Олень Актеон (миф древней Греции)

Любила богиня Артемида отдыхать в прохладных, увитых зеленью гротах, вдали от любопытных взглядов смертных. Никто тогда не должен был и близко подходить к этому месту. Большое горе обрушивалось на тех, кто нарушал покой богини.

Однажды случилось юному Актеону, сыну фиванского царя Кадма, охотиться с товарищами в лесах Киферона. Утомленные охотники расположились на отдых в тени густых деревьев, а юный Актеон пошел поискать ручей. Вышел он к зеленой, цветущей поляне, где высокие платаны и мирты раскинули свои пышные кроны и стройные кипарисы свечками устремились в небо. Актеон осмотрелся вокруг и увидел на склоне крутой горы чудесный грот, увитый густой изумрудной зеленью. В нем-то он и решил отдохнуть, даже не подозревая о том, какая встреча его там ожидает.
В этом уютном гроте любила отдыхать прекрасная Артемида. Вот и сейчас она была здесь и с удовольствием готовилась к купанию. Нимфы сняли с нее сандалии, завязали узлом волосы и уже набрали прозрачной воды в бронзовые кувшины, как вдруг у входа появился Актеон. Вскрикнули испуганные нимфы и торопливо окружили свою богиню, чтобы поскорее скрыть ее от нескромного взора смертного юноши.
Но выше всех своих спутниц была великая богиня, и невозможно было спрятать сияющей красоты ее обнаженного тела. Как зачарованный смотрел Актеон на это чудо и не мог глаз оторвать. Яркой краской зарделось лицо богини, гневно сверкнули ее лучистые глаза, и стала она еще прекраснее.
– Кто ты, дерзкий юноша, – воскликнула Артемида. – Как посмел ты войти сюда?
Очарованный Актеон не мог и слова вымолвить. Тогда Артемида схватила пригоршней воды и брызнула в лицо юноше.
– Всю жизнь теперь будешь ты нести наказание за свою дерзость, – крикнула в негодовании богиня.
Вдруг волосы зашевелились на голове у Актеона, и стали они превращаться в ветвистые оленьи рога. Поднял руки несчастный юноша, хотел потрогать голову, но с ужасом увидел, что и руки его и ноги превратились в оленьи копыта. Вытянулась его нежная шея, заострились уши, и все тело покрылось пятнистой шерстью. Не сразу даже понял изумленный Актеон, какое горе с ним случилось. Он только задрожал всем телом и бросился бежать. Перепрыгивая через ручей, он вдруг увидел в прозрачной воде свое отражение, отражение оленя. Невыносимый ужас обуял его сердце. Хотел закричать Актеон: «О горе!» – и позвать на помощь, но его губы, губы оленя, смогли издать только какие-то непонятные звуки. Крупными каплями покатились из его глаз горькие слезы. Что же теперь ему делать? У кого искать помощи?
Громкий собачий лай отвлек его от горестных раздумий. Он поднял голову и увидел, что на него в дикой злобе несется целая свора собак. Это были собаки Актеона, но они не узнали своего хозяина и теперь с яростным лаем шли по следу оленя.
Через долины и ущелья, через леса и поля мчится прекрасный молодой олень, закинув на спину ветвистые рога, а за ним гонятся разъяренные собаки. Вот они все ближе и ближе, они уже настигли его и вцепились своими острыми, как кинжалы, зубами, в тело молодого оленя. Хочет крикнуть несчастный юноша:
– Это я, Актеон, ваш хозяин. Пощадите меня! – Но только жалобный стон вырывается из груди оленя, и этот стон очень похож на человеческий. Упал на колени обессиленный олень, и собаки начали яростно рвать его дрожащее тело. Тут подоспели товарищи Актеона и очень сожалели о том, что нет его рядом с ними при такой удачной охоте.

Со своими товарищами в лесах Киферона. Настал жаркий полдень. Утомленные охотники расположились на отдых в тени густого леса, а юный Актеон, отделившись от них, пошел искать прохлады в долинах Киферона. Вышел он на зеленую, цветущую долину Гаргафию, посвященную богине . Пышно разрослись в долине платаны, мирты и пихты; как темные стрелы высились на ней стройные кипарисы, а зеленая трава пестрела цветами. Прозрачный ручей журчал в долине. Всюду царила тишина, покой и прохлада. В крутом склоне горы увидел Актеон прелестный грот, весь обвитый зеленью. Он пошел к этому гроту, не зная, что грот часто служит местом отдыха дочери , Артемиде.

Когда Актеон подошел к гроту, туда только что вошла Артемида. Она отдала лук и стрелы одной из нимф и готовилась к купанью. сняли с богини сандалии, волосы завязали узлом, и уже хотели идти к ручью зачерпнуть студеной воды, как у входа в грот показался Актеон. Громко вскрикнули нимфы, увидав входящего Актеона. Они окружили Артемиду, они хотят скрыть ее от взора смертного. Подобно тому как пурпурным огнем зажигает облака восходящее солнце, так зарделось краской гнева лицо богини, гневом сверкнули ее очи, и еще прекраснее стала она. Разгневалась на то Артемида, что Актеон нарушил ее покой, в гневе Артемида превратила несчастного Актеона в стройного оленя.

Ветвистые рога выросли на голове Актеона. Ноги и руки обратились в ноги оленя. Вытянулась его шея, заострились уши, пятнистая шерсть покрыла все тело. Пугливый олень обратился в поспешное бегство. Увидел Актеон свое отражение в ручье. Он хочет воскликнуть: «О, горе!» - но нет у него дара речи. Слезы покатились у него из глаз - но из глаз оленя. Лишь разум человека сохранился у него. Что делать ему? Куда бежать?

Собаки Актеона почуяли след оленя; они не узнали своего хозяина и с яростным лаем бросились за ним.

Через долины по ущельям Киферона, по стремнинам гор, через леса и поля, как ветер, несся прекрасный олень, закинув на спину ветвистые рога, а за ним мчались собаки. Все ближе и ближе собаки, вот они настигли его, и их острые зубы впились в тело несчастного Актеона оленя. Хочет крикнуть Актеон: «О, пощадите! Ведь это я, Актеон, ваш хозяин!» - но только стон вырывается из груди оленя, и слышится в этом стоне звук голоса человека. Упал на колени олень Актеон. Скорбь, ужас и мольба видны в его глазах. Неизбежна гибель, - рвут его тело на части рассвирепевшие псы.

Подоспевшие товарищи Актеона жалели, что нет его с ними при таком счастливом лове. Дивного оленя затравили собаки. Не знали товарищи Актеона, кто этот олень. Так погиб Актеон, нарушивший покой богини Артемиды, единственный из смертных, видевший небесную красоту дочери громовержца Зевса и Латоны.

Изложено по поэме Овидия «Метаморфозы».

Миф об Артемиде и Актеоне

Артемида - богиня смерти, владычица Природы и госпожа зверей. Безропотно повинуются ей дикие звери. Тигры и львы вьются у ее ног, ища милости и снисхождения. Ей прислуживает восемьдесят нимф, двадцать из которых заботятся о ее обуви. Подобно дикой амазонке, энергичная, как бег горнего ручья, в легкой короткой одежде движется она по лесам с тугим луком и колчаном, полным острых стрел. В беге своем подобна она летучей серне. Грациозная, гибкая, как ивовая ветвь, она имеет прекрасно сложенное спартанское тело. Волосы у нее собраны сзади в узел на манер дорических причесок. Она явилась на свет вместе со своим братом Аполлоном. Они были как две капли воды. Только тело Артемиды было более женственное, более округлое и мягкое. Но красота богини опасна и губительна. Горе тому, кто повстречается ей на пути. Неумолима и беспощадна она к людям, глуха и жестокосердна к их молитвам. Прекрасная воительница лесов и гор, жестоко она наказывает людскую дерзость. Ей любы человеческая кровь и мучения, а потому древние приносили к ней на алтарь человеческие жертвы. На ее алтаре ивовыми прутьями секли молодых спартанских юношей. В тот момент, когда на спинах их выступали кровавые рубцы, вожделенная кровью жрица, с воодушевлением наблюдавшая за истязанием, держала статуэтку богини в руках и наклоном указывала о необходимости усилить пытку, - чтоб страдания стали невыносимей и нестерпимей. Юноши должны были лежать без единого звука. Иногда бедняг запарывали до смерти. И это доставляло богине особое удовольствие.
Но, тем не менее, с особенной любовью Артемида заботилась о красоте Природы, бережно охраняя ее девственность от варварских человеческих рук. Богине были милы нетронутые луга, напоенные ароматами благоухающих цветов. Днем она любила слушать жужжанье пчел и пение птиц, радующихся жизни, а теплыми вечерами любовалась заходящим Солнцем, открывающим бездонное звездное небо.
Знайте, Артемида всевидяща и неумолима к тем, кто дерзко вламывается в ее заповедные места и нарушает ее покой. Не рвите понапрасну живых цветов, а то беспощадный гнев богини обрушится на ваши головы. Тому свидетельство наказание неразумному Актеону:
В один прекрасный летний день, в жаркий полдень, оторвавшись от других охотников, Актеон забрался в лесную непроходимую чащу. Его мучила жажда, и он искал, где бы испить прохладной воды. Насилу выбравшись из лесной чащи, он увидел тенистый грот, увитый плющом, а рядом источник с чистейшей влагой. Из грота доносились веселые женские голоса. Он хотел приблизиться, но его собаки жалобно заскулили и попятились в страхе назад. Ему бы бежать без оглядки! Но нет, им овладело непреодолимое любопытство, столько раз уж губившее неразумных смертных. Тихо, нешумными шагами он подкрался к гроту и заглянул вовнутрь. Его взору предстали прекрасные нимфы, резвящиеся в потоках чистой прохладной воды. Их обнаженные тела то исчезали, то появлялись в кристальных струях. Они радостно плескались, пеня воду и брызгаясь со смехом. Актеон стоял и зачарованно глядел на блестевшие влагой девственные тела и не мог оторвать от них своего взгляда. Подле запруды для купания грациозно возвышалась сама богиня, отставив одну ножку вперед, она медленно снимала свою дорическую рубашку, являя гибкое тело, которое доныне не довелось видеть ни одному небожителю. Скинув одежду, она уже пальцами ног ощутила блаженную прохладу воды, как нимфы, испугавшись, с криками бросились к ней, со страхом смотря на смутившегося Актеона, который потупил свой взор словно провинившейся ребенок. От чудесного виденья он совсем потерял голову и вышел из своего укрытия, невольно обнаружив себя. Богиня с гневом глянула на него, прикрыв слегка обнаженные груди. Краска стыда залила ее лицо. Глаза сверкнули - и в тоже мгновенье Актеон почувствовал, как на голове у него появились рога. Не успел он испугаться и броситься к стройным обнаженным ее ногам, - чтоб молить о пощаде, - как пальцы его рук срослись, превратившись в копыта. И он, уже не в силах стоять на ногах, упал на четвереньки и склонил передние лапы перед гордо возвышающейся богиней. Язык его не слушался, и вместо жалкой мольбы о пощаде изо рта вырвалось одно мычание:
- М!.. М!.. М!.. - жалобно стонал он, не в силах совладать с собой, и пытался прижаться, как испуганный зверь, к стройным ногам богини. Нимфы же, окружившие ее, с довольным любопытством девственных весталок смотрели на мучения бедного Актеона, жестоко наказанного всемогущей Артемидой. Он как прах, пристыженный и униженный, лежал у ее прекрасных ног…
Артемида рассмеялась, глядя на жалкий его вид. Перед ней лежал уже не человек, а покорный и дрожащий от страха олень. Испуганные глаза его смотрел снизу на божественную красоту, поразившую его. В трепете он хотел ластиться к ногам Артемиды, но та быстро отдернув свои руки от грудей, подняла с земли свой тугой лук и натянула тетиву. Олень в страхе сжался. Потом вскочил, хотел бежать, но острие выпущенной стрелы с силой ворвалось в его тело, насквозь пробив ему ногу. Он упал и жалобно застонал от боли… Богиня была неумолима и, только улыбнувшись, натянула вновь тугой лук. На глазах у оленя выступили слезы, - и так жалобно и испуганно смотрел он на нее, прося сохранить ему жизнь, что нимфы прослезились! Но это не тронуло разгневанной богини. Не смеет смертный, увидевший ее красоту, остаться жить, - и с легкостью в сердце пускает она вторую стрелу, которая пробивает грудь Актеону, неся на своем острие жестокую смерть. Застонал Актеон, задергался на глазах у смеющейся богини и повалился навзничь. Артемида подошла к окровавленному телу убитого оленя и, поставив ему на шею стопу, слегка надавила, сдвинув ногой еще теплую пятнистую кожу: - Горе тебе, неразумный Актеон, не устоявший перед пленительным соблазном!
Так жестоко наказала Артемида пылкого юношу за то, что тот, нарушив ее уединение, посмел усмотреть в ней женщину.

Миф нельзя исследовать, интерпретировать, на основании мифа нельзя «приходить к выводам» научного, психологического либо нравственного характера, миф просто дает знать о своем присутствии – так молния предупреждает бузину: я иду, скрывайся. И это дерево имеет свойство уклоняться от молнии. Мифы повествуют о героях божественного происхождения и активное пространство мифа не наше пространство суть.

Тогда зачем мифы?

Для «рабов божьих» или обезьян дарвинизма ни к чему. Возможно, для людей, чувствующих в крови раскаленную божественную тень, на беду свою заброшенных в болота Гадеса. Болота: «земля», «материальный мир», «современная эпоха» и т.д.

Польский поэт Болеслав Лесьмян – один из этих несчастных. Стихотворение

«Сказание об Актеоне» начинается с начала:

Шумит в бору весна.

Богиня купалась в озере.

Подсмотрел.

В наказание превратила в оленя.

Интерпретировать миф невозможно, поскольку неизвестен «логос» драмы. Актеон не просто охотник, Актеон сын бога Аристея и, разумеется, нам не дано понять божественных коллизий. Нам даны только предположения. С высокой

степенью вероятия можно предположить, что в ареале политеистических религий понятия смерти в смысле иудеохристианства или матриархального атеизма не существует. В процессе «смерти» сперматический эйдос (у схолиастов latenta forma substantialis) покидает одну материальную среду и переходит в другую. В случае Актеона эйдос переходит в «царство лунных животных», к числу которых относится олень.

Если устранить из понятия «смерть» роковую тягость, миф рассказывает об очередной божественной экспансии в Хаос. Когда оленя-Актеона терзали собаки, капли его крови превратились в бузинные деревья; бузина отличается важными магическими свойствами и непременно входит в состав метаморфотических фильтров. Таковой линии развития Болеслав Лесьмян не придерживается. Его позиция,так сказать, более человеческая: преступление-наказание. Только одной очень красивой строкой Лесьмян оттеняет высокую мистерию события:

Окровавилась вечность о лесную хвою.

Присутствие Дианы по тангенте задело этот мир, окрасив кровью Актеона лесную хвою:

Смерть,затравив псами, уравняла его с оленем.

Настигла ли Актеона не собственная Актеонова смерть, но чужая, оленья? Да, судя по стихотворению. Лесьмяна интересует миф не в его языческой экспликации, но романтически образно.Мы не можем утверждать, что миф совершенно позитивен и просто фиксирует ситуацию метаморфоз – для подобных утверждений у нас нет онтологических оснований, а главное нет конкретного переживания язычества. В сущности, Актеон знал, что вступает в «запретную зону», в священную рощу Дианы, значит он виновен в любострастии, любопытстве, любознательности: известны другие жертвы подобной индискретности – Луций (Апулей «Метаморфозы») пострадал весьма аналогично. Кстати говоря, перед сценой превращения Луция в осла, Апулей рассказывает о скульптурной группе «Диана – Актеон»: Диана лишь собралась

купаться, но Актеон уже наполовину превращен в оленя – предупреждение, которым Луций напрасно пренебрегает.

Почему любопытство, любознательность и вообще резкий эмоциональный дифферент вызывают столь тягостные последствия? У знаменитого трубадура Пейре Видаля (XIII в.) есть баллада такого, примерно, содержания: некто донельзя голодный после длительных скитаний, встречает стадо овец, разрывает ягненка,

пожирает и, убегая от пастуха, превращается в волка. После длительной гонки собаки настигают его и загрызают. В конце баллады Видаль, среди разных толкований, дает и такое: человек суть сфера и каждое желание должно, так сказать, уравновешиваться контр-желанием. Не покажется ли нам подобное воззрение несколько бескрылым и пресным? «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, хочу одежды с тебя сорвать », воскликнул Константин Бальмонт.

«Почему нельзя снимать покрывало со статуи Изиды?» -- так называется текст Людвига Клагеса касательно известной баллады Шиллера. Юноша учится у жрецов Саиса тайному знанию и, нетерпеливый, хочет снять покрывало богини, дабы познать «всё». «Что побуждает юношу снять покрывало? Жажда познания или, проще говоря, любопытство. Между жаждой познания и любопытством нет существенного различия. Беспокойство разума рождает и то, и другое, а разум беспокоит всё, чем он еще не обладает .» Последняя строка баллады Шиллера: «глубокая грусть довела его до ранней могилы ».

Клагес обостряет проблему и смысл его книги «Дух против души» таков: познавать – значит убивать жизнь. Более того: в процессе познания свершается двойное убийство: познающий своим анализом убивает объект и, в то же время, этот акт смещает либо вообще уничтожает центр сферы его бытия. Возразят: Актеон, вероятно, не думал «познавать» богиню, а просто остановился завороженный. Но ведь античные боги «не любят» людей в христианском смысле, они иногда по тем или иным причинам посещают людей, принимая тот или иной образ. Актеон не мог подсмотреть богиню «как она есть», это непосильная задача для человеческих глаз. Но девственная Диана ненавидит мужской эротизм и покровительствует партеногенезу. Она превратила Актеона, изменив ход естественной метаморфозы, в подвластного ей зверя, в подвластное ей дерево.

Надо еще учесть иную концепцию человека в античности, что весьма затрудняет любое историческое исследование. Греческий мир оппозиционен нашему вот в каком смысле: греческое миропонимание ориентировано на эйдос и форму, материя не играет практически никакой роли. Человека творит «сперматический эйдос». Эта ось, творящая душу и тело, forma formante, форма формирующая, создает разные миры в разных слоях материи. Эта ось определяет возможную сферу индивидуальной жизни. С другой стороны, на человека действует forma informante, форма информирующая, то есть окружающая среда. Эта самая среда разъедает индивидуальность, замещая оную социальной моделью, соответствующей «духу времени».

Греки делят людей на две более или менее четких категории – свободных и рабов, аристократию и плебс. Происхождение, национальность, раса особой роли не играют, все это категории социальные, зависящие от случайностей материальной манифестации.

Нетрудно здесь распознать идеологию сугубо патриархальную. Афина и Аполлон, защищая Ореста на суде (Эсхил. Эвмениды), говорят: главное – семя, зерно, земля только питает уже пробужденную жизнь. Отсюда совершенное пренебрежение материей, которая просто расценивается как «чистая потенциальность», игнорация естествознания и презрение к работе. Любопытно, жертвы гнева богов присуждаются в Гадесе к монотонной работе – Сизиф, Окнос, Данаиды. Обычно и неправильно подчеркивается бесцельность и абсурдность их занятий: наказание заключается в длительности срока, поскольку любая работа вообще, легкая или тяжелая, по мнению греков периода патриархата, бесцельна и абсурдна. И всем, кто разделяет подобные воззрения, делать в современном материальном мире нечего.

Эти реминисценции вполне легитимны в пафосе Болеслава Лесьмяна. Здесь нет метафорической идентификации и нет сравнения судьбы лирического «я» и судьбы Актеона. Это концентрация трагического размышления вокруг мифа.

Когда-то я был другим. Лицо еще озарено

Золотым отсветом. Он разгорается в черных злых ночах.

Я помню светлые лики прежних братьев,

Тогда я любил мечтать,

Теперь бледнею в присутствии мечты.

Почему? Поэту и вообще артисту нечего делать в мире торгашей и консуматоров, в пространстве, зажатом злой и черной ночью. «В ничтожное время к чему поэт ?» (Гельдерлин) И Жак Ривьер в конце книги о Рембо: «В сущности, он научил нас категорической истине: жить в этом мире нельзя .» Что это значит в плане предыдущих рассуждений? Решительный приоритет «формы информирующей», подавление индивидуальной парадигмы агрессией социума. Людвиг Клагес в «Космогоническом Эросе» (откуда взят фрагмент о статуе Изиды) говорит: дух (в его трактовке, скорей всего, рацио) уничтожил душу, ныне на месте живых людей – мнимо-живые ларвы. Так.

Но так ли развивается поэтическая мысль Лесьмяна?

Боже. Я подсмотрел тебя

И с тех пор дух мой гибнет.

Воплощен в человека за это преступление,

Чуждое тело влачу в сиянии Божьего факела,

Погибаю чужой, неприемлемой смертью.

Здесь, очевидно, вопрос не только в ситуации поэта эпохи сугубо антипоэтической и гибельной для живой души. «Боже» стихотворения очень и очень напоминает Бога иудеохристианского, поскольку речь идет о грехе, наказании и смерти, понятиях, чуждых греческой религии. Актеон – герой, и его судьба столь же колоритна как судьба Геракла или Беллерофонта. При отсутствии антропоцентризма, в мире метаморфоз, миф об Актеоне отчужден от «греха», «падения», от всякого «пессимизма», что безусловно чувствуется в стихотворении Лесьмяна «Сказание об Актеоне»:

Гибну, вброшенный в человеческое тело

Как в грубую холстину…

…Это не я – даже в секунду смерти.

В закрытых глазах – кровавый кошмар оленя.

Напрасно взываю о помощи,

Гибну. Человек.

Бесповоротно. Воплощенное в человека лирическое «я» не видит решительно никаких перспектив. Фиксация и ее производное – безнадежность характеризует новое мировоззрение. Люди уверены: они именно то, за что себя и других принимают, люди «познают» объект с целью выяснения его «постоянной». Но в сущности у монотеистов только одна постоянная – смерть. Как считает не без оснований Людвиг Клагес, юноша из баллады Шиллера, подняв покрывало статуи Изиды, обнаружил…смерть. Люди новой эпохи склонны принимать за целое случайную комбинацию фрагментов, идентифицировать имя и носителя имени, сущность и ее субстанцию – дело для греческой религии невозможное. Трагизм стихотворения Лесьмяна объясняется трагизмом монотеистического взгляда, несовпадения двух концепций человека.

Понятно, как во всякой сильной поэзии, здесь таится загадка: кто вброшен, втиснут в человеческое тело, кто это?

Актеон в греческой мифологии сын Аристея и Автонои (дочери фиванского царя Кадма), внук Аполлона и Кирены. Его воспитывал кентавр Хирон. Участник индийского похода Диониса (Нонн. Деяния Диониса XIII 54). Состязался на колесницах в играх по Офельту (Нонн. Деяния Диониса XXXVII 161).

Страстный охотник, обученный этому искусству кентавром Хироном.

Согласно мифу, однажды Актеон во время охоты случайно подошёл к месту, где Артемида купалась со своими нимфами в реке. Вместо того чтобы в священном страхе удалиться, он, зачарованный, стал наблюдать за игрой, не предназначенной для людских глаз (Сенека. Эдип, 751—763). Заметив охотника, разгневанная богиня превратила его в оленя, который попытался убежать, но был настигнут и разорван 50 охотничьими собаками самого Актеона. Это было на склоне горы Киферон.

Либо он заявил, что превосходит Артемиду в искусстве охоты (Еврипид. Вакханки 340), либо захотел вступить с ней в брак (Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 81, 4-5). По другому рассказу, он хвастался перед друзьями, что застал богиню во время купания.

Одно из наиболее известных изложений мифа об Актеоне и Артемиде содержится в «Метаморфозах» Овидия.

Согласно Овидию, Актеон увидел купающуюся Артемиду в Гаргафийской долине, у источника Парфений, и захотел ей овладеть (Овидий. Метаморфозы III 156; Гигин. Мифы 180; 181). Овидий перечисляет по именам 35 собак Актеона, но не всех (Овидий. Метаморфозы III 206—239).

Позже Хирон изваял статую Актеона, и это утешило собак (Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека III 4, 4). Утверждали также, что собаки Актеона, разорвавшие хозяина, были помещены на небесный свод в виде созвездия — или Большой, или Малый Пёс.

Согласно Стесихору, Артемида «накинула на Актеона шкуру оленя», т.е. превратила его в оленя, чтобы он не взял себе в жены Семелу (Стесихор. Описание Эллады IX 2, 3). В другом мифе (версия Акусилая) о гибели Актеона сообщается, что Актеон был превращён в оленя Зевсом за сватовство к возлюбленной Зевса Семеле.

Актеоново ложе показывали по дороге из Мегар в Платеи. Позже по оракулу из Дельф его кости разыскали и зарыли в Орхомене, когда страну опустошало привидение (Павсаний. Описание Эллады IX 38, 5). Изображен с матерью в Аиде на картине Полигнота в Дельфах (Павсаний. Описание Эллады X 30, 5). Культ Актеона существовал в Платеях (Плутарх. Аристид 11).

По истолкованию, Актеон был из Аркадии, потратил все деньги на псовую охоту и разорился (Палефат. О невероятном 6).

Действующее лицо трагедии Эсхила «Лучницы» (фр.241-244 Радт), трагедий Фриниха, Иофонта и Клеофонта «Актеон».

Миф об Актеоне имеет древнее беотийское происхождение. В нем видят отражение обычая жертвоприношений ряженых в шкуру оленя ради удачной охоты. По иной трактовке, в нем подчеркивается мотив наказания за попытку сравняться с богами.

Актеон обнаружил грот, лесную пещеру, где в окружении нимф купалась Диана, а смертным не дозволено видеть богинь обнаженными:

"Отсвет бывает какой у облака, если, ударив,
Солнце окрасит его, какой у Авроры румянец, —
Цвет лица у застигнутой был без одежды Дианы..."

Согласно Овидию, Актеон превратился в оленя, но сохранил сознание человека. На древнегреческих вазах можно видеть изображение богини Артемиды, стреляющей из лука в Актеона, сохранившего человеческий облик, но с рогами на голове.

В Беотии Актеону приносили жертвы и молили его о защите против иссушающего летнего зноя. Вероятно, Актеон, растерзанный собаками, стал образом увядающей от жаркого солнца природы.

Собаки Актеона

Из различных источников известно 92 имени. Это свидетельствует о том, что их имена перечислялись как минимум в трех поэмах, посвященных данному сюжету, из которых сохранились лишь «Метаморфозы» Овидия. Имена собак Актеона известны по поэме Овидия "Метаморфозы" и по Мифологической библиотеке Псевдо-Аполлодора.

Имена собак Актеона:
Авра. Собака Актеона
Агра. Собака Актеона
Агрий. Пёс Актеона
Акамант. Пёс Актеона
Алкея. (Алка.) Собака Актеона
Амаринтос. Собака Актеона
Аргиод. (Агриод.) Пёс Актеона
Арго. Собака Актеона
Аретуса. Собака Актеона
Аркад. Пёс Актеона (либо «аркадский»)
Аркена. Собака Актеона
Асбол. Пёс Актеона
Балий. Собака Актеона
Боракс. Пёс Актеона
Борей. Пёс Актеона
Борес. Собака Актеона
Волат. Собака Актеона
Гарпал. Пёс Актеона
Гарпалик. Пёс Актеона
Гарпия. По «Лучницам» Эсхила, пёс Актеона. Собака Актеона. Упоминается и в другой поэме в перечне собак
Гемон. Пёс Актеона
Гилактор. Пёс Актеона
Гилей. (Гилаей.) Пёс Актеона
Горго. Собака Актеона
Диномаха (Дниомаха?) Собака Актеона
Диоксиппа. Собака Актеона
Доркей.
Дракон. Пёс Актеона
Дромад. (Дромант.) Пёс Актеона
Дромий. Пёс Актеона
Евдром. (Эвдром.) Пёс Актеона
Зефир. Пёс Актеона
Ихней. Пёс Актеона
Ихнобат. Пёс Актеона. Из Кносса
Канакея. (Канаха.) Собака Актеона
Килло. Собака Актеона
Киллопод. Пёс Актеона
Киприй. Пёс Актеона (либо «кипрский»)
Кор. Пёс Актеона
Коракс. По «Лучницам» Эсхила, пёс Актеона
Лабр. Пёс Актеона
Ладон. Пёс Актеона
Лакена. (Лакайна.) Собака Актеона
Лакон. Пёс Актеона
Лалапа. (Лайлапс.) Собака Актеона
Лахнея. (Лахна.) Собака Актеона
Левкон. Пёс Актеона
Леонт. Пёс Актеона
Леэна. (Леайна.) Собака Актеона
Ликиска. Собака Актеона, с Кипра
Ликотт. По «Лучницам» Эсхила, пёс Актеона
Линкей. Собака Актеона
Линкеста. Собака Актеона
Махим. Пёс Актеона
Меламп.
Меламп. Пёс Актеона (в другой поэме)
Меланей. Пёс Актеона
Меланхет. Пёс Актеона, первым стал терзать хозяина, превращенного в оленя
Напа. Собака Актеона
Неброфон. Пёс Актеона
Обрим. Пёс Актеона
Окидром. Пёс Актеона
Окидрома. Собака Актеона
Окипета. Собака Актеона
Окифой. (Окитой.) Пёс Актеона
Оксироя. Собака Актеона
Омарг. Собака Актеона
Ореситроф. (Орезитроф.) Пёс Актеона
Ориада. Собака Актеона
Орибас.
Памфаг.
Пахил. Пёс Актеона
Пемена. (Пойменида.) Собака Актеона
Птерел. (Птерелай.) Пёс Актеона
Сагн. Собака Актеона
Сир. Пёс Актеона
Спарт. Собака Актеона
Стиктея. (Стикта.) Собака Актеона
Стилбон. Пёс Актеона
Териопа. Собака Актеона
Терифона. Собака Актеона
Терон. Пёс Актеона
Тигрид. Пёс Актеона
Урания. Собака Актеона
Фей. (Той.) (Thoos) Пёс Актеона, с Кипра
Феридамант. (Теридамад.) Пёс Актеона
Харон. По «Лучницам» Эсхила, пёс Актеона
Хароп. Пёс Актеона
Хедиетр. Собака Актеона
Элл. (Аэлл.?) Собака Актеона
Эфон. Пёс Актеона
Эхиона. Собака Актеона

Миф об Актеоне в искусстве

Сцены мифа нашли воплощение в античной пластике (метопы храма Геры в Селинунте, рельефы), вазописи (Гибель Актеона, кратер, 450 год до нашей эры), помпейских фресках; в европейском искусстве - сначала в книжной миниатюре (иллюстрации к Овидию), затем в живописи (Кранах, Хольбейн, Джорджоне, Тициан, Бассано, Веронезе, Агостино и Аннибале Карраччи, Доменикино, Рембрандт, Тьеполо, Гейнсборо, Делакруа и другие художники), в пластике, в основном в рельефах (бронзовые двери собора святого Петра в Риме, скульптор Филарете).