ЛЮБАНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
Для объединения усилий всех войск, успешно наступавших к востоку от реки Волхов, Ставка Верховного Главнокомандования (ВГК) 17 декабря 1941 года приняла решение о создании Волховского фронта под командованием опытного военачальника генерала армии К.А. Мерецкова (начальник штаба - комбриг Г.Д. Стельмах, член Военного совета - армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец). В состав фронта вошли 4, 52, 59-я и 2-я ударная армии. Такое решение отвечало создавшейся обстановке. К тому времени стало окончательно ясно, что Ленинградский фронт самостоятельно снять блокаду с Ленинграда не сможет.
Основной замысел Любанской операции заключался в том, чтобы одновременными ударами войск Волховского фронта с рубежа реки Волхов и 54-й армии Ленинградского фронта от Погостья (25–36 км южнее Шлисcельбургской губы Ладожского озера) по сходящимся на Любань направлениям окружить и уничтожить противостоявшую вражескую группировку и в дальнейшем выйти в тыл силам, блокировавшим Ленинград с юга. Войска Ленинградского фронта, прежде всего 54-я армия генерал-лейтенанта И.И. Федюнинского, так и сосредоточенные на блокированной территории, должны были наступать в юго-восточном и южном направлениях с целью сковать находившиеся там соединения врага.
Планирование действий на северо-западном фланге советско-германского фронта являлось частью стратегической задачи, поставленной Красной Армии на 1942 год: «…в течение 1942 года разгромить врага, изгнав его с советской территории. Не давать… немцам передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы… и обеспечить тем самым полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». Эта практически невыполнимая задача была положена Ставкой ВГК в основу боевых операций наших войск на данный период. В частности, группе фронтов северо-западного направления ставилась явно непосильная задача - окружить и уничтожить противника, действовавшего под Ленинградом, и одновременно освободить Новгород. Реализовывать эту задачу должны были Ленинградский, Волховский фронты и правое крыло Северо-Западного фронта.
Согласно Директиве Ставки. Верховного Главнокомандования № 005826 от 17 декабря Волховскому фронту в составе 4, 59, 2-й ударной и 52-й армий ставилась задача перейти в общее наступление, имея целью разбить войска, оборонявшиеся по западному берегу Волхова, и главными силами армий выйти на фронт ст. Любань, ст. Чолово. R дальнейшем наступать в северо-западном направлении, окружить противника под Ленинградом и во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта окружить и пленить, а в случае отказа сдаться в плен, истребить его.
В этот же день директивой Ставки Ленинградскому фронту, который возглавлял генерал-лейтенант М.С. Хозин (начальник штаба - генерал-майор Д.Н. Гусев, член Военного совета - А.А. Жданов), было указано: активными действиями 42, 55, 8, 54-й армий и Приморской оперативной группы содействовать Волховскому фронту в разгроме врага, обороняющегося под Ленинградом, и в освобождении Ленинграда от блокады.
Этими же директивами Ставка определила оперативное построение фронтов, состав и задачи армий.
Во исполнение директивы Ставки командующий Волховским фронтом 6 января 1942 года издал свою директиву, в которой определил направление главного удара фронта (Сиверская, Волосово) и ближайшую задачу (прорвать оборонительные полосы противника на реках Волхов, Тигода, Равань и выйти на фронт Любань, Дубовик, Чолово).
Наносившей главный удар 2-й ударной армии ставилась своя задача: прорвать оборонительную полосу противника по западному берегу Волхова и к исходу 19 января 1942 года выйти главными силами на реку Кересть, а в дальнейшем наступать в направлении Финев Луг, станция Чаша, разъезд Низовский, частью сил обеспечить левый фланг со стороны станции Батецкая. Иметь в виду с выходом на железную дорогу Ленинград - станция Чолово поворот главных сил армии для удара на Лугу.
Задачи Волховскому и Ленинградскому фронтам согласно директивы Ставки ВГК от 17 декабря 1941 года
Немецкое командование разгадало советский замысел. 28 декабря 1941 года начальник германского Генштаба (ОКХ) генерал Гальдер писал в своем дневнике: «Множатся признаки того, что противник готовит наступление на Волховском фронте, а также из района Ладожского озера в южном направлении. В радиопереговорах принимает участие новый крупный штаб, который, по-видимому, должен взять на себя общее руководство наступлением противника». Всего войскам Ленинградского, Волховского и Северо-Западною фронтов противостояли 34 немецкие дивизии (через несколько дней после начала нашего наступления немецкое командование перебросило на ТВД несколько десятков самолетов и создало тотальное превосходство в воздухе. - Прим. авт. ) 16-й и 18-й полевой армии вермахта из группы армий «Север».
Общее соотношение в силах и средствах на Северо-Западном направлении перед началом наступления было в пользу советских войск: по людям - в 1,6 раза, танкам - в 6 раз, орудиям и минометам - в 1,6 раза, самолетам - в 1,3 раза. Однако следует учесть, что противник превосходил наши войска в орудиях ПТО - в 1,5 раза, орудиях крупных калибров - в 2 раза, самолетах-бомбардировщиках - в 1,7 раза
Соотношение сил Красной Армии и вермахта
Замысел на разгром группы «Север» и деблокаду Ленинграда, как и в операции под Тихвином, сводился к тому, чтобы ударом армий центра Волховского фронта в северо-западном направлении во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта ликвидировать Мгинский выступ и уничтожить находящиеся там 13–14 дивизий противника При решении этих задач, без достаточных на то оснований, учитывалось то, что соотношение сил и средств было в нашу пользу.
В составе Волховскою фронта наиболее укомплектованными были 2-я ударная и 59-я общевойсковая армии. Что же касается укомплектованности стрелковых дивизий артиллерией, то она на Волховском фронте не превышала 40 % от потребности. Особенно был велик некомплект орудий ПТО и крупных калибров. Кроме того, в составе Волховскою фронта отсутствовали сколько-нибудь значимые фронтовые резервы, что в значительной мере снижало его оперативные и маневренные возможности и ударную силу. Авиация фронта также была немногочисленна - около 60 самолетов.
Преимущество 54-й армии Ленинградского фронта (даже по сравнению с Волховским фронтом. - Прим. авт. ) над противником было совсем незначительным: в людях всего в 1,2 раза, а в артиллерии - в 1,6 раза. В дивизиях и бригадах 54-й армии, привлеченных к наступлению, насчитывалось 36116 человек, а также 483 орудия и миномета калибром 76 мм и крупнее. Средняя артиллерийская плотность составляла лишь 16 орудий и минометов на 1 км фронта. Правда, перед наступлением 54-ю армию спешно насыщали бронетанковой техникой, которую перебрасывали из Ленинграда по льду Ладожского озера. Так, с 1 по 8 января 1942 года подобным образом было переправлено 6 Т-26 образца 1931 года, 3 танка Т-26 образца 1933 года, 5 Т-26 огнеметных, 2 ВТ-5, 3 БТ-7, 8 бронеавтомобилей БА-10. Всего - 27 единиц.
Противник в полосе наступления 54-й армии имел до трех пехотных дивизий и часть сил одной танковой дивизии, в которых в общей сложности насчитывалось свыше 30 тыс, человек и около 300 орудий и минометов калибром 75 мм и крупнее.
Оценивая возможности сторон, видно, что реальность успеха советского наступления (при хорошо организованной обороне противника, которая у немцев имелась. - Прим. авт. ) была маловероятна.
** Без учета включенных, но не прибывших к 1 января в состав армии 22-й стрелковой бригады, 839-го гаубичного и 18-го артиллерийского полков.
Собственно, предприятия города и войска Ленинградского фронта, за исключением 54А, находившейся вне блокады, мало чем могли помочь в предстоящем наступлении. Шли локальные бои.
С конца ноября 1941 года, когда коммуникационные возможности связи города со страной резко снизились, в районе Ленинграда войсками фронта крупных наступательных действий не велось. Наоборот, через Ладогу на волховские рубежи (54А) были отправлены семь стрелковых дивизий, две бригады морской пехоты и танковая бригада. На блокированной территории оставались три армии: 42-я генерал-майора И.Ф. Николаева, 55-я генерал-майора В.П. Свиридова и 23-я генерал-лейтенанта А.И, Черепанова, а также две оперативные группы - Приморская генерал-майора А.И. Астанина и Невская - генерал-майора И.Ф, Никитина.
20 декабря войска 55-й армии перешли в наступление, имея задачей овладеть поселком Красный Бор и станцией Ульяновка, а затем развивать наступление на Тосно, навстречу войскам, двигавшимся к Ленинграду с востока. Успешно действовал 942-й стрелковый полк 268-и дивизии полковника С.И. Донскова. Командир полка майор В.К. Максимов хорошо организовал взаимодействие стрелковых подразделений с артиллерией и приданными танковыми ротами 86-го отдельного танкового батальона. Солдаты противника, засевшие в глубоком противотанковом рву, не смогли отразить решительный и согласованный натиск наступавших.
До конца декабря на этом участке фронта шли кровопролитные бои, в ходе которых участвовали уже и другие соединения - 43, 56, 70-я и 90-я стрелковые дивизии, а также 124-я и 125-я танковые бригады.
Большой урон врагу нанесли танкисты 125-го танкового полка, которым командовал майор П.Д. Дроздов, награжденный двумя орденами Красного Знамени. Майор Дроздов, военком этого полка батальонный комиссар А.П. Шишкин и начальник штаба майор В.Ф. Абрамов личным примером воодушевляли экипажи, организовали тесное взаимодействие со стрелковыми подразделениями.
Однако командир 124 тп майор Лукашек был окружен немецкими войсками в глубине германской обороны. Танкисты предпочли погибнуть в бою, но в плен не сдались.
В этот же период, согласно отчетам Ленинградского фронта, атаки наших танков поддерживали различные самоходные орудия, выпущенные на Ижорском, Кировском, имени Ворошилова и имени Кирова заводах летом и осенью 1941 года. Это так называемые Т-26 САУ (76-мм пушка образца 1927 года на платформе танка Т-26 с демонтированной башней), изготовленные в 15 экземплярах, и ЗСУ на базе танка Т-26. Например, еще в начале сентября 1941 года в состав 124-й танковой бригады поступили «два танка Т-26 с установленными на них 37-мм зенитными пушками». Эти машины во время проведения Любанской операции показали себя особенно хорошо.
Ударная группировка 55-й армии продвинулась до северной окраины поселка Красный Бор. Фронт вражеской обороны «прогнулся, но не дал глубокой трещины». Чтобы не допустить прорыва наших войск к станции Ульяновка, германское командование перебросило на свои позиции под Красным Бором новые силы и предпринимало непрерывные контратаки. Войска 55-й армии, ослабленные в предшествующих боях, перешли к обороне.
Активные действия в это же время развернули подразделения 13, 21-й и 180-й стрелковых дивизий 42-й армии. Наши бойцы атаковали вражеские опорные пункты на участках Верхнее Койрово, Кискино, Туйполово, Коккорево, Синда, Венерязи, уничтожив много вражеских солдат и офицеров.
Кроме боев местного значения, которые в начале 1942 года вели отрезанные и блокированные войска Ленинградского фронта, имелась и более сложная специфическая задача - контрбатарейная борьба с германской артиллерией.
Позиции немецких орудий располагались всего в 6–8 км от центра города, что делало вражеские артналеты крайне болезненными для населения и предприятий Ленинграда.
Все батареи противника, обстреливающие город, располагались на юге против 42-й и 55-й армий. Руководство контрбатарейной борьбой осуществлялось централизованно начальником артиллерии Ленинградского фронта (с конца 1941 года эту должность занимал полковник артиллерии Г.Ф. Одинцов. - Прим. авт. ). Для этого была создана специальная группа артиллерии в составе трех корпусных артполков, одной пушечной бригады и артиллерии Краснознаменного Балтийского флота (артиллерия КБФ состояла из 101-й железнодорожной артиллерийской бригады, имевшей несколько дивизионов, вооруженных артиллерией, снятой с миноносцев и крейсеров (130-мм, 152-мм и 180-мм калибров; артиллерии надводных кораблей: линкоров «Октябрьская революция», стоявшего на Неве со своим главным калибром (12 305-мм орудий) и «Марат» в Кронштадте, со сбитой носовой башней, с 9 305-мм орудиями; крейсеров «Максим Горький» и «Киров», вооруженных 180-мм пушками, миноносцев с 130-мм пушками, канонерских лодок, фортов крепости Кронштадт и батарей береговой артиллерии; все эти силы возглавлял флотский контр-адмирал И.И. Грен, оперативно подчиненный начальнику артиллерии Ленфронта).
Когда Г.Ф. Одинцов принимал должность, он пригласил к себе для доклада начальников оперативного и разведывательного отделов штаба артиллерии фронта полковников Новикова и Гусарова. Выяснилось, что учет каждой стабильной батареи врага был поставлен по-научному. На каждую из батарей имелась специальная карточка с номером цели, в которой фиксировался калибр, количество орудии, ее координаты, время огневой деятельности.
Однако с боеприпасами положение было очень тяжелым. В среднем на орудие приходилось около 20 выстрелов, включал запасы на армейских и фронтовых складах. Подвоз боеприпасов не производился. Транспорт использовался только для доставки продовольствия, ибо население и город голодали. В случае начала наступления противника боеприпасов хватило бы в лучшем случае на один день боя. Производственные мощности промышленных предприятий в результате эвакуации уменьшились вдвое. Голод и отсутствие сырья остановили работу заводов, имевших возможность производить боеприпасы.
Во время принятия дел и должности полковник Г.Ф. Одинцов решил поговорить о необходимости срочного подвоза боеприпасов с начальником штаба Ленинградского фронта генерал-майором Д.Н. Гусевым.
Ну, как, ознакомились с делами? - спросил он.
Да, - ответил Одинцов и начал разговор о подвозе боеприпасов.
Гусев сообщил, что подвоз боеприпасов приостановлен по решению Военного совета фронта. «На днях мы вернемся к этому вопросу», - пообещал он.
Здравствуйте, товарищ Одинцов! Говорит Жданов. Вы разобрались с боеприпасами?
Да, - ответил Одинцов.
Можно пригласить вас ко мне со сведениями об их наличии?
Слушаюсь, сейчас буду.
Зайдя к А.А. Жданову и представившись, полковник Одинцов начал докладывать о положении дел с боеприпасами и высказался за необходимость срочного подвоза их через Ладожское озеро.
О вашем предложении мне докладывал товарищ Гусев. Я в курсе дела. Через 2–3 дня подвезем необходимый минимум продовольствия и начнем подвоз боеприпасов. Мы можем подождать 2–3 дня?
С моей точки зрения, - сказал полковник Одинцов, - боеприпасы нужно подвозить немедленно, но если через 2–3 дня в сутки будем подвозить по 1500–2000 тонн, то подождать можно.
Около шести часов утра Одинцов позвонил командиру 47-го корпусного артиллерийского полка майору Н.П. Витте и сообщил ему, что в девять часов будет знакомиться с организацией борьбы с батареями противника на красносельском направлении, на которое нацелен его полк.
В районе Автово Одинцова в условном месте встретил майор Витте. Они зашли в штаб полка, размещенный на первом этаже большого дома. Витте доложил задачу полка. Полоса действия 47 кап - от Финского залива до Пушкина. Все батареи противника были занумерованы, велся такой же учет, как и в штабе артиллерии фронта. Полк Витте взаимодействовал с 73-м корпусным полком майора С.Г, Гнидина, который располагался левее. Штаб 73 кап располагался во Дворце Советов - здании, выстроенном на Московском проспекте и законченном перед самой войной (туда планировали переселить все городские власти, что так и не было осуществлено даже после войны. - Прим. авт. ).
Во время ознакомления с работой штаба начался обстрел Кировского завода. Начальник штаба полка капитан Гордеев выслушал по телефону доклад командира разведывательного артиллерийского дивизиона инструментальной разведки (РАД). Взяв телефонную трубку другого аппарата, он отдал приказание:
Цели № 221, 252 ведут огонь по Кировскому заводу. Подавить.
Кому вы подали команду? - спросил Одинцов.
Командиру 2-го дивизиона. За ним закреплены эти цели.
А как и кто определил, что именно ведут огонь цели № 221 и 252?
1-я звукобатарея. Эти цели нам давно известны, они действуют с октября 1941 года, и наши звукометристы их нe дешифруют, а по характеристике записи сразу докладывают, какие из них действуют.
Одинцову вспомнилось, что подобные мастера-звукометристы были под Лугой в артиллерийском полку АККУКС (Артиллерийские краснознаменные курсы усовершенствования командного состава, - Прим. авт. ). которые могли определить номер цели без дешифровки. Полковник Одинцов вместе с майором Витте направились на 4-ю батарею, которая должна была вести огонь по команде Гордеева.
Позиции батареи оказались в 800 метрах от штаба, на окраине Автово. Командование встретил старший на батарее.
По какой цели вы вели огонь и сколько выпустили снарядов? - спросил его Одинцов.
По цели № 221. товарищ полковник. Выпустили 12 снарядов.
Товарищ Витте, сколько времени прошло после открытия огня целью № 221 и до открытия огня 4-й батареи?
Майор Витте позвонил в штаб и через минуту доложил:
Четыре минуты.
Полковник Одинцов обошел все четыре орудийных окопа 122-мм пушечной батареи. На орудийных щитах каждого орудия мелом были написаны установки для открытия огня по каждой цели, закрепленной за батареей. Благодаря этому батарея могла быстро открыть огонь по любой из закрепленных за ней целей. Новый начальник артиллерии Ленфронта побывал у звукометристов, на наблюдательном пункте полка и нескольких батареях. У него сложилось хорошее впечатление от части майора Витте. Было видно, что это кадровый полк.
Затем полковник Одинцов поехал в штаб артиллерии 42-й армии, который находился в большом доме на Международном проспекте. Начальника артиллерии этой армии полковника М.С. Михалкина в штабе фронта Одинцову охарактеризовали как очень смелого и энергичного человека. В сентябре 1941 года немцы ворвались на Пулковские высоты, господствующие над южными подступами к городу, что могло привести к очень тяжелым последствиям. Михаил Семенович Михалкин, выехав на этот участок фронта, увидел, что на северном скате одной из высот собралось человек 250 артиллеристов, оттесненных с позиций. Михалкин поднял людей в атаку, и они отбили высоту. С тех пор, вплоть до разгрома немцев в 1944 году, этот участок фронта оставался в наших руках.
Ознакомившись с состоянием артиллерии и организацией контрбатарейной борьбы в 42-й армии, около 16 часов 4 января 1942 года полковник Г.Ф. Одинцов возвращался в Смольный. По дороге он несколько раз попадал под огневые налеты. Немцы активизировались. Несмотря на то, что контрбатарейная борьба наладилась, город все же подвергался обстрелу. У артиллерии Ленфронта явно не хватало боеприпасов. И хотя капитан Гордеев из 47-го корпусного артиллерийского полка и подавал команду «Подавить!», количество снарядов, выпущенных по цели, могло ее только нейтрализовать. Решить проблему артобстрелов могла только наступательная операция по прорыву блокады Ленинграда. И она началась.
В первых числах января 1942 года ударная группировка 54-й армии Ленинградского фронта повела наступление с рубежа Вороново, Малукса, южный берег болота Соколий Мох в общем направлении на Тосно. Одновременно с ней должны были начать боевые действия и армии Волховского фронта. Но снежные бураны и заносы на железных дорогах на две с лишним недели задержали переброску к Тихвину и Волхову войск, выделенных Ставкой из резерва. Постоянно нарушался график подвоза боеприпасов. И все-таки 7 января войска Волховского фронта, еще не закончив перегруппировку, не говоря уже о сосредоточении авиации и артиллерии, а также не накопив необходимых запасов боеприпасов и горючего, попытались прорвать оборону противника на реке Волхов. Но решить задачу по очищению от противника западного берега реки Волхов до линии железной дороги Кириши - Чудово не удалось. Результаты первых же наступательных боев показали, что германское командование усилило свои войска на этом направлении и организовало прочную оборону на левом берегу реки. Подобное положение было и на участке наступления 54-й армии. С учетом этих обстоятельств Ставка 10 января дала указания приостановить наступление и возобновить его через три дня - 13 января 1942 года.
Одной из причин столь неудачного начала операции явилась неготовность к наступлению 2-й ударной армии Волховского фронта, которая была одной из движущих сил Любанской операции. Дело в том, что ее командующий генерал-лейтенант Г.Г. Соколов не имел навыков в практическом руководстве общевойсковыми соединениями. С 1920 года по июль 1941 года его служба проходила в органах НКВД. А тот боевой опыт, что он приобрел за десять дней оборонительных боев под Мценском в качестве начальника штаба 26-й армии, был совершенно недостаточным, чтобы в крайне сжатые сроки решить комплекс сложнейших задач, связанных с подготовкой армейской наступательной операции. Иначе говоря, честность и старательность, а главное, преданность делу партии ВКП(б) и советского правительства, как отмечалось в его служебной аттестации, так и не смогли компенсировать профессиональную неподготовленность командующего 2-й армией. Генерал Мерецков, достаточно резкий по характеру и сам еще недавно находившийся в опале, не стал жалеть своего подчиненного. 10 января 1942 года по его представлению Ставка была вынуждена отстранить Г.Г. Соколова от занимаемой должности, а на его место был назначен более опытный и волевой военачальник - командующий 52-й армией Волховского фронта генерал-лейтенант Н.К. Клыков.
Существенные недостатки были обнаружены также в действиях бронетанковых войск Волховского фронта. В первой декаде января 1942 года бронетанковые соединения и части Волховского фронта имели следующий состав: 46-я танковая бригада, семь отдельных (119, 120,128, 160,162,163, 166) танковых батальонов и один танковый батальон стрелковой дивизии (388 тб 92 сд).
Отличившаяся под Тихвином 46-я танковая бригада, 119, 120, 128 и 388 отб вследствие потерь материальной части в боях, на основании приказа НКО СССР № 0014 и директивы заместителя наркома обороны генерал-лейтенанта Я.Н. Федоренко № 36/111, решением Военного совета Волховского фронта были выведены в резерв и в течение января месяца боевых действий не вели.
Личный состав со спецмашинами 120 и 388 батальонов был отправлен в город Рыбинск, а 119 отб в город Вологду на доукомплектование. 128 отб принял остатки материальной части 119, 120 и 388 отб и готовился к новым боям.
46-я танковая бригада находилась в тылу фронта, где готовилась к переходу на новые штаты и к получению необходимой матчасти.
Реально к участию в наступлении основных сил Волховского фронта привлекались всего пять танковых батальонов, из которых четыре - 160, 162, 163 и 166 прибыли (в состав Волховского фронта) в конце декабря 1941 года и были полностью готовы к наступательным действиям. 128 отб находился в резерве.
Имея на Волховском фронте значительные танковые силы, советские начальники не всегда могли ими грамотно распорядиться. Так, например, было во 2-й ударной армии. 160-й отдельный танковый батальон (4 Т-34 и 14 Т-60), переданный в состав этого объединения в начале января 1942 года, в свою очередь был разделен на 3 группы. Первая группа поддерживала действия 327 сд, вторая группа (8 Т-60) - 57 сбр, а третья - поддерживала 23-ю и 24-ю стрелковые бригады. 162 отб (19 Т-60 и 11 Т-34) также был разбит на 3 боевые группы. Первая группа была придана 366 сд, вторая группа - 382 сд и третья группа (10 Т-60 и 4 Т-34) - 59 сбр.
Таким образом, и без того небольшие танковые батальоны дробились нашими общевойсковыми начальниками на мелкие группы. Эффект от использования подобных микросоединений при прорыве обороны противника был невелик, к тому же пехота далеко не всегда поддерживала действия танкистов.
При атаке советские танки строились в два эшелона. В первом находились тяжелые КВ и средние Т-34, во втором по их следам двигались легкие танки Т-60 (обычно по 2 легких танка за одним тяжелым или средним). Танки противника также применялись небольшими группами - от 3 до 6 машин. Часть из них была окопана на путях движения наших войск и вела сдерживающий огонь, другая часть участвовала в коротких контратаках, выдвигаясь из укрытия для короткого (15–20 минут) боя, после которого немецкие танки выходили из зоны обстрела.
Утром 13 января 1942 года войска Волховского фронта и 54-я армия Ленинградского фронта вновь возобновили наступление на позиции трех армейских корпусов противника. Главный удар в направлении Любани наносила 2-я ударная армия, которую с флангов поддерживали 59-я и 52-я армии под командованием генералов И.В. Галанина и В.Ф. Яковлева. Трудно пришлось наступающим: бои велись в условиях лесисто-болотистой местности. К тому же бездорожье и глубокий снег затруднили маневр и снабжение войск. Не хватало боеприпасов, продовольствия, фуража. Однако на второй день этой операции некоторый успех обозначился в полосе действий 2-й ударной и 52-й армий на левом крыле Волховского фронта. 327-й стрелковой дивизии полковника И.М. Антюфеева и 58-й стрелковой бригаде полковника Ф.М. Жильцова удалось сломить оборону 126-й немецкой пехотной дивизии и овладеть несколькими важными узлами сопротивления. Для наращивания удара командующие армиями - 2-й ударной генерал Н.К. Клыков и 52-й генерал В.Ф. Яковлев - ввели в образовавшуюся брешь немногочисленные резервные соединения.
В это же время на правом крыле Северо-Западного фронта, проводившего «параллельную» демянскую операцию, 11-я армия генерал-лейтенанта В.И. Морозова прорвала оборону противника на старорусском направлении и продвинулась на 50 километров. Навстречу ей в северо-восточном направлении наступали войска 34-й армии генерал-майора Н.А. Берзарина. Над двумя германскими корпусами - 2-м и 10-м - нависла угроза окружения.
Обеспокоенное тяжелым положением своей группировки на северо-западном ТВД, германское военно-политическое руководство стало принимать срочные меры. В середине января 1942 года были сняты со своих постов (за то, что считали стратегию германского военно-политического руководства под Ленинградом ошибочной) командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал фон Лееб и начштаба группировки генерал-полковник Бреннеке. Место командующего группой армий «Север» занял бывший командующий 18-й полевой армии вермахта генерал-полковник фон Кюхлер, начальником штаба стал генерал Хаске. Последовали также перемещения в штабе группы армий, корпусах и дивизиях. На северо-западный ТВД из Западной Европы было направлено еще 6 свежих дивизий.
После усиления германской обороны советское наступление опять захлебнулось. Любанская операция была на грани срыва. К исходу второй декады января 2-я ударная и 59-я армии Волховского фронта смогли продвинуться на 4–7 км. Фронт израсходовал вторые эшелоны армий и развивать дальше наступление было нечем. Войска понесли тяжелые потери, многие дивизии и бригады надо было выводить в резерв и пополнять. Немногочисленные танки или были подбиты, или потонули в болотах. Например, 163 и 166 отб, разгрузившись на станции Тальцы, решением Военного Совета 59-й армии были направлены в район Некшино. Проделав маршрут в 80–85 км, 163 отб прибыл в район сосредоточения в половинном составе, a 166 отб оставил в пути (застряли в болоте) 4 танка КВ и 2 Т-34 (последние были вытащены из болота только спустя месяц после застревания. - Прим. авт. ). Примерно такие же марши совершали 160 и 162 отб из 2-й ударной армии. А каких-либо серьезных подкреплений все не было. 19 января на Волховский фронт вместо танков прибыл 26-й аэросанный батальон. Что делать с диковинными машинами, состоявшими на его вооружении, никто из командования не знал. После долгих мытарств решили использовать аэросани для разведки и связи в полосе действий 2-й ударной и 59-й армий.
Однако несмотря на неудачи, советские войска вновь и вновь перегруппировывали силы и продолжали атаковать врага. Так, 25 января 1942 года 163 и 166 отб были переброшены из района Прелет, Некшино в район Большие Вяжищи. Общая протяженность маршрута составляла 65–70 км. Эта задача была выполнена только в течение суток, так как танки продвигались со скоростью 4–5 км/ч. В результате из 4 имевшихся танков Т-34 два застряли. Тяжелые танки КВ были направлены по более хорошей дороге, но одна из машин и тут умудрилась съехать с пути и застрять в болоте.
Однако 25 января 1942 года советским войскам все же улыбнулась удача. В этот день войска 2-й ударной армии прорвали оборону противника у Мясного Бора на 12-километровом участке. В образовавшуюся брешь был введен 13-й кавалерийский корпус генерал-майора Н.И. Гусева, в который входили две кавалерийские и одна стрелковая дивизии. За пять дней корпус продвинулся на 40 километров и перерезал в районе Финев Луг дорогу Ленинград - Новгород. Однако 2-я ударная армия, протаранив на узком участке вражескую оборону, наступала с открытыми флангами. Соседние армии отстали.
В авангарде наступающих сил 2-й ударной армии опять двигались танки. Реализуя накопленный опыт, в конце января было решено для поддержки 327 сд создать сводную танковую группу, передав туда 4 Т-34 и 6 Т-60 из 160 отб, а также 7 Т-34 и 9 Т-60 из 162 отб.
27 января 1942 года 1102 сп 327 сд без разведки ночью при поддержке танков атаковал немецкие позиции в районе Спасской Полисти. Эта спонтанная атака привела к потере 5 боевых машин, из которых один танк Т-34, вполне исправный, застрял и был оставлен экипажем из-за невозможности эвакуации.
28 января 1942 года командир 327 сд полковник Антюфеев в 13.00 поставил задачу командиру сводной танковой группы майору Грановскому поддержать атаку 1022 сп, которая должна была начаться через один час. За это время необходимо было увязать взаимодействие с пехотой, провести рекогносцировку местности, совершить 3 км марш…
В этот же день командир 1102 си отдал командиру танковой группы приказ «Выставить танки на опушку леса и охранять боевые порядки пехоты».
Начальник штаба 327 сд майор Гумовскмй в тот же период отдал письменный приказ командиру танковой группы, имевшей следующее содержание: «Выделить в распоряжение начальника артиллерии один танк Т-34 и 5 танков Т-60 для прикрытия боевых порядков артиллерии с севера и северо-востока по распоряжению начальника артиллерии дивизии. Кроме того, два танка выслать для прикрытия КП дивизии». За неисполнение этих и некоторых других поставленных задач командиру танковой группы сразу грозили судом военного трибунала. Подобная методика управления танковыми частями была характерна для многих объединений Волховского фронта, но больше всего таких случаев было во 2-й ударной армии.
Неудивительно, что уже к концу января 1942 года оставшаяся матчасть и личный состав 162 отб были переданы в 160 отб, a 166 отб - в 163 отб, 162-й и 166-й отдельные танковые батальоны были отправлены в Рыбинск на переформирование.
Несмотря на организационные провалы и сопротивление противника, части Красной Армии продвигались вперед. Развивая наступление, соединения генерала Н.К, Клыкова к концу января узким клином продвинулись на 70–75 км и с юго-запада глубоко охватывали любанско-чудовскую группировку врага. До Ленинграда оставалось около 50 км, до 54-й армии еще меньше - 44 км.
Войска Ленинградского фронта из-за недостатка сил имели совсем незначительные успехи. В результате январских боев войска 54-й армии вышли на фронт Пушечная, Лодва, станция Малукса, далее по железной дороге до станции Погостье, Посадников остров, поселок Новые Кириши.
С разрешения Ставки командующий Волховским фронтом в конце января приостановил безуспешные атаки группы войск 4-й армии. Направление главного удара было передвинуто в полосу 2-й ударной армии. 52-я и 59-я армии получили задачу расширить горловину у Мясного Бора. Советские войска около двух недель вели тяжелые бои с противником, перебросившим сюда из глубины крупные силы. Наконец, 12 февраля 111-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 22-й стрелковой бригадой овладели важными узлами сопротивления - Любино Поле и Мостки. Это значительно улучшило положение 2-й ударной армии. Узкий коридор, связывавший ее передовые части с основными силами армии и тылами, продвинулся до 13 километров. Отличившейся в боях 111-й дивизии полковника С.В. Рогинского в марте было присвоено звание гвардейской.
В боях на западном берегу Волхова навеки обессмертили свои имена три разведчика 299-го полка 255-й дивизии: сержант И.С. Герасименко, красноармейцы А.С. Красилов и Л.А. Черемнов.
29 января в критический момент боя они закрыли своими телами амбразуры вражеских ДЗОТов, чтобы обеспечить успешное продвижение вперед подразделений своего полка. Отважные воины были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза. В центре Новгорода в их честь воздвигнут монумент, а поэт Николай Тихонов посвятил им «Балладу о трех коммунистах».
В дальнейшем, развивая наступление, войска 2-й ударной армии вышли в район юго-западнее Любани, где намечалось соединиться с наступающими с севера войсками 8-й и 54-й армий Ленинградского фронта.
Много героических подвигов совершили наши воины в этом сражении. Помощник начальника оперативною отделения штаба 111-й стрелковой дивизии старший лейтенант Н.В. Оплеснин, выполняя приказ командира дивизии, под огнем врага форсировал реку Волхов, разведал силы противника и таким образом помог командованию успешно решить важную боевую задачу. Родина высоко оценила подвиг командира.
В этот период 54А Ленинградского фронта, которой в Любанской операции командованием Красной Армии отводилась важная роль, вновь была усилена танками и бронеавтомобилями. В начале февраля 1942 года из Ленинграда была переброшена по льду Ладожского озера 124-я танковая бригада в составе 31 танка КВ. 16-я и 122-я танковые бригады были доукомплектованы легкими танками, вышедшими из ремонта с заводов и рембаз, кроме того, 122 тбр усиливалась ротой КВ из состава 123 тбр, переброшенной по льду Ладожского озера. Из бронемашин Ленинградского фронта было сформировано три бронебатальона, по 22 бронемашины БА-10 в каждом, и приданы 16, 122-й и 124-й танковым бригадам с задачей использования их в качестве средств преследования противника.
На протяжении всего февраля на северо-западном ТВД шло кровавое противоборство. В этот период основные успехи Красной Армии пришлись на войска Северо-Западного фронта, которые 20 февраля 1942 года окружили группировку германских войск в районе Демянска (впоследствии эта операция затянулась до 1943 года, - Прим. авт. ). Наступательные попытки 2-й ударной армии Волховского фронта оказались тщетными: Любань освободить она не смогла, хотя в феврале увеличила ширину фронта вклинения с 12–15 км до 35–47 км. 54-я армия Ленфронта тоже особых успехов не имела.
Остальные ленинградские армии и войска оперативных групп, те, которые находились в кольце блокады, несмотря на все тяготы и лишения, сковывали немалые силы противника, наносили ему значительный урон. В боях за город на Неве впервые в Отечественной войне родилось снайперское движение как одно из выражений патриотизма и ненависти к врагу. Военный совет фронта докладывал Центральному Комитету Коммунистической партии, что в соревнование по истреблению немецких солдат на 20 января 1942 года включилось свыше 4200 бойцов, командиров и политработников. «Только в соединениях 23, 42-й и 55-й армий и Приморской оперативной группы, - говорилось в телеграмме от 28 января 1942 года - за 20 дней января ст. участниками боевого соревнования - истребителями уничтожено более 7000 немецких солдат и офицеров…».
Военный совет, командиры и политработники по достоинству оценили значение истребительного движения воинов, способствовавшего активизации войск на ленинградских рубежах. Малыми средствами врагу наносились ощутимые потери.
Снайперы стали самыми знатными людьми фронта. Это были и пехотинцы, и артиллеристы, и танкисты, и летчики, и саперы. Фронтовая и армейские газеты проводили переклички передовых воинов, их опыт изучался и распространялся.
6 февраля Президиум Верховного Совета СССР присвоил высокое звание Героя Советского Союза десяти снайперам-истребителям Ленинградского фронта: старшине И.Д. Вежливцеву, красноармейцу П.И. Голиченкову, заместителю политрука А.А. Калинину, лейтенанту Н.А. Козлову, старшему сержанту С.П. Лоскутову, сержанту В.Н. Пчелинцеву, старшему лейтенанту Ф.Ф. Синявину, красноармейцу Ф.А. Смолячкову, лейтенанту Ф.Ф. Фомину, младшему лейтенанту М.И. Яковлеву. 130 лучших снайперов было награждено орденами и медалями.
22 февраля состоялся фронтовой слет снайперов. Обращаясь к участникам слета, руководитель партийной организации города А.А. Жданов назвал наших снайперов-истребителей подлинными героями Великой Отечественной войны, передовиками огневой подготовки и поставил перед командирами, комиссарами, политорганами и партийными организациями задачу сделать снайперское движение массовым. И оно действительно приобрело массовый характер. Снайперскими становились целые взводы и роты, находившиеся на переднем крае. Не было почти ни одного дня, когда немецких солдат оставляли в покое. Оборона наших войск под Ленинградом, несмотря на то, что была позиционной, носила активный характер, сливаясь воедино с доблестной борьбой наших воинов на других участках огромного советско-германского фронта.
В период января-февраля 1942 года штаб артиллерии Ленинградского фронта продолжал руководить контрбатарейной борьбой, ибо вражеские артобстрелы были «головной болью» блокадного города Вот что об этом вспоминал в тот период командующий артиллерией Ленинградского фронта Г.Ф. Одинцов:
«Подвоз боеприпасов был организован, и мы смогли увеличить их расход на контрбатарейную борьбу. От нейтрализации перешли к подавлению вражеских батарей. Немцы это ощущали и вели огонь по-воровски: короткий огневой налет, и батарея противника замолкает на несколько часов. Таким же методом открывали огонь и другие батареи. Особенно доставалось Кировскому заводу, единственно действующей электростанции ГЭС-5, Невскому проспекту (тогда проспект 25 Октября), Московскому району, Витебскому вокзалу, Ленинградскому порту, где стояли дивизионы 101-й железнодорожной бригады КБФ и 47-го корпусного артиллерийского полка.
В конце февраля во время очередного доклада А.А, Жданову (разговор шел о подвозе боеприпасов и контрбатарейной борьбе) он неожиданно спросил:
Как можно называть тот метод в борьбе с артиллерией противника, который мы сейчас применяем: наступательным или оборонительным?
Конечно, оборонительным, - ответил я.
Но при этом методе немцы могут разрушить город, не правда ли? А как и что следует сделать, чтобы метод стал наступательным?
Нужно нe подавлять, а уничтожать батареи противника, а для этого требуется большое количество тяжелых снарядов, корректировочная авиация, которой у нас нет и развертывание разведывательных средств, особенно для КБФ.
Ну, что же, - сказал Жданов, - давайте обратимся в Ставку и попросим помощи. Все надо изложить кратко. Когда вы можете составить нужную просьбу?
Часа через два, - ответил я. Мне пришло в голову, что с переходом к плановому уничтожению артиллерийском группировки немцев наступит новый этап в контрбатарейной борьбе.
Пришлось долго обдумывать, как кратко изложить просьбу в Ставку. Грубая прикидка показала, что в зависимости от дальности до целей потребуется от 600 до 1200 снарядов 122-мм калибра на каждую батарею. Если на месяц планировать уничтожение 10–12 батарей, то потребуется до 15 000 снарядов. Сейчас же мы расходовали 800-1000 снарядов в месяц.
Мы просили Ставку выделить фронту 2–3 отдельные корректировочные эскадрильи (ОКАЭ), подавать ежемесячно 15 000 снарядов калибра 122–152 мм и разрешить сформировать за счет ресурсов фронта два ОРАД (отдельный разведывательный артиллерийский дивизион. - Прим. авт. ), две отдельные звукометрические батареи и один воздухоплавательный отряд (аэростатов). На другой день получили ответ, в котором наш замысел одобрялся, разрешалось сформировать разведывательные части артиллерийской инструментальной разведки (АИР). Что же касается снарядов, то с марта по июнь Центр обещал подавать фронту по 5 000 снарядов ежемесячно с последующим увеличением до просимой цифры.
В начале марта прибыли две авиационные корректировочные эскадрильи (12 и 49 ОКАЭ), были сформированы 8-й воздухоплавательный отряд, две звукометрические батареи, два ОРАД. Артиллерия КБФ получила одну звукобатарею, часть воздухоплавательного отряда. С разрешения Военного совета для контрбатарейной борьбы была привлечена авиация ВВС Ленинградского фронта, а впоследствии и ВВС КБФ.
Для обсуждения мероприятий по повышению эффективности контрбатарейной борьбы собрали совещание, на которое пригласили начальников артиллерии 42-й армии и КБФ, а также командиров кopпусных артиллерийских полков.
Прибыл контр-адмирал И.И. Грен, его начальник штаба капитан 1-го ранга Фельдман, начальник артиллерии 42-й армии полковник М.С Михалкин, командиры 41-го и 73-го корпусных полков майоры Н.П. Витте и С.Г Гнидин. Я доложил решение Военного совета и технику уничтожения батарей. Фельдмана поразило большое количество боеприпасов, потребных для этой цели. Иван Иванович Грен разъяснил, что наступает новый этап в контрабатарейной борьбе. Несмотря на все еще ощущающийся недостаток боеприпасов, нужно воевать в соответствии с требованиями артиллерийской науки.
Главное - помнить о спасении Ленинграда. Я был признателен адмиралу за поддержку и объявил, что для артиллерии 42-й армии и КБФ будут даваться разные цели и каждая сторона несет ответственность за уничтожение указанных ей батарей.
Вскоре прибыли 12-я и 49-я отдельные корректировочные эскадрильи (ОКАЭ). Они были вооружены приспособленными для разведки штурмовиками ИЛ-2 и бомбардировщиками СБ. Летчики-наблюдатели не имели желания работать в корректировочной авиации. При встрече командир 12 ОКАЭ майор Колчановский попросил у меня разрешения подвешивать бомбы с тем, чтобы разведку совмещать с бомбардировкой. Пришлось собрать офицеров эскадрильи и разъяснить все значение борьбы с вражеской артиллерией, обстреливающей город Ленина. После этого буквально через месяц эскадрильи освоились со спецификой работы, и летчики-наблюдатели стали энтузиастами своего дела. Среди них появились настоящие мастера разведки и корректирования; старший лейтенант Абузиров, погибший в бою в 1943 году, старший лейтенант Бредун, лейтенант Белогородский и другие.
Особое внимание приходилось уделять увеличению в войсках боевых запасов. Накопление боеприпасов шло медленно. В Ленинград из глубины страны прибывали элементы снарядов и мин, но корпуса для них нужно было производить самим. По моей просьбе заведующий промышленным отделом горкома ВКП(б) П.М. Басов (стад жертвой необоснованных репрессий в 1950 году. - Прим. авт. ) собрал в марте директоров промышленных предприятий и объявил разработанный артснабжением фронта план производства корпусов к 82- и 120-мм минам, 76- и 85-мм пушечным снарядам. На совещании выяснилось, что нет рабочей силы. Оставшиеся в живых старые рабочие и мастера были больны дистрофией. Не хватало промышленного сырья: металла, кокса. Товарищ Басов обратился ко мне с просьбой, не может ли фронт дать заводам 1000–1500 красноармейцев для направления их на заводы. После долгих дебатов на март был принят план производства 40 000 корпусов наиболее дефицитных боеприпасов. В последующие месяцы выявились возможности большого города. Разыскали кокс, металл. По призыву партийных и комсомольских организаций на заводы пришли тысячи еще не оправившихся от голода ленинградцев. Мы также выделили для работы на заводах 1200 артиллеристов.
Вот картина роста производства боеприпасов:
В 1941 году - 1 млн 274 тыс. снарядов и мин;
В 1942 году - 1 млн 315 тыс снарядов и мин;
В 1943 году - 2 млн 348 тыс. снарядов и мин.
Фактически указанное количество боеприпасов в 1942 году было произведено за 9 месяцев. Кировский завод, находившийся под обстрелом дивизионной артиллерии немцев, в 1942 году также изготовил 617 полковых пушек образца 1927 года.
История никогда не забудет бессмертный подвиг ленинградцев, которые в нечеловеческих условиях снабжали фронт вооружением и боеприпасами. Кроме того, часть вооружения, в частности, 76-мм полковые пушки 1927 года, мы отправляли и на другие фронты».
Структурная карта-схема функционирования «Дороги жизни» в 1941–1942 годах.
В феврале 1942 года в советские разведорганы поступили данные о подготовке финской Юго-Восточной армии к наступлению на Ленинград, тем более, что войска армии Финляндии находились в 15 км от города. На этом участке Ленинградского фронта оборонялась наша 23-я армия. Ее усилили 106-м отдельным танковым батальоном, который полностью, до штатных требований укомплектовали тяжелыми и легкими танками. Также в район боевых действий 23-й армии перебросили два бронепоезда: С-28 из 8-й армии и № 30 из 55-й армии.
Глава седьмая Можайско-Верейская операция (14–22 января 1942 года) Значение Можайска как опорного пунктаЗанятие Дорохова и ожидавшееся взятие нашими войсками Рузы открыли перспективу наступления на Можайск.В числе многочисленных опорных пунктов, на которых противник
Из книги Города-крепости автора Мощанский Илья БорисовичОперация «Искра» Прорыв блокады Ленинграда 12–30 января 1943 года Стратегическая наступательная операция по прорыву блокады Ленинграда проводилась силами ударных группировок Ленинградского и Волховского фронтов при содействии части сил Балтийского флота и авиации
Из книги Утрата и возмездие автора Мощанский Илья БорисовичОперация «Кольцо» Победа в Сталинграде (10 января - 2 февраля 1943 года) Операция «Кольцо» стала финальным актом Сталинградской эпопеи. Германские войска были полностью разгромлены, а немецкий военный гений посрамлен и унижен. С 10 января по 2 февраля 1943 года силами Донского
Из книги Германо-итальянские боевые операции. 1941–1943 автора Мощанский Илья БорисовичОстрогожско-Россошанская наступательная операция (13–27 января 1943 года) После того как стал очевидным успех советских армий под Сталинградом, Ставка ВГК отдала приказ Красной Армии на переход в общее стратегическое наступление на фронте от Ленинграда до Главного
автора Мощанский Илья БорисовичОстрогожско-Россошанская наступательная операция (13–27 января 1943 года) Подготовка к операции началась еще 23 ноября 1942 года, в день завершения окружения армии Паулюса под Сталинградом, когда командующий 40-й армией генерал К. С. Москаленко (принял армию в октябре от
Из книги Превратности стратегии автора Мощанский Илья БорисовичВоронежско-Касторненская наступательная операция (24 января - 2 февраля 1943 года) Подготовка Воронежско-Касторненской наступательной операции. 18 января 1943 года, в день завершения операции в районе Острогожска и Россоши, представитель Ставки ВГК генерал армии
Из книги Роковая Вязьма автора Мощанский Илья БорисовичРжевско-Вяземская стратегическая наступательная операция (8 января - 20 апреля 1942 года) Эта глава посвящена завершающему этапу сражения за столицу, вошедшему в историю военного искусства в качестве сложного, противоречивого периода, в котором переплелись как успешные
автора Мощанский Илья БорисовичЖитомирско-Бердичевская фронтовая наступательная операция (23 декабря 1943 года - 14 января 1944 года) Обширный плацдарм на правом берегу Днепра, западнее Киева, занимали войска 1-го Украинского фронта - командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин, члены Военного совета
Из книги Освобождение Правобережной Украины автора Мощанский Илья БорисовичКировоградская фронтовая наступательная операция (5–16 января 1944 года) В сентябре 1943 года войска 2-го Украинского фронта - командующий генерал армии И. С. Конев, член Военного совета генерал-лейтенант танковых войск И. З. Сусайков, начальник штаба генерал-полковник
Из книги Освобождение Правобережной Украины автора Мощанский Илья БорисовичПроскуровско-Черновицкая наступательная операция (4 марта - 17 апреля 1944 года) 18 февраля, сразу же после завершения боев под Корсунь-Шевченковским, 1-й Украинский фронт получил задачу осуществить новую наступательную операцию, которая известна как
Из книги Освобождение Правобережной Украины автора Мощанский Илья БорисовичУманьско-Ботошанская наступательная операция (5 марта - 15 апреля 1944 года) К началу марта в состав 2-го Украинского фронта входили 4, 5-я и 7-я гвардейские, 27, 40, 52, 53-я общевойсковые, 2, 6-я и 5-я гвардейская танковые, 5-я воздушная армии, 5-й гвардейский кавалерийский, 7-й и 8-й
Из книги Освобождение Правобережной Украины автора Мощанский Илья БорисовичОдесская наступательная операция (26 марта - 14 апреля 1944 года) В трудные октябрьские дни 1941 года советские воины с болью в сердце оставляли красавицу Одессу - город-герой, отвага и мужество защитников которого являлись примером для всех.И вот теперь, весной 1944 года, перед
Из книги Освобождение Правобережной Украины автора Мощанский Илья БорисовичПолесская операция (15 марта - 5 апреля 1944 года) Успешное проведение Луцко-Ровенской операции и овладение районом Луцка, Ровно создали благоприятные условия не только для нанесения удара войсками 1-го Украинского фронта во фланг группы армий «Юг» в направлении Черновцов,
Из книги Комдив. От Синявинских высот до Эльбы автора Владимиров Борис АлександровичЛюбанская операция Весна 1942 года Война началась для меня на Ленинградском фронте в начале марта 1942 года. Я командовал 140-й отдельной стрелковой бригадой, прибывшей на фронт из Сибири, а ровно через год, в марте 1943 года, был назначен командиром 311-й стрелковой дивизии и
Из книги Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия автора Поляков Роман ЕвгеньевичПусть вместе с нами земля Ленинградская
Вспомнит былые дела.
Вспомнит, как русская сила солдатская
Немцев за Тихвин гнала.
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг.
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу.
Будут в преданьях навеки прославлены.
Под пулеметной пургой,
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.
«Застольная Волховского фронта» 1943 г., слова П. Шубина
Немцы прекрасно понимали значение Волховского фронта для русских, особенно захват Любани. Захват Любани означал окружение крупной группировки врага и, возможно, прорыв блокады Ленинграда. Вообще прорыв блокады Ленинграда - это и есть главная задача всей Любанской операции.
Еще в середине декабря 1941 года Гитлер издал приказ, требовавший не уступать русским ни шагу. За несколько дней до наступления, 5 января, командир 422-го пехотного полка немецкой армии объявил в своем приказе: «Господин командующий генерал сказал мне вчера, что, если мы не удержим Волхов, мы проиграем войну, удержим его - выиграем войну. Это стоит жизни…» Когда наши войска все же прорвали вражескую оборону на Волхове, Гитлер снял с постов командующего группой армий «Север» фельдмаршала фон Лееба и его начальника штаба Беннеке.
Много позже, в декабре 1942 года, 18-я немецкая армия при помощи своей роты пропаганды издала книгу с названием «Сражение на Волхове». Ход сражения в этой книге был разделен на несколько этапов.
Первый этап: оборона от русского наступления на Волхове, целью которого являлся прорыв к Ленинграду. 13 января - 27 февраля 1942 г.
Хронология Волховского сражения:
13.01 (15.02) - 31.03.1942. Наступление русских войск на Волхове.
13.01 (09.03) - (13.04).22.05.1942. Оборонительные бои под Погостье и за Погостский выступ.
13.01.1942. Начало русского наступления на Волхове и оборона под Погостьем.
22.01.1942 (39 АК). Противник пересек шоссе Новгород - Чудово в районе Спасская Полнеть.
15.02.1942. (1 АК) Дальнейшее образование Волховского мешка. (Продвижение русских войск на юго-запад до района Пристань.)
17.02-28.02.1942. Проникновение русских ударных групп к шоссе северо-западнее Любани (дальнейшее продвижение противника на север).
09.03.1942. Начало оборонительных боев около Погостья.
15.03-19.03.1942. Атака по отрезанию Волховского мешка.
27.03.1942. Противник пробил пути снабжения в Волховский котел.
31.03.1942. Последняя атака противника под Красной Горкой.
13.04.1942. Достигнуто окончательное растяжение Погостского выступа (очистка неприятельского прорыва у Виняголово. окончание боев на западном участке Погостского выступа).
22.05.1942. После ликвидации прорыва северо-западнее Липовика окончательное формирование южного фронта у Погостского высту па.
22.05-27.06.1942. Бои за уничтожение Волховского котла.
30.05-31.05.1942. Атака по окончательному окружению Волховского котла.
27.06.1942. (1 и 38 АК) Уничтожение последних боеспособных частей русских в Волховском котле» .
Перед началом Любанской операции советские силы занимали следующие позиции:
52-я армия - по Волхову от Новгорода до Засоболье. станции Бурга. Руссы:
2-я ударная армия - от разграничения с 52-й армией до Наротово. Бахарихи. Ефремово;
59-я армия - от разграничения со 2-й ударной армией до Грузино. включая плацдарм у Грузино;
4-я армия - от разграничения с 59-й армией, затем по Волхову, в обход плацдарма у Киришей и вновь до Волхова у деревни Холм:
54-я армия - от разграничения с 4-й армией до станции Погостье и далее.
«Река Волхов является природной нитью, связывающей Ильменское и Ладожское озера. Он течет по западному склону Валдайской возвышенности, которая в районе Чудова имеет едва заметные высотки. Направление течения проходит точно по линии юг-север. Ширина реки различна и составляет в среднем 500-600 метров. До 1942 года его берега не имели регулярного характера и теряются по обеим сторонам в болотистой местности.
Вдоль реки проходит, правда на достаточно большом удалении, железнодорожная линия и одна из немногих дорог, даже с твердым покрытием, поскольку в момент таяния снега Волхов разливается далеко на запад. Обе дороги идут из Острова, соединяются в Чудове, где потом расходятся на Ленинград и Тихвин.
Между этими дорогами и рекой простирается заболоченная, гниловатая, заросшая лесом местность. Кроме высоких сосен и отдельных елей, там растут березы. Между ними летом вырастает пышная флора разных видов болотных трав.
Небольшие селения спасаются для защиты от этого природного чуда, которое их окружает, на отдельных песчаных холмах. Бедные деревянные дома, окруженные небольшими кусочками пахотной земли, дают приют непритязательным, лишенным благ цивилизации людям, занимающимся рубкой леса и, при случае, добывающим на охоте дополнительное мясо. Косули, олени, редко лоси - вот охотничья добыча в этой местности. Залетные гости на всех деревьях поздней весной - соловьи - сидят густой толпой.
На участке, занимаемом 215-й дивизией, две высоты играли большую роль, поскольку возвышались над низкой местностью: это высота Дымно на западном берегу- и почти напротив нее на восточном берегу высота Борки.
Таким было место, в котором дивизии пришлось воевать в последующие полгода, место, вошедшее в историю Второй мировой войны, место, которое стало тесно связанным с именем 215-й дивизии, место, которое свыше десяти тысяч бойцов дивизии вспоминают с содроганием» .
Выше приведены воспоминания немецкого солдата. Отчасти для того, чтобы описать местность, отчасти для понимания психологии немцев. И, честно говоря, совсем не жалко тех, кто остался на Волхове, и тех, кто вспоминает те дни с ужасом. Их к нам не звали.
Итак, согласно плану Ставки, наступление началось.
Из доклада командования 18-й немецкой армии в Генеральный штаб: «2-й ударной армии в период с 10 по 13 января 1942 года удалось совершить прорыв по обе стороны ручья Осьма пятью дивизиями и лыжной бригадой через Волхов. Вскоре они достигли шоссе и железной дороги Новгород - Чудово и оттеснили немецкие передовые части на ширине в 30 километров от реки. Длительная оборона окруженных Мостков и Любина Поля, успешная оборона Спасской Полисти воспрепятствовала наихудшему. Все же фронт был прорван на протяжении 15 километров, открылся выход в тыл 18-й армии и 2-я русская ударная армия по ничейной земле волховских лесов стала пробиваться дальше на северо-запад» .
Из записок Н.К. Клыкова: «13 января, как записано в моем дневнике, для нашей армии был ответственный день, от которого зависело очень многое. На рассвете, после артиллерийской подготовки, продолжавшейся 1,5 часа, 2-я ударная армия перешла в наступление. Враг оказал ожесточенное сопротивление. То и дело завязывались штыковые схватки» .
Вспоминает И.М. Антюфеев: «На рассвете 13 января после короткой (20-30 мин) артподготовки части дивизии двинулись вперед. До переднего края противника было около 800-1000 метров. Глубокий снег, особенно в долине реки, мороз до 30 градусов, сильный пулеметный и минометный огонь противника, а у нас ни лыж, ни маскировочных халатов. Все это усложняло действия наступавших частей, особенно первого эшелона. Пространство до рубежа атаки бойцы вынуждены были преодолевать ползком, зарываясь в снег. Лишь около 14 часов роты первого эшелона вышли на рубеж атаки. Люди были настолько измотаны, что, казалось, не в состоянии сделать и шагу. Я был вынужден ввести в бой второй эшелон дивизии. И только с ним поднялись в атаку подразделения первого эшелона. Оборона противника на участке Бор - Костылево была прорвана. Гитлеровцев отбросили на рубеж реки Полисть. В прорыв вошла подвижная армейская группа с 13-м кавалерийским полком генерала Гусева во главе.
В полосе наступления нашего соединения оборонялись части 126-й пехотной дивизии противника. Она потеряла в этом бою до тысячи человек убитыми и много военного имущества. В частности, нами было захвачено: 19 орудий разных калибров. 82 пулемета. 50 минометов, 200 автоматов. 4 радиостанции и пр. Большие потери понесла и наша дивизия. Правда, убитых было немного, но раненых, мне помнится, около 1000 человек. В этом бою погиб командир 1098-го полка полковник П.Я. Комаров. Он был убит, по всей вероятности, снайпером, отличившим его от прочих по белому добротному полушубку, офицерскому снаряжению и шапке-ушанке из желтой цигейки.
После этого случая нам пришлось заменить командному составу шапки и спрятать портупеи» .
На 1 января 1942 г. вся 2-я ударная армия насчитывала 43 970 человек, 71 танк в двух танковых батальонах. 462 орудия (из них калибром от 76, 2 мм и выше). Численность 327-й стрелковой дивизии составляла 11 832 человека.
Историческая справка о боевом пути 327-й стрелковой дивизии говорит кратко и сдержанно: «13 января 1942 г. дивизия начала наступление в первом эшелоне атакующих. 1098-й стрелковый полк при огневой поддержки 839-го гаубичного полка форсировал Волхов к 14 часам дня. Однако под сильным огнем немцев, понеся большие потери, был остановлен у Красного Поселка. Для развития дальнейшего успеха наступления в сражение быт введен 1102- й полк, который проделал быстрый марш со станции разгрузки Тосно и прямо с марша вступил в бой». Таким образом. 327-я дивизия вновь воссоединилась.
К.А. Мерецков: «Наступление войск Волховского фронта, начавшееся 13 января, развивалось медленно. Наши части всюду наталкивались на упорное сопротивление врага. На участке 4-й армии противник сам атаковал наши позиции, и армия вынуждена была вместо наступления вести оборонительные бои. 59-я армия не сумела взломать передний край обороны противника и топталась на месте. Успех обозначился только на направлении действий 2-й ударной и 52-й армий. К исходу второго дня наступления ударные группировки этих армий пересекли реку Волхов и овладели на противоположном берегу рядом населенных пунктов.
Наибольшего успеха добилась 327-я стрелковая дивизия полковника И.М. Антюфеева. Выбив подразделения противника из населенного пункта Красный Поселок, она овладела укрепленной позицией врага. Комдив зарекомендовал себя в этих боях как решительный и смелый военачальник. Левее успешно действовала 58-я стрелковая бригада полковника Ф.М. Жильцова. В результате повторной атаки она овладела населенным пунктом Ямно» .
Н.К. Клыков: «Лишь 14 января удалось захватить Бор. Костылево, Арефино. Красный Поселок. Зацепились за деревню Ямно. ворвались в Коломно. Противник держался стойко. Части армии под его бешеным огнем буквально вгрызались в оборону, ломали ее, захватывая пункт за пунктом. Операция развивалась мучительно медленно» .
15 января 1942 г. Клыков и Яковлев ввели в бой вторые эшелоны своих армий, но сломить сопротивление врага не удалось. Четыре дня понадобилось войскам 2-й ударной армии, чтобы пройти 8 км до второй позиции немецкой обороны. Еще неделю армия безуспешно атаковала Мясной Бор. Мостки и Спасскую Полнеть. Снарядов уже давно не хватало, в воздухе господствовала авиация противника. Боевые позиции немцев брали по старому русскому способу - массой.
Как пишет Польман: «Под Новгородом располагалась 1-я полевая дивизия Люфтваффе, а также южный фланг 28-й воздушно-десантной дивизии, которым вскоре пришлось вести тяжелые оборонительные бои. Здесь в бой был брошен в качестве подкрепления 102-й гренадерский полк (полковник Апельт) 24-й дивизии, прибывший с Ленинградского фронта. Были также использованы кавалерийская бригада «Граф Сальм», части запасных полевых батальонов и по одному эстонскому и латышскому батальону, а также «батальон отпускников» .
Из воспоминаний командира взвода пулеметной роты 1100-го стрелкового полка Огуречникова И.П.: «На рассвете 13 января после небольшой артподготовки наш полк ринулся в атаку. Преодолев Волхов по льду, мы подошли к западному берегу реки, где немцы оборудовали свои позиции. Действующие в боевых порядках орудия прямой наводкой разрушали дзоты и разбивали пулеметные площадки противника. К 14 часам наша дивизия прорвала немецкую оборону на участке Бор - Красный Поселок и вечером заняла деревни Бор, Костылево, Арефино, Красный Поселок. Утром 14 января дивизия завязала бой за деревню Коломно, овладеть которой смогла только 19 января при помощи соседа. Несколько дней дивизия вела напряженные бои за Спасскую Полнеть, но преодолеть сопротивление врага не смогла.
Запомнился бой за деревню Коляжка, которая расположена в 3 км севернее Спасской Полисти на шоссе Ленинград - Новгород на западном берегу р. Полнеть. 30 января наш полк подошел к деревне и занял кладбище, которое вместо ограды было обнесено земляным валом с глубокой канавой. В плане кладбище было размером 100 м на 200 м. В канаве мы оборудовали глубокие окопы, легко выбросив из нее снег. В предыдущих боях мы устраивали снежные брустверы или прятались в воронках, так как углубиться в мерзлую землю не могли.
Во время боя за кладбище противник подбил два наших танка Т-60, которые горели костром. С наступлением темноты бой стих. В нашем батальоне в стрелковых ротах оставалось по 17-20 человек, но пулеметную роту все время пополняли бойцами из других рот, так как для перевозки на лыжных установках пулеметов «Максим» нужны были люди. Комбат (капитан Севрюков С.Г. - предыдущий комбат Егоров Г.Е. 17.01.1942 г. заменил командира полка Ковшарь Ф.С., который быт тяжело ранен; в конце января Егорова сменил на этом посту капитан Троцко - бывший командир 1098-го стрелкового полка) дал команду сняться из окопов кладбища на ужин к походной кухне, которая находилась в расположении полка на опушке леса в 800 м от места боя. Здесь нас хорошо накормили горячим. А ведь все предыдущие дни нам приносили в котелках ледышки - пища успевала за время переноса по морозу превратиться в лед. После сытного ужина мы заняли оборону, не доходя до кладбища, вырыв в глубоком снегу одиночные окопы. Поскольку комроты лейтенант Носовский выбыл, то командование ротой принял я - командир 1 -го пулеметного взвода. Командир полка капитан Троцко, узнав, что мы оставили позиции на кладбище, вызвал меня н приказал немедленно занять оставленные позиции. Мы снова стали продвигаться к кладбищу. На полпути увидели на огневой позиции 45-миллиметровое орудие и телефонистов с аппаратом, которых вечером не было. Немцы регулярно освещали местность перед деревней осветительными ракетами, и нам пришлось все время ложиться в снег. В результате мы не дошли до кладбища и с рассветом 31 января окопались в поле перед кладбищем в глубоком снегу. На рассвете немцы открыли сильный минометный огонь по опушке леса, который продолжался минут 40, а затем три немецких самолета сильно бомбили опушку, где располагался наш полк. Из деревни вышел тяжелый немецкий танк и занял позицию за нашими сгоревшими танками. Орудие немецкого танка било поверх наших подбитых танков и, прикрываясь ими, открыло прицельный огонь по позициям нашего полка на опушке леса. Я послал солдата к 54-миллиметровой пушке для указания цели, но солдат не вернулся, - видно, убили. Под прикрытием огня с танка двинулась цепью немецкая пехота. Заработали наши пулеметы, пехота немцев залегла и перебежками стала двигаться в сторону позиций 1-й и 2-й стрелковых рот. Пошли в ход ручные гранаты.
Телефонист с аппаратом, мимо которого мы прошли ночью, громко кричал: «Командира к аппарату!» Я подполз к аппарату и услышал голос комполка Троцко, который требовал держаться и не отходить. Я доложил о немецком танке и движении пехоты и попросил поддержать огнем артиллерии.
Немцы наращивали атаку. Наши пулеметы непрерывно вели огонь. Меня связист опять позвал к аппарату. Комполка уточнил силы немцев и направление их атаки. Я указал местоположение немецкого танка и пехоты и доложил, что пехота численностью до роты атакует остатки нашего батальона. В трубку мне было слышно, как Троцко по другому аппарату кричит: «Дивизион! Дивизион!» Он. видимо, вызывал артиллеристов.
Остатки 1-й и 2-й рот отошли. Немецкий танк из пулеметов открыл огонь по нашим расчетам, которые находились в 100-200 метрах от него и ранее не были замечены. Наша артиллерия открыла огонь по немецкому танку и пехоте. Но с перелетом. Комполка опять вызвал меня к аппарату и спросил о результатах огня. Я доложил о перелете снарядов и попросил перенести огонь на себя. Через несколько минут впереди наших позиций с грохотом веером взметнулась гряда огненных взрывов. Немецкая пехота после залпа «катюш» потеряла активность. Но танк продолжал вести огонь по нашим пулеметным расчетам. Переползая по снегу, уцелевшие расчеты откатились назад и ушли от губительного огня немецкого танка. Позади в 200-300 м была позиция 45-миллиметровой пушки, и я пополз туда, надеясь огнем из нее поразить немецкий танк. Но снарядов у артиллеристов уже не было, а кругом в подтаявшем снегу валялись лишь стреляные гильзы. Правее в снежном окопе я увидел сержанта Ушакова с поврежденным пулеметом и разбитыми лыжами.
После наступления темноты бой стих. На опушке леса в подполье домика лесного кордона собрались уцелевшие бойцы. Старший адъютант нашего батальона лейтенант Иван Павлович Бывалов составлял списки потерь батальона, среди которых были комбат - капитан Севрюков и комроты - лейтенант Носовский.
К рассвету капитан Троцко собрал уцелевших бойцов и скомплектовал боевую группу для захвата деревни Коляжка. Меня назначили командиром группы, а сержанта Ушакова - моим помощником. Перебежками двинулась штурмовая группа к деревне, но немцы открыли сплошной минометный огонь. Я подат команду броском преодолеть зону обстрела. Не пробежав и двух шагов, я свалился от удара в ногу осколком мины. Сержант Ушаков повел дальше штурмовую группу, а я надолго попал в госпиталь…» .
Еще одно из многих неизвестных сражений той войны… Сколько наших бойцов легло там, у деревни со смешным названием - Коляжка? Сколько их вышло?
И еще одно, что не сразу бросается в глаза в воспоминаниях этого человека. Как просто и даже обыденно он говорит о том, что вызвал огонь артиллерии на себя. При этом прекрасно понимал, что рискует жизнью. Но главное для него было - спасти тех, кто еще уцелел, выиграть этот неизвестный бой любой ценой.
Вцепились они в высоту как в свое.
Огонь минометный, шквальный…
А мы все лезли толпой на нее.
Как на буфет вокзальный.
И крики «ура» застревали во рту.
Когда мы пули глотали.
Семь раз занимали мы ту высоту -
Семь раз мы ее оставляли.
И снова в атаку не хочется всем.
Земля - как горелая каша…
В восьмой раз возьмем мы ее насовсем
Свое возьмем, кровное, наше!
Владимир Высоцкий
По свидетельству немцев, к 10.30 утра 13 января советские части заняли 1-й плацдарм на берегу Волхова в районе с. Красной Горки на участке 422-го пехотного немецкого полка и частично сумели занять первую линию немецкой обороны, но немецкие подразделения, контратакуя, заделали брешь в своих позициях, хотя восстановить старый рубеж обороны не смогли .
Первое наступление 1942 г. командиру взвода управления 327-й стрелковой дивизии П.П. Дмитриеву запомнилось таким:
«13 января по сигналу красной ракеты и залпу «катюш» началась артподготовка. Она была более продолжительной и велась по конкретным целям первой полосы немецкой обороны. После артподготовки пехота с дружным «Ура!» поднялась в атаку, форсировала Волхов и атаковала первую траншею. Завязался рукопашный бой. Наши овладели первой траншеей и продолжили наступление. Артиллеристы перенесли огонь вглубь немецкой обороны.
Когда мы овладели Костылевом и Ямно, получили приказ сменить огневые позиции. Жаль было оставлять обжитые места, но успех окрылил людей. Быстро снявшись, мы переправились через Волхов, двинулись на Коломно и далее по шоссе Селищинский поселок - Спасская Полисть.
Дорога была перегружена: по ней двигались все подразделения нашей 327-й стрелковой дивизии. Частые заторы, переброски - все хотели двигаться быстрее, а в результате мешали друг другу. С наступлением темноты мы получили команду занять огневые позиции в мелколесье в 3 км к востоку от Спасской Полисти. Вырубили деревья, мешающие стрельбе, начали рыть окопы для орудий и личного состава. Батарея быта подготовлена к бою в очень короткий срок. Но позиция оказалась крайне невыгодной: открытая болотистая местность, слева - шоссе, огражденное щитами снегозадержания.
Немцы отошли за заранее подготовленный рубеж обороны вдоль шоссе Ленинград - Новгород в районе Трегубово - Михалево - Спасская Полисть - Мостки.
327-я стрелковая дивизия начала наступление на Спасскую Полисть. Атакующих встретил сильный пулеметный, артиллерийский и минометный огонь, как с фронта, так с флангов. У нас на огневой позиции также были бомбежки и обстрелы, но можно было не опасаться выстрелов из ручного оружия. В один из дней с НП пришел разведчик Кретов и сообщил неприятную весть: убит комвзвода Горянский, мне приказано его заменить.
Несмотря на сильный пулеметный и автоматный огонь, мы с Кретовым перебежками благополучно добрались до передового наблюдательного пункта в боевых порядках пехоты. Он располагался на обледенелом берегу р. Полисть, вкопаться в который не было никакой возможности. Из снега пришлось выложить бруствер и проделать в нем амбразуры для наблюдения. Это была хоть какая-то защита от ветра, но от пуль она не прикрывала. Там можно было только лежать, чуть поднялся - и нет тебя. Многие так погибли…
Я приступил к новым обязанностям: наблюдению за противником н координированию огня наших батарей.
Командование дивизии предпринимало многократные попытки наступления на Спасскую Полисть, используя и артиллерийский огонь, и дымовые завесы, но успеха не добилось. У немцев быта хорошо организована система огня. Как только наша пехота поднималась в атаку, открывался сильный уничтожающий огонь, вынуждая наступавших залечь. Ночью противник освещал передний край ракетами, и любое движение в наших боевых порядках тотчас накрывалось огнем. Поддержка авиации была крайне слаба, а танки большей часть не доходили до переднего края» .
Из воспоминаний Н.К. Клыкова: «Наконец на всем фронте наступления армия вышла на шоссе Новгород - Чудово, завершив прорыв тактической зоны обороны врага. Но легче не стало. Перед нами оказались опорные пункты противника - Трегубово, Спасская Полнеть, Мостки. Любино Поле. Мясной Бор. Главные из них - Спасская Полисть и Мясной Бор - ключевые позиции. Продвижение частей и подразделений армии застопорилось.
После возобновления наступления на левом фланге обозначился успех: 366-я стрелковая дивизия, отбив контратаки гитлеровцев, захватила Мясной Бор.
Подчиненные полковника Платова (191-я стрелковая дивизия) атаковали Любино Поле и овладели им. Части полковника С.В. Рогинского (111-я стрелковая дивизия) завязали бой за Мостки.
К этому времени я сменил командный пункт, размещавшийся в погребе у деревни Городок. Было дело так. Выехал на санях на левый берег Волхова - строить командный пункт некогда. Обосновался южнее деревни Костылево в землянке, доставшейся от врага. Не успел как следует расположиться, как поступило донесение: противник со стороны Подберезья в направлении на Мясной Бор. Любино Поле и от Трегубово и Спасской Полисти в направлении на Коломно - Костылево перешел в контратаку силами не менее двух полков, поддерживаемых танками и сильным артиллерийским и минометным огнем.
Взглянул на карту-. Так вот оно что: противник пытается взять нашу группировку в клещи. Сосед справа, 59-я армия генерала Галанина. помочь нам не может: она ведет тяжелый бой на широком фронте. А у нас на исходе снаряды. Принимаю решение расходовать неприкосновенный запас. Другого выхода из положения нет…
На НП прибыл член Военного совета фронта А.И. Запорожец.
Где ты находишься? - набросился он на меня.Как где? В землянке. - ответил я в недоумении.
Да ведь она заминирована!..
Действительно, занятая мною землянка была противником заминирована: в нее заложили около 100 кг взрывчатки. Проволочка, замеченная Запорожцем, тянулась к взрывателю натяжного действия, спрятанному у входа, где стоял, ничего не подозревая, часовой. Чистейшая случайность предотвратила несчастье.
Наконец Мостки взяты. Части Рогинского очищают от противника лес за Спасской Полистью. А в образовавшуюся 12-километровую брешь уже устремились кавалеристы генерала Гусева. За ними последовала и артиллерия. Опрокидывая, блокируя и уничтожая опорные пункты врага, наши войска настойчиво двигатись на Любань…
Двигаться приходится почти без дорог. Отстают тылы. Подвоз продуктов и боеприпасов затруднен. А разведка приносит все новые данные о подходе вражеских подкреплений» .
О боевых действиях 1102-го стрелкового полка вспоминает начальник химслужбы 1102-го стрелкового полка 327-й стрелковой дивизии Кочепасов С.И. в далеком 1942 году - молодой лейтенант.
«17 января 1942 года 1102-й полк перевели к деревне Мостки, которую спустя сутки мы взяли совместно с 111-й дивизией. Вслед затем 366-я стрелковая дивизия овладела деревней Мясной Бор. Шоссейная и железная дороги на Чудово были освобождены на протяжении 20-25 км по фронту.
В небе появилась немецкая бомбардировочно-пикирующая авиация, сдерживавшая действия наших войск. Здесь нельзя не упомянуть недоработку командования при формировании 327-й стрелковой дивизии. Дело в том, что в 1102-м стрелковом полку и, видимо, в других полках были созданы взводы зенитной обороны, а средств - зенитных установок в виде спаренных пулеметов - они не получили, так что противовоздушной обороны у нас фактически не было. Вражеская авиация беспрепятственно бомбила наши позиции.
После взятия Мостков и Мясного Бора дивизия приступила к преследованию противника по лесистой местности, продвигаясь левее железной дороги на 15-20 км. Главная тактическая задача 2-й ударной армии заключалась в овладении Любанью. Осуществление этого плана по ряду причин не удалось.
Если наступление, начатое у Волхова, и дальнейшее его развитие имели хоть какой-то успех, то прежде всего благодаря самоотверженности наших воинов. Вдумайтесь: идти в атаку по льду, испещренному полыньями, с одними винтовками на хорошо укрепленные позиции противника - это подлинное мужество. Газета «Отвага» 2-й ударной армии на первой странице крупным шрифтом по всей ширине листа под заголовком «327-я Антюфеевская» описывала успехи нашей дивизии в наступательных боях» .
Тем, что 327-я стрелковая дивизия под командованием полковника И.М. Антюфеева преодолела реку Волхов, она прорвала первую полосу обороны противника - 126-й пехотной дивизии, на участке Бор - Костылево, положив начало созданию Волховского плацдарма.
Как же выглядели немецкие позиции? «Высокие снежные стены окружали ряд жалких домиков, в которых, набитые битком, расположились части или штабы. Артиллерийские позиции расположились в непосредственной близости и с наступлением темноты менялись под укрытием этих стен, направляя стволы своих пушек на прямую наводку на ближайшую опушку леса или лощины, из которых могла возникнуть ночная угроза. Подобно древнегерманскому Вагенбургу за снежными валами прятались автомобили обоза, передки, санки, связные автомашины. Часто случалось, что рота выпечки, рота мясников, ветеринарная рота вынуждены были оставлять свое дело и браться за оружие и пулеметы, чтобы защитить свои позиции. В таких условиях бои на Волхове проходили не только на передовой, но и в глубоком тылу. Не было места или лагеря, которое было бы застраховано от нападения!» .
«Посте того как дивизия взломала первую полосу обороны гитлеровцев и овладела населенными пунктами Бор и Костылево, обстановка сложилась так: подвижная группа 2-й ударной армии прошла через наши боевые порядки и устремилась на запад к р. Полнеть, где противник имел вторую оборонительную полосу. На нашем же правом фланге сосед не овладел Коломно. Появилась угроза удара противника во фланг. Поэтому мне было приказано повернуть дивизию вправо на 90 градусов и расширить фронт прорыва: овладеть деревней Коломно и оседлать дорогу из Селищинского поселка на Спасскую Полнеть. Эту задачу мы выполнили с помощью 57-й отдельной стрелковой бригады» .
Из воспоминаний немецких солдат: «Противник днем 17 января со своими частями появился на шоссе южнее Спасской Полисти. В это время еще шли ожесточенные бои за Коломно. Лесок также подвергался массированным атакам. В это время спешно пытались перебросить боеприпасы и другое снаряжение с менее угрожающих участков дивизии на правый фланг, высвободить резервы для подвода их в наиболее «горячие места», в это время место прорыва атаки сменилось на арену жестокого сражения, в это время правый фланг дивизии изо всех сил защищался в лесистой местности, не имея укрытий в снегу, на ледяном холоде, а разведывательные самолеты сообщали о длинных колоннах противника с оружием разного рода. Русские нашли слабое место во фронте и готовились прорваться в глубокий тыл.
Коломно, находящееся на невысоком береговом холме, все еще держалось против длительных атак. Огонь из этой деревни сильно мешал движению русских колонн. Они поэтому давно пытались овладеть этим населенным пунктом. Защитники этого места под командованием майора Лихтенфельса. командира 3-го батальона 435-го полка, держались против превосходящих сил русских до 20 января. Потом остатки храбрых защитников из батальона вынуждены были отступить из Коломно» .
«Бой за Коломно нам обошелся недешево. Были тяжело ранены командир 1100-го стрелкового полка подполковник Ковшарь. начальник штаба дивизии подполковник Урусов, мой адъютант. Сражались бойцы самоотверженно. Ив наиболее отличившихся были отмечены высокими наградами Родины 26 воинов дивизии, в том числе: орденами Ленина - 2 человека. Красного Знамени - 7 человек. Красной Звезды - 5 человек» .
435-й немецкий полк доносил: «14 января пришло донесение, что противник с большими силами прорвался в районе Ямно, 126-я дивизия вынуждена быта оставить свои позиции и отступить. Дозорная группа установила, что вся деревня Бор уже находится в руках русских. Тем самым наш правый фланг оказался совершенно открытым и подвергается атакам с запада. Несколько бункеров, которые до сих пор держатся на большом пространстве южнее Коломно до стыка со 126-й дивизией в Бору, 15 января все еще упорно обороняются против обхвата, но противник уже проник в лес западнее Бора, из которого теперь пытается отклониться на север. Вражеская артиллерия планомерно обстреливает один бункер за другим, причем противник может вести огонь с близкого расстояния из Бора. Вечером 15 января остатки гарнизонов из бункеров были отведены. Командир 7-й роты, действующей здесь, гауптман Больман убит» .
«В связи с описываемой в местности лесной кулисы у Коломно юго-западнее деревни на юг тянется лесной треугольник с вершиной, простирающейся до половины дороги на свободное пространство в Бор. В этом т. н. «лиственном лесочке» 7-я рота 435-го пехотного полка должна была завернуть, чтобы воспрепятствовать охвату Коломно с запада…Сильно потрепанная 7-я рота быта слишком слабой, чтобы отразить все атаки. Ожесточенно обороняющиеся в трех местах в Коломно остальные части 2-го батальона не могли выделить ей в помощь ни одного человека. Были выделены части из 3-го батальона. В лесу при немыслимых условиях 7-я. 10-я. 12-я роты вели подвижную оборону. Ив всех этих частей, включая 2-й батальон, была образована боевая группа Лихтенфельса, чтобы взять оборону Коломно в одни руки. Гауптман Маневаль стал командиром 3-го батальона.
Особенно затруднял действующим здесь частям ужасный холод, ставивший жуткие требования к войскам. Однажды утром в безветренную погоду в Спасской Полисти было -57°С . Хуже всего приходилось на таком ужасном холоде защитникам лиственного леса и в его окрестностях, но больше всего доставалось гарнизону в Коломно, так как там было разбито постепенно все, даже руины домов и укрытия. Вся группа Лихтенфельса постоянно была под огнем, далеко вокруг не было ни одного дома, в котором можно было бы отогреться и подогреть пищу. Полевые кухни сюда не добирались. Любой вид пищи доходил до солдат только в промерзших до твердости железа блоках. Хлеб надо было рубить топором, квашеную капусту пилить пилой. И все это без зимнего обмундирования, которым русские были отлично снабжены! Несколько дней подряд в Спасскую Полнеть каждое утро доставлялось до 10% от общего количества войск с обморожениями. Не удивительно, что сила сопротивления при этом упала.
Четыре дня держалось это кольцо, потом куча развалин, бывшая когда-то Коломно, была оставлена, иначе все бойцы или погибли бы, или бы были взяты в плен. Большая часть из них была совершенно без сил и полностью апатична» .
«После боев за Коломно мы оказались в резерве фронта. Увы, ненадолго! Дня через четыре еще не оправившаяся от прошедших боев дивизия была передана в подчинение опергруппе генерала И.Т. Коровникова. Она получила задачу двигаться в направлении Спасской Полиста и с ходу овладеть этим опорным пунктом противника» .
«Если 2-я ударная армия имела успех, то в 4-й и 59-й армиях наступление не удалось. Их атаки раз от разу становились все слабее, а затем и совсем прекратились. Наш сосед, 54-я армия Ленинградского фронта, израсходовав боеприпасы, 17 января тоже прекратила наступательные действия.
В этой обстановке атаки на правом фланге фронта означали пустую трату сил. После моего доклада Ставка разрешила перенести все усилия в направлении Спасской Полисти и Любани. Это направление оставалось главным еще почти полгода. Вот почему вся операция стала называться Любанской….Видимо, учитывая нависшую угрозу над главной дорогой снабжения, немецкое командование перебросило в район Спасской Полисти части резерва, тоже подтянуло артиллерию и нацелило туда основные усилия авиации. Вскоре здесь появились части новых дивизий под наименованием группы «Яшке» .
Из мемуаров немецких военнослужащих: «Спасская Полнеть играла большое значение как в тактическом, так и в стратегическом отношении. Для противника она представляла постоянную фланговую угрозу вследствие вдавания в место прорыва, с которым, так же как и с Любиным Полем и Мостками, находящимися в немецких руках, играющими роль волнорезов в потоке пребывающих пополнений, приходилось постоянно бороться. Эти три места давали немецкому командованию единственную надежду образовать исходный пункт для закрытия дальнейшей бреши. Для операции закрытия бреши исходным пунктом должна была стать Спасская Полнеть. Поэтому она при любых обстоятельствах должна была оставаться в немецких руках.
Борьба, ведущаяся за Спасскую Полнеть, предъявляла высшие требования, так как противник пытался любыми средствами овладеть ею. Почти непрерывно бушевали его огневые налеты по обломкам жалких деревянных лачуг, перепахивали с трудом сооруженные мелкие позиции и боевые посты, вели огонь по любому замеченному движению, особенно ночью, по начинавшемуся только с наступлением темноты движению обозов со снабжением. В пользу гарнизона было сравнительно свободное поле обстрела и наличие батареи 88-мм зенитных пушек, еще раньше примененных здесь для защиты шоссе и теперь подчиненной группе обороны. Теперь они вели огонь по наземным целям с высочайшей эффективностью и держали, пока позволял запас боеприпасов, прорыв танков» .
«Как ни странно звучит, но исход боя решался не в глубине территории у острия наступательных клиньев противника, врезавшихся далеко в леса тыла, какими бы угрожающими эти клинья ни казались на карте, а на месте прорыва Волхова и у шоссе Новгород - Чудово, т. е. у населенных пунктов Мясной Бор. Мостки и Спасская Полнеть. Это ясно сознавало командование группы армий «Север», которое в соответствии с этим планировало свои контрмероприятия. ‘Это поняли также солдаты, унтер-офицеры и офицеры, которые с особой стойкостью и упорством сражались здесь за каждый метр земли.
Советское командование, несмотря на все усилия, явно недостаточно серьезно отнеслось здесь к немецкому сопротивлению и положилось на эффективность своего удара в глубину, вместо того чтобы сначала наступать по обеим сторонам шоссе на север и на юг» .
«Выступили ранним утром. Дорога и лес вокруг в легком тумане. Возможно поэтому авиация противника нас не тревожила. А может быть, гитлеровцы о нашем движении не знали. Однако, как только части развернулись в боевой порядок, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Наши танки завязли в снегу в долине р. Полнеть и ничем не могли помочь стрелкам. По глубокому, рыхлому снегу подразделения двигались медленно. Словом, вместо внезапного удара получилось медленное, методическое прогрызание вражеской обороны. Все же к исходу дня 1102-й полк ворвался на окраину Спасской Полисти. Но противник при поддержке танков контратаковал, и наши подразделения вынуждены были отойти в исходное положение. 1098-й полк достиг южной окраины Спасской Полисти и завязал тяжелый уличный бой. В ходе его выяснилось, что Спасская Полнеть - довольно сильно укрепленный узел обороны, с хорошо организованной системой огня. Почти каждый кирпичный дом был приспособлен к обороне. На вероятных направлениях нашего движения находились танки, зарытые в землю. Так что с ходу такой «орешек» не разгрызешь. Забегая вперед, скажу: мы ушли из Спасской Полисти. а сменившие нас части еще более полугода не могли ее взять» .
«В промежуток с 21 января по 4 февраля гарнизон Спасской Полисти отразил 15 вражеских атак с применением тяжелой артиллерии, бомбардировщиков и танков. Несколько раз положение в ней становилось критическим, и русским удавалось даже ворваться в Спасскую Полнеть, но после ожесточенных боев за каждый дом его снова отбрасывали» .
М.С. Хозин пишет: «За 15 дней 59-я и 2-я ударная армии смогли продвинуться на 4-7 км. Фронт израсходовал вторые эшелоны армий, и развивать дальше наступление было нечем. Войска понесли большие потери, многие дивизии и бригады надо было выводить в резерв и пополнять. Танковые батальоны остались без танков, артиллерия израсходовала все боеприпасы. Таким образом, результаты пятнадцатидневного наступления были незначительны» . Проще говоря, замысел Ставки, поражающий своей масштабностью и красотой: «59-я, 2-я ударная. 40-я и 52-я армии прорывают на своих участках вражеские позиции и. поддерживая друг друга, рвутся строго на Запад с выходом на Волосово и Лугу» - потерпел сокрушительное поражение. Надо было срочно что-то предпринимать.
«В девять часов вечера 12 февраля выехал во 2-ю ударную армию. Днем туда ездить не разрешают. Самолеты и минометы противника не пропускают ни одной машины. Холодно, густой туман. Дорога узкая, слышна артиллерийская канонада. Переезжаю Волхов. Проезжаю район «горла» - узкое место прорыва» .
17 февраля 1942 г. на фронт прибыл представитель Ставки маршал К.Е. Ворошилов. Он передал приказ, требовавший до начала марта любым способом выйти на железную дорогу Любань - Чудово.
26 февраля была выпущена новая директива Ставки. В ней уточнялись задачи 2-й ударной и 54-й армий. Обе армии теперь должны были наступать навстречу- друг другу и соединиться в Любани не позднее 5 марта. Фактически с этого момента операция по разгрому группы армий «Север» перешла в разряд самостоятельной фронтовой операции и стала называться «Любанской». Теперь задача стояла так: окружить и уничтожить 1-й армейский корпус генерала фон Бота.
ДИРЕКТИВА
Ставки ВГК № 170128 командующему войсками Волховского фронта о мерах по ускорению разгрома Любань-Чудовской группировки противника
Для быстрейшего пленения или уничтожения Любань-Чудовской группировки противника и для освобождения Ленинградской железной дороги до Любани включительно Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
Усилить 2-ю ударную армию за счет 59-й армии не менее как двумя стрелковыми дивизиями.
Для нанесения решительного удара на направлении Любань и к северу от нее во 2-й ударной армии создать единую ударную группировку в составе не менее пяти стрелковых дивизий, четырех стрелковых бригад, одной кавалерийской дивизии, усиленную танками, артиллерией и авиацией.
Для перехвата Ленинградского шоссе и железной дороги в районе ст. Торфяное и для пленения или уничтожения чудовской группировки противника 59-й армии наступать ударной группой не менее трех стрелковых дивизий к западу от Ленинградского шоссе в направлении на ст. Торфяное.На правом фланге 4-й армии создать ударную группу в составе не менее двух стрелковых дивизий для наступления навстречу любанской группе 2-й ударной армии в общем направлении на Ларионов остров и далее на Смердыню.В ходе операции ни в коем случае не допускать распыления сил указанных ударных группировок на обеспечение флангов и тыла, используя для этой цели части, не вошедшие в состав ударных группировок.Станцией и г. Любань безусловно овладеть и прочно закрепиться не позднее 4-5 марта.Об отданных распоряжениях донести.
Ставка Верховного Главнокомандования И. Сталин, Б. Шапошников .
М.С. Хозин пишет: «Эта директива означала, по существу, отказ Ставки от своего первоначального замысла. Поняв, что для его выполнения не хватает ни сил, ни средств. Ставка предложила последовательно разгромить вначале Любань-Чудовскую, а затем уже Мгинскую группировку. Будь это решение принято вначале, то есть при организации операции, возможно, и исход ее был бы другим» .
«В первой декаде февраля на КП дивизии приехал член Военного совета 2-й ударной армии бригадный комиссар А.И. Михайлов, чтобы вручить награды группе солдат и командиров за бои на р. Волхов. Он информировал, что наша армия пробила брешь во второй оборонительной полосе противника и развивает наступление в общем направлении на Финев Луг - Любань. Военный совет армии ставит вопрос о том, чтобы 327-ю стрелковую дивизию верну ли в состав 2-й ударной. Согласны ли мы с этим? Еще бы не согласны! Через день-два мы получили приказ командующего войсками фронта о возвращении дивизии в состав 2-й ударной армии. Свою оборонительную полосу мы сдали 59-й армии.
Возвращение дивизии в состав родной армии было очень кстати: дивизия устала и была обескровлена в боях. В стрелковых ротах насчитывалась половина штатного состава. Снабжение боеприпасами и горючим, продовольствием и фуражом не было налажено как следует. Люди частенько недоедали. Конский состав истощал. Как на грех, стояли все время крепкие морозы, повсюду глубокие снега и бездорожье. Редко попадались населенные пункты, где можно было обогреть людей. Шалаш и костер в лесу - не лучшие возможности для обогрева, но и ими не всегда располагали.
Как уже отмечалось, 2-я ударная армия вклинилась вглубь обороны противника на 40-50 километров , освободив от него территорию в виде овала в поперечнике 15-20 километров с горловиной, не превышающей 3-4 километра. Через эту горловину, протяженностью километров в пять, была проложена среди леса и болот одна-единственная зимняя дорога. По ней шло снабжение всей армии. По ней же предстояло двигаться и нашей дивизии. Дорога простреливалась противником почти из всех видов оружия, а днем подвергалась еше налетам авиации. Естественно, что движение по ней происходило только ночью. Машины и тракторы шли. как правило, с потушенными фарами.
Оказавшись в горловине, дивизия заполнила собой всю дорогу. Можно представить, что творилось тогда на ней. Как бы то ни было, к утру подразделения и части преодолели горловину, отстали лишь тылы. Надо отдать должное всем ездовым, шоферам, трактористам других частей и соединений армии, двигавшимся навстречу. Они. едва услышав от головного дозора, что идет 327-я. тотчас же сворачивали в сторону, порой загоняя свои машины или повозки в снег, но уступая дорогу. Дивизия пользовалась уважением в армии.
В конце февраля мы сосредоточились в лесу возле небольшой деревушки Огорели. в полусотне километров на северо-запад от Мясного Бора. Там находился вспомогательный пункт управления (ВПУ) армии, куда к тому времени прибыли командарм генерал-лейтенант Н.К. Клыков и командующий войсками фронта генерал армии К.А. Мерецков. Я немедленно был вызван к ним. Со мной согласились, что дивизии необходимо дать хотя бы три дня отдыха, чтобы подтянуть тылы, распределить по ротам пополнение - около 700 человек, которое мы получили буквально на ходу-. Не успел я доехать до своего штаба (ехал верхом), как меня догнал на машине адъютант командарма и приказал вернуться. Генерал Мерецков сообщил мне. что обстоятельства вынуждают изменить только что принятое решение: дивизии предстоит сегодня же в ночь выступить в направлении Красной Горки и поступить в распоряжение командира 13-го кавалерийского корпуса генерала Н.И. Гусева. Этим войскам предстояло с ходу- овладеть Красной Горкой, в дальнейшем наступать на Любань.
Марш километров 20-25, десять из них целиной, лесом. Правда, по карте там значилась лесная дорожка, но зимой ее не существовало. Для дивизии это был тяжелейший переход: скорость не более двух километров в час.
Оперативно-тактическая обстановка в районе Красной Горки была весьма туманной. О противнике лишь приблизительно знали, где он. До нашего подхода две стрелковые бригады уже пытались наступать в направлении Красной Горки, но безрезультатно. 13-й кавкорпус и танковая бригада (кажется. 7-я гвардейская) неполного состава располагались в лесу, в 5-6 километрах от Красной Горки, ожидая нашу дивизию. Как только подошел наш первый эшелон - 1100-й полк - было решено создать передовой отряд в составе 80-й кавалерийской дивизии. 1100-го полка и одной или двух рот танков под общим руководством командира 80-й кавдивизни. Его задачей было прорвать оборону противника на рубеже Красная Горка и, не задерживаясь, наступать на Любань» .
Бездорожье, гиблые болота,
И кругом лесная глухомань…
Чтобы снять блокаду Ленинграда,
Прем по бурелому на Любань».
Из стихов военных лет
Боевое донесение штабу опергруппы 13-го кавкорпуса от 29.02.1942 г. командира 327-й стрелковой дивизии полковника И.М. Антюфеева:
«В течение первой половины ночи 29 февраля противник вел интенсивный артиллерийский и минометный огонь из районов Сустье Конец, Красная Горка, Верховье по району боевых порядков 327-й стрелковой дивизии. С началом активных действий наших частей огонь со стороны противника значительно был усилен. В 2.00 29 февраля 1102-й стрелковый полк с 39-м отдельным лыжным батальоном при поддержке трех танков в третий раз перешли в наступление, имея ближайшей задачей овладеть Красной Горкой, преодолевая огневое сопротивление противника. Наступающие подразделения продвинулись от линии полотна железной дороги на 500-700 метров. Наступление продолжается. Связь с соседями, 22-й и 53-й стрелковыми бригадами, имеется, которые также имели незначительные продвижения вперед» .
Из воспоминаний Н.К. Клыкова: «Шедшая на соединение с нами через Шапки 54-я армия генерала И.И. Федюнинского также не преодолела вражеского противодействия. Я до самого последнего дня не терял надежды, что мы соединимся с этой армией у Любани, но этого не произошло.
Наша армия продолжала наступать, медленно приближаясь к Любани. Хотя сплошного фронта и не было, быстрее продвигаться мы не могли: сил явно недостаточно. Они были израсходованы еще при прорыве через Волхов. Да н тут все время напряженные бои. Старались не позволить противнику остановиться. Знали: если он стронут с места, то бежит не оглядывается. А если ему удавалось остановиться, то немедленно зарывался в землю, и вновь его надо было выковыривать из нее» .
К району боевых действий Красная Горка - Любань противник силами 225-й и 259-й пехотных дивизий и вновь подошедшей 212-й пехотной дивизии, 407-го пехотного полка и 90-м механизированным полком 20-й механизированной дивизии 1 марта полностью закрыл подступы к Любани вдоль железной дороги.
С рубежа - Ольховка, Сенная Кересть, Кривино противник перебросил на рубеж - Сустья Полянка, Кирково 454-й, 474-й пехотные полки 254-й пехотной дивизии. Соединения 2-й ударной армии к концу января узким клином с открытыми флангами продвинулись до 70-75 километров и охватили с юго-запада Любанско-Чудовскую группировку противника.
Все соединения были преобразованы в оперативные группы, носившие названия по имени командиров: 1-я опергруппа - Коровникова (в состав которой и входила 327-я стрелковая дивизия), действующая в районе Спасской Полисти, 2-я опергруппа - Гусева - в направлении Тосно - Любань, 3-я опергруппа Привалова - район боевых действий Теремец - Курляндский, Мясной Бор, Мостки - Любино Поле.
Командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Н.К. Клыков в 18.30 1 марта 1942 г. отдал приказ Пугачеву, Черненко. Антюфееву. Жильцову, Гаврилову, Гусеву:
К моменту атаки должно быть проведено всеми соединениями и частями следующее: скрытно занять исходное положение для атаки: тщательно произвести разведку направлений атаки: отметить ориентиры для действия подразделений и частей: выделить и проинструктировать истребительные группы танков и огневых точек: наметить и выделить группы для перехвата дорог и преследования противника. Начало атаки по часам.Подвезти запас мин и снарядов к огневым позициям: в течение ночи вести методический огонь артиллерией и минометами по району атаки. Атака в 3.00 2.03.1942 г.
Командующий 2-й ударной армии генерал-лейтенант /Клыков/ Член Военного совета бригадный комиссар /Михайлов/
Вот еще один приказ командующего в связи со сложившейся оперативной обстановкой:
Противник удерживает Красную Горку и проселочную дорогу на село Сустье Полянка, чем прервал связь и пути подвоза к 80-й кавалерийской дивизии и 1100-му стрелковому полку 327-й стрелковой дивизии.
Приказываю:
1. Оперативной группе уничтожить противника в районе Красной Горки и отбросить его на восток и запад с задачей обеспечить связь с 80-й кавалерийской дивизией и 1100-м стрелковым полком, а полку дальнейшего наступления на Любань…»
«Передовой отряд взломал оборону противника и устремился, как было приказано, на Любань. Но тут случилось неожиданное: по нашим главным силам противник обрушил непрерывные атаки с воздуха. Сразу же погибло много конского состава, особенно в кавкорпусе. Да и у нас пострадали обозные и артиллерийские лошади. Тянуть орудия и повозки было нечем. Это привело к задержке главных сил на несколько часов, а тем временем противник контратакой восстановил положение у Красной Горки. Наши попытки прорваться за передовым отрядом оказались безуспешными. Дело в том, что у противника в районе Красной Горки (как я сам потом убедился) в лесу были сделаны рокадные дороги со специальным настилом фабричного изготовления. По ним враг быстро перебрасывал резервы из других районов.
В силу изложенных обстоятельств, наш 1100-й полк и 80-я кавдивизия оказались отрезанными от главных сил. На второй день с ними была потеряна радиосвязь - выработалось питание. Все это сказалось на положении отряда, оставшегося к тому же без продовольствия. Он дошел почти до Любани. но там был остановлен сильным огнем противника и атакой танков отброшен в лес, где находился в окружении около 10 суток. Уничтожив все военную технику, отряд с винтовками и автоматами ночью с 8 на 9 марта пробился к своим» . (Всего вышло 18 человек.)
В состав этого отряда вошел, как уже отмечалось. 1100-й полк 327-й стрелковой дивизии и 80- я кавалерийская дивизия полковника Л.А. Сланова. Взятию Красной Горки препятствовала сильно укрепленная насыпь железной дороги Чудово - Веймарн. Отряд прорвался, но основным силам этого сделать не удалось.
В немецкой хронике «Волховского сражения» 27 февраля 1942 г. значится: «Группа фон Бассе соединилась с 254-й пехотной дивизией севернее железной дороги Чудово - Веймарн. Русские за железной дорогой отрезаны».
Ежедневно Сланов доносил о безнадежном положении отряда, оказавшегося в окружении без продовольствия и боеприпасов. Но ни помощи, ни разрешения на отход отряд не получил. Тогда Сланов, пытаясь спасти оставшихся в живых, в ночь с 8 на 9 марта принимает решение - с боем выйти обратно. За этот, по сути, подвиг, полковник Л.A. Сланов был снят с должности с формулировкой: «за самовольный отход, вялые и нерешительные действия».
«Так закончилась первая попытка взять Красную Горку и овладеть Любанью. Вскоре после этого 13-й кавкорпус был отведен в тыл, а позже переподчинен другой армии. А 327-я дивизия перешла к обороне на фронте около восьми километров. Лишь в середине марта нам удалось овладеть Красной Горкой. При этом было подбито и захвачено около десятка вражеских танков, разгромлен 2-й батальон 474-го пехотного полка» .
В дневнике начальника Генерального штаба сухопутных сил Германии Франца Гальдера в эти дни следовали записи одна тревожнее другой:
января…На фронте группы армий «Север» противник добился тактического успеха на Волхове.января…На фронте группы армий «Север» успешные действия противника у Волхова.января…Группа армий «Север»: чрезвычайно напряженная обстановка на Волховском фронте.января…На Севере, в районе Волхова, обстановка еще больше обострилась.
Почувствовав серьезную угрозу соединения частей 2-й ударной армии с частями 54-й армии Ленинградского фронта генерала И.И. Федюнинского, находившейся в 30 километрах к северо- востоку от Любани, немцы укрепляют свою 18-ю армию. В период с января по июнь 1942 года в район действий Волховского фронта для ликвидации наступления 2-й ударной армии перебрасывается 15 дивизий. Но и это не помогает. В итоге командование группы армий «Север» вынуждено было навсегда отказаться от планов по захвату Ленинграда. Но и трагическая судьба 2-й ударной армии оказалась предрешенной.
Бои шли буквально за каждый метр… Немецкое командование отдавало себе отчет, что дальнейшее развитие советского наступления может привести не только к прорыву блокады Ленинграда, но и гибели 18-й немецкой армии, отрезанной от путей снабжения и прижатой к непроходимым болотам. Немецкое руководство в условиях тяжелейших боев и сложности ситуации немедленно начало принимать меры для закрытия бреши в стыках между 1б-й и 18-й армиями.
Командование 18-й армией принял на себя генерал кавалерии Линдеманн, который оценил обстановку и решил захлопнуть «горлышко бутылки» т. е. не только ликвидировать советский прорыв, но и запереть в котле наступающие советские войска. Этому благоприятствовала ситуация в районе Холма и Демянска, где атаки советских войск не давали ожидаемого результата, т. е. уничтожения замкнутых на Валдайских высотах немецких частей.
Как отмечалось ранее, с конца февраля главное направление удара советских войск было смещено и начало развиваться на более узком участке. Первоначально планировавшийся удар предусматривал разгром немцев под Новгородом и прорыв на Любань.
Наступающим советским частям предстояло пройти считаные десятки километров и отрезать этим самым все пути отхода немцам. Для гитлеровцев, получивших приказ драться до последнего солдата, судьба Любанского прорыва значила - жизнь или смерть.
Обе стороны бросали в топку сражения то, что было под рукой. Наспех сформированные батальоны и полки, части, сколоченные из солдат разных стран и родов войск.
«Командир корпуса начал выдавать офицерам и писарям карабины и автоматы… «бригада Кехлинга», собранная «с бору по сосенке» из оставшихся частей 15 дивизий, не сдавала позиции в течение нескольких недель» .
По немецким данным, наименование «дивизия» лишь номинально использовалось при обозначении остатков частей и подразделений, вышедших из боев. В каждой такой «дивизии» насчитывалось в лучшем случае до 100 человек личного состава.
В состав немецких подразделений, сдерживавших натиск советских солдат, были включены части не только армий сателлитов, но и части, сформированные из уроженцев республик, вошедших в состав СССР перед войной: латышей, эстонцев и т. д. . Ни в коем случае не желая оскорбить память солдат разных национальностей, сражавшихся в составе РККА, нужно отметить, что в боях на Волховском фронте части, сформированные из немецких сателлитов и наемников, сражались достаточно самоотверженно и стойко. Это было вызвано тем обстоятельством, что немцы, несшие в этих боях тяжелые потери, использовали подразделения сателлитов для затыкания брешей в обороне, пополняя ими свои боевые порядки.
Только в боях за Ленинград, по официальным данным, участвовали воинские формирования из таких стран, как:
Испания - 250-я «голубая» дивизия, затем добровольческий легион;
Норвегия - добровольческий легион «Норвегия», затем 1-й батальон мотопехотного полка «Нордланд»;
Голландия - добровольческий легион «Нидерланды», затем 23-й полк пехотной бригады «Нидерланды»;
Бельгия - добровольческий легион «Фландрия», затем штурмовая бригада «Лангемарк»;
Дания - мотопехотный полк «Данмарк»;
Швеция - в составе мотопехотной дивизии «Нордланд»;
Франция - в составе 28-й немецкой легкой пехотной дивизии;
Австрия - в составе 9-й авиаполевой и других немецких дивизий;
Финляндия - добровольческий батальон;
Латвия - легион, затем 2-я латвийская бригада, затем 19-я добровольческая пехотная дивизия:
Эстония - легион, затем 20-я пехотная дивизия.
Многие части после окончания битвы в Волховском котле перестали существовать в связи с огромными потерями… Так. например, произошло с добровольческим легионом «Фландрия», сформированным из уроженцев Бельгии. В нем к лету 1942 года осталось всего 100 человек, и он был практически уничтожен как боевая единица. «Несмотря на постоянные кровопролитные бои. русским не удалось раздвинуть стенки узкого «тоннеля». Они оставили перед позициями 126-й пехотной дивизии примерно 15 000 убитых» .
«Директивой Ставки ВГК № 170121 от 26.02.1942 г. 54-й армии Ленинградского фронта предписывалось развивать наступление в общем направлении на Любань навстречу войскам 2-й ударной армии. Операция началась 28 февраля. Ценой больших усилий 54-й армии удалось прорвать вражескую оборону западнее Киришей и продвинуться на 12-15 км. Потом наступление приостановилось. Любанская операция окончательно перешла к позиционным боям местного значения.
Недовольство командования действиями 2-й ударной армии традиционно выразилось в кадровых перестановках.
ДИРЕКТИВА
Ставки ВГК № 153189/14 командующим войсками Волховского фронта, 2-й ударной армией 1 марта 1942 г. 03 ч 00 мин
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает немедленно расследовать обстоятельства позорной сдачи Красной Горки немцам, у которых для этого не было даже достаточных сил - наступал всего лишь один полк противника.
Ставка приказывает немедленно донести, кто командовал войсковым соединением, так позорно сдавшим Красную Горку. Результаты расследования немедленно донести в Генеральный штаб. По поручению Ставки Верховного Главнокомандования
ДИРЕКТИВА
Ставки ВГК № 170134 командующему войсками Волховского фронта
1. По вашему представлению Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Начальника штаба 2-й ударной армии генерал-майора Визжилина за плохую работу от должности начальника штаба армии отстранить и назначить его командиром дивизии. Вместо генерал-майора Визжилина в должности начальника штаба 2-й ударной армии утвердить полковника Рождественского, освободив его от должности начальника штаба 52-й армии.
2. Начальника оперативного отдела штаба 2-й ударной армии полковника Пахомова за плохую работу и ложную информацию от должности отстранить. Вместо полковника Пахомова в должности начальника оперативного отдела штаба армии утвердить комбрига Буренина.Утвердить в должности заместителя командующего 2-й ударной армией генерал-майора Алферьева.
3. По поручению Ставки Верховного Главнокомандования
Начальник Генерального штаба Шапошников
ДИРЕКТИВА
Ставки ГК № 170136 командующим войсками Волховского фронта и 20-й армией о кадровых перестановках
Копия: начальнику Главного управления кадров 8 марта 1942 г. 23 ч 30 мин Ставка Верховного Главнокомандования назначает:
Генерал-лейтенанта Власова А.А. заместителем командующего войсками Волховского фронта, освободив его от обязанностей командующего 20-й армией.Генерал-майора Воробьева П.И. заместителем командующего 52-й армией.
Ставка Верховного Главнокомандования И. Сталин, Б. Шапошников
Вот мы и встретились с генерал-лейтенантом Андреем Андреевичем Власовым. Обратим внимание - он назначен заместителем Мерецкова. Дела на Волховском фронте идут так плохо, что Сталин и Ставка считают нужным снять с командования 20-й армией талантливого генерала, героя битвы за Москву. Наверняка с перспективой замены им Мерецкова, когда Власов, до этого находившийся на другом фронте, немного пообвыкнет и войдет в курс дела. Если это понятно даже нам. то Мерецкову это было тем более ясно. И ничего приятного в перспективе не сулило.
Сразу оговоримся - нас интересует только роль, которую Власов играл на Волховском фронте и во 2-й ударной армии, его последующая судьба и оценка морально-этических действий в плену - не тема этой книги. Так же. как и споры вокруг его фигуры, ведущиеся некоторыми «историками» до сих пор. Почему слово «историки» взято в кавычки? Потому что. собственно, нет никаких причин для спора вокруг его фигуры. Предательство всегда предательство и обелять его додумались лишь «демократы» современной России и т. и. «патриоты». Но к трагедии 2-й ударной армии Власов не имеет ни малейшего отношения, он сам в некотором роде жертва этой трагедии. В том, что случилось, виноват не он.
Что же представляла собой фигура А.А. Власова к марту 1942 года, и почему именно он был прислан на заведомо проигрышный фронт?
Власов Андрей Андреевич (1901 г. с. Ломакино Нижегородской губ. - 1946 г.) - советский военный деятель. Родился в крестьянской середняцкой семье, был последним. 13-м ребенком. Отец очень хотел дать всем детям образование, но средств не хватало, так что учился Власов позже на деньги старшего брата.
После войны было просто модно говорить о Власове не иначе как плохо. И если до «перестройки» и «гласности» о нем просто молчали, обходя его участие в военных действиях и в начале войны, и под Москвой, то в конце 80-х появились такие пасквили: «6 марта 1942 года генерал Власов, громадный, похожий на вздыбленного медведя, в окулярах на широком носу, со скуластым лицом «пещерюги» (так прозвали его солистки нашего ансамбля) приехал на Волховский фронт с маршалом Ворошиловым и командующим ВВС Новиковым» .
Фотографии показывают нам довольно худощавого, изящного человека с лицом азиатского типа - это понятно, иначе как он мог бы работать военным советником в Китае? И откуда во 2-й ударной армии в марте ансамбль, какой ансамбль, какие солистки? И это пишет человек, якобы воевавший во 2-й ударной! Дальше еще хлеще: «Незадолго до бегства к немцам Власов отпросился на побывку - на родину, в сельцо Ломакино. и отвез туда памятник отцу. Из гранита был изваян бюст бородатого и лобастого мужика с крестом на шее - тот был церковным старостой, кулаком и эсером. «Отцу - от сына» - гласила надпись на надгробии» .
Честно сказать, это уже ни в какие ворота не лезет. Все сплошное вранье. Как писал Булгаков: «Поздравляю вас. гражданин Соврамши!» Во-первых, «слово «бегство» применительно к плену Власова совершенно неправильно, правильно - «попал в плен», и, кстати, не он один. Второе - как он мог незадолго до этого уехать в отпуск, на родну, если Власов как попал в котел в марте, так и остался с армией до конца? Откуда он взял гранит в новгородских лесах? И другого времени заказать памятник отцу у него конечно же не было! Кто ему там бюст ваял? А уж осквернять память незнакомого человека, пусть даже он и был отцом Власова, вообще некрасиво. До революции в деревнях было полно церковных старост, это была очень почетная должность, а слово «эсер» бедный неграмотный мужик вряд ли вообще слышал в своей жизни. Вероятно, сам Токарев слабо представлял себе, кто такие «эсеры» и из кого состояла эта партия. Понятно, с какой осторожностью надо подходить к любым «свидетельствам очевидцев»?
Но вернемся к биографии А.А. Власова. После сельской школы он окончил духовное училище в Нижнем Новгороде. Два года учился в духовной семинарии «на правах иносословного. то есть не духовного звания». Закончить семинарию помешала революция. В 1917 году поступил в Нижегородскую единую трудовую школу, а в 1919 - в Нижегородский государственный университет на агрономический факультет, где занимался до мая 1920 года, когда был призван в РККА.
Как видим, в отличие от большинства «сталинских соколов» той поры он был очень хорошо образованным человеком.
Окончил командирские курсы и в 1920-1922 гг. участвовал в боях с белогвардейцами на Южном фронте. С 1922 по 1928 г. Власов занимал командирские должности в Донской дивизии. После окончания Высших армейских стрелковых курсов им. Коминтерна (1929) преподавал в Ленинградской школе тактики им. В.И. Ленина. В 1930 г. вступил в ВКП(б). В 1933 г. окончил высшие курсы комсостава «Выстрел». В 1933-37 гг. служил в Ленинградском военном округе. В 1937-38 гг. был членом военного трибунала в Ленинградском и Киевском военных округах. С апреля 1938 гг. - помощник командира 72-й стрелковой дивизии. Осенью 1939 г. направлен военным советником в Китай (псевдоним «Волков»). С мая 1939 г. - главный военный советник. Награжден Чан Кайши орденом Золотого Дракона и золотыми часами. В августе 1939 г. «за нарушение норм поведения советского коммуниста за рубежом» был переведен в пограничные районы Монголии. Как поговаривали «злые языки», Власов не столько «консультировал» самого Чан Кайши, сколько его жену, и даже якобы купил себе на три месяца рабыню- наложницу. За это и был отстранен от должности. И орден, и часы по возвращении в ноябре 1939 г. в СССР у Власова отобрали.
После Китая занимал должности командира 72-й стрелковой дивизии и 99-й стрелковой дивизии КОВО. С 28.02.1940 г. - комбриг, с 05.06.1940 г. - генерал-майор. Был награжден орденом Красного Знамени. В должности командира дивизии Киевского военного округа он был на знаменитом совещании высшего командного состава и даже выступал в прениях. Особенно интересно его высказывание применительно к действиям штабных работников: «Я не верю словам, я верю делам». В январе 1941 г. Власов был назначен командиром 4-го механизированного корпуса Киевского военного округа, а через месяц награжден орденом Ленина.
Между прочим, даже в справках биографического характера можно прочитать, несмотря на всю их краткость, что Власов якобы получал свои высокие назначения и награды не за свои заслуги, а исключительно за доносы и подсиживание товарищей. Думается, что это явное преувеличение и злые сплетни, вызванные завистью менее успешных коллег. В высшем руководстве и армии и страны не было такого количества дураков, чтобы не отличить мнимые заслуги от настоящих. Надо всегда помнить, что сам Сталин, независимо от того количества отрицательных черт, которые ему стало модно приписывать начиная с XX съезда, был очень умным человеком. Иначе бы не руководил страной столько лет, не вывел ее на невиданные до того индустриальные рубежи. Подробно останавливаться на этом не будем, есть специальная литература - кто интересуется - прочтет.
Война для Власова началась под Львовом, где он командовал мехкорпусом. За умелые действия он получил благодарность и был назначен командующим 37-й армией, защищавшей Киев. После жестоких боев разрозненные соединения этой армии сумели пробиться на восток, а сам Власов был ранен н попал в госпиталь. В ноябре 1941 г. Сталин вызвал Власова и приказал ему сформировать 20-ю армию. Поскольку Власов попал на Волховский фронт именно в связи со своими умелыми действиями по руководству 20-й армией в боях под Москвой, стоит остановиться на этом чуть подробнее.
Начало у 20-й армии было почти таким же, как у многих советских армий в 1941 г. Она вступила в бой передовыми частями с ходу и раньше намеченного срока. Ее бросили на самый опасный участок, прикрывать который у 16-й армии Рокоссовского уже не было сил - в районе Белого Раста и Красной Поляны, где немцы ближе всего подошли к Москве (до Москвы всего 25 км) и продолжали атаковать. Их и остановили 20-я армия Власова и 1-я ударная армия Кузнецова. Мало этого, они еще перешли в наступление.
По составу 20-я армия была невелика, скорее - усиленный корпус: две стрелковые дивизии, три стрелковые бригады и две танковые. Власов имел около 60 танков. Очень повезло ему и с 64-й бригадой: она была морской стрелковой бригадой. Она состояла из моряков-добровольцев с Тихоокеанского флота, которые не боялись ни бога, ни черта. Немцы очень быстро прозвали их «черными дьяволами» и жутко боялись, особенно если учесть, что всем видам боя моряки предпочитали рукопашную схватку.
Немцы попытались остановить 20-ю армию ударами с воздуха, но лишь притормозили движение, не более того. Вполне естественно, что Ставка уделяла этой армии особое внимание, фамилия Власова часто звучала в кабинете Сталина. Фотография Власова была напечатана 13 декабря 1941 года в «Известиях» вместе с фотографиями других отличившихся генералов - Жукова. Рокоссовского и Говорова. «Особенно восхищался достижениями Власова Молотов. Он говорил: «Наполеоновская хватка, бьет и гонит, гонит и бьет!» Сталину понравилось это сравнение, и он часто спрашивал в шутку, говоря о Власове: «А как Наполеон?», «Что нового у нашего Наполеона?» Шапошников же относился к Власову критически: «Слишком мало расчета, слишком много случайностей, а это. знаете ли. чревато… Измотал армию, а нам еще воевать и воевать». В Генштабе, в узком кругу, назвал Власова не иначе как «долговязым Буонапартом». Но для Шапошникова это было естественно - он всегда и по всем вопросам имел свое мнение. А общее мнение, сложившееся о Власове, точнее всего выразил Г.К. Жуков, давая боевую характеристику прославившемуся генералу: «…в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками армии справляется вполне». Получить такую оценку Жукова мог далеко не каждый» .
Может быть. Власов угодничал и пресмыкался перед несгибаемым и хамоватым Жуковым? Ничего подобного. Вот донос на шефа бывшего адъютанта Власова майора И.П. Кузина: « Я слышал разговор Власова по прямому проводу с командующим фронтом тов. Жуковым. По разговору я понял, что тов. Жуков ругал Власова. Власов разговаривал вызывающе и бросил реплику: «Может, армию прикажете сдать?» - а потом добавил, что он лично назначен тов. Сталиным, и. когда кончился разговор, он свою злобу вылил в форме мата по адресу тов. Жукова. Кроме того, когда поступали распоряжения из фронта и их докладывали Власову А. А., то он смотрел поверхностно и вставлял слова, что. сидя от фронта за 100 км. можно рассуждать, а здесь надо делать. В феврале 1942 г. тов. Жуков Г.К. прибыл в 20-ю армию и после своей работы решил остаться ночевать, а потом изменил свое решение и ночью выехал. После отъезда тов. Жукова Власов подвергается артиллерийскому обстрелу каждый день, и начальство не замедлило с выездом. Несколько раз я слышал, что Власов рассказывал тов. Сандалову и другим о тов. Жукове, что тов. Жуков просто выскочка, что он способностей имеет меньше, чем занимает положение, и что Власов знает тов. Жукова по работе в дивизии. Когда Власова наградили, тов. Жуков прислал поздравительную телеграмму, Власов прочел и сказал, что тов. Жуков не ходатайствовал о награждении, это помимо его сделано, что тов. Жуков помнит Власову за инспекцию дивизии» .
Такой вот преданный адъютант был у Власова. Речь в конце доноса идет об обстоятельствах награждения Власова в феврале 1942 г. орденом Ленина.
Между прочим, 20-й армии также «не повезло» с увековечением подвига из-за того, что ей командовал Власов. Но поскольку, в отличие от Любанской операции, сражение под Москвой было выиграно, то совсем не говорить об этой армии было нельзя. Но об этой армии мало сказано, мало написано, хотя она сделала в декабре 1941 г. не меньше других. После того как стало известно, что Власов стал работать на немцев, журналисты и историки избегали упоминать об успехах этой армии в Московской битве. Солдаты-то чем виноваты? Доходило до курьезов. В сообщении «В последний час», известившем о контрнаступлении под Москвой, перечислялись отличившиеся армии. Без указания номеров, по фамилиям командиров. «Войска генерала Кузнецова, захватив г. Яхрому, преследуют отходящие 6-ю, 7-ю танковые и 23-ю пехотную дивизии противника и вышли юго-западнее Клина». Следующий пункт быт таким: «Войска генерала Власова, преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотные дивизии противника, заняли г. Солнечногорск». Документ из истории не выкинешь, он цитировался много раз. А как же с Власовым? И в 1942 году появился следующий текст: «Войска под руководством генерала Сандалова…», хотя Сандалов был заместителем Власова и сам совершенно к подобному обману не причастен. Тогда же, в 1942 г., в издательстве «Искусство» вышел альбом «Москва, ноябрь 1941», где среди прочих фотографий генералов - героев битвы за Москву есть и фотография Власова. Она третья по счету, под ней написано: «в) войска генерала ВЛАСОВА, преследуя 2-ю танковую и 106-ю пехотную дивизии противника, заняли г. Солнечногорск» .
Этот альбом постигла та же судьба, что и все, что соприкасалось с именем Власова - он массово изымался и уничтожался, хотя тираж был небольшой - 3000 экз. Но некоторые книги все же дожили до нашего времени и стали библиографической редкостью.
Естественно, заслуги Власова были широко признаны. И, по мнению Ставки, такой генерал был необходим для исправления положения на Волховском фронте. Власов был в зените славы, являясь одним из самых перспективных военачальников РККА. За успешную операцию по освобождению Солнечногорска и Волоколамска он был награжден орденом боевого Красного знамени, повышен в звании и заслужил особое расположение Сталина.
И попал Андрей Андреевич в самый центр штабной интриги и склок. Вряд ли он по своему желанию оставил 20-ю армию. Думается, что такой умный и образованный человек знал - его направляют на заведомо провальный участок; знал, как его встретит Мерецков, с чем он столкнется в штабе Волховского фронта, с каким отношением к себе. Но приказ есть приказ. Конечно, он должен был понимать и наверняка понимал, что его прочат на должность главнокомандующего фронтом. Перспектива, повышение… Но для этого надо было сделать что-то реальное, то, что не сумел сделать Мерецков.
«В те же дни в штаб фронта возвратился уезжавший ранее в Москву К.Е. Ворошилов. Вместе с ним прибыли член ГКО Г.М. Маленков и заместитель командующего военно-воздушными силами Красной армии генерал-лейтенант авиации А.А. Новиков. На этом же самолете на должность заместителя командующего войсками Волховского фронта прилетел генерал А.А. Власов. Его прислала Ставка» .
После войны, когда надо было обязательно оглядываться в своих воспоминаниях на идеологический отдел ЦК КПСС, там, где нельзя было избежать упоминания имени Власова, старались писать о нем только плохое.
Маршал Василевский, например, пишет: «…Власов, не выделяясь большими командирскими способностями, к тому же по натуре крайне неустойчивый и трусливый, совершенно бездействовал» . Вполне естественно, что ему вторит Мерецков, которому новый заместитель был очень и очень не по душе: «По-видимому, Власов знал о своем предстоящем назначении. Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дел на фронте. С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивавшимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство. В чем дело, мне тогда было неизвестно. Но создавалось впечатление, что Власова тяготит должность заместителя командующего фронтом, лишенная ясно очерченного круга обязанностей, что он хочет получить «более осязаемый» пост. Когда командарм 2-й ударной армии Клыков тяжело заболел, Власов был назначен приказом Ставки командующим 2-й ударной армией» .
О «тяжелой болезни» Клыкова нам еще придется говорить. Пока же два генерала никак не могут сработаться. Как следует ив фактов, сам Власов и не думал «подсиживать» Мерецкова, существует даже запись телефонного разговора Власова со Ставкой, в которой он просит оставить его заместителем командующего фронтом, так как у Мерецкова большой опыт боев в лесисто-болотистой местности. Уже будучи в плену. Власов тоже охарактеризовал Мерецкова: «Эгоист… Очень нервная, рассеянная личность. Спокойная беседа между командующим фронтом и командующими армиями была почти невозможна» .
Кажущаяся бездеятельность Власова, в которой упрекают его Василевский и Мерецков, скорее всего, не что иное, как четкое понимание сложившейся ситуации. Что можно сделать, если нельзя сделать ничего? Тем более обладая «неопределенным кругом» обязанностей…
Вскоре последовала репетиция будущей катастрофы. Еще до приезда Власова на Волховский фронт. 2 марта 1942 г. Гитлер в беседе с командующим группой армий «Север» фон Кюхтером потребовал провести в период с 7 по 12 марта операцию по окружению Любанской группировки советских войск» .
Из дневника Гальдера:«1 марта… Части противника, вырвавшиеся вперед в районе Любани. отрезаны нашими войсками.
2 марта…Совещание у Фюрера в присутствии командующего группы войск армий «Север», командующих армиями и командиров корпусов. Решение: перейти в наступление на Волхове 7 марта (до 13.03). Фюрер требует за несколько дней до начала наступления провести авиационную подготовку (бомбардировка складов в лесах бомбами сверхтяжелого калибра). Завершив прорыв на Волхове, не следует тратить сил на то. чтобы уничтожить противника. Если мы сбросим его в болото, то это обречет его на смерть» .
Операция получила кодовое наименование «Дикий зверь» («Raubtier»). Целью немцев были две зимние дороги, проходившие через пробитый войсками 2-й ударной армии 12- километровый коридор к югу от Спасской Полисти. Гитлеровцы называли эти дороги «росчисть Эрика» и «росчисть Дора».
Что представляли собой эти дороги? Гниющие болота не давали промерзать земле, и под снегом была болотная жижа. Многочисленные колонны снабжения, пехоты и кавалерии протаптывали снег до грунта, под ногами хлюпала жидкая грязь, в которой вязла и техника, и люди. Чтобы избежать этого, в болото укладывались жерди. Вот эти-то «дороги» и стали целью немецкого наступления.
Войска группы армий «Север» были готовы к выступлению уже 9 марта, но Кюхлер отложил операцию, так как авиация была задействована на отражение советского наступления в районе Холма.
Немецкое наступление началось 15 марта в 7.30 утра. В нем участвовало в общей сложности пять дивизий, собранных в две ударные группы к северу и югу от 12-километрового коридора, связывавшего 2-ю ударную армию с основными силами Волховского фронта. Северную ударную группу составили 61-я и 121-я пехотные дивизии и дивизия СС «Полицай».
Из воспоминаний Фридриха Хуземана:
«15 марта части 1 корпуса, в том числе и СС-полицейская дивизия, начали атаку западнее Спасской Полнсти и с большим трудом перерезали коммуникации противника между речками Глушнца и Полнеть. Навстречу им с юга пробивались части 38-го корпуса.
19 марта ударным группам удалось объединиться. Но вскоре вследствие мощной контратаки противника это окружение было разорвано. Однако проход по обе стороны просеки Эрика сузился до 3 километров. И даже строительство двух полевых дорог через этот узкий проход не могло обеспечить снабжение всем необходимым для 180 ООО человек, оказавшихся в котле» .
Южную ударную группу образовывали части 58-й и 126-й пехотных дивизий. В первый день наступления северная группа продвинулась на 3 километра, а южная - на 1 километр. Задача групп была непростой, поскольку им противостояла плотно построенная группировка советских войск, занимающаяся расширением пробитой в январе бреши.
Вот как описывает положение 327-й стрелковой дивизии П.П. Дмитриев: «Снарядов у нас постоянно не хватало. Они доставлялись из Малой Вишеры с опозданием, в количестве, недостаточном для потребностей фронта. Не хватало автотранспорта - частые заторы и снежные заносы мешали движению. Недостаток продовольствия бойцам пришлось восполнять кониной: ведь вся техника была на конной тяге, потери в лошадях были большие, и недостатка в конине не ощущалось. В каждом расчете был свой повар, и огневики не голодали. Хуже было на НП: пища доставлялась сюда только ночью и в замороженном виде, возможности подогревать ее не было. Только в 1943 году у нас появились парафиново-спиртовые плошки.
После нескольких неудачных попыток овладеть Спасской Полистью дивизия перешла к обороне. Появилась новая беда - вшивость. На огневых позициях поставили большую палатку с железными бочками для обогрева и прожаривания белья. Это на какое-то время уменьшало количество насекомых, хотя потом они и восстанавливали свои полчища.
Соседи слева прорвали оборону немцев в районе Мостки - Мясной Бор. В прорыв был введен 13-й конный корпус генерала Гусева. В начале февраля… дивизия получила приказ передать оборонительную полосу под Спасской Полистью другим частям и наступать в направлении Финев Луг - Любань.
В наших ротах оставалось до 30 % личного состава. Получив пополнение, мы двинулись за кавалеристами. Не стало фуража для лошадей, и было принято решение минимально поддерживать только лошадей артиллерийских упряжек и зарядных ящиков, переведя остальных на подножный корм. Лошади окончательно обессилели. Мне пришлось расстаться со своей любимой Теразкой. Хотел ее пристрелить, чтоб не мучилась, но передумал. Авось кто- нибудь подберет и покормит…
Дойдя до Ольховкн, дивизия развернулась для наступления. Артиллерийский полк занял боевой порядок, но открыть огонь не удалось. Поступил приказ построиться в исходные колонны и двигаться по левому флангу прорыва в направлении Красной Горки. Впереди шел 1100-й стрелковый полк, за ним 1098-й полк и наш 894-й артиллерийский полк: 1102-й стрелковый полк следовал во втором эшелоне.
Путь пролегал по лесам и болотам, лишенным каких бы то ни было дорог. Передвигались только по компасу. Впереди топографы прокладывали маршрут. Глубокий снег, под ним - незамерзающие болота. Гаубицы весом по 2400 кг тонули сразу на оба колеса. Лошади выбивались из сил. Люди - огневики и управленцы - надели лямки и совместно с помощью подручных материалов тащили на себе через топи орудия. Скорость передвижения определялась метрами, и все же мы старались не отставать от пехоты. На всем пути следования встречалось очень много убитых лошадей - след, оставленный кавалерийским корпусом. Картина ужасная. И это передвижение происходило в непрерывных схватках с отступающим противником. Весь световой день - налеты немецкой авиации.
В начале марта 1100-й стрелковый полк под командованием подполковника Ковшаря вышел на окраину Любани для встречи с войсками Ленинградского фронта, но тех там не оказалось, и наше наступление оказалось безуспешным. Сосредоточив значительные силы, при поддержке авиации и танков противник контратаковал наши части в районе Красной Горки. В результате 1100-й стрелковый полк оказался отрезанным и вел тяжелейшие бои в окружении. Два других стрелковых полка и наш артиллерийский вели наступательный бой в направлении Любанн. стремясь соединиться с 1100-м полком. Немцы подтянули свежие силы, минометы, артиллерию, танки и оказали ожесточенное сопротивление.
В первых числах марта на НП был убит наш любимый командир батареи младший лейтенант Гунин. Мы вынесли его на огневую позицию и похоронили с воинскими почестями, дав клятву отомстить оккупантам. Командиром батареи стал старший лейтенант Булавин. Немцы ожесточенно обстреливали наши позиции из минометов всех калибров. Мины рвались на земле, на верхушках деревьев, образуя массу осколков, от которых мы несли значительные потери. Я находился на передовом НП в боевых порядках 1-го батальона 1098-го стрелкового полка. Видимость была очень плохая: сплошной березовый лес и кустарник.
8 марта командир дивизии И.М. Антюфеев посетил наши боевые порядки. Волей случая я оказался рядом. Комдив подозвал меня. Я представился и тут же получил приказ возглавить сводную роту для атаки на шоссе. В мое подчинение передавались 8 бойцов, связисты, ездовые, повара - всего 16 человек. Я собрал людей. Проверили оружие, боеприпасы и заняли исходное положение. Заработали пулеметы. И мы с криком «Ура!» поднялись в атаку. На этом время для меня надолго остановилось.
Очнулся я только 25 марта, когда сквозь мутный туман увидел людей в белых халатах и услышал чьи-то стоны. Понял, что контужен и нахожусь в полевом госпитале, переполненном ранеными. Горловина у Мясного Бора захлопнулась, и в тыловые госпитали никого не отправляли. Медики ничем, кроме ободряющих слов, помочь не могли.
Я полежал-полежал да и отправился потихоньку в свою часть. Пешком и на попутках добрался до своей батареи, где меня уже списали.
Наступление 8 марта не удалось, оставшиеся в живых возвратились на исходные позиции. Вскоре и вся дивизия перешла к обороне.
В ночь на 9 марта 1100-й стрелковый полк, потеряв в окружении большую часть личного состава, уничтожил боевую технику и в составе 18 человек с боем вышел в полосе нашей дивизии.
В конце марта прежнее положение у Мясного Бора было восстановлено, и к нам прибыло для гаубиц 5 автомобилей марки «Студебеккер». Лошадей, способных передвигаться, отправили с фельдшером за Волхов» .
ДИРЕКТИВА
Ставки ВГК № 170156 командующему войсками Волховского фронта На отражение контратак противника в районе Мясного Бора 17 марта 1942 г. 20 ч 00 мин
Противник контратаками со стороны Спасской Полистн на Мостки и от Любцов и Земтицы на Мясной Бор пытается отрезать 2-ю ударную армию от ее коммуникаций.
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
Всемерно развивая операцию 59-й армии по захвату Чудово и по разгрому чудовской группировки противника, одновременно усилиями левофланговых соединений 59-й армии совместно с 52-й армией не только не допустить перехвата противником коммуникаций 2-й ударной армии, но и полностью разгромить и уничтожить контратакующие части противника.Для выполнения этой задачи Ставка Верховного Главнокомандования разрешает перебросить в район Мясного Бора 376-ю стрелковую дивизию из состава 4-й армии.
Личное руководство операцией по ликвидации контрнаступления противника со стороны Спасской Полисти и Любцы, Земтицы командующим фронтом т. Мерецкову взять на себя.Немедленно по ликвидации контрнаступления противника предусмотреть силами 52-й армии операцию с задачей до наступления весенней распутицы овладеть Новгородом. Ваши соображения по этой операции представить в Ставку не позднее 20 марта.
Ставка Верховного Главнокомандования
Прекрасные пожелания, но вряд ли осуществимые в тех условиях и теми силами, которыми располагал Мерецков. Может, понимая тщетность надежд Ставки, и отмалчивался на совещаниях Власов? Вспомним, что он говорил о Жукове под Москвой. А здесь пожелания высказывались не за 100 км от фронта, а за тысячи от него.
Таким образом, с марта 1942 года до конца июня войска 2-й ударной армии находились фактически в окружении и были отрезаны от своих коммуникаций, ведя при этом ожесточенные бон, удерживая немцев на юго-восточном направлении.
Однако командованию фронтом казалось, что долгожданный прорыв уже состоялся. Особенно благодушно был настроен М.С. Хозин. Он уверенно обещал Ставке снять блокаду Ленинграда еще до появления весенней распутицы:
а) выход к Любани - 4-5 дней - 19-20.03;
б) перегруппировка войск - два дня - 21-22.03;
в) начало наступления на Тосненском направлении - 23.03;
г) выход в район Тосно - 27-28.03.
Но этим планам не суждено было сбыться. Обстановка в районе Погостья начала беспокоить германское командование. Соединение частей Клыкова и Федюнинского, которые разделяло 30 км, грозило окружением сразу шести немецким дивизиям.
Вследствие атак и контратак немецких войск образовался «палец» или «рукав» длиной 20 километров и шириной 3-4 километра, и потому он весь простреливался из тяжелого стрелкового оружия с востока или с запада. О его начале извещал известный щит генерала Ванделя: «Hier beginnt der Arsch der Welt» («Здесь начинается задница мира»). Около него и должна была решиться судьба Волховского котла.
«Палец» оставался постоянной заботой всего Северного фронта. День за днем все еще стоял сильный мороз, хотя температура уже колебалась, но не достигала январской. С боеприпасами по-прежнему было плохо, снабжение было нерегулярным и неполным. Требования к войскам по-прежнему оставались высокими. С привлечением всех имеющихся резервов, главным образом подразделений из обозов и артиллерии, высшему командованию удалось образовать пояс безопасности вокруг многокилометрового места прорыва и держать его под контролем, препятствуя дальнейшим операциям противника на юг, запад и север.
Создание дополнительных резервов для задействования их в месте прорыва удалось только путем снятия частей с наименее угрожаемых участков фронта. Так, с Волховского фронта была снята 61-я пехотная дивизия и задействована западнее 215-й дивизии для защиты шоссе Чудово - Любань, важнейшей дороги по снабжению воюющих у Волхова войск. Для усиления 215-й дивизии ей был придан полк СС под командованием оберштурмбанфюрера Дойча, позднее оберштурмбанфюрера Дебеса, который действовал севернее группы Хойна.
С 15 марта русские начали наступать на позиции этих групп, чтобы объединить части, стоявшие западнее шоссе. Эти атаки поддерживали танки и штурмовики. Наши позиции жестко держались. Противник не достиг успеха. В это время 61-й дивизии удалось отрезать прорвавшиеся западнее шоссе через Глушицу на север русские части от их путей снабжения» .
15 марта немцы при поддержке авиации 1-го воздушного флота начали операцию «Raubtier» («Дикнй зверь») и к исходу 18 марта встречными ударами с севера и с юга перекрыли горловину в четырех километрах к западу от Мясного Бора, перерезав коммуникации 2-й ударной армии. Теперь ее связь с базами снабжения осуществлялась только по воздуху - самолетами У-2. Соединившиеся части вермахта были объединены в боевую группу «Вюнненберг» и немедленно приступили к оборудованию отсечной позиции по рекам Полнеть и Глушица.
Мартовское окружение выявило чрезвычайную опасность даже кратковременного нарушения коммуникаций в Мясном Бору. Продовольствие и боеприпасы окруженным пришлось доставлять самолетами. Пищевой рацион сразу сократился до 1 сухаря в день. Окруженцы ели убитых и павших лошадей, для охраны живых лошадей приходилось выделять усиленные наряды, чтобы их не украли и не съели солдаты. 29 марта началось сильное таяние снега, дороги превратились в грязное месиво. Немцы продолжали прорываться на коммуникации, и борьба за коридор превратилась, по существу, в рукопашные схватки.
Для снабжения войск срочно оборудовали полевой аэродром близ штаба армии у д. Дубовик.
«Во второй половине марта вся 2-я ударная армия перешла к обороне. Противник основные усилия перенес к горловине нашего прорыва - в район Спасской Полисти и Мясного Бора. На участке фронта дивизии было относительно спокойно. В каждом батальоне быстро соорудили баню. Люди впервые за три с лишним месяца смогли помыться и постирать белье.
Но со снабжением боеприпасами, фуражом и продовольствием было по-прежнему из рук вон плохо. Единственная армейская дорога через горловину не могла обеспечить потребности армии. Она, начиная с февраля, то и дело перехватывалась противником, и тогда по ней на несколько дней вообще прекращалось всякое движение. Части, на которые была возложена задача по расширению горловины прорыва, не сумели решить ее. Они не смогли даже надежно удержать коридор в первоначальных размерах. А у нас день за днем урезался суточный рацион, усилился падеж конского состава» .
«Чем дальше мы внедрялись в расположение немецких войск, тем воевать становилось труднее. Трудности заключались в том, что мы зашли в самые глухие леса, лишенные дорог, и обеспечение всеми видами довольствия становилось все хуже и хуже. Дело дошло до того, что на одну пушку выделялось только пять снарядов. Полковые минометы вообще не имели мин. Командир 1102-го стрелкового полка подполковник Хажаинов строго хранил снаряды на случай немецкого наступления. Бесприцельная стрельба из винтовок и пулеметов категорически запрещалась. Но, несмотря ни на что. полк с боями продолжал продвигаться вперед и освобождать населенные пункты от врага. В начале марта наши дивизия находилась в 12-15 км южнее Любани.
Станцию Любань окружали огромный массив леса и болото Большие Мхи. К северо-западу от Любани населенных пунктов не было. Сюда была направлена разведка нашего полка. На меня возложили командование группой из 12 человек. Разведгруппы направили и другие полки 327-й дивизии. Каждая группа имела свой район разведки. В течение двух суток мы обследовали местность, наблюдали за дорогой, проходившей северо-восточнее болота к железной дороге.
По возвращении каждая группа доложила, что присутствия немцев не обнаружено. Командование приняло решение ввести в район Больших Мхов 1100-й полк, за ним - остальные полки и выйти к ст. Любань. Но получилось так, что движение передового полка засекла немецкая разведывательная авиация, а введение других полков задержалось. 1100-й полк был отрезан от основных сил дивизии, окружен немецкими войсками, которым не смог оказать серьезного сопротивления, и почти полностью погиб. 1098-й и 1102-й полки подошли поздно и вывели из окружения незначительное число людей. Наступательная энергия была исчерпана, и 327-я перешла к обороне.
В марте 2-ю ударную армию постигла беда: немцы перекрыли выход к Мясному Бору. Части, продвинувшиеся в глубину лесов на 70 км, оказались оторванными от баз снабжения. Через неделю проход был открыт, но ширины его было недостаточно для нормального обеспечения войск продуктами и боеприпасами» .
20 марта командующий фронтом Мерецков отправил своего заместителя Власова во главе специальной комиссии во 2-ю ударную армию, откуда он уже не вернулся.
Ставка же продолжала требовать ликвидации котла. Бросив в бой пять стрелковых дивизий, 7-ю гвардейскую танковую бригаду и все имевшиеся под рукой части, в том числе и личный состав курсов младших лейтенантов, Мерецков частично выполнил приказ и 29 марта доложил, что «части противника, оседлавшие дорогу, отброшены в северном и южном направлениях». Также он пообещал, что с утра 2 апреля 2-я ударная армия возобновит решительное наступление на Любань.
Мерецков в своем докладе явно лукавил. Конечно, если смотреть по карте, то так и получалось - вот она, освобожденная от немцев перемычка. Ударная армия деблокирована. Но в реальной местности освобожденный от немцев коридор пришелся на те участки болот, пройти по которым было уже почти невозможно.
В действительности очищенная от немцев «дорога» представляла собой узкую полоску леса и раскисших болот, пробираться по которой могли лишь малые группы бойцов и подводы, и то ночью - в небе господствовала немецкая авиация.
«Коридор как бы пульсировал, то сужаясь, то расширяясь. Но в поперечнике он уже был не 11-14 км, а всего два с половиной - два, сокращаясь порою до нескольких сот метров. Прицельный огонь все чаще сменялся выстрелами в упор. Нередко завязывались рукопашные схватки. Дороги окончательно раскисли, а та, которая ведет во 2-ю ударную армию, уже несколько раз перехватывалась противником. Ее сейчас, по существу, нет - сплошное месиво. По ней могут пробраться только небольшие группы бойцов и подводы, и то лишь ночью» .
В 1966 году, когда было уже несколько поздно оценивать ситуацию, М.С. Хозин, славший в 1942 году столь бодрые рапорты в Ставку, напишет так: «30 марта командующий Волховским фронтом донес в Ставку, что ликвидация противника, прорвавшегося на стыке 59-й и 52-й армий, развивается успешно и что коммуникации 2-й ударной армии уже освобождены; в ближайшие два дня командование фронта намеревалось завершить разгром вражеской группировки, оборонявшейся к юго-западу от Спасской Полисти, и восстановить положение на фронте 52-й армии в районе Земтицы. Однако это донесение не совсем точно отражало действительное положение. Прорыв-то быт сделан, но его ширина не превышала 1,5-2 км. По такому узкому коридору только ночью могли двигаться небольшие группы солдат, отдельные орудия, повозки, используя колонный путь с жердевым настилом в болотистых местах. В свое время, когда в январе ширина прорыва достигала 8-10 км, для подвоза 2-й ударной армии всего необходимого и вывоза больных и раненых, а также эвакуации неисправной техники, строилась узкоколейка. Закончить ее не успели, а затем в связи с развернувшимися здесь упорными боями было уничтожено и то, что сделали» .
Но сам Мерецков считал иначе: «Новый наш удар завершился успехом. Части противника, оседлавшие дорогу, были смяты и отброшены в северном и южном направлениях. Горловина приоткрылась, и во 2-ю ударную армию опять пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами» .
Сознательное вранье или особо утонченная форма самообмана?
Выжившие в горниле операции подсчитали, что до 30 мая 1942 года, когда горловина «захлопнулась намертво», немцы перекрывали ее не меньше шести раз.
Воспоминания о событиях конца марта 1942 г. В.А. Кузнецова, в 1941-44 гг. ответственного секретаря газеты «Отвага» 2-й ударной армии:
«20 марта. Накануне вечером гитлеровцы перерезали нашу единственную коммуникацию в районе Мясного Бора. Все последнее время к нам шел непрерывный поток грузов. Мы не должны оглядываться назад. Что бы ни происходило сзади, наш путь только вперед - к Ленинграду. Только к Ленинграду! Любань уже почти рядом, до нее не больше 10-15 километров. Каждый шаг вперед стоит нам колоссальных жертв. Чудовищны потери и врага. Остервенелые атаки с обеих сторон сменяют одна другую.
На одном участке развороченного железнодорожного полотна, ведущего на север, к Ленинграду, я увидел чудом уцелевший семафор, за которым проходили вражеские позиции. Закрытый семафор, словно зловещий символ, преграждал путь к Ленинграду. Неужели нам не удастся открыть этот семафор?
22 марта. Связь с тылом не восстановлена. Это сразу сказывается на обеспечении армии. Один артиллерист рассказал мне. что гвардейский полк «катюш» выведен из боя из-за отсутствия боеприпасов. Большого количества эшелонов, день и ночь шедших к нам по нашей единственной магистрали, с трудом хватало наступавшей армии лишь на «одну заправку». Разведка сообщала о концентрации новых крупных сил противника в районе Мясного Бора.
А на севере, в сторону Любани. всю ночь шел бой. отчетливо слышимый у нас (п. Новая Кересть). Наши войска отбивали контратаки и сами атаковали, тесня врага. Продвижение вперед на 100-200 метров, преодоление любого снежного вала считалось значительным успехом.
Мне довелось побывать в деревне Дубовик. Здесь месяц назад. 26 февраля, погиб наш товарищ - Всеволод Эдуардович Багрицкий. Впрочем. Всеволодом Эдуардовичем он не успел стать. Для всех он был просто Всеволодом, а сам любил называть себя Севкой. В деревне - следы разрушительной бомбежки, той. в которой погиб поэт…
25 марта. Чудеса храбрости и героизма показала 327-я дивизия И.М. Антюфеева. Она почти всегда выдвигалась на самые решающие участки. На днях гитлеровское радио сообщило об уничтожении этой и некоторых других советских дивизий. Наши сотрудники А. Кузьмичев и В. Черных отправились в «уничтоженную» дивизию, чтобы подготовить материал в газету о том, как реагируют советские бойцы на сообщение берлинского радио.
Бойцам-антюфеевцам действительно есть о чем рассказать. Это они прорвали в январе волховские укрепления, штурмом овладели опорными узлами немецкой обороны - Костылевом, Бором, Коломно. открыли путь для стремительного кавалерийского рейда конников Гусева по тылам противника. Солдаты боготворят своего командира. Антюфеев - чкаловец. Ему 45 лет. Был пастухом, окончил, как говорит сам, ЦПШ. «Думаете, центральную политшколу? - хитро улыбается он. - Нет. церковноприходскую…» Человек редкостного мужества и отваги. По словам солдат, не было случая, чтобы он поклонился вражескому снаряду. На поле боя ходит, словно в парке. Живет в жиденьком срубе, постоянно сотрясающемся от бомбежек.
В боях за Красную Горку гитлеровцам удалось отрезать один из полков 327-й дивизии (1101-й). Однако через пять дней ожесточенных боев полк вышел нз окружения, сохранив оружие и боеспособность.
В редакцию поступили письма-отклики от красноармейцев из дивизии Антюфеева. Одно из них мне хочется воспроизвести. На обрывке какого-то канцелярского бланка красноармеец Владимир Мальцев написал: «Посылаю вам стихотворение антюфеевцев: быть может, подойдет для вашей газеты». А потом еще приписочка: «На эту тему пишу поэму, будет готова через две недели!»
Споем-те, товарищи, песню свою
Про наши дела боевые.
Как мы антюфеевцы. били врага.
Давали сраженья лихие.
Как зимней порою, в безлунную ночь.
Зло вьюга трепала сугробы.
Как жег нас трескучий январский мороз.
Как рыли в снегу мы окопы.
Далее в том же духе дается точное описание наиболее памятных сражений дивизии с обозначением места, обстоятельств, времени событий и даже состояния погоды. И после каждого куплета - энергичный, задорный, озорной припев:
Антюфеевцы-бойцы - дюже добры молодцы!
Били-били, колотили и в атаку все ходили,
Били пулей н клинком, воротили и штыком.
Эх, как дюже молодцы антюфеевцы-бойцы!
Черт-те что! Прелесть-то какая! Всегда меня поражает одно обстоятельство: в каком бы кромешном аду мы ни находились, в редакцию не переставали поступать красноармейские письма. И что удивительнее: многие из них писались стихами.
В политотделе меня познакомили с письмом ефрейтора Рудольфа Бока (датировано 24.03.42 г.). Он не успел его отправить домой: «Дорогие родители, братья и сестры! Сегодня уже восьмой день постоянно ведут артиллерийский, пулеметный и минометный огонь. Офицеры нам говорят, что здесь заперто до 40 тыс. русских и что они пытаются все время опять прорваться. Но что-то этому плохо веришь. Здесь, кажется, создалась обратная картина…»
27 марта. Сырая, пасмурная погода. Южный ветер несет к нам весну. Она все больше становится владычицей ленинградских лесов и болот. Оседает снег, проваливается дорога. Сегодня я видел стайку белоснежных и, по всей вероятности, уже не нужных теперь аэросаней, грубо сброшенных с дороги.
Появились, как доложил наборщик Лычагин, первые «подснежники»: из-под осевшего снега высунулась окоченевшая, сжатая в кулак рука. Чья она? Наш или чужой остался здесь навеки? Рукав лохмотьями свисает вниз.
В стороне от дороги бойцы свежуют труп лошади, убитой осколком. С продовольствием плохо. Подвоза нет. Авиация (стоит отвратительная погода) не в состоянии обеспечить армию нужным количеством боеприпасов и продовольствия. Вместо хлеба стали выдавать сухарные крошки. Меряют их как сыпучие тела - кружкой. Воздухом доставляется даже фураж для конницы.
Этот прорыв с Большой земли в глубь образовавшегося котла оказался последним перед решающий операцией немецких войск, окончательно захлопнувших «горлышко бутылки». «Единственный наш шанс - ударить в основание русского прорыва, «перекусить» тоннель на входе и изолировать прорвавшиеся войска противника… Мы просто обязаны, потому что в противном случае на 18-й армии можно ставить крест. Но если нам удастся захлопнуть ловушку, у нас в котле окажутся главные силы двух советских армий» .
Путь, пролегший к северу от Мясного Бора, наши солдаты стали называть «Чертовым мостом», а заболоченную местность между речками Полистью и Глушицей - «Долиной смерти».
Фридрих Хуземан. С добрыми намерениями. О боевых действиях полицейской дивизии СС. 1939-1945 гг. Гл. XII - Сражение на Волхове с 13.01 до 27.06.1942 г.
Карель П. Гитлер идет на Восток. 1941-1943 гг. М.: Изограф, 2003.
Дмитриев П.П. Нас называли «антюфеевцами» // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника. 2005.
Клыков Н.К. На Любанском и С’инявинском направлениях // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.]
Кочепасов С.И. Воспоминания о боевых действия 1102-го полка // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.
Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии, Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.
Нтюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.
Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм. Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии. Штутгарт. Перевод: Папешнн В.Н., эл. ресурс.
Антюфеев И.М. До последнего дыхания.7 Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат. 1933.
Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии. Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.
Это уже преувеличение. Максимум температуры -30-40°С.
Мемуары о боях 215-й Вюртемберг- Бадейской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии, Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.
Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.
Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная армия в битве за Ленинград. Л.: Лениздат. 1983.
Кочепасов С.И. Воспоминания о боевых действиях 1102-го полка // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.
Коровников И.Т., Лебедев П.С., Поляков Я.Г. На трех фронтах. Боевой путь 59-й армии И.Т. Коровникова. М.: Воениздат, 1974.
Хозин М.С. Об одной малоисследованной операции И Военно-исторический журнал, №2, 1966.
Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968.
Кузнецов В.А. Воспоминания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.
Польман X. 900 дней боев за Ленинград. Воспоминания немецкого полковника. М.: Центрполиграф, 2005.
Боевые действия сторонами в ходе операции велись на сравнительно небольшом участке Ленинградской области (в настоящее время частично Новгородской области), ограниченном с востока рекой Волхов. От Волхова граница операции начиная с южного фланга в конечном итоге проходила приблизительно от деревни Любцы на запад от реки, минуя населённые пункты Глухая Кересть, Пятилипы, Волосково, затем поворачивала на север минуя Донец, Остров, Еглино, затем на восток до Вороньего Острова, и затем ломаной линией спускалась на юго-восток через Апраксин Бор, Кривино, Приютино, возвращаясь практически вновь к Любцам. Таким образом, основные события операции разворачивались практически в "мешке", с небольшой горловиной у Мясного Бора. Оттуда на север линия фронта проходила по реке Волхов (за небольшими отклонениями в виде немецких плацдармов на восточном берегу и советских - на западном), и в обход Киришей - где в частности был один из немецких плацдармов - с востока, выходила на железнодорожную ветку Кириши - Мга, где советские войска также осуществили небольшое вклинение между станциями Погостье и Посадников Остров.
Начало операции
Операция проводилась с 7 января по 30 апреля 1942 года. Дата начала операции определена по началу активного, сравнительно массированного, наступления с форсированием Волхова и с плацдармов, к тому времени уже захваченных на западном берегу реки. При этом, 54-я армия перешла в наступление уже 4 января и для неё Тихвинская наступательная операция безо всякой перегруппировки перешла в Любанскую. Дата окончания операции определена по моменту отдачи приказания о переходе войск 2-й ударной армии к обороне (30 апреля), утверждённого Ставкой ВГК 2 мая. Операции во времени и пространстве предшествовала Тихвинская наступательная операция (операция, впоследствии получившая название Любанской, явилась продолжением Тихвинской наступательной операции). Следующей операцией в том же районе со стороны советских войск стала проведённая в мае-июле 1942 года Операция по выводу из окружения 2-й ударной армии. Волховский фронт начал проведение операции 7 января 1942 года, несмотря на тот факт, что к этому времени войска не сосредоточились в полной мере (так, в 59-й армии к означенной дате успели развернуться пять дивизий, ещё три находились в пути, во 2-й ударной развернулись несколько более половины соединений), а те войска, что имелись в распоряжении 52-й армии и 4-й армии понесли потери и были изнурены предыдущими боями в ходе Тихвинской наступательной операции. Во 2-ю ударную армию не прибыла армейская артиллерия, не сосредоточилась даже та авиация, что была в наличии на фронте (118 боевых самолётов, из них подавляющее большинство истребители, не считая ещё почти сотни У-2 и Р-5), не были накоплены запасы боеприпасов. Мало того, те соединения, которые прибыли, испытывали значительный недостаток в оружии, средствах связи, транспорте, продовольствии и фураже. Тем не менее, наступление началось во всей 150-километровой полосе фронта, и везде безуспешно, развиваясь практически по одному и тому же сценарию.
В полосе 52-й армии удалось занять небольшой плацдарм только двумя батальонами из состава 305-й стрелковой дивизии, который даже удерживался до 10 января. В полосе 2-й ударной армии вообще не удалось форсировать Волхов, при этом армия только за первые полчаса боя потеряла убитыми и ранеными около 3000 человек. Две дивизии из состава 59-й армии (376-я и 378-я) также сумели захватить небольшие плацдармы, первая оставила плацдарм севернее деревни Пертечно после нескольких дней боёв по приказу, вторая была отброшена, но 8 января вновь захватила небольшой кусок берега .4-я армия, прочно завязшая в боях за Кириши, не достигла никаких успехов. В полосе этой армии имелись плацдармы на западном берегу Волхова в районе Лезно, захваченные в декабре 1941 года, но и с них развить наступление не удалось. Немецкое командование эту попытку широкомасштабного наступления оценило всего лишь как разведку боем.
Форсирование Волхова, борьба за плацдармы и прорыв обороны
Наступление возобновилось 13 января 1942 года после полуторачасовой артиллерийской подготовки. "Четыре армии под сплошным пулемётным огнём, устилая Волхов трупами, рванулись к западному берегу".
Я армия вновь атаковала Кириши и пыталась расширить свои плацдармы, но вновь безуспешно; более того, у Киришей соединения армии были отброшены назад на 1,5-2 километра и 14 января перешли к обороне.59-я армия, в полосе которой находился плацдарм в Грузино, также была вынуждена вести бои с войсками противника за этот плацдарм и в том числе поэтому не достигла более или менее значительных успехов при форсировании реки. Неудача была обусловлена, в частности, недостаточностью артиллерийской поддержки. Так, в 59-й армии в наличии имелось только 0,25 боекомплекта.
Успех обозначился на участке 2-й ударной армии, фронт которой был достаточно насыщен артиллерией. Армия также получила авиационную поддержку. 327-я стрелковая дивизия вместе с приданным ей 44-м отдельным лыжным батальоном при поддержке 839-го гаубичного полка к вечеру 13 января полностью форсировала Волхов и закрепилась на плацдарме в районе деревень Красный посёлок, Бор, Костылево. Также, к вечеру первого дня наступления у Новой Быстрицы успеха добилась 24-я стрелковая бригада.14 января реку на своих участках форсировали 23-я и 58-я стрелковые бригады, которые не сумели занять плацдармы в первый день наступления и сразу начали бои за опорные пункты противника, в частности, в Ямно.
Ранним утром 15 января на участке 327-й стрелковой дивизии в бой была введена 59-я стрелковая бригада, но она понесла потери на марше, утратила управление, и несколько сумев потеснить противника в направлении Мясного Бора, форсировать наступление не сумела. Вместе с ней были введены в бой ещё две бригады из второго эшелона: 22-я и 53-я. Но 327-я стрелковая дивизия оставалась главной действующей силой и 15-16 января разорвала оборону противника на стыке 126-й и 215-й пехотных дивизий, освободив деревни Бор, Костылево, Арефино и Красный Посёлок и расширив плацдарм по берегу реки. Однако в глубину наступление не развивалось, и введённые в бой стрелковые бригады были вынуждены сражаться за расширение плацдарма и опорные пункты первой линии обороны противника до начала третьей декады января.
На участке 52-я армии также удалось форсирование. В первый же день сначала 305-я, а вслед за ней 46-я и 267-я стрелковые дивизии форсировали Волхов и завязали бои за опорные пункты Горка и Лелявино.15 января части 305-й и 46-й дивизий захватили деревню Заполье и завязали бои за деревни Лелявино и Теремец, выйдя ко второму рубежу обороны противника, а затем начали наступление на деревню Тютицы. Соседняя 267-я стрелковая дивизия в этот же день завязала бои за деревню Копцы. Перед этим рубежом обороны наступление войск 52-й армии в глубину застопорилось. Наряду с попытками прорвать оборону противника по второму рубежу, проходящему по шоссе Новгород - Чудово, войска армии расширяли плацдарм по западному берегу Волхова.
Сравнительно успешные действия 52-й и 2-й ударной армий позволили войскам 59-й армии осуществить форсирование Волхова. Четырьмя дивизиями (111-й, 372-й, 376-й, 378-й) армия форсировала реку севернее Грузино и южнее Лезно и захватила там плацдармы с целью продвижения на деревни Водосье и Пертечно и перспективой обойти Чудово с севера и северо-запада, тем самым отрезав противнику отход, но продвинуться далее не смогла. Однако на южном фланге, граничившем с войсками 2-й ударной армии, 17 января Волхов был форсирован южнее Селищенского посёлка силами двух полков 382-й стрелковой дивизии (впоследствии полки были переданы во 2-ю ударную), которые начали продвижение к Спасской Полисти. В то же время севернее Селищенского посёлка 59-я армия так и не смогла форсировать реку до конца января.
В связи с тем, что 59-я и 4-я армии существенных успехов в наступлении не имели, командование перенесло основные усилия в полосу 2-й ударной армии. Для этого полоса наступления 59-й армии была смещена южнее, а часть её соединений были переданы во 2-ю ударную армию. При этом расширился на юг фронт 4-й армии, которой стала отводиться лишь вспомогательная роль. Замысел операции кардинально изменился, сама операция стала менее масштабной. Теперь советские войска (52-я, 2-я ударная и 59-я армии) должны были прорвать оборону противника на участке южнее Чудово и почти до Новгорода, а затем наступать на Любань, тем самым отрезав все войска противника в Чудово, Киришах, в близкой перспективе - во Мге и побережье Ладоги и сняв блокаду Ленинграда.
января на западный берег Волхова, в район деревни Ямно, где продолжались бои за расширение плацдарма, переправилась 366-я стрелковая дивизия, усиленная танками 160-го и 162-го батальонов. Немецкие войска оставили Ямно, и дивизия начала продвижение к Мясному Бору. Остальные войска армии также продолжали наступление и к 20 января расширили плацдарм до 25 километров по фронту и 5 километров в глубину. На плацдарм переправились часть соединений 59-й армии. 20-24 января 366-я стрелковая дивизия вела тяжелейшие бои, продвигаясь к Мясному Бору, несколько раз прорывала оборону севернее деревни и откатывалась назад под контратаками. Между тем, в 2,5 километрах южнее Мясного Бора 23-я, 24-я и 58-я стрелковые бригады вели бои за деревню Любцы. Ещё южнее пытались прорвать вторую полосу обороны части 52-й армии.24 января Мясной Бор и Теремец-Курляндский были взяты. Таким образом прорыв главной полосы обороны состоялся.
Война началась для меня на Ленинградском фронте в начале марта 1942 года. Я командовал 140-й отдельной стрелковой бригадой, прибывшей на фронт из Сибири, а ровно через год, в марте 1943 года, был назначен командиром 311-й стрелковой дивизии и прошел с ней весь боевой путь от Волхова до Эльбы.
Эти два соединения одинаково дороги моему сердцу. Первые очень тяжелые, кровопролитные бои в составе 140-й бригады под Любанью и Синявино невозможно забыть и через десятки лет - они гвоздем засели в памяти.
Нелегко было и в 311-й дивизии, когда мы дрались за Ленинград в составе Волховского фронта, отвлекая силы противника на себя. Но это было позже, когда многие из нас уже имели небольшой боевой опыт, полученный в боях 1942 года.
140-я бригада, прибыв на фронт, вошла в состав недавно организованного 4-го гвардейского стрелкового корпуса, который состоял из 3-й гвардейской стрелковой дивизии, четырех отдельных стрелковых бригад и частей артиллерии. Командиром корпуса был генерал-майор Николай Александрович Гаген, боевой, грамотный командир. Он принял меня и бригадного комиссара Бориса Михайловича Луполовера на командном пункте в районе города Волхов. Мы подробно доложили ему о боевом составе бригады, ее укомплектованности и боевой готовности. Командир корпуса внимательно выслушал нас и, как нам показалось, остался доволен подробными докладами. Генерал спросил, кто из нас уже участвовал в этой войне. Получив отрицательный ответ, он заметно сник, помрачнел и уже без особой симпатии глядел на нас.
Я, как на беду, выглядел моложе своих 36 лет и, видимо, произвел на командира корпуса невыгодное впечатление. Сдержанность и отсутствие самоуверенности в моем поведении он, очевидно, расценил как слабость и неопытность.
Выйдя из землянки командира корпуса, мы с комиссаром решили, что разговор с Гагеном, как говорится, «начался гладью, а кончился гадью». Внезапная холодность командира корпуса по отношению к нам, не обстрелянным еще в этой войне командирам оставила неприятный осадок. Но мы старались не унывать, надеясь в первых же боях показать себя и бригаду с лучшей стороны.
Я был кадровым офицером, с 16 лет в рядах Красной Армии. В прошлом принимал участие в боях. Не один раз имел возможность проверить себя как командира, умеющего в сложной обстановке найти нужное решение. Да и сейчас я был здесь только потому, что неоднократно просился на фронт у командующего Сибирским военным округом, полагая, что моя военная подготовка и желание драться с врагом Отечества будут полезны действующей армии.
Как известно, в первой половине 1942 года развернулись ожесточенные бои западнее реки Волхов с целью прорыва нашими войсками блокады Ленинграда. В начале января 1942 года войска Волховского и Ленинградского фронтов перешли в наступление.
Главный удар из района севернее Новгорода в северо-западном направлении на Любань наносила 2-я ударная армия Волховского фронта. Соединения 54-й армии Ленинградского фронта с рубежа Воронов, Малукса, южный берег болота Соколий Мох вели наступление на Тосно. В течение двух месяцев (январь, февраль) части 54-й армии изо дня в день с необыкновенным упорством атаковали противника. Чтобы ускорить разгром группировки немецких войск в районе Любани, Ставка Верховного Главнокомандующего потребовала от командующего Ленинградским фронтом развернуть наступление силами 54-й армии с севера в направлении Любани навстречу группировке Волховского фронта.
9 марта в результате удара частей 54-й армии гитлеровцы оставили ст. Погостье, разъезд Жарок, лес и поляны, прилегающие к Погостью. Однако дальнейшие попытки наших войск развить прорыв успеха не имели.
15 марта командующий 54-й армией генерал И. И. Федюнинский поставил 4-му гвардейскому стрелковому корпусу задачу: с утра 16 марта перейти в наступление, нанося удар в общем направлении на Зенино, Смердыню с целью разгромить противостоящего противника и к исходу дня выйти на глубину до 6 км, чтобы потом, по мере продвижения, наращивать удар.
Как показал опрос пленных, немцы ждали наступления корпуса на день раньше, т. е. в воскресенье, говоря: «Русские всегда портят нам праздник».
Боевой порядок корпуса строился в три эшелона: первый эшелон - 284-я стрелковая дивизия с 16-й танковой бригадой, 3-я гвардейская стрелковая дивизия со 124-й и 98-й танковыми бригадами и 285-я стрелковая дивизия; второй эшелон - 33-я и 32-я отдельные стрелковые бригады; третий эшелон - 137-я и 140-я отдельные стрелковые бригады (стрелковые дивизии, кроме 3-й гвардейской стрелковой дивизии, только на время прорыва входили в состав корпуса).
С утра 16 марта части первого эшелона корпуса перешли в наступление. Прорвав оборону и тесня врага, они медленно, с большими потерями, продвигались вперед. Глубокий снег и заросли ольхового леса затрудняли использование танков, артиллерии и орудий для стрельбы прямой наводкой.
За пять суток непрерывных боевых действий, несмотря на героизм солдат и офицеров, части первых двух эшелонов продвинулись всего на 6–10 км и вышли на рубеж реки Кородынька, деревень Зенино, Дубовик. В дальнейшем, вследствие возросшей ширины фронта и больших потерь, наступление корпуса еще более замедлилось.
Здесь следует пояснить, что немцы, отброшенные еще в декабре 1941 года к линии железной дороги Мга - Кириши, немедля перешли к организованной обороне. Два полных месяца до начала Любанской операции они занимались устройством оборонительных позиций на всех возвышенностях и других удобных для обороны местах и превратили их в довольно сильные опорные пункты и рубежи. Все избы, амбары и сараи в населенных пунктах были превращены в ДЗОТы. С построек снимались крыши и рядом со срубом, с внешней стороны, ставился второй сруб. Промежутки между срубами засыпались землей. Оконные проемы, частично заложенные бревнами, служили бойницами, или бойницы специально прорезались в стенах домов. С наружной стороны эти срубы заваливались и утрамбовывались снегом, что делало их труднонаблюдаемыми. В каждом таком оборонительном сооружении устанавливались пулеметы, а в некоторых - артиллерийские орудия и минометы. Вне населенных пунктов применялись стенки (заборы), сложенные из бревен с бойницами высотой до одного метра, шириной 80–90 см и длиной 5–6 м и более, а в низких местах клались настилы из бревен для стрельбы лежа. Наши войска, ведя наступление на заблаговременно укрепившегося противника, вынуждены были действовать в очень сложных условиях, к чему они, надо прямо сказать, тогда еще подготовлены не были.
От начала марша и до ввода 140-й бригады в бой части бригады ночами по колено в снегу двигались шестнадцать суток. Каждый шаг требовал большого физического напряжения, что выматывало силы бойцов. Низкорослые монгольские кони проваливались в снег по самое брюхо и из последних сил тянули повозки, минометы и артиллерийские орудия, останавливаясь через каждые 40–50 м. Автомобили буксовали в снегу, и их подталкивали выделенные для этой цели команды. Местами автомобили зарывались в сугробы и застревали. Пока их вытаскивали, колонны останавливались, и утомленные бойцы стоя дремали. Менее выносливые, сойдя с дороги, ложились в снег. Их находили, будили, поднимали на ноги и тащили вперед, пока они не приходили в себя.
Когда наступал рассвет, части бригады укрывались в лесу на дневной привал. Разгоряченные на марше люди, промокшие от пота, первые минуты не чувствовали холода, хотя мороз достигал 20 градусов, валились в снег и, прижавшись плотнее друг к другу, засыпали. Мороз же быстро хватал за мокрые спины прозябших до костей бойцов и поднимал снова на ноги.
В нелетную погоду разрешалось разводить костры, но и эта мера не приносила большого облегчения. Мало кто из командиров и бойцов умел по-настоящему ставить шалаши из веток хвойных деревьев. В них гулял ветер, выдувая тепло. Бойцы ложились поближе к костру и ворочались все время, подставляя огню то один, то другой бок. Так проходили часы дневного отдыха в борьбе с пронизывающим холодом за драгоценные минуты сна. Дневные привалы превращались в настоящую пытку, и люди все больше слабели и теряли силы. С каждым привалом росло число простуженных, а обгоревшие полушубки и валенки заменить было нечем. Уже 10 марта командир корпуса генерал-майор H. A. Гаген вынужден был донести командующему армией: «Дороги тяжелые, личный и конский состав 137-й и 140-й бригад переутомлен».
В безоблачные дни немецкие самолеты утюжили небо в поисках войск корпуса. Несколько раз налетали «юнкерсы» и бомбили, но, благодаря рассредоточенному расположению частей на привале и хорошей маскировке, потери в бригаде были незначительными.
Несмотря на чрезмерную физическую усталость, личный состав продолжал стойко переносить трудности зимнего марша. Бойцы хорошо знали, что армия сражается за снятие блокады Ленинграда, и это поддерживало их дух. Они мужественно переносили тяжелые условия похода. За первые десять суток марша было подано 47 заявлений о приеме в партию.
Со дня ввода корпуса в бой 140-я бригада с длительными остановками медленно продвигалась за наступающими частями корпуса. Об обстановке нас почему-то не информировали. О ней мы могли судить по медленному продвижению действующих впереди нас частей, грохоту артиллерийско-минометного огня противника, количеству убитых на пути нашего движения и потоку раненых бойцов. С наступлением темноты немцы усиленно освещали ракетами подступы к своему переднему краю. По огням ракет мы определяли линию фронта, которая представляла собой чуть вытянутую окружность с очень узким разрывом у разъезда Жарок.
Бригаду каждую минуту могли ввести в бой, поэтому она должна была постоянно находиться в полной боевой готовности, а силы бойцов таяли с каждым днем, росло число простуженных и измотанных до крайности людей. Это вызывало большое беспокойство у командно-политического состава бригады. Офицеры понимали, что надо во что бы то ни стало сохранить силы бойцов до первого решающего боя. Боевому крещению мы придавали большое значение. Успех его должен был укрепить уверенность частей и подразделений в своих силах, что имело бы немалое значение для последующих боев.
Но что реально можно было сделать в этих тяжелых условиях? Бойцы мерзли, недосыпали и теряли силы. С утра 21 марта с исходного положения западнее отм. 36.5 была введена в бой 137-я бригада с задачей прорвать оборону противника на реке Кородыньке и выйти в район сараев. Одновременно была поставлена задача и 140-й бригаде продвигаться за левым флангом 137-й бригады, уничтожая оставшиеся группы противника и быть в готовности действовать в соответствии с обстановкой по особому приказу .
Продвигаясь за левым флангом 137-й бригады, к 7.00 23 марта бригада вышла к отм. 40.6 севернее Зенино и сосредоточилась в густом лесу в пяти километрах от предполагаемого края обороны противника. 3-й батальон бригады еще накануне был направлен распоряжением штаба корпуса к деревне Малиновка для ликвидации прорвавшихся групп автоматчиков противника.
Не успели части расположиться в лесу, как противник внезапно обрушился огнем двух батарей по району 1-го батальона и штаба бригады. Этот налет озадачил нас. Немецкие самолеты в этот день не появлялись, и по условиям местности враг не имел возможности наблюдать за движением и сосредоточением частей бригады. И все-таки неприятель каким-то образом нас обнаружил.
Позже стало известно, что фашисты кроме автоматчиков засылали в районы расположения наших войск разведчиков, одетых в форму Советской Армии. Они подавали сигналы по радио или ракетами о местонахождении наших частей. Не имея опыта, бороться с этим мы тогда еще не умели.
Наконец подошла и наша очередь вступать в бой. На всем фронте армии шли малоуспешные бои. Противник хорошо укрепился в населенных пунктах, вдоль дорог, оврагов и речек, занимая все господствующие на местности пункты. Отражая атаки наших частей и нащупывая слабые места в их боевых порядках, противник переходил в короткие контратаки, всегда хорошо поддерживаемые сосредоточенным огнем артиллерии и минометов.
«140-й бригаде, обеспечивая стыки с 137-й бригадой и 3-й гвардейской стрелковой дивизией, наступать с целью овладения районом рощи „Хвойная“, перерезать дорогу Кондуя - Смердыня, имея в виду быть готовой к отражению контратак противника с направлений Макарьевской Пустыни и Смердыни, содействуя частью сил 3-й Гвардейской стрелковой дивизии в овладении районом Смердыня, Доброе, Васино» . Задачу эту бригада должна была выполнить собственными силами без 3-го своего батальона и какого-либо усиления.
Полоса сплошного болота, заросшего лесом, глубиною более 4 км отделяла бригаду от противника. Густой ольховый лес стоял перед нами стеной. Через это препятствие надо было пробиваться, как в индийских джунглях. К тому же в лесу лежал глубокий снег. В направлении нашего наступления оказалась единственная очень узенькая просека, которую мы решили использовать для сближения с противником. Никаких следов человеческих ног на снегу - как на самой просеке, так и в лесу - мы не обнаружили.
До начала боя штаб бригады не располагал никакими данными об обороне противника, его силах и группировке. В общих чертах было известно, что немцы занимают рощу «Хвойная», которой должна овладеть бригада. С соседями у нас не было непосредственного соприкосновения и связи. Для того чтобы установить ее со 137-й бригадой и 3-й гвардейской дивизией, направлялись группы бойцов, которые бесследно исчезали, видимо, натыкаясь на засады противника. При движении частей по единственной просеке ожидать засады можно было на каждом шагу. Чтобы избежать этого и своевременно установить начертание переднего края обороны немцев, вперед была выслана разведывательная рота с задачей, развернувшись в цепь, прочесать лес в полосе движения бригады и, продвигаясь к роще «Хвойная», войти в соприкосновение с противником.
Когда разведрота удалилась на расстояние до одного километра, части бригады начали выдвигаться к просеке. В голове колонны двигался 1-й батальон майора Г. Е. Назарова, за ним - 2-й батальон майора К. А. Куничева. За стрелковыми батальонами двигалась артиллерия бригады. Командование бригады находилось в голове колонны.
Саперы младшего лейтенанта С. П. Парцевского и часть стрелков, вооружившись топорами и пилами, рубили и пилили деревья, чтобы расширить просеку и сделать ее пригодной для движения артиллерийских систем и повозок с минометами и боеприпасами. Работа сначала шла медленно, но вскоре наладилась, и 1-й батальон стал втягиваться в лес. Кругом - тишина. Ни одного выстрела со стороны противника. От разведки никаких донесений не поступало.
Прокладывая перед собой дорогу, батальон Назарова все больше углублялся в лес. Казалось, ничто не предвещало опасности, как вдруг воздух потрясли разрывы снарядов. Беглым огнем одной артиллерийской батареи противник обрушился на колонну 1-го батальона. По точности огня было понятно, что противник следит за нашим движением, хотя, как и ранее, наблюдение с земли и воздуха исключалось, а впереди действовала наша разведка. Нам ничего не оставалось, как только быстрее пробиться вперед и во избежание потерь увеличить дистанцию между подразделениями батальонов. Артиллерийские налеты повторялись методично через каждые 10–15 минут.
Пока батальоны пробивались сквозь чащу леса, разведрота, пройдя заросшее лесом болото и не встретив на своем пути противника, вышла на опушку длинной лесной прогалины, за которой в трехстах метрах снова начиналась густая растительность.
Прежде чем преодолеть открытый участок местности, командир роты должен был выслать вперед разведывательный дозор. Но лейтенант П. Е. Картошкин этого не сделал, и рота, развернутая в цепь, двинулась по прогалине, не имея впереди дозоров. Когда она подходила к середине прогалины, впереди с опушки леса, до которой оставалось менее 150 м, взвилась сигнальная ракета. Не успели разведчики даже подумать об опасности, как затрещали пулеметы, автоматы и раздались взрывы мин. Только глубокий снег, в который зарылись бойцы, спас роту от уничтожения.
В это время 1-й батальон приближался к лесной прогалине, и засада противника, видимо опасаясь обхода, поспешно отошла. Разведроте, однако, был нанесен значительный урон.
В сумерках батальон приблизился к роще «Хвойная», восточнее которой проходил передний край обороны немцев. Уже стемнело, когда батальон занял исходный рубеж для атаки. Впереди в 100–150 м притаились гитлеровцы.
За первым батальоном в 300–400 м в глубине залег 2-й батальон. Артиллерийские дивизионы застряли в лесу, так как лошади окончательно выбились из сил.
В этот день резко потеплело, и обессиленные бойцы 1-го батальона, заняв позиции и кое-как окопавшись в снегу, тут же засыпали мертвым сном. Мы с комиссаром бригады Б. М. Луполовером, начальником штаба бригады майором E. H. Мокшевым, командирами батальонов и рот всю ночь находились в боевых порядках стрелковых подразделений, чтобы успеть своевременно предотвратить возможную ночную вылазку противника. Немцы, ожидая нашей ночной атаки, держались настороже. Они не решались на активные действия, уступая нам в численности живой силы. Это спасло нас от трагедии, которая могла бы разыграться в ту ночь.
Утром немцы открыли ожесточенный огонь из всех пулеметов и автоматов. Нас разделяла густая заросль мелколесья. Мы не видели друг друга, но это не мешало немцам беспрерывно строчить по всему фронту, не жалея патронов.
Наши бойцы огня не вели. Артиллерия бригады только что успела выйти в район огневых позиций. Пользуясь безнаказанностью, противник наращивал огонь, и потери наши росли.
Командиру батальона Г. Е. Назарову было приказано немедленно открыть огонь по противнику, расположенному не более чем в 150 м. Приказ был передан в роты, но бойцы по-прежнему не стреляли. Поставив задачу командирам артиллерийских и минометного дивизионов подготовить огонь по переднему краю врага, я отправился в батальон, чтобы лично выяснить, почему молчат огневые средства стрелковых подразделений. Добираться до стрелковой цепи пришлось под непрерывным свистом пуль. Отдельные бойцы, физически менее выносливые, безучастно лежали в снегу в неподготовленных для стрельбы ячейках. Основная же масса бойцов добросовестно поработала лопатами, хорошо зарылась в снег и была готова к ведению огня. На вопрос, почему не ведут огонь, бойцы и командиры отвечали:
Целей не видим.
Но и противник нас не видит, а стреляет и наносит потери, - ответил я бойцам.
Ответы солдат и офицеров не были случайными. Бригада была сформирована из кадрового состава, которому в процессе учебы постоянно внушались требования уставов о бережном расходе боеприпасов. В статье 16-й Полевого устава 1936 года указывалось:
«Насыщенность современного боя артиллерией и автоматическим оружием вызывает исключительно большой расход боеприпасов. Бережное отношение к каждому снаряду, к каждому патрону в бою должно быть непреложным правилом для всех командиров и бойцов Красной Армии. Необходимо поэтому воспитывать каждого командира и бойца в твердом знании, что только меткий, организованный, дисциплинированный огонь будет наносить поражение врагу и, наоборот, беспорядочный огонь, помимо разительного расхода боеприпасов, является лишь выражением собственного беспокойства и слабости».
Безусловно, правильные для своего времени требования Полевого устава не могли служить в данной обстановке руководством для ведения ружейно-пулеметного огня. Практика показала, что насыщенность войск автоматическим оружием дает возможность вести массовый, интенсивный огонь, заливая противника свинцовым дождем. Такой «беспорядочный» огонь врага, кроме морального угнетения, приносил немалые потери, и мы чувствовали это на себе.
Первое время в ходе войны с большим трудом приходилось повышать огневую активность стрелков и пулеметчиков. Очень часто пехота вызывала огонь артиллерии, в то время как она своими средствами могла справиться с противником. Характерно, что в первых боях бригада израсходовала несколько боекомплектов артснарядов и мин и менее половины боекомплекта патронов. Командир корпуса генерал H. A. Гаген почти в каждом боевом распоряжении настойчиво требовал: «Все и всё должно стрелять», разъясняя, что массовое применение автоматического огня не исключает, а, наоборот, повышает роль одиночных метких прицельных выстрелов.
Ни о каком залповом огне в этих условиях, как тогда настойчиво требовалось в приказах, не могло быть и речи. Непрерывная трескотня автоматического огня противника и разрывных пуль над головами, не говоря уже о разрывах снарядов и мин, заглушала все команды. В этом неумолкаемом грохоте надо было подползать чуть ли не к каждому солдату для отдачи приказания об открытии огня.
Что представляла собой оборона противника и где расположены его огневые точки, в батальоне никто толком сказать не мог. Не знали также, имеется ли заграждение перед передним краем, оборудована ли оборона траншеями и ходами сообщений. Об обороне противника можно было судить только по его плотному огню, насыщенному автоматическими средствами.
Не имея еще боевого опыта, командиры стрелковых рот, прижатые к земле огнем пулеметов и автоматов, не решались на активные разведывательные действия, а слабые их попытки в этом направлении, кроме потерь, ничего не приносили. И действительно, огонь противника был так плотен, что пробиться вперед, казалось, было невозможно даже небольшой группе бойцов.
Кроме того, крайняя усталость всего личного состава сильно сказывалась на активности. Нельзя было медлить с атакой, но и бросать батальон в бой на неразведанную и неподавленную оборону немцев было бы безрассудством.
Командир батальона майор Г. Назаров был ранен, как и его начальник штаба. Обязанности командира батальона принял заместитель начальника штаба лейтенант Я. И. Салтан, молодой, смелый, знающий офицер. Мы с ним решили произвести рекогносцировку переднего края обороны противника на направлении атаки одной из рот. Нужно было установить, что представляет собой передний край обороны и где расположены огневые точки противника. Кроме того, нужно было установить способ ведения разведки в густых зарослях леса, чтобы тут же, на основе личного опыта, дать практические указания командирам стрелковых рот и батарей. Успех атаки всецело зависел от того, насколько надежно будет подавлен противник на переднем крае. К нам присоединился начальник политотдела бригады батальонный комиссар Н. Г. Сергиенко.
Разделившись на две группы и взяв с собой по два автоматчика, мы с лейтенантом Салтаном поползли в нейтральную зону. До переднего края, судя по огню немцев, было не более 100–150 м. Ползти в густом лесу по глубокому снегу было трудно. Снег заваливался в рукава, за голенища валенок, а ветки деревьев и кустарников цеплялись за одежду и снаряжение.
Пули свистели над нами все время и не давали поднять головы. Стараясь не обнаружить себя, мы медленно ползли к обороне немцев, но обзор нисколько не улучшался. Перед глазами все так же стояла густая растительность, мешающая наблюдению. Передохнув немного, поползли дальше. В 40–50 м от себя в просветах леса мы увидели утрамбованную снежную насыпь в рост человека. За насыпью находились немцы, которые непрерывно стреляли из автоматов, как из брандспойтов, не прикладывая их к плечу. Где-то рядом длинными очередями строчили пулеметы, но их никому из нас не удалось обнаружить. Дольше оставаться здесь было опасно, и мы поползли назад.
Возвращение наше было омрачено: в нескольких шагах от цепи батальона был убит батальонный комиссар Н. Г. Сергиенко. Две шальные пули попали и в мою каску, но, к счастью, советская сталь не подвела. Следует отметить, что наша разведка имела и воспитательное значение: бойцы и командиры после этого стали действовать смелее и инициативнее.
Теперь, чтобы организовывать разведку противника в полосе наступления батальона, а затем и ружейно-пулеметный огонь по выявленным огневым точкам, в каждую роту были направлены офицеры штабов батальона и бригады. На разведку и организацию ружейно-пулеметного огня ушло не менее пяти часов светлого времени. Нелегко было под свист пуль учить бойцов и офицеров элементарным приемам ведения боя в лесу. В тот день не досчитались мы многих офицеров, но, как только заговорили наши пулеметы, автоматы и винтовки, огонь противника заметно ослаб.
Не лучше обстояло дело с артиллеристами и минометчиками. Время готовности артиллерии к открытию огня истекало. Командиры батарей и дивизионов, потеряв время в долгих и безрезультатных поисках наблюдательных пунктов, не подготовились к ведению огня и не знали, что же дальше делать. Да и мы с начальником артиллерии бригады капитаном К. И. Понтузенко, не раз побывавшие в боях, не имели готовых рецептов для действия артиллерии в сплошных зарослях леса. На местности, ровной как стол, не было ни одной возвышенности и ни одного высокого дерева для наблюдения. Это ставило артиллеристов в очень трудное положение. Как вести артиллерийско-минометный огонь, когда ни один пулемет противника не засечен, ни один участок его обороны не просматривается и разрывы наших снарядов и мин не наблюдаются?
Прежде чем давать указания командирам батарей и минометных рот, нам нужно было решить эту задачу самим. Винить артиллеристов в незнании своего дела было бы несправедливо, так как никогда раньше в довоенные годы никому в таких условиях стрелять не приходилось, да никто такой стрельбы и не требовал.
Поразмыслив сообща с начальником артиллерии бригады капитаном К. Понтузенко и с командирами дивизионов капитанами Т. С. Зайцевым, П. М. Николаевым и старшим лейтенантом А. Р. Ясенецким над тем, как организовать артиллерийскую подготовку атаки, мы пришли к решению: командирам батарей и минометных рот выйти на рубеж атаки к командирам поддерживаемых стрелковых рот, и первые выстрелы произвести с перелетом снарядов за передний край обороны немцев, а затем, постепенно укорачивая дистанцию стрельбы, довести разрывы снарядов и мин до переднего края противника, т. е. на удаление 100–150 м от передней линии нашей пехоты. Задача эта облегчалась тем, что немцы в этот день вели артиллерийско-минометный огонь в полосе бригады отдельными налетами, и поэтому командиры батарей в паузах между ними могли слышать разрывы своих снарядов и мин и корректировать огонь на слух. Такая стрельба была по площади не очень эффективной, но в этих условиях, при ограниченном времени, ничего другого нельзя было придумать.
Трудно было и со стрельбой прямой наводкой. Не видя целей и опасаясь поражений своих войск от разрывов снарядов при попадании в стволы и ветки растущих рядом деревьев и кустарников, орудийные расчеты решили, что стрельба в этих условиях невозможна. Пришлось и здесь потратить немало времени на обучение расчетов и организацию огня, но, опять-таки, не по целям, а по снежной насыпи противника.
Штаб корпуса все время торопил нас с атакой. Весь день ушел на подготовку и организацию боя и попутно на обучение личного состава ведению огня в лесисто-болотистой местности. Только к восьми часам утра 26 марта части бригады были относительно готовы к атаке.
Замысел боя бригады сводился к следующему: после короткой артиллерийской подготовки 1-й батальон, поддерживаемый всеми огневыми средствами бригады, прорывает оборону противника и овладевает дорогой Кондуя - Смердыня, в трех километрах севернее Смердыни. После прорыва переднего края вводится в бой 2-й батальон, и, развивая первоначальный успех, батальоны овладевают опорным пунктом противника рощей «Хвойная». (3-й батальон продолжал вести бой с прорвавшимися группами в районе Малиновки.)
О том, что делалось на фронте наступления корпуса, мы не имели представления. Штаб корпуса не ориентировал нас в обстановке, очевидно полагая, что правдивые данные о безуспешных действиях корпуса снизят нашу уверенность в успехе наступления и тем самым отрицательно скажутся на выполнении поставленной перед нами задачи. Мы, однако, догадывались по наступившему затишью на фронте армии, что наступление частей корпуса и армии остановлено организованным сопротивлением противника. И действительно, части корпуса и армии в этот день активных действий не вели.
В восемь часов утра 26 марта, после 20 минутной артподготовки (прямо скажем, очень слабой), 1-й батальон смело атаковал противника и, прорвав его передний край, устремился вперед. Из-за правого фланга 1-го батальона был введен в бой 2-й батальон. Противник поспешно отходил, оставляя на поле боя убитых и раненых. Первая боевая удача окрылила бойцов. Несмотря на глубокий снег и заросли леса, подразделения быстро продвигались вперед. Натиск был так силен, что, казалось, от былой усталости бойцов не осталось и следа. В числе первых дорогу оседлала 1-я рота 2-го батальона лейтенанта В. Я. Авдеева.
Вскоре подошедшими подразделениями с соседних участков обороны немцы успели занять подготовленную позицию в глубине леса и встретить батальоны огнем всех своих средств. Батальоны залегли. Нужно было снова организовывать огонь артиллерии и минометов. Как и раньше, оборона противника не просматривалась.
Не подлежит сомнению, что гитлеровцы с начала сближения неустанно следили за действиями бригады, но, занятые отражением атак на других участках своей обороны, не могли сосредоточить против бригады необходимых сил и средств. Когда же наступление частей армии было отбито, у немцев развязались руки. Они без особого риска усилили оборону на направлении наступления бригады, маневрируя траекториями и подтянув с соседних участков пехоту, артиллерию, 20-мм зенитные пушки, обрушились на бригаду таким ураганным огнем, что за несколько часов боя весь лес был превращен в щепу.
Батальоны оказались в исключительно тяжелом положении. С фронта строчили пулеметы, автоматы и 20-мм зенитные пушки прижимали бойцов к земле. Сверху градом сыпались снаряды и мины, от разрывов которых стоял сплошной гул.
Ничто не мешало немецкой артиллерии молотить наши огневые порядки: авиации нашей мы ни разу не видели, а контрбатарейная борьба не велась. С каждой минутой в батальонах росли потери. Командир 2-го батальона лейтенант A. C. Филиппов, заменивший раненого комбата майора К. Куничева, просил разрешения вывести батальон из-под артиллерийского огня противника. Он не видел, что огнем противника охвачена большая полоса местности. Отвод батальона в этих условиях привел бы к еще большим потерям.
Положение спасли наши артиллеристы, и особенно минометчики. Они сумели быстро сосредоточить весь огонь своих батарей по пехоте противника. Это заставило немецкую пехоту залечь в укрытия и ослабить огонь пулеметов и автоматов.
Огнем 120-мм минометного дивизиона старшего лейтенанта А. Ясенецкого были подавлены стреляющие прямой наводкой зенитные пушки. Особенно самоотверженно действовали командир 82-мм минометного батальона лейтенант И К. Яковлев, только что принявший командование батальоном, и командиры минометных рот этого батальона лейтенанты С. Д. Сайкин и B. C. Сидоров. Находясь в боевых порядках пехоты под сильнейшим огнем противника, они вели интенсивный огонь по пехоте немцев и не прекращали его даже тогда, когда в расчетах оставалось по два-три человека.
Благодаря огню наших минометов стрелковые подразделения получили возможность ближе подойти к переднему краю обороны противника и тем самым частично выйти из-под наиболее губительного артиллерийско-минометного огня.
Связь штаба бригады с батальонами и артиллерией осуществлялась проводными средствами. Радиостанций в батальонах не было. Телефонная связь с частями бригады неоднократно обрывалась, но усилиями и героизмом связистов она снова и снова без промедления восстанавливалась. Надо отдать должное организаторскому таланту начальника связи бригады старшему лейтенанту И. И. Спице, который настолько надежно организовал связь в бригаде, что в самых тяжелых условиях мы ни на одну минуту не теряли управления частями. Командир батальона связи с первых часов боя заболел, его заменил комиссар батальона старший политрук В. П. Лапчанский, который вместе с адъютантом батальона связи П. М. Тарасенко сумел так мобилизовать связистов, что командование бригады за два месяца непрерывных и тяжелых боев ни разу не имело к связистам никаких претензий.
Бой не прекращался с утра до позднего вечера. Весь лес был скошен разрывами снарядов и мин, лишь кое-где торчали отдельные обломки стволов деревьев. Фашисты несколько раз переходили в контратаки, которые всякий раз отражались огнем минометов и пехоты. Наши артиллеристы и минометчики израсходовали в тот день до двух боекомплектов снарядов и мин. Бой начал утихать только с наступлением темноты. Многие подразделения остались без командиров рот и взводов. Заменяли их сержанты. Боевые порядки рот и батальонов были расстроены. Оба командира батальонов, их заместители и начальники штабов выбыли из строя по ранению. О продолжении наступления не могло быть и речи. Нужно было немедленно приводить подразделения в порядок и вывести всех раненых.
Оставив боевое охранение на занятых нами позициях и поручив заместителю командира бригады майору Г. К. Ерошину организовать разведку противника, мы оттянули батальоны на несколько сот метров в тыл, чтобы накормить людей, привести в порядок подразделения и дать возможность бойцам немного отдохнуть.
Кроме того, надо было срочно пополнить артиллерийские и минометные подразделения боеприпасами. Отдав необходимые указания командирам частей, мы с комиссаром бригады Б. Луполовером направились на командный пункт, чтобы по телефону доложить командиру корпуса о результатах боя. Из-за больших потерь настроение у нас было подавленное. Захват бригадой участка дороги Кондуя - Смердыня, которая на фронте корпуса связывала два самых больших узла обороны немцев и давала возможность противнику маневрировать силами и средствами на фронте более десяти километров, хотя и имел большое тактическое значение, обошелся нам очень дорого.
Под свежим и тяжелым впечатлением от кровопролитного боя одержанный успех невольно ассоциировался с пирровой победой. Больше всего удручало то, что боевое крещение, которое имеет большое психологическое значение для последующих боев, принесло нам значительные потери. Готовясь к бою, мы ждали бoльших результатов при меньших потерях. В голове бродили противоречивые мысли. Думалось, что, организуя бой, где-то мы допустили ошибку, не все учли, не все сделали, чтобы избежать таких больших потерь. Тут же возникал другой вопрос: почему за весь день упорного, ожесточенного боя бригада была предоставлена самой себе и никто ничем не помог ей? На многие километры раздавался грохот артиллерийского огня, но ни армейская, ни корпусная артиллерия не была привлечена к подавлению огня противника, тем более что в бой бросался последний резерв корпуса, последние свежие силы.
Я по телефону доложил командиру корпуса, что ближайшая задача бригадой выполнена, но потери так велики, что до приведения частей в порядок дальнейшее наступление считаю невозможным. Я ждал, что командир корпуса обрушится на меня с упреками за большие потери, а главное - за доклад о необходимости приведения частей и подразделений в порядок. Нужно отметить, что в тот тяжелый период войны было не принято в ходе боев докладывать о потерях. Такие доклады, очевидно, рассматривались как стремление подчиненных оправдать невыполнение боевой задачи, ссылаясь на «объективные» причины.
К своему удивлению, я услышал очень теплый голос командира корпуса:
Бригада дралась очень хорошо и проявила исключительное упорство и стойкость в достижении цели. Вы перерезали основную рокаду противника и вклинились в один из его самых сильных опорных пунктов. К сожалению, мы ничем не могли вам помочь. Приводите людей в порядок, а завтра с утра продолжайте выполнять боевую задачу.
Разговор с командиром корпуса немного ободрил нас, и мы с комиссаром отправились в батальон, чтобы немедленно начать подготовку к завтрашнему наступлению.
Это было 26 марта. Тогда мы еще не знали, что противнику удалось перерезать коммуникации 2-й ударной и нескольким соединениям 59-й армий в районе Спасская Полисть. В тот день, да и в последующие дни, тяжело досталось медицинскому составу медсанроты бригады и медпунктам батальонов. Врачи-хирурги, в большинстве женщины, не имели возможности ни на минуту отойти от операционных столов, оказывая помощь нескончаемому потоку раненых. Врачи, недавно окончившие медицинские институты, не имея почти никакой практики, вынуждены были оперировать сотни тяжелораненых бойцов круглые сутки без сна и отдыха. От длительного стояния за операционным столом у многих хирургов так сильно отекали ноги, что приходилось надевать обувь больших размеров. Это был поистине самоотверженный труд. С глубокой признательностью вспоминаю врачей медсанроты: Смирных, Баранова, Тихонову, Генаденко и многих, многих других.
Нельзя не вспомнить с великой благодарностью санитарных работников батальонов, которым приходилось все время находиться вместе с бойцами в пламени боя, жертвовать собственной жизнью, спасая раненых. Это были совсем молодые девушки, почти подростки. Особо отличилась в первом бою 19-летняя военфельдшер 2-го батальона Полина Ясинская. С поля боя она вынесла и вывезла на волокушах 12 тяжелораненых. Будучи контуженной, потеряв слух и речь, она не уходила с поля боя до тех пор, пока все раненые не были доставлены в медпункт батальона. Следовало бы сказать о многих других девушках-санитарках, которые, пренебрегая опасностью, делали все, чего требовала обстановка. Прошу их простить мне, что за долгие послевоенные годы их фамилии стерлись из памяти.
Всей работой по выносу раненых из боя, оказанию им помощи в медсанроте и эвакуацией в госпиталь руководил начальник санслужбы бригады, энергичный и смелый человек, врач Иван Данилович Евсюков. Его помощником был замечательный фельдшер 19-летний Алексей Дорофеевич Лузан.
К утру следующего дня наша разведка донесла, что ночью противник оставил свои позиции перед фронтом бригады и отошел в глубь рощи «Хвойная». Приведенные в порядок за ночь батальоны, вновь приняв боевые порядки, начали продвигаться вперед. Противник, оставив в роще «Хвойной» часть сил и несколько десятков снайперов-кукушек, основными силами занял дорогу Макарьевская Пустынь - Смердыня. На оставленных фашистами позициях большими кучами лежали гильзы расстрелянных снарядов и патронов, валялись брошенные автоматы и пулеметы. Один из сараев был набит трупами немецких солдат, которые, очевидно, были подготовлены для кремации. В одном из сгоревших сараев были обнаружены трупы советских военнопленных, по многим признакам, заживо сожженных.
Судя по всему, противник отходил в большой спешке. Мы захватили 12 пулеметов и несколько десятков автоматов. Очищенная гитлеровцами от снега дорога Кондуя - Смердыня стала пригодна для движения всех видов транспорта. Бойцов радовал вид только что освобожденной нами территории и в то же время вызывал еще более жгучую ненависть к врагу. Они видели, как недешево обошелся ему этот бой .
Перед бригадой теперь стояла задача овладеть всей рощей «Хвойная». Бои шли в хвойном лесу. Немцы умело и широко использовали своих снайперов: искусно замаскированные «кукушки» сидели на многих развесистых деревьях. Не обнаруживая себя, они стреляли разрывными пулями и выводили из строя всех, кто попадался им на мушку. Было очень трудно проводить командирские рекогносцировки обороны противника. Наблюдению лежа мешал густой кустарник, но стоило только подняться на ноги, как тут же кто-нибудь из офицеров падал, сраженный снайперским выстрелом. В одной из таких рекогносцировок был тяжело ранен в голову замечательный разведчик бригады капитан А. Н. Кочетков.
Бои шли за каждый метр леса. Корпус растянулся на фронте более 15 км, а разрывы между малочисленными соединениями корпуса доходили до двух и более километров. Боевые порядки частей представляли редкие, вытянутые по фронту цепи со множеством не занятых промежутков.
Несмотря на чрезмерно широкий фронт и упорное сопротивление противника, соединения корпуса ежедневно с наступлением темноты получали боевые задачи на наступление. Продвижение было незначительным, а людей теряли много. Противник, используя разрывы между частями, все чаще переходил в контратаки.
Перед фронтом корпуса действовало до 16 немецких батальонов пехоты восьми различных дивизий, до 15 танков, 16 бронемашин, 4 артиллерийских и 5 минометных батарей и до 12 орудий ПТО. Состав батальонов противника был различный: от 150 до 400 солдат. При создавшемся положении корпус не мог продолжать наступление растянутым фронтом. Потери в частях были значительными. Артиллерийских боеприпасов почти не было, а личный состав крайне утомлен. Немцы, к нашему счастью, тоже были изрядно потрепаны, у них не было сил для активной обороны.
Хотя противник и переходил в контратаки, они проводились накоротке и носили нерешительный характер. Пользуясь большими запасами артиллерийских боеприпасов и абсолютным господством в воздухе, немцы систематически совершали огневые налеты и все чаще наносили бомбовые удары пикирующими бомбардировщиками по боевым порядкам наших частей.
Командование армии продолжало настойчиво требовать от корпуса решительных действий. 28 марта одним полком 3-й гвардейской дивизии и 32-й бригадой корпус организует оборону на рубеже Смердыня - Дидвино. Остальными силами он совершает перегруппировку к своему правому флангу. Задача корпуса состоит в том, чтобы во взаимодействии с 311-й и 11-й дивизиями, которые наступают с севера, 80-й и 281-й дивизиями с запада окружить и уничтожить группировку противника в районе к юго-западу от Кондуи и овладеть Макарьевской Пустынью. После неоднократных атак 80-я и 281-я дивизии овладели одним из сильных узлов обороны - Кондуей, но продвинуться далее не сумели. Противник, маневрируя пехотой и артиллерией и нанося удары авиацией, удерживал за собой Макарьевскую Пустынь . 140-я бригада продолжала вести бои в роще «Хвойная», но теперь уже в направлении Макарьевской Пустыни. На второй день боя части бригады захватили склад боеприпасов, где оказалось 18 тысяч 81-мм мин.
Молодой, смелый и инициативный командир минометного батальона И. К. Яковлев, тут же во время боя, обратился ко мне с просьбой разрешить ему использовать эти немецкие трофейные мины для стрельбы из наших 82-мм минометов. Я немедленно поставил задачу перед службой артиллерийского снабжения бригады проверить возможность использования немецких мин для стрельбы из наших минометов. Выполнение этой задачи было поручено командиру минометного батальона лейтенанту И. К. Яковлеву и артиллерийскому технику бригадной артмастерской воентехнику 2 ранга В. Л. Лупежову. За сутки они произвели отстрел немецких мин из наших минометов и составили краткие таблицы стрельбы. Наличие большого количества немецких мин и полученная возможность вести прицельный огонь ими из наших минометов дали возможность более уверенно решать боевые задачи. Своих снарядов и мин, кроме неприкосновенного запаса, у нас уже не было, так как доставка их на позиции была очень затруднена. Теперь было чем поддержать атаки нашей пехоты, тем более что накануне в бригаду вернулся 3-й батальон, еще сравнительно полнокровный.
Имея большое количество мин и усилившись прибывшим батальоном, мы немедленно, с полной уверенностью в успехе, приступили к организации боя, с задачей овладеть сараями и выйти на дорогу Макарьевская Пустынь - Смердыня.
На следующий день, проведя довольно внушительную для тех дней подготовку атаки минометным огнем, части бригады перешли в наступление. К вечеру западная опушка рощи «Хвойная» и «сараи» были очищены от противника. Гитлеровцы потеряли около двухсот человек убитыми и ранеными. Части бригады захватили десять пулеметов, большое количество автоматов, ручных гранат, снарядов, радиостанцию и много других трофеев. Теперь дорога Макарьевская Пустынь - Смердыня, упорно обороняемая противником как рокада для маневра вдоль фронта, находилась под ружейно-пулеметным огнем .
Почти всю первую половину апреля части корпуса вели борьбу за овладение Макарьевской Пустынью и Смердыней, маневрируя между этими населенными пунктами, но все атаки, не поддержанные огнем артиллерии из-за отсутствия снарядов, отбивались противником. Нельзя было действовать обычными методами без поддержки артиллерии. Нужно было менять тактику атак противника, действуя мелкими подразделениями на широком фронте то в одной, то в другой точке. Такие атаки в отдельности не давали ощутимых результатов в плане продвижения, но изрядно выматывали противника и в общей сложности наносили гитлеровцам значительный урон в живой силе.
Инициаторами таких действий были командиры взводов и рот. Первым показал пример капитан А. Кочетков. С взводом разведчиков они просочились через передний край противника и внезапно атаковали ротный наблюдательный пункт немцев. Уничтожив до взвода пехоты вместе с командиром роты, не ожидавших атаки и не готовых к отпору, разведчики удерживали занятые позиции до подхода нашей роты.
В один из дней перед самым рассветом взвод под командованием младшего политрука Н. Климова по собственной инициативе ворвался в расположение обороны немцев. Перебив часть гарнизона ротного опорного пункта, взвод захватил артиллерийское орудие и, повернув его в сторону противника, открыл огонь по убегающим фашистам. Так изо дня в день росла боевая активность в стрелковых подразделениях. То, что не удавалось сделать батальонам, делали стрелковые взводы и отделения.
3 апреля противнику удалось обойти Дидвино, которое обороняла 3-я рота 32-й бригады, и окружить его. Личный состав роты, находясь в окружении до 13 апреля, мужественно оборонялся, отбивая атаки противника с большими для него потерями. Только 14 апреля эта рота была высвобождена из окружения частями 294-й стрелковой дивизии. Рота прибыла в свою часть в составе 43 человек со своим и трофейным вооружением .
В начале второй половины апреля противник начал активные действия в районе рощи «Клин». Он пытался разъединить части 281-й и 198-й дивизий для того, чтобы проникнуть в направлении Малиновки. С целью окружения и ликвидации противника командующий 54-й армией поставил корпусу задачу: уничтожить группировку противника в районе рощи «Клин». На время этой операции корпусу были подчинены 281-я и 198-я дивизии, которые оборонялись на этом участке фронта армии. Во исполнение приказа в направлении Липовика перебрасывается 311-я дивизия, а под рощу «Клин» - 3-я гвардейская дивизия, 140, 33 и 32-я бригады. На прежних рубежах их сменили 80-я дивизия и другие части армии.
Передний край обороны противника проходил по северо-западной опушке рощи «Клин», южному перешейку этой рощи к отм. 38.2. Окопов у противника не было. Их заменяли деревянные срубы из бревен высотой от 2 до 5 м с настилом в середине. Широко применялись противопехотные и противотанковые мины и фугасы, установленные перед передним краем. Отдельные участки прикрывались проволочными заграждениями. Оборона в основном строилась на системе пулеметного огня. Все пулеметы были установлены на переднем крае обороны. Всего в роще «Клин» предположительно было до 1300 солдат, 15–20 танков, 20–25 станковых пулеметов, 3–4 минометных и 4–5 артиллерийских батарей. В огневой системе обороны рощи «Клин» принимала участие артиллерия противника, расположенная в районах Виняголово, Макарьевской Пустыни, Смердыни и Рамцах .
Начало наступления на этом участке совпало с сильным снеготаянием днем и заморозками ночью. Везде стояли талые воды. Местами уровень воды достигал 20–50 см. Все прибитые зимой дороги исчезли, только кое-где оставались следы от колес повозок. Густой лес с кустарником и валежником затруднял наблюдение. Возникли исключительные трудности с доставкой боеприпасов, продовольствия и фуража. Все надо было доставлять на вьюках и вручную. Ежедневно, а часто по два раза в сутки, личный состав автороты и тыла бригады под командованием энергичного командира автороты младшего воентехника В. Г. Мочулко навьючивался боеприпасами и тащил их за 6–10 км на огневые позиции по колено в грязи и воде. Эта команда была единственной живой нитью, которая связывала фронт с тылом. Но тяжелее всего было людям на передовых позициях. Под огнем противника, занимающего все возвышенности, бойцы лежали в ледяной воде, не просыхая ни днем ни ночью, лишенные какой-либо возможности погреться и обсушиться у костров.
Мне вспомнились стихи ленинградского поэта Александра Гитовича, который часто навещал нас в ту пору. Он писал о солдатах Волхова, познавших тяжелейший воинский труд и нашедших в себе силы бить врага в адских условиях:
На запад взгляни, на север взгляни -
Болото, болото, болото…
Кто ночи и дни выкорчевывал пни,
Тот знает, что значит работа.
Пойми, чтобы помнить всегда и везде:
Как надо поверить в победу,
Чтоб месяц работать по пояс в воде,
Не жалуясь даже соседу.
Командиры, не имея никаких резервов, не могли даже частично производить смену людей на передовых позициях. Поразительная выносливость и героическая стойкость наших войск достойны восхищения.
В средних числах апреля командование 54-й армией принял генерал-лейтенант Александр Васильевич Сухомлин. Это был образованный и хорошо профессионально подготовленный генерал, который отличался редким спокойствием и тактом. Даже в самых острых и сложных ситуациях ему никогда не изменяли выдержка и сдержанность. В обращении с подчиненными он не позволял себе оскорбительных окриков и того же требовал от командиров соединений по отношению к подчиненным им командирам и солдатам. Пожалуй, это был человек, который действительно пользовался искренним уважением и любовью подчиненных ему командиров.
20 апреля части корпуса перешли в наступление с севера на обороняющегося противника в роще «Клин» и местами вышли на передний край. Дальнейшее продвижение, однако, было остановлено сильным пулеметным и минометно-артиллерийским огнем. Упорные бои за овладение рощей «Клин» велись вплоть до 4 мая. Все атаки частей корпуса отбивались огнем противника с большими для нас потерями. Используя затишье на других участках фронта, немцы подбрасывали резервы к роще «Клин».
В конце апреля в бригаду небольшими партиями начало поступать пополнение, которое едва возмещало потери. Войска не имели укрытий, не могли зарываться в землю из-за болотистой почвы. Резко участились налеты авиации противника на штабы и боевые порядки наших войск. В один из таких налетов почти полностью был выведен из строя штаб нашей бригады. Погибли заместитель командира бригады майор Г. Ерошин, начальник политотдела бригады батальонный комиссар Н. Чернущенко, начальник артиллерии капитан К. Понтузенко, бригадный инженер старший лейтенант К. Златокрылец и другие. Тяжелое ранение получил начальник штаба бригады майор Е. Мокшев. Каким-то чудом уцелели мы с комиссаром, несколько бойцов и офицеров.
Окружив 2-ю ударную армию Волховского фронта, противник все больше наглел, чаще переходил в атаки, которым, как правило, предшествовал длительный сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь и налеты авиации.
5 мая части корпуса, не имея успеха в наступлении на рощу «Клин» с севера, приступили к подготовке нового варианта операции с целью окружения противника, обороняющегося в роще. По решению командира корпуса главный удар наносился правым флангом корпуса в направлении отм. 33.0 и вспомогательный - в направлении стыка дороги юго-западнее Дубовика и далее на юг вдоль дороги на Липовик. Практически это решение выражалось в следующем: 32-я бригада с танками 98-й и 16-й танковых бригад (всего пять танков) наносила удар вдоль северного берега ручья Полянский в направлении отм. 33.0 с задачей выйти на западный берег реки Чагода.
33-я бригада атаковала северо-западный угол рощи «Клин». 3-я гвардейская стрелковая дивизия наносила удар левым флангом с задачей овладеть стыком дорог юго-западнее Дубовика. 140-я бригада, находясь во втором эшелоне корпуса, должна была быть в готовности развить успех наступления 32-й бригады.
Начавшееся 8 мая наступление не принесло значительных изменений. 32-я бригада, встретив упорное сопротивление противника, не смогла продвинуться вперед, вследствие чего 9 мая вводится в бой 140-я бригада, которой переподчиняются пять танков и ставится задача овладеть восточным берегом реки Чагоды. Развернувшись в стыке 1069-го стрелкового полка 311-й дивизии и 32-й бригады, 140-я бригада, несмотря на исключительно тяжелые условия местности и упорное сопротивление противника, форсирует реку Чагоду, перерезает дорогу Липовик - Дубовик и тем самым создает угрозу окружения противника в роще «Клин». Одновременно 32-я бригада, повернув фронт на север, овладевает северной опушкой безымянной рощи. Немцы, лишенные единственного пути подвоза, с этого дня вынуждены питать свой гарнизон с воздуха .
В этом бою частями 140-й бригады было захвачено: шесть пушек разных калибров, два миномета, один станковый пулемет, сорок лошадей, тридцать пять повозок, склад боеприпасов и другие трофеи. За успешные действия в тяжелых условиях обстановки всему личному составу бригады командование корпуса объявило благодарность. Эта благодарность была вполне заслужена бойцами и офицерами бригады. Успешные действия явились результатом большой предварительной работы всего командного состава по организации боя и смелых, самоотверженных действий бойцов и младших командиров.
Для того чтобы завершить окружение противника, требовалось усиление правого фланга корпуса. С этой целью в ночь на 13 мая, за счет расширения фронта 33-й бригады и 13-го стрелкового полка, из района западнее Дубовика выводятся 5-й и 9-й стрелковые полки 3-й дивизии и сосредотачиваются правее 32-й бригады. Их задачей было наступление в направлении стыка дорог в одном километре юго-западнее Дубовика.
Оказывая сопротивление окружающим их нашим частям, немцы готовили удар с юга и из рощи «Клин», для того чтобы окружить части, прорвавшиеся к реке Чагоде, а затем, по показаниям пленных, ударом на север они планировали восстановить линию обороны по железной дороге. Атака готовилась трехдневной авиационной и артиллерийской подготовкой по войскам 4-го гвардейского корпуса.
В течение всей ночи на 14 мая немцы вели артиллерийский обстрел командного пункта 140-й бригады и прилегающих к нему районов. С рассветом внезапным ударом они прорвали фронт 281-й дивизии и силами до полка пехоты с тремя танками атаковали командный пункт бригады, на котором находилось не более 30 солдат и офицеров .
Положение стало настолько серьезным, что один из офицеров штаба предложил уничтожить всю секретную документацию штаба бригады, чтобы она не попала в руки врагу. Это предложение было отклонено.
Гитлеровцы шли густой цепью, полупьяные (для храбрости), строча на ходу из автоматов. Увидев немецкие танки и большую массу пехоты, отдельные бойцы с криком «Фашисты!» начали, отстреливаясь, отходить. Услышав автоматную трескотню и шум моторов танков, мы с комиссаром бригады Б. Луполовером схватили свои автоматы и побежали навстречу отходящим бойцам. Важно было во что бы то ни стало остановить противника: его выход в тыл частям корпуса и армии грозил тяжелыми последствиями. Биться надо было до последнего.
Ложись, огонь! - подал я команду.
Увидев и услышав нас, бегущих навстречу немцам с автоматами в руках, бойцы быстро развернулись в цепь, легли и начали стрелять. Встретив ответный огонь, гитлеровцы залегли, ведя, как всегда, интенсивный огонь из пулеметов, автоматов и минометов. Их танки продолжали медленно двигаться вперед. Отделение разведчиков со связками гранат и бутылками с горючей смесью выскочило навстречу танкам и заняло позиции за деревьями. Недалеко от разведчиков оказался один из танков 98-й бригады с неисправной ходовой частью. Скоро с вражескими танками было покончено: один из них подожгли наши разведчики, а два других были подбиты неисправным танком.
Гитлеровцы несколько раз поднимались и бросались в атаку, но, теряя людей, снова ложились. Помощник начальника штаба бригады молодой лейтенант В. Я. Авдеев, который только что прибыл из госпиталя после ранения, по собственной инициативе отправился на командный пункт 3-й гвардейской дивизии к генералу Мартынчуку и привел солдат комендантского взвода дивизии. Теперь мы почувствовали себя бодрее. В прибывшем взводе оказался ручной пулемет, и находился он в руках мастера своего дела. Пулеметчик вел огонь уверенно, ровными очередями, без единой задержки. Его меткая стрельба косила и прижимала противника к земле. В этот момент неравного боя чеканная дробь нашего пулемета, словно музыкальный инструмент в руках виртуоза, доставляла истинное наслаждение.
Мы с комиссаром, сержантом разведроты и двумя бойцами оказались в центре цепи и со всеми вместе вели огонь по противнику. Комиссара бригады легко ранило, но он, превозмогая боль, оставался с нами. Ранение в грудь получил сержант-разведчик, который тоже отказался уходить в тыл и, отплевываясь кровью, заряжал диски наших автоматов. Поднимая цепь бойцов в атаку, я был ранен двумя пулями. В горячке боя не ощущалось особой боли, и я продолжал вести огонь и командовать группой бойцов и офицеров. Последний раз мы сошлись с немцами на расстояние броска гранаты. Наши бойцы дрались с удивительной отвагой. Ни один из раненых не оставил поле боя. Около двух часов шел очень упорный бой. Не выдержав нашего натиска, немцы стали поспешно отступать, оставляя убитых и раненых. Глядя на удирающих немцев, я радовался благополучному исходу боя, в котором у противника был десятикратный перевес в силе. В тот момент я вспомнил одно очень верное изречение, рожденное из опыта многолетней боевой практики: «На войне до последней минуты нельзя отчаиваться в успехе» . Действительно, малейшее проявление неуверенности или слабости могло привести к печальным результатам.
От большой потери крови я начал терять сознание. На следующий день, находясь в медсанроте бригады, я получил очень теплое письмо от командира корпуса генерала H. A. Гагена, в котором он, в частности, писал: «Побили фрицев здорово, они не ожидали». А в приписке комиссара корпуса полковника А. Лопатенко говорилось: «Ваша бригада дерется геройски».
Удар противника по командному пункту 140-й бригады наносился одновременно с ударом по 5-му и 9-му полкам 3-й гвардейской дивизии, достигшим к этому времени южной опушки рощи «Клин», а также по частям 311-й стрелковой дивизии из района Дубовика силами до 300 человек. Контратака противника была отбита, но разрозненные группы немцев просачивались в тыл, нападали на одиночных бойцов, нарушали связь, пытаясь дезорганизовать управление войсками.
«17 мая для усиления удара в северном направлении и прочесывании леса в тылу боевого порядка корпуса распоряжением командарма 54-й армии в действие вводится 311-я стрелковая дивизия с подчинением ее командиру 4-го корпуса. В результате действий 3-й гвардейской и 311-й дивизий наши части овладели южной опушкой рощи „Клин“ и вышли к берегу ручья Черновской» . Части корпуса перешли к обороне, а затем стали выводиться в армейский резерв для укомплектования. На этом закончилась Любанская операция 54-й армии.
«Войска 54-й армии во взаимодействии с войсками Волховского фронта дрались в крайне тяжелых условиях местности и обстановки в целом. Высоких моральных качеств, отваги и огромного физического напряжения требовала от них эта борьба. И, несмотря на все трудности, армия сумела прорвать оборону противника и продвинуться в глубину до 25 км, поставив противника в критическое положение. И несомненно, что только в результате недочетов в организации наступления, допущенных командованием Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта, крупная вражеская группировка, оборонявшая район Кириши - Чудово - Любань, избежала окружения и уничтожения» .
Итак, тяжелые бои под Любанью закончились. Соединения 54-й армии перешли к обороне на достигнутых рубежах. В конце мая 311-я стрелковая дивизия, совершив по приказу командования армии 65-км марш и сменив части 44-й дивизии, заняла оборону на рубеже: юго-восточный берег болота Соколий Мох - берег реки Волхов, в 2 км севернее Новых Киришей. Справа оборонялась 115-я стрелковая дивизия, а слева, за рекой Волхов, - 310-я стрелковая дивизия 4-й армии. Во втором эшелоне за левым флангом 311-й дивизии заняла оборону 140-я отдельная стрелковая бригада.
Как дивизия, так и бригада немедленно приступили к укреплению оборонительного рубежа, проводили санобработку личного состава, ремонт оружия, техники, обмундирования и обуви. Противник, надломленный продолжительными боями, вел себя тихо.
Нашу бригаду часто посещал командир корпуса Николай Александрович Гаген и подолгу оставался у нас, помогая организовывать боевую подготовку. Особое внимание он обращал на обкатку танками бойцов, сидящих в траншее.
Здесь хотелось бы вернуться назад и остановиться на наших взаимоотношениях с командиром корпуса, рассказать немного о нем.
Когда в марте бригада прибыла из Сибири в район г. Волхова, мы с комиссаром бригады Б. М. Луполовером явились к H. A. Гагену с докладом. Он нас подробно расспросил о боеспособности бригады. Несколько раз он сам бывал в частях на занятиях и учениях, чтобы лично убедиться в правильности информации. Проверки проходили без существенных замечаний.
Ко мне вначале, как мне казалось, он относился с изрядной долей неприязни и недоверия. Я объяснял это тем, что Гагена беспокоил вопрос, справлюсь ли я с бригадой, не имея еще опыта участия в боевых действиях в этой войне. Когда соединения корпуса совершали марш к линии фронта по бездорожью и глубокому снегу, генерал Гаген, контролируя каждую ночь передвижение частей корпуса, несколько раз обрушивался на меня, недовольный тем, что части бригады растягивались на марше. В целях маскировки от разведки противника с воздуха соединения корпуса двигались только в ночное время и до наступления рассвета должны были успеть выйти в район дневного привала в густой лес. Бригада с трудом, но все-таки успевала сосредоточиться в указанном нам районе. Опасаясь, что части бригады не успеют затемно выйти в назначенный район дневного привала, генерал Гаген, подогреваемый офицером Генерального штаба полковником Васильевым, человеком по натуре склочным, нервничал и все чаще допускал окрики и оскорбления в мой адрес. За 20-летнюю службу в армии я не имел ни одного замечания и к такому обращению не привык. Да и сам Гаген по натуре не был грубым человеком. Как-то раз на КП комкора я докладывал командиру корпуса о состоянии бригады и выходе в назначенный мне район дневки. При этом присутствовал полковник Васильев, который всюду, как тень, сопровождал генерала Гагена. По какой-то пустяковой причине Гаген обрушился на меня с грубой бранью, не сдерживаясь в выражениях. На этот раз я не выдержал и резко ответил, что старший начальник имеет право наказывать и отдавать подчиненных под суд за провинность, но права оскорблять человека никому не дано, тем более когда для этого нет причин. Меня поддержал комиссар бригады Б. Луполовер.
После этого случая мы ни разу не слышали от Гагена не только грубости, но даже повышенного тона. По всей вероятности, генерал понял, что перед ним офицеры, умеющие за себя постоять.
Когда надо было докладывать о выполнении боевой задачи или о сложившейся обстановке в ходе боя, я чаще всего вызывал к телефону начальника штаба корпуса полковника Кудрявцева, всегда спокойного и тактичного, и докладывал ему. Генерал Гаген во время боевых действий несколько раз бывал в бригаде, хотя добираться до нас по болотам и под огнем противника было непросто. Мне импонировала его смелость, требовательность к себе и подчиненным и чувство огромной ответственности за порученное дело.
Помню, когда части бригады вырвались вперед других частей корпуса и, форсировав реку Тигоду на участке Липовик - Дубовик, разгромили батальон противника и перехватили единственную дорогу противника на этом участке, я доложил об этом полковнику Кудрявцеву. Через несколько минут меня вызвал к телефону Гаген и, выслушав мой доклад, спросил, почему я сразу не доложил лично ему.
Поймите, - сказал Гаген, - мне мало только знать, что делается в полосе наступления бригады, я еще хочу слышать ваш голос.
Это было сказано с большой теплотой. Командир корпуса поблагодарил нас за службу и приказал объявить от его имени благодарность всему личному составу бригады. Он несколько раз упомянул майора Назарова, который первым с батальоном форсировал реку Тигоду.
После этого от прежней натянутости не осталось и следа. В дальнейшем наши отношения строились только на большом взаимном уважении и доверии. После моего ранения, находясь в медсанроте бригады, я получил письмо от генерала Гагена. Привожу здесь его полностью:
«Дорогой Борис Александрович!
В Вашем хозяйстве все в порядке. Назаров (командир батальона, вернувшийся после ранения в бригаду и форсировавший с батальоном реку Тигоду) на месте. В районе КП тихо, меры все приняты, закрепляются. Побили фрицев здорово, они не ожидали. В непосредственной близости от КП около 60 убитых, 3 пленных. Взято 7 раций, 6 пулеметов, 1 миномет, винтовок несколько десятков. Подбито два танка, один сгорел. Сбор оружия продолжается. По документам, действовала диверсионная банда: 1, 2, 3 роты 162 ПП, 6 и 5 роты 45 ПП, 4 рота 185 ПП и 9 артбатарея 21 АП.
Еще раз желаю здоровья и скорейшего излечения. Если что надо, без стеснения сообщите мне, я буду рад Вам помочь. Жму Вашу руку. Привет с лучшими пожеланиями Давыдову и Воронину (это командир танкбата и его начштаба, которые были ранены одновременно со мной). Уважающий Вас Гаген Н.».
В конце письма была приписка комиссара корпуса полковника А. Лопатенко:
«Добрый день, товарищ Владимиров!
Искренне сожалею о том, что Вы получили ранение. От всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления и возвращения к нам. Будем Вас ждать так же, как и товарищей Давыдова и Воронина, скорее в строй. Не стесняйтесь, напишите, чем Вам нужно помочь. Помощь окажем. Ваша бригада дерется геройски. А. Лопатенко».
На следующий день после того, как я получил это письмо, в медсанбат верхом, весь в грязи, приехал проведать меня сам Гаген. Он привез мне в подарок две бутылки трофейного французского коньяка. Я был удивлен и тронут вниманием ко мне в такое трудное, горячее время.
Бывая у нас в бригаде, генерал Гаген любил рассказывать о своем прошлом, о службе в царской армии, и его всегда с интересом слушали. В империалистическую войну H. A. Гаген в звании офицера воевал на русско-германском фронте, где был отравлен удушливыми газами. Последствия этого чувствовались и теперь: он часто тяжело и с надрывом кашлял. Пройдя всю Гражданскую войну, мирную учебу, Николай Александрович с первых дней Великой Отечественной войны принял участие в боях, командуя стрелковой дивизией, которая за успехи в боевых действиях была переименована в «гвардейскую». Затем он был назначен командиром 4-го гвардейского корпуса, в состав которого вошла бывшая его 3-я гвардейская стрелковая дивизия.
Многие из личного состава бригады были представлены к наградам за проявленное мастерство и героизм во время Любанской операции. Наградные листы по командной инстанции были направлены в штаб Волховского фронта (теперь мы входили в состав этого фронта) и вскоре возвращены оттуда с резолюцией командующего: «Армия успеха не имела, в награде отказать». Хотя в бригаде никто не думал о наградах и не ждал их, такое огульное отношение ко всем без исключения бойцам и командирам было в корне неверным. Армия действительно не выполнила полностью поставленную перед ней задачу, но многие командиры и солдаты дрались, не щадя своей жизни, и погибали геройски. Их, хотя бы посмертно, нужно было отметить наградами.
В июле и августе в бригаду прибыло пополнение и недостающее оружие. Наряду с оборонительными и дорожными работами на нашем участке усиленно велась боевая подготовка с командным составом и подразделениями.
В целях проверки хода оборонительных работ и организации учебы бригаду посещал командующий 54-й армией генерал A. B. Сухомлин, которого отличали редкостная выдержка и самообладание. Будучи, по сути, образованным, интеллигентным человеком, он никогда не позволял себе грубость в обращении с подчиненными любого ранга даже в тяжелейшие дни войны, когда нервы у всех были напряжены до предела. Меня восхищала эта черта характера командующего, и хотелось знать, каким образом он этого достиг: либо природой был наделен этим прекрасным качеством, либо еще в молодости прошел хорошую школу. Трудности жизни, казалось, никак не отражались на нем: всегда аккуратный, подтянутый, стройный - прекрасный пример для подражания.
Но были, увы, и другие командиры, которые под воздействием фронтовой обстановки быстро теряли то, что приобреталось долгими годами мирных довоенных лет. Очень заразительна была нецензурная брань. Ругались везде и всегда, а чаще всего просто так, для «украшения речи». Но от генерала Сухомлина никто и никогда не слышал ничего подобного. На совещаниях начальствующего состава он требовал, возмущался, просил выкинуть из своих лексиконов матерщину. Все с ним соглашались, но за дверью землянки все возвращалось на круги своя.
Примечания:
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 5, лл. 13–14.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 5, л. 15.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7986, д. 19, л. 21.
Архив МО, ф. 4 кв. ск., оп. 7987, д. 19, лл. 23–24.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 26.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 28.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 36–37.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 40.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 40–41.
Архив МО, ф. 4 гв. ск., оп. 7987, д. 19, л. 42.
История Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Т. 2. С. 336.
Ленинград в сорок втором (отрывок)
Перекрывая кольцо блокад,
Наши сердца стучат.
Это галанинцы средь лесов
Молча идут в штыки;
Это пластают фашистских псов
Гусевские клинки;
Это разведчики на тропе
Стынут в пурге слепой;
Это Буланов в худой избе
Слушает ветер в печной трубе,
Новый замыслив бой,
Чтобы пробиться к тебе, к тебе,
К светлой твоей, к трудной судьбе,
Чтобы сойтись с тобой!Дубовик. 15-16 февраля 1942 г.
Конец 1941 - начало 1942 года. Самая трудная пора для зажатых стальным кольцом блокады ленинградцев: голод, нет света, не работает отопление. За водой горожане ходят на Неву. На улицах - двухметровые сугробы, стоят трамваи. Выбиваясь из последних сил, люди тянут на саночках хоронить своих близких.
С Вороньей горы и с других высот фашисты систематически обстреливают город. Жерла дальнобойных крупповских орудий нацелены на Эрмитаж и Исаакиевский собор, на Публичную библиотеку и Адмиралтейство, на мосты и железнодорожные вокзалы, на жилые дома, школы, театры, на наиболее оживленные площади и перекрестки...
В эти дни каждый думал о том, чем и как помочь попавшим в большую беду ленинградцам.
Наступательная операция советских войск Волховского фронта и части сил Ленинградского фронта. 7 января советские войска перешли в наступление. Противник оказывал упорное сопротивление. Лишь к 17 января советские войска прорвали первый оборонительный рубеж противника. К концу января им удалось перерезать железную дорогу Новгород-Ленинград и выйти на подступы к Любани. Только в марте, прорвав оборону противника западнее Киришей, советские войска вышли на подступы к Любани с северо-востока.
Тем временем немецкое командование перегруппировало свои войска, что резко изменило соотношение сил на любанском направлении. 30 апреля советские войска прекратили наступление в районе Любани и перешли к обороне.
Замысел операции – окружить и уничтожить любанскую группировку войск противника и в дальнейшем выйти в тыл немецким войскам, блокировавшим Ленинград с юга, – не удался из-за недостатков в организации наступления, нехватки оружия и других материальных средств.
Немецкое командование могло накопить силы и обрушить на город удар, который его защитники просто не смогли бы парировать. Единственным средством воздействия на обстановку в руках советского командования были войска на внешнем кольце окружения. Только их действиями можно было оттянуть основные силы группы армий «Север» от Ленинграда. В идеале войска Волховского фронта должны были вынудить противника отойти от Ленинграда под угрозой окружения и тем самым восстановить коммуникации между страной и городом. Поэтому возможность выбора стратегии у командования Волховского фронта отсутствовала: нужно было только наступать.
Во второй половине февраля
1942 года советское командование продолжало концентрацию сил для наступления на Любань , на пути к которой лежало село Красная Горка, расположенное на высоте. Первыми в бои за Красную горку вступили 80-я кавалерийская дивизия , 39-й и 42-й лыжные батальоны.С 25 февраля советские войска продолжили наступление на Любань, но подверглись сильнейшему авиационному налёту, от которого пострадали не только войска ударной группировки, но и остававшиеся у основания прорыва частиВ то время, как захлебнулось наступление 2-й ударной армии, в наступление перешла 54-я армия . Она также сумела прорвать оборону и приблизиться к Любани, взяв ряд опорных деревень. Однако отсутствие координации в действиях армий не позволило достичь оперативного успеха.
9 марта на Волховский фронт в том числе для координации деятельности фронтов, прибыла делегация, в которую вошли К. Е. Ворошилов , Г. М. Маленков , А. А. Власов , А. А. Новиков , А. Е. Голованов , С. И. Руденко . Однако момент был уже упущен: ещё 2 марта на совещании у А. Гитлера было принято решение о переходе в наступление на Волхове до 7 марта .
Любаньская операция была задумана советским командованием в форме глубокого прорыва с одновременным окружением занимающей оборону на рубеже р. Волхов группировки противника. Своими смежными флангами Ленинградский и Волховский фронты должны были нанести удар по сходящимся направлениям на Тосно Таким образом, убивались два зайца - прорыв блокады и окружение непосредственно осуществляющей блокаду группировки противника.Пробивать узкий коридор к городу вдоль одной из железнодорожных веток или по берегу Ладоги сочли нецелесообразным. Фронт в районе Ленинграда должен был сдвинуться на запад на всем пространстве от озера Ильмень до Ладожского озера, а вперспективе - до Финского залива, вернувшись тем самым к обстановке августа 1941 г.
Первым днем Любаньской операции можно считать 4 января 1942 г. Начала наступление 54-я армия Ленинградского фронта силами пяти стрелковых, одной танковой (без танков) дивизий, одной стрелковой бригады, одной бригады морской пехоты, одной танковой - бригады и трех артиллерийских полков РГК. Она перешла в наступление с рубежа Вороново - Малукса - южный берег болота Соколий Мох в общем направлении на Тосно. В течение нескольких дней войска армии безуспешно пытались прорвать оборону
Еще более драматично развивались события в полосе наступления Волховского фронта. К назначенной дате наступления - 7 января 1942 г. - не прибыла армейская артиллерия 2-й ударной армии, не сосредоточилась авиация, не были накоплены запасыбоеприпасов. Более того, не участвовала в боях в первый день наступления единственная свежая дивизия армии - 327-я стрелковая дивизия И.М.Антюфеева.
Однако, не дожидаясь полного сосредоточения войск, армии Волховского фронта перешли в наступление в 10.00 утра 7 января. Форсировав на отдельных участках р. Волхов, войска армий понесли большие потери в боях за прибрежные населенные пункты, не имея сил для развития успеха в глубину.
Последующие попытки продолжить наступление не увенчались успехом. Раз за разом войска двух армий цеплялись за западный берег Волхова, пытались развить наступление в глубину, но отбрасывались назад контратаками противника.
В целом, в течение февраля - первой половины марта 1942 года по всему периметру прорыва 2-й ударной армии и в зоне действия продолжались бои за опорные пункты: советские войска, испытывая недостаток в снабжении (особенно внутри зоны прорыва) отчаянно штурмовали их, пытаясь осуществить прорыв, немецкие же войска так же отчаянно оборонялись, осознавая ценность опорных пунктов, удачно маневрируя и осуществляя авиационную и артиллерийскую поддержку. Наступающим нигде не удалось добиться каких-либо значимых успехов.
В результате Любанской операции была перерезана железная дорога широкой колеи Новгород - Чудово. Это заставило немцев построить обходную узкоколейку длиной 72 км, получившую условное наименование «Звезда». Поэтому, несмотря на то что ни одной из сторон в зимней кампании 1942 г. не был достигнут решительный результат, общая обстановка под Ленинградом изменилась в пользу советских войск - непосредственная угроза городу была надолго ликвидирована.