На первом этапе существования символизма Валерий Яковлевич Брюсов был основным теоретиком нового течения и его признанным вождем. Его отличали харизматическая сила характера, умение подчинять жизнь поставленным целям, способность к повседневной и тщательной работе. Брюсов умел вести за собой. Он был добрым и, в то же время, требовательным наставником для многих молодых поэтов.

Эстетические взгляды поэта определенно сложились уже в 1890-е гг. Они основывались на понимании символизма как сугубо литературного явления с позиций полной автономности искусства, его независимости от общественной жизни, религии и морали.

Первые сборники стихов Брюсова, появившиеся в 90-е гг., носили откровенно провокационный, эпатирующий характером. Их названия говорили сами за себя - "Шедевры", "Это - я". В ранних стихах поэта преобладала колоритная экзотика, мотивы чувственной любви, поэтизация индивидуализма и творческой фантазии. Немало внимания Брюсов уделял формальному экспериментированию и улучшению технических приемов стихосложения.

В начале ХХ века для Брюсова наступил период творческой зрелости. Так, по разносторонности интересов и объему литературной работы он значительно превосходил многих своих соратников по символизму. Лирика Брюсова обращалась к ярким эпизодам мировой истории и мифологии. С их помощью поэт пытался постичь в жизни человечества вечные, непреходящие ценности.

В период расцвета своего таланта Брюсов часто обращался к древним цивилизациям и мифологии в поисках персонажей, которые могли бы служить идеальными образцами героики ("Ассаргадон", "Александр Великий", "Антоний", "Царю Северного Полюса" и др.). На материале прошедших исторических эпох Брюсов рассматривал такие проблемы, как страсть и долг, гений и посредственность, отношения волевой личности и косной толпы.

Другой, не менее значительный пласт творчества Брюсова связан с образом современного ему города. Он не столько раскрывал отталкивающие стороны городской цивилизации, сколько поэтизировал торжество разума и воли в борьбе с материей. Воодушевление лирического героя передавалось яркими метафорами, насыщавшими городской пейзаж:

Горят электричеством луны

На выгнутых, длинных стеблях;

Звенят телеграфные струны

В незримых и нежных руках...

("Сумерки", 1906)

В современной жизни и в отдаленном прошлом поэт выявлял высокое, достойное, прекрасное, утверждая эти свойства в качестве незыблемых основ человеческого существования. Важнейшие признаки поэтического стиля Брюсова 1900-х гг. - использование строгой, рационально выверенной композиции, тяготение к риторическим способам организации стиха (использование синтаксических параллелизмов, анафор, антитез). Образы его стихотворений - чеканные, полновесные, четко очерченные. Символические образы в стихах Брюсова, во многом близкие аллегориям, пластически закрепляют важные автору идеи.

Творчество Валерия Брюсова отличали строгая организованность, гармоничная уравновешенность, соответствие риторических положений и использованных приемов. О. Мандельштам очень верно подметил самые характерные и сильные стороны его поэзии: "Это мужественный подход к теме, полная власть над ней - умение извлечь из нее все, что она может и должна дать, исчерпать ее до конца, найти для нее правильный и емкий строфический сосуд".

Наполнена «иностранным» воздухом, потому что связь с французской и латинской поэтической традицией была у них теснее, чем с русской. Роднит Брюсова с Бальмонтом и отсутствие тонкой отделки, тонких оттенков и «последнего штриха». Лучшие его стихи великолепны: пурпур и золото; худшие – полная безвкусица.

Как и у большинства русских символистов , стихи Брюсова состоят в основном из «высоких» слов и всегда торжественны и иератичны. В ранних стихах (1894–1896) он пытался привить России «поющее звучание» Верлена и ранних французских символистов, а также оживить и осовременить «напевы» Фета . Но в целом Брюсов поэт не музыкальный, хотя, как и все русские символисты, часто пользуется словами как эмоциональными жестами, а не как знаками с четким значением. Хотя его творчество пропитано культурой веков, Брюсов не философский и не «думающий» поэт. Одно время под влиянием Ивана Коневского Брюсов занялся метафизической поэзией, некоторые его стихи в этом роде – чудная риторика, но философии в них мало, больше патетических возгласов и противопоставлений.

Язык поэзии Брюсова более сжатый и выразительный, чем у Бальмонта, и иногда он достигает вершин поэтической выразительности, но точности ему не хватает: его слова (иногда замечательные) никогда не бывают «счастливыми находками». Любимые темы Брюсова – размышления о прошлом и будущем человечества, изображение половой любви как мистического ритуала и, как любили говорить в его время, – «мистицизм повседневности», то есть описание крупных современных городов как таинственного леса символов.

Творчество Брюсова. Видеолекция

Лучшие стихи Брюсова содержатся в сборниках Urbi et orbi (1903) и Stephanos (1906). В Stephanos входит и замечательный цикл вариаций на вечные темы греческой мифологии (Правда вечная кумиров ). Такие стихи, как Ахиллес у алтаря (Ахиллес ждет рокового обручения с Поликсеной), Орфей и Эвридика , Тезей Ариадне – лучшие достижения «классической» стороны русского символизма, стремившейся к иератической возвышенности и символической наполненности.

Проза Брюсова в целом такая же, как и стихи: торжественная, иератическая и академичная. В прозе затрагиваются те же темы: картины прошлого и будущего, таинственные «бездны» любви – часто в самых ее извращенных и ненормальных проявлениях. Как и у стихов, у прозы – явно «переводной с иностранного» вид. Брюсов сам это чувствовал и часто нарочно стилизовал прозу под иностранные образчики прошлых эпох. Один из лучших рассказов Брюсова – В подземной тюрьме – написан в стиле новелл итальянского ренессанса. Лучший роман Брюсова – Огненный ангел (1907) – рассказывает о немецком купце времен Лютера . Прием стилизации спас прозу Брюсова от «поэтизации» и импрессионистичности. В целом, проза его мужская, прямая, в ней нет манерности. На сюжеты и композицию прозаических сочинений сильно повлиял Эдгар По . Особенно влияние этого великого писателя чувствуется в подробном документальном описании будущего цивилизации в Республике Южного Креста и в хладнокровном изучении патологических психических состояний в рассказе Теперь, когда я проснулся .

В прозе Брюсова есть холодность и жестокость: там нет жалости, нет сострадания, только холодный огонь чувственной экзальтации, желание проникнуть в потаенные уголки человеческой порочности. Но Брюсов не психолог, и его картины чувственности и жестокости всего лишь ярко раскрашенный карнавал. Главное произведение Брюсова в прозе – Огненный ангел – лучший, возможно, русский роман на иностранный сюжет. Сюжет – колдовство и суд над ведьмой. Появляются доктор Фауст и Агриппа Неттесгеймский. Роман проникнут подлинным пониманием эпохи и полон «эрудиции», как романы Мережковского , но свободен от наивного мудрствования этого автора и несравнимо занимательнее. В сущности, это очень хороший, умело построенный исторический роман. Спокойная манера ландскнехта, в которой он ведет рассказ о страшных и загадочных событиях, свидетелем которых он был, делает роман особенно захватывающим чтением.

Второй роман Брюсова – Алтарь победы (1913), действие которого развивается в четвертом веке в Риме, гораздо хуже: книга длинная, скучная, лишенная творческого элемента.

Брюсов Валерий Яковлевич (1873 - 1924) - русский и советский поэт, прозаик, редактор, переводчик. Один из первых русских литераторов, обратившийся к художественному направлению символизм.

Жизненный путь и творчество

Валерий Брюсов появился на свет в московской семье купца Якова Брюсова 1 (13) декабря 1873 года. Родители ограничивали доступ мальчика к религиозной литературе и пропагандировали теории Дарвина и атеизм. Не смотря на это, он получил великолепное образование в частных гимназиях.

«Юность гения» (1890-е - 1899).

В 1893-99 гг. Брюсов являлся студентом историко-филологического факультета Московского университета. К этому времени относится увлечение сочинениями французских символистов, решение развивать символизм в русской литературе. В 1894-95 гг. Брюсов, скрываясь под именем Валерия Маслова, издает 3 сборника под названием «Русские символисты», в которых публикует переводы, собственные стихи и стихи других авторов.

В 1895 году выпускает сборник стихов «Chefs d"oeuvre» («Шедевры»). Для молодого Брюсова свойственна самовлюбленность и чувство превосходства над обыденностью. В это время он писал в дневнике: «Моя юность - юность гения» . Для первого сборника и раннего творчества свойственны темы борьбы с устаревшим миром, желание уйти от будней и создать новый мир, подобный тому, что Брюсов находил в сочинениях символистов.

Молодой поэт активно экспериментирует с формой и рифмой стиха. Например, скандальный моностих «О закрой эти бледные ноги» (1895), в котором литературная общественность видела как издевку над поэзией, так эротический подтекст или библейские мотивы.

После университета работает в журнале «Русский архив», сближается с Бальмонтом. С 1899 года Брюсов возглавляет издательство «Скорпион».

Дореволюционный период (1900-1917)

Брюсов отмечен в истории русской литературы как активный издатель и редактор. После «Скорпиона» он участвует в издании альманаха «Весы», одного из ведущих журналов русского символизма.

Каждый три года выпускает сборник стихов: «Третья стража» (1900), высоко отмеченная в творческой среде; «Граду и миру» (1903), «Венок» (1906), в которых обращается к образу города и гражданской лирике. Следующие сборники отмечены камерностью, задушевностью, простотой выражения мыслей и чувств: «Все напевы» (1909), «Зеркало теней» (1912).

В Первую мировую войну поэт уходит на фронт как корреспондент, создает патриотические стихи. Этот духовный подъем вскоре сменяется другими настроениями, полными предчувствия скорой гибели современного строя. В период Первой русской революции 1905-1907 гг. Брюсов создает драму «Земля» (1904) о гибели человечества, новеллу «Последние мученики» (1906) о конце жизни русских интеллигентов.

Революция 1917 года и установление новой власти были приняты Брюсовым с воодушевлением. Это отмечено в поэтической (пять новых сборников стихов), переводческой, просветительской и преподавательской деятельности. В Московском университете поэт читал лекции по литературе и истории. Принимал участие в становлении различных советских литературных и поэтических объединений.

В 1919-1921 гг. возглавлял Всероссийский союз поэтов. Создал Литературно-художественный институт (1921), возглавлял его как ректор, получил ученое звание профессора.

Поздние стихи Брюсова отмечены воспеванием нового советского строя, интересом к науке как источнику вдохновения, поискам новых звучаний и стихотворных форм.

В. Я. Брюсову по праву принадлежит одно из ведущих мест в истории русского символизма. Он - вдохновитель и инициатор первого коллективного выступления "новых" поэтов (сборники "Русские символисты", 1894 - 1895), один из руководителей издательства "Скорпион" и журнала "Весы", объединявших в 1890-е годы основные силы символизма, теоретик "нового" направления и активный участник всех внутрисимволистских полемик и дискуссий. Длинный черный наглухо застегнутый сюртук, крахмальный воротничок, по-наполеоновски скрещенные на груди руки - такими скупыми штрихами Брюсов создавал свой образ "кормщика", "полководца и завоевателя русского символизма", "законодателя вкусов", "пророка" и "мага".

Из автобиографии поэта:

Родился я 1-го декабря (ст. ст.) 1873 г. в Москве. Дед по отцу был крепостным крестьянином Костромской губернии. Отец родился (в 1848 г.) тоже крепостным. Позднее дед получил "волю" и занялся торговлей, был купцом и довольно успешно. Отец этих способностей не унаследовал, принужден был по смерти деда торговлю бросить и перейти в сословие мещан. Дед по матери, А. Я. Бакулин, был лебедянский мещанин; будучи самоучкой, он увлекся литературой, писал и отчасти печатал стихи (особенно басни) и рассказы.

В 60-х годах мой отец, раньше учившийся только грамоте у дьячка, поддался общему движению и деятельно занялся самообразованием; одно время был вольнослушателем Петровской Академии. В те же годы отец сблизился с кружками тогдашних революционеров, идеям которых оставался верен до конца жизни. Между прочим, в 70-х годах отец был близок с Н. А. Морозовым, будущим шлиссельбуржцем, образ которого я помню из дней моего раннего детства. Над столом отца постоянно висели портреты Чернышевского и Писарева. Я был воспитан, так сказать, "с пеленок" в принципах материализма и атеизма.

Учился я сначала в частных гимназиях Москвы (ибо то были годы, при жизни деда, наибольшего благосостояния нашей семьи), потом в Московском Университете, курс которого по Историческому Отделению Историко-Филологического Факультета окончил в 1899 г. Из профессоров с благодарностью вспоминаю Ф. Е. Корша, с которым остался знаком и позже. Больше знаний, однако, чем в школе, я почерпнул из самостоятельного чтения. Выучившись читать еще 3-х лет от роду, я с тех пор непрерывно поглощал книги. Еще до поступления гимназию я прочитал огромное количество как чисто литературных, так и научных; особенно интересовался естественными науками и астрономией. В гимназии всего более увлекался математическими науками, - пристрастие, сохранившееся у меня и поныне. В университете много занимался историей философии.

Писать я начал тоже очень рано, еще ребенком, сочиняя (еще печатными буквами) стихи, рассказы и научные, статьи. Впервые напечатаны мои строки (какая-то статейка по вопросам спорта) еще в 80-х годах; стихи - в начале 90-х годов. Более регулярно стал я печатать свои произведения после 1894 г., когда появилось первое маленькое собрание моих стихов. После того ежегодно я выпускал не менее, как по книге, иногда по две, по три в год, так что к настоящему временя всех книг, появившихся с моим именем, насчитывается (считая переиздания) около 80 или даже более (некоторые не попали в печатные списки, и я их не припомню). Среди этих книг - сборники стихов, сборники рассказов, драмы, романы, научные исследования, собрания статей и длинный ряд переводов в стихах и прозе.

Написано мною гораздо больше, нежели собрано в книгах. С конца 90-х годов стал я сотрудничать в разных журналах и газетах. За 25 лет я состоял сотрудником большинства выходивших за этот период повременных изданий, в том числе сборников и альманахов. В этих изданиях напечатано мною бесчисленное число статеек, заметок, рецензий (за моей подписью, под псевдонимами и вовсе без подписи), собирать которые в книги я считал совершенно излишним. Там же есть немалое количество стихов, рассказов и драматических сцен, также не включенных в отдельные издания. Пожалуй, еще большее количество написанного мною остается в рукописях. Там есть и законченные крупные произведения (поэмы, романы, драмы), доделать которые я как-то не удосужился, и разные научные исследования, которые долгими годами ждут своего довершения и стихи, по разным причинам не напечатанные, и, конечно, всевозможные начала и наброски, в стихах и в прозе.

Неоднократно я принимал участие в редактировании разных журналов или как единоличный редактор, или как редактор отдела. Особенно близко я участвовал в редакции "Нового Пути", "Весов", "Русской Мысли". Мои драмы и мои переводы драматических произведений много раз ставились на сценах, в Москве, в Ленинграде, в провинции. В 900-х и 910-х годах я состоял членом большинства московских литературных организаций. В некоторых из них занимал выборные должности председателя; особенно близко я стоял к Московскому Литературно-Художественному Кружку и к Обществу Свободной Эстетики. Много раз я выступал как лектор с публичными лекциями. Виделся я с большинством выдающихся людей моего времени и с особой любовью вспоминаю дружбу, которой меня удостаивал Э. Верхарн.

Произведения мои вызывали интерес, за границей. Очень многие переведены на большинство европейских языков и на некоторые вне-европейские. В отдельных изданиях мои сочинения имеются, сколько я знаю, на языках немецком (много), французском, английском, итальянском, латышском, армянском, польском и др.; в журналах - на языках шведском, голландском, ряде славянских, новогреческом, японском и др. Оба мои романа, два сборника рассказов и одна драма имеются по-немецки как отдельные издания.

Несколько раз я совершил поездки по западной Европе и по России. Бывал неоднократно во Франции, в Бельгии, в Италии, в Германии, в Швеции, в Голландии, в Испании; был на Волге, в Крыму и на Кавказе, где доезжал до Эчмиадзина. В годы империалистической войны я был на фронте корреспондентом от газеты "Русские Ведомости"; одному из первых мне удалось, с товарищем, проехать в освобожденный Пшемысль. После занятия немцами Варшавы я вернулся в Москву, глубоко разочарованный войной, что тогда же и выразил в стихотворении, напечатанном в "Новой Жизни" М. Горького.

После Октябрьской революции 1917 года Брюсов активно участвовал в литературной и издательской жизни Москвы, работал в различных советских учреждениях. Поэт по-прежнему был верен своему стремлению быть первым в любом начатом деле. С 1917 по 1919 он возглавлял Комитет по регистрации печати (с января 1918 года - Московское отделение Российской книжной палаты); с 1918 по 1919 заведовал Московским библиотечным отделом при Наркомпросе; с 1919 по 1921 был председателем Президиума Всероссийского союза поэтов. В 1919 г. Брюсов стал членом РКП(б). Работал в Государственном издательстве, заведовал литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, был членом Государственного учёного совета, профессором МГУ (с 1921); с конца 1922 заведующий Отделом художественного образования Главпрофобра; в 1921 организовал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) и до конца жизни оставался его ректором и профессором. Брюсов являлся и членом Моссовета. Принимал активное участие в подготовке первого издания Большой Советской Энциклопедии (являлся редактором отдела литературы, искусства и языкознания; первый том вышел уже после смерти Брюсова).

В 1923 г., в связи с пятидесятилетним юбилеем, Брюсов получил грамоту от Советского правительства, в которой отмечались многочисленные заслуги поэта «перед всей страной» и выражалась «благодарность рабоче-крестьянского правительства».

После революции Брюсов продолжал и активную творческую деятельность. В Октябре поэт увидел знамя нового, преображённого мира, способного уничтожить буржуазно-капиталистическую культуру, рабом которой поэт считал себя ранее. Он находит возможным «возродить жизнь», получив свободу. Некоторые постреволюционные стихи являются восторженными гимнами «ослепительному Октябрю»; в отдельных своих стихах он славит революцию в один голос с марксистскими поэтами (см., например, стихотворения сборника «В такие дни», 1923 - в частности, «Работа», «Отклики», «Братьям-интеллигентам», «Только русский»). Несмотря на все свои стремления стать частью наступившей эпохи, поэтом Новой жизни Брюсов стать так и не смог. Старые «напевы» брали верх. Поэт не сумел побороть себя, в корне изменить свои тематику, стилистику, сложившиеся в годы расцвета капиталистического мира. Прошлое - груз «книг, статуй, гор, огромных городов и цифр, и формул - груз, вселенной равный» не отпускает поэта, подавляет в нём волю. И в сборниках «Дали» (1922), «Mea» («Спеши!», 1924, издан посмертно; особенно характерно стихотворение «Дом видений»; отличительной чертой последних сборников является наличие в них «научной поэзии» - «Мир электрона», 1922, «Мир N-измерений», 1924, и др.) проявляются ноты разочарования своей прошлой и настоящей жизнью, даже самой революцией.

Вершиной своего поэтического творчества "мэтр" символизма считал "Етефауос;". ""Венок" завершил мою поэзию, надел на нее воистину "венок"", - писал он. Каждое стихотворение в сборнике, по мнению Вяч. Иванова, - "новое открытие в царстве поэтических форм". Преднамеренно взвешивая все составные элементы, продумывая соразмерность частей и стройность "руководящего плана", добиваясь все более и более совершенной законченности, Брюсов-поэт стремится "алгеброй гармонию поверить". Умение "ковать стихи" и "ковать идеи" придают его лирике пластичность и аполлоническую четкость, он, по словам Белого, "высекает свои стихи на мраморе и бронзе".

В широком круге интересов В.Я. Брюсова одно из первых мест всегда занимали идеи и образы античного мира, чья интерпретация и трактовка менялась на каждом этапе творчества в зависимости от мировоззренческой позиции поэта. Ссылаясь на монографию Д.Е. Максимова «Брюсов. Поэзия и позиция», мы выделим четыре периода его творческой деятельности, уделив особое внимание дооктябрьскому периоду, так как в 1916 году предполагался выход «Шести од Горация».

С.А. Хангулян в статье «Античность в раннем поэтическом творчестве В.Я. Брюсова» пишет, что важную роль в развитии его интереса к античной культуре сыграла учёба в гимназии, а также общий интерес к истории стиха. Исследователь отмечает, что «уже в первых рукописных тетрадях обнаруживаются попытки приблизить русский стих к античному размеру» (в духе «обильного размерами» Горация) Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 381..

С. Хангулян считает, что увлечение поэта римской литературой сыграло свою роль в становлении рационалистических тенденций его творчества. К тому же большое влияние на Брюсова оказала интимная лирика Батюшкова. Поэтому параллельно с переводами из Катулла и Овидия у него появляются стихотворения «с определённой тематикой: неудовлетворённая любовь, страсть, муки ревности» Там же. - С. 382. . Д.Е. Максимов же, в свою очередь, отмечает двойственность литературной ориентации молодого поэта в зависимости от русских традиций (лирика Фета) и от французских влияний (символисты).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что раннее творчество поэта складывалось на переосмыслении широкого круга литературы, под влиянием произведений великих мастеров. Начиная с ранних стихов, на протяжении всего творческого пути Брюсова в его произведениях часто встречаются античные аллюзии и эмблемы. Например, в сборнике «Me eum esse», много «загадочных» слов: «ламии», «эвмениды», «менады», «лемуры», «сибиллы». Хангулян пишет: «приём этот Брюсов будет использовать и в будущем, но характер, сама природа его будет иной: если в ранних книгах стихов использование античных аллюзий и эмблем носит искусственно-декоративный характер и целиком подчинено задачам символистской поэтики, то в будущем оно явится как бы естественным следствием брюсовской энциклопедичности, историзма его поэтического видения мира» Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 385.. Такое замечание свидетельствует о верности поэта своим интересам на протяжении всей творческой деятельности.

Для осознания особенностей поэтики Брюсова важно и его отношение к латыни как «особой форме поэтической речи, с помощью которой создаётся определённая символистическая экспрессия, достигается таинственность, завуалированность речи, скрытие смысла» Там же. - С. 389.. Основным примером служат названия ранних стихотворных сборников поэта, которые несут значительную смысловую нагрузку и являются органически связанными с содержанием книг: «Juvenilia», «Me eum esse», «Tertia vigilia», «Urbi et orbi». В своих стихах он постоянно опирается на древнюю классику, её образы и кумиры, мифы и легенды, настаивая на том, что Рим для него ближе, чем дух Греции, ближе всего.

Первый период творчества Брюсова Д. Максимов ограничивает рамками с 1892 по 1897 годы, считая, что в это время в центре внимания поэта стоял вопрос о сущностях и признаках символизма. Он пишет: «Молодой Брюсов считал, что целью «нового искусства», идущего на смену реалистического творчества с его устремлением к объективному миру, является обнажение субъективного начала, личности творца, его души во всей её сложности как первоэлемента художественного созидания» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 21.. Основные особенности раннего периода отразились в его сборниках стихов «Шедевры» 1895 года и «Это - я» 1896 года, где наряду с «декадентским индивидуализмом» поэта общей основой лирики является её урбанистический характер.

Многие из его ранних лирических зарисовок резко выделяются чёткой предметностью и натуралистической обнажённостью. Д. Максимов отмечает, что «непривычный для того времени поэтический натурализм проявляется в эротических стихотворениях Брюсова... Любовь, о которой рассказывает поэт в своих стихах, раскрывается преимущественно с чувственной стороны, иногда с налётом какой-то грешной сентиментальности» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 24..

В его стихах 90-х годов возникает образ «страшного мира», проявляется одиночество лирического героя. Д.Е. Максимов пишет: «Брюсов упорно пытался пересоздать «низменную действительность». Этим объясняется «пристрастие к экзотической образности, стремление к борьбе с «материальностью» слов, их конкретностью, предметностью» Там же. - С. 29.. Именно к раннему периоду относятся эксперименты в области ритмического строя лирики поэта и в рифмовке, первые попытки переводов классических поэтов.

В то же время в ряде юношеских стихотворений отражаются душевная боль, осознание духовного тупика, неудовлетворённость от происходящего вокруг. Максимов объясняет это тем, что «в конце века Брюсов попытался в сборнике «Me eum esse» обуздать в себе «земные страсти» и отмежеваться от внешнего мира» Там же. - С. 32.. Поэтому путь выхода из этого кризиса был для него путём к людям, к объективному миру. Этот путь мы отнесём ко второму периоду творчества поэта, ограниченный 1900-ми годами.

Этот этап представлен четырьмя сборниками (поэтической тетралогией): «Tertia vigilia» («Третья стража») 1900 года, «Urbi et orbi» («Граду и миру») 1903 года, «Stephanos» («Венок») 1906 года и «Все напевы» 1909 года. В это время поэт видит основу искусства и творчества «в интуитивном познании таинственных глубин души и жизни в целом... Теперь действительность наполняется для него не только бытовым, но и широчайшим культурным, историческим и политическим содержанием» Там же. - С. 48.. Действительно, стихи Брюсова эрудированны, нагружены историческими и мифологическими сюжетами, названиями городов и народов, именами богов, легендарных героев и деятелей истории.

В эти годы его поэтическая система переживает большие изменения. М.Л. Мирза-Авакян так определяет суть творчества поэта в начале XX века: «После 1903 года Брюсов осмысляет новые задачи поэзии - приближения её к духовным запросам современности, к миру представлений и чувств человека XX века» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 73.. Он обращается к теме духовного порабощения человека городской культурой - следствием буржуазной цивилизации в жизни России.

По мнению М.А. Волошина, город «неотвязно занимает мысли Брюсова, и половина всего, что он написал, так или иначе касается города» Волошин М.А. Лики творчества. - Л.: Наука, 1989. - С. 416.. Кроме того, многие исследователи (Максимов, Мирза-Авакян и другие) отмечают, что Брюсов является одним из первых поэтов-урбанистов, который ищет ответ на вопрос «как передать чувства и мысли городского человека?». В связи с этим в его поэзии 1900-х годов наблюдается стремление примирить прежние и новые воззрения, синтез реализма и модернизма, что и привело к общему росту реалистичности. К тому же в этот период поэт по-новому рассматривает акт творчества: «Поэтический труд для Брюсова становится работой, сопоставлением и изучением действительности» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 75..

В эти годы его творчество отличается и ростом эпических начал: поэзия становится более монументальной, появляется тяга к крупным поэтическим формам - поэме, драме, циклам стихов. Разворачивается и переводческая, литературно-критическая и литературоведческая деятельность Брюсова, он проявляет себя и как мемуарист, публицист, биограф, историк. В поэзии же у него Максимов выделяет в это время три господствующие сферы: стихи о городе, о природе, о любви. При этом он пишет: «Поэтический мир Брюсова, окружающий его автогероя и объективированных персонажей его лирики, представляет собой при всех своих противоречиях органическое единство. Темы не замыкаются в себе и свободно переходят одна в другую» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 113..

Об урбанизме поэта в нашей работе речь уже шла. Следует добавить, что в его стихотворениях появляются раздумья о судьбе цивилизации, создаётся обобщённый образ города, и в городской действительности Брюсов ищет силу и красоту. Но в то же время он находит и «противоестественные», враждебные человеку черты города, различая в нём признаки смерти и разложения» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 114. . Поэтому вместо прежних героев - «любимцев веков» (индивидуалистов, с гордой волей) в его поэзии обнаруживаются герои двух планов: из реальной жизни и идеалы для человека. Мирза-Авакян добавляет: «В поэзии Брюсова есть герои и другого типа - буржуазной повседневности, забитые, рабски приниженные жертвы большого города. Они даны в собирательных образах, обобщённой массой: «самодержавные колодники», «людской поток», «опьянённые городом существа» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 77..

Мирза-Авакян отмечает, что в стихах о городе принципиально значим пейзаж, передающий давящую силу социальной жизни, и добавляет: «Пейзаж Брюсова монументален, перегружен подробностями, построен по принципу развёртывающейся панорамы; имеет обобщённый смысл, олицетворяет «обстоятельство», среду, которая губит его героев» Там же. - С. 78.. О насыщенной перегруженности деталей как характерной особенности пейзажной живописи поэта свидетельствуют примеры: город «стальной, кирпичный, стеклянный», усеян «дворцами из золота», «уставлен статуями, картинами и книгами».

У Д.Е. Максимова же иное мнение: «Отталкивание от механического бездушия и пошлой изнанки городской буржуазной цивилизации последовательно приводило Брюсова к мысли о природе как оздоровляющем начале. Поэт обращается к ней за помощью, ищет в общении с ней утраченную современным «аналитическим» человеком непосредственность и свежесть восприятия, цельность сознания» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 132.. Исследователь добавляет, что в изображении природы Брюсов «предпочитает определённо выраженные краски, очертания и качества «переходным», «смешанным» образам... Его пейзажные стихи прекрасно организованы и отточены, но во многих случаях суховаты и лишены подлинного внутреннего одушевления» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 133-134..

Таким образом, мы имеем две взаимодополняющие одна другую точки зрения на отношение поэта к природе и выражение её в необычном пейзаже.

О третьей важной в поэзии Брюсова сфере (стихах о любви) Максимов пишет: «Как противоядие миру буржуазной пошлости в творчестве Брюсова развёртывается поэзия любви, занимающая в лирике одно из центральных мест... Любовь для него - прежде всего страсть... Тема всепобеждающей, всеопределяющей любви к женщине пронизывает поэтическое творчество Брюсова. Он стремится окружить свои любовные сюжеты торжественными, мифологическими, культовыми ассоциациями» Там же. - С. 124-128.. В его произведениях любовь принимает разные формы: это галлюцинации, вечная вражда, старая обида, муки, пытки. Любовники часто становятся жертвами гибельной страсти, а героини являются выражением обобщённого женского начала.

Б.В. Михайловский так же замечает, что поэзия Брюсова «предана культу чувственной страсти и плоти». Исследователь полагает, что в творчестве поэта выражены все грани этого чувства (в исторических, мифологических образах и образах античного мира) и так разводит между собой эти понятия: «Плоть» - тёмная, «демоническая», безликая стихия; страсть - это жестокая борьба, пытка, мучительство и мученичество; любовь - это «мука страстная», пытка, уничтожение личности» Михайловский Б.В. Творчество В.Я. Брюсова. // Михайловский Б.В. Русская литература XX века: с девяностых годов XIX века до 1917 года. - М., 1939. - C. 311..

К этому необходимо добавить мнение В.С. Дронова, выраженное в статье «Брюсов и традиции русского романтизма», где он пишет, что поэт продолжил «поэтическую эмансипацию «грешной и роковой страсти» Дронов В.С. Брюсов и традиции русского романтизма. // Русский романтизм. (Под ред. К.Н. Григорьяна). - Л.: Наука, 1978. - С. 241. вслед за Тютчевым. Но вместе с тем, наряду с героизацией страсти, которую Брюсов противопоставил «эротической «уравновешенности» буржуа» в своём творчестве, он утверждал ещё и норму «гуманистической любви», видя её в далёком прошлом См.: Дронов В.С. Брюсов и традиции русского романтизма. // Русский романтизм. (Под ред. К.Н. Григорьяна). - Л.: Наука, 1978. - С. 242..

В связи с этим следует отметить ещё одну знаменательную черту творчества Брюсова - историзм. О его эволюции у поэта Д.Е. Максимов пишет так: «На раннем этапе его привлекали «эсхатологические» решения судьбы человечества. В зрелом же творчестве он в каждом культурном цикле, в каждой эпохе видел их своеобразие и вместе с тем искал объясняющих аналогий с другими культурными циклами, прежде всего с современностью» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 134.. Размышляя над этим вопросом, Б.В. Михайловский приходит к выводу о том, что Брюсов противопоставляет религиозному мифотворчеству «чисто художественное использованием древней мифологии и «языческий» эстетизм, ориентированный на античный мир» Михайловский Б.В. Творчество В.Я. Брюсова. // Михайловский Б.В. Русская литература XX века: с девяностых годов XIX века до 1917 года. - М., 1939. - C. 310. .

В свою очередь, М.Л. Гаспаров в статье «Брюсов и античность», следя за развитием историзма в поэзии Брюсова, выделяет два периода, когда именно античные темы играли для него особенно важную роль: это 1890-е и 1910-е годы. Исследователь отмечает, что между взглядами поэта на античность 1890-х и 1910-х годов существует большая разница. «В 1890-х годах в брюсовском отношении к античности не было историзма - то есть внимания к исторической конкретности, своеобразию и взаимосвязи явлений... В 1910-х годах в центре внимания Брюсова стоит уже не личность, а общество, на смену стихам о героях прошлого приходят стихи о культурах прошлого» Гаспаров М.Л. Брюсов и античность. // Брюсов В. Собр. соч. В 7-ми томах. Том 5. - М.: Худож. лит., 1975. - С. 543.. К этому он добавляет, что, начиная с «Семи цветов радуги», едва ли не в каждом сборнике поэта присутствует стихотворный обзор смены мировых цивилизаций «от Атлантиды до современности».

Третий этап творчества Брюсова ознаменовался переходным сборником «Все напевы» 1909 года, книгами «Зеркало теней» 1912 года, «Семь цветов радуги» 1916 года, «Девятая камена» 1916-1917 годов и «Последние мечты» 1917-1919 годов. Его поэзия в это время стала спокойной и уравновешенной, перестала выглядеть торжественной и приподнятой, «сдвинулась в сторону эмпирического реализма» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 164.. В лирике Брюсова происходит усиление внимания к внешнему, материальному миру, к природе, а «восприятие этого мира становится более конкретным, предметным, расчленённым» Там же. - С. 166.. Большое значение в творчестве приобретает и тема человека - завоевателя природы, вечного труженика. Важно отметить, что прославление поэтом труда во всех областях связано с темой поэтического творчества, поэзии как ремесла.

Вторая половина 1910-х годов (приблизительно 1914-1920-е) стала для Брюсова плодотворной по части экспериментов и опытов в области стиха. В остальное время (кроме конца 1890-х годов) важнейшей задачей для него был не стих, а стиль. Стиховые искания поэта второй половины 1910-х годов глубоко связаны с затяжным творческим кризисом Брюсова этих лет См.: Гаспаров М.Л. Брюсов-стиховед и Брюсов-стихотворец (1910-1920-е годы). // Гаспаров М.Л. Избранные труды. Том III. О стихе. - М.: Языки русской культуры, 1997. - С. 399-400..

Четвёртый, последний период развития поэзии Брюсова открывают его революционные послеоктябрьские стихи. Этот этап представляют сборники: «В такие дни» 1921 года, «Миг» 1922 года, «Дали» и вышедший в 1924 году (после смерти автора) «Mea» («Спеши»). К этому времени им уже был сделан самый значительный (по мнению Максимова) шаг - «разрыв с обществом, заканчивающим исторический цикл, переход в лагерь революции» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 187..

С.И. Гиндин отмечает, что на протяжении всего творчества поэт выразил в своих стихах с небывалой до того в русской поэзии силой «естественную жажду жизни, тягу здорового человека к «обычной» жизни со всеми её «мгновеньями радостей» и «заветными тайнами», горестями и «строгими надеждами» Гиндин С.И. Поэзия В.Я. Брюсова. (К 100-летию со дня рождения). - М.: Знание, 1973. - С. 21.. Например, в стихотворении «Пока есть небо» 1917 года он выразил весьма оптимистичную мысль о том, что жизнь прекрасна сама по себе, нужно только хотеть и уметь чувствовать и жить. Брюсов обращает внимание на то, что человек уходит, а жизнь и мир остаются, и в этом нам приоткрывается ещё одна сторона его отношения к жизни, сходная с мироощущением античных писателей (в частности, Горация) - «не только стихийная индивидуальная жажда жить, тяга к жизни, но и умение видеть мир и жизнь вне себя и без себя и любить их такими» Там же. - С.23..

И.М. Нахов в статье «Валерий Брюсов и античный мир» пишет о том, что поэт начинал символистом, то подражая (Ш. Бодлер, Ст. Маларме, А. Рембо, П. Верлен), то новаторствуя, подстраиваясь под революционную эпоху с её «новым искусством». В конце же творческого пути он вновь возвращается к символизму. Исследователь обращает внимание на «неодолимое» влечение Брюсова к мифологическим архетипам, вечным образам, характерам, греко-римского искусства, объясняя это тем, что «возвышаемая и идеализируемая античность помогала уйти от обыденности, бытовщины, серости жизни. Она придавала творчеству вселенский характер, особую значительность» Нахов И.М. Валерий Брюсов и античный мир. // Русская словесность. - М., 2003. - № 6. - С. 9..

Сравнивая поэта с Горацием, проводя между ними параллели, Хангулян пишет: «В стройности и логичности построений даже самых символистских книг стихов Брюсова, в рациональном, рассудочном, последовательном, расположении стихотворений слышится эхо античного принципа numerus и nombre. Этот принцип ставил во главу угла Гораций при составлении своих книг, соблюдая строгую последовательность расположений стихотворений по содержанию и форме, намеренно чередуя оды с различными размерами» Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 390.. Это только один из многочисленных случаев, когда Брюсов в своём творчестве идёт вслед за Горацием. Остальные рассмотрим в последующих главах нашей работы. А в конце этой главы обобщим важнейшие интересы Брюсова на протяжении всей его творческой деятельности, связанные с античностью. Опираясь на вышеупомянутую статью «Античность в раннем поэтическом творчестве В. Брюсова» (автор С.А. Хангулян), рассмотрим основные интересы изучаемого нами поэта и переводчика:

· эксперименты в области культивирования античных поэтических форм на почве русской поэзии (к этой теме тесно примыкают брюсовские переводы из римской поэзии);

· связь интимной лирики Брюсова с римской любовно-эротической поэзией и с античными традициями русской поэзии в целом;

· тема поэта и поэзии (горацианская тема);

· интерес к смене культур и эпох, а в связи с этим особый интерес к эпохе падения Рима и античности в целом Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 393. .

Остаётся лишь добавить, что перечисленные нами темы проходят через всё творчество Брюсова, следуя от ранних книг стихов к более поздним, от туманного символистского налёта к зрелому стройному и законченному виду. В связи с этим важно отметить постоянное соседство поэтической и переводческой деятельности, что, безусловно, позволяло поэту-переводчику совершенствовать обе эти области творчества.

перевод поэтический брюсов ода гораций