Появившиеся в 1852 году отдельным изданием «Записки охотника» Тургенева предвосхищали пафос русской литературы 1860-х годов, особую роль в художественном сознании эпохи «мысли народной». А романы писателя превратились в своеобразную летопись смены разных умственных течений в культурном слое русского общества: идеалист-мечтатель, «лишний человек» 30-40-х годов в романе «Рудин»; стремящийся к слиянию с народом дворянин Лаврецкий в «Дворянском гнезде»; «новый человек», революционер-разночинец- сначала Дмитрий Инсаров в «Накануне», а потом Евгений Базаров в «Отцах и детях»; эпоха идейного бездорожья в «Дыме»; новая волна общественного подъема 70-х годов в «Нови».

Романы в творчестве Тургенева представляют собой особую разновидность (в отличие от повестей). Тургенев создал очень узнаваемый тип романа, наделённый устойчивыми чертами, характерными для 5 его романов. Прежде всего, есть устойчивая композиция , в центре сюжета всегда девушка , для которой характерна неброская красота, развитость (что не всегда значит, что она умная и образованная), нравственная сила (она всегда сильнее мужчины). Богатырь с конём в кармане у женщины – очень тургеневский ход. К тому же всегда выстраивается целая галерея претендентов на её руку , она выбирает одного и этот один – главный герой романа, вместе с тем это тот тип, который наиболее важен для Тургенева и для России . Сам этот герой строится на соединении двух сфер и двух способов оценки его личности и его поступков: одна сфера – историческая , другая – общечеловеческая . Тургенев выстраивает образ так, что ничего из этого не доминирует. Герой и героиня, как положено, влюбляются друг в друга, но обязательно на пути к их счастью есть какое-то препятствие, которое не даёт им возможности сразу броситься в объятия друг друга. В ходе развития сюжета эти препятствия снимаются, но в тот момент, когда, казалось, уже всё хорошо, возникает ещё одно фатальное препятствие, из-за которого они быть вместе не могут.

У первого романа Тургенева «Рудин» скандальные обстоятельства создания: прототипом главного героя является Бакунин. В первом варианте романа, который до нас не дошёл, Бакунин был выведен более сатирически. В образе Рудина Тургенев изобразил гегельянца, в том смысле, как его представлял Тургенев.. С одной стороны, это умный человек, хороший оратор, способный подчинять себе умы, но при этом именно близкие люди ощущали, что за этим ничего нет – за всеми идеями нет подлинной веры. Как относиться к его проповеди – вот важный вопрос. И Достоевский в образе Ставрогина изобразит гиперболизированного Рудина. По Достоевскому, мы этим идеям не должны доверять. У Тургенева другая позиция: неважно, кто говорит, важно – верите ли вы своим умом, и пусть человек слаб и не способен воплотить свои же слова. У Тургенева секулярное – европейского типа – сознание, полагающееся на самостоятельность человека, способного самостоятельно делать выводы. Тургенева волновал вопрос, что может сделать дворянский герой в современных условиях, когда перед обществом встали конкретные практические вопросы.

Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность к просвещению, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чувство насущных потребностей общественного развития, умение претворять слово в дело. По мере работы над романом это заглавие перестало удовлетворять Тургенева. Оказалось, что применительно к Рудину определение «гениальная натура» звучит иронически: в нем есть «гениальность», но нет «натуры», есть талант пробуждать умы и сердца людей, но нет сил и способностей вести их за собой. Пандалевский - человек-призрак без социальных, национальных и семейных корней. Черты беспочвенности в Пандалевском абсурдны, но по-своему символичны. Своим присутствием в романе он оттеняет призрачное существование некоторой части состоятельного дворянства.

Годы отвлеченной философской работы иссушили в Рудине живые источники сердца и души. Перевес головы над сердцем особенно очевиден в сцене любовного признания. Еще не отзвучали удаляющиеся шаги Натальи, а Рудин предается размышлениям: «Я счастлив,- произнес он вполголоса.- Да, я счастлив,- повторил он, как бы желая убедить самого себя». В любви Рудину явно недостает «натуры». Герой не выдерживает испытания, обнаруживая свою человеческую, а, следовательно, и социальную неполноценность, неспособность перейти от слов к делу.

Но вместе с тем любовный роман Рудина и Натальи не ограничивается обличением социальной ущербности «лишнего человека»: есть глубокий художественный смысл в скрытой параллели, которая существует в романе между утром жизни Натальи и рудинским безотрадным утром у пересохшего Авдюхина пруда.

После любовной катастрофы Рудин пытается найти себе достойное дело. И вот тут-то обнаруживается, что «лишний человек» виноват не только по собственной вине. Конечно, не довольствуясь малым, романтик-энтузиаст замахивается на заведомо неисполнимые дела: перестроить в одиночку всю систему преподавания в гимназии, сделать судоходной реку, не считаясь с интересами сотен владельцев маленьких мельниц на ней. Но трагедия Рудина-практика еще и в другом: он не способен быть Штольцем, он не умеет и не хочет приспосабливаться и изворачиваться.

У Рудина в романе есть антипод - Лежнев, пораженный той же болезнью времени, но только в ином варианте: если Рудин парит в облаках, то Лежнев жмется к земле. Тургенев сочувствует этому герою, признает законность его практических интересов, но не скрывает их ограниченности.

И все же жизнь Рудина не бесплодна. В романе происходит своеобразная передача эстафеты. Восторженные речи Рудина жадно ловит юноша разночинец Басистов, в котором угадывается молодое поколение «новых людей», будущих Добролюбовых и Чернышевских. Проповедь Рудина приносит плоды: «Сеет он все-таки доброе семя». Да и гибелью своей, несмотря на видимую ее бессмысленность, Рудин отстаивает высокую ценность вечного поиска истины, неистребимости героических порывов. Рудин не может быть героем нового времени, но он сделал все возможное в его положении, чтобы эти герои появились. Таков окончательный итог социально-исторической оценки сильных и слабых сторон «лишнего человека», культурного дворянина эпохи 30-х - начала 40-х годов.

«Дворянское Гнездо » (1859 был воспринят тепло, всем понравился. Пафос в том, что человек отрекается от претензий Рудинского масштаба. Отсюда сам образ дворянского поместья несколько в пушкинском духе. Вера в то, что дворянский род привязывает человека к земле и наделяет ощущением долга к своей стране, долгом, кототорый выше, чем личные страстишки. Лаврецкий - это герой, объединяющий в себе лучшие качества патриотической и демократически настроенной части либерального дворянства. Он входит в роман не один: за ним тянется предыстория целого дворянского рода. Тургенев вводит ее в роман не только для того, чтобы объяснить характер главного героя. Предыстория укрупняет проблематику романа, создает необходимый эпический фон. Речь идет не только о личной судьбе Лаврецкого, а об исторических судьбах целого сословия, последним отпрыском которого является герой. Раскрывая историю жизни «гнезда» Лаврецких, Тургенев резко критикует дворянскую беспочвенность, оторванность этого сословия от родной культуры, от русских корней, от народа. Лучшие страницы романа посвящены тому, как блудный сын обретает заново утраченное им чувство родины. Опустошенная душа Лаврецкого жадно впитывает в себя забытые впечатления: длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной, свежую степную голь и глушь, длинные холмы, овраги, серые деревеньки, ветхий господский домик с закрытыми ставнями и кривым крылечком, сад с бурьяном и лопухами, крыжовником и малиной.

В «Дворянском гнезде» впервые воплотился идеальный образ тургеневской России, который постоянно жил в его душе и во многом определял его ценностную ориентацию в условиях эпохи 60-70-х годов. Этот образ воссоздан в романе с бережной, сыновней любовью. Он скрыто полемичен по отношению к крайностям либерального западничества и революционного максимализма. Тургенев предостерегает: не спешите перекроить Россию на новый лад, остановитесь,

помолчите, прислушайтесь. Учитесь у русского пахаря делать историческое дело обновления не спеша, без суеты и трескотни, без необдуманных, опрометчивых шагов. Под стать этой величавой, неспешной жизни, текущей неслышно, «как вода по болотным травам», лучшие характеры людей из дворян и крестьян, выросшие на ее почве. Такова Марфа Тимофеевна, старая патриархальная дворянка, тетушка Лизы Калитиной. Живым олицетворением родины, народной России является центральная героиня романа Лиза Калитина.

Катастрофа любовного романа Лизы и Лаврецкого не воспринимается как роковая случайность. В ней видится герою возмездие за пренебрежение общественным долгом, за жизнь его отца, дедов и прадедов, за прошлое самого Лаврецкого. Как возмездие принимает случившееся и Лиза, решающая уйти в монастырь, совершая тем самым нравственный подвиг.

В письме к И. С. Аксакову в ноябре 1859 года Тургенев так сказал о замысле романа «Накануне»: «В основание моей повести положена мысль о необходимости сознательно-героических натур для того, чтобы дело продвинулось вперед». Социально-бытовой сюжет романа имеет символический подтекст. Юная Елена олицетворяет молодую Россию «накануне» предстоящих перемен. Кто всего нужнее ей сейчас: люди науки, люди искусства, честные чиновники или сознательно-героические натуры, люди гражданского подвига? Выбор Еленой Инсарова дает недвусмысленный ответ на этот вопрос. Художественную характеристику сильных и слабых сторон Инсарова завершает ключевой эпизод с двумя статуэтками героя, которые вылепил Шубин. На первой из них Инсаров был представлен героем, а на второй - бараном, поднявшимся на задние ножки и склоняющим рога для удара.

Рядом с сюжетом социальным, отчасти вырастая из него, отчасти возвышаясь над ним, развертывается в романе сюжет философский. Роман открывается спором между Шубиным и Берсеневым о счастье и долге. «Каждый из нас желает для себя счастья,- рассуждает Берсенев,- но такое ли это слово: «счастье», которое соединило, воспламенило бы нас обоих, заставило бы нас подать друг другу руки? Не эгоистическое ли, я хочу сказать, не разъединяющее ли это слово». Соединяют людей слова: «родина, наука, свобода, справедливость». И - любовь, если она не «любовь-наслаждение», а «любовь-жертва».

Роман «Накануне» – наиболее слабый роман Тургенева, он наиболее схематичен. В Инсарове Тургенев хотел вывести такой тип чела, у которого нет расхождения между словами и действием. Видимо, делая главного героя болгарином, он хотел сказать, что не видит таких типов в России. Наиболее интересен финал, где сказалось влияние Шопенгауэра. Недаром выбрана Венеция: очень красивый город (для некоторых – воплощение красоты) и здесь совершается это ужасное бессмысленное зло. Здесь отразились идеи Шопенгауэра: он учил, что в основе мира зло, некая враждебная человеку иррациональная воля, превращающая жизнь человека в череду страдания, и единственное, что примиряет нас с жизнью, – это красота этого мира, которая нечто вроде завесы. По Ш. важно, что эта завеса, с одной стороны, нас отделяет от зла, а с другой – она есть выражение этого зла.

В романе «Отцы и дети» единство живых сил национальной жизни взрывается социальным конфликтом. Аркадий в глазах радикала Базарова - размазня, мягонький либеральный барич. Базаров не хочет принять и признать, что мягкосердечие Аркадия и голубиная кротость Николая Петровича - еще и следствие художественной одаренности их натур, поэтических, мечтательных, чутких к музыке и поэзии. Эти качества Тургенев считал глубоко русскими, ими он наделял Калиныча, Касьяна, Костю, знаменитых певцов из Притынного кабачка. Они столь же органично связаны с субстанцией народной жизни, как и порывы базаровского отрицания. Но в «Отцах и детях» единство между ними исчезло, наметился трагический разлад, коснувшийся не только политических и социальных убеждений, но и непреходящих культурных ценностей. В способности русского человека легко поломать себя Тургенев увидел теперь не только великое преимущество, но и опасность разрыва связи времен. Поэтому социальной борьбе революционеров-демократов с либералами он придавал широкое национально-историческое освещение. Речь шла о культурной преемственности в ходе исторической смены одного поколения другим.

Конфликт романа «Отцы и дети» в семейных сферах, конечно, не замыкается, но трагическая глубина его выверяется нарушением «семейственности», в связях между поколениями, между противоположными общественными течениями. Противоречия зашли так глубоко, что коснулись природных основ бытия.

«Дым» во многом отличается от тургеневских романов. Прежде всего в нем отсутствует типичный герой, вокруг которого организуется сюжет. Литвинов далек от своих предшественников - Рудина, Лаврецкого, Инсарова и Базарова. Это человек не выдающийся, не претендующий на роль общественного деятеля первой величины. Он стремится к скромной и тихой хозяйственной деятельности в одном из отдаленных уголков России. Мы встречаем его за границей, где он совершенствовал свои агрономические и экономические знания, готовясь стать грамотным землевладельцем. Очень многих этот роман задел. В лице Потугина выведен крайний западник, одним из прототипов считается Фет. «Если бы завтра Россия исчезла с карты мира, никто бы не заметил», - самая известная сентенция Потугина. Наконец, в романе отсутствует и типичная тургеневская героиня, способная на глубокую и сильную любовь, склонная к самоотвержению и самопожертвованию. Ирина развращена светским обществом и глубоко несчастна: жизнь людей своего круга она презирает, но в то же время не может сама от нее освободиться.

Роман необычен и в основной своей тональности. В нем играют существенную роль не очень свойственные Тургеневу сатирические мотивы. В тонах памфлета рисуется в «Дыме» широкая картина жизни русской революционной эмиграции. Много страниц отводит автор сатирическому изображению правящей верхушки русского общества в сцене пикника генералов в Баден-Бадене.

Непривычен и сюжет романа «Дым». Разросшиеся в нем сатирические картины, на первый взгляд, сбиваются на отступления, слабо связанные с сюжетной линией Литвинова. Да и потугинские

эпизоды как будто бы выпадают из основного сюжетного русла романа.

В романе действительно ослаблена единая сюжетная линия. От нее в разные стороны разбегается несколько художественных ответвлений: кружок Губарева, пикник генералов, история Потугина и его «западнические» монологи. Но эта сюжетная рыхлость по-своему содержательна. Вроде бы уходя в сторону, Тургенев добивается широкого охвата жизни в романе. Единство же книги держится не на фабуле, а на внутренних перекличках разных сюжетных мотивов. Везде проявляется ключевой образ «дыма», образ жизни, потерявшей смысл.

Только через 10 лет выходит роман «Новь». Здесь центральными типами стали народники. Лучше всего главную мысль выражает эпиграф. Новь – необработанная почва. «Новь нужно поднимать не поверхностной сохой, а глубоко забирающим плугом». От других романов отличается тем, что главный герой кончает жизнь самоубийством. Действие «Нови» отнесено к самому началу «хождения в народ». Тургенев показывает, что народническое движение возникло не случайно. Крестьянская реформа обманула ожидания, положение народа после 19 февраля 1861 года не только не улучшилось, но резко ухудшилось. В романе изображается трагикомическая картина народнической революционной пропаганды, которую ведет Нежданов. Конечно, в неудачах «пропаганды» такого рода виноват не один Нежданов. Тургенев показывает и другое - темноту народа в вопросах гражданских и политических. Но так или иначе между революционной интеллигенцией и народом встает глухая стена непонимания. А потому и «хождение в народ» изображается Тургеневым как хождение по мукам, где русского революционера на каждом шагу ждут тяжелые поражения, горькие разочарования. Наконец, в центре романа «Новь» оказываются не столько индивидуальные судьбы отдельных представителей эпохи, сколько судьба целого общественного движения - народничества. Нарастает широта охвата действительности, заостряется общественное звучание романа. Любовная тема уже не занимает в «Нови» центрального положения и не является ключевой в раскрытии характера Нежданова.

«Физиономия русских людей культурного слоя» в эпоху Тургенева менялась очень быстро - и это вносило особый оттенок драматизма в романы писателя, отличающиеся стремительной завязкой и неожиданной развязкой, «трагическими, как правило, финалами». Романы Тургенева строго приурочены к узкому отрезку исторического времени, точная хронология играет в них существенную роль. Жизнь тургеневского героя крайне ограничена по сравнению с героями романов Пушкина, Лермонтова, Гончарова. В характерах Онегина, Печорина, Обломова «отразился век», в Рудине, Лаврецком или Базарове - умственные течения нескольких лет. Жизнь тургеневских героев подобна ярко вспыхивающей, но быстро угасающей искре. История в своем неумолимом движении отмеряет им напряженную, но слишком короткую по времени судьбу. Все тургеневские романы подчиняются жестокому ритму годового природного цикла. Действие в них завязывается, как правило, ранней весной, достигает кульминации в знойные дни лета, а завершается под «свист осеннего ветра» или «в безоблачной тишине январских морозов». Тургенев показывает своих героев в счастливые минуты максимального подъема и расцвета их жизненных сил. Но минуты эти оказываются трагическими: гибнет на парижских баррикадах Рудин, на героическом взлете, неожиданно обрывается жизнь Инсарова, а потом Базарова, Нежданова.

С Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошел поэтический образ спутницы русского героя, тургеневской девушки - Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цветущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждаются к временному торжеству все потенциальные ее возможности.

Вместе с образом тургеневской девушки входит в произведение писателя образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «...однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя, и что бы там впереди ее ни ждало - смерть или новая жизнь,- всему она шлет свой восторженный привет». Все тургеневские герои проходят испытание любовью - своего рода проверку на жизнеспособность не только в интимных, но и в общественных убеждениях.

Любящий герой прекрасен, духовно окрылен, но чем выше взлетает он на крыльях любви, тем ближе трагическая развязка и - падение. Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед ее стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распоряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдается влюбленная душа, не может полностью осуществиться в пределах земного природного круга.

И, однако, драматические ноты в творчестве Тургенева не являются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюбленностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом вечности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблематику произведений за пределы узковременных интересов. Устанавливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философскими рассуждениями писателя и непосредственным изображением героев времени в кульминационные моменты их жизни. Тургенев любит замыкать мгновения на вечность и придавать преходящим явлением вневременной интерес и смысл.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

240 руб. | 75 грн. | 3,75 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Автореферат - 240 руб., доставка 1-3 часа, с 10-19 (Московское время), кроме воскресенья

Логутова Надежда Васильевна. Поэтика пространства и времени романов И. С. Тургенева: диссертация... кандидата филологических наук: 10.01.01.- Кострома, 2002.- 201 с.: ил. РГБ ОД, 61 03-10/134-9

Введение

Глава I. Мотивы "приюта" и "странствия" в романах И.С.Тургенева "Рудин" и "Дворянское гнездо" 23

1.1. Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин" 23

1.2. Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо" 41

Глава II. Пространство и время в романах и.с.тургенева конца 1850-х - начал А 1860-х гг . 76

2.1. Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени 76

2.2. Философия пространства и времени в романе И.С.Тургенева "Отцы и дети" 103

Глава III. Эволюция хронотопа в поздних романах И.С.Тургенева 128

3.1. Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым" 128

3.2. Пространственно-временной континуум романа И.С.Тургенева "Новь" 149

Библиография 184

Введение к работе

Творчество Ивана Сергеевича Тургенева относится к самым значительным явлениям русской литературы XIX в. Многообразны и необычайно широки по художественному диапазону жанры тургеневской прозы (очерки, рассказы, повести, эссе, стихотворения в прозе, литературно-критическая публицистика), но прежде всего он - великий романист, один из создателей русского классического романа.

Отличительная черта Тургенева-романиста - стремление передать внутренний мир человека, захваченного умственным, духовным движением своей эпохи. Так оценивали своеобразие творческой личности И.С.Тургенева и его ближайшие современники: "Вся литературная деятельность Тургенева может быть определена как длинный, непрерывный и поэтически объясненный реестр идеалов, которые ходили по русской земле" (П.В.Анненков) , и исследователи XX в.: "Каждый роман Тургенева был ясным и недвусмысленным ответом на какой-нибудь определенный запрос современности" (М.М.Бахтин)2.

И в этой связи хотелось бы отметить один принципиальный момент. И.С.Тургенев всегда воспринимал "текущий момент" как "момент исторический", отсюда - органически присущая его мировоззрению взаимосвязь между полнотой и непосредственностью восприятия современности и осмыслением исторического развития в целом как непрерывной смены поколений, общественных настроений, идей. И на любом отрезке исторического времени И.С.Тургенева интересовали характеры не мыслителей кабинетного типа, а подвижников, мучеников, жертвовавших ради своих идеалов не только комфортом и карьерой, но и счастьем, и даже самой жизнью.

Казалось, сам просторный ландшафт России XIX в. порождал соответственный интеллектуальный и духовный ландшафт, где можно встретить что угодно, кроме размеренности, холодного рационализма, самоуспокоенности.

От времени создания тургеневских романов нас отделяют полтораста лет исключительно интенсивного исторического развития.

Сейчас, на рубеже XX-XXI вв., в эпоху "переоценки ценностей", когда прежде всего оказались востребованы узкий позитивизм и практицизм мысли, в отношении Тургенева далеко не бесспорна нередко применяемая к писателям-классикам формула "наш современник". Творчество И.С.Тургенева, скорее, призвано к тому, чтобы, находясь вне нашей современности, помочь нам понять самих себя как живущих в большом историческом времени.

Вопреки широко бытующему предрассудку "высокая литература", к которой, несомненно, принадлежат романы И.С.Тургенева, отнюдь не является некой окаменелостью. Жизнь литературной классики исполнена нескончаемой динамики, ее бытование в большом историческом времени сопряжено с постоянным обогащением смысла. Составляя повод и стимул для диалога между разными эпохами, оно обращено прежде всего к людям, причастным культуре в ее широкой пространственной и временной перспективе.

И.С.Тургенев обладал исключительной способностью "преклоняться перед каждым прекрасным и могучим явлением всемирного человеческого духа"3. Противоположность, которая и теперь составляет неразрешимый, трагический узел нашей истории, - противоположность западной цивилизации и русской самобытности - в его творчестве превращается в гармонию, в стройное и неразрывное целое. Для И.С.Тургенева равнозначимы национальное и мировое, природа и социум, феномены индивидуального сознания и константы универсального бытия.

Все это находит отражение в пространственно-временном континууме романов И.С.Тургенева. Поэтика пространства и времени -важнейшее средство упорядочения смысловых центров тургеневского романа на всех уровнях его художественной системы.

Степень разработанности проблемы

В литературе, в отличие от естествознания и философии, категории пространства и времени, с одной стороны, существуют как "готовые", "преднаходимые", с другой - отличаются исключительной многовариантностью. Своеобразие пространственно-временной поэтики проявляется как на уровне литературных направлений, литературных родов и жанров, так и на уровне индивидуального художественного мышления.

Явлениями этого ряда много и успешно занимался М.М.Бахтин, который ввел широко распространенный теперь термин "хронотоп" для обозначения типологических пространственно-временных моделей.

"Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе - "времяпространство"), - писал М.М.Бахтин. - Нам важно выражение в нем неразрывности пространства и времени (время как четвертое измерение пространства). Хронотоп мы понимаем как формально-содержательную категорию литературы...

В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением ря дов и слиянием примет характеризуется художественный хронотоп"4.

По мнению М.М.Бахтина, хронотоп является одним из критериев типологии литературных родов и жанров: "Хронотоп в литературе имеет существенное жанровое значение. Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом, причем в литературе ведущим началом в хронотопе является время" .

Говоря о жанре романа, М.М.Бахтин отмечал, в частности, "коренное изменение временных координат литературного образа в романе", "новую зону построения литературного образа в романе, именно зону максимального контакта с настоящим (современностью) в его незавершенности"6. Из этого следует очень важный вывод: "Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения... Самая зона контакта с незавершенным настоящим и, следовательно, с будущим создает необходимость такого несовпадения человека с самим собою. В нем всегда остаются нереализованные потенции и неосуществленные требования..." .

Вывод этот, на наш взгляд, очень важен для исследователя тургеневских романов, сюжетная коллизия которых основана на неадекватности духовного потенциала героев тем обстоятельствам, в которые они поставлены современной им действительностью. Отсюда - невозможность тождества сознания с окружающим бытием, ощущение времени как перелома, как перехода из одной эпохи в другую.

Особенностью тургеневского историзма является, во-первых, объективный подход ко всем явлениям исторического процесса, во-вторых, глубокое и тонкое понимание истории (прошлой и современной), культуры (философской и литературной) не только России, но и Запада. Все это многие критики и литературоведы связывали и связывают с принадлежностью И.С.Тургенева к "пушкинскому" типу русских писателей.

Первым в этом ряду следует назвать Д.С.Мережковского, который рассматривал И.С.Тургенева как продолжателя традиций и заветов "другого великого и не менее коренного русского человека" - Пушкина. "Говорят, Тургенев - западник, - писал Д.С.Мережковский. - Но что значит - западник? Это ведь только бранное слово славянофилов. Если Петр, Пушкин - истинно русские люди... в славном, подлинном смысле этого слова, то Тургенев - такой же истинно русский человек, как Петр и Пушкин. Он продолжает дело их: не заколачивает, подобно старым и новым нашим "восточникам", а прорубает окно из России в Европу, не отделяет, а соединяет Россию с Европой. Пушкин дал русскую меру всему европейскому, Тургенев дает всему русскому европейскую меру"8.

В 1930-е гг. Л.В.Пумпянский в своей известной работе "Тургенев и Запад" рассматривал И.С.Тургенева как величайшего, после А.С.Пушкина, европеиста в русской литературе, что, в свою очередь, ускорило мощное влияние, оказанное им на все литературы мира. И.С.Тургенев, по мнению Л.В.Пумпянского, как никто другой, понимал: "... чтобы влиять на мировую культуру, русская культура сама должна сложиться на больших путях мировой образованности", и поэтому "преклонение Тургенева перед Пушкиным связано (в числе прочего) и с этим единообразием обоих писателей в решении вопроса о русском и мировом, о России, Европе, и мире"9.

Если говорить об исследованиях последних лет, то тема "Пушкин и Тургенев" получила, на наш взгляд, интересную интерпретацию в работе А.К.Котлова "Творчество И.С.Тургенева 1850 - начала 1860-х гг. и пушкинская традиция". Основным выводом, к которому приходит исследователь, является констатация типологической близости художественных миров А.С.Пушкина и И.С.Тургенева, вытекающей из сознательного и целенаправленного освоения И.С.Тургеневым пушкинского художественного наследия. Мотивы пространственно-временного континуума пушкинских стихотворений "Телега жизни", "Вновь я посетил...", "Брожу ли я вдоль улиц шумных...", "Похоронная песня Иакинфа Маглановича" (цикл "Песни западных славян"), возникающие в тургеневских романах, подтверждают укорененность образов пушкинской поэзии в художественном мышлении Тургенева.

Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что А.С.Пушкина и И.С.Тургенева объединяет прежде всего диалектический подход к явлениям исторической и природной действительности. Причем диалектичность мышления И.С.Тургенева ярче всего проявляется, на наш взгляд, именно в его романистике.

Широко известно стендалевское определение литературного творчества: "идешь по большой дороге, взвалив на себя зеркало", которое отражает то "лазурь неба, то грязные лужи и ухабы". Давно уже стало привычным раскрывать эту формулу как обоснование художественных принципов реализма, как утверждение идеи детерминации творческого процесса.

Современный французский исследователь Ж.-Л. Бори трактует эту формулу как определение специфики романа как жанра, главное назначение которого - верно отражать движение, динамику жизни, иными словами - взаимодействие пространства и времени. "Зеркало" романа не установлено в неподвижной точке относительно природы и общества, но как бы постоянно меняет углы своего отражения. °

В романах Тургенева художественное время отражает прежде всего движение, перемены, неожиданные повороты в общественном настроении, в судьбах отдельных личностей, а художественное пространство во всех его ипостасях - природном, бытовом - это своего рода симфония, рассчитанная прежде всего на то, чтобы подобно музыке, передать атмосферу жизни, меняющую настроение, духовное состояние героев.

А.И.Батюто, Ю.В.Лебедев, В.М.Маркович в своих работах постоянно акцентируют внимание на соотнесенности "преходящего" и "вечного" в художественном мышлении И.С.Тургенева, что в первую очередь определяет характер пространственно-временного континуума.

Особая роль принадлежит природному пространству, вокруг которого объединяются размышления и переживания героев. В своем понимании природы И.С.Тургенев одинаково далек и от примитивного натурфилософского сенсуализма и от узкого эстетизма. Природное пространство всегда наполнено всей сложностью смысла и познания. И.С.Тургенев в полной мере реализовал синтезирующие способности пейзажа, заключающего в себе целостную экспрессивную оценку изображаемого.

Функции пейзажа в художественном мире И.С.Тургенева исследованы в работах С.М.Аюпова, А.И.Батюто, Г.А.Бялого, Б.И.Бурсова, Л.А.Герасименко, П.И.Гражиса, И.М.Гревса, Г.Б.Курляндской, Ю.В.Лебедева, В.М.Марковича, Н.Н.Мостовской, В.А.Недзвецкого, Л.В.Пумпянского, П.Г.Пустовойта, Н.Д.Тамарченко, В.Фишера, А.Г.Цейтлина, С.Е.Шаталова.

Из исследователей и критиков конца XIX - начала XX вв. назовем М.О.Гершензона, Д.Н.Овсянико-Куликовского, Д.С.Мережковского.

М.О.Гершензон отмечал глубинную связь тургеневского психологизма с пространственной символикой, что нашло отражение в характеристике героев через их отношение к пространству - открытому и замкнутому, земному и воздушному.

Д.Н.Овсянико-Куликовский, подчеркивая особую атмосферу лиризма в романах И.С.Тургенева (которую удачно назвал "ритмом представлений")11, писал, что лиризм этот проникнут трагическим взглядом писателя на извечный антагонизм мыслящей человеческой личности и природной стихии, равнодушной к ценности индивидуального существования. Пожалуй, Д.Н.Овсянико-Куликовский первым увидел в тургеневской романистике элементы философского метажанра, хотя сам этот термин в литературоведении XIX в. еще не существовал.

Д.С.Мережковский (к слову сказать, также считавший И.С.Тургенева одним из величайших представителей философии скептицизма в мировой литературе) поэтику его художественного пространства трактовал как устремленность к воплощению мимолетных состояний, трудновыразимых переживаний. Стилистические приемы Тургенева-пейзажиста Д.С.Мережковский характеризует термином "импрессионизм".

Точка зрения Д.С.Мережковского не получила, однако, дальнейшего развития.

Ряд современных исследователей (П.И.Гражис, Г.Б.Курляндская), анализируя своеобразие тургеневского художественного метода, указывают на связь поэтики И.С.Тургенева с традициями романтизма, что проявляется и в формах бытования категорий пространства и времени.

В этой связи особый интерес вызывает "усадебный хронотоп", в котором воплотилась поэзия и красота уходящего в прошлое мира русской дворянской культуры.

"Тургеневская усадьба - это идиллия, на наших глазах перерождающаяся в элегию", - замечает В.Щукин в своей работе "О двух культурных моделях русской дворянской усадьбы", посвященной сравнительному анализу "усадебного хронотопа" романов И.А.Гончарова и И.С.Тургенева.

Пространственно-временной континуум романа "Дворянское гнездо" В.Щукин характеризует как параевропейский вариант "усадебного хронотопа", в котором находит отражение европеизация русской культурной элиты XVIII-XIX вв., сформировавшая определенный комплекс этических и эстетических норм:

"Тургеневские усадьбы уходят своими корнями не в допетровские времена, а в XVIII век - в эпоху решительной трансформации традиционной русской культуры на западный лад... Тот факт, что в тургеневских "гнездах" имеются красные углы с иконами и лампадами и что живут в них не только вольнодумцы и деисты, но и религиозно настроенные люди - Глафира Петровна, Марфа Тимофеевна, Лиза ("Дворянское гнездо") - отнюдь не противоречит утверждаемому. Православные иконы, молитвы и праздники принадлежат не к азиатской, а к европейской культуре, потому как они по-своему противостоят идее полного подчинения личной воли человека силам природы и стихийности коллективного бытия. Они так же органичны для послепетровской России, как липовые аллеи или беззаветная вера в разум.

Таким образом, тургеневская усадьба воплощает в себе европейское, цивилизованное начало в русской культуре Нового времени"12.

Пристальное внимание тургеневедов было обращено на проблемы связи философского подтекста и художественной структуры романов И.С.Тургенева, а также на изучение роли в них бытового пространства и ретроспективных "предыстории".

Проблема связи тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя получила, на наш взгляд, наиболее полное освещение в известной работе А.И.Батюто "Тургенев-романист". Основное внимание исследователь уделяет пространственно-временному континууму романа "Отцы и дети", однако сам концептуальный подход А.И.Батюто охватывает значительно более широкий круг вопросов, в частности, и генезис "хронотопического мышления" писателя в целом.

По мнению А.И.Батюто, "с философским представлением о мгновенности человеческой жизни ("лишь красноватая искра в немом океане вечности") естественно гармонирует сюжет и характер сюжетного развития в большинстве романов Тургенева: они отличаются скоротечностью, стремительной во времени завязкой и неожиданной развязкой...".

"У Тургенева, - пишет А.И.Батюто, - значительны идея романа и ее художественное воплощение, сюжет же сам по себе и в особенности та "площадка", на которой происходит его быстрая реализация, не отличаются масштабностью и глубоким погружением в атмосферу повседневного существования, которые так присущи романистике его современников -Толстого, Достоевского, Гончарова и др. Круг персонажей в его романе сравнительно невелик, основное действие пространственно ограничено (вспомним в связи с этим базаровское и паскалевское определение: "узенькое местечко", "уголок обширного мира"). Все эти свойства и признаки романной структуры у Тургенева несомненно обусловлены не только эстетическими, но и глубинными философскими взглядами писате-ля..."13.

В отличие от А.И.Батюто, Б.И.Бурсов своеобразие тургеневского хронотопа связывал в первую очередь с типологией персонажей.

"Полнота картины не имеет для него (Тургенева - Н.Л.) первостепенного значения... Герой каждого его нового романа есть новая ступень в развитии передового русского человека", - писал Б.И.Бурсов в своей книге "Лев Толстой и русский роман"14.

А позже, в своей известной работе "Национальное своеобразие рус ской литературы", исследователь подвел итоги своих наблюдений над стилем Тургенева-романиста: "В тургеневском романе завершилось становление русского высокоинтеллектуального героя. Тот же Рудин предан только идее и занят только идеей. Это в своем роде странствующий рыцарь, над которым бессильна власть быта, и он с гордостью и одновременно с горечью называет себя перекати-полем,

Тургеневский роман парит над бытом, лишь слегка касаясь его. С одной стороны, быт не имеет власти над героем, а с другой - герою, в силу особенностей его внутренней природы, нет дела до реальных обстоятельств жизни... его трагическая коллизия как мыслителя в разрыве между идеалом и натурой, как он понимает то и другое... В отсутствии подробных описаний быта - одна из причин лаконичности Тургенева-романиста" .

Иную позицию занимает А.Г.Цейтлин в своем исследовании "Мастерство Тургенева-романиста". Бытовое пространство, по мнению А.Г.Цейтлина, играет значительную роль в романах И.С.Тургенева. "Пушкин выработал искусство предельно сжатой и выразительной бытовой детали. Искусство это развили и углубили Лермонтов и Тургенев"16. А.Г.Цейтлин исследовал эволюцию "бытового пространства"

И.С.Тургенева на примерах романов "Рудин", "Дворянское гнездо", "Отцы и дети". Наблюдения и оценки А.Г.Цейтлина, на наш взгляд, до сих пор сохраняют актуальность для изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа.

Не меньшее внимание А.Г.Цейтлин уделяет функции "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.

Анализируя "Дворянское гнездо", А.Г.Цейтлин особо подчеркивал художественную целесообразность включения в роман "ретроспективных предыстории" и порядка их следования. Почему, например, предыстория Лизы помещена перед развязкой романа? "Почему Тургенев не предпослал этот рассказ о Лизе и Агафье развитию действия так, как он сделал это с Лаврецким? Во-первых, потому, что это не было связано с вековой историей дворянского рода, во-вторых, потому, что две такие предыстории, идущие одна за другой, хотя бы и в разных местах романа, неизбежно создавали бы впечатление...монотонности"17.

Для исследователя очевидны единство, цельность художественного времени тургеневского романа. "Предыстории", обрамляя центральный сюжет, подчинены одному художественному замыслу, благодаря чему прекрасная история любви выделена, вычерчена в общем повествовательном потоке произведения.

Как известно, важнейшая художественная функция тургеневских "предыстории" не сразу была понята литературной критикой.

Более того, в литературе о И.С.Тургеневе часто цитируют авторскую самооценку романа "Дворянское гнездо": "Кому нужен роман в эпическом значении этого слова, тому я не нужен... что бы я ни писал, у меня выйдет ряд эскизов" .

Это ответ И.С.Тургенева И.А.Гончарову, который, как известно, характеризовал "Дворянское гнездо" как "...картинки, силуэты, мелькающие очерки, исполненные жизни, а не сущность, не связь и не целостность взятого круга жизни...". Предыстории героев И.А.Гончаров называет "охлаждающими промежутками", ослабляющими интерес читателя к сюжету произведения.

Причина всего этого, по И.А.Гончарову, в том, что изобразительный талант И.С.Тургенева - это прежде всего "нежный и верный рисунок и звуки", это "лира и лира", а не панорамное и обстоятельное отражение жизни, характерное для жанра романа.

Негативно оценил архитектонику "Дворянского гнезда" и критик М. де Пуле, которому разного рода "пристройки" к главному сюжету казались "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления" .

Полемика вокруг "Дворянского гнезда", на наш взгляд, отражает суть различных подходов к оценке художественных функций "ретроспективных предыстории" в романах И.С.Тургенева.

Сопоставляя в своих "Этюдах о Тургеневе" два самых обширных "отступления" в романе "Дворянское гнездо" - о Лаврецком и его предках, и о Лизе, Д.Н.Овсянико-Куликовский считает, что предыстория Лизы введена в роман "в интересах художественности": во-первых, "читатель, остающийся еще во власти сильных художественных эффектов предыдущей (тридцать четвертой - Н.Л.) главы... с умилением и любовью останавливается над образом Лизы, - и что-то детски трогательное, что-то младенчески чистое, невинное, святое наполняет его душу", и во-вторых, тридцать пятая глава "служит как бы отдыхом, необходимым для художественного восприятия грустных и мрачных мотивов последующих глав". А история Лаврецкого, по мнению ученого, введена "не в интересах художественности, а с целью сделать фигуру Лаврецкого вполне понятною и ясною во всех деталях, - разъяснить ее значение как культурного типа, олицетворяющего собою один из моментов в развитии русского общества"22.

В работе В.Фишера "Повесть и роман у Тургенева" "вставные элементы" романа, в частности "родословная Лаврецкого", трактуются как основные элементы произведения, которые собственно и "создают обще ственный роман" .

М.К.Клеман, повторяя известную мысль А.А.Григорьева о славянофильской сущности образа Лаврецкого, так комментирует пафос его "пространной предыстории": "... генеалогия Лаврецкого, рисующая четыре поколения дворянской семьи, построена в согласии со славянофильской концепцией о последовавшем в результате усвоения западной культуры отрыве "образовательного класса" от родной почвы и неорганическом характере самого усвоения чужой культуры". Однако исследователь не соотносит "предысторию Лаврецкого" с романным целым, а, следовательно, не определяет ее эстетическую функцию в контексте всего романа24.

В 1950-е гг. в отечественной критике ретроспективные эпизоды в романе И.С.Тургенева получали, в основном, социологическую интерпретацию. А.Н.Мензорова в своей работе "Роман И.С.Тургенева "Дворянское гнездо" (идеи и образы)" так определяла семантику родословной героя: "На примере ряда поколений... Тургенев прослеживает, как постепенно дворянство утрачивает чувство близости к России и единения с народом, отчего мельчают характеры, происходит процесс духовного оскудения дворянства"25.

Такой же позиции придерживается СЯ.Проскурин в своей статье "Вставные элементы" романов И.С.Тургенева": "Самое главное назначение отступлений в прошлое состоит в том, что Тургенев раскрывает в них формирование главных героев - Лаврецкого и Лизы, их воспитания"26.

Анализу "ретроспективных предыстории" в романистике И.С.Тургенева посвящена работа С.Е.Шаталова "Отступления в прошлое и их функции в сюжетно-композиционной структуре романа "Дворянское гнездо". Исследователь подчеркивает ключевую роль отступлений в художественной структуре тургеневского романа: "Становится очевидным, что систематические отступления в прошлое - это определенный "прием", предназначенный для выражения какой-то существенной стороны писательского замысла".

С.Е.Шаталов выделяет следующие функции отступлений.

Во-первых, "отступления явно содействуют обобщению, типизации: с их помощью писатель углубляет представление о героях романа, как о вполне определенных типах дворянского общества. Они становятся одним из средств типизации, и в этом назначении - одна из их функций".

Во-вторых, в них предваряются мотивы поведения героев, предугадываются их судьбы.

И, наконец, с их помощью раздвигаются рамки семейно-бытового романа, вводится эпическая струя. Это - новая их функция, которую условно можно назвать средством "эпизации" повествования или "панорамности" изображения: писатель "в одном объеме, в одних рамках искусно совмещает настоящее и прошлое. Прошлое сквозит в настоящем; настоящее угадывается, отзывается в эпизодах из прошлого... Отступлениями в прошлое привносится в роман элемент эпический, повествование о частной истории преобразуется во всеобщую, касающуюся судеб целого сословия..." .

Значительной вехой в изучении художественного времени в романистике Тургенева стала работа Л.А.Герасименко "Время как жанрообра-зующий фактор и его воплощение в романах И.С.Тургенева". По мнению исследователя, поэтика тургеневского романа отвечает задачам художест венного воплощения быстрых, "летучих" мгновений истории: "В романе Тургенева мы сталкиваемся с новеллистической поэтикой художественного времени, соответствующей его оригинальной жанровой природе. Тип романа Тургенева был связан со свойственным писателю острым ощущением переходности, неустойчивости русской жизни. Тургенев осознает неприспособленность традиционной формы эпического романа для схватывания "переломных мгновений" истории"28.

Особое внимание Л.А.Герасименко уделяет способам достижения эпической масштабности в романах И.С.Тургенева: "В своем небольшом, концентрированном романе Тургенев добивался эпического звучания особенными, специфическими для него средствами. Эпическая широта и объемная глубина в его романе достигались за счет многочисленных "пристроек": биографических отступлений в прошлое, проекций в будущее (в эпилогах) - как раз тех дополнительных структурных элементов, которые казались современной автору критике "лишними", "бесполезно удлиняющими повесть" и "ослабляющими силу впечатления". Но именно они обладали эпическим содержательным смыслом и способствовали "прорастанию" повести в роман. Такому строению романа отвечал найденным Тургеневым способ изображения художественного времени в его прерывистом течении и в переключении временных планов - от настоящего к прошлому и от настоящего к будущему"29.

Наш краткий обзор позволяет сделать вывод: проблема связи художественной природы тургеневского хронотопа с философскими взглядами писателя, исследование функций пейзажа, а также роли внефабульных эпизодов в организации сюжета, композиции и образной системы тургеневского романа - все это относится к несомненным достижениям отечественного литературоведения.

Актуальность данной диссертационной работы определяется назревшей необходимостью в обобщающем исследовании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева.

Тургеневский роман - уникальное явление в искусстве слова. До сих пор он привлекает внимание литературоведов не только психологической разработкой характеров, поэзией прозы, но и глубоким философским эстетизмом, который объединяет в себе авторское восприятие человека, природы, культуры.

В русской философской традиции есть понятие - "цельное знание". Это познание, в котором соединяются логика и интуиция, озарение и рациональная мысль. В идеальной точке этого цельного знания сближаются религия, философия, наука и искусство. О цельном знании размышляли И.В.Киреевский, В.С.Соловьев, А.Ф.Лосев. По И.В.Киреевскому, основной принцип, в котором состоит главное достоинство русского ума и характера, есть цельность, когда на определенной стадии нравственного развития разум поднимается до уровня "духовного зрения", постижения "внутреннего смысла" мира, величайшая тайна которого в возникновении из хаоса и разъединения высочайшего согласия30.

И.С.Тургенев своей художнической интуицией вплотную приблизился к этой идее, хотя миросозерцание писателя сложнее и противоречивее любой философской системы. Трагедию разъединенности он считал вечным законом человеческой жизни, в то время как его эстетика устремлена к объективности, гармонии.

Следует особо отметить непреходящее значение тургеневского историзма, объединяющего в себе глубокое понимание особенностей реального времени и стремление к высоким этическим идеалам. Убеждаться в этом -вовсе не значит возвращаться к чему-то устаревшему. Поступательное движение представлений - так уж движется наша наука - далеко не всегда воплощается в открытии совершенно нового, неизвестного, иногда нужно укрепиться в чем-то старом, известном, но в силу обстоятельств ушедшем в тень, а подчас и тенденциозно закрашенном.

Тургеневский роман сохраняет в нашей памяти то, что достойно преемственности, что необходимо для духовного опыта нации.

Человек и мироздание, человек во всем многообразии его связей с природой, человек в его исторической обусловленности - все эти проблемы имеют непосредственное отношение к поэтике пространства и времени тургеневского романа. Хронотопические образы включают нас в сложный мир, художественная многомерность которого предполагает и многомерность авторского толкования действительности.

Предпринятое нами исследование романов И.С.Тургенева именно под этим углом зрения может иметь определенное значение как в плане более детального изучения творческого наследия одного из ведущих русских писателей XIX в., так и в плане дальнейшей методологической разработки различных типологических разновидностей художественного пространства и времени в литературе и искусстве.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые на таком большом и широком материале анализируются особенности художественного пространства и времени тургеневского романа, выявляются и осмысляются основные тенденции их эволюции.

Нами проводится системный анализ пространственно-временного континуума как ранних романов И.С.Тургенева, так и поздних - "Дым" и "Новь", которые в пространственно-временном аспекте практически не рассматривались. Анализируются хронотопы, которые традиционны, устойчивы для художественного универсума тургеневского романа, и хронотопы, возникающие только в поздней романистике И.С.Тургенева и отражающие интерес писателя к новым социальным реалиям.

Предмет настоящего исследования - пространственно-временной континуум тургеневских романов и отдельные его элементы, выявляемые на разных уровнях повествования.

Цель предлагаемого диссертационного исследования состоит в создании первой обобщающей работы, хронологически и системно, с учетом этимологических и типологических аспектов, прослеживающей на конкретном материале бытование и развитие категорий пространства и времени в романах И.С.Тургенева.

Систематизировать подходы различных исследователей к проблеме изучения пространственно-временного континуума тургеневского романа;

Исследовать художественные функции пейзажа, бытового пространства, предметных реалий в формировании пространственно-временного континуума романов И.С.Тургенева;

Выявить взаимообусловленность эпических и лирических, художественно-изобразительных и философско-аналитических способов изображения пространства и времени в романистике И.С.Тургенева;

Проследить эволюцию хронотопической структуры, связанную с художественным освоением новых социальных реалий, что значительно расширило содержательный диапазон тургеневского романа.

Практическая значимость работы.

Результаты исследования могут быть использованы при чтении общих курсов по истории русской литературы XIX в.; в работе семинаров, посвященных творчеству Тургенева-романиста; в работе спецсеминаров по проблемам типологии хронотопа русского романа второй половины XIX века.

Апробация работы.

Диссертантом были сделаны доклады на Международном научном семинаре "Lengua у espacio" (Саламанка, 1999 г.); на спецсеминаре в Гаванском университете, посвященном проблемам изучения поэтики художественной литературы (Гавана, 1999 г.).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Las rutas de don Quijote en las novelas de Ivan Turguenev II Universi- dad de La Habana. - La Habana, 1998. - № 249. - P.46-54.

2. El espacio у el tiempo en la novela "Rudin" de Ivan Turguenev II Universidad de La Habana. Complementarios. - La Habana, 1999. - P.25-34.

3. Поэтика пространства и времени повести И.С.Тургенева "Три встречи" // Классика. Литературно-художественный альманах. -М., 1998.-С.21-27.

4. Пространство и время в романах И.С.Тургенева. - М., 2001.-164 с.

Структура диссертации состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Основное содержание работы изложено на 182 страницах. Общий объем диссертации - 200 страниц, включая 18 страниц списка используемой литературы, содержащего 280 наименований.

Поэтика пространства и времени романа И.С. Тургенева "Рудин"

Структура пространства и времени романа "Рудин" определяется характером духовных поисков главного героя романа - Дмитрия Николаевича Рудина, яркой, незаурядной личности, представляющей эпоху 1840-х гг.

Первое же появление Рудина в усадьбе Дарьи Михайловны Ласун-ской оставляет впечатление полной неожиданности и какой-то неудержимой стремительности: лакей объявляет "Дмитрий Николаевич Рудин"31 и в умиротворенном, размеренном мире провинциальной дворянской усадьбы появляется человек, который несет с собой свет европейской культуры и, сам обладая даром необыкновенной восприимчивости ко всему прекрасному и высокому, заражает этим своих слушателей и собеседников: "Все мысли Рудина казались обращенными в будущее; это придавало им что-то стремительное и молодое... Стоя у окна, не глядя ни на кого в особенности, он говорил - и, вдохновенный общим сочувствием и вниманием, близостью молодых женщин, красотою ночи, увлеченный потоком собственных ощущений, он возвысился до красноречия, до поэзии... Самый звук его голоса, сосредоточенный и тихий, увеличивал обаяние; казалось, его устами говорило что-то высшее, для него самого неожиданное..."32.

Для Рудина необходимо понять, что придает "вечное значение временной жизни человека" , и он вдохновенно излагает гостям Дарьи Михайловны Ласунской древнюю скандинавскую легенду о царе и его воинах, расположившихся на отдых " в темном и длинном сарае, вокруг огня... Вдруг небольшая птичка влетает в раскрытые двери и вылетает в другие. Царь замечает, что эта птичка, как человек в мире: прилетела из темноты и улетела в темноту, и недолго побыла в тепле и свете... Точно, наша жизнь быстра и ничтожна, но все великое совершается через людей. Сознание быть орудием тех высших сил должно заменить человеку все другие радости: в самой смерти найдет он свою жизнь, свое гнездо..."34.

Цель человека - поиск смысла жизни, а не поиск удовольствий и легких дорог. К этой цели пойдут лучшие из тургеневских героев, поэтому романы И.С.Тургенева никогда не завершаются благополучным финалом -слишком высока плата за истину, за любовь, за свободу.

В первом же романе И.С.Тургенева символические "сверхсмыслы" скандинавской легенды положены в основу не только сюжета и композиции романа, но и в основу его хронотопа, его пространственно-временного континуума.

Рудин - человек своей эпохи, эпохи 40-х гг. XIX в., когда немецкая классическая философия для образованной части русского общества была предметом острейших споров, идейной основой поисков истины и выхода из тупика официальной идеологии. Рудин был весь погружен в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир..."35. Услышав в доме Ласунской балладу Ф.Шуберта "Лесной царь", Рудин восклицает: "Эта музыка и эта ночь напомнили мне мое студенческое время в Германии: наши сходки, наши серенады...".

Не будет преувеличением сказать, что именно Германия сблизила сердца Рудина и Натальи Ласунской. Для Рудина немецкая литература, связанная с молодостью, полной романтических грез и смелых надежд, естественно, стала первым предметом разговоров с впечатлительной и восторженной девушкой. Содержание этих разговоров передается И.С.Тургеневым с той искренней лирической интонацией, которая не оставляет сомнений в том, что германские впечатления Рудина лично близки и самому автору романа: "Какие сладкие мгновения переживала Наталья, когда, бывало, в саду, на скамейке, в легкой, сквозной тени ясеня, Рудин начнет читать ей гетевского "Фауста". Гофмана или "Письма" Беттины, или Новалиса, беспрестанно останавливаясь и толкуя то, что ей казалось темным... и увлекал ее за собою в те заповедные страны"37.

Но, по словам Рудина, "не в одних стихах поэзия: она разлита везде, она вокруг нас... Взгляните на эти деревья, на это небо отовсюду веет красотою и жизнью

Пейзажи романа, полные одухотворенного лиризма и передающие оттенки глубочайших внутренних переживаний, подтверждают мысли и чувства тургеневских героев. Когда Рудин ждет прихода Натальи, "ни один листок не шевелился; верхние ветки сиреней и акации как будто прислушивались к чему-то и вытягивались в теплом воздухе. Дом темнел вблизи; пятнами красноватого света рисовались на нем освещенные длинные окна. Кроток был и вечер; но сдержанный, страстный вздох чудился в этой тишине" . Сравним: "ветки как будто прислушивались" и "Рудин стоял, скрестив руки на груди, и слушал с напряженным вниманием"40. Природа антропоморфна, она выступает лирической параллелью к настроениям героев, внутренне соответствует их ожиданиям приближающегося счастья.

Одним из лучших тургеневских пейзажей, безусловно, является картина дождя в седьмой главе романа: "День был жаркий, светлый, лучезарный день, несмотря на перепадавшие дождики. По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи и по временам роняли на поля сильные потоки внезапного и мгновенного ливня. Крупные, сверкающие капли сыпались быстро, с каким-то сухим шумом, точно алмазы; солнце играло сквозь их мелькающую сетку; трава, еще недавно взволнованная ветром, не шевелилась, жадно поглощая влагу; орошенные деревья томно трепетали всеми своими листочками; птицы не переставали петь, и отрадно было слушать их болтливое щебетанье при свежем гуле и ропоте пробегавшего дождя. Пыльные дороги дымились и слегка пестрели под резкими ударами чистых брызг. Но вот тучка пронеслась, запорхал ветерок, изумрудом и золотом начала переливать трава... Прилипая друг к дружке, засквозили листья деревьев... Сильный запах поднялся отовсю-ду...".

Поэзия "усадебного хронотопа" в романе И.С.Тургенева "Дворянское гнеэдо"

Образ дворянской усадьбы занял прочную позицию в русской литературе XIX века, став почти сквозным, появляясь на страницах произведений русских писателей вплоть до первой трети XX века ("Жизнь Арсенье-ва" И.А.Бунина, "Жизнь Клима Самгина" М.Горького).

Образ дворянской усадьбы в русской литературе семантически полифункционален. С одной стороны, это средоточие величайших духовных и природных ценностей, а с другой - тот вековой патриархальной отсталости, которая воспринималась как величайшее зло.

В "Пошехонской старине" М.Е.Салтыкова-Щедрина социальное пространство дворянской усадьбы характеризуется такими определениями, как "рамки", "омут", "плотно замкнувшаяся мурья", "деревенская околица", то есть замкнутый и порочный круг.

Единицей времени в Пошехонье является один день: день дедушки, день тетеньки Сластены, день Струнникова - день, вобравший в себя годы. Время как будто остановилось, и жизнь замерла. Человек в пошехонском времени пространстве фатально становится "пошехонцем", живущим исключительно "утробными" интересами. Это застывшее, искаженное подобие пространства и времени, не освещаемое ни единым лучом сознания69.

Совсем иное - усадебный мир И.С.Тургенева. Совершенно справедливо мнение большинства исследователей о И.С.Тургеневе как о писателе, опоэтизировавшем жизнь дворянской усадьбы. Писатель понимал и чувствовал "усадебные" истоки русской дворянской культуры, "усадебный" уклад жизни, то поэтическое мироощущение, которое определялось "усадебным" бытом XVTII-XIX вв.

Дворянские привилегии, дворянская свобода от насущных забот, дающие возможность погрузиться в атмосферу свободного созерцания природы, слияния культурного и природного начала, можно даже сказать -в атмосферу идиллии - оборачиваются особой тонкостью, особой поэтичностью, особой душевной возвышенностью.

Литература сентиментализма, впервые воспринявшая "естественное чувство" человека как главную ценность культуры, открыла традицию "уводить" героя за пределы социума - и прежде всего в сферу природы и любви. Этот прием становится одним из важнейших компонентов художественной системы "Дворянского гнезда": природная жизнь предстает в нем вычлененной из "большого" пространства и противопоставленной городскому, светскому миру с его порочностью и гибельностью.

"Идиллическая жизнь и ее события неотделимы от этого конкретного пространственного уголка, где жили отцы и деды, будут жить дети и внуки. Пространственный мирок этот ограничен и довлеет себе, не связан существенно с другими местами, с остальным миром. Но локализованный в этом ограниченном пространственном мирке ряд жизни поколений может быть неограниченно длительным. Единство жизни поколений (вообще жизни людей) в идиллии в большинстве случаев существенно определяется единством места, вековой прикрепленностью жизни поколений к одному месту, от которого эта жизнь во всех ее событиях не отделена. Единство места жизни поколений ослабляет и смягчает все временные грани между индивидуальными жизнями и между различными фазами одной и той же жизни. Единство места сближает и сливает колыбель и могилу (тот же уголок, та же земля), детство и старость (та же роща, речка, те же липы, тот же дом), жизнь различных поколений, живших там же, в тех же условиях, видевших то же самое. Это определяемое единством места смягчение всех граней времени существенно содействует и созданию характерной для идиллии циклической ритмичности времени.

Наконец, третья особенность идиллии, тесно связанная с первой, -сочетание человеческой жизни с жизнью природы, единство их ритма, общий язык для явлений природы и событий человеческой жизни"70.

Но творчество И.С.Тургенева проникнуто и трагическим ощущением необратимости течения исторического времени, уносящего целые пласты национальной культуры, неотделимой от природного пространства России. Поэтому за поэтикой светлого, элегического лиризма скрывается сложная психологическая атмосфера, где образ дома, родового гнезда неразрывно связан с чувствами горечи, печали и одиночества.

Этот мир, созданный дедами и прадедами, глубоко связанный с духовной памятью поколений, разрушается прежде всего носителями индивидуалистического сознания. Да, диалектическая природа мира проявляет себя и как постоянный поединок личности и среды, но в данном случае речь идет не о самоутверждении самостоятельно мыслящей, независимой личности, а о разрушительной силе идей вульгарного либерализма, с адептами которого "неисправимый" западник И.С.Тургенев не имел ничего общего.

И.С.Тургенев первым вводит понятие "дворянское гнездо" в русскую литературу. Семантика этого словосочетания рождает ряд ассоциаций: с ним связываются обычно молодые годы человека, начальный этап его ми-ропознания; с ним соотнесены понятия семьи, осознания своего места в этой семье, атмосферы, царящей в ней, осмысление отношений между человеком и окружающим его социальным и природным миром. Если слово "усадьба" по своей экспрессивной окраске нейтрально, то "гнездо" отличается яркой коннотацией: "гнездо" - безусловный носитель определенных положительных эмоций, оно теплое, мягкое, уютное, созданное твоими предками только для тебя, оно манит тебя как манит оно птицу, которая после долгого полета возвращается в родные края.

Поэтому "дворянское гнездо" - не просто топос, это сложный, динамичный и, более того, антропоморфный образ. Важной особенностью его хроноса является постоянная память о прошлом, живое присутствие традиции, о которой напоминают портреты и могилы предков, старая мебель, библиотека, парк, семейные предания. Пространство наполнено предметами, символизирующими прошлое: поколение за поколением оставляют свой след на облике усадьбы.

Роман ИХ.Тургенева "Накануне" в контексте проблемы пространства и времени

В отличие от "локального" названия романа "Дворянское гнездо" роман "Накануне" имеет "временное" название, которое отражает не только прямое, сюжетное содержание романа (Инсаров умирает накануне борьбы за независимость своей Родины), но и взгляды И.С.Тургенева на проблему личности и истории.

Носители исторического прогресса в романах И.С.Тургенева зачастую озарены светом обреченности не потому, что их деятельность преждевременна или сами их устремления бесплодны, а потому, что И.С.Тургенев ставит даже самую передовую личность под знаком идеи бесконечности прогресса. Рядом с обаянием новизны, свежести, смелости всегда стоит сознание временной ограниченности самой смелой идеи. Эта временная ограниченность обнаруживается, как только личность выполняет свою миссию, это видит уже следующее поколение, вырванное из нравственного индифферентизма, но очень скоро осознающее, что гребень новой волны -это ступень к нарождающемуся консерватизму, традиционализму иного толка.

Герои И.С.Тургенева "накануне" не потому, что они бездействуют, а потому, что каждый день является "кануном" другого дня, и ни на ком так трагически не сказывается быстрота и неумолимость исторического развития, как на "детях рока", носителях идеалов времени.

Если обратиться непосредственно к сюжету романа, то следует отметить, что традиционная в романах И.С.Тургенева точная датировка происходящих событий и указание места действия сохраняется и в "Накануне", но, в отличие от "Рудина" и "Дворянского гнезда", события развиваются не в 1840-е, а в 1850-е годы (датировка начала действия романа, как известно, имеет общественно-историческое обоснование - начало войны между Россией и Турцией летом 1853 года).

Появление "Накануне" означало известную эволюцию тургеневского романа. Читатели и критика сразу же заметили, как резко усилилась в нем значимость социально-политических проблем. Столь же резко возросла степень злободневности изображаемого, непосредственной причастности сюжета и проблематики романа к данному моменту эпохи.

Конечно, проблематика "Рудина" и "Дворянского гнезда" тоже имела прямое отношение к остросовременным общественным вопросам. Например, к вопросу о месте и роли дворянской интеллигенции в условиях "переходной" эпохи, о социальной продуктивности созданных дворянской культурой нравственных ценностей.

Однако художественное исследование подобных вопросов было связано с оценкой общественных ситуаций, типов, отношений, уже безвозвратно ушедших в прошлое. Ретроспективная позиция автора имела не только собственно художественный смысл: изображаемое и по существу воспринималось как нечто уже завершенное, допускающее и даже предполагающее итоговые обобщения. Тем легче и естественнее входила в художественных строй романа универсально-философская масштабность и появлялась "двойная перспектива", воссоединявшая конкретно-историческое с вселенским и вечным.

В "Накануне" ситуация принципиально иная. Правда, романист и здесь формально сохраняет традиционную для него дистанцию в несколько лет между временем изображаемых событий и временем сиюминутного рассказа о них (действие "Накануне" приурочено к 1853-1854 гг. и отделено от времени появления романа таким важным историческим рубежом, как Крымская война со всеми ее общественно-политическими последствиями). Однако подобная дистанцированность является во многом условной. История болгарина Катранова, послужившая основным источником сюжета "Накануне", и в самом деле уже успела стать достоянием прошлого.

Но относительно давнее происшествие дало материал для постановки проблем, актуальных именно в предреформенные годы, в сознание современников вошли образы, которые воспринимались как "выхваченные из жизни", типы, которым подражала молодежь и которые сами создавали жизнь. Восприятие изображаемого оказывалось "бездистантным", звучавшая в романе "злоба дня" легко приобретала для его читателей актуальное значение.

Другая особенность нового романа состояла в том, что его герои поначалу представали людьми, для которых как бы уже и не существовали многие универсальные проблемы, терзавшие прежде своей неразрешимостью человеческое сознание (и более всего именно проблемы философские или религиозные). Елена и Инсаров выступали как провозвестники какой-то новой жизни, может быть, несущей освобождение от груза этих традиционных проблем. В их стремлениях и душевных свойствах выражала себя неповторимая атмосфера текущего момента - кануна приближавшихся глубинных перемен, характер и последствия которых еще никому не были ясны.

Казалось бы, традиционная роль универсального смыслового плана тоже должна была уйти в прошлое - вместе с людьми и темами, для характеристики которых этот план был так важен. Но тут-то и обнаружилось, что выход к универсальным категориям стал для И.С.Тургенева основным принципом осмысления материала. "Злоба дня", искания и судьбы людей, всецело это "злобе дня" преданных и как будто бы исключивших из своей жизни все метафизическое, были почти демонстративно соотнесены с вечными вопросами, с неразрешимыми коренными противоречиями бытия и духа. В романе "Накануне" такое соотнесение оказывается своеобразным испытанием для современных идеалов, общественных типов, нравственных решений и т.п.

Соотнесение с неразрешимыми метафизическими коллизиями обнаруживает также недостаточность тех идеалов, которые выдвинула новая эпоха. Открывается неокончательность найденных ею решений, а тем самым и возможность выхода за ее горизонты.

В своей статье "Когда же придет настоящий день?" Н.А.Добролюбов очень точно отметил, что "сущность повести вовсе не состоит в представлении нам образца гражданской, т.е. общественной доблести", так как Тургенев "и не в состоянии был бы написать героическую эпопею", что "из всей «Илиады» и «Одиссеи» он присваивает себе только рассказ о пребывании Улисса на острове Калипсы, и далее этого не простирается"149. Добавим: благодаря такой "суженности", пространственно-временной ограниченности действия, философская глубина романа проявляется более отчетливо и впечатляюще.

Особенности хронотопнческой структуры романа И.С.Тургенева "Дым"

Действие романа "Дым" начинается 10 августа 1862 г. в четыре часа пополудни в самом центре Европы - в Баден-Бадене, где "погода стояла прелестная; все кругом - зеленые деревья, светлые дома уютного города, волнистые горы, - все празднично, полною чашей раскинулось под лучами благосклонного солнца; все улыбалось как-то слепо, доверчиво и ми...

Время, присущее Бадену, - это "бытовое" время, где нет событий, а есть только повторяющиеся "бывания". Время лишено поступательного хода, оно движется по узким кругам дня, недели, месяца. Приметы этого обыденно-житейского циклического времени срослись с пространством: чинными улицами, клубами, светскими салонами, музыкой, гремящей в павильонах. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся.

"Внешний хронотоп" Бадена служит контрастирующим фоном для "внутренних", событийно-значимых временных рядов, связанных исключительно с темой России.

В 1860-е гг. Баден и находившийся недалеко от него Гейдельберг были традиционным местом пребывания как русской аристократии, так и радикально настроенной русской интеллигенции. Характерно, что с Баден-Баденом и Гейдельбергом связаны судьбы героев предыдущих романов И.С.Тургенева - "Накануне" и "Отцы и дети". В Гейдельберг уезжает Берсенев. В Гейдельберг стремится Кукшина и в конце концов добивается этого: "И Кукшина попала за границу. Она теперь в Гейдельберге и изучает уже не естественные науки, но архитектуру, в которой, по ее словам, она открыла новые законы

Павел Петрович Кирсанов, страстно любивший княгиню Р., именно в Бадене "как-то опять сошелся с нею по-прежнему; казалось, никогда еще она так страстно его не любила... но через месяц все уже было кончено; огонь вспыхнул в последний раз и угас навсегда"

Мотив роковой страсти, способной разрушить человеческую жизнь (власть прошлого постоянно будет преследовать Павла Петровича Кирсанова), из эпизодической предыстории в "Отцах и детях" превращается в центральную сюжетную линию романа "Дым".

Главный герой - Григорий Михайлович Литвинов - появляется во второй главе романа, и автор дает лишь лаконичное изложение его биографии: учеба в Московском университете ("не кончил курса по обстоятельствам... читатель узнает о них впоследствии"), Крымская война, служба "по выборам". Пожив в деревне, Литвинов "пристрастился к хозяйству... и отправился за границу учиться агрономии и технологии, учиться с азбуки. Четыре года с лишком провел он в Мекленбурге, в Силезии, в Карлсруэ, ездил в Бельгию, в Англию, трудился добросовестно, приобрел познания: нелегко они ему давались; но он выдержал искус до конца, и вот теперь, уверенный в самом себе, в своей будущности, в пользе, которую он принесет своим землякам, пожалуй даже всему краю, он собирается возвратится на родину... Оттого-то Литвинов так спокоен и прост, оттого он так самоуверенно глядит кругом, что жизнь его отчетливо ясно лежит перед ним, что судьба его определилась и что он гордится этой судьбой и радуется ей, как делу рук своих"281.

Вокруг Литвинова - пестрая толпа его соотечественников; Бамбаев "вечно без гроша и вечно от чего-нибудь в восторге... шлялся с криком, но без цели, по лицу нашей многосносной матушки земли" ; кумир русской эмиграции Губарев "вчера из Гейдельберга прикатил" ; Матрена Сухан-чикова второй уже год странствовала из края в край

"Кружок Губарева" поначалу может показаться средоточием поисков новой "русской идеи", но лишенный реальной динамической почвы, этот поиск быстро вырождается в неподвижную и косную "внутреннюю" религию замкнутого мирка, на котором лежит печать незрелости мятущейся эпигонской мысли, измельчания, авантюризма.

Когда Литвинов открыто признается, что у него нет пока никаких политических убеждений, он заслуживает от Губарева презрительное определение - "из недозрелых". Отстать от политической моды означает для Губарева - отстать от времени. Но смысл и значение происходящих в пореформенной России исторических перемен непонятны ни Губареву, ни Бамбаеву, ни Ворошилову.

Литвинов, вырвавшийся наконец из водоворота политических сплетен и бессмысленной трескотни, когда "полночь уже давно пробила", долго не может избавиться от тягостных впечатлений, потому что "виденные им лица, слышанные им речи то и дело вертелись и кружились, странно сплетаясь и путаясь в его горячей, от табачного дыма разболевшейся голове

Здесь впервые в тексте романа появляется слово "дым", пока всего лишь как дефиниция конкретной реалии ("табачный дым"). Но уже в этом отрывке возникает и его метафорический потенциал: "дым" как время, которое "торопится, спешит куда-то... ничего не достигая"

Работая над романом "Дым", И.С.Тургенев особое значение придавал образу Потугина, который является оппонентом и "губаревского кружка", и "петербургских генералов", а в известной степени - и самого Литвинова.

В известном письме Д.И.Писареву от 23 мая (4 июня) 1867 г. И.С.Тургенев писал, что героем романа, с точки зрения которого оценивается современное состояние России, является не Литвинов, а Потугин, и что он (И.С.Тургенев - Н.Л.) выбрал себе "не такую уж низкую кочку", так как "с высоты европейской цивилизации можно еще обозреть всю Россию. Быть может, мне одному это лицо дорого; но я радуюсь тому, что оно появилось... Я радуюсь, что мне именно теперь удалось выставить слово: "цивилизация" - на моем знамени... "287.

Создавая образ Потугина, писатель прежде всего стремился доказать, что западническая позиция характерна именно для демократической части русского общества. Об этом говорит и происхождение Потугина. Потугин представлен в романе не только разночинцем, но и выходцем из духовной среды, что обусловило, по мнению И.С.Тургенева, глубоко "русские корни" его героя. Впоследствии, в своих "Воспоминаниях о Белинском" (1869) И.С.Тургенев вернется к этой мысли: повадка Белинского была "чисто русская, московская; недаром в жилах его текла беспримесная кровь - принадлежность нашего великорусского духовенства, столько веков недоступного влиянию иностранной породы"288.

Потугин признается: "Я западник, я предан Европе; то есть, говоря точнее, я предан образованности, той самой образованности, над которою так мило у нас теперь потешаются, - цивилизации, - да, да, это слово еще лучше, - и люблю ее всем сердцем, и верю в нее, и другой веры у меня нет и не будет...!"

Типологическое и индивидуальное в жанровой системе и характерологии тургеневского романа.

Вставшей в 1859-е годы перед Тургеневым новой, большой идейной и художественной задачи – показать "мгновенья перелома" русской жизни – нельзя было решить средствами "малых " литературных жанров . Сознавая это, И. С. Тургенев и обратился к новому для себя жанру, накопив отдельные элементы, оказавшиеся ему нужными для художественного построения своих романов, в процессе предшествующей творческой работы в области поэмы, новеллы, очерка, повести, драматургии.

Тургеневский роман не мыслим без крупного общественного типа . В этом одно из существенных отличий тургеневского романа от его повести. Характерная особенность структуры тургеневского романа – подчеркнутая непрерывность повествования. Исследователи отмечают, что романы, написанные в пору расцвета таланта писателя, изобилуют сценами, как бы не завершенными в своем развитии, полными значения, не раскрываемого до конца. Основная цель И. С. Тургенева – нарисовать лишь в главных чертах духовный облик героя, рассказать о его идеях .

Запросами общественной жизни и логикой собственного художественного развития Тургенев был приведен к необходимости преодоления "старой манеры" очеркиста. Издав в 1852 году отдельным изданием "Записки охотника", Тургенев решил "отделаться... от этой старой манеры ", как сообщил он в письмам К. С. Аксакову и П. В. Анненкову.

Преодолевая "старую манеру", Тургенев ставит задачу осмысления героя в его социальной роли, в аспекте соотнесения с целой эпохой. Так, Рудин выступает представителем эпохи 30-40-х годов, эпохи философских увлечений, отвлеченных созерцаний и вместе с тем страстного стремления к общественном; служению, "делу", с ясным пониманием своей ответственности перед родиной и народом. Лаврецкий является выразителем уже следующего этапа общественной истории России - 50-х годов, когда "деяние" накануне реформы приобретает черты большей социальной конкретности. Лаврецкий уже не Рудин, дворянский просветитель, отрешенный от всякой почвы, он ставит перед собой задачу "научиться пахать землю" и нравствен воздействовать на народную жизнь путем ее глубокой европеизации.

Тургенев рисует представителей своего времени, поэтому его персонажи всегда приурочены к определенной эпохе, к определенному идеологическому или политическому движению . Характерной чертой своих романов Тургенев считал наличие в них исторической определенности, связанной с его стремлением передать "самый образ и давление времени". Ему удалось создать роман об историческом процессе в его идеологическом выражении, о смене исторических эпох, о борьбе идейно-политических направлений. Романы Тургенева стали историческими не по теме, а по способу изображения.

Особый тип романа, созданный Тургеневым, связан с этой способностью подмечать зарождающуюся жизнь, верно угадывать своеобразие поворотных моментов русской общественной истории. Не занимательная интрига, не бурное развитие событий, а "внутреннее действие" характерно для романов Тургенева - процесс обнаружения духовного содержания человека и конфликт его со средой

Несмотря на новеллистический характер, романы Тургенева отличаются необходимой эпичностью . Она создается именно тем, то ведущие герои выходят за пределы интимно-личных переживаний в широкий мир духовных интересов. Рудин, Лаврецкий, Инсаров и другие сосредоточенно размышляют над проблемой "общего блага ", о необходимости радикальных преобразований народной жизни. Внутренний мир героев вбирает в себя стремления и думы целой эпохи - эпохи дворянского просвещения, как Рудин и Лаврецкий или эпохи демократического подъема, как Базаров. Образ героя приобретает известную эпичность, потому что становится выражением национального своеобразия , каких-то коренных тенденций народной жизни, хотя Тургенев и раскрывает характер героя не в широких сценах общественной практики, а в сценах идеологического спора и в интимных переживаниях

Способом достижения эпической масштабности в тургеневском романе является особое преломление принципа историзма : в романе происходит сложное взаимопроникновение хронологических аспектов. Настоящее время, в котором развертывается действие, насквозь пронизано прошлым, объясняющим истоки корни изображаемых явлений , событий, характеров. Для русского романа вообще, в особенности для тургеневского, характерны подчеркнутая связь времен и тесное переплетение хронологичёских планов . Характеры героев в их цельности и развитии вырисовываются у Тургенева за счет ретроспекций (биографий и проекций в будущее (эпилогов)), поэтому те "пристройки" которые воспринимались в критике как "просчеты" и "недостатки" автора, обладают эпическим содержательным смыслом, способствуют прорастанию повести в роман.

Тургенев - стремился к предельной динамичности первых вводных эпизодов, к тому, чтобы действующие лица проявляли себя непосредственно, в диалогических сценах .

Итак, важное отличие тургеневского романа от повести коренится в характере его построения . При сравнении с повестью Тургенева, его роман выглядит как сложная и в то же время очень стройная сюжетно-композиционная система с четко налаженной внутренней взаимосвязью между всеми ее подчас противоречивыми элементами.

Роман Тургенева 50-х годов. Своеобразие сюжета, композиции и изображения человека («Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне»). В пятидесятых Тургенев обращается к романам. Именно романы занимают особое место в его творчестве – в них писатель наиболее полно представил живую картину сложной, напряженной общественной и духовной жизни России. Первым опытом писателя в этом жанре была начатая им в 1852 году работа над «Двумя поколениями». В одной из статьей того времени Тургенев говорит, что в Россия приемлемы романы «сандовского» и «диккенсовского» типа, хотя «мы слышим пока в жизни русской отдельные звуки, на которые поэзия отвечает такими же быстрыми отголосками». Тургенев в письме к И.Ф.Миницкому несколько скептически отзывается о «Записках охотника»,потому что «уже пошел вперед» и надеется, что сделает «что-нибудь посолиднее ». И это «посолиднее» - роман, который должен был, по словам писателя, состоять из трех частей. Таким образом, мы видим, что сложившееся представление о романе, как о большом произведении с широким эпическим повествованием, Тургенев предполагал воплотить в «Двух поколениях» . Но, как известно, этот замысел не был до конца реализован. А между тем, романы, созданные Т., отличаются небольшим объемом, концентрированной формой повествования. Также, сам писатель указывает на единство и связь своих романов, на «постоянство» и «прямолинейность направления» своего романного творчества . Эти слова Тургенева подтверждают мысль о том, что художник, остро ощущая движение исторического процесса и фиксируя его отдельные этапы в своих романах, в то же время сознательно стремится к целостному охвату действительности . Образ времени, его давление и русский человек в соотнесенности с этим временем - вот задача, решение которой было важно для Тургенева в его работе от романа к роману.

В двух первых романах писатель обращается к проблеме «лишнего» человека . Летом 1855 года в Спасском был написан роман «Рудин». «Рудиным» открывается серия тургеневских романов, компактных по объему, разворачивающихся вокруг героя-идеолога, героев, точно фиксирующих актуальную социально-политическую проблематику и, в конечном итоге, ставящих «современность» перед лицом неизменных и загадочных сил любви, искусства, природы. В «Рудине» Т. исследует такую разновидность этого типа, которая представляла собой мыслящую дворянскую интеллигенцию 40-х годов , когда и слово было «делом». При этом художник воссоздает характерную для того времени духовную атмосферу. Во втором романе, «Дворянское гнездо» (1859 ), Тургенева продолжает волновать судьба дворянской интеллигенции, которая в лице Лаврецкого сознает бесцельность и никчемность своего существования. Осознав положение дворянского интеллигента, Т. понимает, что это уже, хотя и недалекое, но все же прошлое России, а потому пытается определить нового героя времени . И таким новым героем романов писателя становится вначале болгарин Инсаров , увлекающий на путь борьбы за свободу и справедливость русскую девушку Елену Стахову («Накануне», 1860 ), а потом, уже в шестидесятых, разночинец Базаров («Отцы и дети», 1862). Если в «Рудине» и «Дворянском гнезде » Тургенев изображал прошлое , рисовал образы людей 40-х годов, то в «Накануне» он давал художественное воспроизведение современности , откликался на те заветные думы, которые в период общественного подъёма второй половины 50-х годов волновали всех мыслящих и передовых людей. Не идеалисты-мечтатели, а новые люди, положительные герои, подвижники дела были выведены в романе «Накануне». По словам самого Тургенева, в основу романа была «положена мысль о необходимости сознательно-героических натур... для того, чтобы дело подвинулось вперёд». В центре, на первом плане, стоял женский образ. Весь смысл романа таил в себе призыв к «деятельному добру» - к общественной борьбе, к отрешению от личного и эгоистического во имя общего . Выбор, сделанный Еленой, как бы указывал, каких людей ждала и звала русская жизнь . Среди «своих» таких не было - и Елена ушла к «чужому». Она, русская девушка из богатой дворянской семьи, стала женой бедняка-болгарина Инсарова, бросила дом, семью, родину, а после смерти мужа осталась в Болгарии, верная памяти и «делу всей жизни» Инсарова. В Россию она решила не возвращаться, спрашивая: «Зачем? Что делать в России?» . Воспламеняющий аудиторию, но неспособный на поступок «лишний человек» Рудин ; напрасно грезящий о счастье и приходящий к смиренному самоотвержению и надежде на счастье для людей нового времени Лаврецкий («Дворянское гнездо», 1859; события происходят в обстановке близящейся «великой реформы»); «железный» болгарин-революционер Инсаров, становящийся избранником героини (то есть России), но «чужой» и обреченный смерти («Накануне», 1860) - все они, вкупе с второстепенными персонажами (при индивидуальном несходстве, различии нравственно-политических ориентаций и духовного опыта, разной степени близости к автору), состоят в тесном родстве, совмещая в разных пропорциях черты двух вечных психологических типов - героического энтузиаста и поглощенного собой рефлектора.

Предшественниками тургеневского социального романа в русской литературе были «Евгений Онегин» Пушкина, «Герой нашего времени» Лермонтова и «Кто виноват?» Герцена. Каковы же его особенности? Он невелик по объему. Действие развертывается без длительных замедлений и отступлений, без осложнений побочными сюжетами, заканчивается в недолгий срок. Обычно оно приурочивается к точно определенному времени. Так, сюжетные события в «Отцах и детях» начинаются датой 20 мая 1859 г., в «Накануне» — летом 1853 г., в «Дыме» — 10 августа 1862 г. Биография героев, стоящая вне хронологических рамок сюжета, вплетается в ход повествования то подробно и развернуто (Лаврецкнй), то кратко, бегло и попутно, и читатель мало узнает о прошлом Рудина, еще меньше — о прошлом Инсарова, Базарова. В общей конструктивной форме тургеневский роман — это как бы «ряд эскизов», органически сливающихся в единой теме, которая раскрывается в образе центрального героя. Герой тургеневского романа, появляющийся перед читателем уже вполне сложившимся человеком, типичный и лучший идейный представитель определенной социальной группы (передового дворянства или разночинцев). Он стремится найти и осуществить депо своей жизни, выполнить свой общественный долг. Но он неизменно терпит крушение. Условия русской общественно-политической жизни обрекают его на неудачу. Бесприютным скитальцем завершает свой жизненный путь Рудин, погибая случайной жертвой революции на чужбине. Смиряется и затихает Лаврецкий, у которого лучшие годы жизни «ушли на женскую любовь», После долгих скитаний он приехал в свою запустелую усадьбу Васильевское и ждет, что его «вытрезвит скука … и подготовит к тому, чтобы, не спеша делать депо», т.е. хорошо хозяйничать. Он еще «чего-то ждет, скорбя о прошлом и прислушиваясь к окружающей тишине … Но итог его жизни уже подведен. Уходящее, утекающее, одинокое, бесполезное — вот элегия жизни доживающего Лаврецкого, не нашедшего ответа для себя, что ему делать в жизни. Но и разночинец Инсаров, знающий, что ему делать, «освободитель» родины, умирает на пути к своей цепи. На далеком погосте нашёл своё успокоение Базаров, бунтующий человек, с пламенным сердцем. Он хотел «ломать», «дело цапать», «с людьми возиться», но и он, «гигант», сумел лишь «умереть прилично».

Многих героев тургеневских романов объединяла пламенная, неподдельная любовь к родине. Но их всех ждала неизбежная жизненная неудача. Тургеневский герой — неудачник не только в общественном деле. Он неудачник и в любви. Идейное лицо тургеневского героя всего чаще выступает в спорах. Спорами переполнены романы Тургенева. Отсюда — особо важное композиционное значение в романе диалога-спора. И эта черта отнюдь не случайна. Рудины и Лаврецкие, люди сороковых годов, выросли в среде московских кружков, где идейный спорщик был типичной, исторически характерной фигурой (очень типичен, например, ночной спор Лаврецкого и Михалевича). С не меньшей остротой велись идейные споры, переходя в журнальную полемику, и между «отцами» и «детьми», т. е. между дворянами и разночинцами. В «Отцах и детях» они отражены спорами между Кирсановым и Базаровым.

Одним из характерных элементов в составе тургеневского романа является пейзаж. Его композиционная роль разнообразна. Иногда он как бы обрамляет действие, давая представление лишь о том, где и когда это действие происходит. Иногда же фон пейзажа спивается с настроением и переживанием героя, «соответствует» ему. Иногда пейзаж рисуется Тургеневым не в созвучии, а в контрасте с настроением и переживанием героя. «Несказанная прелесть» Венеции, с «этой серебристой нежностью воздуха, этой улетающей и близкой далью, этим дивным созвучием изящнейших очертаний и тающих красок», контрастирует с тем, что переживает умирающий Инсаров и подавленная горем Елена.

Очень часто Тургенев показывает, как глубоко и сильно действует природа на его героя, являясь истоком его настроений, чувств, мыслей. Проселочной дорогой едет в тарантасе Лаврецкий в свою усадьбу. Картина вечереющего дня настраивает Николая Петровича на мечтательный лад, будит в нем грустные воспоминания и дает опору той мысли, что (вопреки Базарову) «можно сочувствовать природе». «Сочувствуя», Николай Петрович покоряется ее очарованию, «любимые стихи» вспоминаются ему, душа его успокаивается, и он думает: «Как хорошо, Боже мой!» Умиротворяющая силы природы, «говорящей» человеку, раскрывается в раздумьях самого Тургенева — в последних строках «Отцов и детей». Цветы на могиле Базарова «говорят» не только о великом, «вечном» спокойствии «равнодушной» природы — «они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной». Существенную роль в романах Тургенева играет лирический элемент. Глубокой лиричностью проникнуты особенно эпилоги его романов — Рудина», «Дворянского гнезда», «Отцов и детей».

Самые значительные произведения русской литературы XIX века отличаются постановкой важнейших социальных, философских, этических вопросов своего времени. Богатство проблематики составляет одно из главных качеств, характерных для произведений русской классической литературы. Это качество наглядно проявляется в их заглавиях, часто выражающих в условной, обобщенной форме суть поднимаемых проблем. Особую группу составляют заглавия, заключающие в себе антитезы: «Война и мир», «Преступление и наказание», «Волки и овцы». Сюда относятся «Отцы и дети» И. С. Тургенева. Это самый известный роман писателя. О чем он? Почему сохраняет он и сейчас для нас свою ценность? Для понимания произведения важно уяснить смысл его названия. Это не так легко, как может показаться. Заглавие романа не содержит прямо-) го объяснения. Скорее, оно представляет задачу, поставленную перед читателями. Найти ее решение - значит приобщиться к тем идеям, которые в художественной форме воплотились в романе Тургенева.
Сосредоточивая внимание на заглавии, необходимо учитывать его роль и место в художественной системе, которую представляет собой любое литературное произведение. Как известно, в последнем выделяются три стороны: предметная, словесная и композиционная. Главными элементами предметного мира произведения являются персонажи, рассматриваемые в рамках сюжета. Заглавие нередко связано с указанными элементами. Важнейшая сторона литературного произведения - его речевой строй также проявляется в заглавии, представляющем словесную конструкцию, не только указывающую на предмет, но и отражающую авторский выбор самых подходящих слов. Кроме этого, заглавие, являясь абсолютным началом текста, несет важную композиционную функцию, объединяя все элементы художественной системы. Их вышеобозначенная связь с заглавием подчеркивает особую роль последнего и намечает те направления, в русле которых целесообразно проанализировать заглавие романа «Отцы и дети».
Во вступлении было указано на группу заглавий произведений русских классиков, к которой примыкают «Отцы и дети». Более пристальный взгляд позволяет выделить в рассматриваемом заглавии некоторую особенность по сравнению с названными романами Толстого и Достоевского. «Война и мир», «Преступление и наказание» как заглавия содержат противопоставление и сопоставление отвлеченных понятий. «Отцы и дети» заключают в себе указание на действующих лиц и их расстановку, обобщенно представляют систему персонажей романа. В сознании читателя, обогащенного житейским опытом, отцы и дети мыслятся в неразрывной и нередко конфликтной паре. В этом заключается другая особенность при его сравнении, например, с «Волками и овцами» А. Н. Островского. Какой же конфликт задается самим названием романа? Смена поколений, вытеснение старого новым - проявление всеобщей жизненной закономерности. Роман Тургенева вряд ли является простой иллюстрацией этой мысли, блестяще выраженной Пушкиным во второй главе «Евгения Онегина»: Увы! на жизненных браздах/Мгновенной жатвой поколенья,/По тайной воле провиденья, /Восходят, зреют и падут;/Другие им вослед идут...
Тургенев сосредоточивается на особенностях конкретного проявления общей закономерности. В связи с этим роман оказался очень злободневным. По-другому можно сказать, что современный жизненный материал осмыслялся Тургеневым с позиций общечеловеческих понятий. Такая позиция писателя предопределила наличие второго, глубинного пласта содержания романа, в котором выдвигаются «вечные» темы. Современно-бытовое и вечное сталкиваются в романе, создавая его многомерность, делая картину изображения действительности более сложной, более жизненной. Не случайно роман начинается точной датой (20 мая 1859 года), а заканчивается проникновенными словами Тургенева о «вечном примирении и о жизни бесконечной...». Необходимо отметить, что такое понимание романа вступает в противоречие с широко распространенным взглядом на него Д. И. Писарева, сосредоточившегося на уровне идейного конфликта молодого и старшего поколений. Проблему «отцов и детей» критик пытался решить практически, исследуя, «как действуют на человека, подобно Тургеневу, идеи и стремления, шевелящиеся в нашем молодом поколении...». Для Писарева Тургенев - «один из лучших людей прошлого поколения». Поразительно, что критик не оставляет автору права быть главным выразителем идей своего романа. Его «мнения и суждения», «выраженные в неподражаемо живых образах, дадут только материалы для характеристики прошлого поколения в лице одного из лучших его представителей». Писарев увидел «выведенные явления жизни» как очень близкие для себя, такие близкие, «что все наше молодое поколение со своими стремлениями и идеями может узнать себя в действующих лицах этого романа». Именно эта близость оказалась главным фактором, повлиявшим на мнение автора критического разбора романа в 1862 году. Разбор не случайно назван именем главного героя, в котором сосредоточился, по критику, весь смысл романа:
«теперешние молодые люди увлекаются и впадают в крайности, но в самих увлечениях сказываются свежая сила и неподкупный ум; эта сила и этот ум… выведут молодых людей на прямую дорогу и поддержат их в жизни». Поэтому критик мог написать такие слова:«Когда умер такой человек, как Базаров… тогда стоит ли следить за судьбою людей, подобных Аркадию, Николаю Петровичу, Ситникову?» Между тем, на наш взгляд, судьба названных героев имеет прямое отношение к общему смыслу романа, ключ к которому заложен в его названии. Не будем осуждать Писарева за то, что он сузил, на наш взгляд, смысл романа и соответственно смысл его названия. Глубина тургеневского произведения выявилась с определенного исторического расстояния. Не исключено, что в будущем добавятся новые штрих! к пониманию «Отцов и детей».На сюжетном уровне название «Отцы и дети» задает тему взаимоотношений двух поколений мыслящей части русского общества в 60-е годы XIX века. Это было время появления в России новой общественной силы - разночинной интеллигенции. Дворянское сословие перестало безраздельно господствовать в обществе. Тургенев запечатлел социальный конфликт своего времени, конфликт между дворянами и «третьим» сословием, активно выступавшим на историческую арену. Главные представители названных общественных сил в романе - Павел Петрович Кирсанов и Евгений Базаров. Демократизм Базарова и аристократизм Кирсанова Тургенев подчеркивает даже мелкими, но очень характерными деталями. Сравним описание героев в одинаковой ситуации: при рукопожатии. Знакомясь с Базаровым, Николай Петрович стискивает «его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему подал». А вот другое описание: Павел Петрович вынул из кармана панталон свою красивую руку с длинными розовыми ногтями, - руку, показавшуюся еще красивей от снежной белизны рукавчика, застегнутого одиноким крупным опалом, и подал ее племяннику". Принципиальным является различие в одежде героев и их отношении к ней. Базаров говорит: «Прикажите только чемоданишко мой туда стащить да вот эту одежонку». «Одежонка» Базарова - «длинный балахон с кистями». Не случайно в то же «мгновение» появляется Павел Петрович, «одетый в темный английский сьют, модный низенький галстук и лаковые полусапожки». Задумаемся о том, как можно осмыслить противопоставление героев по одежде. Ясно, что за небрежностью Базарова стоит его «нигилизм», а за изысканностью Кирсанова - его «принсипы». Однако нельзя забывать, что перед нами люди разного возраста, разных поколений. Каждое поколение имеет свою моду, в том числе на одежду. Отцы и дети должны отличаться друг от друга. Внешнее различие - только знак отличия внутреннего. Без него не будет развития. Время не стоит на месте. Сын повторяет отца на новом уровне, это можно проследить на примере Аркадия и Николая Петровича. Однако главный вопрос состоит в том, что приносит новое поколение. Хочется верить, что история идет по пути прогресса. Но разве не возможны издержки? Все это «заложено» в понятие «отцов и детей», которое, применительно к роману Тургенева, не сводится к однозначному противопоставлению «отцов» (либеральных дворян) и «детей» (демократов). Политический конфликт - может быть, главный конфликт тургеневского времени, но не тургеневского романа. Столкновение главных героев выявляет глубочайшее различие всего их мировоззрения, а оно не может быть резко обособленным у каждого поколения. В этой среде новое вызывает сигнал тревоги, привлекает напряженное внимание с целью разобраться, что отрицается, что предлагается взамен. И здесь проявляется «детская» черта Базарова, которому легче отрицать, чем создавать. «Отцы» в чем-то оказываются, как это и положено, мудрее «детей», пока последние, в свою очередь, не стали отцами. «Отцы» не отрицают ни Рафаэля, ни Пушкина, сами воплощают определенный жизненный опыт. Он получает новое освещение, когда Базаров повторяет ситуацию Павла Петровича. Вместе с тем новая жизнь, новая обстановка «отставляет» таких людей, как братья Кирсановы. Сам Николай Петрович соглашается, что «песенка наша спета». Однако «дети», вытесняя «отцов», сами оказываются бессильными перед временем. Это остро осознает Базаров в сцене, где он говорит: "… и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня не было и не будет..." Проблема «отцов и детей» получает в романе Тургенева философское обобщение.
Что представляет название романа в плане словесном? Выражение «отцы» и «дети» в контексте романа неоднозначно. У Базарова и Аркадия отцы - участники сюжета. Упоминаются прямые родственные связи других персонажей. Однако название романа метафорично. Под «отцами» можно понимать все старшее поколение, на смену которому идут молодые - «дети». Важно отметить образность названия. Мысль, заключенную в нем, трудно было бы выразить с помощью отвлеченных понятий, например: «Старые и новые». Сколько сюда не вошло разных смысловых нюансов! Заглавие романа Тургенева несет важную организующую функцию. Тема «отцов» и «детей» буквально пронизывает все повествование. Уже в самом начале Николай Петрович Кирсанов представляется читателям и как отец, ждущий сына, «получившего, как некогда он сам, звание кандидата», и как сын «боевого генерала 1812 года». Он же в десятой главе вспоминает, как сказал однажды своей матушке, что «вы, мол, меня понять не можете; мы, мол, принадлежим к двум различным поколениям». «Вот теперь настала наша очередь...» - продолжает Николай Петрович. В историях героев постоянно намечаются противопоставления поколений. Так, Базаров говорит о своих родителях: «Я думаю: хорошо моим родителям жить на свете! Отец в шестьдесят лет хлопочет, <...> и матери моей хорошо: день ее до того напичкан всякими занятиями, ахами и охами, что ей и опомниться некогда, а я...» Особенно значительны размышления Николая Петровича в одиннадцатой главе, когда он ясно осознал свое разъединение с сыном. «Брат говорит, что мы правы, - думал он, - и, <...> мне самому кажется, что они дальше от истины, нежели мы, а в то же время я чувствую, что за ними есть что-то, чего мы не имеем, какое-то преимущество над нами… Молодость? Нет: не одна только молодость».
В романе Тургенева звучит мотив перемен. «Преобразования необходимы...» - думает Аркадий, подъезжая с отцом к усадьбе. «Прежде были гегелисты, а теперь нигилисты», - восклицает Павел Петрович. Мотив перемен звучит и в эпилоге. Базаров оказался выключенным из жизни. Его попутчик Аркадий сам стал отцом и пошел по пути своего отца. Однако он добивается в хозяйстве лучших результатов, и «ферма» уже приносит довольно значительный доход. Видно, что-то «новое» у Аркадия все-таки есть. Но как-то неловко становится, вспоминая его дружбу с Базаровым. Случайно ли Николай Петрович вспоминает в самом начале стихи Пушкина? О чем они? Как грустно мне твое явленье,/Весна! Весна!/Или с природой оживленной /Сближаем думою смущенной /Мы увяданье наших лет, /Которым возрожденья нет?
Конечность человеческой жизни и бесконечность действительности - и об этом напоминает нам роман, являющийся документом своей эпохи.
Как можно обобщить все вышесказанное? В чем же, наконец, смысл названия романа? «Отцы и дети» - это символ вечно обновляющейся жизни. Роман «Отцы и дети» - о жизни, такой, какая предстала перед Тургеневым, и такой, как он ее понял.