хаютина евгения соломоновна
Евгения (Геня) Соломоновна Фейгенберг

Евге́ния Соломо́новна Хаю́тина (урождённая Фейгенберг; 1904, Гомель - 21 ноября 1938, Москва) - советский издательский работник.

В 1930-е годы - официально заместитель главного редактора, а де-факто главный редактор журнала «СССР на стройке». (Официальными главными редакторами в эти годы были Георгий Пятаков, Валерий Межлаук, Александр Косарев.) Хозяйка литературного салона, который посещали известные писатели, а также видные сценические и кинематографические деятели: Исаак Бабель, Михаил Шолохов, Михаил Кольцов, Сергей Эйзенштейн, Леонид Утёсов и другие. Частыми гостями на этих вечерах были и представители советской номенклатуры. Известна как жена Николая Ежова. Покончила жизнь самоубийством (по другой версии, была убита своим мужем).

• 1 Биография
• 2 Одессе
• 3 Москва-Лондон-Берлин-Москва
• 4 Жена Ежова
• 5 Конец
• 6 Приёмная дочь
• 7 Семья
• 8 литературе и кино
• 9 Примечания
• 10 Ссылки

Биография

Родилась в Гомеле, младшим ребёнком в многодетной купеческой семье Залмана (Соломона) Лейбовича Фейгенберга и его жены Эсфири Крымской.

В Одессе

Первый раз вышла замуж в семнадцать лет за Лазаря Хаютина (?-1948), с которым переехала в 1921 году в Одессу, где работала в редакции местного журнала. этот период она познакомилась с известными одесскими писателями Катаевым, Олешей, Бабелем. Вероятно они и помогли ей позже уже в Москве найти работу в газете «Гудок».

Москва-Лондон-Берлин-Москва

Второй раз была замужем за бывшим красным командиром, директором издательства «Экономическая жизнь» Александром Фёдоровичем Гладуном, с которым переехала в 1924 году в Москву. С ним познакомилась во время его командировки в Одессу (когда он занимал должность директора московского издательства «Экономическая жизнь»). 1927 году Гладун был направлен на дипломатическую работу в Лондон вторым секретарём полпредства СССР в Великобритании.

В 1926-27 годах - в Лондоне вместе с мужем, затем из-за шпионского скандала Гладун был отозван в Москву, а Евгения командирована в Берлин, где работала машинисткой в советском торгпредстве; в Москву вернулась в конце 1928 года.

Жена Ежова

Ей было свойственно легкомыслие, её любимым танцем был фокстрот.

Известно о ее близких отношениях с писателем Исааком Бабелем, исследователем Арктики Отто Шмидтом, да и сам Ежов сумел расположить к себе будущую супругу задолго до официального оформления их союза.

В сентябре 1929 года в возрасте двадцати пяти лет в Сочи в ведомственном санатории познакомилась с Николаем Ежовым. этот период Ежов занимал посты завкадрами ВСНХ и заведующего распредотделом ЦК ВКП(б). 1931 году вышла за него замуж. Именно на московской квартире и даче к тому времени наркома Ежова Евгения Соломоновна вела литературные и музыкальные вечера, который посещали известные писатели и деятели культуры: Исаак Бабель, Михаил Шолохов, Михаил Кольцов, Сергей Эйзенштейн, Леонид Утесов, редактор «Крестьянской газеты» Семён Урицкий и другие. Частыми гостями на этих вечерах были и представители советской номенклатуры.

Некоторое время работала в газете «Гудок», «Крестьянской газете», затем по май 1938 года работала редактором журнала «СССР на стройке». К этому периоду относится её роман с Михаилом Шолоховым. Связи и увлечения Евгении Соломоновны не остались без внимания Сталина, который дважды говорил Ежову о необходимости развода с женой. Сталина насторожила её связь с заместителем председателя правления Госбанка СССР Григорием Аркусом (1896-1936) репрессированным по делу «троцкистов». последние годы их брак был лишь номинальным.

Прошло немного времени, и Ежов стал думать о необходимости развода. 18 сентября 1938 года он сообщил о своем решении Евгении. Та совершенно растерялась и на следующий день обратилась к Сталину за «помощью и защитой»... Сталин не ответил на письмо.

Конец

Еще в мае 1938 года душевное здоровье Евгении Ежовой ухудшилось настолько, что она была вынуждена оставить своей пост в журнале «СССР на стройке». Вместе с Зинаидой Гликиной, своей подругой едет в Крым. Их отдых был прерван звонком Ежова, который приказал им срочно вернуться в Москву. Ежов поселил жену вместе с Зинаидой Гликиной на даче. 29 октября 1938 года с диагнозом «астено-депрессивное состояние» (циклотимия) Евгения была помещена в санаторий им. Воровского для больных с тяжелыми фор­мами психоневрозов на окраине Москвы.

Однако не неурядицы в отношениях с мужем привели Евгению Ежову к трагическому концу. Осенью 1938 года один за другим были арестованы многие люди из её окружения, в том числе, 15 ноября 1938 года, - две её ближайшие подруги - Зинаида Гликина (1901-25.01.1940), сотрудница Иностранной комиссии Союза писателей (референт по США) и Зинаида Кориман (1899-25.01.1940), работавшая техническим редактором в журнале «СССР на стройке». Сама Евгения, как позже говорила сестра Ежова - Евдокия, получила анонимное письмо с обвинениями в шпионаже. Евгения пишет своё второе письмо к Сталину, которое, как и первое, осталось без ответа. Тогда она пишет мужу и в ответ 8 ноября 1938 года получает снотворное, которым она регулярно пользовалась уже некоторое время, и безделушку. начале 2000-х годов было высказано мнение, что именно эта странная безделушка была условным знаком - «это конец», но документальных подтверждений оно не получило. Через два дня после ареста своих подруг Евгения Соломоновна приняла снотворное, и еще через два дня - 19 ноября 1938 года - не приходя в сознание умерла по причине отравления люминалом.

Похоронена на Донском кладбище г. Москвы. Муж на похоронах не присутствовал; он был расстрелян годом позже.

Приёмная дочь

Своих детей у четы Ежовых не было, и в 1933 году они взяли на воспитание пятимесячную девочку Наталью из детского дома. После ареста отца 6-летняя Наталья в 1939 году была помещена в детский дом № 1 в Пензе и получила фамилию матери - Хаютина, под которой и жила в дальнейшем. Пензе Наталья Хаютина прожила около 19 лет. По окончании в 1958 году Пензенского музыкального училища она была направлена по распределению в Магаданскую область, где и проживает в настоящее время в посёлке Ола.

Семья

У Евгении Фейгенберг были братья Илья Соломонович (Элиас Залманович, 1893-1940, расстрелян), Исаак и Моисей Залманович (Соломонович, 1890-1965), автор трудов по бухгалтерскому учёту, в том числе «Сборника действующих постановлений и распоряжений по работе потребительской кооперации» (М.: Красная звезда, 1948). Племянник - психиатр и психофизиолог Иосиф Моисеевич Фейгенберг (род. 1922), доктор медицинских наук, профессор Центрального института усовершенствования врачей. Двоюродный брат - Лев Меерович Фейгенберг (Leo Feigenberg, 1887-1961), юрист, был женат на дочери писателя Шолом-Алейхема Эмме Соломоновне Рабинович (1889-1955); их сыновья - датский театральный режиссёр и театровед Меир Фейгенберг (дат. Meïr Feigenberg, 1923-2006) и шведский психиатр Лома (Шолом-Герц) Фейгенберг (швед. Loma Feigenberg, 1918-1988), автор научных трудов в области психоонкологии и танатологии, профессор Каролинского института.

Племянница первого мужа, Лазаря Хаютина - искусствовед Виктория Борисовна Вольпина (мать Хаютина-Писак Фаина Владимировна, отец Писак Борис Яковлевич), в 1962-1972 годах была замужем за математиком и правозащитником Александром Сергеевичем Есениным-Вольпиным.

В литературе и кино

• Дело следователя Никитина (2012)
• Василий Гроссман, рассказ "Надя"

Примечания

1. 1 2 А. Тарадай «Семейные тайны»
2. Надгробный памятник Евгении Соломоновны Хаютиной
3. Интервью с И. М. Фейгенбергом
4. В 30-е годы Хаютина фактически руководила редакцией журнала «СССР на стройке», ответственным редактором которого был Пятаков.

   Вадим Роговин Была ли альтернатива Том 5: Партия расстрелянных. LI Конец "ежовщины"

5. 1 2 3 Хаютина Евгения Соломоновна (1904-1938)
6. 1 2 3 Спецсообщение Лаврентия Берии Иосифу Сталину с приложением протокола допроса А.Н. Бабулина
7. 1 2 Александр Тарадай «Ветви одного дерева»
8. Лазарь Хаютин работал начальником отдела в наркомате лёгкой промышленности, в 1938 году был репрессирован, освобождён в 1947 году и после смерти Сталина посмертно реабилитирован. Он похоронен на Донском кладбище в Москве.
9. 1 2 3 4 Владимир Ханелис «Единственный мой братик...»
10. 1 2 Валентин Домиль Путь в высшее общество
11. Александр Фёдорович Гладун (1894-1939) стр. 124 в кн. Зенькович Н.А. Самые секретные родственники. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. - 512 с. - ISBN 5-94850-408-5
12. Макаревич Эдуард, Оазисы чувственности под оком спецслужб «Журналист» № 12 2003 с. 87
13. стр. 281 в книге Саймон Себаг-Монтефиоре Сталин. Двор Красного монарха. - М.: Олма-Пресс, 2006. - ISBN 5-224-04781-1
14. 1 2 3 4 Алексей Павлюков Неизвестный роман Шолохова «Огонек». - 2007. - N 9. - С. . 58-60.
15. Игорь Абросимов У, Ф - Свод персоналий:«УРИЦКИЙ Семен Борисович (1893-1940) Парт. деятель, журналист. Член ВКП(б). 1918-25 отв. ред. газ. "Гудок", в 1925-38 гл. ред. "Крестьянской газеты". Одноврем. с 1928 рук. отд. хроники ж. "Наши достижения". Позднее директор Всес. книжной палаты. Арестован (1938), расстрелян.»
16. 1 2 3 4 Н. Петров, М. Янсен Нежелезный нарком Новое время С.42-45, N 44, 2007
17. Аркус Г.М. (1896–1936)
18. Лечебница для алкоголиков врача А. М. Коровина
19. Гликина Зинаида Фридриховна. Книга Памяти Жертв Коммунистического Террора:«Гликина Зинаида Фридриховна: 1901 года рождения; Место рождения: Одессе; еврейка; б/п; референт по США в иностранной комиссии Союза советских писателей.; место проживания: Москве: ул. Арбат, д. 45, кв. 18.; Арест: 15.11.1938; Осужд. 24.01.1940 Военная коллегия Верховного суда СССР. Обв. по обвинению в шпионаже.; Расстрел 25.01.1940. Место расстрела: Москва, Донское кладбище; Реабилитиация 01.06.1993 ГВП РФ., основание: Реабилитирована;

September 18th, 2014

Здравствуйте уважаемые!
Конец 30-ых годов в нашей стране был эпохой сложной, но достаточно интересной. Особенно для нас сейчас, отделенных от тех, страшных для многих, годов, временем и пространством. Было там несколько фигур, интерес к которым не ослабевает. И я сейчас не говорю о "звездах первой величины", вовсе нет. Интересуют те, кто оставался в тени, о ком известно не так много, и чье имя не на слуху.
Вот, к примеру, многие ли из вас, уважаемые, слышали до сего дня про Евгению Хаютину? Ась? :-) А вот, если я скажу, что она была последней женой (неофициальной) второго Наркома Внутренних Дел СССР Николая Ежова, то это ведь совсем другой коленкор, верно? :-)

Главная героиня нашего повествования

Про Ежова почти все понятно. И я даже не очень удивлен, превращению скромного, незаметного в прямом (рост у него был 151 см) и переносном смысле, партийного функционера нижнего звена, идеального исполнителя как не редко его охарактеризовались товарищи по партии, в маньяка и извращенца. На самом деле он был таким всегда. Всегда врал, начиная с происхождения и заканчивая словами любви к вождю, всегда втайне ненавидел людей. И всегда страдал из-за собственных комплексов. Власть и кровь просто очень быстро позволило ему сбросить личину и стать тем, кем он был и кем хотел стать всегда. А расследование заговора в армии привело его к мысли (и тут я соглашусь с художественным вымыслом Виктора Суворова (Резуна)) о том, что механизмы, сосредоточенные в его маленьких руках позволяют перейти из роли "орудия" в ранг "кукловода". и всем управлять самолично. Глупая идея, конечно, учитывая масштаб личности, но тем не менее...

Николай Ежов. Фото 1920 года

С его женой вроде все тоже несложно — посмотришь на ее биографию мельком и тут же напрашивается простой вывод — коньюктурщица и нимфоманка, ничего интересного. Или все таки не все так легко, а? :-))) Давайте попробуем разобраться.
Итак, у меня мало доказательств (надеюсь, пока мало), да к тому же все они косвенные, но я убежден, что в НКВД в 1937 году зрел точно такой же (а то и посильнее) заговор против Сталина, как и в Армии до этого, и только оперативное вмешательство вождя, помогло успешно купировать этот путч, и, тем самым, спасти себя и страну.
Возможно, он прочувствовал это своей нечеловеческой интуицией, а может быть просто вовремя получил весь объем необходимой информации.

Он определнно что то задумал:-)

Уже не секрет, что Иосиф Виссарионович, помимо официальных каналов армейской и гбешной структур, активно использовал и глубоко законспирированную собственную агентуру. Кто были эти люди, и каковы были масштабы этой агентской сети, мы уже вряд ли узнаем, так как личный архив бывшего "Вождя Народов" уничтожен, но вот предположить мы с Вами можем вполне, верно? Никто ведь не против? :-)))
Что бы там кто не говорил про Сталина, но Иосиф Виссарионович был человеком очень эрудированным и начитанным. А главное, отходя от теории, он стал хоооорошим практиком человеческой психологии, и прекрасно знал, что для того, чтобы манипулировать человеком нужно знать его сильные стороны, и, конечно, слабости. Знал, и использовал.

Символ "Штази"

А одной из главных слабостей у практически любого человека является интимная сфера, это говорю Вам я — Капитан Очевидность! :-) В свое время спецслужбы Германской Демократической Республики создали целую "фабрику" по подготовке спецагентов мужчин, которые внедрялись через постель. В Советском Союзе, чуть ли не с первых дней его создания, акцент делался на женские кадры. Притом не только на подготовку обычных « медовых ловушек » (именно так часто называют в ГБ дамочку, которую подкладывают под необходимого человека), но и на обучение агента, который должен был использовал в том числе и свои женские чары, но в целом это был лишь один из инструментов. Я считаю, что Евгения Хаютина была именно таким спецагентом, причем замкнутая напрямую на И.С.
Евгения Хаютина, как вы понимаете носила при рождении другую фамилию, да и имя тоже.


Найдите Женечку

Звали ее Суламифь Соломоновна Фейгенберг и родилась она в белорусском Гомеле в 1904 году в многодетной семье еврейского купца Залмана (Соломона) Фейгенберга и его жены Эсфири Крымской В детстве и юности получила неплохое образование, но грянула революция, и все мечты и чаяния Евгении (не любила она свое имя Суламифь) были разбиты. Однако провинциальный Гомель всегда был слишком мал для реализации ее амбиций и она постаралась как можно скорее избавиться от опеки семьи, в 17 лет вышла замуж за некого Лазаря Хаютина, бывшего то ли слесарем, то ли краснодеревщиком, и переезжает с ним в Одессу.
Там она устраиваться на работу машинисткой в местный журнал, и, видимо, попадает в сферу интересов местного ГПУ при НКВД. Многие говорили о том, что она была красивой. Не знаю, те фотографии, которые я видел меня в этом не убеждают. Ничего интересного, плюс она всегда была дамой не худенькой, на любителя. Но очень живая, непосредственная, эрудированная и чувственная. В общем, хороший материал, с которым опытный разведчик может поработать и « слепить » что то интересное. Видимо, поработали и слепили.

Евгения с приемной дочерью Наташей 1938 год. Пожалуй, самая изветная ее фотка.

С мужем она разводится — он попросту ей неинтересен. Ее сводят с человеком поинтереснее, поважнее, поавантажнее. В командировку в Одессу приезжает, и отчаянно скучает первое время там, один из соучредителей коммунистической парии США Алексей Федорович Гладун. В 1920 году он возвращается на родину из Северной Америки и получает сначала пост помощника руководителя АМО (будущий ЗиЛ), а потом и кресло главреда журнала « Экономическая жизнь ». Он старше Жени на 10 лет, но абсолютно очарован и ослеплен ею. Из Одессы они уезжают в 1925 в статусе супругов. Внезапно (или не внезапно) Алексея Гладуна переводят на дипломатическое поприще. И вместе с супругой отправляют в Лондон, его на высокую дипломатическую должность, а ее машинисткой. Я так и не понял, что там произошло до конца, но вышел некий казус. Советских диппредставителей обвинили в шпионаже и настояли на высылке из страны. Кстати, потом Гладуна судили и расстреляли именно как английского шпиона. Это не о чем особым не говорит — тогда каких только « шпионов » не ловили — и парагвайских и сиамских, но факт остается фактом.


Москва конца 20-х

Алексей вернулся в Москву, а Евгению (sic!) внезапно пригласили поработать в германском полпредстве, где она проводит почти полгода (думаю, в том числе и в качестве переподготовки). Возвращается в Москву в конце 1928 года и устраивается на работу в редакцию газеты « Крестьянская жизнь ». Однако сожительствует не только с мужем, но также и перспективным интересным литератором Исааком Бабелем (мы все помним его чудесные "Одесские рассказы", написанные правда уже позже). Бабеля она "охомутала" в Германии, и надо сказать, что волочился он за ней до конца своей жизни. Вскоре, третьим ее постоянным любовником стал ее шеф, редактор газеты Семен Урицкий.

Исаак Бабель (Бобель)

Евгения стала вести в Москве шикарную жизнь — у нее появились деньги, наряды, обожание поклонников. Но этого было мало. Точнее, цель ее руководителя истинного была выше. В 1929 году она получается путевку в ведомственный санаторий в Сочи и проводит классическую операцию по охмурению молодого, но очень перспективного работника — Николая Ежова. На тот момент простого инструктора Орграспредотдела ЦК ВКП(б). ИМХО Сталин, который всегда говорил, что "кадры решают все ", решил сделать ставку на перспективного партийца, и подвел к нему нужную женщину, которая будет его контролировать. Насколько правильно он ее подобрал, можно понять позже. Законный муж Гладун отходит в сторону и дает ей развод.

Ежов среди товарищей

А пока начинается феноменальный карьерный взлет рядового партаппаратчика — сначала Ежова выдвигают заместителем наркома земледелия СССР, а в ноябре 1930 года возвращают в Орграспредотдел уже заведующим. В феврале 1934 года он избран членом ЦК, Оргбюро ЦК и заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б), а через год возглавляет эту важную комиссию. Наконец, 1 октября 1936 года Ежов стает во главе НКВД СССР, и по сути занимается зачисткой первого чекистского заговоров против вождя, причем делает это успешно. Он на коне, он обласкан, он знаменит. Дальше больше — ликвидация заговора армейской верхушки и чистка армии, уничтожение так называемой « ленинской гвардии ». Город Сулимов (ныне Черкесск) переименован в Ежово-Черкесск. Пик жизни!

Для тех, кто не в курс, где находится Черкесск

А что номинальная супруга, назовем ее так, ввиду того, что официально они не расписывались? О......Евгения делает многое для подъема и карьерных успехов мужа. Обеспечивает его тылы, радует, успокаивает дома и понукает его слабостями. А они есть. Внезапно оказалось, что Николай Иванович не только садист, но еще и « двухсволочка », или как сейчас принято говорить бисексуален. Не знаю как насчет поставки мальчиков, а своих подруг под него Женечка подкладывала регулярно. А сама...Ну а что сама? Она сама знаменитость, теперь, благодаря протекции мужа (или еще кого поважнее) она де-факто первый человек в известнейшем журнале « » - органе пропаганды специально для Запада. Кроме того, Евгения хозяйка светских раутов, где танцуют фокстрот, курят сигары и пьют заморское вино. У нее интересные люди собираются, разговоры любопытные случаются. Опять-таки, Ежов считается покровителем искусств и человеком как сейчас бы сказали продвинутым.

Обложка журнала "СССР на стройке"

А она... она женщина слабая, чувственная и увлекающая, поэтому кроме верного Бабеля через ее постель проходят такие знаменитые люди как Отто Шмидт, Михаил Кольцов, Леонид Соболев, Иван Катаев, председатель правления Госбанка Григорий Аркус и еще многие-многие иные. Ежов то ли не знал этого, то ли верил в "отмазки" Хаютиной, то ли его все устраивало, то ли у них договор такой был. Только раз он ее уличил — после связи с Михаилом Шолоховым, когда их свидание в отеле "Национал" зафиксировали и негласно запротоколировали работки Наркомата, да и то Хаютина отделалась легко, а вот будущего Нобелевского лауреата Ежов хотел устранить физически и спасло только вмешательство Сталина.

Михаил Шолохов в 1938 году

Детей не было, поэтому Евгения взяла ребенка из детдома. Занималась ребенком, домом, раутами и любовниками. Все было стабильно. Но она видела, что происходит, понимала, что хочет сделать Ежов, знала все детали, и,видимо, решила « соскочить ». Но не удалось.
Вместе с подругой она отправилась летом в Крым, но внезапно была оттуда вызвана телеграммой Ежова, и сначала посажена с подругой фактически под арест на даче, а потом с диагнозом "клиническая депрессия" помещена в санаторий имени Воровского. Где и скончалась 21 ноября 1938 года. Официально — самоубийство, передозировка фенобарбитала. Учитывая, что 25 ноября сняли Николая Ежова с Наркомата, то мне видится это не простым совпадением. ИМХО вплоть до осени она была надежным источником информации для Иосифа Виссарионовича, и передавала ему весь пласт сведений за что и поплатилась жизнью. И, кстати, вопрос — какая из сторон ее уничтожила. То ли группа Ежова за предательство, то ли люди Сталина, как провалившегося агента, могущего раскрыть сеть.
Как бы там не было — пострадали многие. Были расстреляны ее лучшие подруги Зинаида Гликина и Зинаида Кориман, брат Илья, Кольцов, Бабель и еще многие иные. Другой вопрос, только ли из-за знакомства с Женей, или по другим причинам.
Кто была Евгения Хаютина глубокозаконсперированным агентом, конъюктурщицей и нимфоманкой, или кем то иным, теперь узнать уже трудно. Каждый может выбрать версию, которая нравится ему больше всего
Приятного времени суток!

У «кровавого карлика» в двух браках детей не было...

В августе 94-го мы с женой провожали в последний путь нашего лучшего друга - профессора, лауреата Ленинской премии Марка Юффа, всю жизнь отдавшего науке о гирокомпасах. Кремация проходила на Донском кладбище. На обратном пути мы обратили внимание на довольно помпезный памятник некой Евгении Соломоновне Ежовой. Может быть, остановило нас именно отчество? Кто она? Неужели жена того самого страшного Ежова? Что же могло произойти с молодой женщиной, умершей 21 ноября 1938 года, когда Ежов был еще на вершине власти и славы?

Никто из присутствующих ответить на эти вопросы не мог. Однако мы живем в годы, когда тайны Сталина и его камарильи постепенно становятся достоянием гласности…

В сентябре 1936 года Сталин назначил своего фаворита Николая Ивановича Ежова наркомом внутренних дел вместо смещенного и позднее расстрелянного Генриха Ягоды. Все заместители бывшего наркома, а также начальники основных управлений получили мандаты на бланках ЦК и отправились «проверять политическую надежность соответствующих обкомов». Мест назначения, указанных в мандатах, ни один из них, естественно, не достиг. Все они были тайно высажены из вагонов на первых же подмосковных станциях и доставлены на автомобилях в тюрьму. Там их расстреляли, даже не заводя уголовных дел. Так началось безвременье, которое с легкой руки Роберта Конквеста было названо впоследствии эпохой Большого террора.

Идея бессудного уничтожения потенциальных противников известна с древности. Сталин лишь хорошо усвоил ее и широко применял на практике. Еще в июне 1935 года в беседе с Роменом Ролланом Сталин говорил: «Вы спрашиваете, почему мы не делаем публичного судопроизводства над преступниками-террористами? Возьмем, например, дело убийства Кирова… Сто человек, которых мы расстреляли, не имели с точки зрения юридической непосредственной связи с убийцами Кирова… Чтобы предотвратить возможные злодеяния, мы взяли на себя неприятную обязанность расстрелять этих господ. Такова уж логика власти. Власть в подобных случаях должна быть сильной, крепкой и бесстрашной. В противном случае она - не власть, и не может быть признана властью. Французские коммунары, видимо, не понимали этого, они были слишком мягки и нерешительны, за что их и порицал Карл Маркс. Поэтому они и проиграли. Это урок для нас».

Читая рассекреченную ныне стенограмму сталинской беседы с Ролланом, выполненную переводчиком Александром Аросевым, впоследствии репрессированным, удивляешься многому. Но особенно поражают два момента. Во-первых, как гуманист Роллан, пусть даже симпатизант СССР, мог сочувственно выслушивать людоедские рассуждения Сталина о необходимости введения смертной казни для детей, начиная с двенадцатилетнего возраста? И, во-вторых, почему писатель, который вроде бы хотел как можно больше узнать о Советском Союзе и его вожде, почти все время говорил сам, оставляя собеседнику лишь паузы для коротких реплик? Видимо, спешил очаровать его. Почти то же самое повторилось через два года, во время визита в Москву Лиона Фейхтвангера.

Николай Ежов - портрет вблизи...

Но вернемся к Ежову. Сталин долго присматривался к людям в своем окружении, ища замену болтливому и амбициозному Ягоде, к тому же связанному родственными отношениями с ненавистным вождю кланом Свердловых. В Ежове он разглядел, помимо очевидной для всех гипертрофированной исполнительности, не востребованные до поры задатки не рассуждающего палача, безжалостного, не знающего пощады, наслаждающегося неограниченной властью над людьми. Именно Сталин, этот прекрасный психолог, взял себе в малюты скуратовы «кровавого карлика». Росту в Ежове был 151 сантиметр…

По данным словаря Джин Вронской и Владимира Чугуева «Кто есть кто в России и бывшем СССР», «Ежов был поднят Сталиным на щит со специальной целью устроить кровавую баню… Согласно хорошо его знавшим, к концу своего правления он полностью зависел от наркотиков. Даже по сравнению с Ягодой, который, как говорят, «расстреливал собственными руками и наслаждался зрелищем»… Ежов выделяется как кровавый палач, одна из наиболее зловещих фигур сталинской эпохи… Потрясающие преступления Ежова были полностью расследованы лишь после 1987 года».

Интересно, что о его предшественнике Ягоде известно сегодня многое. О Берии, сменившем хозяина «ежовых рукавиц», - чуть ли не все. А о самом Ежове - очень мало. Почти ничего - о человеке, уничтожившем миллионы своих сограждан!

Справа - самый маленький, но жутко исполнительный

Известный писатель Лев Разгон, муж дочери одного из видных чекистов Глеба Бокия - Оксаны, сам отмотавший в сталинских лагерях семнадцать лет, впоследствии вспоминал: «Мне раза два приходилось сидеть за столом и пить водку с будущим «железным наркомом», именем которого вскоре стали пугать детей и взрослых. Ежов совсем не был похож на вурдалака. Он был маленьким, худеньким человеком, всегда одетым в мятый дешевый костюм и синюю сатиновую косоворотку. Сидел за столом тихий, немногословный, слегка застенчивый, пил мало, не влезал в разговор, а только вслушивался, слегка наклонив голову».

Судя по последним публикациям в российской исторической печати, биография Ежова выглядит примерно так. Он родился 1 мая 1895 года. О его родителях достоверно ничего не известно. По некоторым сведениям, отец его был дворником у домовладельца. В школе Николай проучился два или три года. В анкетах писал: «незаконченное низшее»! В 1910 году его отдали в ученики к портному. Исследователь Борис Брюханов утверждает: «В бытность у портного Ежов, как он потом сам признавался, с пятнадцати лет пристрастился к мужеложству и отдавал дань сему увлечению до конца жизни, хотя одновременно проявлял немалый интерес и к женскому полу». Через год он поступил слесарем на завод.

Всю Первую мировую Ежов прослужил в нестроевых частях, скорее всего из-за малого роста. После запасного батальона в 1916 году его перевели в артиллерийские мастерские Северного фронта, которые дислоцировались в Витебске. Там же в мае 1917 года Ежов примкнул к большевикам. После стихийной демонстрации царской армии он стал слесарем в мастерских Витебского железнодорожного узла, а потом перешел на стекольный завод под Вышним Волочком. Вот и вся его трудовая деятельность.

Редкая фотография молодого Ежова без газетной ретуши

В мае 1919 года его призвали в Красную Армию, и он попал на базу радио-формирований в Саратов, где готовили радиоспециалистов. Тут, видимо, не последнюю роль сыграло его членство в партии. Несмотря на малограмотность, Ежова зачислили делопроизводителем при комиссаре управления базой, а уже в сентябре он стал комиссаром радио школы, переведенной вскоре, в связи с наступлением Александра Колчака, в Казань. Через полтора года, в апреле 1921-го, Ежова назначили комиссаром базы.

Выполнение комиссарских обязанностей Николай Иванович совмещал с работой в агитпроме Татарского обкома РКП(б). Скрытный и честолюбивый, он уже тогда подумывал о переходе на партийную работу. К тому же появились неплохие связи в Москве. 20 февраля 1922 года Оргбюро ЦК РКП(б) рекомендовало Ежова на должность секретаря парторганизации Марийской автономной области. Перед ним открылась дверь в номенклатуру, его приобщили к элите партфункционеров.

Но, наверное, он так и прокантовался бы всю жизнь вдалеке от Москвы, если бы не редкостное его умение заводить полезные знакомства. Человеком, которому Ежов понравился и который помог ему перебраться в столицу, был Иван Михайлович Москвин, в ту пору заведующий Орграспредотделом ЦК. Этот отдел, возглавляемый Москвиным, занимался в основном тем, что везде, где только было возможно, внедрял людей, лично преданных Сталину, в то время как революционеры-«романтики» - такие, как Лев Троцкий, Лев Каменев, Григорий Зиновьев, Николай Бухарин и другие - тратили время в дискуссиях о путях развития государства и партии. Именно партийные кадры, подобранные Москвиным, в дальнейшем обеспечивали Сталину необходимый перевес при голосованиях на любом уровне.

Иван Михайлович Москвин, заведующий Орграспредотделом ЦК первым пригрел Ежова

Тот же Лев Разгон, близко знавший Москвина, ставшего отчимом Оксаны, довольно подробно рассказывает об этом своеобразном человеке. Профессиональный революционер, большевик с 1911 года, он был участником знаменитого совещания в петроградской организации 16 октября 1917 года, когда решался вопрос о вооруженном восстании. Членом ЦК его избрали на ХІІ съезде партии. Характер у него был суровый, трудный. Как многие ответственные работники того времени, он целиком отдавался «делу», проявляя принципиальность и твердость в отстаивании своего мнения.

Так вот, подбирая, как всякий большой руководитель, «свою» команду, Москвин, работавший некоторое время в Северо-Западном бюро ЦК РКП(б), вспомнил о Ежове. Но брать его под свое крыло не спешил, очевидно, наводил справки по своим каналам. Только через полтора года, в июле 1927-го, он взял Ежова в свой отдел, сначала инструктором, потом помощником, потом заместителем.

Разгон свидетельствует: жена Москвина Софья Александровна держала, как говорится, открытый дом, в котором, несмотря на необщительный характер ее мужа, собиралась иной раз большевистская элита. К Ежову она относилась с особенной теплотой. Бывший туберкулезник, он казался ей неухоженным и не накормленным. Когда Ежов приходил к Москвиным, Софья Александровна тотчас принималась угощать его, ласково приговаривая: «Воробушек, ешьте вот это. Вам надо больше есть, воробушек…». Воробушком она называла этого упыря!

Железная гвардия Сталина «Воробышка» не затерла, а стерла в порошок. Позже...

Впрочем, он умел расположить к себе сослуживцев и нередко пел в компании задушевные русские песни. Рассказывали, что когда-то в Петрограде профессор консерватории прослушал его и сказал: «У тебя есть голос, но нет школы. Это преодолимо. Но непреодолим твой маленький рост. В опере любая партнерша будет выше тебя на голову. Пой как любитель, пой в хоре - там твое место».

Понятно, что не пение расположило Москвина к Ежову, во всяком случае, не только пение. Ежов был по-своему незаменим. В любую минуту дня и ночи он мог дать руководству нужную справку по кадровым вопросам. Ежов очень старался, просто из кожи лез. Он понимал: не угодишь Ивану Михайловичу - загонят куда-нибудь в глухомань… В этот период Москвин дал Ежову в частном разговоре следующую характеристику: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным - он все сделает. У Ежова есть только один, правда существенный, недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов - не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить…».

Работая в Орграспредотделе, Ежов стал попадаться на глаза Сталину, особенно в дни отсутствия или болезни Москвина. После ухода Москвина из ЦК Ежов занял его место. Именно в ту пору Сталин и обратил на него внимание и сделал его главным исполнителем своего плана Большого террора.

Николая Ежов (крайний справа) даже голосовал с вождем

Став наркомом, Ежов не забыл своего благодетеля. 14 июня 1937 года Москвин был арестован по обвинению в причастности к «контрреволюционной масонской организации Единое трудовое братство». Никакого «братства», разумеется, в природе не было, но ни Ежова, ни Сталина такие мелочи никогда не смущали (арест ответственных работников такого уровня без санкции Сталина не проводился). 27 ноября Военная коллегия Верховного Суда СССР (Москвин сроду не был военным!) приговорила его к расстрелу. Приговор был исполнен в тот же день. Естественно, пошла в ссылку и хлебосольная Софья Александровна, выкормившая таки «воробушка», отправился по этапу Лев Разгон. Трагедия!

Ах, милая либеральная российская интеллигенция! Все мы: тот же Разгон, Евгения Гинзбург, Юрий Домбровский и многие-многие другие научились воспринимать ленинско-сталинский террор как невероятных масштабов трагедию всей страны лишь с момента своего ареста, не раньше. Умудрялись не замечать массовых расстрелов бывших царских офицеров, вчерашних врачей, инженеров, юристов. Не придавать значения уничтожению ученых и чиновников Петрограда - их погрузили на баржи и утопили в Финском заливе. Принимать как должное расстрелы заложников, взятых из семей предпринимателей и купцов, а также преследование и уничтожение до седьмого колена дворянских родов России. Всему находили оправдание: те - царские прислужники, те - белые офицеры, а те и вовсе кулаки-мироеды… И так, пока кровь не начала затоплять и наши гнезда…

А у Николая Ивановича Ежова тем временем все вроде бы складывалось как нельзя лучше: его «избрали» секретарем ЦК ВКП(б), председателем Комиссии партийного контроля при ЦК, членом Исполкома Коминтерна… В сентябре 1936 года он занял кресло наркома внутренних дел СССР и вскоре получил звание Генерального комиссара государственной безопасности (по-военному - маршала). А кроме того, у него появилась новая молодая, красивая и обаятельная жена - Евгения Соломоновна.

И таким пришел в наркомы...

Встретились они, когда ей было двадцать шесть лет, в Москве, куда Евгения Соломоновна приехала, выйдя замуж вторым браком за Алексея Гладуна, дипломата и журналиста.

Сам Николай Иванович тоже был тогда женат. Женился он еще в Казани, будучи комиссаром радио школы. Его супругой стала Антонина Алексеевна Титова, на два года его моложе, бывшая студентка Казанского университета, вступившая в 1918 году в партию и работавшая техническим секретарем в одном из райкомов. Вместе с Ежовым она переехала в Красно-Кокшайск (бывший Царево-Кокшайск, ныне Йошкар-Ола), куда перевели Николая Ивановича. Затем с ним же отправилась в Семипалатинск, а потом, уже самостоятельно, на учебу в Москву, в сельскохозяйственную академию. Ежов до поры оставался в Семипалатинске и встречался с женой лишь во время нечастых командировок в столицу. Когда он перебрался в Москву, они стали жить вместе и вместе же работали в Орграспредотделе.

И вот Ежов встретил Евгению Соломоновну. Брак его распался. В те годы это делалось быстро и просто. Согласия второй стороны не требовалось. Интересно, что после развода с Ежовым Антонина Алексеевна в 1933 году закончила аспирантуру, доросла до заведующей отделом во ВНИИ свекловичного полеводства и даже выпустила в 1940 году книгу «Организация работы звеньев в свеклосеющих совхозах». В 1946 году она ушла на скудную пенсию по болезни, прожила после этого больше сорока лет и умерла на девяносто втором году жизни в сентябре 1988 года. Репрессиям ни в период «ежовщины», ни позднее не подвергалась.

Нарком Ежов. Редкое фото в 25 лет

Вторая жена Ежова Евгения Файгенберг родилась в Гомеле в многодетной еврейской семье. Была она очень смышленой, не по годам развитой девочкой. Много читала и уносилась в мечтах в далекое и обязательно значительное будущее. Писала стихи, училась музыке и танцам. Едва переступив порог брачного возраста, вышла замуж, стала Хаютиной и вместе с мужем переехала в Одессу. Там она сблизилась с талантливой молодежью. В числе ее знакомых были Илья Ильф, Евгений Петров, Валентин Катаев, Исаак Бабель, с которыми она сохранила дружбу и в Москве. Некоторое время она работала в знаменитой газете «Гудок». С Хаютиным скоро разошлась, выйдя замуж за Гладуна, а затем, как мы уже знаем, стала женой Ежова.

Жизнерадостная, общительная, она устроила салон, гостями которого были известные писатели, поэты, музыканты, художники, артисты, дипломаты. Николай Иванович к художественным и прочим увлечениям жены относился равнодушно. Как тогда было принято, он работал до глубокой ночи, между тем как «Женечка» Ежова принимала откровенные ухаживания Исаака Бабеля, автора знаменитой «Конармии» и «Одесских рассказов». Замечали ее и на кремлевских банкетах, где она музицировала и танцевала. Правда (как выяснилось на следствии), в то время сам Ежов вступил в интимные отношения с ее подругой, а заодно, по старой привычке, и с мужем этой подруги.

Вскоре был арестован бывший муж «Женечки» Алексей Гладун. В материалах его следственного дела имеется запись о том, что именно он - через Евгению Соломоновну! - завербовал Ежова в «антисоветскую организацию». Гладуна, конечно, расстреляли как троцкиста и шпиона.

Вторая жена Евгения Соломоновна и приемная дочь Наташа

Несмотря на то, что из окружения Евгении Соломоновны частенько «выпадали» те или другие фигуранты, она никогда ни с какими просьбами к мужу не обращалась, прекрасно понимая, что это безнадежно. Известно, правда, одно исключение. Писатель Семен Липкин в книге «Жизнь и судьба Василия Гроссмана» свидетельствует, что перед войной Гроссман влюбился в жену литератора Бориса Губера, и она вместе с детьми перебралась к нему. Когда Губера арестовали, вскоре взяли и Ольгу Михайловну. Тогда Гроссман написал Ежову письмо, в котором указал, что Ольга Михайловна - его жена, а не Губера, и потому не подлежит аресту. Казалось бы, это само собой разумеется, но в 1937 году только очень храбрый человек осмелился бы написать такое письмо главному палачу государства. И, к счастью, письмо подействовало: просидев около полугода, Ольга Михайловна была выпущена на волю. Это, как говорится, к слову.

А вот Евгения Соломоновна Ежова с весны 1938-го начала без видимых причин прихварывать. Исчезла ее жизнерадостность, она перестала появляться на кремлевских застольях. Погас манящий огонек ее литературного салона. В мае она уволилась из редакции журнала «СССР на стройке», где была заместителем редактора, и впала в болезненную депрессию. В конце октября Ежов поместил ее в подмосковный санаторий имени Воровского. На ноги была поставлена вся медицинская Москва. Лучшие врачи дежурили у постели больной. Но, не пробыв в санатории и месяца, Евгения Соломоновна скончалась. И - потрясающе! - в акте вскрытия указано: «Причина смерти - отравление люминалом». А где же врачи, медсестры, сиделки? Что произошло - самоубийство или убийство? Некому ответить: кто посмел бы копаться в семейных делах «кровавого карлика»?

Больше всех горевала о смерти Евгении Соломоновны маленькая Наташа - приемная дочь Ежовых. Своих детей у него ни от первого, ни от второго брака не было. В 1935-м Ежовы удочерили трехлетнюю девочку, взятую в одном из детских домов. Прожила она у них всего четыре года. После смерти Евгении за ней ходила няня, а когда арестовали Ежова, Наташу снова отправили в детский дом, в Пензу. В ее документы внесли поправку: Наталия Николаевна Ежова стала Наталией Ивановной Хаютиной. В Пензе она училась в ПТУ, работала на часовом заводе, потом окончила музыкальную школу по классу аккордеона и уехала в Магаданскую область - учить музыке детей и взрослых. Она и сейчас, кажется, живет на Дальнем Востоке.

Маленькая Наташа Хаютина, счастливая приемная дочь

Бабеля арестовали, когда Ежов уже находился под следствием. Ясно, что оперативный материал, предшествующий его аресту, был подготовлен с ведома не только Ежова, но и самого Сталина: уж слишком заметной фигурой был Бабель. В приговоре записано: «Будучи организационно связанным по антисоветской деятельности с женой врага народа Ежовой-Гладун-Хаютиной-Файгенберг, последней Бабель был вовлечен в антисоветскую деятельность, разделяя цели и задачи этой антисоветской организации, в том числе и террористические акты… в отношении руководителей ВКП(б) и Советского правительства». Бабеля расстреляли 27 января 1940 года (по другим данным - 17 марта 1941-го).

Ежов был арестован 10 апреля 1939 года и сразу препровожден в Сухановскую тюрьму - пыточный филиал известной Лефортовской. О ходе и методах следствия по его делу пока никаких материалов не появилось, но известно, что в его досье подшита странная записка Евгении, которую он хранил со времени смерти: «Колюшенька! Очень тебя прошу, настаиваю проверить всю мою жизнь, всю меня… Я не могу примириться с мыслью о том, что меня подозревают в двурушничестве, в каких-то не содеянных преступлениях».

Ее начали подозревать в предосудительных связях, когда Ежов еще был у власти. Скорее всего, это люди Сталина, готовя компромат на Ежова, разрабатывали версию выхода на его жену, связанную знакомством со множеством людей, уже расстрелянных по сфабрикованным материалам. Вот откуда депрессия и эта паническая записка. Видимо, поняв, что ее не оставят в покое, она приняла решение о самоубийстве...

Дочь наркома Ежова Наталья Хаютина с портретом приемного папы

...Из недавнего сообщения доктора исторических наук Сергея Кулешова: «…При обыске в кабинета Ежова в сейфе обнаружены две сплющенные револьверные пули, завернутые в бумажки с надписями «Каменев», «Зиновьев». Видимо, пули были вынуты из тел расстрелянных»...

2 февраля 1940 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Ежова к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение через два дня...

Семен БЕЛЕНЬКИЙ, «Заметки по еврейской истории»

Евгения Соломоновна Хаютина (урождённая Фейгенберг; 1904, Гомель - 21 ноября 1938, Москва) - советский издательский работник.

В 1930-е годы - официально заместитель главного редактора, а де-факто главный редактор журнала «СССР на стройке». (Официальными главными редакторами в эти годы были Георгий Пятаков, Валерий Межлаук, Александр Косарев.) Хозяйка литературного салона, который посещали известные писатели, а также видные сценические и кинематографические деятели: Исаак Бабель, Михаил Шолохов, Михаил Кольцов, Сергей Эйзенштейн, Леонид Утёсов и другие. Частыми гостями на этих вечерах были и представители советской номенклатуры. Известна как жена Николая Ежова. Покончила жизнь самоубийством (по другой версии, была убита своим мужем).

Биография

Родилась в Гомеле, младшим ребёнком в многодетной купеческой семье Залмана (Соломона) Лейбовича Фейгенберга (1863-1918) и Эсфири Крымской (1877-1933).

В Одессе

Первый раз вышла замуж в семнадцать лет за Лазаря Хаютина (?-1948), с которым переехала в 1921 году в Одессу, где работала в редакции местного журнала. В этот период она познакомилась с одесскими писателями Валентином Катаевым, Юрием Олешей, Исааком Бабелем.. Вероятно, они и помогли ей позже уже в Москве найти работу в газете «Гудок».

Москва-Лондон-Берлин-Москва

Второй раз была замужем за бывшим красным командиром, директором издательства «Экономическая жизнь» Александром Фёдоровичем Гладуном, с которым переехала в 1924 году в Москву. С ним познакомилась во время его командировки в Одессу (когда он занимал должность директора московского издательства «Экономическая жизнь»). В 1927 году Гладун был направлен на дипломатическую работу в Лондон вторым секретарём полпредства СССР в Великобритании.

В 1926-27 годах - в Лондоне вместе с мужем, затем из-за шпионского скандала Гладун был отозван в Москву, а Евгения командирована в Берлин, где работала машинисткой в советском торгпредстве; в Москву вернулась в конце 1928 года.

Жена Ежова

Ей было свойственно легкомыслие, её любимым танцем был фокстрот.

Известно о её близких отношениях с писателем Исааком Бабелем, исследователем Арктики Отто Шмидтом, да и сам Ежов сумел расположить к себе будущую супругу задолго до официального оформления их союза.

В сентябре 1929 года в возрасте двадцати пяти лет в Сочи в ведомственном санатории познакомилась с Николаем Ежовым. В этот период Ежов занимал посты завкадрами ВСНХ и заведующего распредотделом ЦК ВКП(б). В 1931 году вышла за него замуж. Именно на московской квартире и даче к тому времени наркома Ежова Евгения Соломоновна вела литературные и музыкальные вечера, который посещали известные писатели и деятели культуры: Исаак Бабель, Михаил Шолохов, Михаил Кольцов, Сергей Эйзенштейн, Леонид Утесов, редактор «Крестьянской газеты» Семён Урицкий и другие. Частыми гостями на этих вечерах были и представители советской номенклатуры.

Некоторое время работала в газете «Гудок», «Крестьянской газете», затем по май 1938 года работала редактором журнала «СССР на стройке». К этому периоду относится её роман с Михаилом Шолоховым. Связи и увлечения Евгении Соломоновны не остались без внимания Сталина, который дважды говорил Ежову о необходимости развода с женой. Сталина насторожила её связь с заместителем председателя правления Госбанка СССР Григорием Аркусом (1896-1936) репрессированным по делу «троцкистов». В последние годы их брак был лишь номинальным.

Прошло немного времени, и Ежов стал думать о необходимости развода. 18 сентября 1938 года он сообщил о своем решении Евгении. Та совершенно растерялась и на следующий день обратилась к Сталину за «помощью и защитой»… Сталин не ответил на письмо.

Конец

Ещё в мае 1938 года душевное здоровье Евгении Ежовой ухудшилось настолько, что она была вынуждена оставить своей пост в журнале «СССР на стройке». Вместе с Зинаидой Гликиной, своей подругой, едет в Крым. Их отдых был прерван звонком Ежова, который приказал им срочно вернуться в Москву. Ежов поселил жену вместе с Зинаидой Гликиной на даче. 29 октября 1938 года с диагнозом «астено-депрессивное состояние» (циклотимия) Евгения была помещена в санаторий им. Воровского для больных с тяжелыми фор­мами психоневрозов на окраине Москвы.

«Стрекоза» ЦК КПСС

Пока он пытал невиновных в застенках Лубянки, гноил их в лагерях и подписывал расстрельные списки, она порхала по театральным премьерам и кремлевским банкетам в окружении многочисленных любовников. Но он прощал, и они были вместе. И умерли почти вместе: она – от присланного им спасительного яда, он – от пули товарищей по партии. История любви и смерти сталинского палача Николая Ежова и большевистской светской львицы Жени Фейгенберг.

Середина августа 1938 года, дача наркома внутренних дел Ежова в Дугино, поздний вечер. В доме ужинают, за столом трое – сам Ежов, его жена Евгения Соломоновна Хаютина и ее подруга Зинаида Гликина. «Железный нарком» мал ростом, щупл, узкогруд и похож на тролля из немецкой сказки-страшилки. Сходство усугубляет то, что Ежов всё время кривит губы – сегодня он не в настроении. Евгения Хаютина на девять лет моложе мужа. Жена наркома – женщина видная, она красива какой-то южной, знойной красотой. Да и Хаютина она лишь по первому мужу, а в девичестве носила фамилию Фейгенберг. После ужина пару ждёт грандиозный скандал, который спустя несколько месяцев Зинаида Гликина опишет на допросе в НКВД:
– Ты с Шолоховым жила? – спросил Ежов жену, извлек пачку бумаг и заставил ее читать, причем не про себя, а вслух.
Женя Хаютина начала было читать, но тут же запнулась – это была расшифровка прослушки ее вчерашней встречи с Михаилом Шолоховым в гостинице «Националь». Стенографистка отнеслась к своей работе творчески, даже снабдила расшифровку поясняющими комментариями: «идут в ванную» или «ложатся в постель». Нарком выхватил у жены листки, швырнул их на пол и начал бить жену. Бил он ее всерьез: и по лицу, и в грудь. Зинаида Гликина в ужасе выбежала из комнаты: она-то считала, что у Ежовых – открытый брак и измены они друг от друга не скрывают, поэтому увиденная семейная сцена поразила ее вдвойне.

Николай Ежов был тогда заведующим орграспредотделом ЦК ВКП(б). Главный большевистский кадровик и бывшая машинистка советского торгпредства в Берлине Женя Хаютина познакомились в 1929 году в сочинском санатории. Он был невзрачен, но обходителен и мил. И очень трогателен, что хорошо действовало на женщин: к слову, жена бывшего начальника Ежова Ивана Москвина, впоследствии репрессированная вместе с мужем, жалела его и старалась всячески подкормить:
– Кушайте, воробушек!..

Воробушек и в самом деле был слаб здоровьем: туберкулез, анемия и еще целый букет болезней, включая давний, но залеченный сифилис. Работал Ежов, тем не менее, не жалея себя, и так же истово преследовал женщин. Позже на допросе в НКВД Зинаида Гликина расскажет, что Ежов не давал прохода даже домашней прислуге.

За Женей он начал ухаживать сразу в Сочи, потом роман продолжился в Москве. Ежов к этому времени развелся, ее текущий брак с Гладуном окончательно истлел, и в 1931 году они поженились. Оба – каждый на свой лад – были детьми нового времени, и в этом отношении составляли гармоничную пару. Ежову – пареньку из бедной рабочей семьи, вступившему в партию, революция дала все. Он преданно ей служил и быстро взлетел на самый верх: путь от писаря при мелком саратовском комиссаре до заведующего ключевым отделом ЦК был пройден всего за восемь лет. А Женя Фейгенберг, девушка из еврейской купеческой семьи, получила свободу и воспользовалась ей в полной мере. Интеллигентные мальчики и девочки отлично помнили старый мир: в нем их ждала жестко регламентированная, расписанная от «а» до «я» жизнь…

И вдруг все это рухнуло, в 20-е годы стало возможно всё, неприкасаемой была только советская власть. Евгения Фейгенберг-Хаютина с двумя ее номенклатурными браками – первый муж был начальник отдела в наркомате, второй работал секретарём советского торгпредства в Лондоне, – опытом заграничной жизни, легким нравом, врожденной смелостью и организационным даром стала идеальным человеком нового времени.

За спиной рабочего паренька Ежова была бедная, полная унижений юность. Известно, что его неоднократно били в детстве на улице, и в числе хулиганов был даже его родной брат Иван, однажды сломавший об него мандолину. В царской армии Ежов все больше болел, в Гражданскую войну ничем не отличился: был вроде призван, но пересидел ее в тылу. В партию вступил не рано и не поздно, в августе 1917-го – и «старым большевиком» не считался, но и к «примазавшимся» не попадал. Его партийная карьера сразу задалась: тот же его бывший начальник, Москвин, говорил, что «как у работника, у Ежова недостатков нет – кроме чрезмерной, из ряда вон выходящей исполнительности».

И всюду, куда попадал Ежов, его ценят, и любят, и стараются удержать. ЦК чуть ли не силой выцарапывает его из казахского крайкома, хотя первый секретарь ЦК казахской компартии Голощекин хочет сделать Ежова своим преемником. В отпуск и санаторий его приходится отправлять почти насильно – в противном случае доктора из ведомственных поликлиник не ручаются ни за что: «организм у товарища Ежова слабый, изнуренный непосильный работой ». Но даже из отпуска или санатория он снова рвется в Москву. Пойди найди такого работника, когда проверенные годами партийные товарищи бездельничают и прямо на глазах спиваются.

Другой разговор, какой он был человек. Хотя до поры до времени складывается ощущение, что вроде неплохой. Да и никто из знавших его до работы в НКВД не вспоминал о ежовском садизме. Однако образованием, рефлексиями и душевным багажом Ежов, конечно, обременен не был. Внутреннего стержня, похоже, тоже у него не имелось: перед вождем и партией он – чистый лист, на котором можно намалевать что угодно.

Телом Ежов, может, и был слаб, зато крепок характером. Видимо, поэтому Сталин доверил выдвиженцу перетрясти всю страну, а перед этим – зачистить сплоченную, опасную, жёсткую и лишенную иллюзий чекистскую корпорацию. Он ее и почистил: уничтожил почти всю верхушку НКВД – посадил и расстрелял больше 14 тысяч рядовых чекистов. А к моменту семейного скандала в Дугино Ежов репрессировал уже сотни тысяч человек, причем множество людей лично пытал, выбивая из них признательные показания. Ну и, конечно, вместе с остальными членами сталинской верхушки подписывал массовые смертные приговоры. От такой жизни у Ежова, понятное дело, развился сильнейший невроз – его он глушил коньяком и водкой. Видимо, в какой-то момент «железный нарком» сорвался и припомнил жене Шолохова. Помирились они, однако, быстро: Николай Иванович очень любил свою Женю.

Позже будут перечислять ее любовников, многие имена всплывут на допросах в НКВД. Назовут и писателя Исаака Бабеля, и исследователя Арктики Отто Шмидта. Когда Бабель будет арестован, свой интерес к семейству Ежова он объяснит тем, что ему хотелось рассмотреть главного чекиста вблизи, почувствовать, понять. НКВД в те годы и впрямь обладал особым, страшным и притягательным ореолом, как подчас случается с откровенным злом, и к чекистам тянулись многие замечательные люди – от Есенина до Маяковского. Но жена наркома, кажется, всего этого не чувствовала: она жила вне того мира, что ее муж. Она превратила свой новый дом в литературный салон. Да и работа у нее была интересная: формально она числилась заместителем главного редактора журнала «СССР на стройке», фактически же – им руководила. Ежов до поры до времени не докучал ей ревностью, у нее было множество поклонников, была прекрасная светская жизнь – премьеры, приемы, кремлевские банкеты. «Стрекоза» – так прозвали ее дамы из высшего партийного света.

История с Шолоховым, скорее всего, взбесила Ежова потому, что НКВД разрабатывал тогда писателя, ещё не ставшего иконой советской литературы, и даже готовил его арест. Но Шолохов сыграл на опережение: написал письмо о перегибах НКВД «на местах» и ухитрился передать его сталинскому секретарю Поскребышеву. Для этого ему пришлось, скрываясь от чекистов, ехать в Москву на товарном поезде. Продолжение этой истории известно только со слов самого Шолохова: якобы у Сталина прошло экстренное совещание, на которое Шолохова доставили сильно нетрезвым, и что Сталин был суров с Ежовым, и Шолохова в результате не тронули, а опохмелял его потом сам Поскребышев.

«Большой террор» не мог продолжаться бесконечно: уже был истреблен малейший намек не только на оппозицию, но и на любое вольнодумство, страна приведена в состояние безропотного смирения, которого хватило на много десятилетий вперед. И ритуальная казнь того, кто всю эту зачистку воплотил, стала неизбежной. Падение было неминуемо. Ему предшествовали демонстративные проявления «высочайшего неудовольствия»: Ежову назначили нового первого заместителя – бывшего первого секретаря ЦК КПб Грузии Лаврентия Берию, который должен был присматривать за своим начальником. А самого Ежова неожиданно назначили наркомом водного транспорта, но с сохранением поста главы НКВД, правда, только пока – так готовилась аппаратная рокировка: предшественника Ежова, Ягоду, перед арестом перебросили на почтовый наркомат. Случилось это всё в августе 1938-го, в те же дни, что и семейная ссора на даче в Дугино.

На допросе Зинаида Гликина вспомнит ходившие тогда по Москве слухи, что, мол, делом об адюльтере жены наркома занимался лично Сталин. Столичное «сарафанное радио» почти не ошиблось: Сталин велел Ежову развестись. Но дело было, конечно, не в Шолохове: «вождь всех народов» помнил о «троцкистских связях жены наркома». Обвинение в троцкизме было выдуманным и совершенно несостоятельным, но в тоже время – смертоносным. Ежов рассказал обо всём жене, разводиться они не захотели. Сталин снова приказал ему развестись. Ежов опять поговорил с женой, но результат был таким же – он слишком любил свою Женю.

Евгения Хаютина сходила с ума от ужаса и писала Сталину – тот не отвечал. Ежов отправил жену на отдых в Крым, и оттуда она слала ему отчаянные письма: «Колюшенька, в Москве я была в таком безумном состоянии, что не могла даже поговорить с тобой. Очень тебя прошу, и не только прошу, а настаиваю проверить всю мою жизнь. Если еще живу, то только потому, что не хочу тебе причинять неприятности». Но от него ничего уже не зависело: НКВД брал в свои руки Берия, в наркомат водного транспорта Ежов если и приезжал, то только чтобы выпить в своем кабинете. Естественно, что дела в вверенном теперь Ежову наркомате стали разваливаться, а его заместитель написал на него докладную, и ей, конечно же, дали ход.

Вскоре арестовали Зинаиду Гликину, и у Евгении Хаютиной началось сильнейшее нервное расстройство. Её госпитализировали в санаторий имени Воровского – его здание до сих пор стоит в парке московского кинотеатра «Варшава». О дальнейшем говорят по-разному: кто-то считает, что люминал она раздобыла сама, другие думают, что яд ей прислал муж, и к нему была приложена безделушка – условный знак, означавший, что ей пора уходить. Её преследовали со всех сторон и как будто выдавливали из жизни. Хаютина отравилась 19 ноября 1938 года, спасти ее не удалось. Жену тогда еще наркома водного транспорта хоронили с почетом. Самого Ежова при этом на похоронах не было, своим домашним он сказал: «Женя хорошо сделала, что отравилась, а то бы ей хуже было».

Спустя несколько месяцев, 10 апреля 1939-го, Берия арестовал Ежова прямо в кабинете Маленкова. Ежова пытали и среди прочего оказалось, что, выпивая с кем-то из старых друзей, он вовсю ругал Берию и советскую власть. К слову, Сталин потребует разыскать ежовского собутыльника, что лишний раз подчеркивает, насколько «вождь всех народов» был погружен в детали этого дела и им руководил. Следователи также узнали о бисексуальности Ежова, что само по себе по советским законам считалось преступлением. Но главные обвинения, конечно же, касались измены родине: Ежова признали виновным в подготовке государственного переворота и убийстве руководителей советского государства. Ежов все обвинения категорически отвергал и единственной своей ошибкой назвал то, что «мало чистил органы от врагов народа». Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Ежова к расстрелу, 4 февраля 1940 года приговор был приведен в исполнение.

А Женечка, прожившая свою короткую жизнь с таким удовольствием и так легко, улизнула от следствия, пыток и казни. Советская власть перемолола поколение ее ровесников, относившихся к новой жизни как к веселому карнавалу и приключению. Из поэтессы Берггольц на допросе выбили ребенка, режиссер Сац – тоже жена наркома – сидела, как и Полина Жемчужина – супруга Молотова, как и сотни тысяч других, которые раньше времени легли в землю, сполна выпив чашу страданий.

В 1998 году Военная коллегия Верховного суда уже Российской Федерации отказала в посмертной реабилитации Ежова как организатора массовых репрессий и убийств.

Алексей Филиппов