А. Г. Шанидзе Известен как:

Никола́й Я́ковлевич Марр (груз. ნიკოლოზ მარი ; 25 декабря 1864 (6 января ), Кутаис - 20 декабря , Ленинград) - российский и советский востоковед и кавказовед , филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук (), затем академик и вице-президент АН СССР . После революции получил громкую известность как создатель «нового учения о языке », или «яфетической теории». Отец востоковеда и поэта-футуриста Юрия Марра .

Востоковедение

Ранние лингвистические работы

На вершине почёта

В 1920-1930-е годы Н. Я. Марр пользовался большим авторитетом среди интеллигенции (в том числе и некоторых профессиональных лингвистов), привлекаемой масштабом его идей, постановкой многих новых задач, яркой личностью (характерно, что влияние марризма было сильнее в Ленинграде, где он жил, чем в других научных центрах). Большое влияние Марр оказал также на многих занимавшихся проблемами этногенеза и мифологии культурологов и литературоведов, в том числе О. М. Фрейденберг , которая испытывала к учителю почти религиозное преклонение (впоследствии разгром марризма в лингвистике лишил её работы). Эйзенштейн вместе с Марром и Выготским планировали открыть творческую научную лабораторию по изучению способов и механизмов восприятия, древнего «пралогического сознания» и его влияние на кино и сознание масс .

Основал в Петрограде Яфетический институт (1921), впоследствии Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра (ныне в Петербурге и в Москве), в - годах одновременно был директором Ленинградской публичной библиотеки. 3 марта года избран вице-президентом АН СССР и с тех пор председательствовал на многих торжественных заседаниях академии. В -1934 годах был председателем Российского Палестинского Общества .

В публикациях марристов этого периода его всё чаще называют «великим» и «гениальным», он получает много почётных званий, вплоть до звания «почётного краснофлотца». Подчёркивалась роль Марра в разработке письменности для малых языков СССР (его универсальный «аналитический алфавит», разработанный ещё до революции и введённый в 1923 году для абхазского языка , через несколько лет был отменён из-за практического неудобства), однако фактически вся работа по созданию письменности происходила без участия Марра и его ближайшего окружения. К 45-летию научной деятельности Марр был награждён орденом Ленина (1933). Этот юбилей прошёл без самого Марра: в октябре 1933 года он перенёс инсульт, прожил после него ещё год, но к работе не возвращался.

По случаю смерти и похорон Марра в Ленинграде были отменены занятия в школах, а траурные мероприятия были сопоставимы с происходившими в честь убитого незадолго до этого Кирова . В рекордные сроки, уже на другой день после кончины Марра, была отпечатана брошюра его памяти. Похоронен на Коммунистической площадке (ныне Казачьем кладбище) Александро-Невской лавры .

После смерти Марра его ученики (прежде всего И. И. Мещанинов), фактически отбросив ненаучное «новое учение», в ключе нормальной науки решали многие задачи, поставленные Марром (типология, исследование синтаксиса, проблема «язык и мышление» и др.).

Наследие

Спустя 15 лет после смерти Марра, 20 июня 1950 года , его учение было развенчано с выходом работы некогда поддерживавшего его И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания », а сам он подвергнут официальной критике за «идеализм » в языкознании. В частности, Сталин утверждал, что «Н. Я. Марр действительно хотел быть и старался быть марксистом, но он не сумел стать марксистом ».

После 1956 года стало возможно вновь говорить об определённых заслугах Марра как лингвиста (или по крайней мере автора, умевшего интуитивно поставить плодотворные лингвистические проблемы, но не умевшего их решать), стимулировавшего развитие в СССР некоторых дисциплин (типологии, семантики), были переизданы некоторые его работы по кавказоведению и баскскому языку, но в целом общепризнано, что деятельность Марра (точнее, официальная поддержка её в СССР) сказалась на лингвистике отрицательно.

С именем Марра связано введение в русскоязычной лингвистике так называемых марровских кавычек (‘’), которыми обозначается значение слова (например, «французское cheval ‘лошадь’»)

Адреса в Петрограде - Ленинграде

• 1918 - 20.12.1934 года - Николаевская набережная , 1.
• Могила Н. Я. Марра, лингвиста и археолога (набережная реки Монастырки, Александро-Невская лавра, Коммунистическая площадка, сев.-зап. граница кладбища) - памятник истории местного значения.

Память

• Именем Марра названы улицы в столицах Грузии Тбилиси (Нико Мари) и Абхазии Сухуме .

Сочинения

• Избранные работы, т. 1-5, М.-Л., 1933-37.
• Яфетидология. М., 2002.

Напишите отзыв о статье "Марр, Николай Яковлевич"

Примечания

Литература

• Гитлиц М. М. Основные вопросы языка в освещении Н. Я. Марра. Дополнение к Вопроснику по нормативной грамматике русского языка // Русский язык в школе . 1939, № 3, май-июнь, с. 1-10; № 4, июль-август, с. 27-33.
• Thomas Lawrence L. The linguistic theories of N. Ja. Marr. University of California Press, Berkeley, California , 1957
• L’Hermitte R. Marr, marrisme, marristes: Science et perversion idéologique; une page de l’histoire de la linguistique soviétique. Institut d’Etudes Slaves, Paris, 1987, ISBN 2-7204-0227-3
• Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991 (там же библиография), 2-е дополн. изд., М., 2004, ISBN 5-354-00405-5
• Алпатов В. М. // Философские исследования, 1993, № 4, с. 271-288.
• Никольская Т. Н. Н. Я. Марр и футуристы // Кредо (Тамбов). 1993. № 3-4.
• Микола Якович Марр (1864-1934): Бібліографічний показжик / Упоряд. Ю. Л. Мосенкіс, А. О. Пучков . - Київ: НДІТІАМ, 1994. - 16 с. (соавт. Ю. Л. Мосенкис)
• Мурашов Ю. Письмо и устная речь в дискурсах о языке 1930-х годов: Н. Марр //Соцреалистический канон / Ред. Х. Гюнтер, Е. Добренко . СПб., 2000. С. 599-608.
• Голубева О. Д. Н. Я. Марр. СПб.: Российская национальная библиотека, 2002, ISBN 5-8192-0134-5
• Богданов К. А. . От первоэлементов Н. Я. Марра к мичуринским яблокам: Рациональность и абсурд в советской науке 1920-1950-х гг.// Абсурд и вокруг: Сборник статей / Отв. ред. О. Буренина . М., 2004. С.335-345.
• Шилков Ю. М. Философия языка Н. Я. Марра // Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 16. СПб., 2004. С.72-82.
• Velmezova Ekaterina . Les lois du sens. La sémantique marriste. Genève, 2007.

Ссылки

• на официальном сайте РАН
• (недоступная ссылка с 11-05-2013 (2420 дней))
• Николай Марр «Грамматика древнеармянского языка-Этимология» Санкт-Петербургъ, Типографiя Имперторской Академiи Наукъ, 1903
• в базе «Имя в белорусской науке» на сайте ЦНБ НАН Беларуси
• в репозитории Центральной научной библиотеки им. Якуба Коласа НАН Беларуси

Отрывок, характеризующий Марр, Николай Яковлевич

– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.

Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…

Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г"афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г"афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво"ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п"ощайте, г"афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого.внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».

06 января 1865 - 20 декабря 1934

русский и советский востоковед и кавказовед, филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук

Востоковедение

Сын престарелого шотландца Джеймса (по другим данным - Джейкоба) Марра, жившего на Кавказе и основавшего Кутаисский ботанический сад, и молодой грузинки (Агафия Магулария); родным языком Марра был грузинский, на практическом уровне он владел также многими другими языками Европы и Кавказа, проявив страсть к их изучению ещё в школьные годы. Окончив гимназию в Кутаисе, Марр переехал в Петербург, где прожил до конца жизни. В Петербургском университете он одновременно занимался на всех отделениях Восточного факультета, изучив, таким образом, все преподававшиеся на факультете восточные языки. В 1888 он окончил университет и вскоре стал одним из самых заметных российских востоковедов рубежа веков.

Внёс большой вклад в историю, археологию и этнографию Грузии и Армении , опубликовав много древнегрузинских и древнеармянских текстов и надписей, проведя раскопки ряда древних городов и монастырей Кавказа (основные его работы проведены на протяжении нескольких десятилетий в древнем городе Ани; материалы экспедиции в большинстве утрачены в 1917-1918 гг., поэтому анийские публикации Марра получили значение первоисточника). Значение его работ в этой области сохраняется до настоящего времени и никогда не ставилось под сомнение. В 1902 в Иерусалиме открыл книгу Георгия Мерчули «Житие Григория Хандзтели». Создатель армянской и грузинской национальных школ востоковедения, подготовил большое число специалистов; среди его учеников были такие крупные учёные, как И. А. Джавахишвили , И. А. Орбели , А. Г. Шанидзе . Имя Марра окружено бо?льшим почитанием в Армении, чем в родной Грузии. С грузинскими филологами (в том числе собственными учениками) у Марра неоднократно происходили конфликты, что было связано с культурно-политическими взглядами Марра (отрицавшего политическую самостоятельность Грузии, поддерживавшего создание ЗСФСР, требовавшего, чтобы Тбилисский университет был общекавказским), а впоследствии и с общим неприятием наиболее авторитетными из грузинских учеников Марра «яфетической теории». Впрочем, и в Армении «новое учение о языке» (в отличие от ранних работ Марра по арменистике) не пользовалось популярностью, а во время антимарристской дискуссии 1950 года среди наиболее заметных оппонентов Марра были как грузин А. С. Чикобава , так и армянин Г. А. Капанцян .

Профессор (1902) и декан (1911, избран сотрудниками) Восточного факультета Петербургского университета. C 1909 в Академии наук: адъюнкт по Историко-филологическому отделению АН (литература и история азиатских народов) с 7 марта 1909 г., экстраординарный академик с 14 января 1912 г., ординарный академик с 1 июля 1912 г. Церковный староста. В университетском совете блокировался с правыми профессорами.

Ранние лингвистические работы

В 1908 издал грамматику древнеармянского языка (грабара), а в 1910 - работу «Грамматика чанского (лазского) языка с хрестоматиею и словарем», высоко оценённые специалистами.

В самом начале научной деятельности, в 1880-е годы, Марр заинтересовался вопросами генетической связи языков Кавказа (в частности, картвельских, к которым относятся и лазский, и его родной грузинский) и выдвинул ряд гипотез о родстве их с семитскими и баскским (публикация о семитско-картвельских связях - 1908). Общим ярлыком для предполагаемой языковой семьи стал введённый Марром термин «яфетические языки», по имени Иафета, сына Ноя; впоследствии содержание этого понятия в трудах Марра и его последователей сильно менялось (в 1920-е годы Марр уже фактически в любом языке, с которым знакомился, - от чувашского до кабильского - обнаруживал «яфетический элемент»).

Лев Лурье: Сегодня мы будем говорить о лингвистике, самой специальной и самой изощренной из всех гуманитарных наук. Именно с помощью лингвистики удалось изобрести языки компьютеров, которыми мы все пользуемся. Именно лингвистика позволяет человеку общаться с механизмами. Вокруг этого специального, требующего особой квалификации научного знания в 1930е-50е годы кипели нешуточные страсти. Связаны они были с академиком Марром, возвеличенным при жизни и низринутым после смерти при участии самого генерального секретаря ЦК ВКП(б) товарища Сталина.

Николай Марр пришел в науку задолго до революции. Выходец из Грузии, он в 1884 году приезжает в Петербург, где поступает на Восточный факультет Университета, который с блеском заканчивает. К началу ХХ века он уже признанный крупнейший специалист по кавказским языкам, армянской и грузинской литературам, а также кавказской археологии.

Виктор Живов, филолог: Он начинал с раскопок и с исследований армянской и грузинской культуры, работал очень успешно. Именно за эти труды он был избран академиком РАН, это было еще до революции.

Очень рано у Марра начинает проявляться склонность к построению всеохватывающих и не подтверждаемых научными фактами теорий. Он доказывает родство грузинского то семитским (арабскому и древнееврейскому), то турецкому. Изобретает особую яфетическую семью языков, куда включает все языки Кавказа, ряд древних языков Средиземноморья и Ближнего Востока, а также язык басков, народа, проживающего в Испании и Франции. Все это опирается исключительно на произвольное жонглирование языковыми фактами.

Лев Лурье: Странность научных идей Николая Марра связана, возможно, с его происхождением. В Грузию приезжает шотландец, шотландский садовник Джейкоб Марр. Он поступает на службу к князю Гуриели и вводит в Грузии культуру грузинского чая. До этого в Грузии чая не было. В благодарность за это князь находит шотландцу - а к тому времени ему было уже 80 лет - восемнадцатилетнюю невесту, гурийскую крестьянку. Эта странная супружеская чета произвела на свет юного Николая Марра, которого ждало очень тяжелое и одновременно абсолютно уникальное детство.

Семья, в которой рос Марр, была очень странной, потому что родители говорили на разных языках. Естественно, молодая мама не говорила ни на одном европейском языке, Джейкоб Марр не владел как следует грузинским, поэтому они разговаривали между собой на каком-то странном синтетическом наречии.

До революции Марр преимущественно занимается серьезной наукой. Помимо избрания в Академию, его назначают деканом Восточного факультета Императорского Санкт-Петербургского университета. У него множество учеников, он крупнейший специалист по кавказским языкам. Но постепенно академика все больше влекут общие проблемы языкознания - область, в которой он был полным профаном. После революции Марр все дальше уходит от кавказоведения. Он готовит собственную революцию - революцию в науке о языке.

Лев Лурье: Это знаменитый дом академиков на Васильевском острове. В 1921 году он опустел, как и весь Петроград, потому что многие члены АН эмигрировали, другие просто умерли от голода и болезней. Но этот страшный год - время невероятного расцвета науки. Здесь, в доме академиков, в квартире почтенного академика Марра, собирается организованный на общественных началах Яфетический институт, где Марр и его ученики разрабатывают абсолютно новое учение о языке.

В 1923 году Марр объявляет о создании нового учения о языке, в духе времени отказываясь от всех достижений традиционной науки. Он предлагает собственное объяснение происхождения языка, выдвигает оригинальную гипотезу возникновения современных языков и с легкостью открещивается от всего, что нафантазировал до революции. Теперь Марр утверждает, что никаких языковых семей, в том числе и яфетической, нет. Вначале было множество языков, никак не связанных между собой.

Лев Лурье: В середине XIX века немецкий ученый Шлейхер впервые уподобил индоевропейскую семью языков вот такому дереву - ствол, а от него расходятся группы. Ствол - это праиндоевропейский язык, самый древний, больше всего похожий на древнеиндийский язык санскрит. Ветви - это группы: славянская, германская, персидская и т. д. Вот эту понятную схему, схему ствола и веток, Николай Марр поставил ветками вниз.

Виктор Храковский, лингвист: Николай Яковлевич Марр полагал, что с самого начала было некоторое множество языков, которые друг с другом смешивались, скрещивались и что все реально существующие языки являются плодом этого смешения.

В рамках нового учения о языке Марр утверждает, что все языки в своем развитии проходят одни и те же стадии и в какой-то момент все языки были или будут яфетическими, то есть похожими на современные кавказские. Это относится и к русскому, и к английскому, и к чувашскому, и к языку индейцев кечуа. Произошел же язык из языка жестов. На второй стадии это была нечленораздельная речь. Древние люди издавали некие диффузные выкрики, в которых было не возможно отделить один звук от другого. Только потом появилась речь в ее современном виде, где слова состоят из фонем, то есть отдельных звуков.

Виктор Живов, филолог: Он занялся проблемой очень важной, которая уже в середине XIX века оказалась под запретом в лингвистике, - проблемой происхождения языка. Она и сейчас еще не решена, свое решение Марр высасывал из пальца, как и всю теорию.

Виктор Храковский, лингвист: Когда человек начинает отходить от конкретной работы в своей науке, ему кажется, что он готов построить некоторую обобщающую теорию, которая может ответить на все вопросы науки. Он начал соскальзывать с твердой почвы фактов в область одних предположений, гипотез, которые ничем не подкреплялись. Итогом вот этих его предположений и явилось Новое учение о языке.

Павел Клубков, филолог: По своей ментальности Марр - это человек даже не XVIII, а XVII века, века великих научных революций. И вот в XVII и отчасти в XVIII веке мы найдем великое множество рассуждений вполне в марровском духе.

Несмотря на очевидную абсурдность, Новое учение о языке приобретает в Союзе 1920х годов множество сторонников. Марр становится чрезвычайно популярен среди революционно мыслящих гуманитариев - философов, историков, литературоведов. Где-то в середине двадцатых академик начинает преподносить свое учение как марксистское языкознание. Его важнейший тезис - с победой мировой революции и приходом коммунизма на земле возникнет единый мировой коммунистический язык. Идея пришлась по душе власти, и постепенно Марр закрепляет за собой статус лидера советского языкознания. Лингвисты признавать учение не спешат.

Александр Русаков, филолог: Некоторые считают, что он искренне сочувствовал марксизму, другие полагают, что это было лишь средство для достижения главной цели - господство в мире науки. С середины 1920х годов он стал активно использовать марксизм в своей деятельности.

Павел Клубков, филолог: Для Марра очень органичен интернационализм - признание всех языков и народов равными. Человечество идет от многообразия этнического к языковому и, соответственно, этническому единству - эта мысль хорошо вписывалась в идеологические доктрины 1920х годов.

Даниил Александров, социолог: Разнородное, разрозненное сообщество ученых внутри своей дисциплины стремилось как-то собраться и довериться кому-то, кто смог бы разговаривать с властью. На этой волне, как мне кажется, Николай Яковлевич Марр и поднялся как лидер в языкознании.

Лев Лурье: В конце 1920-х гг. Советский Союз разработал систему организации советской науки. Было создано как будто особое министерство - Академия наук. Есть какая-то отрасль науки - есть научно-исследовательский институт. Институт языка и мышления, основанный Николаем Марром, стал главным советским центром изучения лингвистики, а Марр - главным лингвистом страны. Институт существует до сих пор. Он называется Институт лингвистических исследований РАН. За моей спиной портрет основателя института академика Николая Марра.

Лев Лурье: Это здание Академии наук, той самой Российской Императорской Академии наук, которая основана была еще Петром Великим. В 1929 году академики отказались выбрать в состав действительных членов трех коммунистов, которых им навязывала власть: Фриче, Деборина и Лукина. Политбюро и правительство негодовало. Академию должны были разогнать. Часть академиков арестовали, началось знаменитое академическое дело. В этот момент Николай Марр сыграл, может быть, самую важную роль в своей жизни. Именно он сумел отстоять академию.

Пламенное выступление Марра на заседании Совнаркома, где должна была решиться судьба Академии, убедило советское руководство в необходимости сохранить эту старорежимную институцию. Для Марра эта победа значила многое. Лидер чрезвычайно влиятельного Нового учения о языке, он становится одним из признанных лидеров отечественной науки в целом.

Николай Вахтин, лингвист: Все советское общество строились по принципу иерархии, по принципу пирамиды. В каждой области должен был быть свой главный человек. Марр, как мне кажется, охотно занял эту позицию, а позиция была необходима просто устройству советского общества. Нужна была маленькая тоталитарная пирамидка в любой области, в том числе и в лингвистике.

Началась эпоха безраздельного господства Нового учения о языке в отечественном языкознании. Когда в 1930 году на XVI съезде партии сам Сталин воспроизвел положение Марра о будущем коммунистическом языке, одиозное учение академика приобрело статус государственного.

Лев Лурье: Согласно новому учению о языке Марра, все слова всех языков восходят к четырем первичным элементам: сал, бер, йон и, наконец, рош. Лингвистическая палеонтология определяет, как конкретное слово произошло из этих четырех элементов. Возьмем слово «красный». Казалось бы, здесь нет ни сала, ни бера, ни йона, ни роша. Но это только на первый взгляд. «Рас» - очевидно, что это измененное «рош». На уроках этой самой лингвистической палеонтологии в рамках курса основы языкознания студенты-гуманитарии должны были заниматься такой игрой, подобной тому, как делают из мухи слона на бумаге - искать в каждом слове «сал», «бер», «йон» или «рош».

Виктор Храковский, лингвист: Еще где-то в самом начале ХХ века Николай Сергеевич Трубецкой, прочитав некоторые статьи Марра, писал Роману Осиповичу Якобсону: «Если Марра и не надо пока сажать в желтый дом, то он к этому приближается».

Ярослав Васильков, востоковед: Парадоксально то, что в тот момент, когда Марра начали превозносить, действительно делать из него маленького Сталина, каждое слово его поднимать на щит, на знамя, он был уже действительно психически больным человеком.

В начале 1930х, в последние годы жизни Марра, это был уже безумный старец, официально провозглашенный гением. Его имя даже присвоили институту, где он состоял директором. Меняется окружение. Марристы 1920х были юные ученые-энтузиасты, завороженные величием идей академика-революционера. Когда же учение стало догмой, они отошли от Марра. Но теперь проблем с вербовкой новых сторонников у Николая Яковлевича уже не было.

Николай Казанский, филолог: Естественно, к концу его жизни к этой теории стали примыкать лжелингвисты, которые не знали ни одного языка, но очень хорошо умели жонглировать формулировками, связывая формулировки Нового учения о языке с марксистской теорией. Это пагубным образом сказывалось на судьбах многих и многих людей.

Первой жертвой марристов стал Евгений Дмитриевич Поливанов, крупнейший из работавших тогда в Союзе лингвистов. Осмелившийся выступить против Марра, ученый был ошельмован как враг марксистского языкознания и отправился в фактическое изгнание в Среднюю Азию. В 1937 году он был арестован и расстрелян. В 1932 году против Марра выступила московская группа лингвистов-марксистов «Языкофронт», но и она была разгромлена. Победа стала окончательной. Сомневающихся не осталось. Только сам Марр недолго наслаждался безраздельным господством. В 1934 году академика не стало.

После смерти Марра лидерство в советском языкознании перешло к его ближайшему ученику, академику Мещанинову. Приход Мещанинова стал спасением для языкознания. Он оказался порядочным человеком и настоящим ученым. Во второй половине 1930х и в 1940е годы лингвистам достаточно было делать ритуальную ссылку на гениальные труды Марра, чтобы работа, которая могла в корне противоречить новому учению о языке, увидела свет. Советское языкознание начало постепенно приходить в себя и решать действительно серьезные задачи, которые перед ним стояли.

Относительно спокойное положение в языкознании сохранялось до 1948 года. Началась компания по борьбе с космополитизмом - наука подверглась жесточайшим репрессиям. В литературоведении громили школу Веселовского. В биологии - генетиков. Расправлялись с историками, философами и экономистами. Обвинение одно - низкопоклонство перед Западом, страшное для начала Холодной войны. В лингвистике репрессии проводились под знаменем марризма. Крупнейших советских ученых обвиняли в отходе от великого учения академика Марра, единственно верного марксистского учения о языке. Шли проработочные собрания. Многие лишались работы. Казалось, что скоро начнутся аресты. Впоследствии 1948 и 1949 годы станут называть аракчеевским режимом в языкознании.

Виктор Храковский, лингвист: Некоторых ученым приходилось дважды и трижды каяться, особенно это открыто проходило в Москве, скажем, академику Виноградову приходилось, чуть ли не трижды публично признавать свою вину.

Юрий Клейнер, филолог: Моя учительница немецкого рассказывала мне, что в школах детей постоянно спрашивали: «В каком году родился Николай Яковлевич Марр? Когда умер Николай Яковлевич Марр?». Это была уже аракчеевщина, в которой, наверно, Марр не был повинен.

Лев Лурье: 9 мая 1950 года газета «Правда» начинает печатать статьи по вопросам языкознания. Это статьи в защиту Нового лингвистического учения академика Марра и статьи против академика Марра. Возникает ощущение свободной дискуссии, но совершенно очевидно, что это артподготовка перед решающей схваткой, и эта схватка заканчивается двумя работами Сталина: статьей «Относительно марксизма в языкознании» и серией ответов на вопросы аспирантки Крашенинниковой, которые печатаются под общим заглавием - «К некоторым вопросам языкознания». Работы товарища Сталина издаются массовыми тиражами. Их изучают абсолютно все: военные летчики, специалисты по обработке метала резанием, ботаники. Все учат их практически наизусть. Работы товарища Сталина ставят крест на лингвистическом учении Марра, которое объявлено буржуазным, ненаучным.

Юрий Клейнер, филолог: Мне рассказывал мой старший коллега, как тогда, когда он учился (как раз после этой дискуссии), можно было пересдавать экзамены. Университет был строг, пересдавать не полагалось. Студент приходит за направлением, ему не дают, он заявляет: «А я жертва аракчеевского режима в языкознании». Тут же все проблемы решены: «Пожалуйста, пересдавайте.

Виктор Живов, филолог: Марризм громили, но марристов, кажется, не сажали. Кто-то покаялся успешно и был уже не марристким бандитом, а бандитом другого цвета. Без жертв не обошлось. Скажем, Николай Феофанович Яковлев, великий лингвист, большой специалист по кавказским языкам, сошел с ума. Ему позвонили, сказали, что он выгнан из Института языкознания, где он был заместителем директора, за его марризм, и он сошел с ума. Потом тридцать лет провел в сумасшедшем доме.

Разгром марризма был полным и окончательным. Основанный Марром Институт языка и мышления в Ленинграде, с конца двадцатых сохранявший статус главного языковедческого центра в стране, был слит с новоучрежденным московским Институтом языкознания, превратившись в филиал. Еще несколько лет ритуальная ругань в адрес марризма звучала с самых различных трибун. Печатались особые сборники, направленные на развенчание антинаучного Нового учения о языке, и работы, превозносящие гениальное марксистское учение Сталина. Постепенно о Марре забыли, а постулаты Нового учения превратились в анекдоты, которые рассказывают студентам-филологам преподаватели, обучая азам языкознания.

Лев Лурье: Русский общественный строй почти всегда авторитарный. Тиран поднимает, тиран низвергает. История Марра - это типичная история фаворитизма. Марр становится знаменем советского языкознания, потому что на него фактически сослался Сталин в своем выступлении на XVI съезде партии, и Марр был низринут после своей смерти тоже Сталиным. Мыльный пузырь, который возникает, висит, а потом лопается.

Известные ученики В. И. Абаев , А. К. Боровков , Р. Р. Гельгардт , А. Н. Генко ,
И. А. Джавахишвили ,
С. Д. Кацнельсон ,
И. И. Мещанинов ,
И. А. Орбели ,
Б. Б. Пиотровский ,
Ф. П. Филин ,
О. М. Фрейденберг ,
А. Г. Шанидзе

Никола́й Я́ковлевич Марр (груз. ნიკოლოზ იაკობის ძე მარი ; (25 декабря 1864 (6 января ), Кутаис - 20 декабря , Ленинград) - российский и советский востоковед и кавказовед , филолог, историк, этнограф и археолог, академик Императорской академии наук (), затем академик и вице-президент АН СССР . После революции получил громкую известность как создатель «нового учения о языке », или «яфетической теории». Отец востоковеда и поэта-футуриста Юрия Марра .

Востоковедение

Н. Я. Марр с матерью (1870)

Имя Марра окружено бо́льшим почитанием в Армении, чем в родной Грузии. С грузинскими филологами (в том числе собственными учениками) у Марра неоднократно происходили конфликты, что было связано с культурно-политическими взглядами Марра (отрицавшего политическую самостоятельность Грузии, поддерживавшего создание ЗСФСР , требовавшего, чтобы Тбилисский университет был общекавказским), а впоследствии и с общим неприятием наиболее авторитетными из грузинских учеников Марра «яфетической теории». Впрочем, и в Армении «новое учение о языке» (в отличие от ранних работ Марра по арменистике) не пользовалось популярностью, а во время антимарристской дискуссии 1950 года среди наиболее заметных оппонентов Марра были как грузин А. С. Чикобава , так и армянин Г. А. Капанцян .

Ранние лингвистические работы

Н. Я. Марр в 1905 году

Есть свидетельства современников о том, что подобная политика Марра была связана прежде всего с карьерными соображениями, хотя успех его идей поддерживался и созвучной эпохе революционностью и амбициозностью («в мировом масштабе» - любимая формула Марра).

Теория Марра в конце 1920-х годов получила официальную поддержку и до 1950 года пропагандировалась как «подлинно марксистское» языкознание, а критики её подвергались систематическим проработкам и даже репрессиям, что значительно затормозило развитие лингвистики в СССР .

На вершине почёта

В 1920-1930-е годы Н. Я. Марр пользовался большим авторитетом среди интеллигенции (в том числе и некоторых профессиональных лингвистов), привлекаемой масштабом его идей, постановкой многих новых задач, яркой личностью (характерно, что влияние марризма было сильнее в Ленинграде, где он жил, чем в других научных центрах). Большое влияние Марр оказал также на многих, занимавшихся проблемами этногенеза и мифологии культурологов и литературоведов, в том числе О. М. Фрейденберг , которая испытывала к учителю почти религиозное чувство (впоследствии разгром марризма в лингвистике лишил её работы). Эйзенштейн вместе с Марром и Выготским планировали открыть творческую научную лабораторию по изучению способов и механизмов восприятия, древнего «пралогического сознания» и его влияние на кино и сознание масс .

Основал в Петрограде Яфетический институт (1921), впоследствии Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра (ныне в Петербурге и в Москве), в - годах одновременно был директором Ленинградской публичной библиотеки. 3 марта года избран вице-президентом АН СССР и с тех пор председательствовал на многих торжественных заседаниях академии. В -1934 годах был председателем Российского Палестинского Общества .

В публикациях марристов этого периода его всё чаще называют «великим» и «гениальным», он получает много почётных званий, вплоть до звания «почётного краснофлотца». Подчёркивалась роль Марра в разработке письменности для малых языков СССР (его универсальный «аналитический алфавит», разработанный ещё до революции и введённый в 1923 году для абхазского языка , через несколько лет был отменён из-за практического неудобства), однако фактически вся работа по созданию письменности происходила без участия Марра и его ближайшего окружения. К 45-летию научной деятельности Марр был награждён орденом Ленина (1933). Этот юбилей прошёл без самого Марра: в октябре 1933 года он перенёс инсульт, прожил после него ещё год, но к работе не возвращался.

По случаю смерти и похорон Марра в Ленинграде были отменены занятия в школах, а траурные мероприятия были сопоставимы с происходившими в память об убитом незадолго до этого Кирове . В рекордные сроки, уже на другой день после кончины Марра, была отпечатана брошюра его памяти. Похоронен на Коммунистической площадке (ныне Казачьем кладбище) Александро-Невской лавры .

После смерти Марра его ученики (прежде всего И. И. Мещанинов), фактически отбросив ненаучное «новое учение», в ключе традиционной науки решали многие задачи, поставленные Марром (типология, исследование синтаксиса, проблема «язык и мышление» и др.).

Наследие

Спустя 15 лет после смерти Марра, 20 июня 1950 года , его учение было развенчано с выходом работы некогда поддерживавшего его И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания », а сам он подвергнут официальной критике за «идеализм » в языкознании. В частности, Сталин утверждал, что «Н. Я. Марр действительно хотел быть и старался быть марксистом, но он не сумел стать марксистом ».

Именем Марра названы улицы в столицах Грузии - Тбилиси (Нико Мари), Абхазии - Сухуме и Армении - Ереване .

Сочинения

• Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании средиземноморской культуры. - 1920
• Избранные работы, т. 1-5. - М.-Л., 1933-37.
• Яфетидология. - М., 2002.
• Ани, книжная история города и раскопки на месте городища. - Огиз, Гос. социально-экономическое изд-во, 1934.
• Кавказский культурный мир и Армения. - Пг.: Сенатская типография, 1915.
• Армянская культура: ее корни и доисторические связи по данным языкознания [Пер. с арм.] - Ереван: Айастан, 1990. - ISBN 5-540-01085-X
• История Грузии: Культурно-исторический набросок. По поводу слова прот. И.Восторгова о грузинском народе. Изд.2. - M.: URSS, 2015 - ISBN 978-5-9710-2057-8

Примечания

1. идентификатор BNF : платформа открытых данных - 2011.
2. Марр Николай Яковлевич // : [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров - 3-е изд. - М. : Советская энциклопедия , 1969.
3. Encyclopædia Britannica
4. Алпатов В. М. История одного мифа. М. 1991/2004, с. 6.
5. Большая советская энциклопедия . 2-е изд. / Гл. ред. Б. А. Введенский . Т. 10. Газель - Германий. 1952. 620 стр., илл.; 43 л. илл. и карт.
6. Марр Н. Я. Грамматика чанского (лазского) языка . СПб., 1910
7. Алпатов В. М. ISBN 5-354-00405-5
8. Вяч. Вс. Иванов . Анализ глубинных структур семиотических систем искусства // Очерки по истории семиотики в СССР . - М. : Наука, 1976. - 298 с.
9. Алпатов В. М. Филологи и революция // Новое литературное обозрение . - 2002. - № 53 . Архивировано 8 августа 2018 года.
10. Сталин И. В. Относительно марксизма в языкознании // Правда . - 1950. - 20 июня.
11. Сталин И. В. Относительно марксизма в языкознании // Сочинения. - М. : Издательство “Писатель”, 1997. - Т. 16. - С. 123.
12. Путеводитель по справочным и библиографическим ресурсам. Петербурговедение, адресные книги. (неопр.) .
13. Энциклопедия Санкт-Петербурга, мемориальная доска Н. Я. Марру. (неопр.) .

Литература

• Марр Николай Яковлевич // Список гражданским чинам первых четырех классов. Чины четвертого класса. Исправлен по 1-е сентября 1915 года. Часть вторая. - Пг. : Издание инспекторского отдела Собственной Его Императорского Величества канцелярии . Сенатская типография, 1915. - С. 2193.
• Быковский С. Н. Н. Я. Марр и его теория. К 45-летию научной деятельности. М.-Л., 1933.
• Академия наук академику Н. Я. Марру. М.; Л., 1935.
• Гитлиц М. М. Основные вопросы языка в освещении Н. Я. Марра. Дополнение к Вопроснику по нормативной грамматике русского языка // Русский язык в школе . 1939, № 3, май-июнь, с. 1-10; № 4, июль-август, с. 27-33.
• Миханкова В. А. Николай Яковлевич Марр. - М. : Изд-во Академии наук СССР, 1948. - 450 с. (3-е изд.: М.-Л., 1949)
• Сердюченко Г. П. Академик Н. Я. Марр - основатель совет­ского материалисти­ческого языкознания. М. 1950.
• Цукерман И. И. Крупнейший советский востоковед Н. Я. Марр: к 85-летию со дня рождения / АН СССР. Научно-популярная серия . М.-Л., 1950. 54 с.
• Thomas Lawrence L. The linguistic theories of N. Ja. Marr. University of California Press, Berkeley, California , 1957;
• Аба­ев В. И. Н. Я. Марр // Вопросы языкознания . 1960. № 1;
• L’Hermitte R. Marr, marrisme, marristes: Science et perversion idéologique; une page de l’histoire de la linguistique soviétique. Institut d’Etudes Slaves, Paris, 1987, ISBN 2-7204-0227-3
• Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991 (там же библиография), 2-е дополн. изд., М., 2004,

Марр Николай Яковлевич , российский востоковед, историк, этнограф и археолог. Академик АН СССР (член Петербургской АН с 1912). Труды по кавказским языкам, истории, археологии, этнографии Кавказа. Автор «яфетической теории» о происхождении языка, научно необоснованной.

Сын престарелого шотландца Джеймса Марра, жившего на Кавказе и основавшего Кутаисский ботанический сад. Родным языком Марра был грузинский, владел также многими другими языками Европы и Кавказа. В 1890 окончил Петербургский университет, внес большой вклад в историю, археологию и этнографию Грузии и Армении. Опубликовал много древнегрузинских и древнеармянских текстов и надписей, провел раскопки ряда древних городов и монастырей Кавказа (основные его работы проведены на протяжении нескольких десятилетий в древнем городе Ани). Создатель армянской и грузинской национальных школ востоковедения, подготовил большое число специалистов. C 1909 работал в Академии наук. Адъюнкт по Историко-филологическому отделению АН (литература и история азиатских народов). В 1912 стал ординарным академиком. В 1930 – был вице-президентом АН СССР.

С 1910-х гг. заинтересовался вопросами генетической связи языков Кавказа (в частности, картвельских, к которым относится его родной грузинский) и выдвинул ряд гипотез о родстве их с семитскими и баскским. Несоответствие этих гипотез данным сравнительно-исторического языкознания привело его к мысли о несостоятельности самой сравнительно-исторической теории. В своей критике младограмматизма Марр высказал немало верных соображений, указав на важность типологического и социолингвистического подхода к изучению языковых фактов.

Отсутствие лингвистического образования, которое было строго отделено в то время от востоковедческого, мешало Марру научно проверять свои гипотезы и ничем не ограничивало его фантазию. В созданном им «новом учении о языке» («яфетической теории»), с которым он выступил в 1923, преобладали ненаучные, непроверяемые утверждения: происхождение всех языков от «четырех элементов», идея «яфетических языков» как некой не генетической, а социальной общности. С 1928 Марр начал усиленно сближать свою теорию с марксизмом, хотя до революции имел правые взгляды; в частности, появилась идея о языке как «надстройке» над социально-экономическими отношениями, отражающим стадии развития общества (рабовладельческую, феодальную и т. п.); традиционная индоевропеистика была объявлена им буржуазной наукой. Он был единственным членом дореволюционной Императорской Академии Наук, вступившим в Коммунистическую партию (1930). Теория Марра получила официальную поддержку и до 1950 пропагандировалась как «подлинно марксистское» языкознание, а критики ее подвергались репрессиям, что сильно затормозило развитие лингвистики в СССР. Марр был основателем в Ленинграде Яфетический института в Ленинграде впоследствии Институт языка и мышления им. Н. Я. Марра (ныне Институт лингвистических исследований РАН в Петербурге), в 1926–1930 одновременно был директором Ленинградской публичной библиотеки. Занимался разработкой письменности для малых языков СССР. Спустя некоторое время после смерти Марра, в 1950, его учение было официально развенчано с выходом работы И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», а сам он был подвергнут критике. После 1956 стало возможно вновь говорить об определенных заслугах Марра как лингвиста (или по крайней мере автора, умевшего поставить лингвистические проблемы, но не умевшего их решать), но в целом общепризнано, что деятельность Марра (точнее, официальная поддержка ее в СССР) сказалась на лингвистике отрицательно.