Предвоенная деревенька со скромным названием Терегаево насчитывала 133 жителя и была центральной усадьбой колхоза «Ленинский путь».
С приближением немцев мы приехали сюда из райцентра, а там остался отец в отряде самообороны. Если пришлось бы отходить, отец должен был придти за нами, чтобы ехать затем в сторону Новоржева, а возможно, и дальше. Но и десяти километров не удалось нам проехать: возвращались назад односельчане, выехавшие раньше, они сказали, что дорога перекрыта немецкими тачками.
Первые гитлеровцы появились в деревне па велосипедах, человек, восемь. Постояли на взгорке перед окнами наших соседей Волковых...
Спустя некоторое время в окно нашего дома с огорода тихо постучали. Отец открыл дверь и привел, видимо, хорошо знакомого ему человека. Мы с матерью вскоре отправились спать, бабушка забралась на печку, а у отца еще долго был разговор за ужином с ночным гостем. Тогда нам до этого как-то и дела не было и только после освобождения деревни нашими войсками, я спросил у отца, кто в ту ночь приходил к нам.
— Это заходил Янковский Михаил Ефимович, один из руководителей Сошихинского района, а шел он с товарищами в деревни Живоглядово и Гастены, навестить своих. Шли они от Сигорицких гор, где вели бой с немецким отрядом.
Отец до войны работал в советском аппарате. В ту ночь разговор с гостем был о многом.
— В партизаны взять тебя не можем: трое малых детей, узнают немцы — порешат всю семью. В общем, пока будешь у нас на связи, информировать обо всем.
Наш дом был крайним в деревне, как бы на отшибе. Зимой 1942—43 гг. поздними вечерами, обычно раз в неделю, к отцу на трёх-четырех подводах заезжали партизаны обогреться, узнать обстановку, выяснить, нет ли где в близлежащих деревнях немцев. Возглавлял продовольственный партизанский отряд чаще всего Петр Васильевич Алексеев из деревни Горшки. Его группа через нашу деревню долгой зимней ночью успевала съездить в деревни, расположенные по ту сторону реки Великой, за продуктами.
Наша деревня, несмотря на близость немецких гарнизонов в Воронцову, Казанах и Терехово-Самородском, была выгодно расположена— стояла на возвышенном месте, имела прикрытие со стороны окружающих ее более мелких деревень и хорошие возможности для отхода в Сигорицкие горы и в леса — Вышлевские и Ругодевские —соседнего Новоржевского района. Этим умело пользовался командир 3-й Ленинградской партизанской бригады А, В. Герман. Штаб бригады размещался обычно в нашей деревне, а полки — в окрестных деревнях.
Местные жители уже привыкли к тому, что как только.бригада уходила из наших деревень, а делалось это к вечеру, — на утро жди карателей.
Так получилось и в начале зимы 1943 года. После ухода партизан утром нагрянули немцы. Мать кормила нас завтраком, а отец унес в сооруженный под стогом сена на огороде погреб кое-какой провиант для партизан. Один из немцев заметил отца и при выходе его из погреба наставил на него автомат: «Хэнде хох!».
Мать увидела идущего мимо окошка отца с поднятыми руками, а за ним немца с приставленным к спине отца стволом автомата. Выбежала на улицу, попыталась втолковать, что это ее муж. Выбежали и мы, дети, обхватив отца руками. Но фашист упорно подталкивал его стволом автомата, произнося одно лишь словно: «Партизанен! Партизанен»!» Так все мы под дулом автомата и пришли в центр деревни, где к колхозному сараю уже было согнано немцами более пяти десятков односельчан, включая старых и малых.
Немецкий офицер подал команду карателям, и те стали из Общей группы выводить в отдельную группу мужчин, что были помоложе, а таких набралось не более полутора десятка. Остальных подогнали к двери сарая, пытаясь туда загнать.
В это время подошел второй отряд немцев из Воронцовского гарнизона. Между командирами отрядов сразу же произошел спор. Один настаивал на том, чтобы старых и малых с женщинами закрыть в сарае и, возможно, уничтожить в огне. У сарая уже стояли трое немцев с канистрой. Офицер же из Воронцовского гарнизона в споре часто повторял: «Нихт, киндер». В конце концов; переводчик из последнего отряда разъяснил, что взрослые мужчины пойдут в лагерь Терехово на строительные работы, а остальным можно будет разойтись по домам.
Все мы понимали, что, возможно, были на волоске от смерти. Спустя четверо суток ночью пришел домой отец: ему удалось сбежать из лагеря. Чтобы не попасть вновь к немцам в лапы, на том и на другом краю деревни установили постоянное дежурство. При приближении карателей к деревне все население уходило в леса и болота.
4 января 1944 года въехавшие в нашу деревню конные партизанские разведчики неожиданно на другом её краю встретились с карателями. Завязалась перестрелка. Партизаны сдерживали врага огнем, пока не ушли из деревни жители, а потом отошли и сами, В отместку немцы, сожгли четыре дома с надворной постройкой в Терегаеве и три в соседней деревне Парохнове.
А самая большая трагедия случилась несколько позже. Десятого января огненный смерч прошелся по каждой усадьбе. Было так. Отец дежурил на нашей окраине. Оставив за себя мать, отправился на другой кран деревни. Успел разглядеть ещё издали отряд карателей и быстро задворками бросился назад, махая руками, призывая оставшихся в деревне жителей уходить. Увидели в окошко мы бегущего отца. Он подхватил двух младших моих братьев, а мать — меня, и все побежали вместе с другими к Парохновской роще, до которой был всего километр. Густой ельник мог прикрыть бегущих, а набралось нас около трех десятков человек, старых и малых. Когда перешли на другой берег речки Вревки и стали подниматься по крутому склону к роще, услышали винтовочные и автоматные очереди. Было страшно, но все мы не изменили направления, только лес мог сохранить наши жизни.
Во второй половине дня добрались до деревни Панюшино, поднялись на самую вершину холма. Отсюда хорошо просматривалась наша деревня. И вскоре мы увидели, что сначала задымил, а потом сразу занялся огнем наш дом. За ним загорелась усадьба Волковых, наших соседей, Ильиных, огонь перекидывался и на другие дома! А потом заполыхала вся деревня...
На другой день около пополудни рискнули мужики пойти в сожженную деревню. Пошел и наш отец. Дома оставалась его старушка-мать Мавра Петрова. Она собиралась отсидеться в тайнике. В этом тайнике и нашел отец свою мать, позабывшую за собой закрыть вход и обгоревшую...
Каратели жестоко расправились с престарелыми людьми, не успевшими уйти. Петр Дмитриевич Сизов, 72-х лет, на краю деревни был застрелен из пистолета, Анастасия Ильина, пытавшаяся бежать, была убита выстрелами из пулемета. Прасковья Васильева, Домна Алексеева и Наталья Михайлова были отведены немцами па край деревни и расстреляны. Повезло Наталье Михайловой: она была только ранена и позднее рассказала о зверской расправе.
После освобождения района вновь возродилась на пепелищах наша деревня. Жизнь продолжается.
1) Амлинский В. Вот люди, которые приходят ко мне
2)Астафьев В. В клетке зоопарка тосковал глухарь.
3)Бакланов Г.За год службы в батарее Долговушин переменил множество должностей
4)Бакланов Г. Опять бьет немецкая минометная батарея
5)Быков В. Старик не сразу оторвал от противоположного берега
6)Васильев Б. От нашего класса у меня остались воспоминания и одна фотография.
7)Вересаев В. Усталый, с накипавшим в душе глухим раздражением
8)Воронский А. Наталья из соседней деревни
9)Гаршин В. Я живу в Пятнадцатой линии на Среднем проспекте
10)Глушко М. На перроне было холодно, опять сыпалась крупка
11)Казакевич Э. В уединенном блиндаже оставалась только Катя.
12)Качалков С. Как время меняет людей!
13)Круглый В. Все-таки время - удивительная категория.
14)Куваев О. ...От сохранивших тепло камней палатка просохла
15)Куваев О. Традиционный вечер полевиков служил вехой
16)Лихачёв Д. Говорят, что содержание определяет форму.
17)Мамин-Сибиряк Д. На меня самое сильное впечатление производят сны
18)Нагибин Ю́. В первые годы после революции
19)Никитайская Н. Семьдесят лет прожито, а ругать себя не перестаю.
20)Носов Е. Что такое малая родина?
21)Орлов Д. Толстой вошел в мою жизнь, не представившись.
22)Паустовский К. Мы прожили несколько дней на кордоне
23)Санин В. Гаврилов - вот кто не давал Синицыну покоя.
24)Симонов К. Все трое немцев были из белградского гарнизона…
25)Симонов К. Это было утром.
26)Соболев А. В наше время чтение художественной литературы
27)Соловейчик С. Ехал я однажды в электричке
28)Сологуб Ф. Вечером опять сошлись у Старкиных.
29)Солоухин В. С детства, со школьной скамьи
30)Чуковский К. На днях пришла ко мне молодая студентка
Подборка забавных историй о русских и немцах…
Живу в Германии. Однажды ехал по автобану и попал в пробку. Движение тыр-пыр стоп. Возле меня ехал колоритный мотоциклист. Форма хаки, мотоцикл как из фильма про фашистов, шлем как у фашистов.
Надо сказать, что здесь модно так ездить, ну а если похож на участника 1 Мировой - так это просто шик. В общем, примелькался он мне. Через некоторое время остановился я на специальной стоянке для отдыха, ноги размять. И тут чёрт мотоциклиста принес. Встал он возле меня (на беду свою). Я как можно культурнее сказал - «Если вы следуете на восточный фронт, то немного опоздали. Русские взяли Берлин,
Гитлер отравился. Прошел Нюрнбергский процесс. В общем, полная задница. И главное - МЫ уже здесь».
Народ на площадке плакал от смеха. А бедняга, сверкнув глазами, со скоростью пули отбыл прочь.
***
Школьный праздник. Полный актовый зал, речи, выступления самодеятельности, почётные гости - всё как у всех. Нюанс: среди почётных гостей трое немцев с переводчиком, так как школа с углублённым изучением немецкого.
На сцене, между тем, последовательно сменяются:
1) Рассказ о патриотическом воспитании в школе - на экране за сценой показывают интервью с ветеранами, как они били немцев;
2) Песня в исполнении детского хора о бойце, который шел через войну и по дороге доблестно истреблял немецко-фашистских захватчиков;
3) Рассказ о первом директоре, который вместе с выпуском 1941-го года ушел на фронт бить немцев и не вернулся, на экране - фронтовая кинохроника;
4) Очень талантливый старшеклассник с песней «Смуглянка», на экране - кадры из «В бой идут одни старики».
После всего этого на сцену выпускают немцев, чтобы они в адрес школы что-нибудь доброе сказали. Один из гостей первым хватает микрофон и чрезвычайно поспешно сообщает (по-моему, даже не знающие немецкого его поняли ещё до перевода):
- Вы знаете, вот эти двое - немцы. А я, имейте пожалуйста в виду, не немец, я - австриец!
***
Германия, Лейпциг, универмаг Карштадт, сижу в туалете, кто-то ломается в мою кабину, хотя он закрыть, на автомате кричу на русском языке «Занято!».
Тишина на той стороне секунд 2-3 и ответ на чистом русском: «Ой извините».
Но и это не все, реплика из соседней кабинки на том же русском: «Надо же...».
Наши везде;)
***
Я немка, но вполне сносно знаю русский язык. Звонит знакомый немец и спрашивает:
- «Грет у меня тут к тебе вопрос, что означает слово бесподобный?»
- «Ну, это значит самый хороший, самый лучший или типа этого. „
- “Странно, я у русских спросил они сказали что слово бесподобный означает о@уен@ый. „
***
Берлин. Стоит толпа пешеходов в центре города на перекрестке, ждет зеленый, а он не включается, сломался…
И, что интересно, машинам тоже красный…
Вот стоят так и ждут - немцы народ законопослушный. Вдруг мужик на чистом русском: «Да идите вы в жопу» и пошел. На красный. Тут же вся толпа двинулась за ним.
Он перешел через дорогу, посмотрел на всех, сплюнул и заявил: «Да, бл@@ь, тяжело вам без фюрера!“
Русский советский писатель и поэт К. М. Симонов в своём тексте поднимает проблему сохранения исторических памятников.
Чтобы привлечь внимание читателей к этой проблеме автор повествует о спасении могилы Неизвестного солдата. Великая Отечественная война. Батарея главного героя капитана Николаенко готовилась к обстрелу неприятельского наблюдательного пункта.
Неподалеку располагалась могила Неизвестного солдата. Капитан раньше никогда не видел подобного строения и не знал о его великом значении, поэтому он отдает приказ провести обстрел местности. Однако подопечный капитана, лейтенант Прудников, который до войны был студентом исторического факультета, узнал могилу и попытался остановить её разрушение. Прудников объяснил Николаенко, что могила – это «национальный памятник», символ всех погибших за Родину. В ней похоронен неопознанный югославский солдат, который в Первую Мировую войну тоже воевал с немцами. Капитан, для которого стало «всё ясно», отдал приказ отставить огонь. Так была спасена могила Неизвестного солдата.
М. Симонов считает, что нужно сохранять исторические памятники, чтобы потомки всегда помнили об истории своей Родины и о том, какой ценой нам обошлась победа в войне.
В качестве доказательства этой позиции приведу пример из зарубежной литературы. В романе-антиутопии Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту» перед читателем рисует страшная картина общества, в котором сжигаются все книги. Книги – это тоже исторические памятники, так как в них хранится опыт и знания, накопленные предыдущими поколениями. Сжигая их, человечество разрывает связь со своими предками. Такое невежество ведет к деградации общества. Это и доказывает Рэй Брэдбери своей антиутопией.
В качестве второго аргумента приведу исторические факты. Во время Великой Отечественной войны немецкие захватчики оккупировали Гатчину, родной город для многих людей. Немцы сожгли и разграбили главный исторический памятник – Гатчинский дворец. Он находился в ужасном состоянии, однако большая его часть всё-таки уцелела. После окончания войны историки вместе с художниками-реставраторами долгие годы трудились над восстановлением Гатчинского дворца. Сейчас в нём проходят различные экскурсии и выставки. Горжусь тем, что в нашей стране такой важный для Гатчины памятник удалось восстановить, так как благодаря этому удалось сберечь самое ценное – нашу историю.
Таким образом, К. М. Симонов в своём тексте призывает нас сохранять исторические памятники, ибо в мире нет ничего более ценного, чем память о наших предках, которые пожертвовали жизнью ради светлого будущего.
Обновлено: 2018-03-31
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Книга посетителей
Константин Симонов
Симонов Константин
Книга посетителей
Симонов Константин Михайлович
Книга посетителей
Высокий, покрытый хвойным лесом холм, на котором похоронен Неизвестный солдат, виден почти с каждой улицы Белграда. Если у вас есть бинокль, то, несмотря на расстояние в пятнадцать километров, на самой вершине холма вы заметите какое-то квадратное возвышение. Это и есть могила Неизвестного солдата.
Если вы выедете из Белграда на восток по Пожаревацкой дороге, а потом свернете с нее налево, то по узкому асфальтированному шоссе вы скоро доедете до подножия холма и, огибая холм плавными поворотами, начнете подниматься к вершине между двумя сплошными рядами вековых сосен, подножия которых опутаны кустами волчьих ягод и папоротником.
Дорога выведет вас на гладкую асфальтированную площадку. Дальше вы не проедете. Прямо перед вами будет бесконечно подниматься вверх широкая лестница, сложенная из грубо обтесанного серого гранита. Вы будете долго идти по ней мимо серых парапетов с бронзовыми факелами, пока наконец не доберетесь до самой вершины.
Вы увидите большой гранитный квадрат, окаймленный мощным парапетом, и посредине квадрата наконец самую могилу - тоже тяжелую, квадратную, облицованную серым мрамором. Крышу ее с обеих сторон вместо колонн поддерживают на плечах восемь согбенных фигур плачущих женщин, изваянных из огромных кусков все того же серого мрамора.
Внутри вас поразит строгая простота могилы. Вровень с каменным полом, истертым бесчисленным множеством ног, вделана большая медная доска.
На доске вырезано всего несколько слов, самых простых, какие только можно себе представить:
ЗДЕСЬ ПОХОРОНЕН НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ
А на мраморных стенах слева и справа вы увидите увядшие венки с выцветшими лентами, возложенные сюда в разные времена, искренне и неискренне, послами сорока государств.
Вот и все. А теперь выйдите наружу и с порога могилы посмотрите во все четыре стороны света. Быть может, вам еще раз в жизни (а это бывает в жизни много раз) покажется, что вы никогда не видели ничего красивее и величественнее.
На востоке вы увидите бесконечные леса и перелески с вьющимися между ними узкими лесными дорогами.
На юге вам откроются мягкие желто-зеленые очертания осенних холмов Сербии, зеленые пятна пастбищ, желтые полосы жнивья, красные квадратики сельских черепичных крыш и бесчисленные черные точки бредущих по холмам стад.
На западе вы увидите Белград, разбитый бомбардировками, искалеченный боями и все же прекрасный Белград, белеющий среди блеклой зелени увядающих садов и парков.
На севере вам бросится в глаза могучая серая лента бурного осеннего Дуная, а за ней тучные пастбища и черные поля Воеводина и Баната.
И только когда вы окинете отсюда взглядом все четыре стороны света, вы поймете, почему Неизвестный солдат похоронен именно здесь.
Он похоронен здесь потому, что отсюда простым глазом видна вся прекрасная сербская земля, все, что он любил и за что он умер.
Так выглядит могила Неизвестного солдата, о которой я рассказываю потому, что именно она будет местом действия моего рассказа.
Правда, в тот день, о котором пойдет речь, обе сражавшиеся стороны меньше всего интересовались историческим прошлым этого холма.
Для трех немецких артиллеристов, оставленных здесь передовыми наблюдателями, могила Неизвестного солдата была только лучшим на местности наблюдательным пунктом, с которого они, однако, уже дважды безуспешно запрашивали по радио разрешения уйти, потому что русские и югославы начинали все ближе подходить к холму.
Все трое немцев были из белградского гарнизона и прекрасно знали, что это могила Неизвестного солдата и что на случай артиллерийского обстрела у могилы и толстые и прочные стены. Это было по их мнению, хорошо, а все остальное их нисколько не интересовало. Так обстояло с немцами.
Русские тоже рассматривали этот холм с домиком на вершине как прекрасный наблюдательный пункт, но наблюдательный пункт неприятельский и, следовательно, подлежащий обстрелу.
Что это за жилое строение? Чудное какое-то, сроду такого не видал,говорил командир батареи капитан Николаенко, в пятый раз внимательно рассматривая в бинокль могилу Неизвестного солдата.- А немцы сидят там, это уж точно. Ну как, подготовлены данные для ведения огня?
Так точно! - отрапортовал стоявший рядом с капитаном командир взвода молоденький лейтенант Прудников.
Начинай пристрелку.
Пристрелялись быстро, тремя снарядами. Два взрыли обрыв под самым парапетом, подняв целый фонтан земли. Третий ударил в парапет. В бинокль было видно, как полетели осколки камней.
Ишь брызнуло!-сказал Николаенко.- Переходи на поражение.
Но лейтенант Прудников, до этого долго и напряженно, словно что-то вспоминая, всматривавшийся в бинокль, вдруг полез в полевую сумку, вытащил из нее немецкий трофейный план Белграда и, положив его поверх своей двухверстки, стал торопливо водить по нему пальцем.
В чем дело? - строго сказал Николаенко.- Нечего уточнять, все и так ясно.
Разрешите, одну минуту, товарищ капитан,- пробормотал Прудников.
Он несколько раз быстро посмотрел на план, на холм и снова на план и вдруг, решительно уткнув палец в какую-то наконец найденную им точку, поднял глаза на капитана:
А вы знаете, что это такое, товарищ капитан?
А все - и холм, и это жилое строение?
Это могила Неизвестного солдата. Я все смотрел и сомневался. Я где-то на фотографии в книге видел. Точно. Вот она и на плане - могила Неизвестного солдата.
Для Прудникова, когда-то до войны учившегося на историческом факультете МГУ, это открытие представлялось чрезвычайно важным. Но капитан Николаенко неожиданно для Прудникова не проявил никакой отзывчивости. Он ответил спокойно и даже несколько подозрительно:
Какого еще там неизвестного солдата? Давай веди огонь.
Товарищ капитан, разрешите!-просительно глядя в глаза Николаенко, сказал Прудников.
Ну что еще?
Вы, может быть, не знаете... Это ведь не просто могила. Это, как бы сказать, национальный памятник. Ну...- Прудников остановился, подбирая слова.- Ну, символ всех погибших за родину. Одного солдата, которого не опознали, похоронили вместо всех, в их честь, и теперь это для всей страны как память.
Подожди, не тараторь,- сказал Николаенко и, наморщив лоб, на целую минуту задумался.
Был он большой души человек, несмотря на грубость, любимец всей батареи и хороший артиллерист. Но, начав войну простым бойцом-наводчиком и дослужившись кровью и доблестью до капитана, в трудах и боях так и не успел он узнать многих вещей, которые, может, и следовало бы знать офицеру. Он имел слабое понятие об истории, если дело не шло о его прямых счетах с немцами, и о географии, если вопрос не касался населенного пункта, который надо взять. А что до могилы Неизвестного солдата, то он и вовсе слышал о ней в первый раз.
Однако, хотя сейчас он не все понял в словах Прудникова, он своей солдатской душой почувствовал, что, должно быть, Прудников волнуется не зря и что речь идет о чем-то в самом деле стоящем.
Подожди,- повторил он еще раз, распустив морщины.- Ты скажи толком, чей солдат, с кем воевал,- вот ты мне что скажи!
Сербский солдат, в общем, югославский,- сказал Прудников.- Воевал с немцами в прошлую войну четырнадцатого года.
Вот теперь ясно.
Николаенко с удовольствием почувствовал, что теперь действительно все ясно и можно принять по этому вопросу правильное решение.
Все ясно,- повторил он.- Ясно, кто и что. А то плетешь невесть чего - "неизвестный, неизвестный". Какой же он неизвестный, когда он сербский и с немцами в ту войну воевал? Отставить огонь! Вызовите ко мне Федотова с двумя бойцами.
Через пять минут перед Николаенко предстал сержант Федотов, неразговорчивый костромич с медвежьими повадками и непроницаемо-спокойным при всех обстоятельствах, широким, рябоватым лицом. С ним пришли еще двое разведчиков, тоже вполне снаряженные и готовые.
Николаенко кратко объяснил Федотову его задачу - влезть на холм и без лишнего шума снять немецких наблюдателей. Потом он с некоторым сожалением посмотрел на гранаты, в обильном количестве подвешенные к поясу Федотова, и сказал:
Этот дом, что на горе, он - историческое прошлое, так что ты в самом доме гранатами не балуйся, и так наковыряли. Если что - с автомата сними немца, и все. Понятна твоя задача?
Понятна,- сказал Федотов и стал взбираться на холм в сопровождении своих двух разведчиков.
Старик-серб, сторож при могиле Неизвестного солдата, весь этот день с утра не находил себе места.
Первые два дня, когда немцы появились на могиле, .притащив с собой стереотрубу, рацию и пулемет, старик по привычке толокся наверху под аркой, подметал плиты и пучком перьев, привязанных к палке, смахивал пыль с венков.
Он был очень стар, а немцы были очень заняты своим делом и не обращали на него внимания. Только вечером второго дня один из них наткнулся на старика, с удивлением посмотрел на него, повернул за плечи спиной к себе и, сказав: "Убирайся", шутливо и, как ему казалось, слегка поддал старика под зад коленкой. Старик, спотыкаясь, сделал несколько шагов, чтобы удержать равновесие, спустился по лестнице и больше уже не поднимался к могиле.
Он был очень стар и еще в ту войну потерял всех своих четырех сыновей. Поэтому он и получил это место сторожа, и поэтому же у него было свое особенное, скрываемое от всех отношение к могиле Неизвестного солдата. Где-то в глубине души ему казалось, что в этой могиле похоронен один из его четырех сыновей.
Сначала эта мысль только изредка мелькала в его голове, но после того как он столько лет безотлучно пробыл на могиле, эта странная мысль превратилась у него в уверенность. Он никому и никогда не говорил об этом, зная, что над ним будут смеяться, но про себя все крепче свыкался с этой мыслью и, оставшись наедине с самим собой, только думал: который из четырех?
Прогнанный немцами с могилы, он плохо спал ночь и слонялся внизу вокруг парапета, страдая от обиды и от нарушения многолетней привычки подниматься каждое утро туда, наверх.
Когда раздались первые разрывы, он спокойно сел, прислонившись спиною к парапету, и стал ждать - что-то должно было перемениться.
Несмотря на свою старость и жизнь в этом глухом месте, он знал, что русские наступают на Белград и, значит, в конце концов должны прийти сюда. После нескольких разрывов все затихло на целых два часа, только немцы шумно возились там наверху, громко кричали что-то и ругались между собой.
Потом вдруг они начали стрелять из пулемета вниз. И кто-то снизу тоже стрелял из пулемета. Потом близко, под самым парапетом, раздался громкий взрыв и наступила тишина. А через минуту всего в каких-нибудь десяти шагах от старика с парапета кубарем прыгнул немец, упал, быстро вскочил и побежал вниз, к лесу.
Старик на этот раз не слышал выстрела, он только увидел, как немец, не добежав нескольких шагов до первых деревьев, подпрыгнул, повернулся и упал ничком. Старик перестал обращать внимание на немца и прислушался. Наверху, у могилы, слышались чьи-то тяжелые шаги. Старик поднялся и двинулся вокруг парапета к лестнице.
Сержант Федотов - потому что услышанные стариком тяжелые шаги наверху были именно его шагами,- убедившись, что, кроме трех убитых, здесь больше нет ни одного немца, поджидал на могиле своих двух разведчиков, которые оба были легко ранены при перестрелке и сейчас еще карабкались на гору.
Федотов обошел могилу и, зайдя внутрь, рассматривал висевшие на стенах венки.
Венки были погребальные,- именно по ним Федотов понял, что это могила, и, разглядывая мраморные стены и статуи, думал о том, чья бы это могла быть такая богатая могила.
За этим занятием его застал старик, вошедший с противоположной стороны.
По виду старика Федотов сразу вывел правильное заключение, что это сторож при могиле, и, сделав три шага ему навстречу, похлопал старика по плечу свободной от автомата рукой и сказал именно ту успокоительную фразу, которую он всегда говорил во всех подобных случаях:
Ничего, папаша. Будет порядок!
Старик не знал, что значат слова "будет порядок!", но широкое рябоватое лицо русского осветилось при этих словах такой успокоительной улыбкой, что старик в ответ тоже невольно улыбнулся.
А что малость поковыряли,- продолжал Федотов, нимало не заботясь, понимает его старик или нет,- что поковыряли, так это же не сто пятьдесят два, это семьдесят шесть, заделать пара пустяков. И граната тоже пустяк, а мне их без гранаты взять никак нельзя было,- объяснил он так, словно перед ним стоял не старик-сторож, а капитан Николаенко.- Вот какое дело,заключил он.- Понятно?
Старик закивал головой - он не понял того, что сказал Федотов, но смысл слов русского, он чувствовал, был такой же успокоительный, как и его широкая улыбка, и старику захотелось, в свою очередь, сказать ему в ответ что-то хорошее и значительное.
Здесь похоронен мой сын,- неожиданно для себя в первый раз в жизни громко и торжественно сказал он.- Мой сын,- старик показал себе на грудь, а потом на бронзовую плиту.
Он сказал это и с затаенным страхом посмотрел на русского: сейчас тот не поверит и будет смеяться.
Но Федотов не удивился. Он был советский человек, и его не могло удивить то, что у этого бедно одетого старика сын похоронен в такой могиле.
"Стало быть, отец, вот оно что,- подумал Федотов.- Сын, наверно, известный человек был, может, генерал".
Он вспомнил похороны Ватутина, на которых он был в Киеве, просто, по-крестьянски одетых стариков-родителей, шедших за гробом, и десятки тысяч людей, стоявших кругом.
Понятно,- сказал он, сочувственно посмотрев на старика.- Понятно. Богатая могила.
И старик понял, что русский ему не только поверил, но и не удивился необычайности его слов, и благодарное чувство к этому русскому солдату переполнило его сердце.
Он поспешно нащупал в кармане ключ и, открыв вделанную в стену железную дверцу шкафа, достал оттуда переплетенную в кожу книгу почетных посетителей и вечное перо.
Пиши,- сказал он Федотову и протянул ему ручку.