом Архиве с конца 1762 г., в 1774 г. - в 37 - лет был произведен в коллежские асессоры (VIII класс), в 1781 - в надворные советники (VII класс), в этом чине был в 1783 г. назначен вторым управляющим Архива, в 1786 - канцелярии советником (VI класс), в 1796 - статским советником (V класс), в 1799 - действительным статским советником (IV класс, первый статский "генеральский" чин), а в 1800 - (главным) управляющим Архива.

В 1822 г., во время действия Гоу, управляющим всем Архивом был А. Ф. Малиновский, исполнявший эту должность с 1814 до кончины в 1840, - действительный статский советник (IV класс), неутомимый труженик, сенатор, академик, археограф, активно занимавшийся наукой и заядлый покровитель наук. Фамусов никак не мог быть пародией на него уже по своему отношению к службе, книгам и наукам, а равно и по своему самоочевидно намного меньшему общественному весу. Стало быть, Фамусов - не управляющий АрхивОМ, а, как и прописано Грибоедовым точно, управляющий В АрхиВЕ - т.е. управляющий какого-то под-учреждения Архивов (хоть библиотекой) или один из младших управляющих Архивом, подобно тому, как Бантыш был в 1783-1800 там вторым управляющим. Бантыш эту должность первые 10 лет отправлял сначала в чине VII-го класса, потом в чине VI-го - но недолгое время проработал в ней и в чине IV класса (хотя тот явно был дан ему на "вырост" - очень быстро после этого его и в должности повысили).

Уточнить чин Фамусова можно по наведению от трех моментов: 1) если бы он был в VII классе, то едва ли он стал бы хлопотать о чине VIII класса для Молчалина - ведь это сделало бы Молчалина всего на класс младше его самого, Фамусова, несмотря на разницу в происхождении и возрасте; 2) начальник Фамусова Малиновский - сам в IV классе, стало быть, Фамусов пониже; 3) Фамусов мелким бесом рассыпается перед пока полковником (VI класс), но метящим в генералы (IV класс) Скалозубом, несмотря на разницу в возрасте и происхождении. Если бы Фамусов был на один-два класса старше Скалозуба, то даже при всей его заинтересованности в Скалозубе такой тон был бы ему неприличен. Вывод - он, скорее всего, в том же классе, что и Скалозуб, только в статской службе; в самом крайнем случае - он в V классе, а Скалозуб имеет перед ним то преимущество, что хоть сейчас и в VI классе, но этот VI-й класс в военной службе отвечает разом VI-му и V-му в статской (в армейской службе после полковничьего чина VI класса шел сразу генерал-майорский IV-го), да он еще и метит в свои молодые годы в IV-й.

Итак, Фамусов - скорее всего, VI класс статской службы, коллежский советник - двумя классами старше Молчалина, вровень со Скалозубом, двумя классами ниже своего начальника, главного управляющего Архивами А.Ф. Малиновского. В самом крайнем случае у Фамусова V класс статской службы, статский советник, но что-то оно сомнительно: и со Скалозубом он тогда обращался бы скорее всего с бОльшим достоинством, и Малиновский едва ли выдвинул бы на V класс такого подчиненного, как Фамусов (сам-то Малиновский был работник отличный), а мимо Малиновского это бы не прошло.

А кто же по чину Чацкий? На статской службе он был сначала в связи с Министрами, потом разорвал с ними. Как недавно показано, речь идет о службе в Царстве Польском. Но в каком чине?
С Молчалиным Чацкий общается свысока - это мало о чем говорит, но дело в том, что и Молчалин с Чацким общается с позиции "снизу". Если бы Молчалин здесь, в Архивах, уже дослужился до более высокого чина, чем Чацкий успел получить при всей своей связи с министрами, - то он (учитывая, что со старшими он скромен, а с младшими - повеса, говоря словами Лизы, а к Чацкому должен сильно ревновать еще по прежним их отношениям - "пожалуйте списать") говорил бы с Чацким совсем иначе. А ведь Молчалин сам - VIII класса, коллежский асессор. Стало быть, Чацкий сам - VIII или VII-го.

Как видно из разговора Чацкого с Платоном Горичем, они общаются _примерно_ на равных с заметным превосходством Чацкого. Горич обращается к нему "брат", "братец", но это Чацкий поддразнивает его и дает ему фамильярно советы, а не наоборот (к неудовольствию его жены). Это, естественно, восходит к тому, как они общались в полку, год назад, во время общей службы осенью предыдущего (=1821) года - а Горич был тогда капитаном (поскольку в самом разговоре Чацкий спрашивает его: "ты обер или штаб" = ты все еще обер-офицер [до капитана, IX класс] или уже штаб-офицер [майор и выше, VIII класс и далее]? - если бы Горич уже был хотя бы майором год назад, когда Чацкий с ним служил, вопрос был бы бессмысленным; если бы Горич даже и капитаном не был тогда, вопрос тоже был бы бессмысленным и даже обидным, поскольку меньше чем за год подскочить на две ступеньки в чинах Горичу никак не светило, и спрашивать его "ты не штаб ли уже" означало бы тогда с большой вероятностью уколоть, потому что едва ли можно было ожидать того, что меньше чем за год Горич станет из штабс-капитана в майоры). Капитан - это IX класс (в статской службе отвечает титулярному советнику). Чацкий по его вероятному соотношению с Горичем мог бы и сам быть IX-VIII/VII класса.

Но не только титулярные советники, а и коллежские асессоры (VIII класс) не бывают "в связи с министрами" и не "разрывают с ними", даже в Варшаве.. - так что Чацкий, опять же, вероятно, на статской службе дошел до чина не менее VII класса. Прямое подобие или прототип Чацкого в аспекте его службы в Варшаве, связи и разрыва с министрами - кн. Вяземский - на этой самой службе в Царстве Польском стремительно получил в течение одного и того же 1819 г. сначала надворного советника - VII класс, а потом и коллежского советника - VI класс (вместо десяти с лишним примерно лет, которые в норме должен был бы на это потратить). Чин Чацкого в статской службе и по этой аналогии должен быть чином VII-VI класса. VI класс, кстати - это чин Скалозуба. Но тот военный и метит в генералы (IV класс), а у Чацкого его VII или VI класс - в статской службе, и он в отставке.

Кн. Вяземский был старше Чацкого на 9 лет (Чацкий род. в 1801 г., Вяземский - в 1792),был из гораздо более влиятельного рода, и даже при этом и при всей стремительности его взлета, получил он в 1817 г. в Варшаве коллежского асессора, а только через два года - чины следующих двух классов. Чацкий на службе в администрации Царства Польского провел несколько меньше времени, и годами был почти на 10 лет младше Вяземского (тому при поступлении на службу в 1817 было 25 лет, Чацкому при его поступлении на службу - 18), так что скорее Чацкий успел дойти все-таки до VII, а не до VI класса в администрации Царства Польского. При переводе в армию класс чина сохранялся - а VII класс отвечал бы чину подполковника (VIII-й - майору). Если Чацкий в одном полку с Горичем был подполковником (обычно офицер в этом чине был помощником командира полка), а Горич - капитаном, то это вмещалось бы в отношения, существующие между ними.

С другой стороны ясно, что Чацкий не перерос чином самого Фамусова и не сравнялся с ним (иначе, опять же, они общались бы совершенно иначе), а Фамусов сам, вероятно - VI класс (см. выше). По этому соображению Чацкий тоже не выше VII-го.

Надворный советник / подполковник в 20 лет - это, конечно, редкость, но быть в 20 лет по службе в связи с министрами и разрывать с ними - еще бОльшая редкость; Грибоедов сознательно сделал Чацкого уникумом. А случаи такие все же были: Ал. Кутайсов получил генерала в 1806, в 22 года; Ал. Чернышев - полковник в 24 года, Сергей Волконский - генерал в 25 лет, Андрей Горчаков стал полковником в 1798 г. в возрасте 19 лет, генералом - в 1799, в 20 лет. Дмитрий Хилков, позднее толстовец - полполковник в 20-21 год, Николай Раевский (тот самый) подполковник в 19 лет, полковник - в 20.

Мать Надежды Дуровой явно страдала психопатией, и поэтому отец воспитание девочки поручил доброму и отзывчивому человеку - гусару Астахову. Гусарское седло заменяло ей колыбель, а игрушками и забавами выступали лошади, оружие и бравая военная музыка.

В 1789 году отец Надежды, Андрей Иванович Дуров, вышел в отставку и был назначен городничим Сарапула Вятской губернии. Надя вновь оказалась на попечении матери, которая, занявшись ее воспитанием, тщетно пыталась привить дочери любовь к рукоделию и домашнему хозяйству. Девочке было абсолютно чуждо все то, что занимало в те годы ее сверстниц - в ней жила душа гусара. Когда дочь подросла, отец подарил ей великолепного черкасского коня по кличке Алкид, который со временем стал ее боевым другом и не раз спасал в тяжелую минуту.

Восемнадцати лет Надежда была выдана замуж, и через год у нее родился сын. Однако ее тянуло на военную службу. Переодевшись в мужской костюм и подрезав волосы, Дурова на своем Алкиде поступила в Конно-польский уланский полк.

Шел 1806 год, и русская армия участвовала в битвах с Наполеоном. Надежда Дурова участвовала в битвах при Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде, всюду проявляя отвагу. За спасение раненного в бою офицера она была награждена солдатским Георгиевским крестом и произведена в офицеры с переводом в Мариупольский гусарский полк.

Накануне очередного сражения, перед лицом смерти Дурова написала письмо своему отцу, прося у него прощения за все причиненные ему и матери переживания. Андрей Иванович обратился к командованию армии с просьбой вернуть беглянку домой. Из штаба немедленно последовал приказ, и командир полка, где служила Дурова, срочным порядком отправил ее в Петербург.

Тем временем слух о необыкновенном воине дошел до императора Александра I, и когда Дурова прибыла в столицу, он незамедлительно принял ее. Государь, пораженный желанием женщины служить родине на военном поприще, разрешил ей остаться в армии в чине корнета гусарского полка. Чтобы впредь родня не создавала ей проблем, Александр I направил ее служить в Мариупольский гусарский полк под вымышленным именем Александра Андреевича Александрова.

В Отечественную войну 1812 года кавалерист-девица участвовала в сражениях под Смоленском и Колоцким монастырем, а при Бородино защищала знаменитые Семеновские флеши, была контужена и уехала на лечение в Сарапул. Позднее была произведена в чин поручика, служила ординарцем у Кутузова, причем Михаил Илларионович был одним из немногих, знавших, кто она на самом деле.

Когда русская армия в 1813 году продолжала военные действия за пределами России, Надежда Андреевна оставалась в строю и в боях за освобождение Германии от наполеоновских войск отличилась при осаде крепости Модлина и взятии Гамбурга.

В 1816 году вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. Ходила в мужском костюме, сердилась, когда обращались к ней, как к женщине. Умерла она в 1866 году в Елабуге, дожив до 82 лет. При погребении, как и подобает, ей отдали воинские почести. В 1901 году указом императора Николая II был установлен памятник на могиле прославленной кавалерист-девицы.

Случается порой, что реальные биографии людей превосходят собой сюжеты самых ярких авантюрных романов. Иногда это является следствием непредсказуемых жизненных коллизий, в которые попадает человек помимо своей воли, а иногда он становится сам творцом своей уникальной судьбы, не желая двигаться по раз и навсегда установленной колее. Именно к таким людям относилась первая женщина-офицер русской армии Надежда Андреевна Дурова.

Детство будущего гусара

Родилась будущая «кавалерист-девица» 17 сентября 1783 года в Киеве. Здесь сразу же требуется уточнение: в своих «Записках» она указывает 1789 год, но это неправда. Дело в том, что во время службы в казачьем полку Надежда специально уменьшила свой возраст на шесть лет, чтобы выдать себя за совсем молодого юношу и тем объяснить отсутствие растительности на лице.

Судьбе было угодно, чтобы с первых дней своей жизни Надежда Дурова оказалась в кипучей военной среде. Её отец Андрей Васильевич был гусарским ротмистром, и семья вела скитальческую полковую жизнь. Её мать, Надежда Ивановна, являлась дочерью зажиточного полтавского помещика и, отличаясь эксцентричным и необузданным нравом, вышла замуж вопреки воле родителей, или, как тогда говорили, «увозом».

Этот её нрав сыграл в жизни дочери весьма неприглядную роль. Мечтая о рождении сына, мать возненавидела свою новорождённую девочку и однажды, когда той едва исполнился год, раздражённая её плачем, выбросила ребёнка из окна мчащейся кареты. Спасли Надю гусары, ехавшие следом и заметившие в дорожной пыли окровавленного ребёнка.

Юная воспитанница лихого вояки

Чтобы избежать повторения случившегося, отец был вынужден отдать дочку на воспитание постороннему, но безгранично доброму и отзывчивому человеку — гусару Астахову, у которого Надя прожила до пятилетнего возраста. Впоследствии в своих воспоминаниях Дурова пишет, что в те годы гусарское седло заменяло ей колыбель, а игрушками и забавами были лошади, оружие и бравая военная музыка. Эти первые детские впечатления окажут решающую роль в формировании характера будущей кавалерист-девицы.

Возвращение в отчий дом

В 1789 году Андрей Иванович вышел в отставку и выхлопотал себе место городничего в городе Сарапуле Девочка вновь оказалась в своей семье на попечении матери, которая, занявшись её воспитанием, тщетно пыталась привить дочери любовь к рукоделию и домашнему хозяйству. Наде было абсолютно чуждо всё то, что занимало в те годы её сверстниц — в маленькой девочке жила душа гусара. Когда дочь подросла, отец подарил ей великолепного черкасского коня по кличке Алкид, который со временем стал её боевым другом и не раз спасал в тяжёлую минуту.

Вынужденное замужество

Сразу же по достижении совершеннолетия Надежда Дурова была выдана замуж. Трудно сказать, чем в большей степени руководствовались её родители: желанием устроить судьбу дочери или стремлением поскорее сбыть с рук этого «гусара в юбке». Под венец она пошла с тихим и мало примечательным человеком — Василием Степановичем Черновым, служившим в том же городе судебным заседателем.

Через год Надежда родила сына, но никаких нежных чувств к нему не испытывала, как, впрочем, и к своему супругу. В нелюбви к ребёнку она явила себя полным продолжением собственной матери. Разумеется, этот брачный союз был обречён с самого начала, и вскоре Надежда ушла от мужа, оставив ему лишь воспоминания о несостоявшейся любви да маленького сына.

В гущу жизни на лихом коне

На короткое время Дурова возвращается в родной дом, но там встречает лишь гнев матери, возмущённой её разрывом с мужем. Ей становится невыносимо душно в этой серой и безликой жизни, которую вели уездные обыватели. Но вскоре судьба делает ей подарок в лице казачьего есаула, с которым Надежда навсегда покидает опостылевший дом. Переодевшись в мужской костюм и подрезав волосы, она уносится на своем Алкиде вслед за молодым любовником, изображая для окружающих его денщика.

Именно в этот период Надежда Дурова, как было сказано выше, умышленно занижает свой возраст: казаки по уставу обязаны были носить бороды, и уклоняться от этого можно было лишь некоторое время, ссылаясь на юные годы. Но, чтобы избежать разоблачения, пришлось, наконец, оставить есаула и искать места в кавалерийском уланском полку, где бороды не носили. Туда она и поступила на службу под вымышленным именем Александра Васильевича Соколова — дворянина и сына помещика.

Первые сражения и Георгиевский крест за храбрость

Шёл 1806 год, и русская армия участвовала в битвах с Наполеоном, вошедших в историю как Война четвёртой коалиции. Это было преддверие грядущей Отечественной войны. Надежда Андреевна Дурова участвовала наравне с мужчинами в целом ряде крупнейших сражений тех времен и везде проявляла исключительный героизм. За спасение раненого офицера её наградили солдатским и вскоре произвели в унтер-офицеры. На протяжении всего этого периода никто из окружающих даже не подозревал, что за имиджем лихого вояки скрывается молодая и хрупкая женщина.

Неожиданное разоблачение

Но, как известно, шила в мешке не утаить. Столь долго хранимый Надеждой Андреевной секрет вскоре стал известен командованию. Выдало её собственное письмо, написанное отцу накануне одного из сражений. Не зная, суждено ли остаться в живых, Надежда просила у него прощения за все причинённые ему и матери переживания. До этого Андрей Иванович не знал, где находится его дочь, но теперь, располагая точной информацией, обратился к командованию армии с просьбой вернуть беглянку домой.

Из штаба немедленно последовал приказ, и командир полка, где служила Надежда Дурова, срочным порядком отправил её в Петербург, лишив оружия и приставив к ней надёжную охрану. Можно только догадываться, какова была реакция сослуживцев, узнавших, кем на самом деле оказался их, хоть и безусый, но лихой и отважный унтер-офицер...

Высочайшая аудиенция у императора

Тем временем слух о необыкновенном вояке дошёл до государя-императора Александра I, и когда Надежда Андреевна прибыла в столицу, он незамедлительно принял её во дворце. Услышав рассказ о том, что довелось пережить молодой женщине, участвовавшей наравне с мужчинами в боевых действиях, а главное, уяснив, что в армию её привела не любовная интрижка, а желание служить Родине, государь разрешил Надежде Андреевне и далее оставаться в боевых частях и личным приказом произвёл её в чин подпоручика.

Более того, чтобы впредь родня не создавала ей проблемы, государь направил её служить в Мариупольский гусарский полк под вымышленным именем Александра Андреевича Александрова. Более того, ей было дано право в случае необходимости обращаться с прошениями непосредственно на высочайшее имя. Подобной привилегией в то время пользовались лишь самые достойные люди.

Полковой водевиль

Таким образом Надежда Дурова — кавалерист-девица и первая в России женщина-офицер, оказалась среди мариупольских гусар. Но вскоре с ней произошла история, достойная изысканного водевиля. Дело в том, что в новоиспечённого подпоручика без памяти влюбилась дочь полкового командира. Разумеется, она не имела понятия о том, кем на самом деле является её обожаемый Александр Андреевич. Отец — боевой полковник и благороднейший человек — искренне одобрил выбор дочери и всем сердцем желал ей счастья с молодым и таким приятным офицером.

Ситуация сложилась весьма пикантная. Девица сохла от любви и лила слёзы, а папаша нервничал, не понимая, отчего подпоручик не идёт просить у него руки дочери. Пришлось Надежде Андреевне оставить столь радушно принявший её гусарский полк и продолжить службу в уланском эскадроне — тоже, разумеется, под вымышленным именем, придуманным для неё лично государем-императором.

Начало Отечественной войны

В 1809 году Дурова отправляется в Сарапул, где её отец по-прежнему служил городничим. В его доме она прожила два года и незадолго до начала наполеоновского вторжения вновь отправилась на службу в Литовский уланский полк. Уже через год Надежда Андреевна командовала полуэскадроном. Во главе своих отчаянных улан она принимала участие в большинстве крупнейших битв года. Сражалась под Смоленском и а при Бородино защищала знаменитые Семёновские флеши — стратегически важную систему, состоявшую из трёх оборонительных сооружений. Здесь ей довелось воевать бок о бок с Багратионом.

Ординарец главнокомандующего

Вскоре Дурова была ранена и для лечения отбыла к отцу в Сарапул. После выздоровления она вновь вернулась в армию и служила ординарцем у Кутузова, причём Михаил Илларионович был одним из немногих, знавших, кто она на самом деле. Когда русская армия в 1813 году продолжала военные действия за пределами России, Надежда Андреевна продолжала оставаться в строю, и в боях за освобождение Германии от наполеоновских войск отличилась при осаде крепости Модлина и взятии Гамбурга.

Жизнь после выхода в отставку

После победного окончания войны эта удивительная женщина ещё несколько лет прослужив царю и Отечеству, вышла в отставку в звании штабс-ротмистра. Чин Надежды Дуровой позволял ей получать пожизненную пенсию и обеспечивал вполне безбедное существование. Поселилась она в Сарапуле у отца, но периодически жила и в Елабуге, где у неё был свой дом. Годы, проведённые в армии, наложили на Надежду Андреевну свой отпечаток, чем, наверное, и объясняются многие странности, которые отмечали все бывшие рядом с нею в тот период.

Из воспоминаний современников известно, что вплоть до конца жизни она ходила в мужском платье и все документы подписывала исключительно именем Александрова Александра Андреевича. От окружающих же требовала обращения к себе только в мужском роде. Складывалось впечатление, что лично для неё та женщина, которой она когда-то была, умерла, и остался лишь созданный ею самой имидж с выдуманным именем.

Иной раз дело доходило до крайностей. Например, когда однажды её сын, Иван Васильевич Чернов (тот самый, которого она когда-то оставила, уходя от мужа), прислал ей письмо с просьбой благословить его на вступление в брак, она, увидев обращение к ней «маменька», сожгла письмо, даже не прочитав. Лишь только после того, как сын написал ещё раз, обращаясь к ней как к Александру Андреевичу, он получил, наконец, материнское благословение.

Литературное творчество

Выйдя на покой после ратных трудов, Надежда Андреевна занималась литературной деятельностью. В 1836 году на страницах «Современника» появились её воспоминания, послужившие впоследствии основой для прославленных «Записок», которые вышли из печати в том же году под названием «Кавалерист-девица». Высокую оценку её писательскому таланту дал А. С. Пушкин, с которым Дурова познакомилась через своего родного брата Василия, лично знавшего великого поэта. В окончательном варианте её воспоминания увидели свет в 1839 году и имели шумный успех, что побудило автора продолжить своё творчество.

Конец жизни кавалерист-девицы

Но, несмотря ни на что, на склоне своих дней Дурова была очень одинока. Наиболее близкими ей существами в те годы были многочисленные кошки и собаки, которых Надежда Андреевна подбирала, где только могла. Умерла она в 1866 году в Елабуге, дожив до восьмидесяти двух лет. Чувствуя приближение смерти, она не изменила своих привычек и завещала отпевать себя под мужским именем — раба Божьего Александра. Однако приходской батюшка не мог нарушить церковный устав и отказался исполнить эту последнюю волю. Отпели Надежду Андреевну обычным порядком, но при погребении отдали ей воинские почести.

Появившись на свет во времена Екатерины II, она была современницей пяти властителей императорского трона России и закончила свой путь в царствование Александра II, дожив до отмены крепостного права. Так ушла из жизни - но не из народной памяти - Надежда Дурова, биография которой охватила целую эпоху истории нашей Родины.

Память, оставшаяся на века

Благодарные потомки Надежды Дуровой постарались увековечить её имя. В 1901 году императорским указом Николая II был установлен памятник на могиле прославленной кавалерист-девицы. В траурной эпитафии были высечены слова, рассказывающие о её боевом пути, о том, до какого чина дослужилась Надежда Дурова, и выражалась благодарность этой героической женщине. В 1962 году на одной из аллей городского парка жители города установили также бюст своей знаменитой соотечественнице.

Уже в постсоветское время, в 1993 году, памятник Надежде Дуровой был открыт на Троицкой площади Елабуги. Его авторами стали скульптор Ф. Ф. Лях и архитектор С. Л. Бурицкий. Не остались в стороне и российские литераторы. В 2013 году на торжествах по случаю 230-летия со дня её рождения в стенах Елабужского государственного музея-заповедника звучали стихи, посвящённые Надежде Дуровой, написанные многими известными поэтами прошлых лет и нашими современниками.

Телеигра под названием Поле чудес за 7.09.2018 уже прошла в восточных регионах нашей необъятной страны, поэтому многим телезрителям уже известен правильный ответ на вопрос игры.

Познакомит читателей с правильным ответом на один из интересных вопросов и наш сайт Телеответ. Давайте же узнаем, какой ответ на вопрос подготовил нам Леонид Аркадьевич Якубович. Мы поговорим сегодня о чрезвычайно важном событии в истории России. Именно 7 сентября началась Бородинская битва.

В каком чине была кавалерист-девица Надежда Дурова в уланском полку?

Имя кавалерист-дамы Надежды Дуровой вы все наверное знаете, которая в уланском полку была в чине... каком? (Слово из 7 букв)

В 1806 году в 50 верстах от Сарапула остановился казачий полк. В день своих именин Дурова надела мужское казацкое платье, обрезала косы и прискакала на Алкиде в полк, где представилась Александром Дуровым, сыном помещика. Никто из казаков и не заподозрил в бойком юноше, ловко владевшем саблей и крепко сидящем в седле, девушку.

Кое-как добравшись до расположения ближайшего кавалеристского полка - им оказался Коннопольский уланский, - она явилась к ротмистру, назвалась Александром Васильевичем Соколовым и попросилась на службу. «Вы дворянин? Как же это сделалось, что вы носите казачий мундир?» - удивился ротмистр (среди рядовых казаков дворян не было). «Отец не хотел отдавать меня в военную службу, я ушёл тихонько, присоединился к казачьему полку». Ей поверили, зачислили в полк товарищем (чин рядовых дворянского происхождения) и выдали мундир с шерстяными эполетами, кивер с султаном, белую перевязь с подсумком и сапоги с огромными шпорами. «Все это очень чисто, очень красиво и очень тяжело!» - записала Дурова.