Поэт Андрей Вознесенский умер 1 июня 2010 года. Не берусь что-либо добавить к тому, что о нем написано. Просто напомню, что именно благодаря Вознесенскому (а точнее — его крымским друзьям вначале, а затем уже его поэме «Ров») на 10-м километре Феодосийского шоссе появился скромный, но выразительный обелиск в виде черного крыла. Страшная судьба объединила евреев, крымчаков, крымских цыган и красноармейцев всех советских национальностей. Их растреливали. По немецкой привычке к экономии — в противотанковом рву.

А спустя много лет уже из брежневской доктрины «Экономика должна быть экономной» разнообразные отпрыски великой братской семьи советских народов выдергивали плоскогубцами из черепов в разрытом рву золотые коронки.

Вознесенский классик уже только потому, что черная археология, «копатели» из Крыма не исчезли. Не исчезает из Крыма, Украины, России и разнообразных «свободных» государств рядом с нами дух нацизма, ксенофобии и «справедливости».

Не берусь судить о художественных достоинствах поэзии. Только в рамках моей специальности рекомендую всем гидам на маршрутах от Симферополя на восток, к Белогорску, Старому Крыму, Феодосии и Керчи показывать обелиск с черным крылом и цитировать поэму «Ров».

АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

ДУХОВНЫЙ ПРОЦЕСС

ПОСЛЕСЛОВИЕ

7 апреля 1986 года мы с приятелями ехали от Симферополя по Феодосийскому шоссе. Часы на щитке таксиста показывали 10 утра. Сам таксист Василий Федорович Лесных, лет этак шестидесяти, обветренно румяный, грузный, с синими, выцветшими от виденного глазами, вновь и вновь повторял свою тягостную повесть. Здесь, под городом, на 10-м километре, во время войны было расстреляно 12 тысяч мирных жителей. «Ну мы, пацаны, мне лет десять тогда было, бегали смотреть, как расстреливали. Привозили их в крытых машинах. Раздевали до исподнего. От шоссе шел противотанковый ров. Так вот, надо рвом их и били из пулемета. Кричали они все страшно - над степью стон стоял. Был декабрь. Все снимали галоши. Несколько тыщ галош лежало. Мимо по шоссе ехали телеги. Солдаты не стеснялись. Солдаты все пьяные были. Заметив нас, дали по нам очередь. Да, еще вспомнил - столик стоял, где паспорта отбирали. Вся степь была усеяна паспортами. Многих закапывали полуживыми. Земля дышала. Потом мы нашли в степи коробочку из-под гуталина. Тяжелая. В ней золотая цепочка была и две монеты. Значит, все сбережения семьи. Люди с собой несли самое ценное. Потом я слышал, кто вскрывал это захоронение, золотишко откапывал. В прошлом году их судили. Ну об этом уже вы в курсе»… Я не только знал, но и написал поэму под названием «Алчь» об этом. Подспудно шло другое название: «Ров». Я расспрашивал свидетелей. Оказавшиеся знакомые показывали мне архивные документы. Поэма окончилась, но все не шла из ума.

Снова и снова тянуло на место гибели. Хотя что там увидишь? Лишь заросшие километры степи. «…У меня сосед есть, Валя Переходник. Он, может, один из всех и спасся. Его мать по пути из машины вытолкнула». Вылезаем. Василий Федорович заметно волнуется. Убогий, когда-то оштукатуренный столп с надписью о жертвах оккупантов осел, весь в трещинах, говорит скорее о забвении, чем о памяти. «Запечатлимся?» Приятель расстегнул фотоаппарат. Мимо по шоссе несся поток «МАЗов» и «Жигулей». К горизонту шли изумрудные всходы пшеницы. Слева на взгорье идиллически ютилось крохотное сельское кладбище.

Ров давно был выровнен и зеленел, но угадывались его очертания, шедшие поперек от шоссе километра на полтора. Белели застенчивые ветки зацветшего терновника. Чернели редкие деревца акаций. Мы, разомлев от солнца, медленно брели от шоссе. И вдруг - что это?! На пути среди зеленого поля чернеет квадрат свежевырытого колодца; земля сыра еще. За ним - другой. Вокруг груды закопанных костей, истлевшая одежда. Черные, как задымленные, черепа. «Опять роют, сволочи!» - Василий Федорович осел весь. Это было не в кинохронике, не в рассказах свидетелей, не в кошмарном сне - а здесь, рядом. Вот только что откопано. Череп, за ним другой. Два крохотных, детских. А вот расколотый на черепки взрослый. «Это они коронки золотые плоскогубцами выдирают». Сморщенный женский сапожок. Боже мой, волосы, скальп, детские рыжие волосы с заплетенной косичкой! Как их туго заплетали, верно, на что-то еще надеясь, утром перед расстрелом!.. Какие сволочи! Это не литературный прием, не вымышленные герои, не страницы уголовной хроники, это мы, рядом с несущимся шоссе, стоим перед грудой человеческих черепов. Это не злодеи древности сделали, а нынешние люди. Кошмар какой-то.

Сволочи копали этой ночью. Рядом валяется обломленная сигаретка с фильтром. Не отсырела даже. Около нее медная прозеленевшая гильза. «Немецкая», - говорит Василий Федорович. Кто-то ее поднимает, но сразу бросает, подумав об опасности инфекции. Черепа лежали грудой, эти загадки мирозданья - коричнево-темные от долгих подземных лет - словно огромные грибы-дымовики. Глубина профессионально вырытых шахт - около двух человеческих ростов, у одной внизу отходит штрек. На дне второй лежит припрятанная, присыпанная совковая лопата - значит, сегодня придут докапывать?! В ужасе глядим друг на друга, все не веря, как в страшном сне это. До чего должен дойти человек, как развращено должно быть сознание, чтобы копаться в скелетах, рядом с живой дорогой, чтобы крошить череп и клещами выдирать коронки при свете фар.

Причем даже почти не скрываясь, оставив все следы на виду, демонстративно как-то, с вызовом. А люди, спокойно мчавшиеся по шоссе, наверное, подшучивали: «Кто-то опять там золотишко роет?» Да все с ума посходили, что ли?! Рядом с нами воткнут на колышке жестяной плакат: «Копать запрещается - кабель». Кабель нельзя, а людей можно? Значит, даже судебный процесс не приостановил сознания этой сволочи, и, как потом мне рассказывали, на процессе говорили лишь о преступниках, не о судьбе самих погребенных. А куда глядит эпидстанция? Из этих колодцев может полезть любая зараза, эпидемия может сгубить край. По степи дети бегают. А эпидемия духовная?

Не могилы они обворовывают, не в жалких золотых граммах презренного металла дело, а души они обворовывают, души погребенных, свои, ваши! Милиция носится по шоссе за водителями и рублишками, а сюда и не заглянет. Хоть бы пост поставили. Один на 12 тысяч. Память людей священна. Почему не подумать не только о юридической, но и о духовной защите захоронения? Кликните клич, и лучшие скульпторы поставят стелу или мраморную стенку. Чтобы людей священный трепет пробрал. 12 тысяч достойны этого. Мы, четверо, стоим на десятом километре. Нам стыдно, невпопад говорим - что, что делать? Может. газон на месте разбить, плитой перекрыть и бордюр поставить? Да и об именах не мешало бы вспомнить. Не знаем что - но что-то надо сделать, и немедленно. Так я вновь столкнулся с ожившим прошлогодним делом № 1586. Ты куда ведешь, ров?

ВСТУПЛЕНИЕ

Обращаюсь к читательским черепам:

неужели наш разум себя исчерпал?

Мы над степью стоим.

По шоссе пылит Крым.

Вздрогнул череп под скальпом моим.

Рядом - черный,

как гриб-дымовик, закопчен.

Он усмешку собрал в кулачок.

Я почувствовал

некую тайную связь -

будто я в разговор подключен -

что тянулась от нас

к аппаратам без глаз,

как беспроволочный телефон.

- …Марья Львовна, алло!

Мама, нас занесло…

Снова бури, помехи космич

Отлегло, Александр? - Плохо, Федор Кузьмич…

Прямо хичкоковский кич…

Черепа. Тамерлан. Не вскрывайте гробниц.

Разразится оттуда война.

Не порежьте лопатой

духовных грибниц!

Повылазит страшней, чем чума.

Симферопольский не прекратился процесс.

Связь распалась времен?

Психиатра - в зал!

Как предотвратить бездуховный процесс,

что условно я «алчью» назвал?!

Какой, к черту, поэт ты, «народа глас»?

Что разинул свой каравай?

На глазах у двенадцати тысяч пар глаз

сделай что-нибудь, а не болтай!

Не спасет старшина.

Посмотри, страна, -

сыну мать кричит из траншей.

Окружающая среда страшна,

экология духа - страшней.

Я куда бы ни шел,

что бы я ни читал, -

все иду в симферопольский ров.

И, чернея, плывут черепа, черепа,

как затмение белых умов.

И когда я выйду на Лужники,

то теперь уже каждый раз

я увижу требующие зрачки

двенадцати тысяч пар глаз.

Не тащи меня, рок,

в симферопольский ров.

Степь. Двенадцатитысячный взгляд.

Чу, лопаты стучат

благодарных внучат.

Геноцид заложил этот клад.

Задержите лопату!

Мы были людьми.

На, возьми! Я пронес бриллиант.

Ты, папаша, не надо

костями трясти.

Сдай заначку и снова приляг.

Хорошо людям первыми

радость открыть.

Не дай бог первым вам увидать

эту свежую яму,

где череп открыт.

Валя! Это была твоя мать.

Это быль, это быль,

это быль, это быль,

золотая и костная пыль.

Со скелета браслетку снимал нетопырь,

а другой, за рулем, торопил.

….
«Немецко-фашистскими захватчиками на 10-м км были расстреляны мирные жители преимущественно еврейской национальности, крымчаки, русские», - читаем мы в архивных материалах. Потом в этом же рву казнили партизан. Это глубины священно-исторические. А нажива на прошлом, когда кощунственно сотрясают священные тени? Боян, Сковорода, Шевченко учили бескорыстию. Не голод, не нужда вели к преступлению. Почему в вечных, страшных и святых днях Ленинградской блокады именно голод и страдание высветили обостренную нравственность и бескорыстный стоицизм? Почему ныне служащий морга, выдавая потрясенной семье тело бабушки и матери, спокойно предлагает: «Пересчитайте у покойницы количество зубов ценного металла», не смущаясь ужасом сказанного? «Меняется психология, - говорит мне, щурясь по-чеховски, думающий адвокат, - ранее убивали попросту в «аффекте топора». Недавно случай был: сын и мать сговорились убить отца-тирана. Сынок-умелец подсоединил ток от розетки к койке отца. Когда отец, пьяный, как обычно, на ощупь лежа искал розетку, тут его и ударило. Правда, техника оказалась слаба, пришлось добивать». Только двое из наших героев были ранее судимы, и то лишь за членовредительство. Значит, они были как все? В ресторанах они расплачивались золотом, значит, вокруг все знали? Чья вина здесь? Откуда выкатились, блеснув ребрышками пробы, эти золотые червонцы, дутые кольца, обольстительные дукаты - из тьмы веков, из нашей жизни, из сладостного Средиземноморья, из глуби инстинкта? Кому принадлежат они, эти жетоны соблазна, - мастеру из Микен, недрам степи или будущей ларешнице?

Кто потерпевший? Кому принадлежат подземные драгоценности, чьи они? Мы стоим на 10-м километре. Ничья трава свежеет вокруг. Где-то далеко к северу тянутся ничьи луга, ничьи рощи разоряются, над ничьими реками и озерами измываются недостойные людишки? Чьи они? Чьи мы с вами?

Я ночью проснулся. Мне кто-то сказал:

«Мертвое море - священный Байкал».

Я на себе почувствовал взор,

Будто я моря убийца и вор.

Слышу - не спит иркутянин во мгле.

Курит. И предок проснулся в земле.

Когда ты болеешь, все мы больны.

Байкал, ты - хрустальная печень страны!

«Байкал - заповедная совесть страны».

Плыл я на лодке краем Байкала.

Вечер посвечивал вполнакала.

Ну, неужели наука солгала

над запрокинутым взором Байкала?

И неужели мы будем в истории -

«Эти, Байкал загубили которые»?

полный текст поэмы Андрея Вознесенского «Ров» http://er3ed.qrz.ru/voznesensky-row.htm

Крымчаки — небольшая часть крымского населения, сформировавшаяся в немногочисленную народность в средневековый период крымской истории. Во времена Крымского ханства общины крымчаков проживали в Карасубазаре и Кафе.

В XIX в. основными занятиями крымчаков были ремесла, связанные с кожевенным производством. Среди них отмечают производства кож и сафьянов, различной обуви, седельное и шорное дело, изготовление шапок.

Разговорным языком крымчаков до середины прошлого столетия был крымчакский язык – чагатай. В годы Великой отечественной войны фашистами было уничтожено более 80% крымчаков. В настоящее время в Крыму проживает 204 крымчака.

Вечный сон Александра Ткаченко

Александр Люсый

Мы были с Сашей Ткаченко земляками, не один десяток лет прожили в Симферополе, а с недавних пор стали культурологами. Обычно отмечающий выход каждой из более десятка своих книг стихов и прозы многолюдными презентациями, он особо не афишировал, что в прошлом году защитил в Российском институте культурологии диссертацию «Культура защиты прав человека в правовой культуре постсоветской России (на материале дела военного журналиста Григория Пасько)».

Возможно, если генеральному директору русского ПЕН-Центра расширять свою деятельность и на научную сферу, логичнее было бы, чтобы это была политология. Однако поэт (Андрей Вознесенский любил публично называть его «мустангом» и именно с ним в течение десятка лет устраивал в Крыму совместные поэтические вечера) и прозаик, которого за его правозащитную деятельность также можно назвать и политиком, все же пошел именно в культурологи. Думаю, следующую, докторскую, диссертацию он вполне мог бы посвятить стратегии творческого поведения (как в России советской, так и послесоветской).

Несколько дней назад в библиотеке-фонде «Русское зарубежье» состоялась презентация последней книги Александра Ткаченко, «Осень крымчака», посвященной исчезающему народу. Некоторые из выступающих и самого слова такого раньше не знали — крымчаки. Но почти все старались обыграть тему поэзии и футбола. Ткаченко в прошлом был футболистом, выступал не только за симферопольскую «Таврию», но также за «Зенит» и «Локомотив». И лишь теперь я понял происхождение особой ткаченковской стратегии гласности.

Почти под занавес этого вечера в зале появился Андрей Вознесенский, написавший в 1986 году поэму «Ров». Тогда именно он забил точный поэтический «гол» — с точной подачи Ткаченко. Выход этой поэмы стал большим общественным событием. Был поставлен заслон гробокопателям, добывавшим золото и другие драгоценные вещи из захоронения 12 тысяч мирных жителей, расстрелянных во время войны фашистами неподалеку от Симферополя, и появился памятник жертвам. Во рву оказались не только евреи и крымчаки, но именно для последних, учитывая и тогдашнюю их малочисленность, это стало практически полным уничтожением. Поднимать такую тему в тогдашних условиях лучше было из центра, вот Ткаченко и послал туда «передачу».

Но в случае со «Сном крымчака» он сам прошел все поле, «сделал игру» и забил самостоятельный красивый гол. Это не научное исследование, здесь повести, притчи, новеллы. Получилась художественная «энциклопедия» жизни и смерти, умирания и воскрешения древнего народа с трагической судьбой, украшенная старинными фотографиями. Так Ткаченко (по отцу, командиру партизанского отряда в Крыму, украинец, по матери — крымчак) стал большим национальным героем маленького народа.

Интернет пестрит сообщениями о внезапной для всех смерти Александра Ткаченко. Возникают и неточности. На «Полит.ру» его первая прозаическая книга названа «Футбол». На самом деле — «Футболь» (с мягким знаком на конце — и репродукцией собственной картины на обложке, с футболистом-распятием).

источник http://www.russ.ru/pole/Vechnyj-son-Aleksandra-Tkachenko

«Но здесь должен я Вашему Сиятельству зделать исповедь частных моих приключений. Прекрасная Консепсия умножала день ото дня ко мне вежливости... которые кончились тем, что она дала мне руку свою...»

(ЦГИА, ф. 13, с. 1, д. 687)

«Пусть как угодно ценят подвиг мой, но при помощи Божьей надеюсь хорошо исполнить его, мне первому из Россиян здесь...»

Н. Резанов - директорам Русско-амер. компании

ВСТУПЛЕНИЕ. Наша шхуна называется «Авось». «Авось» - это наша вера и наш девиз. Нас мало, мы врозь, у нас ноль шансов против тысячи, но мы выживаем, мы осиливаем на «Авось». Когда «Аве Мария» бессильна, атеистическую Россию выручает сверхъестественное «Авось». «Авось» вывезет и выручит. А когда мы откинем копыта, про нас напишет стишки стихотворец с фамилией, начинающейся на «Авось».

I. ПРОЛОГ. В Сан-Франциско пиратствует «Авось»: дочь губернатора спит у русского на плече. Позавчера ей исполнилось шестнадцать. У портьер, вздев крыла, стоят Католичество и Православие. На посту беседуют Довыдов с Хвастовым.

II. X в а с т о в. А что ты думаешь, Довыдов... Д о в ы д о в. О происхождении видов? Х в а с т о в. Да нет...

III. (Молитва Кончи Аргуэльо - Богоматери.) С сан-францисской колокольни плачет барышня. С ней аукается Ярославна. Нет, Кончаковна!

«Матерь Заступница, укрепи меня. Я полюбила пришельца. Полюбила за славу риска, за то, что учил словам ненашей страны... Я - государственная преступница. Пособи мне, как баба бабе. А впрочем, как можешь понять меня ты - ты, которая не любила?! Как ниша наша вселенная, выбравшая богом твоего сына, плод духа и нелюбви!»

И ответила Непорочная: «Доченька...» И они продолжали шептаться дальше...

IV. X в а с т о в. А что ты думаешь, Довыдов... Д о в ы д о в. Как вздёрнуть немцев и пиитов? Х в а с т о в. Да нет...

V. (Молитва Резанова - Богоматери.) «Ну, что тебе надо ещё от меня? Я был из простой семьи, но выучился. Я открыл новые земли, загубил во имя Твоё всю жизнь. Зачем же лишаешь меня последней услады? Она ж несмышлёныш...»

И из риз вышла усталая и сказала: «Люблю тебя. Нет сладу. Ну что тебе надо ещё от меня?»

VI. Хвастов спрашивает Довыдова, что он думает о резановской бабе, и в этот момент видит в небе на облачке деву.

VII. (Описание свадьбы, имевшей быть 1 апреля 1806 года.) На свадьбе Резанова и Кончи слуги апельсинами в вине обносили не. Лиловый поп тесные обручальные кольца им примерил не. Довыдов и Хвастов въехали в обеденный зал на скакунах, и их выводили не. Где эти гости? Ночь пуста. Лишь два нательных креста лежат, перепутавшись.

Архивные документы, относящиеся к делу Резанова Н. П. (комментируют архивные крысы - игреки и иксы)

№ 1. Н. Резанов пишет Н. Румянцеву, что имя Монарха будет более благословляться, когда россияне свергнут рабство чуждым народам...

№ 2. Резанов пишет И. И. Дмитриеву, что ищет новые земли, чтобы расселить там новую расу, создать Третий Мир - без денег и корон. Кстати, просит посодействовать при дворе своей женитьбе на американке.

№ 3. Выписка из истории гг. Довыдова и Хвастова. Из неё следует, что Довыдов и Хвастов стрелялись на дуэли, после этого подружились и вместе махнули к Резанову на Дальний Восток.

Резанов во Втором секретном письме описывает г-на X... который, вступив на новокупленное судно «Юнона», открыл пьянство, которое продолжалось три месяца, и за это время выпил 91/2 вёдер французской водки и 2 1/2 ведра крепкого спирта. Споил всех корабельных. По пьяному делу всякую ночь снимался с якоря, но, к счастью, матросы постоянно были пьяны...

№ 6. «Николай Резанов был прозорливым политиком. Живи Резанов на 10 лет дольше, то, что мы называем сейчас Калифорнией и Американской Британской Колумбией, были бы русской территорией».

Адмирал Ван Дерс (США).

№ 7. Из письма Резанова - Державину. Резанов сообщает, что ему попало в руки очередное переложение оды Горация «Памятник», сделанное «одним гишпанцем». Далее идёт сам текст переложения: «Я - последний поэт цивилизации. Не какой-то определённой, а цивилизации как таковой, поскольку в эпоху духовного кризиса культура становится наипозорнейшим явлением. За эти слова современники меня удавят, а будущие афро-евро-америко-азиаты будут доказывать вздорность моих доводов, сложат новые песни, танцы, напишут новые книги... Вот это будет памятник!»

№ 10. Описание того, как Резанов делал предложение Консепсии, как противились их браку её родители и как дали, наконец, своё согласие.

№ 11. Резанов - Конче. Резанов рассказывает невесте о России, где поют серебряные соловьи, где у пруда стоит храм Богородицы и его белоснежные контрофорсы, будто лошади, пьют воду со вкусом чуда и чабреца.

Через год они вернутся в Россию - Резанов добьётся согласия царя, Папы и отца Кончи!

IX. (Молитва Богоматери - Резанову.) Она признается, что грешна перед природой. Ее не радовали рождественские звоны. Напротив, они казались ей погребальными, звучавшими по её незарожденной любви. Дух - это именно то, что возникает между двумя любящими, он не отрицает плоть. Поэтому хочется загасить все церкви в обмен на возможность поцеловать губы в табаке.

ЭПИЛОГ. Через год он погибнет в Красноярске. Она скинет мёртвый плод и станет первой сан-францисской монахиней.

Пересказала

Андрей Вознесенский Вирабов Игорь Николаевич

Ты куда ведешь, ров?

Ты куда ведешь, ров?

В январе 1985-го «Литературная газета» напечатала «Экологию культуры» Вознесенского. Это своего рода обзор, широкий комментарий к читательским письмам, которыми была завалена редакция в ответ на публикацию эссе Вознесенского «Прорабы духа». «Странное дело! - удивится сам Вознесенский. - Месяцы прошли, успела выйти книга под тем же названием, но почта продолжает идти».

Кто они, авторы тех писем? С какой планеты? В какую галактику они все улетучатся - через совсем короткое время? Инженеры, конструкторы, учителя, молодые ученые, музейщики, рабочие, отовсюду - из Омска, Саратова, Воронежа, из Киева и Витебска, Владивостока и Архангельска. Писем, подобных тем, на которые старательно отвечает поэт, скоро не останется в природе. Не кого-нибудь, а именно авторов таких вот писем (каждое - как ода бескорыстию и, без всякого пафоса, заботе о родине) к концу XX столетия время оставит у разбитых корыт. Не кого-нибудь, а именно их выветрят, выдуют напрочь «ветры перемен». Вознесенский отвечает им восхищенно - еще не подозревая, что все они «олухи бескорыстия», «финтифлюшки идеализма», «недобитки романтики», «пережитки вер», «исчадья системы», ну и прочая, прочая. «Если ты такой умный, отчего же ты такой бедный» - станет самым расхожим афоризмом новой эпохи, в которой авторам этих писем и местечка не останется. Совсем немного времени пройдет. А пока…

Пока - читаем написанное Вознесенским.

«Тревога за уходящую культуру - главная нота писем, пришедших после опубликования „Прорабов духа“… Радостно, что идея подвижников духа, обеспокоенность культурой взволновала столько сердец. Пишут на редакцию, на Союз писателей, домой, называют имена своих бессребреников, „прорабов духа“ и „прорабов нюха“, указывают аварийные точки и пути исправления - значит, это совпало с их собственными мыслями, с активным началом в них, значит, они разделяют мысль о заповедности культуры, о том, что культура в опасности…»

«Экологическое угасание внутренней духовной среды куда опаснее, чем внешней. При крахе первой погибнет вторая».

«Мы измеряем счетчиком Гейгера степень радиации, определяем загрязнение среды и обмеление озер, но чем измерить духовное обмеление, когда о Калигуле или Моцарте узнают лишь из видеокассет при почти поголовном непрочтении целиком „Войны и мира“?!».

«Есть экологическое равновесие культуры. Толстой взаимосвязан с Тургеневым. Рембо - ребро, из которого родилась новая европейская поэзия. Американский роман XX века связан с русской прозой XIX века. Тайфун футуризма гулял через границы.

Не создать ли Общество экологии Культуры, пригласив возглавить его академика Д. С. Лихачева? Это был бы общественный контроль Культуры. В общество вошли бы не только столичные светила, но и прорабы духа Саратова и Пензы и обязательно молодые энтузиасты. Процессы культуры века надо изучать, пока век еще жив, чтобы наши потомки не ломали голову над белыми пятнами духовной истории».

«В канун Нового года пришло письмо из-за океана от Гэри Снайдера, крупнейшего американского поэта, отшельника культуры. „Брат Андрей“, - начинает он старомодно, спрашивает, как мне понравился „экологический джаз“ Пола Уинтера, ведущего на саксофоне дуэт с волком, и пишет о своей тревоге за нашу цивилизацию. „Планета не принадлежит никому. Надо ее спасать“. Его надежда - дети. Он предлагает „голубиную почту“ - пусть дети напишут письма правительствам и этот снегопад миллионов писем занесет чудища ракет…»

Наивные люди - они были наивны по любую сторону океана. К чему они? К надежде… За это им, казавшимся родными душами, поэт и благодарен:

«Прощай, Саратов! Прощайте, беспокойные ласточки культуры!.. Спасибо за надежду. Простите, кому не ответил. Отвечу стихами.

Вот еще один конверт: „Напишите на открытке что-нибудь из Вашей последней книги. Журавлев, гор. Куйбышев“.

Германия известна Лютером.

Двадцатые годы - Татлиным.

Штаты сильны компьютером.

Россия - читателем.

Он разум и совесть будит.

Кассеты наладили.

В будущем книг не будет?

Но будут читатели».

(«Подписка»)

А через год обнажился чудовищный, мародерский «Ров». «Ты куда ведешь, ров? Тени следуют за нами. Слова оживают».

«Ров», написанный Вознесенским в 1986 году, надо перечитывать, чтобы попытаться понять, откуда что возьмется, отчего история так дико перевернется в новом столетии. «Ров» многое объясняет в человечестве, роющем себе яму. И в неоконченной, окажется, войне.

Ты куда ведешь, ров? Ты куда ведешь, ров? Ты куда ведешь, ров? Эти рефрены прошивают поэму насквозь. Отчего Вознесенский, при всем честолюбии поэта, вдруг распишется так беспощадно в ее формальном несовершенстве - «Собственно, поэма не была эстетическим шедевром»? Потому что плевать на мелочи. Потому что для русского поэта понятие самое важное: предназначение. Не написать было - нельзя. Поэму «Ров» прострочили трассирующие цитаты уголовного дела № 1586. Дела о гробокопателях. О мародерах памяти. «Поэма была средством обнародования жуткой правды».

«Поэма ли то, что я пишу? Цикл стихотворений? Вот уж что менее всего меня занимает. Меня занимает, чтобы зла стало меньше. Закопченный череп на меня глядит. Чем больше я соберу зла на страницы - тем меньше его останется в жизни. Сочетается ли проза с поэзией? А зло с жизнью?»

Раздобыл материалы уголовного дела у друзей-следователей уже не раз упоминаемый друг-крымчанин Вознесенского - поэт Александр Ткаченко. Читал - волосы дыбом. Как такое напечатать? Еще и речи о публикации не шло - из телефонной трубки полились угрозы. «Я понял, что один с этим не справлюсь… Только Андрей Вознесенский, с которым я дружил, сможет мне помочь остановить мародерство. Я позвонил ему и сказал: „Андрей, срочно приезжайте в Крым, есть очень серьезное дело“. И действительно, через два-три дня, а это было в конце марта, он приехал.

С моими друзьями Владимиром Васильевичем Зубаревым, председателем адвокатуры, и фотографом Аркадием Левиным прямо из аэропорта мы поехали на раскопки».

Вознесенский помнил, как когда-то на военных сборах во Львове он побывал у искусственного озера, которым затопили место массовых зверств. Зачем затопили? Чтобы скрыть ужас? Чтобы не напоминать о местных добровольцах, чьими руками оккупанты, любившие Гете и Вагнера, истребляли тьмы, и тьмы и тьмы человеческого материала? Чтобы избежать мародерства? И это, и это, и то… Такие же рвы изрезали и Прибалтику, и Белоруссию, и ставший при Хрущеве украинским Крым. О Бабьем Яре под Киевом узнали благодаря Виктору Некрасову и Евгению Евтушенко. Еще раньше появились стихи Ильи Сельвинского, написанные в 1942 году в Керчи, «Я это видел!»: «Ров… Поэмой ли скажешь о нем? / Семь тысяч трупов. Семиты… Славяне… / Да! Об этом нельзя словами. / Огнем! Только огнем!»…

И рыжая струйка

из детского уха

Стекает в

материнской

Тогда, в 1986-м, тени еще крались в ночи. Но час пробьет, они еще назовут себя «героями»… Предвидел ли это поэт? Так потому и предостерегал: ты куда ведешь, ров…

«В свое время я написал стихотворение „Живое озеро“, посвященное закарпатскому гетто, расстрелянному в годы войны фашистами и затопленному водой, - с этого Вознесенский начинает свой „Ров“. - В прошлом году я прочитал стихи эти на вечере в Ричмонде. После вечера ко мне подошла Ульяна Габарра, профессор литературы Ричмондского университета. Ни кровиночки не было в ее лице. Один взгляд. Она рассказала, что вся семья ее погибла в этом озере. Сама она была малышкой тогда, чудом спаслась, потом попала в Польшу. Затем в Штаты.

Стихотворение это в свое время иллюстрировал Шагал. На первом плане его рисунка ребенок оцепенел на коленях матери. Теперь для меня это Ульяна Габарра».

8 апреля 1986 года в Тольятти генсек Горбачев произнесет слово «перестройка». Страна радостно вздрогнет - она еще не знает, что вздрагивать ей теперь придется частенько.

За день до того, 7 апреля, Вознесенский приехал на десятый километр Феодосийского шоссе. В декабре 1941-го здесь, под Симферополем, были расстреляны 12 тысяч мирных жителей и пленных. Обычная гуманитарная акция Третьего рейха. Таксист, Василий Федорович Лесных, пока ехали, рассказывал Андрею Андреевичу, как бегал с пацанами - лет по десять было - смотреть, как расстреливают: «Привозили их в крытых машинах. Раздевали до исподнего. От шоссе шел противотанковый ров. Так вот, надо рвом их и били из пулемета. Кричали они все страшно - над степью стон стоял. Был декабрь. Все снимали галоши. Несколько тыщ галош лежало…

Да, еще вспомнил - столик стоял, где паспорта отбирали. Вся степь была усеяна паспортами. Многих закапывали полуживыми. Земля дышала. Потом мы нашли в степи коробочку из-под гуталина. Тяжелая. В ней золотая цепочка была и две монеты. Значит, все сбережения семьи. Люди с собой несли самое ценное. Потом я слышал, кто вскрывал это захоронение, золотишко откапывал. В прошлом году их судили. Ну, об этом уже вы в курсе… У меня сосед есть, Валя Переходник. Он, может, один из всех и спасся. Его мать по пути из машины вытолкнула».

Многие были закопаны в низине, где холодно. Многие тела хорошо сохранились и много лет спустя. Захоронение перерыли мародеры. Вознесенский с друзьями приехал через год после судебного процесса. Среди зеленого поля по-прежнему чернели квадраты свежевырытых колодцев. Глубина в два человеческих роста, внизу отходили штреки. Расколотые черепа, два крохотных, детских. Сморщенный женский сапожок. Детские рыжие волосы с заплетенной косичкой. Судебный процесс не остановил мародеров.

Работали профессионально, основательно. За одну ночную «ходку» к мертвым золота могли накопать и выдрать плоскогубцами на 70–80 тысяч рублей. Сказочные деньги - учитывая, что тогда вполне приличная зарплата, на которую можно прожить неплохо, составляла 150–300 рублей в месяц…

Обращаюсь к читательским черепам:

неужели наш разум себя исчерпал?

Вознесенский вчитывается в дело № 1586. Том второй, который удалось получить втайне. Шокирующие цитаты он приводит в поэме:

«…Систематически похищали ювелирные изделия из захоронения на 10-м километре. В ночь на 21 июня 1984 года, пренебрегая нормами морали, из указанной могилы похитили золотой корпус карманных часов весом 35,02 гр. из расчета 27 рублей 30 коп. за гр., золотой браслет 30 гр. стоимостью 810 руб. - всего на 3325 руб. 68 коп.

…13 июля похитили золотые коронки и мосты общей стоимостью 21 925 руб., золотое кольцо 900-й пробы с бриллиантом стоимостью 314 руб. 14 коп., четыре цепочки на сумму 1360 руб., золотой дукат иностранной чеканки стоимостью 609 руб. 65 коп., 89 монет царской чеканки стоимостью 400 руб. каждая»…

Кто был в деле? Врач московского института АН, водитель «Межколхозстроя», рабочий, подсобный рабочий, работник кинотеатра. Русский, азербайджанец, украинец, армянин. Возраст 28–50 лет. Отвечали суду, поблескивая золотыми коронками. Двое имели полный рот «красного золота». Сроки они получили небольшие, пострадали больше те, кто перепродавал.

Подтверждено, что получили они как минимум 68 тысяч рублей дохода. Одного спросили: «Как вы себя чувствовали, роя?» Ответил: «А как бы вы чувствовали себя, вынимая золотой мост, поврежденный пулей? Или вытащив детский ботиночек с остатком кости?» Они с трудом добились, чтобы скупка приняла этот бракованный товар.

…Один работал в яме - двое вверху принимали и разбивали черепа, вырывали плоскогубцами зубы, - «очищали от грязи и остатков зубов», возили сдавать в симферопольскую скупку «Коралл» и севастопольскую «Янтарь», скучно торгуясь с оценщицей Гайда, конечно, смекнувшей, что «коронки и мосты долгое время находились в земле». Работали в резиновых перчатках - боялись инфекции. Коллектив был дружный. Крепили семью. «Свидетель Нюхалова показала, что муж ее периодически отсутствовал дома, объяснял это тем, что работает маляром-высотником, и регулярно приносил зарплату»…

Черепа. Тамерлан. Не вскрывайте гробниц.

Разразится оттуда война.

Не порежьте лопатой

духовных грибниц!

Повылазит страшней, чем чума.

Симферопольский не прекратился процесс.

Связь распалась времен?

Психиатра - в зал!

Как предотвратить бездуховный процесс,

что условно я «алчью» назвал?!

Писать, признается поэт, тяжело было даже физически. Ужасала бездна, открывшаяся за этим рвом. Не спалось, снились кошмары, не хотелось больше писать ни о чем. Обожгло.

«Ров» появится в седьмом номере журнала «Юность» в том же 1986 году. Вознесенский тепло напишет о главном редакторе, поэте Андрее Дементьеве, «который взял на себя публикацию». Неожиданно помог секретарь ЦК Александр Яковлев, прежде демонстративно не жаловавший поэзию Вознесенского, но теперь ставший передовиком перестроечной мысли. «После опубликования „Рва“, - вспомнит поэт, - в зале „Октябрь“ мне на сцену подали рисунок, изображающий член, разрывающий Звезду Давида. Подпись гласила: „Андрюха, пососи х… у дохлого раввина“.

Администратор сказал, что несколько десятков человек заняли первые ряды, чтобы сорвать вечер. Я показал рисунок залу: „Ну, кто нарисовал? Встаньте! Я же не прячусь от вас, покажите и вы свои лица“. Никто не встал из темноты. „Значит, вы просто трусы, трусы!“ - закричал я им. Зал поддержал меня, вечер не был сорван».

Это не когда-нибудь, в туманном прошлом, - озираясь по сторонам на 10-м километре под Симферополем, рассуждал Вознесенский. - Это сейчас и здесь, в настоящее время. «Лязг зубов и лопат. / У 10-й версты / нас закапывают мертвецы».

По стране уже шагает перестройка, оковы тяжкие вот-вот падут, и даже вчерашние фигуранты дела о мародерстве и прочие мародеры всех мастей и отраслей выйдут из тюрем и еще расскажут своим деткам, как пострадали от кровавого советского режима, от супостатов партийных!

Такие радужные открылись перспективы. А Вознесенский как-то мрачноват. Что это он? «Справедливый плакат / водружен над шестом: / „Мертвецов - большинство, / а живых - меньшинство“». / Поживей прохрипим: / «Панихиду живым!»…

Я улыбок зубастых не знал широчей.

Аллилуйщик - теперь мастер смелых речей.

Жмут с лопатою грейдерной, мудрецы.

Закопают страну - только не удержи!

…Проснулся задремавший было критик. Недоумевает: чем кончается поэма? С чего бы это вдруг в поэме появляются сразу четыре неодушевленных героя: «Все четыре героя в меня глядят - Ров, Алчь, Речь, Взгляд»? О чем это он?

Ров - предостережение или прогноз. «Что пробило и что еще не пробило, / и что предупредило нас в Чернобыле? / А вдруг - неподконтрольная война? / Прощай, надежд великое вранье».

Взгляд - это про то же, про летаргию спящих с открытыми глазами, про особенности глаз гоголевского Вия. Поэт обращается ко «всенародному Володе» - Высоцкому, всматриваясь куда-то туда, в небеса: «Что там, Володя? Как без шор / жизнь смотрится? Что там за кадром? / Так называемой душой / быть иль не быть? - вот в чем загадка».

Но Алчь и Речь, вступающие в схватку? Речь - не пустое сотрясанье воздуха, не просто звуковые волны. Речь - это корни, детство, запах апельсина, который есть соседка Мурка, это телефонный звонок Бориса Леонидовича, это родители, семья, отечество и историческая память. Речь - последнее, что сохраняет в человеке личность уникальную. Если что-то и может победить в человечестве Алчь, - так только Речь.

В девяностых, когда рассыплется страна, часть бывших братских республик станет надмеваться изо всех сил - не во имя искомой свободы, не во славу желанного расцвета, а только чтобы уничтожить общую память, неразрывную историю, неотъемлемую литературу и русский язык. И окажется вдруг - та самая война, о победе в которой мы говорили столько лет, та самая, в которой шрамами легли эти рвы, - для всего мира война не кончилась. Может, во всем виноваты рвы? Может, неуснувшие тени тех палачей? Назовем их просто, как у поэта, - Алчь. С нею выплеснется нежданная злоба. «Вы проиграли войну!» - прокричит американским голосом аккуратная дама в штаб-квартире ООН. Расколются в который раз российские, ну как бы интеллектуальные элиты - тогда уж не постыдно станет олигархов обожать, но родину любить - позорно. Алчь против Речи. Обыкновенная коллаборационистская Алчь - и Великая Отечественная Речь.

Через год, в 1987-м, Горбачев перефразирует «прорабов духа» Вознесенского и пустит в оборот «прорабов перестройки». Но Вознесенский будто не слышит, будто понимает, что звон этот пуст.

1990-е покатятся строго по линии «Рва», подтверждая пророчества. «Может быть, - скажет поэт, - поэма предсказала преступное нутро человека, приведшее сейчас к криминальной революции». У нас, - будут успокаивать страну, - простительный период первоначального накопления капитала. Грабим награбленное-с. Но с самыми благородными намерениями. Вливаемся в цивилизованное мировое пространство.

«Но какой пробой измерить чудовищность такого нового жанра, как обворовывание душ?»

…Время пыхтело. Маховик - вжик, шестеренки - ширк, поршень - пых. Все куда-то катилось.

Прорабы духа - или мародеры памяти? Куда повернет история?

Вознесенский, конечно, не ученый муж и не историк. Но настоящий поэт всегда - пророк, и его предчувствиям стоит верить… В последний год XX века Вознесенский вдруг выдохнет странное стихотворение: «Ко мне юнец в мои метели / из Севастополя притопал. / Пронзил наивно и смертельно / до слез горчащей рифмой „тополь“. / Вдруг, как и все, я совесть пропил?!»…

Крым подарили - и не крякнули.

Утопленник встает, как штопор.

На дне, как пуговицу с якорем,

мы потеряли Севастополь.

…Горькие строчки - но ведь «юнец из Севастополя» надежду оставлял…

Поэму «Возвратитесь в цветы» Андрей Андреевич напишет в 2004 году, как сказал бы будетлянин Хлебников, «крылышкуя золотописьмом тончайших жил».

Я тебе на холме у зеленого выреза

белый храм приколю наподобье

Обожаю белые ирисы!

Как их жизнь коротка…

Данный текст является ознакомительным фрагментом. автора Ершов Василий Васильевич

Из книги Просто насыпано автора Буркин Юлий Сергеевич

Куда ехать? Недавно мы с Зоей сочинили маленький рассказик. Почти хоку. «По весне, когда наступает течка, северные лайки принимаются трахать друг друга прямо в упряжках… И уже никто никуда не

Из книги Русская судьба, исповедь отщепенца автора Зиновьев Александр Александрович

КУДА МЫ ДВИЖЕМСЯ В МИФЛИ я еще во время экзаменов подружился с Андреем Казаченковым. Он был на два года старше меня. В детстве он потерял руку. Уже после нескольких разговоров мы поняли, что являемся единомышленниками. Он, как и я, был антисталинистом. Поступил на

Из книги Романтика неба автора Тихомолов Борис Ермилович

Куда мы летим? Утро 23 ноября 1943 года выдалось морозное и туманное. Мы вышли к самолету еще как следует не проснувшиеся и не пришедшие в себя от вчерашнего сказочного переодевания. Нас подняли рассыльные:- Срочно! Перелетать на Центральный аэродром!«Начинается!» -

Из книги Рассказы ездового пса автора Ершов Василий Васильевич

"Куда я их везу?" Мы живем в 21-м веке, и бензоколонка на дороге в России стала столь же привычным атрибутом, как, к примеру, памятник Ленину на площади любого городишки. Примелькалось. А ведь еще лет пятнадцать назад на редких наших бензоколонках стояли очереди машин, и

Из книги Лукашенко. Политическая биография автора Федута Александр Иосифович

«Да куда они денутся?» Страна, как следует из многочисленных высказываний Лукашенко - некое замкнутое пространство, которому постоянно что-нибудь или кто-нибудь угрожает. Все, что забредает, заползает, залетает в него извне, без личного согласования с контролирующим это

Из книги Четыре минус три автора Пахль-Эберхарт Барбара

Из книги Леонардо да Винчи автора Шово Софи

Так куда же? Во Флоренцию, где все еще живет его отец.Но захочет ли отец снова видеть его у себя? В бумагах Леонардо было найдено много черновиков писем к его отцу, но нельзя с уверенностью сказать, держал ли когда-нибудь сер Пьеро в своих руках их чистовые варианты. Художник

Из книги Рассказы ездового пса автора Ершов Василий Васильевич

«Куда я их везу?» Мы живем в 21-м веке, и бензоколонка на дороге в России стала столь же привычным атрибутом, как, к примеру, памятник Ленину на площади любого городишки. Примелькалось. А ведь еще лет пятнадцать назад на редких наших бензоколонках стояли очереди машин, и

Из книги Жизнь Амброза Бирса (главы из книги) автора Нил Уолтер

Откуда и куда? IМожет быть, лучшим предисловием к этой главе послужит эссе Бирса «Бессмертие», которое было напечатано в его собрании сочинений (11-й том, с. 246-252).«Все признают, что стремление жить вечно универсально. Во всяком случае, таково мнение тех, кто не знаком с

Из книги Есенин автора

Из книги Автопортрет: Роман моей жизни автора Войнович Владимир Николаевич

Куда же я попал! Началось обсуждение. Разумеется, я его дословно не запомнил, но приблизительно оно выглядело так. Левин спросил, кто желает выступить. Вызвался Виктор Гиленко, взволнованный молодой человек в очках. Я подумал: ну сейчас он ее раскритикует.– Прошу

Из книги Катенька автора Гаркалин Валерий Борисович

Куда податься? Собственно говоря, вопрос со стационарными театрами на тот момент был для меня уже решён окончательно. После «Ширли-мырли» и моих сценических успехов я стал очень популярным в театральных кругах. Меня регулярно приглашали на работу главные режиссёры

Из книги Нежнее неба. Собрание стихотворений автора Минаев Николай Николаевич

«Как бы и куда бы я ни шел…» Как бы и куда бы я ни шел, Жизнь моя не сделается краше, Потому что я произошел Не от пролетарского папаши. Не держал он молот у огня, Признавал воротнички и мыло, Да к тому ж и мать моя меня Не за жатвой на поле вскормила. Правда, в этом я не

Из книги Есенин. Русский поэт и хулиган автора Поликовская Людмила Владимировна

«Бежать? Куда?» Москва, июль 1925 г. С. Есенин - Н. Вержбицкому. «Милый друг мой, Коля! Все, на что я надеялся, о чем мечтал, идет прахом. Видно, в Москве мне не остепениться. Семейная жизнь не клеится, хочу бежать. Куда? На Кавказ! […] С новой семьей вряд ли что получится, слишком

Из книги Крючков. КГБ накануне путча (сборник) автора Варенников Валентин Иванович

«Куда смотрел КГБ?» Отдельно следует сказать о Владимире Александровиче Крючкове. Он имел высшее юридическое и дипломатическое образование. Располагал богатым опытом работы и в трудовых коллективах (начинал с рабочего), и в юридических органах (прокуратуре), и особенно в

(на материале поэмы «Ров»)

«Стихи не пишутся – случаются, как чувства или же закат. Душа – слепая соучастница. Не написал – случилось так», - произнёс Андрей Вознесенский. Точно так же появляются в языке поэта индивидуально-авторские, присущие только ему, новообразования. Тем не менее, они не возникают стихийно, из ничего.

Подобно тому, как поэта формирует эпоха, поэт чувствует её тончайшие дуновения, кристаллизирует, пропускает через себя малейшие штрихи времени, его звуки, символы, слова.

Вот послесловие к поэме «Ров», жанр которой определён поэтом как духовный процесс:

«7 апреля 1986 года мы с приятелями ехали от Симферополя по Феодосийскому шоссе. Часы на щитке таксиста показывали 10 утра. Сам таксист Василий Фёдорович Лесных, лет этак шестидесяти, обветренно румяный, грузный, с синими, выцветшими от виденного глазами, вновь и вновь повторял свою тягостную повесть. Здесь, под городом, на 10-м километре, во время войны было расстреляно 12 тысяч мирных жителей. «Ну мы, пацаны, мне лет десять тогда было, бегали смотреть, как расстреливали. Привозили их в крытых машинах. Раздевали до исподнего. От шоссе шёл противотанковый ров. Так вот, надо рвом их и били из пулемёта. Кричали они все страшно - над степью стон стоял. Был декабрь. Все снимали галоши. Несколько тыщ галош лежало. Мимо по шоссе ехали телеги. Солдаты не стеснялись. Солдаты все пьяные были. Заметив нас, дали по нам очередь. Да, ещё вспомнил - столик стоял, где паспорта отбирали. Вся степь была усеяна паспортами. Многих закапывали полуживыми. Земля дышала. Потом мы нашли в степи коробочку из-под гуталина. Тяжёлая. В ней золотая цепочка была и две монеты. Значит, все сбережения семьи. Люди с собой несли самое ценное. Потом я слышал, кто вскрывал это захоронение, золотишко откапывал. В прошлом году их судили. Ну об этом уже вы в курсе»... Я не только знал, но и написал поэму под названием «Алчь» об этом. Подспудно шло другое название: «Ров». Я расспрашивал свидетелей. Оказавшиеся знакомые показывали мне архивные документы. Поэма окончилась, но всё не шла из ума. Снова и снова тянуло на место гибели. Хотя что там увидишь? Лишь заросшие километры степи. «...У меня сосед есть, Валя Переходник. Он, может, один из всех и спасся. Его мать по пути из машины вытолкнула». Вылезаем. Василий Фёдорович заметно волнуется. Убогий, когда-то оштукатуренный столп с надписью о жертвах оккупантов осел, весь в трещинах, говорит скорее о забвении, чем о памяти. «Запечатлимся?» Приятель расстегнул фотоаппарат. Мимо по шоссе нёсся поток «МАЗов» и «Жигулей». К горизонту шли изумрудные всходы пшеницы. Слева на взгорье идиллически ютилось крохотное сельское кладбище. Ров давно был выровнен и зеленел, но угадывались его очертания, шедшие поперёк от шоссе километра на полтора. Белели застенчивые ветки зацветшего терновника. Чернели редкие деревца акаций. Мы, разомлев от солнца, медленно брели от шоссе. И вдруг - что это?! На пути среди зелёного поля чернеет квадрат свежевырытого колодца; земля сыра ещё. За ним - другой. Вокруг груды закопанных костей, истлевшая одежда. Чёрные, как задымленные, черепа. «Опять роют, сволочи!» - Василий Фёдорович осел весь. Это было не в кинохронике, не в рассказах свидетелей, не в кошмарном сне - а здесь, рядом. Вот только что откопано. Череп, за ним другой. Два крохотных, детских. А вот расколотый на черепки взрослый. «Это они коронки золотые плоскогубцами выдирают». Сморщенный женский сапожок. Боже мой, волосы, скальп, детские рыжие волосы с заплетённой косичкой! Как их туго заплетали, верно, на что-то ещё надеясь, утром перед расстрелом!.. Какие сволочи! Это не литературный приём, не вымышленные герои, не страницы уголовной хроники, это мы, рядом с несущимся шоссе, стоим перед грудой человеческих черепов. Это не злодеи древности сделали, а нынешние люди. Кошмар какой-то. Сволочи копали этой ночью. Рядом валяется обломленная сигаретка с фильтром. Не отсырела даже. Около неё медная прозеленевшая гильза. «Немецкая», - говорит Василий Фёдорович. Кто-то её поднимает, но сразу бросает, подумав об опасности инфекции. Черепа лежали грудой, эти загадки мирозданья - коричнево-тёмные от долгих подземных лет - словно огромные грибы-дымовики. Глубина профессионально вырытых шахт - около двух человеческих ростов, у одной внизу отходит штрек. На дне второй лежит припрятанная, присыпанная совковая лопата - значит, сегодня придут докапывать?! В ужасе глядим друг на друга, всё не веря, как в страшном сне это. До чего должен дойти человек, как развращено должно быть сознание, чтобы копаться в скелетах, рядом с живой дорогой, чтобы крошить череп и клещами выдирать коронки при свете фар. Причём даже почти не скрываясь, оставив все следы на виду, демонстративно как-то, с вызовом. А люди, спокойно мчавшиеся по шоссе, наверное, подшучивали: «Кто-то опять там золотишко роет?» Да все с ума посходили, что ли?! Рядом с нами воткнут на колышке жестяной плакат: «Копать запрещается - кабель». Кабель нельзя, а людей можно? Значит, даже судебный процесс не приостановил сознания этой сволочи, и, как потом мне рассказывали, на процессе говорили лишь о преступниках, не о судьбе самих погребённых. А куда глядит эпидстанция? Из этих колодцев может полезть любая зараза, эпидемия может сгубить край. По степи дети бегают. А эпидемия духовная? Не могилы они обворовывают, не в жалких золотых граммах презренного металла дело, а души они обворовывают, души погребённых, свои, ваши! Милиция носится по шоссе за водителями и рублишками, а сюда и не заглянет. Хоть бы пост поставили. Один на 12 тысяч. Память людей священна. Почему не подумать не только о юридической, но и о духовной защите захоронения? Кликните клич, и лучшие скульпторы поставят стелу или мраморную стенку. Чтобы людей священный трепет пробрал. 12 тысяч достойны этого. Мы, четверо, стоим на десятом километре. Нам стыдно, невпопад говорим - что, что делать? Может, газон на месте разбить, плитой перекрыть и бордюр поставить? Да и об именах не мешало бы вспомнить. Не знаем что - но что-то надо сделать, и немедленно. Так я вновь столкнулся с ожившим прошлогодним делом № 1586. Ты куда ведёшь, ров?» (I, с. 14-29).

Хотя научная литература по исследованию новообразований и языковых явлений в целом в творчестве Андрея Вознесенского достаточно обширна, в ней рассмотрены, в основном, произведения этого поэта периода 50-70-х годов. Как правило, даётся анализ отдельных, не объединённых тематически, произведений поэта. Мною предпринята попытка рассмотрения процесса создания новых слов на примере целостного произведения. С этой целью я проанализировала индивидуально-авторские новообразования в поэме А.Вознесенского «Ров», рассматривая их стилистическую роль.

«Ров» - одно из крупных произведений поэта, написанных в 1985-1986 годах. В нём стержнем поэтического пера Вознесенский разит такое социальное явление, как люди наживы, идущие ради неё на раскапывание рва с трупами жертв фашизма, на терзание истлевших останков ради добычи золотых коронок, колец, монет.
Поэт пытается ввести это явление в широкий диапазон общественной жизни, понять его и дать свою оценку. Ему мало чисто поэтических рамок. В «духовном процессе» - новом жанре художественной литературы – проза переплетается с поэзией, информационные сообщения – с философскими тезисами, прозаически-газетные зарисовки – с накаленным пафосом высокой поэтики.

В этом новом жанре, вызванном новоявленным общественным действом, новые слова появляются не как результат процесса осмысления, а как сам процесс. Несмотря на то, что юридически дело завершено и гробокопатели получили по заслугам, вину их невозможно искупить никакими тюремными сроками, ибо «совершённое ими – не просто преступление, а то, что называют издавна в народе глубоким словом «грех». Грех перед памятью невинно убиенных, грех перед смыслом краткой человеческой жизни, перед совестью, перед любовью, объятиями и чудом зарождения жизни».

Поэт – духовный лекарь эпохи. Не случайно «Ров» написан Вознесенским в жанре непривычном – «духовный процесс». Первоначально поэма носила иное наименование – «Алчь»:
Как предотвратить бездуховный процесс,
Что условно я «алчью» назвал? . (I, с. 84)

Поэт ёмким определением «алчь» объединил «страсть одиночек…соперничающую с любовью», и – «ров, где погиб за народом народ». Антиподом «алчи» не случайно выбрана речь. «Жечь тебя, алчь!» - призывает поэт:
Что богаче, чем алчь?
Слаб компьютер и меч.
Да и чем меня можешь ты сжечь?
- Только Речь, что богаче тебя, только Речь,
только нищая вещая Речь. (I, с. 91)

Вот так на одном, враждебном духу, полюсе возникают алчь, желчь, мрачь, помалчь – на другом – изначальная Речь и ярчь, предназначенная поэтом потомкам.

Вслед за графом Резановым из давних времён вопрошающим: «Чего ищу? Чего-то свежего…», поэт говорит: «Что хочу? Новый взгляд, так что веки болят».

Именно новизне поэтического взгляда обязаны своим появлением окказаионализмы «алчь», «мрачь», «ярчь» и «помалчь». Первые два слова – образования от прилагательных, состоящие из бессуффиксной основы со смягчением или чередованием конечного согласного: алчный – алчь; мрачный – мрачь.

Данным существительным-новообразованиям одновременно присущи значения свойства, качества и собирательности. «В сущности, этот тип словообразования распространяется лишь в поэтической речи в языке художественной прозы», - отмечал В.В.Виноградов. Им же отмечена непроизводительность однородных образований от глагольных производных.

В конкретном случае результатом действия служит именно отглагольное новообразование – существительное «помалчь»:

Как налвинусь я, алчь,
всё окутает мрачь,
будет в литературе помалчь… (I, с. 92)

Тем не менее, нельзя не заметить того, что вышеназванные окказионализмы внешне напоминают общеязыковые «речь» и «желчь», а последнее слово, по сути, является образцом для их возникновения.
В этом же ряду стоит новообразование «непорочь» из «Венской повести», на первый взгляд, произвольно включённой в «Ров», однако повествующей опять-таки об «алчи», когда продаётся и покупается любовь:

Я медлила, включивши зажиганье.
Куда поехать? Ночь была шикарна.
Дрожал капот, как нервная борзая.
Всё нетерпенье возраста Бальзака
меня сквозь кожу пузырьками жгло -
шампанский воздух с примесью бальзама!
Я опустила левое стекло.
И подошли два юные Делона -
в манто из норки, шеи оголённы.
«Свободны, мисс? Расслабиться не прочь?
Пятьсот за вечер, тысячу за ночь».
Я вспыхнула. Меня, как проститутку,
восприняли! А сердце билось жутко:
тебя хотят, ты блеск, ты молода!
Я возмутилась. Я сказала: «Да».
Другой добавил, бёдрами покачивая,
потупив голубую непорочь:
«Вдруг есть подруга, как и вы - богачка?
Беру я так же - тысячу за ночь».
Ах, сволочи! продажные исчадья!
Обдав их газом, я умчалась прочь.
А сердце билось от тоски и счастья!
«Пятьсот за вечер, тысячу за ночь». (I, с. 84)

Вознесенский вносит отрицательную семантическую окрашенность в слова с усечёнными основами, поэтому «алчь», несомненно, весомее слова «алчба», которым поэт характеризует рэкет.

«Алчь» - это целое социальное явление. То, что происходит с духовно деградировавшими отщепенцами, объединившимися в порыве потуже набить кошёлки, действительно трудно обозначить привычным словом. Ужас и негодование вызывает то, что алчь разветвлена, она пустила метастазы и охватила разные слои общества.

Пытаясь точнее обозначить психологию «нового вора», Вознесенский по аналогии с массовым «поп-артом» и декадентским «арт-нуво» разделяет сегодняшнюю алчь на «поп-алчь» и «алчь-нуво»:

Сын твой дохнет от поп-арта.
Жена копит арт-нуво.
Твой шофёр грешит поп-алчью,
Тебя точит алчь-нуво, - (I, с. 95)

Обличает поэт «скупого рыцаря НТР».

«Но какой пробой измерить чудовищность такого нового жанра, как обворовывание душ?» - авторский вопрос звучит риторически.

На сопоставлении старого и нового зла построены и окказиональные слова «старорыл» и «новорыл», образовавшие имени существительные путём сложения наречий «старо» и «ново» с основой глагола «рыть»:
Старорыл с новорылом, копай за двоих!

Перевыполним план по закопке живых! (I, с. 123)

Семантика данных новообразований ведёт к истокам симферопольского рва, являясь связующей нитью времён.

«Старорылы» - это фашисты, расстрелявшие во время войны на десятом километре Феодосийского шоссе двенадцать тысяч мирных жителей.

«Новорылы» - сегодняшние «могильные черви», наживающиеся на давней трагедии.

Второй ассоциативный план даёт омонимическое сближение окказиональных слов «старорыл» и «новорыл» с существительным «рыло».

«Почему они плодятся, эти новорылы?» - вопрошает поэт.

В поэме «Ров» - всё новое: новый взгляд, «алчь-нуво», «новорылы», и – новые слова.

Таково меткое словечко «дисплейбой», характеризующее суперсовременного молодца, предавшего «кровные связи во имя отношений машинных».

Окказионализм «дисплейбой» образован наложением морфем слов «дисплей» и «плейбой», в свою очередь слово «плейбой» было образовано из слияния в одно целое двух английских слов. Показательно, что при наложении морфем слов «дисплей» и «плейбой» совпали конечные морфемы первого и начальные – второго слова. Несмотря на то, что наложение целых морфем явление довольно редкое в современной поэзии, здесь же, в одном ряду – и в одном стихотворении! – встречаем окказиональное «сексспортсмен»:

Кем я был, сексспортсмен,
человек без проблем,
хохма духа в компашке любой,
сочетающий секс с холодком ЭВМ?
Я назвал бы себя – дисплейбой, - (I, с. 107)

Способ контаминации помогает найти точную характеристику роботизированному поддонку, ставшему гробокопателем. Здесь снова прослеживается чёткая связь новообразований с теми явлениями, которые терзают поэта:

Я всю мерзость собрал на страницы, как врач,
чтобы жечь тебя, алчь.
Разве рукописи не горят?
Ещё как полыхают!
Вечны авторы, говорят.
Ещё как подыхают.
Ляг, созданье, в костёр Соколиной горы.
Алчь, гори!
Все четыре героя в меня глядят -
Ров, Алчь, Речь, Взгляд.
- Ты быть Гойей стремился для русской зари.
В пепле корчатся упыри.
Друг твой за бок схватился. В душе - волдыри.
Или сам ты горишь изнутри?
Эторевность твоя приглашает на ланч,
что подпольной натурой была.
Это алчь, это алчь, это хуже, чем алчь,
твою жизнь искривило дотла.
- Ты сгубила товарища моего.
Честолюбничай, корчься, ячь!..
Словно взгляд или чистое вещество,
Над огнём выделяется алчь.
Я увидел, единственный из людей,
вроде жалкой улыбки твоей.
Совмещались в улыбке той Алконост,
и Джоконда, и утконос.
А за ней, словно змей ожиревший, плыло
бесконечное тело твоё.
И я понял, что алчь -
это ров, это ров,
где погиб за народом народ.
Помогите - кричали из чёрных паров.
И улыбка раскрыла твой рот.
И увидел я гибкое жало твоё,
что лица мне касалось аж.
Помню, жало схватил
и поджёг, как фитиль -
до Камчатки вспыхнула алчь
«Амнистируй, палач...
Три желанья назначь...»
«Три желания? Хорошо!
Чтобы сдохла ты, алчь.
Не воскресла чтоб, алчь
И ещё -
чтоб забыли тебя
в мире новых страстей.
В веке чистом, как альт,
спросит мальчик в читалке,
смутив дисплей:
«А что значит слово «Алчь»?» (I, с. 129)

Тип аббревиатурного усечения основ, особенностью которого является его независимость от морфемного членения, наиболее распространён в поэтическом языке Вознесенского.

Таково образование «скорпомощь» (от усечения основ словосочетания «скорая помощь»), когда от слова остаётся лишь корневая морфема:

Среди деловых скорпионищ,
живущих поблизости льгот,
с короткою стрижкой скорпомощь,
спасая несчастных, живёт.
Куда ты уносишья в полночь?
Саму бы тебя спасти!
Твой путь перекрыт, скорпомощь,
и ров поперёк пути. (I, с. 26)

Семантика словосочетания способствует усечению первого и слиянию двух слов в единое целое. Подобные новообразования встречались в творчестве поэта и ранее. В поэме «Ров» находим также «госмуж» (государственный муж), но в этом примере отсекается часть корневой морфемы.

Андрею Вознесенскому свойственно перестраивать привычные языковые сочетания с целью переосмысления их значений. Придаёт он новые значения общеязыковым сочетаниям с помощью префиксов не-, без-; при этом новообразования становятся антонимами словам, устоявшимся в речи: «Мне дороже ондатр среди ярких снегов мировой нестандарт нестандартных умов». Существительное с префиксом не- «нестандарт» - называет противоположность тому, что названо мотивирующим словом «стандарт».
Подобный словообразовательный тип высокопродуктивен. В этом же ряду встречаем «… что созда л – получи – от машины ключи и брильянт в нефальшивых ушах». Здесь переосмысление глубже. Семантическое образование «нефальшивые уши» отталкивается от смыслового соотношения «фальшивый брильянт», последнее вне контекста может быть понято как свободное сочетание.

Потенциализм «бездуховный» (процесс), называющий признак, противоположный тому, который назван мотивированным словом «духовный», образован тем же префиксальным способом. В прилагательном «бездуховный» совмещены два значения – «противоположный духовному» и«лишённый духовности», то есть души.

Вознесенский этот бездуховный процесс называет алчью и строит произведение «Ров», написанное в жанре «духовного процесса» на анализе истоков его возникновения и сил, способных противостоять ему.

Таким образом, художественно-языковое новаторство Андрея Вознесенского – в новом взгляде, новом чувствовании, новом мышлении, в стремлении к осмыслению новых общественных явлений, определения причин, породивших их, и возможных последствий. Рождаются новые слова, идёт переосмысление привычных сочетаний. Новообразования поэта свежи по своей природе, они органически вплетаются в образную ткань произведения. Мы наблюдаем в поэме «Ров» единство нового содержания, нового жанра и новых языковых средств.

Библиографический список

I. Вознесенский Андрей. Ров // Стихи, проза. Симферополь - Москва. Декабрь 1985 - май 1986.// М., 1987.
II. Виноградов В.В. // Русский язык: Грамматическое учение о слове. М., 1972

©. Немировская Д.Л. Художественно-языковое новаторство Андрея Вознесенского (На материале поэмы «Ров»). Типы языковых единиц и особенности их функционирования. Межвузовский сборник научных трудов. Издательство Саратовского университета, 1993, с. 99-104.

Аудио: "Не возвращайтесь к былым возлюбленным" - стихи Андрея Вознесенского, музыка Микаэла Таривердиева, исполняют Г. Беседина и М. Таривердиев.

Данные об авторе

Дмитриева Наталья Евгеньевна

Место работы, должность:

Тамбовская область, р.п. Сосновка, МОУ Сосновская сош №2. Заместитель директора по УВР, учитель русского языка и литературы

Тамбовская область

Характеристики урока (занятия)

Уровень образования:

Высшее профессиональное образование

Целевая аудитория:

Учащийся (студент)

Целевая аудитория:

Учитель (преподаватель)

Класс(ы):

Предмет(ы):

Литература

Цель урока:

Познакомить обучающихся с творчеством А. Вознесенского и его поэмой «Ров»;

Анализируя проблематику поэмы, подвести обучающихся к тревожной мысли: нравственная деградация общества грозит гибелью цивилизации и духовности.

Тип урока:

Урок изучения и первичного закрепления новых знаний

Учеников в классе:

Используемые учебники и учебные пособия:

Чалмаев В.А., Зинин С.А. Литература. 11 класс

Используемая методическая литература:

Агеносов В.В. и др. Русская литература 20 века. 11 класс. Методические рекомендации.

Используемое оборудование:

Компьютер, проектор.

Краткое описание:

Урок внеклассного чтения в 11 классе по поэме А. Вознесенского "Ров" с применением ИКТ.

Ресурс для профильной школы:

Ресурс для профильной школы

Люди торопятся жить, потому что время, отпущенное человеку судьбой, промелькнет в одно мгновение. Век, в котором мы живем, сложный, противоречивый… Удастся ли вернуть веру в потерянные идеалы, остановить нравственную деградацию общества? Трудно однозначно ответить на эти вопросы. Бесспорно одно. Роль литературы в этом процессе огромна: она формирует наши взгляды и оценки, способствует нашему прозрению, побуждает к действию.

Сегодня на уроке мы прикоснемся к тайнам творчества одного из интереснейших поэтов 20 столетия А. Вознесенского.

Не одно десятилетие любители поэзии спорят о Вознесенском. У него много поклонников и антагонистов. У нас любят говорить: «Вознесенский ворвался, как метеор, растолкал не успевших опомниться старших…». Считаю, наивно думать, что можно растолкать локтями Пастернака, Ахматову, Твардовского. Да еще в годы уважения и любви к ним всего общества. Да, относиться к творчеству Вознесенского можно по-разному. Молодой Вознесенский дерзок, самоуверен, не без бравады, но в нем нет мания величия. Он обладает неистощимой энергией, познал и испытал все: удачу, быстрый взлет и признание, громкую славу и забвение, не просто забвение, а трагедию одиночества, отверженности, изгнания.

Для того чтобы работа была продуктивной, я поделила вас на три группы.

• 1 группа - литературоведы. Они занимались подготовкой биографических сведений о поэте.
• 2 группа - историки. Цель их исследовательской работы - познакомить нас через воспоминания, письма, документы с особенностями того времени, в котором жил поэт, а также с тем временем, о котором идет речь в поэме «Ров».
• 3 группа - артисты. Задача этой группы - выразительное чтение стихотворений поэта.

В течение нескольких дней каждая группа работала над своим задание. Литературоведам пришлось обратиться не только к библиотечным фондам, но и использовать возможности интернета. Я думаю, выступления ребят помогут создать нам целостную картину о жизни и творчестве А. Вознесенского. Итак, слово литературоведам, историкам и артистам.

Материал для выступлений обучающихся.

Родился 12 мая 1933 года в Москве. Отец - Вознесенский Андрей Николаевич, мать - Вознесенская Антонина Сергеевна. Супруга - Богуславская Зоя Борисовна, известная писательница, кино- и театральный критик. Тяга к поэзии у А. Вознесенского появилась еще в юности. Огромное влияние на его судьбу оказал Б. Пастернак, когда-то написавший молодому, четырнадцатилетнему поэту, приславшему ему свои первые стихи: «Ваше вступление в литературу - стремительное, бурное. Я рад, что до него дожил». Действительно, несмотря на то, что Вознесенский окончил Московский архитектурный институт и получил специальность архитектора, его жизнь уже полностью принадлежала литературному творчеству. В 1958 году его стихи появляются в периодике, а начиная с поэмы «Мастера» (1959), поэзия Вознесенского стремительно ворвалась в поэтическое пространство современности, получив признание миллионов читателей.

В то время поэтические вечера в Политехническом стали собирать полные залы, поэты привлекали многочисленные аудитории на стадионы, становились кумирами миллионов. И одним из первых в замечательной плеяде был А. Вознесенский. Его сборники моментально исчезали с прилавков, каждое новое стихотворение становилось событием.

Всегда остросовременная, новаторская, во многом экспериментальная поэзия Вознесенского воплощает в себе синтез лирики и философского концентра, музыкальности и бьющей в набат тревоги. Необычный ритм стиха, дерзкие метафоры, «тематические» порывы ломали устоявшиеся каноны «благополучной» советской поэзии. Его жизнь, как и подобает жизни настоящего поэта, полна взлетов и падений, признания и замалчивания. В свое время он подвергся резкой критике Н.С. Хрущева, был под угрозой высылки из страны, после чего на протяжении ряда лет тексты Вознесенского изымались из печати. Неизменным остается лишь восторженное почитание поклонников - от «шестидесятников» до современной молодежи.

О трудных минутах, самых горьких, поэт пишет в своих воспоминаниях: «Хрущев был надеждой, я хотел рассказать ему, как на духу, о положении в литературе, считая, что он все поймет. Но едва я, волнуясь, начал свое выступление, как кто-то из-за спины начал меня прерывать. Я продолжал говорить. За спиной раздался микрофонный рев: «Господин Вознесенский!» Я просил не прерывать. «Господин Вознесенский, вон из нашей страны! Вон!» По растерянным, а потом торжествующим лицам зала я ощутил, что за моей спиной происходит нечто страшное. Я обернулся: в нескольких метрах от меня вопило искаженное злобой лицо Хрущева. Он потрясал над головой кулаками: «Вон! Вон!» За что? Это конец…» Из зала скандировали: «Долой! Позор!» Собрав все мужество, Вознесенский сквозь рев сказал, что хочет почитать стихи… Не давали…Но Хрущев разрешил…

Чтение стихотворения А. Вознесенского «Духовное взяточничество».

Из воспоминаний Вознесенского: «Я год скитался по стране. Доносился гул собраний, где меня прорабатывали… Сознание тупело… Мать полгода не знала, где я, что со мной. Один из журналистов позвонил ей: «Правда, что ваш сын покончил собой?» В ответ ничего… Мать упала без чувств с трубкой в руках…»

А. Вознесенский - автор статей и эссе по вопросам литературы искусства. Лауреат Государственной премии СССР, дважды удостаивался американских премий. На парижском фестивале «Триумф» газета «Нувель Обсерватер» назвала А. Вознесенского «самым великим поэтом современности».

Анализ поэмы «Ров»

Звучит фрагмент песни «Священная война»

1941 год. Декабрь. 10-ый километр Феодосийского шоссе. Расстреляно 12 тысяч мирных жителей, главным образом еврейской национальности. Симферопольская акция - одна из запланированных и проведенных рейхом.

События, о которых рассказывается в поэме «Ров», еще до ее первого появления привлекли внимание журналистов. Однако они не могли опубликовать ни одной строчки на страницах газет и журналов. Только сам Вознесенский добился издания поэмы. Добился, когда еще не закончился судебный процесс в Симферополе. Да, «поэт в России больше, чем поэт». Истина бесспорная… А когда он идет еще и впереди публицистов… Это весомо.

Аналитическая работа по тексту поэмы.

Что вы думаете о названии поэмы? (к этому вопросу необходимо вернуться после полного анализа поэмы в конце урока)

Какое впечатление произвела на вас поэма?

Кто делится своими воспоминаниями об этом ужасном событии?

Зачитайте отрывок из воспоминаний Василия Федоровича (глава «Послесловие»)

Что же так внезапно возмутило и взволновало Василия Федоровича и его спутников? Почему увиденное они назовут страшным сном? (зачитать отдельные фрагменты главы «Послесловие»)

Чтение наизусть стихотворения «Ров».

Дело № 1586. Что это за Дело? (глава «Дело», 2-й абзац)

Кто же они, эти гробокопатели? Кто был в деле? (глава «Дело», 3-й абзац)

Что заставило людей совершить кощунство?

Разорение кладбищ - преступление или нечто большее? Каким словом называет поэт поведение этих людей?

Не голод и нужда вели к этому преступлению, не из-за куска хлеба разрывали могилы «благодарные внучата». Вопроса преступить - не преступить у них не было. В народе разорение кладбищ не просто преступление, а грех перед людьми, своей совестью, убитыми, перед еще не родившимися детьми. Жестокость руководит людьми. Алчь.

Чтение стихотворения «Алчь. Прежний пролог»

Работа над лексическим значением слова «алчь» с использованием толкового словаря.

Глава «Глаза и драгоценности рва» - подтверждение чудовищности происходящего (чтение главы по ролям).

Как оценивают свой поступок гробокопатели? (Не считают преступлением. Каждый обогащается как может)

Кто погасил свет добра в их душах? Почему они стали такими?

Через всю поэму проходит неоднократное повторение одной фразы. Какой? («Ты куда ведешь, ров?»)

Как в литературе называется этот прием? (рефрен)

Где границы человеческого падения?

Готовы ли вы сегодня взять на себя ответственность за все, что происходит вокруг?

Чтобы мир не взорвать,

Нужен в век мировой

Новый взгляд, новый взгляд,

Нестандарт мировой…

О каком новом взгляде говорит Вознесенский?

Каков жанр произведения? Почему Вознесенский сочетает поэзию и прозу? (Факт поражает больше самих стихов. Но поэзия углубляет образ, создает эмоциональный накал. Поэзия и проза дополняют друг друга)

В чем смысл названия? Почему поэма носит подзаголовок «Духовный процесс»?

(Ров - пропасть, на краю которой находится наша страна. Или мы все спасемся, или погибнем все вместе. В одиночку не выжить. «Духовный процесс» - нравственная деградация общества, ведущая к гибели)

Поле памяти .

На месте симферопольского рва крымские каменщики белыми камнями и плитами выложили 1,5 святых километра с пятиметровым камнем, уходящим вверх, - стелой. У главного инженера этого строительного управления здесь лежать тетя, бабушка, двоюродная сестра. Отец погиб под Севастополем. С голоду умерла младшая сестренка.

Чтение стихотворения «Эпилог»

Правда и вымысел в поэме .

У А. Вознесенского в поэме остался живым мальчик. Это художественный вымысел. В жизни было совсем другое. В живых осталась женщина, мать четверых детей, ее фамилия Гурджа. Она вспоминает, что привезли ее ко рву вместе с другими детьми и ее матерью в одной машине. Она тогда оказалась крайней у рва, когда немцы приготовились стрелять. Она успела шепнуть своей матери» «Мама, я, наверное, останусь жива. «Доченька, страшно-то как»,- последние слова, которые сказала ей в ответ мать. Потом раздались выстрелы. Землей тела не засыпали. Декабрь. Мороз. Трупы не разлагались. Трое суток пролежала она во рву под трупами в одной рубашке, как в ледяном панцире. В ближайшем селе в дом не пустили, боялись расстрела. Как выжила - трудно сказать. Но улыбаться разучилась навсегда.

Прочитана поэма. Перевернута ее последняя страница. О многом заставляет думать Вознесенский. На писательском столе письма, сотни читательских писем.

«Ваш «Ров» меня потряс, изранил душу и наполнил возмездием. Да будет литература русская Возмездием всякой сволочи! Представляю, чего вам стоила эта поэма». (бывший фронтовик)

«Как жутко то, о чем вы пишите, как страшно, когда люди перестают быть людьми и только «умеют жить». (Кемерово)

«Когда читал поэму, плакал». (бывший фронтовик)

«Мои родители погибли от рук фашистов в Феодосии в декабре 1941 года. Может быть, лежат в этом рве… Кощунство гробокопателей сродни жестокости палачей». (Донецк)

Процесс юридически завершен. Но кара оскорбленных теней 12 тысяч жизней, расстрелянных геноцидом и вторично убитых гробокопателей, на этом не кончается. Эта кара будет витать над их судьбами. Совершенное ими - не просто преступление, а то, что в народе издавна называют глубоким словом «грех». Грех перед памятью невинно убиенных, грех перед смыслом краткой человеческой жизни, грех перед совестью и любовью.

Не пойму, что к чему, и не знаю,

Что с тобою случилось, страна.

Толь судьба тебе выпала злая

Быть несчастной во все времена?

То ли слезы текут от бессилья

Перед этой всесильной судьбой…

Что с тобою случилось, Россия,

Что случилось, Россия, с тобой?!

Не пойму я, в чем ты виновата

Перед небом и перед людьми_

Ни святого, ни свата, ни брата,

Ни добра, ни стыда, ни любви.

Невеселые, мрачные лица…

Ты ли это, Великая Русь!

Научи меня Богу молиться,

За тебя я не раз помолюсь.

Я предлагаю зажечь свечи, свечи памяти и скорби, свечи преклонения.

Звучит запись песни «Дай, Бог» в исполнении А. Малинина.

Домашнее задание: сочинение-миниатюра «Письмо Вознесенскому: после прочтения поэмы «Ров».