Разбитые Красной Армией и оказавшиеся за пределами России, лидеры Белого движения вовсе не считали свою борьбу оконченной и не уставали выступать с громкими заявлениями о скором новом освободительном походе.

Большевики решили не ждать, пока сама жизнь ответит, насколько реальны эти мечты и принялись вычеркивать своих врагов из политической жизни одного за другим. Их обманом выманивали на территорию Советской России, где арестовывали и судили, склоняли к возвращению в СССР, выкрадывали. Но чаще всего ликвидировали прямо на месте. Первой такой операцией ЧК, завершившейся успехом, было убийство атамана Дутова.

Непримиримый борец с большевиками

Атаман Оренбургского казачества Александр Ильич Дутов был не из простых казаков. Родился в 1879 году в семье казачьего генерала, окончил Оренбургский кадетский корпус, затем Николаевское кавалерийское училище, а в 1908 году - Академию Генерального штаба.

К ноябрю 1917 года полковник Дутов имел за плечами две войны (русско-японскую и германскую), ордена, ранения, контузию. Был очень популярен среди казаков, которые выбрали его делегатом на II Общеказачий съезд в Петрограде, а затем председателем Совета Союза Казачьих Войск.

Воевать с большевиками оренбургский казачий атаман Дутов начал с первого же дня. 8 ноября 1917 года он подписал приказ о непризнании в Оренбургской губернии совершенного большевиками в Петрограде переворота и взял на себя всю полноту государственной исполнительной власти.

Огромная территория Оренбургской губернии была очищена от большевиков, и хозяином здесь был казачий атаман Дутов и его Оренбургская армия. В ноябре 1918 года он безоговорочно признал власть Колчака, считая, что во имя общей победы должно жертвовать личными амбициями.

В сентябре 1919 года армия Колчака окончательно выдохлась. Одно военное поражение следовало за другим. Разгромлена была и Оренбургская армия. 2 апреля 1920 года Дутов и остатки его войска (около 500 человек) перешли российско-китайскую границу. Сам атаман обосновался в приграничной крепости Суйдун, большая часть казаков осела в близлежащем городе Кульдже.

Не смирившийся с поражением

Дутов сразу же заявил, что не собирается складывать : "Борьба не закончена. Поражение - это еще не разгром" и издал приказ об объединении всех антибольшевистских сил в Оренбургскую Отдельную армию. Его слова "Я выйду умирать на русскую землю и обратно в Китай не вернусь" стали знаменем, под которое собирались оказавшиеся в Китае солдаты и офицеры.

Для туркестанских чекистов Дутов стал проблемой № 1. Ячейки белого подполья были обнаружены в Семиреченской области, в городах Омске, Семипалатинске, Оренбурге, Тюмени. В городах находили дутовские воззвания "К чему стремится атаман Дутов?", "Обращение к большевику", "Слово атамана Дутова к красноармейцам", "Обращение к населению Семиречья", "Народам Туркестана" и т.п.

В июне 1920 года восстал против Советской власти гарнизон г. Верный (Алма-Ата). В ноябре поднял мятеж 1-й батальон 5-го пограничного полка, был захвачен г. Нарын. И ниточки от всех этих разгромленных подпольных организаций и подавленных мятежей вели в пограничную крепость Суйдун к атаману Дутову.

Осенью чекисты перехватили эмиссара Дутова в Фергану. Оказалось, что атаман ведет весьма успешные переговоры с басмачами об одновременном наступлении на Советскую Россию. В случае первых успехов совместного наступления Оренбургской Отдельной армии и "воинов Аллаха" в игру мог включиться Афганистан. И в центре всего этого стоял атаман Дутов.

В недрах ЧК возникла дерзкая идея выкрасть грозного атамана и судить его открытым пролетарским судом. Но кто возьмется и главное, сумеет близко подобраться к атаману и выполнить задание? Стали искать такого человека. И его нашли.

"Князь" Чанышев

Касымхан Чанышев родился в приграничном городе Джаркенте (29 км. от границы) в богатой татарской семье. Считался потомком князя или даже хана. В течение десятилетий купцы Чанышевы вели контрабандную торговлю с Китаем опием и пантами оленьих рогов, знали тайные тропы через границу, имели сеть поставщиков и информаторов. Касымхан был отчаянно смел и сам неоднократно ходил через границу с группой лично преданных ему джигитов.

Кроме родного татарского знал русский и китайский. Был правоверным мусульманином, чтил законы шариата и еще до революции совершил хадж в Мекку. Никто не удивился, если бы Касымхан в революцию стал одним из лидеров басмаческого движения. Но жизнь порой выкидывает просто удивительные коленца.

В 1917 году Касымхан примкнул к большевикам, а в 1918 сформировал из своих джигитов отряд Красной гвардии, захватил Джанкерт, установил в нем Советскую Власть и взял на себя хлопотную должность начальника уездной милиции.

При этом у Чанышева в Китае в г. Кульдже проживал родной дядя (весьма уважаемый богатый купец), у отца Касымхана были конфискованы сады, от раскулачивания пострадала многочисленная родня. По мысли чекистов Чанышев вполне мог сыграть роль обиженного на Советскую Власть, а его должность начальника милиции должна была стать той наживкой, на которую клюнет атаман Дутов.

Операция началась

В сентябре 1920 г. Чанышев с несколькими джигитами совершил свою первую ходку в Кульджу. Предполагалось, что в городе Чанышев встретится с проживавшим там Миловским - бывшим городским головой Джанкерта (когда-то его и Чанышева связывали "торговые дела"), а дальше - "действуйте по обстоятельствам", как сказал Чанышеву представитель ЧК. Через несколько дней Чанышев вернулся.

Его доклад безмерно обрадовал чекистов. Касымхан сумел не только встретиться с Миловским, но и вышел на контакт с полковником Аблайхановым, выполнявшим при Дутове функции переводчика и тот пообещал Чанышеву организовать встречу с атаманом.

Еще пять раз ходил через границу Чанышев, дважды встречался с Дутовым, сумел убедить того в своей нелюбви к Советской Власти, в существовании в Джанкерте подпольной организации, передал некоторое количество оружия и "устроил" на работу в милицию человека атамана - некоего Нехорошко.

Один из джигитов Чанышева - Махмуд Ходжамиаров регулярно доставлял послания от Нехорошко в Суйдун: шпион докладывал, что в Джанкерте все готово и только ждут атамана, чтобы начать восстание. Как только дутовцы перейдут границу, милиционеры Чанышева захватят город, сдадут его и сами примкнут к Дутову.

В свою очередь чекисты получали сведения о силах, которыми располагал Дутов. И сведения эти были тревожными.

Обстановка усложняется, планы меняются

По данным Чанышева в распоряжении атамана были 5-6 тысяч штыков, два орудия, четыре пулемета. В Кульдже Дутов организовал завод по изготовлению винтовочных патронов. Оренбургская Отдельная армия была вовсе не мифом, как надеялись некоторые. Кроме того Дутов имел связь с подпольными организациями в Пржевальске, Талгаре, Верном, Бишкеке, Омске, Семипалатинске, готовых поднять мятеж по его сигналу.

В начале января 1921 года в Пегановской волости Ишимского уезда произошли несколько столкновений крестьян с бойцами продотрядов. В несколько дней волнения охватили весь уезд и перекинулись в соседний Ялуторовский. Это было начало Западно-сибирского восстания, которое вскоре охватит Тюменскую, Омскую, Челябинскую и Екатеринбургскую губернии и в котором примут участие около 100.000 человек.

В ЧК решили, что далее медлить нельзя. На плане выманить Дутова для рекогносцировки и переговоров с "лидерами подпольного движения" на территорию Советской России, захватить в плен и судить "беспощадным пролетарским судом" поставили крест, решили ограничиться ликвидацией.

31 января группа из шести человек перешла советско-китайскую границу. Старшим в группе был Чанышев, у которого был приказ ликвидировать Дутова и как можно скорее. Чтобы у Касымхана не возникло соблазна остаться в Китае, не выполнив задания, в Джанкерте были арестованы 9 его родственников.

Несколько дней Чанешев и его джигиты кружили вокруг Суйдуна, надеясь подкараулить Дутова вне крепости, пока не приехал посланец из Джанкерта и не передал, что если до 10 февраля Чанышев не осуществит ликвидацию, заложники будут расстреляны. Для Чанышева не оставалось другого выхода, кроме как провести акцию в самой крепости.

Смерть атамана

Вечером 6 февраля группа всадников въехала через открытые ворота в Суйдун. Здесь они разделились. Один остался у ворот. Его задачей было не дать караульным закрыть ворота, чтобы ликвидаторы могли беспрепятственно уйти. Двое спешились и заняли позиции недалеко от дома Дутова - они придут на помощь основной группе, если что пойдет не так или начнется погоня. Трое подъехали к дому атамана. Часовой спросил: "Кто?" - "Атаману Дутову письмо от Князя".

Махмух Хаджамиаров и Куддук Байсмаков уже не однажды доставляли Дутову донесения из Джанкерта, их знали в лицо. Часовой отпер ворота. Троица спешилась. Один остался с лошадьми перед воротами, двое прошли во двор. Байсмаков затеял разговор с часовым, а Хаджамиаров в сопровождении ординарца вошел в дом. "От Князя!" - он протянул Дутову письмо.

Атаман сел за стол, развернул записку и начал читать: "Господин атаман, хватит нам ждать, пора начинать, все сделано. Готовы. Ждем только первого выстрела, тогда и мы спать не будем". Дутов дочитал и поднял глаза: "А что же Князь сам не приехал?"

Вместо ответа Хаджамиаров выхватил из-за пазухи револьвер и выстрелил в атамана в упор. Дутов упал. Вторая пуля - в лоб ординарцу. Третья - в лежащего на полу атамана. Стоявший у ворот часовой обернулся на выстрелы и в этот момент Байсмаков ударил его в спину ножом. Ликвидаторы выбежали на улицу, вскочили на коней и понеслись вскачь по улицам Суйдуна.

Последняя точка в операции

Бросившиеся искать убийц их атамана казаки никого не нашли. И неудивительно, поскольку дутовцы бросились в сторону советско-китайской границы, а Чанышев с джигитами скакали в совсем обратную сторону - в Кульджу, где у Касымхана проживал дядя и где они намеревались отсидеться несколько дней. Они считали, что возвращаться в Советскую Россию им пока еще рано, ведь они даже не знали, убит ими Дутов, или только ранен?

Атаман Дутов умер утром 7 февраля в 7 часов утра от внутреннего кровоизлияния в результате ранения печени. Его и двух погибших с ним казаков - часового Маслова и ординарца Лопатина похоронили в предместье Суйдуна на католическом кладбище. Играл оркестр, провожавшие в последний путь своего атамана казаки плакали и клялись отомстить.

Через несколько дней после похорон могила атамана была осквернена: неизвестные выкопали гроб, труп был обезглавлен. 11 февраля Чанышев вернулся в Джанкерт со 100%-м доказательством о выполнении задания - головой Дутова. Заложники были освобождены, в Москву ушла телеграмма о ликвидации одного из самых опасных врагов Советской Власти.

Награда

Ходжамьяров получил из рук Дзержинского золотые часы и маузер с гравировкой "За лично произведенный террористический акт над атаманом Дутовым товарищу Ходжамиарову". Чанышев как непосредственный руководитель операции - золотые часы, именной карабин и "охранную грамоту" за подписью чекиста страны №2 Петерса: "Предъявитель сего тов. Чанышев Касымхан 6 февраля 1921 г. совершил акт, имеющий общереспубликанское значение, чем спас несколько тысяч жизней трудовых масс от нападения банды, а поэтому требуется названному товарищу со стороны советских властей внимательное отношение и означенный товарищ не подлежит аресту без ведома Полномочного представительства".

Однако столь высокие награды не уберегли их от чистки в эпоху Большого террора. Ходждамиаров был расстрелян в 1938 году, несколькими годами раньше попал под смертельный каток репрессий Чанышев. Не помогла ему и "охранная грамота" - подписавший ее Петерс сам оказался "врагом народа" и был расстрелян.

Образцовой операцию по ликвидации Дутова нельзя считать никак. Успешное ее завершение было результатом удачного стечения обстоятельств и отчаянной импровизации непосредственно на месте. Но чекисты быстро учились. Затем последовали акции в отношении Кутепова и Миллера, Савинкова и Коновальца, Бандеры и многих других, которые дилетантскими уже никак не назовешь.
Но об этом как-нибудь в следующий раз.

Источник - Википедия

Дата рождения 5 (17) августа 1879
Место рождения Российская империя, Сырдарьинская губерния, Казалинск
Дата смерти 7 февраля 1921 (41 год)
Место смерти Китайская республика, Суйдун
Принадлежность Российская империя Российская республика Белое движение
Род войск кавалерия
Годы службы 1897 - 1921
Звание хорунжий (1899) штабс-капитан (1908) войсковой старшина (1912) полковник (1917) генерал-лейтенант (1919) Командовал: Оренбургская отдельная армия (октябрь 1918 - 21 сентября 1919)
Сражения/войны Русско-японская война Первая мировая война: Брусиловский прорыв Гражданская война в России: Наступление армии Колчака Голодный поход
Награды и премии Орден Святой Анны 2 степени Орден Святой Анны 3 степени с мечами и бантом Орден Святого Станислава 3 степени

Александр Ильич Дутов (5 (17) августа 1879, Казалинск - 7 февраля 1921, Суйдун, Китай) - из семьи казачьего офицера, атаман Оренбургского казачества , полковник (1917), генерал-лейтенант (1919).

Отец будущего казацкого вождя, Илья Петрович, боевой офицер эпохи туркестанских походов, в сентябре 1907 г. при увольнении от службы был произведён в чин генерал-майора. Мать - Елизавета Николаевна Ускова - дочь урядника, уроженка Оренбургской губернии. Сам Александр Ильич родился во время одного из походов в г. Казалинске Сырдарьинской области.
А. И. Дутов окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус 1897 г., а затем Николаевское кавалерийское училище в 1899 г., был произведён в чин хорунжего и направлен в 1-й Оренбургский казачий полк, стоявший в Харькове. Затем, в Санкт-Петербурге, окончил курсы при Николаевском инженерном училище 1 октября 1903 г. и поступил в Академию Генштаба, однако в 1905 г. Дутов добровольцем ушёл на русско-японскую войну, воевал в составе 2-й Маньчжурской армии, где за «отлично-усердную службу и особые труды» во время боевых действий был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени. По возвращении с фронта Дутов А. И. продолжил обучение в Академии Генерального штаба , которую окончил в 1908 году (без производства в следующий чин и причисления к Генеральному Штабу). По окончании Академии штабс-капитан Дутов был направлен для ознакомления со службой Генерального Штаба в Киевский военный округ в штаб 10-го армейского корпуса. С 1909 по 1912 гг. он преподавал в Оренбургском казачьем юнкерском училище. Своей деятельностью в училище Дутов заслужил любовь и уважение со стороны юнкеров, для которых сделал очень много. Помимо образцового выполнения своих должностных обязанностей, он организовывал в училище спектакли, концерты и вечера. В декабре 1910 г. Дутов был награждён орденом Св. Анны 3-й степени, а 6 декабря 1912 г., в возрасте 33 лет произведён в чин войскового старшины (соответствовавший армейский чин - подполковник). В октябре 1912 г. Дутов был командирован для годичного цензового командования 5-й сотней 1-го Оренбургского казачьего полка в Харьков. По истечении срока командования Дутов в октябре 1913 г. сдал сотню и вернулся в училище, где прослужил до 1916 г.

Первая мировая война
20 марта 1916 г. Дутов добровольцем ушёл в действующую армию, в 1-й Оренбургский казачий полк, входивший в состав 10-й кавалерийской дивизии III-го конного корпуса 9-й армии Юго-Западного фронта. Принимал участие в наступлении Юго-Западного фронта под командованием Брусилова , во время которого 9-я русская армия, где служил Дутов, разгромила 7-ю австро-венгерскую армию в междуречье Днестра и Прута. Во время этого наступления Дутов был дважды ранен, второй раз тяжело. Однако уже после двух месяцев лечения в Оренбурге он вернулся в полк. 16 октября Дутов был назначен командующим 1-м Оренбургским казачьим полком совместно с князем Спиридоном Васильевичем Бартеневым. В аттестации Дутова, данной ему графом Ф. А. Келлером, говорится: «Последние бои в Румынии, в которых принимал участие полк под командой войскового старшины Дутова, дают право видеть в нем отлично разбирающегося в обстановке командира и принимающего соответствующие решения энергично, в силу чего считаю его выдающимся и отличным боевым командиром полка». К февралю 1917 г. за боевые отличия Дутов был награждён мечами и бантом к ордену Св. Анны 3-й ст. и орденом Св. Анны 2-й ст.

После Февральской революции
После Февральского переворота 1917 года избран в марте 1917 председателем Всероссийского союза казачьего войска , в апреле того же года возглавил съезд казаков России в Петрограде, в сентябре выбран атаманом Оренбургского казачества и главой (председателем) войскового правительства. По своим политическим взглядам Дутов стоял на республиканских и демократических позициях.

Антибольшевистское восстание А. И. Дутова

Октябрь 1917 г. - очередная веха стремительного взлета Дутова. К октябрю 38-летний Дутов из заурядного штаб-офицера превратился в крупную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве. 26 октября (8 ноября) Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по войску № 816 о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска, власти большевиков, совершивших переворот в Петрограде. Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью. Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. С этой задачей Дутов в целом справился. Приехавшие из центра большевики были схвачены и посажены за решётку, а разложившийся и настроенный пробольшевистки (из-за антивоенной позиции большевиков) гарнизон Оренбурга был разоружён и распущен по домам. В ноябре Дутов избран членом Учредительного Собрания (от Оренбургского казачьего войска). Открывая 7 декабря 2-й очередной Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска, говорил: «Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке очертания царизма, Вильгельма и его сторонников, и ясно определенно стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума. Россия умирает. Мы присутствуем при последнем её вздохе. Была Великая Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, земледельческая, трудовая Россия - нет её» 16 декабря атаман разослал командирам казачьих частей призыв направить казаков с оружием в войско. Для борьбы с большевиками нужны были люди и оружие; на оружие он ещё мог рассчитывать, но основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела, только кое-где формировались станичные дружины. В связи с провалом казачьей мобилизации Дутов мог рассчитывать лишь на добровольцев из офицеров и учащейся молодежи, всего не более 2-х тысяч человек, включая стариков и молодежь. Поэтому на первом этапе борьбы оренбургский атаман, как и другие лидеры антибольшевистского сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников. Тем временем большевики начали наступление на Оренбург. После тяжёлых боёв во много раз превосходящие дутовцев отряды Красной армии под командованием Блюхера подошли к Оренбургу и 31 января 1918 года в результате совместных действий с большевиками, засевшими в городе, захватили его. Дутов решил не покидать территорию Оренбургского войска и отправился в центр 2-го военного округа - Верхнеуральск, находившийся вдали от крупных дорог, рассчитывая там продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков. Но в марте казаки сдали и Верхнеуральск. После этого правительство Дутова обосновалось в станице Краснинской, где к середине апреля попало в окружение. 17 апреля, прорвав окружение силами четырёх партизанских отрядов и офицерского взвода, Дутов вырвался из Краснинской и ушёл в Тургайские степи. Но тем временем большевики своей политикой озлобили до того нейтральную к новой власти основную часть оренбургского казачества и весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа началось мощное повстанческое движение, руководимое съездом делегатов 25 станиц и штабом во главе с войсковым старшиной Д. М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаки уничтожили отряд председателя совета Илецкой Защиты П. А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной - карательный отряд председателя Оренбургского ВРК С. М. Цвилинга, а в ночь на 4 апреля отряд казаков войскового старшины Н. В. Лукина и отряд С. В. Бартенева совершили дерзкий налет на Оренбург , заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали контрибуции. В результате к июню только на территории 1-го военного округа в повстанческой борьбе участвовало свыше 6 тысяч казаков. В конце мая к движению присоединились казаки 3-го военного округа, поддержанные восставшими чехословаками. Красногвардейские отряды на территории Оренбургского войска были повсеместно разбиты, и 3 июля казаками был взят Оренбург. От казаков к Дутову, как законно избранному войсковому атаману, была выслана делегация. 7 июля Дутов прибыл в Оренбург и возглавил Оренбургское казачье войско, объявив территорию Оренбургского Казачьего Круга особой областью России. 28 сентября казаки взяли Орск - последний из городов на территории войска, занятых большевиками.
Таким образом, территория войска была на некоторое время полностью очищена от красных. Части Дутова в ноябре вошли в состав Русской армии адмирала Колчака . Оренбургские казаки с переменным успехом вели борьбу с большевиками, но в сентябре 1919 года Оренбургская армия Дутова была разбита Красной армией под Актюбинском. Атаман с остатками войска отошёл в Семиречье, где присоединился к Семиреченской армии атамана Анненкова. Из-за отсутствия продовольствия переход через степи стал известен, как «Голодный поход» . По приходу в Семиречье Дутов назначен атаманом Анненковым генерал-губернатором Семиреченской области. В мае 1920 года перешёл в Китай вместе с Семиреченской армией атамана Анненкова.

Смерть
7 февраля 1921 атаман Дутов был убит в Суйдуне агентами ЧК под руководством Касымхана Чанышева. Группа чекистов состояла из 9 человек (все являлись уйгурами). Во время первой встречи Чанышев отметил усталый вид и определённый скепсис Дутова к его сообщениям и великолепную осведомлённость о делах в Семиречье, что говорило об отличной работе контрразведки. Во время второй встречи Дутов был застрелен в упор в своём кабинете членом группы Махмудом Хаджамировым (Ходжамьяровым) вместе с двумя часовыми и сотником. Дутов и убитые с ним в ходе боя охранники были похоронены с воинскими почестями в Кульдже. Чекисты вернулись обратно в Джаркент. Члены террористической группы (по уже существовавшей на тот момент терминологии ЧК-киллеры) стали жертвами политических процессов 1930-х гг. Последний участник операции проживал на территории Оренбургской области, куда был сослан, до момента смерти в 1968 г. 11 февраля из Ташкента была отправлена телеграмма об исполнении задания председателю Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК, члену РВС Туркестанского фронта Г. Я. Сокольникову, а копия телеграммы была направлена в ЦК РКП(б).

Награды Орден Святого Станислава 3-й степени.
Орден Святой Анны 3-й степени мечи и бант к Ордену Святой Анны 3-й степени
Орден Святой Анны 2-й степени

Литература
Ганин А. В. Атаман А. И. Дутов (Россия забытая и неизвестная. На великом переломе). - М.: «Центрполиграф», 2006. - 623 с. - ISBN 5-9524-2447-3
Константин Артемьев - Последний приют атамана Дутова
А. В. Ганин. Александр Ильич Дутов«Вопросы истории» 2005 № 9. - С. 56-84
Андрей Ганин Александр Ильич Дутов. Биография
Ганин А.В., Семенов В.Г. Офицерский корпус Оренбургского казачьего войска. 1891-1945: Биографический справочник. М.,2007 http://militera.lib.ru/bio/ganin_semyonov01/index.html
Акулинин И. Г. Оренбургское казачье войско в борьбе с большевиками

Ссылки:
1. Алексеев Михаил Васильевич (1857-1918)
2. Учредительное собрание
3. Блюхер Василий Константинович (1890-1938)
4. Семенов Григорий Михайлович атаман (1890-1946)
5. Гай (Гая Дмитриевич Ежишкян)(1887-1937)
6. Ахмедов Исмаил: В Академии Генерального штаба в Москве. Чистки.
7.

Так что же это было? В ночь с 6 на 7 февраля 1921 года в Китае, в местечке Суйдун, в своем кабинете, был застрелен в упор атаман Александр Дутов. Так на 42-м году оборвалась жизнь главного врага большевиков после Октябрьского переворота.

Но история с ним на этом не закончилась. Жизнь и борьба атамана Дутова по-прежнему вызывает много споров. Одни по-прежнему считают его бандитом и врагом советской власти, другие – героем России, боровшимся против коммунистов за демократическую Россию.

Казахская современная историография пока не дает никакой оценки личности Александра Дутова. Но казахские историки однозначно не согласны с трактовкой, что Дутов – народный герой России. В новейшей истории Казахстана на личности Александра Дутова по-прежнему висит ярлык, сформированный пропагандистскими штампами советской эпохи. Деятельность Дутова на территории современного Казахстана практически никто из казахских историков не изучает.

– Основной акцент у нас приходится или на 1916 год, или основание автономии, или потом уже 30-е – голод и так далее. Но Гражданская война почти сейчас не изучается. Считается, что вроде бы не актуально, что это все проблемы Советской России, – сказал нашему радио Азаттык доктор исторических наук, профессор одного из университетов Казахстана, не пожелавший, чтобы упоминали его фамилию.

«ПЕРЕД НАМИ ПРОВОКАТОРСКАЯ ФИГУРА ЛЕНИНА»

Войсковой атаман Оренбургского казачьего войска Александр Дутов одним из первых в России уже в октябре 1917 года выступил против большевиков. «Это любопытная физиономия: средний рост, бритый, круглая фигура, волосы острижены под гребенку, хитрые живые глаза, умеет держать себя, прозорливый ум» – такой портрет Александра Дутова оставил весной 1918 года его современник.

Тогда войсковому атаману было 39 лет. В октябре 1917 года на чрезвычайном войсковом круге он был назначен главой Оренбургского войскового правительства.

Александр Дутов родился 5 августа 1879 года в городе Казалинске Сырдарьинской области в семье есаула, казачьего офицера. Отец будущего казачьего вождя, Илья Петрович, боевой офицер эпохи туркестанских походов, в сентябре 1907 года при увольнении со службы был произведён в чин генерал-майора. Мать, Елизавета Ускова, – дочь урядника, то есть офицера казачьих войск, уроженка Оренбургской губернии.

Дутов не был идеальным человеком, не выделялся способностями, обладал многочисленными слабостями, свойственными обычным людям, но при этом всё же проявил качества, позволившие ему в смутное время встать во главе одного из крупнейших казачьих войск России.

Дутов окончил оренбургский Неплюевский кадетский корпус в 1897 году, а через два года – Николаевское кавалерийское училище, был произведён в чин хорунжего и направлен в первый Оренбургский казачий полк, стоявший в Харькове.

20 марта 1916 года Александр Дутов добровольцем ушёл в действующую армию. Через месяц после Февральской революции 1917 года был избран председателем Всероссийского союза казачьего войска, в апреле того же года возглавил съезд казаков России в Петрограде. По своим политическим взглядам Дутов стоял на республиканских и демократических позициях.

С октября того же года Александр Дутов постоянно находится в Оренбурге. Он подписал приказ по войску о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска власти большевиков, совершивших переворот в Петрограде.

Александр Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью. Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. Приехавшие из центра большевики были схвачены и посажены за решётку.

В ноябре Александр Дутов избирается членом Учредительного собрания от Оренбургского казачьего войска. В своем выступлении на этом собрании он говорил :

«Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке очертания царизма, Вильгельма и его сторонников, и ясно определенно стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума. Россия умирает. Мы присутствуем при последнем её вздохе. Была Великая Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, земледельческая, трудовая Россия – нет её».

Бежав из окружения от отряда Красной армии в Китай в 1920 году, Александр Дутов ставит цель – объединить все антибольшевистские силы Западного Китая для похода на Советскую Россию. Он издает приказ об объединении антибольшевистских сил в Западном Китае в Оренбургскую отдельную армию.

«НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ СНОШЕНИЕ С АНТАНТОЙ»

Наличие значительных организованных и закаленных годами борьбы антибольшевистских сил вблизи границ Советской России не могло не беспокоить власть Советов. Еще больше беспокоил советское руководство непререкаемый рост авторитета атамана Дутова. Cемиреченские большевики и чекисты в любой момент могли оказаться отрезанными от Москвы. К тому же казачий атаман установил контакт с представителями Антанты.

«Французы, англичане и американцы со мной имеют непосредственное сношение и оказывают нам помощь, – писал Дутов . – Близок день, когда эта помощь будет ещё более реальна. Покончив с большевиками, мы будем продолжать войну с Германией, и я, как член Учредительного Собрания, заверяю Вас, что все договоры с союзниками будут возобновлены. Чехословацкий корпус дерётся с нами».

Поэтому срочно необходимо было прекратить антибольшевистскую деятельность атамана Дутова и казачества под его руководством.

Председатель Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) Феликс Дзержинский хотел не просто убить атамана, а прилюдно казнить его. Поэтому была разработана спецоперация по его похищению. Однако, изучив дислокацию отряда атамана и образ жизни Александра Дутова, разведчики пришли к выводу, что похищение технически невозможно. Тогда и возник второй план по его уничтожению на месте.

По знаменитому советскому фильму «Конец атамана» мы знаем, что атамана убил чекист Чадьяров. Надо полагать, что сценарист Андрон Михалков-Кончаловский придумал такую собирательную фамилию главному герою картины неспроста. Из документов советской разведки известно, что выстрел сделал некто Махмуд Ходжамьяров. Руководил спецгруппой Касымхан Чанышев. Его во многих советских источниках называли не иначе как «агентом красных спецслужб».

КОНТРАБАНДИСТ И ЧЕКИСТ В ОДНОМ ЛИЦЕ?

Кто же он, Касымхан Чанышев? В некоторых источниках он значится как начальник Джаркентской уездной милиции или Хоргоса. Другие свидетели той эпохи, из числа даже родственников, называли его контрабандистом, торговцем опием. Он провозил в Китай опий и панты оленьих рогов и привозил оттуда золото. У него была большая сеть как поставщиков, так и перекупщиков по обеим сторонам границы.

Бытует версия, что на убийство атамана Дутова, давнего приятеля родного дяди Касымхана Чанышева, последний пошел не по своей воле и не по долгу службы. Чекисты вынудили его это сделать, арестовав его родителей, жену и детей. Ему пригрозили, что если он не вернется из Китая или не убьет Дутова, то его семью просто-напросто расстреляют.

Если судить по рассказам его родственников и потомков, то Касымхан Чанышев никогда не служил ни в милиции, ни в контрразведке, тем более не был офицером Красной армии. С чекистами имел «деловые отношения» – за определенную мзду они закрывали глаза на его незаконную предпринимательскую деятельность.

Александр Дутов доверял Касымхану Чанышеву. У него были даже общие дела. Можно сказать, что атаман и его казаки был в некотором роде его клиентами. Выходец из богатой татарской семьи, Касымхан Чанышев не мог поддерживать идеи большевиков. От их раскулачиваний пострадала и его многочисленная родня.

Не одно десятилетие татарские купцы Чанышевы успешно вели торговые дела в Синьцзянской провинции. Родной дядя Касымхана постоянно проживал в Кульдже, где имел торговые дома и считался богачом региона. Касымхан Чанышев благодаря дяде был вхож в дом Дутова. Он был хорошо знаком со многими людьми Дутова. Личный переводчик атамана полковник Аблайханов был другом детства Касымхана.

Продумывая спецоперацию, спецслужбы новой власти не могли не воспользоваться этим обстоятельством. Только Касымхан Чанышев мог приблизиться к самому атаману, и соответственно, только у него был реальный шанс убить его.

В советской и эмигрантской литературе есть немало версий этой успешной для чекистов операции. Остановимся на документе из Центрального архива ФСБ России. В частности, на отчете Махмуда Ходжамьярова.

«При входе к Дутову, – писал он, – я передал ему записку, тот стал ее читать, сидя на стуле за столом. Во время чтения я незаметно выхватил револьвер и выстрелил в грудь Дутову. Дутов упал со стула. Бывший тут адъютант Дутова бросился ко мне, я выстрелил ему в упор в лоб. Тот упал, уронив со стула горевшую свечу. В темноте я нащупал Дутова ногой и выстрелил в него еще раз».

МАУЗЕР И ЗОЛОТЫЕ ЧАСЫ ЗА ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ АКТ

Таким образом, прославленного атамана Дутова убил уйгур Махмуд Ходжамьяров. О чем с гордостью часто писали в советских газетах на уйгурском языке. М. Рузиев в книге «Возрожденный уйгурский народ» со ссылкой на газету «Сталин жолы» от 7 ноября 1935 года пишет, что Ходжамьяров получил из рук Феликса Дзержинского маузер с выгравированной надписью: «За лично произведенный террористический акт над атаманом Дутовым товарищу Ходжамьярову».

В независимом Казахстане не изменилось отношение к личности Дутова. В отношении казахского народа он сыграл негативную роль, и правительство Дутова поддерживало колониальную политику на нашей территории.

Кроме маузера, Махмуду Ходжамьярову были вручены золотые часы. Касымхана Чанышева наградили только золотыми часами. В приказе Феликса Дзержинского написано: «За непосредственное руководство операцией». Об этом упоминает в своей статье Х. Вахидов в журнале «Простор» за 1966 год.

История не говорит о том, чем занимался Касымхан Чанышев после успешного проведения важной спецоперации чекистов. Есть сведения, что он был репрессирован в 1937 году и расстрелян в том же году. В 1960-е годы его реабилитировали.

ВЕЩДОК – ГОЛОВА АТАМАНА

Отряд Касымхана Чанышева, состоявший из девяти человек, вскочив на готовых коней, ускакал под покровом ночи. Погоня казаков оказалась безуспешной, так как вопреки ожиданиям дутовцев Чанышев и Ходжамьяров поскакали не в сторону советской границы, а в противоположную сторону – в Кульджу. Они спрятались в просторном особняке дяди Чанышева. Они не могли вернуться домой, не предоставив чекистам доказательства совершенного им убийства.

На похороны атамана и погибших вместе с ним казаков Лопатина и Маслова пришло немало русских, живущих в Китае. Жившая там в те годы эмигрантка Елена Софронова описывает похороны атамана в своей книге «Где ты, моя Родина?» , изданной в Москве в 1999 году:

«…Состоялись с пышным торжеством и музыкой похороны Дутова: впереди несли гроб с усопшим, а за ним двигался многочисленный народ. Похоронили Дутова на маленьком кладбище Доржинки, находившемся приблизительно на расстоянии четырех километров от Суйдуна. Три приехавших к Дутову басмача, т. е. Чанышев, Ходжамьяров и Байсмаков, были посланниками из Советского Союза для выполнения вышеописанного задания. Дня через два или три после похорон ночью могила Дутова была кем-то разрыта, а труп обезглавлен и не зарыт. Похищенная голова была нужна убийцам для того, чтобы убедить пославших, что задание с точностью выполнено».

Об этом писал и реэмигрант из Синьцзяна В. Мищенко: «В первую неделю после похорон могила Атамана была вскрыта и труп обезглавлен. Голова была нужна убийце как доказательство для предъявления в ЧК о выполнении задания, чтобы была освобождена семья убийцы, взятая в заложники чекистами».

То есть русские, живущие в Китае, понимали, кем была осквернена могила атамана. Более того, они знали, что семья Чанышева находилась в заложниках.

Спустя пять дней, после того как участники операции вернулись домой с головой атамана, 11 февраля, из Ташкента была отправлена телеграмма в Москву, в Центральный комитет Российской коммунистической партии (большевиков). Текст ее был впервые опубликован в 1999 году в одной из центральных российских газет:

«В дополнение посланной вам телеграммы сообщаем подробности двтчк посланными через Джаркентскую группу коммунистов 6 февраля убит генерал Дутов и его адъютант и два казака личной свиты атамана при следующих обстоятельствах тчк руководивший операцией зашел квартиру Дутова подал ему письмо и воспользовавшись моментом двумя выстрелами убил Дутова третьим адъютанта тчк двое оставшихся для прикрытия отступления убили двух казаков из личной охраны атамана бросившихся на выстрел в квартиру тчк наши сегодня благополучно вернулись Джаркент тчк».

«ДУТОВ НЕ БЫЛ ИДЕАЛЬНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»

Так оборвалась жизнь атамана генерала Александра Дутова, положившего начало Белому движению на Востоке России. Устранение такого крупного политического и военного деятеля, каким являлся Дутов, нанесло Оренбургскому казачеству сильнейший удар.

Исследователь военной истории России конца 19-го – первой четверти 20-го века Андрей Ганин в своей книге об атамане пишет :

«Конечно, Дутов не был идеальным человеком, не выделялся способностями, обладал многочисленными слабостями, свойственными обычным людям, но при этом всё же проявил качества, позволившие ему в смутное время встать во главе одного из крупнейших казачьих войск России, создать практически из ничего собственную вполне боеспособную армию и повести беспощадную борьбу с большевиками; он стал выразителем надежд, а порой даже кумиром сотен тысяч поверивших ему людей».

Свои политические взгляды Александр Дутов высказал в интервью Сибирскому телеграфному агентству:

«Я люблю Россию, в частности свой Оренбург, край, в этом вся моя платформа. К автономии областей отношусь положительно, и сам я большой областник. Партийной борьбы не признавал и не признаю. Если бы большевики и анархисты нашли действительный путь спасения, возрождения России, я был бы в их рядах, мне дорога Россия, и патриоты, какой бы партии они ни принадлежали, меня поймут, как и я их. Но должен сказать прямо: «Я сторонник порядка, дисциплины, твёрдой власти, а в такое время, как теперь, когда на карту ставится существование целого огромного государства, я не остановлюсь и перед расстрелами. Эти расстрелы не месть, а лишь крайнее средство воздействия, и тут для меня все равны – большевики и не большевики, солдаты и офицеры, свои и чужие...»

По мнению кандидата исторических наук Ерлана Медеубаева, если историки Российской Федерации пересмотрели роль Александра Дутова в истории белого казачества, контрреволюционного движения, в Гражданской войне, преподнося его как патриота монархической России, то казахстанская современная историография отношение к деятельности Дутова не изменила.

– В независимом Казахстане не изменилось отношение к личности Дутова. Он так и остается классовым врагом, организатором Белого казаческого движения, в Тургайском крае от рук которых погибло немало местного населения. В отношении казахского народа он сыграл негативную роль, и правительство Дутова поддерживало колониальную политику на нашей территории, – сказал нашему радио Азаттык Ерлан Медеубаев, кандидат исторических наук заведующий кафедрой отечественной истории Актюбинского государственного университета имени Кудайбергена Жубанова.

Отец будущего казацкого вождя, Илья Петрович, боевой офицер эпохи туркестанских походов, в сентябре г. при увольнении от службы был произведен в звание генерал-майор. Мать - Елизавета Николаевна Ускова - дочь урядника, уроженка Оренбургской губернии .

А. И. Дутов окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус г, а затем Николаевское кавалерийское училище в г., был произведен в хорунжие и направлен в 1-й Оренбургский казачий полк, стоявший в Харькове .

Затем окончил курсы при Николаевском инженерном училище 1 октября г., и Академию Генштаба в г. Дутов добровольцем ушёл на Русско-японскую войну , где за «отлично-усердную службу и особые труды» во время боевых действий был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени.

Первая мировая война

26 октября (8 ноября) Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по войску № 816 о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска власти большевиков, совершивших переворот в Петрограде.

Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение с Туркестаном и Сибирью . Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. С этой задачей Дутов в целом справился. Приехавшие из центра большевики были схвачены и посажены за решётку, а разложивший и настроенный пробольшевистки (из-за антивоенной позиции большевиков) гарнизон Оренбурга был разоружён и распущен по домам.

В ноябре Дутов избран членом Учредительного Собрания (от Оренбургского казачьего войска). Открывая 7 декабря 2-й очередной Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска, говорил:

«Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке очертания царизма, Вильгельма и его сторонников, и ясно определенно стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума. Россия умирает. Мы присутствуем при последнем её вздохе. Была Великая Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, земледельческая, трудовая Россия - нет её»

16 декабря атаман разослал командирам казачьих частей призыв направить казаков с оружием в войско. Для борьбы с большевиками нужны были люди и оружие; на оружие он ещё мог рассчитывать, но основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела, только кое-где формировались станичные дружины. В связи с провалом казачьей мобилизации Дутов мог рассчитывать лишь на добровольцев из офицеров и учащейся молодежи, всего не более 2-х тысяч человек, включая стариков и молодежь. Поэтому на первом этапе борьбы оренбургский атаман, как и другие лидеры антибольшевистского сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников.

Тем временем большевики начали наступление на Оренбург . После тяжёлых боёв во много раз превосходяшие дутовцев отряды Красной армии под командованием Блюхера подошли к Оренбургу и 31 января 1918 в результате совместных действий с большевиками, засевшими в городе, захватили его. Дутов решил не покидать территорию Оренбургского войска и отправился в центр 2-го военного округа - Верхнеуральск , находившийся вдали от крупных дорог, рассчитывая там продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков.

Но тем временем большевики своей политикой озлобили до того нейтральное к новой власти основную часть оренбургского казачества и весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа началось мощное повстанческое движение, руководимое съездом делегатов 25 станиц и штабом во главе с войсковым старшиной Д. М. Красноярцевым. 28 марта в станице Ветлянской казаки уничтожили отряд председателя совета Илецкой Защиты П. А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной - карательный отряд председателя Оренбургского ВРК С. М. Цвилинга , а в ночь на 4 апреля отряд казаков войскового старшины Н. В. Лукина совершил дерзкий налет на Оренбург , заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали контрибуции.

Награды

• Орден Святого Станислава 3-й степени.
• Орден Святой Анны 3-й степени
• мечами и бантом к Ордену Святой Анны 3-й степени
• Орден Святой Анны 2-й степени

Литература

• Ганин А. В. Атаман А. И. Дутов. (Россия забытая и неизвестная. На великом переломе) М. «Центрполиграф» 623 с 2006 ISBN 5-9524-2447-3
• * Колпакиди А. И. Ликвидаторы КГБ. - М.: Яуза Эксмо, 2009. - С. 264-270. - 768 с. - (Энциклопедия спецслужб). - 3000 экз. - ISBN 978-5-699-33667-8

См. также

Ссылки

• А. В. Ганин . Александр Ильич Дутов "Вопросы истории " № 9 С. 56-84
• Андрей Ганин Александр Ильич Дутов. Биография

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Дутов Александр Ильич" в других словарях:

Александр Ильич Дутов в 1919 году Дата рождения 5 (17) августа 1879(1879 08 17) Место рождения Российская империя, Сырдарьинская губерния … Википедия

- (1879 1921) российский генерал лейтенант (1919). С сентября 1917 атаман Оренбургского казачества, в ноябре 1917 возглавил вооруженное выступление против советской власти в Оренбурге, ликвидированное революционными войсками. В 1918 19 командовал… … Большой Энциклопедический словарь

Один из главарей казачьей контрреволюции на Урале, генерал лейтенант (1919). Из дворян Оренбургского казачьего войска. Окончил Николаевское кавалерийское… … Большая советская энциклопедия

Дутов, Александр Ильич - ДУТОВ Александр Ильич (1879 1921), генерал лейтенант (1919), войсковой атаман Оренбургского казачьего войска (с октября 1917). 27 октября возглавил вооруженное выступление в Оренбурге, подавленное революционными войсками. В 1918 19 командующий… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Предки Александра Ильича по мужской линии происходили из Самарского казачьего войска , впоследствии упразднённого. Отец будущего казацкого вождя, Илья Петрович, боевой офицер эпохи туркестанских походов, в сентябре г. при увольнении от службы был произведён в чин генерал-майора . Мать - Елизавета Николаевна Ускова - дочь урядника, уроженка Оренбургской губернии . Сам Александр Ильич родился во время одного из походов в г. Казалинске Сырдарьинской области . Его детские годы прошли в Фергане, Оренбурге , Санкт-Петербурге и снова в Оренбурге…

Первая мировая война

26 октября (8 ноября) Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он подписал приказ по войску № 816 о непризнании на территории Оренбургского казачьего войска власти большевиков, совершивших переворот в Петрограде, став, таким образом, первым войсковым атаманом, объявившим войну большевизму.

Атаман Дутов взял под свой контроль стратегически важный регион, перекрывавший сообщение центра страны с Туркестаном и Сибирью . Перед атаманом стояла задача провести выборы в Учредительное собрание и поддерживать стабильность в губернии и войске вплоть до его созыва. С этой задачей Дутов в целом справился. Приехавшие из центра большевики были схвачены и посажены за решётку, а разложившийся и настроенный пробольшевистски (из-за антивоенной позиции большевиков) гарнизон Оренбурга был разоружён и распущен по домам.

В ноябре Дутов был избран членом Учредительного Собрания (от Оренбургского казачьего войска).

- этими словами открывалось пространное демагогическое обращение большевистского СНК от 25 ноября 1917 г. А главному комиссару Черноморского флота и «красному коменданту Севастополя» В. В. Роменцу СНК послал следующую «установочную» телеграмму: - красноречивый памятник «революционного правосознания»… Открывая 7 декабря 2-й очередной Войсковой Круг Оренбургского казачьего войска , Дутов говорил:

«Ныне мы переживаем большевистские дни. Мы видим в сумраке очертания царизма, Вильгельма и его сторонников, и ясно определённо стоит перед нами провокаторская фигура Владимира Ленина и его сторонников: Троцкого-Бронштейна, Рязанова-Гольденбаха, Каменева-Розенфельда, Суханова-Гиммера и Зиновьева-Апфельбаума. Россия умирает. Мы присутствуем при последнем её вздохе. Была Великая Русь от Балтийского моря до океана, от Белого моря до Персии, была целая, великая, грозная, могучая, земледельческая, трудовая Россия - нет её»

16 декабря атаман разослал командирам казачьих частей призыв направить казаков с оружием в войско. Для борьбы с большевиками нужны были люди и оружие; на оружие он ещё мог рассчитывать, но основная масса казаков, возвращавшихся с фронта, воевать не хотела, только кое-где формировались станичные дружины. В связи с провалом казачьей мобилизации Дутов мог рассчитывать лишь на добровольцев из офицеров и учащейся молодежи, всего не более 2-х тысяч человек, включая стариков и необстрелянную молодежь. Поэтому на первом этапе борьбы оренбургский атаман, как и другие лидеры антибольшевистского сопротивления, не сумел поднять на борьбу и повести за собой сколько-нибудь значительное число сторонников.

Тем временем большевики начали наступление на Оренбург . После тяжёлых боёв во много раз превосходящие дутовцев отряды Красной армии , под командованием В. К. Блюхера , подошли к Оренбургу и 31 января 1918 года в результате совместных действий с большевиками, засевшими в городе, захватили его. Дутов решил не покидать территорию Оренбургского войска и в одиночку отправился на перекладных в центр 2-го военного округа - Верхнеуральск , находившийся вдали от крупных дорог, рассчитывая там продолжить борьбу и сформировать новые силы против большевиков.

Но тем временем большевики своей политикой озлобили до того нейтральную к новой власти основную часть оренбургского казачества и весной 1918 г., вне связи с Дутовым, на территории 1-го военного округа началось мощное повстанческое движение, руководимое съездом делегатов 25 станиц и штабом во главе с войсковым старшиной Д. М. Красноярцевым . 28 марта в станице Ветлянской казаки уничтожили отряд председателя совета Илецкой Защиты П. А. Персиянова, 2 апреля в станице Изобильной - карательный отряд председателя Оренбургского ВРК С. М. Цвиллинга , а в ночь на 4 апреля отряд казаков войскового старшины Н. В. Лукина и отряд С. В. Бартенева совершили дерзкий налет на Оренбург , заняв город на некоторое время и нанеся красным ощутимые потери. Красные ответили жестокими мерами: расстреливали, сжигали сопротивлявшиеся станицы (весной 1918 г. сожжено 11 станиц), налагали контрибуции.

Верховный главнокомандующий Русской армией : А. В. Колчак † Донская армия : П. Н. Краснов · А. П. Богаевский · К. К. Мамантов † · П. Х. Попов · И. Д. Попов † · Э. Ф. Семилетов † · Г. Д. Каргальсков · А. Н. Моллер · М. В. Базавов · М. Г. Хрипунов · И. Ф. Быкадоров · В. И. Сидорин · С. В. Денисов · А. П. Фицхелауров Кавказская армия : В. Л. Покровский · Я. Д. Юзефович · П. Н. Шатилов Кубанская армия : А. Г. Шкуро · С. Г. Улагай Крымско-Азовская армия : А. А. Боровский Добровольческая армия : И. П. Романовский † · А. С. Лукомский · П. С. Махров · И. М. Васильченко † · И. Г. Барбович · А. М. Каледин † · М. В. Алексеев † · Л. Г. Корнилов † · А. И. Деникин · В. З. Май-Маевский † · П. Н. Врангель Туркестанская армия (ВСЮР) : И. В. Савицкий · А. А. Боровский · Б. И. Казанович Войска Киевской области : Н. Э. Бредов · А. М. Драгомиров · В. Е. Флуг Войска Новороссийской области : М. Н. Промтов · Н. Н. Шиллинг 1 АК : Б. И. Казанович · А. П. Кутепов · В. К. Витковский 2 АК : А. А. Боровский · В. З. Май-Маевский † · М. Н. Промтов · Я. А. Слащёв 3 АК : В. П. Ляхов · Я. А. Слащёв Дроздовцы : М. Г. Дроздовский † · В. К. Витковский · А. В. Туркул Корниловцы : А. П. Кутепов · Н. В. Скоблин Марковцы : С. Л. Марков · Н. С. Тимановский Алексеевцы : А. П. Богаевский · Б. И. Казанович Восточный фронт : А. В. Колчак † · В. О. Каппель † · М. К. Дитерихс · А. Ф. Матковский † · А. Н. Гришин «Алмазов» † · В. П. Гулидов † · А. И. Дутов † · Г. М. Семёнов · К. В. Сахаров · С. Н. Войцеховский · К. И. Сычёв · В. С. Толстов · Б. В. Анненков · А. Н. Пепеляев · А. С. Бакич † · Р. Ф. Унгерн фон Штернберг † · Б. П. Резухин † · П. П. Иванов-Ринов · В. К. Молчанов · Г. К. Старк ·

Отрывок, характеризующий Дутов, Александр Ильич

В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.