При создании использованы материалы Пакшеньгского музея

Помните, через года, через века, помните,

Какой ценой завоевано счастье, пожалуйста, помните.

Из Пакшеньги за 1941-45 года ушли на фронт 293 человека. Из них 143 не вернулись.

Кто же те герои, ушедшие защищать нашу страну? Мы должны гордиться нашими земляками, теми кто погиб, и теми кто вернулся домой.

Мы гордимся теми кто дошел до Берлина в звании или офицеров или рядовых. Мы храним память о Шаманине Федоре Афанасьевиче, получившем звание генерала.
Вспомним рядового Кузьмина Павла Сергеевича, дошел до Берлина, расписался на рейхстаге, рядового Грачева Ивана Андреевича, дошел до Берлина, и всех, кто принимал участие в Великой Отечественной войне. Так же заслуживает уважения Шаманин Степан Иванович, который был комендантом в Берлине.

Зиновьев Василий Павлинович

Воспоминания Зиновьева В. П.

«Из Свободного меня направили в город Хабаровск на Матвеевский аэродром, у Красной речки- границы с Китаем, на курсы воздушных стрелков радистов. Курсы и всю школу вместе с Иркутской перевели в Москву, во Внуково. Но на радиста мне не пришлось учиться, я очень мало знал по радиотехнике.

По прибытию на Внуковский аэродром я был назначен мотористом к командиру полка Герою Советского Союза майору Таран. В первый день моего поступления в его расположение мы вылетели в Югославию к партизанам Тито. В Москву в госпиталь партизанского штаба с фронта самолетом было доставлено 17 человек тяжело раненых.

Таких полетов у меня было 4 – из них два полета в Болгарию. Потом мы обслуживали партизан, находящихся по направлению 3-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов.

Был один неприятный случай. Прилетели на временный аэродром, около Познани, на ночь. Я остался в самолете (я уже летал борт-проводником). Ночь была лунная, проснулся от случайного выстрела из посадки лесонасаждения за самолетами. Я сразу понял, что нужно бить тревогу. В заднем отсеке самолета было установлено с обеих сторон по одному пулемету Шкасс (800 выстрелов в минуту). Вот я и взялся за работенку, подчивать свинцовым душем власовцев. Потом у меня кончились патроны, но в кабине самолета был установлен крупнокалиберный пулемет с трассирующими разрывными патронами – пришлось пустить и его в действие, пока не пришла помощь. Бандиты были отбиты моим огнем из пулеметов. На месте боя их осталось более 30, а раненых не пришлось считать, их вынесли свои же и расстреляли в полосе лесонасаждений. Я ранен не был, но самолет мой пострадал, его отремонтировали и через два дня мы были в Москве.

После этого я был направлен в Союзную Контрольную комиссию в Финляндию, в распоряжение командующего Ленинградским Военным округом к Жданову, где пробыл 2 года 4 месяца».

Лодыгин Евгений Васильевич

Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.

«К началу Великой Отечественной войны я жил в Ташкенте и занимал должность бухгалтера управления лесами при Совете Министров Узбекской СССР. Когда стало известно о вероломном нападении Германии, я, не ожидая повестки, 22 июня пошел в военкомат.

Я был уверен, что офицер запаса в звании младший лейтенант, да еще артиллерист будет нужен армии. Меня направили 24 июня в 950-й артиллерийский полк 389 дивизии. С этой дивизией я прошел большой путь и занимал разные должности. Был командиром огневого взвода, старшим на батарее, помощником командира батареи, начальником разведки и командиром батареи.

Самым тяжелым был август-сентябрь 1942 года, когда мы всеми силами старались не пропустить немцев к Грознинской и Бакинской нефти. В ноябре 1942 г. наши войска под Орджоникидзе перешли в наступление, и теперь мы шли только вперед, освобождая все новые и новые районы. Новый, 1943 год мы встретили на горном перевале при переходе на Севастополь. После освобождения Краснодара наша дивизия вела бои в Кубанских плавнях с тем, чтобы захватить Темрюк.

Этот участок в военных сводках назывался «Голубая линия». Дальше были Керченский пролив, Керчь, Симферополь. 14 апреля 1944 г. освободили Севастополь. В конце декабря 1944 г., имея звание капитана, я был откомандирован на формирование 9-ой армии прорыва, которая была включена в состав 3-го Украинского фронта. 20 марта 1945 г. армия была введена в бой на озере Болотон. А затем мы брали город за городом. За взятие Вены был награжден орденом Красной Звезды.

После капитуляции Германии я еще 4 месяца находился за границей. 12 августа 1946 г. я был демобилизован в должности гвардии майора. В партию вступил в Кубанских плавнях в 1943 г. в марте месяце.

"ГОЛУБАЯ ЛИНИЯ"

Войска Северо-Кавказского фронта перейдя в ноябре 1942 года в решительное наступление и преследуя отступающие гитлеровские орды прошли с боями от предгорий Кавказа к февралю 1943 года свыше 600 км, а 12 февраля 1943 года, в результате решительной атаки освободили город Краснодар.

Потеря Краснодара была тяжелым ударом для гитлеровцев, но отступая от Краснодара, немецкие полчища закрепились на подступах к Таманскому полуострову, на заранее построенном оборонительном рубеже, получившем наименование «Голубая линия».

Само наименование оборонительного рубежа «Голубая линия» исходит из того, что передний край обороны проходил по берегам рек Курка, Адагум, Кубанским плавням и многочисленным прикубанским лиманам, представляющим труднопроходимую местность.

Перед войсками Северо-Кавказского фронта стояла задача – сломить оборону противника и разгромить его на Таманском полуострове.

Наша 389 стрелковая дивизия под командованием полковника Л. А. Колобова действовала в самом центре Голубой линии против станиц Киевская, Кеслярово и хутор Адагумский, тогда как гитлеровские войска, стоящие против 389 С Д, занимали сильно укрепленный рубеж, проходящий на господствующих высотах, с которых просматривалось наше расположение.

Наши наступательные боевые действия сковывала труднопроходимая болотистая местность, кубанские плавни, заросшие непроходимым камышом и широкие прикубанские лиманы.

Из залегающих грунтовых вод у самой поверхности земли нам нельзя было вырыть даже неглубокий окопчик. Укрытия для артиллерийских орудий, снарядов и для личного состава устраивались насыпные в предварительно сплетенных из таловых прутьев ограждениях.

Гаубицы и пушки устраивались на деревянном настиле, а наблюдательные пункты «НП», размещались на отдельно стоящих, высоких деревьях среди плавней.

На передовые наблюдательные пункты «Н П», расположенные на берегу реки Адагум можно было попасть только в лодке, через постоянно простреливаемый прицельным огнем лиман.

Лично мне, выполняющему в ту пору должность начальника разведки первого дивизиона 950 артиллерийского полка 389 СД и командира батареи, неоднократно поручалось выполнение боевого задания по корректировке огня артиллерийских батарей с передовых наблюдательных пунктов, на которых бессменно работали и несли службу в течение 6-7 дней. Это были сложные и ответственные задания командования.

Самым преданным и верным помощником в выполнении этих заданий был весельчак разведчик, сержант И.М.Шляхтин, в последующем геройски погибший от пули немецкого снайпера почти под самым Берлином.

В кратком очерке-воспоминании нет возможности описать мешающие причины для быстрого разгрома гитлеровских войск на Голубой линии, но долгожданный и решающий момент наступил в первой половине сентября 1943 года.

Маршал Советского Союза А. А. Гречко в своей книге «Битва за Кавказ» на 381 странице пишет –

«С утра 12 сентября 9-ая армия силами 11-го стрелкового корпуса начала наступление на Кеслерово. Гитлеровцы занимали в этом районе сильные позиции на высотах. Четыре дня продолжались бои на подступах к этому важному населенному пункту. И все же, несмотря на ожесточенное сопротивление врага, части 389-ой стрелковой дивизии под командованием полковника Л. А. Колобова, совершив искусный маневр, 16 сентября ворвались в столицу Кеслерово».

Голубая линия обороны противника сломлена, и развивая наступление 19 сентября овладели станицей Варениковской. Впереди город Темрюк.

Многие воины погибли в этой операции.

Вечная слава погибшим в боях за освобождение нашей Родины! Майор в отставке Лодыгин Е.В.

Дорогие ребята, дорогие мои земляки- пионеры и комсомольцы!
За четыре военных года нашим 950 и 407 артиллерийским полкам, прошедшим с боями от предгорий Кавказа до Чехословакии приходилось участвовать во многих крупных сражениях как на территории своей страны, так и в Венгрии, Австрии и Чехословакии.
Описать их в маленькой заметке очень трудно и я лучше расскажу Вам о выполнении одного маленького задания, которое имело большое последствие и рассказ этот назовем…
«Офицер связи»
По штатному расписанию дивизии, постоянной штатной должности «офицер связи» не существует и для выполнения поручений по доставке секретных, письменных приказов и распоряжений назначается ежедневно в штаб дивизии из подчиненных полков офицер связи с небольшой группой солдат для охраны и сопровождения.

Мне, еще будучи «старшим на батарее» в 1-м дивизионе 950 артиллерийского полка 389 стрелковой дивизии пришлось выполнять в конце августа 1942 года службу офицера связи при штабе дивизии. В то время наша дивизия занимала широкий участок фронта по правому берегу реки Терек ниже Моздока в районе станица Ищерская - аул Бено- Юрт и преграждала путь фашистким полчищам, рвущимся к Грозненской и Бакинской нефти. Положение на фронте нашего участка было очень тяжелое - Грозненский нефтеносный район был охвачен огнем пожаров, возникших от усиленных бомбежек с воздуха.

Доложив о прибытии в штаб дивизии для несения службы «офицера связи» я, был предупрежден Начальником оперативного отдела - быть готовым в любую минуту к выполнению боевой задачи.

Мы с группой солдат - разведчиков бодрствовали у боевых, оседланных лошадей в ожидании приказа, и вот глухой, темной, южной ночью около 24 часов мне был вручен срочный, секретный пакет, который надлежало доставить на левый фланг дивизии в район Бено Юрт, где немецкое командование сосредоточило большие силы для форсирования реки Терек. Надо было срочно упредить командование о готовящейся угрозе.

К восходу солнца мы были уже близки к командному пункту, но нас начали преследовать два немецких истребителя «Мессершмидт», которые как стервятники пикировали над нами и с бреющего полета обстреливало из пулеметов.

Несмотря на угрожаемую опасность, мы, используя складки местности и промоины в террасах продолжали скакать в заданном аллюре, а перед самым Бено Юртом на нас было выведено звено пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс», которое сбросило весь бомбовой груз, да еще на втором заходе обстреляло из пулеметов и пушек.

Благодаря выносливости и выучке лошадей, смелости и находчивости сопровождающих разведчиков, мы точно в установленный срок и без потерь доставили секретный пакет.

Позднее нам стало известно, что этим пакетом упреждался замысел врага по форсированию реки Терек и наши славные части, входящие в состав 389 СД в смелой и решительной контратаке не только сорвали замысел врага, но и нанесли значительные потери в живой силе и технике.

На рапорте о выполнении задания моим сопровождающим солдатам разведчикам т. т. Гундареву и Красильникову командование объявило благодарность и мы в радостном возвратились в свой дивизион, занимающий позиции в Верхнем Науре против станицы Ищерская и Наурская

Хорошие ребята!
Благодарю Вас за присланное поздравление с 31-й Годовщиной Победоы советского народа на фашисткой Германией в Великой Отечественной войне 1941- 1945 годов.
Желаю Вам больших успехов в учебе и труде. Лодыгин.

Лодыгин Федор Васильевич

Дорогие уважаемые учащиеся Пакшеньгской школы, комсомольцы пионеры, дорогие мои земляки!

Во первых спешу сообщить, что ваше письмо получил за которое сердечное вам ребята спасибо.

С удовлетворением выполняю Вашу просьбу. Только, что я Вам мои юные друзья могу рассказать о себе, ибо мой боевой путь по дорогам минувшей войны, как и у всех советских людей старшего поколения, испытавших ужасы войны, он был не из легких.

Когда сейчас, спустя почти тридцать лет, после окончания войны, думаешь о минувших событиях, в памяти ярко встает прошлое, пережитое - и горести неудач и радость побед. Вспоминается и 1941 год, когда враг стоял на подступах Москвы, у стен Ленинграда, рассчитывая на легкую победу. Но он понес под Москвой, а затем на Волге и других битвах тяжелые поражения инее смог спасти свою имперскую столицу от падения. Под обломками поверженного Берлина было погребено фашистское государство, вместе с преступником Гитлером.

Какой зато назидательный урок! От первых неудач начального периода войны к полной капитуляции побежденного врага, гитлеровской германии – такой великий путь нашей армии в минувшей войне.

Это ли не выдающийся исторический пример. Вот что значит выдающиеся идеи ленинизма, воплотившиеся в могучем социалистическом строе Советского государства.

Пройдут века, но никогда не изгладится в памяти грядущих поколений героический подвиг советского народа и его Вооруженных сил, разгромивших гитлеровскую Германию в Великой Отечественной войне.

Через все битвы и сражения, через трудности и невзгоды прошли героические воины Советской Армии. Многие из них пали смертью храбрых на полях войны, в том числе более ста двадцати сложили головы и наши земляки. Их ратный подвиг будут чтить благодарные потомки.

Дорогие земляки, мои юные друзья!

Мне очень трудно рассказывать Вам о себе, да как то и не совсем удобно. Почти с первых дней войны я был на фронте. С 26 июня 1941 года мне довелось участвовать исключительно в тяжелых оборонительных боях на Северо – западном направлении под городом Псков, Луга и на дальних подступах Ленинграда, 1942 – июнь 1943 года Карельский фронт, 1943-1945 в составе 2- Украинского фронта довелось участвовать во многих крупных наступательных операциях по освобождению Советской Украины, такие как: Корсунь – Шевченковская операция, освобождение Советской Молдавии: Окружение и ликвидация Кишиневско – Ясской группировки, освобождение Румынии.

В состав третьегоУкраинско фронта довелось участвовать в боях по освобождению Венгрии: Будапештская и Балатонская операции, и наконец Венская, упорные бои за освобождение Австрийской столицы Вены. В этих боях 4 апреля 1945 года я получил третье по счету тяжелое ранение в голову.15 апреля 1945 года наш войска взяли город Вену.

Таким образом из очень краткого перечисления крупнейших событий войны, пришлось многое видеть и знать, но даже если бы я рассказал о бо всех годах войны, пережитых мною, все равно это были бы только некоторые страницы этой огромной летописи Великой Отечественной войны.

Дорогие юные друзья!

С каждым годом все дальше в глубь истории уходят события Великой Отечественной войны. Но для тех, кто воевал, кто полной чашей испил и горечь отступления и радость наших великих побед, эти события никогда не изгладятся из памяти, навсегда останутся живыми и близкими.

В условиях нашего города Вологды, в многочисленных школах, учащиеся, комсомольцы, пионеры проводят большую работу, организованы кружки красных следопытов, а в ряде школ созданы музеи боевой славы. Вот например 32-я школа не давно оформила ряд неплохих стендов, на которых наглядно изображен боевой путь нашей прославленной 111-24 Гв. Краснознаменной стр. дивизии, которая формировалась в Вологде, и отсюда, в начале войны, ушла на фронт, в составе этой дивизии я получил первое боевое крещение. Безусловно, мы ветераны войны, над своей подшефной школой, держим повседневный контроль, поддерживаем тесную связь и оказываем посильную помощь. И в результате мы получаем не плохие результаты в военно – патриотической работе. В заключении, дорогие земляки, я Вам желаю успехов в этом большем очень важном деле.

Вот 1-3 июля 1973 года у нас в Вологде состоялась незабываемая встреча ветеранов нашего соединения, посвященная этой встрече была опубликована в нашей областной газете «Красный север» целая страница, на которой показан боевой путь нашей дивизии, и фотография ветеранов, тут есть и автор данного письма. И еще вам высылаю самую свежую статью, тоже из нашей газеты от 4 апреля 75 года. В день 30-годовшиы освобождения Венгрии. В этой небольшой статье. я описал небольшой эпизод одного из боев. в районе не далеко от озера Балатон, в марте месяце 1945 года. И еще Вам высылаю свою фотографию, на память моим юным друзьям – дорогим землякам.

Желаю всему педагогическому коллективу, техническому персоналу и всем учащимся крепкого здоровья, больших творческих успехов в работе, хороших показателей в учебе. Всего Вам доброго, дорогие земляки.

С сердечным приветом Ваш земляк ветеран войны, майор в отставке Ф. Лодыгин. 08.04.75.

Дорогие ребята!

Великую Отечественную войну я закончил в должности командира минометной роты, в звании гвардии старшего лейтенанта в составе 204 гв. стрелкового полка 69-й гв. краснознаменной стрелковой дивизии, 3-го Украинского фронта.

Я уже отмечал, что 4-го апреля 1945 года в боях за Вену был тяжело ранен в голову. После продолжительного лечения в госпитале в сентябре месяце 1945 года для дальнейшего продолжения службы был передан в войска МВД, позднее в органы МВД в которых служил до 25 мая 1959 года. Демобилизован по болезни.В настоящее время нахожусь на пенсии, работаю в Вологодском райвоенкомате. За период Великой Отечественной войны за образцовое выполнение боевых заданий на фронте был награжден тремя орденами Советского Союза, медалью за отвагу, медалью за боевые заслуги, медалью 1-й степени за двадцать лет безупречной службы и еще шестью разными медалями, всего 12 Правительственных наград, в том числе три награды уже получены в мирные годы.

08.04.1975 года

Горбунов Михаил Иванович

В Советскую Армию призвали в ноябре 1943 года в возрасте 17 лет. Член ВЛКСМ с 1942 года. Служба начиналась с учебы, сначала в городе Северодвинске, а затем в при фронтовой полосе, в Смоленской области. По специальности артиллерист, истребительно-противотанковой артиллерии. Первые бои принял весной 1944 года в Белоруссии (кинофильм «Освобождение» если смотрели, примерно так и было) Для нашей части бои прошли с большими потерями в технике и живой силе Но враг не прошел и был уничтожен. Наша батарея потеряла все 4 орудия, из 62 человек осталось нас 6 человек.

После этих боев нас отвели в тыл на переформирование и пополнение в Брянскую область в город Карачев. Попал я в 283 Гвардейский истребительно-противотанковый полк, который был переброшен на формировку и пополнение из Крыма, после его освобождения. После, по моему, нас перевели в состав12 го танкового корпуса, 2-й танковой армии, который стоял в обороне, в Польше.

Форсировали реку Вислу (Магнушевский плацдарм) и начали подготовку к решающему штурму Берлина и окончательному разгрому фашистской Германии. До половины января 1945 года сильных боев не было, были перестрелки и кое-когда контратаки с обеих сторон

15 января 1945 года началось решающее наступление за окружение Варшавы. Предварительно была проведена артиллерийская подготовка в течении двух с половиной часов, было выпущено по обороне противника более миллиона снарядов и мин разного калибра 1 января прорывом в тыл врага была отрезана и взята Варшава Нашему полку было присвоено имя «Варшавский». Наш танковый корпус был корпусом прорыва, мы действовали в тылу врага на глубину до 100 км, наводили панику, захватывали мосты, железнодорожные узлы. И так с боями дошли до устья Одера, взяли город Альдам. До этого наш полк под городом Бранденбургом попал в окружение, у нас кончились боеприпасы, были большие потери, в течении двух недель мы отбивались и всё же вышли из окружения подбив несколько танков и уничтожив несколько сот вражеских солдат. Здесь я получил контузию и был представлен к ордену Славы 3-й степени. Самое примечательное это бой за Берлин. Мы начали наступать с плацдарма на реке Одер. До Берлина было 60-70 км.. Но эти бои были самые трудные. Много было потеряно боевых товарищей. 18 апреля 1945 года мы подошли к Берлину. Центр стал досягаем для нашей артиллерии. Начался штурм. Бои шли за каждый дом. Наступление нашего корпуса проходило с севера - востока. На пути были Селезский вокзал, тюрьма Моабит, квартал Шарлоттенбург, и рядом логово Гитлера, рейхстаг. Под огнем врага форсировали реку Шпрее, переправили орудие и стали продвигаться к вокзалу. Пришлось поднять орудие на 4-й этаж и обстреливать врага с высоты. Рядом была тюрьма Маобит, нам запретили по ней бить. Там сидели лучшие люди-коммунисты антифашисты (там замучили Тельмана). Особенно нам трудно пришлось в квартале Шарлоттенбург, у станции метро, нас атаковали несколько раз эсэсовцы, они появлялись из метро и даже из подземных канализационных колодцев. У нас тут был выведен весь орудийный расчет, я остался один (с крыши дома сбросили связку гранат).Это было 1 мая. НА 2 мая была объявлена капитуляция Берлинского гарнизона - это победа, что тут было?! Дожили, победили - на словах не передать. В мемуарах книги одного крупного военачальника есть слова: особенно самоотверженно сражались артиллеристы 283 полка в битве за Берлин - а это мы. Наш полк имел огромные заслуги и именовался так- 283 гвардейский истребительно - противотанковый, Варшавский, Орденов Красного знамени, Суворова и Кутузова полк. Я же скромный труженик войны имею награды: ордена – Красной звезды, Славы 3 степени. Медали – за освобождение Варшавы, за взятие Берлина, за победу над Германией,30 лет Советской армии и флота, 20 лет победы над Германией, 25 лет победы над Германией, 50 лет Советской армии и флота, 30 лет победы над Германией.

Прошло 30 лет, подробности стерлись из памяти. С уважением дядя Миша.

Шаманин Григорий Александрович

Здравствуйте, Лидия Ивановна.

Получил Ваше письмо и вот отвечаю.

Я, Шаманин Григорий Александрович родился в деревне Мараконской, в семье Шаманина Александра Александровича, 27 января 1915 года.

Из Пакшеньги уехал осенью 1929 года и поступил в Вельскую Лесхимшколу. В1932 году окончил и поступил на работу в Вельский лесхимсоюз. В1934 году по решению райкома комсомола был отправлен на лесосплав и с июня по октябрь 1934 работал секретарем комитетам ВЛКС на Бобровской Запани (это 40 км выше города Архангельска) По окончанию работы на Запани решением Архангельского горкома комсомола был направлен в политотдел Севморфлота, где с 1 октября 1934 по 15 сентября 1935 работал секретарем комитета ВЛКСМ северной морской Дноуглубительной базы.

В сентябре 1935 по специальному набору был призван в вооруженные силы СССР и направлен в Пермское военное училище летчиков, которое окончил в ноябре 1937 года и был направлен в ВВС Тихоокеанского флота. В декабре 1939 был направлен в краснознаменный балтийский флот.

Участвовал в войне с финнами в составе 122 отдельной эскадрилий рядовым летчиком. После войны уехал на Дальний восток, где продолжал летать до лета 1944.

В 1944 был направлен на северный флот, где участвовал в боях с немцами командиром эскадрилий. По окончании войны, в июне 1945 года был направлен на Дальний восток в ВВС ТОФ, где участвовал в войне с Японией. После окончания войны в ВВС ТОФ служил до сентября 1948 года. В сентябре 1948 года поступил в Военно – Воздушную Академию (сейчас академия имени Гагарина) Окончил ее в 1952 и был направлен в ВВС черноморского флота. С 1952 по 1956 служил начальником штаба авиационного полка, с 1956 по 1960 командиром полка. Демобилизован в запас вооруженных сил в ноябре 1960 года, полковником.

1) 2 Ордена Красного знамени

2) Орден Отечественной войны 1 степени

3) 2 Ордена Красной звезды

4) 9 медалей.

Адрес: Крымская обл., г. Евпатория, ул. Демышева, д.104 кв.4

Кузьмин Николай Тимофеевич

Любовь Прохоровна извините, но Вашу просьбу выполняю. Задержка с ответом заключалась в том,что лежал в госпитале 6 месяцев, а тут еще похоронил жену, ну да это в прочем отношения не имеет.

Что могу написать о себе. Окончил Вельский с/х техникум, направили работать в Р-Кокшеньгский сельсовет.

В мае месяце 1939 года призвали в Красную Армию, а уже в сентябре того же года пришлось освобождать Западную Украину. Дошли до города Перемышля где и установилась граница с немцем. Нашу часть направили в город Львов, где мы и находились до 18.06.41 г. Ночью нас подняли по тревоге и мы выехали к Перемышлю. Остановились в лесу, в 24 км. от города. Сказали, что будем находиться в лагерях всё лето, а может и зиму.

22 июня у нас был рабочий день, так как при переезде со Львова до Лагеря много произошло поломок в танках. Мы их получили в октябре 1940 года и из парка ни куда (секретная т-34). Утром пошли на физзарядку, это в 6 часов, слышим грохот артиллерии, в небе увидели не наши самолеты, а мы ничего не знаем. И лишь только когда прибежали в расположение, то узнали что война. А ведь мы в 24 км от границы, а дальше пошла полная неразбириха, бросали по фронту то туда то сюда, в общем на изматывание техники.

Нет подвоза снарядов, нет диз. топлива. Это сейчас на любой нефте базе полно солярки, а тогда ее не было. Вот и начали бросать свои Т-34, я на своей доехал до бывшей старой границы с Польшей, до реки Збруч, где и распрощался с ней, сгорела.

Остановились около города Прилуки Черниговской обл, получили снова машины, но уже легкий БТ-7. И всё катили на восток. Под Киевом ранило и попал в госпиталь в город Сталинград. Через некоторое время и нашу часть отвели на формировку, и тоже в Сталинград. Получили машины и 2 января 1942 года вышли на фронт, в Харьковскую область. В позиционных боях были до 12 мая, потом прорвали немецкий фронт, взяли Лазовую, а 18 мая он нас отрезал, так что мы остались в тылу у немца 160 км. Выходили кто как мог, шли ночами, а где проходит фронт ни кто не знает. 30 мая нас уже собралось около 1000 вояк, а оружия нет, так как большинство шофера и танкисты, а личное оружие наган, без патрон. И впереди Донец, а что по ту сторону никто не знает. И вот ночью, 30 мая штурмом берем село Протопоповка на берегу Донца. Все голодные, ну и пошли громить немецкие продсклады. Ну а немец опомнился, узнал что за вояки, и давай лупить из всех видов оружия. Бросились все к Донцу, средств переправы нет, в общем мало кто вышел, большинство потонуло. А кто и вышел, то большинство в чем мать родила.

В общем с 23 танкового корпуса, в котором было 4 бригады, наскребли лишь одну. Через 10-15 дней бросают под Ворошиловоград, и опять бежим, спасибо хоть у нас уцелели автомашины. В общем очутились мы в городе Сунгаите. Получили американскую технику, которая поступала через Иран, и начали воевать на Кавказе, в районах Грозном и Ордженикидзе. 7 ноября 1942 года меня контузило, подорвались на мине. И очутился я в Железноводске. Пришел в сознание только на 15 сутки, не слышал, не разговаривал, и переворачивали сестры. Как только начал ходить убежал з госпиталя, так как бригаду перебрасывали под Новороссийск. Как высадили с корабля пошли в бой, взяли несколько станиц и остановились на «голубой линии» И только 16.09.1943 года при содействии нашей бригады был взят город Новороссийск. Бригаде присвоили звание Новороссийской. Потом готовились десантом в Крым, но не вышло и нас направили на 4-й Украинский фронт.

Ну а дальше могу сообщить, что за отличные боевые действия в составе 5 Гвардейской Новороссийской Краснознаменной Орденов Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого 2 степени отдельной танковой бригады, товарищ Сталин объявил всему личному составу благодарности, за взятие города Ужгород 27.10.44., за взятие города Михайловце, за взятие города Шаторальяуйхен (Венгрия), за взятие Бельск 12.02.45., за взятие Кошица 20.01.45., за взятие города Опава 23.04.45.,
Вот так закончилась война 9 мая 1945. А нам зачитали об окончании войны и марш бросок за 200 км на Прагу, где и закончили свою баталию 12.05.45. После два месяца стояли в предместье Праги, потом правительство нас попросило и мы переехали в Венгрию, в город Сикеш Викеш Вар. 17.10.45. был демобилизован. Два года работал агрономом подсобного хозяйства Кабардинского торга, потом переехал на Кубань. Работал агрономом, управляющим отделения, а сейчас уже с 60 го года на заслуженном отдыхе. Вот и вся моя биография.
Да еще такой вопрос. Вы не местная?, насколько я помню Некрасовых в Степанковской не было. Ну вот и всё. Высылаю фото 1945 года. Прага.
22.04.86. Кузьмин.

Горбунов Николай Степанович

Здравствуйте, уважаемая Лидия Ивановна!

На днях Дина Павловна передала мне письмо, спасибо. Хотя мне трудно сейчас ориентироваться в какой форме следует ответить на вашу просьбу, но я постараюсь кое- что написать из своей жизни, если это в какой мере заинтересует Вас. Раньше я никогда не писал на эту тему, но сейчас попытаюсь коротко изложить, как только могу, хотя, по-видимому, неизбежать и многословия, за что заранее прошу извинения. Все же Вам будет легче из общего рассказа взять только то, что считаете нужным. Думаю, что некоторые даты и факты помогут дополнить ранее собранный Вами материал. Биография моя достаточно скромна, как впрочем, у многих деревенских мальчишек нашего поколения.

Родился 28 декабря 1924 года в деревне Заречье. Отец мой – Горбунов Степан Федорович и мать- Прасковья Михайловна были малограмотные сельские труженики. Я с гордостью всегда вспоминаю своего отца, как в 30-х годах он работал на лесопункте, был всегда ударником, за что награждался путевкой в дом отдыха в Архангельск, что-то дней на 5 или 7. О нем тогда писали в областной газете «Северный путь» или «Правда Севера»- точно не помню. Перед войной, по состоянию здоровья он вынужден был уйти с этой работы, и стал работать продавцом сначала в Пакшеньгском сельпо, а затем в Раменье. Летом 1941, вскоре после начала войны, он был призван на фронт, попал под Ленинград на Волховский фронт. Тогда ему было 38 лет и, служил он в армии сапером. Год он был на фронте, а летом 1942 года мы получили извещение, что отец пропал без вести. Так больше мы о нем ничего не знаем до сегодняшних дней, как и при каких обстоятельствах он погиб. Были его однополчане из д. Антрошево, которые рассказывали, что в последний вечер его видели как он с группой солдат направлялся на какое-то боевое задание, откуда он не вернулся, вся группа погибла.

Мама наша - великая труженица, безграмотная колхозница того времени. В колхозе она трудилась от зари до зари, воспитывала почти одна четверых детей, вела свое домашнее хозяйство.

Теперь часто вспоминаем, откуда только брались силы вот у таких женщин. Вот такие трудяги и ковали в тылу победу над врагом! Они сами честно и добросовестно работали, да и нас приучали к этому с самых детских лет. Мы еще дошкольного возраста, а потом в школьные каникулы и летом работали в колхозе, исполняли посильную работу, а как это пригодилось в жизни! Умерла мама в 1980 году на 78 году жизни.

Учился я в начальной школе в д. Подгорье. С благодарностью вспоминаю свою первую учительницу, пожилую женщину, очень строгую и требовательную женщину, но честную и добрую, всеми уважаемую Анну Варфоломеевну. В это время в Пакшеньге была только начальная школа и большинство детей не имело возможности продолжать учебу дальше. После окончания начальной школы я год работал в лесу, потом на сплаве леса.

На следующий год мать отвезла меня в Судрому, где я учился в 5 классе. К этому времени в Пакшеньге открылась семилетка, так что 6 и 7 классы я закончил дома.

Наши сверстники хорошо помнят таких замечательных преподавателей Пакшеньгской Н.С.Ш, как Прибыткова Анна Федоровна, Щекина Анна Григорьевна, Попов Сергей Васильевич и др. Правда Попов С.В. последнее время стал злоупотреблять спиртным, но мы тогда все равно не очень то обращали внимания на его слабости, а больше ценили его положительные стороны и ученики его любили.

После окончания семилетки в Пакшеньге я поступил учиться в Вельское педучилище, но и это училище мне не суждено было закончить, началась война. 1941-1942 годы – это тяжелейшее время для всей нашей Родины, как на фронте, так и в тылу. Уже все чаще и чаще пакшары стали получать похоронки с фронта, известия о гибели своих отцов, братьев, сыновей и мужей.

Трудно найти в Заречье дом, в котором не было горя! Летом 1942 года погиб наш отец. Не успела мать оправиться от этого страшного горя, как в скорее со 2-го курса педучилища я ушел на фронт. Мне тогда было неполных 18 лет. Несмотря на свою молодость, мы уже в 1941 году добровольно изучали военное дело в кружках при Вельском райвоенкомате. Помню, как ходил к военкому с просьбой отправить на фронт, но меня не брали, т.к. не исполнилось еще 18 лет.

Весной 1942 после окончания 2 курса педучилища меня направили в железнодорожную экспедицию, которая работала на железной дороге между Синигой и Коношэй. Там я узнал, что мои сверстники из Вельского педучилища и средней школы начали призываться в танковые пулеметные и др.военные училища. Узнав об этом я сразу же без разрешения начальников поехал в Вельск в военкомат. Вот так и получилось, что я призвался на 2 недели позже своих товарищей. Разнарядки в училища уже не было, тогда меня направили на северный флот в город Мурманск, а там я попал на эскадренный миноносец «гремящий».

В это время на севере так же шли тяжелые бои, враг рвался к городу Мурманску, не считаясь с потерями, стремился захватить этот единственный незамерзающий порт на севере, базу кораблей северного флота. На корабле я был назначен комендором БЧ-2. Обучение пришлось проходить прямо на корабле. Несмотря на то, что здесь служить пришлось мне не долго, но один из эпизодов я хочу здесь рассказать:

Это было в сентябре 1942 года. Конвой в составе 34 транспортов союзников, 6 наших транспортных судов и 16 кораблей охранения под прикрытием большой группы самолетов вышел из Исландии в наш порт Архангельск (заранее оговариваюсь что эти цифры я тогда не знал, а узнал позднее, из официальных документов. Когда этот морской транспорт с десятками тысяч тонн вооружения и продовольствия подошел к нашей зоне, наши корабли приняли его под свою охрану. В группу кораблей охраны вместе с эсминцами «Валерий Куйбышев», Сокрушительны», и кораблями других классов, входил и «Гремящий», на котором я служил матросом (краснофлотцем), на 76мм пушке. Вся эта армада двигалась в направлении к Новой земле, а потом резко повернула горло Белого моря, чтобы обмануть противника и отвести удар подводных лодок и авиации. Конвой шел в несколько кильватерных колонн. Всего к этому временив группе было уже около 80 единиц кораблей, транспортов, и судов разных классов. Почти над каждым транспортом был поднят аэростат воздушно заграждения. Всё это выглядело как огромный плывущий город. К утру мы подошли к мысу Канин нос Внезапно появились в нашем районе фашистские самолеты разведчики. Немцы хотя и поздно,но пронюхали про наш конвой и предприняли коллективную атаку на него. Около10-ти часов утра показались фашистские четырех моторные торпедоносцы, которые шли в атаку на нас с кормы, на бреющем полете (очень низкая высота над морем) С моря нас атаковали подводные лодки противника. Почти одновременно, из под облаков вывалилась группа немецских бомбардировщиков «Юнкерс-88» (их было более полусотни). Все корабли открыли огонь по противнику из всех имеющихся огневых средств. Орудия главного калибра били по низколетящим торпедоносцам, стреляли зенитные орудия всех калибров по бомбардировщиками «Фоке-Вульфам». Буквально строчили автоматические пушки и крупнокалиберные пулеметы. Наш «Гремящий» открыл огонь из орудий главного калибра всем правым бортом, били орудия всех калибров. Весь личный состав корабля, кроме ходовой вахты, был направлен на помощь артиллеристам. Кто подносил снаряды, кто убирал от орудий стрелянные гильзы, кто подменял раненых и убитых. Стволы орудий от такой стрельбы так накалялись, что на них набрасывали мокрую ветошь, чтобы стволы быстрее охлаждались, так эти тряпки сразу начинали дымить. Залпы орудий, гул моторов, разрывы бомб и артиллерийских снарядов, громкие команды командиров, стоны раненых – все смешалось воедино. Это было что - то страшное, море кипело!

Первая массированная атака противника была отбита с большими для них потерями. Фашисты потеряли 15 самолетов, при чем «Гремящий» сбил два фашистских самолета. Торпедоносцы не сумели направить свои торпеды в цель. От нашего заградительного огня они сбросили их далеко до подхода к конвою, а когда сами прошли над транспортом, то попали под ураганный огонь эскорта и транспортников союзников. Бомбы противника летели мимо каравана. Однако в этом бою был подбит один американский транспорт. И хотя он был на плаву, потерял только управление, но он вышел из общей колонны, а экипаж союзников покинул свое судно. Фашистские самолеты сразу набросились на легкую добычу, и буквально в считанные минуты потопили его. После этой комбинированной атаки противника на конвой еще было несколько разрозненных атак, но они не имели успеха. Транспорт PQ-18 был доставлен в порт назначения и стал на рейде г. Северодвинска. Из 40 транспортов вышедших из Англии до Северодвинска дошли только 27. Двенадцать транспортников союзники потеряли до начала нашего конвоирования, а в нашей зоне был потерян только один транспорт «Кентукки». В бою проявилась несгибаемая стойкость и героизм советских моряков, их беспредельная верность и преданность советскому народу, Родине, Коммунистической партии.

Осенью 1942 года была тяжелая обстановка под Сталинградом. На флоте был брошен клич «Добровольцы на защиту Сталинграда» Таких добровольцев на флоте было очень много, поэтому Военный совет Северного флота принял решение отпускать с большего корабля не более 4-5 человек. Я в этот список все же попал и был откомандирован в город Мурманск для формирования и отправки на Сталинградский фронт. Но и тут моя мечта не сбылась, в команду я не попал. Как я узнал позже, в Северный флот поступили новые 85 мм зенитные пушки. Поэтому команду артиллеристов вместо Сталинграда отправили в артиллерийский полк.

Я же попал на 963 отдельную зенитную батарею. Фашисты к этому времени не добившись своих целей на севере, перешли к обороне. До сентября октября 1944 года здесь были бои только местного значения, осуществлялись воздушные налеты противника, которые успешно отражались. Враг пытался бомбить наши аэродромы, морские конвои, наши корабли и военные объекты.

В апреле 1944 года я вступил в ряды КПСС. Вот на партбилет я и фотографировался тогда (посылаю фото). Вот такими мы были молодыми тогда! Было мне тогда почти 20 лет, а позади уже были два года суровой фронтовой жизни. Там же в сопках Кольского полуострова у п - ва Рыбачий мы встретили великую Победу! Вскоре после войны меня направили учиться в Краснознаменное артиллерийское училище Береговой обороны в город Владивосток. После переформирования училища я учился в Военно Морском минно – артиллерийском училище в городе Кронштадте, которое окончил в 1948 году. После училища моя офицерская служба проходила в городах: Лиепая, Рига, Калининград.

Прослужив 28 лет в армии, в звании майора, я вышел в отставку и уже 14 с лишним лет нахожусь на пенсии, но на сегодняшний день работаю на одном из заводов в городе Калининграде.

Всю свою жизнь где бы не находился всегда вспоминаю родные места, Пакшеньгу, и ее замечательных пакшаров, которые только внешне кажутся суровыми северянами, а в жизни- это добрый и сердечный народ! Сейчас уже после нас, в Пакшеньге выросло целое молодое поколение. Жизнь стала совершенно не та что раньше. Молодежи только учись, и честно трудись и перед каждым откроются любые двери, исполнится любая мечта! Хотя наше детство прошло безрадостно, голодно и холодно, мы вспоминаем эти года со слезами на глазах от сознания того, что и этих трудных условиях мы выросли полезными людям.

Уважаемая Лидия Ивановна.

Высылаю вам четыре фотокарточки: на одной мой отец в предвоенные годы, фото моей юности и карточку последних лет

Буду рад, если что ни будь пригодится для вашего благородного дела

К моему стыду признаюсь что я так и не смог вспомнить Вас, а ведь вы наверное моего возраста или немного моложе. Смутно помню только вашего отца и кажется брата. Очень бы хотелось узнать и мне, что Вы собираетесь сделать из собранного материала, где будет размещено (в колхозе, школе, с/с) Наверно будут и такие данные: сколько Пакшаров было призвано на фронт в годы войны, сколько из них погибли, сколько вернулись с фронта в Пакшеньгу, кто сейчас из фронтовиков живет и здравствует. Что нового в Пакшеньге, каковы перспективы ее строительства и развития.

С уважением к Вам Горбунов.

Лодыгин Иван Александрович

Уважаемая Лидия Ивановна!

Тронут вашей просьбой, а еще более вашим намерением собрать материал по истории Пакшеньги, «медвежьего угла» в недавнем прошлом, о людях наших деревень, о их скромном вкладе в защиту и процветание Большой Родины и организовать колхозный или школьный музей.

Мое желание совпадает с вашим, Это считаю очень нужно и важно для потомков, для воспитания новы поколений земляков в духе любви к родному краю – малой Родине, земле предков. По этому поводу мы обменивались мнениями несколько лет назад с земляком из Заречья Александром Степановичем Кузьминым. Он краевед и обещал уже определенный материал о Пакшарах. Надеюсь что вы его знаете и с ним свяжитесь. Он вам, думаю поможет. А живет в Вельске, на ул. Революционной 47.

О себе право не знаю что сообщить. Едва ли моя особа будет представлять интерес, кроме того, что довелось участвовать в защите Отчизны в годы Отечественной войны.

Родился в 18 году в Заречье, первенцем в многодетной мужицкой семье Сашки Маланьина - Лодыгина Александра Михайловича. Отец был и первым моим учителем, хотя сам он окончил в свое время 3-х классную церковно приходскую школу. Когда подошла пора мне учиться в школе, тяжело заболела мама. Её с трудом спасли в Вельской больнице. В это время пришлось мне помогать отцу в семье и по хозяйству, няньчить младших брата Николая (погиб в Отеч. Войну) и сестренку Анну (теперь она на пенсии, ветеран колхозного труда). Поэтому в школу мог пойти после 9 лет, когда мама выздоровела. По окончании Пакшеньгской школы – четырехлетки, учился в Вельской средней школе, а после 7-ми классов в педучилище. Последнее закончил в 1939 г. И был направлен на работу в школу в г. Молотовск (ныне Северодвинск). Однако лишь приступил к работе учителем в начальных классах, как в октябре этого же года был призван в ряды Красной Армии и направлен на учебу в Ленинградское военно – мед. училище. При этом с желанием не считались (я хотел служить в любых войсках, но потом вернуться на работу в школу и продолжить свое образование). Не считались с желанием потому, что для армии нужны были кадры командного и нач. состава, ибо назревала война.

По окончании военного училища в звании военфельдшера с двумя «кубиками» в петлицах направили меня 17 июня 1941 года в военную часть в г. Шауляй Литовской ССР.

22 июня в 4 часа мы были разбужены гулом фашистских самолетов и воем смертоносных бомб. Так началась для меня дорога войны от города Шауляя. И прошел ее фельдшером в составе отдельного истребительного противотанкового артполка Р2К (Резерв Главного Командования). Полк перебрасывался с одного фронта на другой, из одного соединения в другие, на танко опасные направления.

Моя работа была в основном всегда одна: оказывать доврачебную помощь раненым на поле боя и организовывать их отправку в полевые лечебные учреждения. Хотя иногда приходилось и за автомат браться. На войне всякое бывает.

В1943 году, в боях под Витебском, был тяжело ранен. После трехмесячного лечения в госпиталях вернулся в свой полк. Войну наша часть закончила утром 9 мая 194 года в устье реки Вислы.

В 1942 году вступил в ВКП (б). Награжден тремя боевыми орденами (два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны 2 степени) и рядом медалей.

По окончании войны продолжил службу в войсках Сов. Армии. В 1961 году по личной просьбе в связи с выслугой лет был уволен в запас в звании майора.

В апреле 1961 года переехал с семьей на постоянное житье в г. Ярославль. С той поры работаю на городской станции скорой помощи. Участвовал всегда в партийной и общественной работе (в составе парт бюро, профкома, заседателем народного суда, пропагандистом и т. д.)

Вот в основном и все о себе. Если чем либо буду полезен вам, пишите. Всего вам доброго. Удачи в работе. С приветом Иван Лодыгин. 1-85 г.

Р.S. Высылаю фото (1944г. после лечения в госпитале). Высылаю так же карточку друга и земляка из Заречья Горбунова Алексея Степановича (младший сын Степана Петровича – ветерана Цусимской битвы). Алексей на год раньше меня окончил ленинградское военно – медицинское училище. Участвовал в финской компании и на фронтах Великой Отечественной войны в должности военфельдшера. Был тяжело ранен в легкие, уволен из Армии по инвалидности. После фронта жил в Москве, окончил Архивный институт, работал по новой специальности. Умер в 196? году в результате болезни легких (последствия ранения). Был награжден орденами и медалями Сов. Союза.

Лодыгин

Зиновьев Николай Павлинович

Здравствуйте товарищи комсомольцы!

С искренним приветом ваш земляк Зиновьев Н. П.

Я получил ваше письмо, где вы просите рассказать как участника Великой Отечественной войны. Я одобряю ваши действия и с удовольствием напишу как я воевал.

Я летал на бомбардировщике с первого дня начала войны, защищая Белорусию. Это были очень тяжелые дни войны. Самолеты, на которых летал я, были слабы, и скорость их была 220-230 км/ч, поэтому первые дни войны наш полк наносил бомбовые удары по колоннам немецких танков, машин и артиллерии неся большие потери. Так случилось и со мной, 29 июля я повел группу из 5 самолетов для уничтожения танков, в одном из пунктов бомбовый удар был удачным, прямыми ударами были уничтожены или повреждены несколько машин. Но при отходе от цели наша пятерка была атакована группой истребителей противника, и три наших самолета были сбиты. В том числе и мой самолет, два экипажа погибли. Мой экипаж снова вернулся в полк. 11 июля 41 года снова была поставлена задача, мне с группой с трех самолетов, то есть звеном, уничтожить артиллерию и автомашины на аэродроме. Это было очень рано утром и немцев мы застали, как говорится на ночлеге и мы удачно нанесли бомбовый удар. И только при отходе от цели начала стрелять зенитная артиллерия. Но это было уже поздно.

12 июля наш полк послали получать другие самолеты город Харьков, более современные. Самолеты которые могли летать со скоростью 400-450 км/ч, и были мы направлены на Юго - Западный фронт, на участок Днепропетровск - Кременчук, где немцы рвались за Днепр. Мы здесь воевали успешно, много переправ было разбито и техника находящееся на них была пущена на дно.

Еще опишу один из эпизодов. Летя в разведку, мной было обнаружено большое скопление машин и артиллерии застрявшей в украинской грязи «р-н Полтавы». Командующий Корпусом предупредил меня, даю вам 9 самолетов штурмовиков Ил – 2, поведешь ты. Я повел эти самолеты, это было радостное зрелище, как штурмовики наносили удары. Сделали по три захода, с первого захода были пущены снаряды и потом два захода штурмовыми пушками и пулеметами, задание было выполнено отлично. Оценка была дана командующим корпусом. За успешные боевые действия полку осенью 1941 года было присвоено Гвардейское звание.

В 1942 году я полетел на разведку в тыл противника,. Это была Изюм – Барвенковская операция. Сбросив бомбы на скопление войск у переправы, был атакован тремя истребителями, отбивая атаку, сбил одного истребителя, но два других продолжали наносить атаки. Самолет весь был избит, я был ранен, но мотор был цел и летчик сумел довести самолет до своего аэродрома. Самолет был непригоден к восстановлению. Я через два с половиной месяца снова вошел в строй. В 1943 году получили новые американские самолеты Бостоны и были переброшены к Орловско – Курской операции. Здесь мы уже имели воздушное преимущество. Если летим полком, а полк бомбардировщиков 30 самолетов, давали прикрытие 30 истребителей, а то и больше и немецкие истребители редко вступали в бой. Ну всего не опишешь. Участвовал в освобождение Варшавы и взятие Берлина.

Имею награды: два ордена боевого Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, орден Отечественной Войны 2 степени, медали За отвагу, за Боевые заслуги и ряд других медалей.

С приветом ваш земляк Зиновьев Н. П, г Витебск

Если потребуется фотокарточка она будет выслана.

За ранее прошу извинения, я пишу плохо, почерк неважный, отпечатать машинки нет.

Шаманин Александр Кириллович

Я родился в деревне Степанковской (Мараконской) 6 июня 1919 года Мои родители: Кирилл Варфолмеевич и Мирония Мироновна

В 1936 году я окончил Вельское педагогическое училище, а в 1939 году Вологодский педагогический институт - заочно.

1936 год – 1939 работал учителем и завучем Ракуло – Кокшеньгской неполной средней школы. 1939. декабрь призван в ряды Советской армии и проходил службу в городе Львове.

22 июня в 4 часа утра вступил в бой с немецко – фашистскими захватчиками. 1 июля был командирован на учебу в Ново – петергофское военно – политическое училище им. Ворошилова. В составе училища принимал участие в боевых дествиях на Ленинградском фронте. В октябре 1941 года присвоено воинское звание- политрук и назначен секретарем партбюро 19 отдельного минометного дивизиона, а затем командиром батареи и принимал участие в боях на Ораниенбаумском плацдарме в составе бригады балтийских моряков.

1943 год – секретарь партбюро760 истребительного полка 2 ударной армии

1945 год – офицер политотдела 5 ударной армии

1946-1950 годы – лектор политуправления Советской Контрольной комиссии в Германии. Выступал с лекциями на немецком языке в университетах,школах, на предприятиях.

1950-1960 годы - офицер Политотдела Воронежского военного округа

1960-1970 годы - преподаватель Воронежского авиационно – технического училища.

Демобилизован в 1970 году и теперь уже 15 лет преподаватель политэкономии Воронежсого техникума железнодорожного транспорта.

Воинское звание – полковник. Член КПСС с 1940 года. Награжден 4 боевыми орденами и 20 медалями. Сейчас принимаю участие в военно – патриотическом воспитании молодежи.

Полковник Шаманин.

Дорогие земляки!

Высылаю автобиографию и фотокарточки. Мне очень приятно узнать что на родной земле чтят память ветеранов.

На Пакшеньге прошли мои детские годы. И Ваше письмо пробудило в душе много воспоминаний. Моя покойная матушка, помню работая в поле, провожала меня в деревню Ефремковскую к родным. Мне было всего 5 лет. Так хочется побывать в родных местах, надеюсь что это осуществится. Я желаю вам дорогие земляки больших успехов. Знаю что колхоз «Россия» известен далеко за пределами района, и горжусь этим.

Желаю большого личного счастья, Вам, энтузиастам благородного дела.

Всего Вам хорошего дорогая Лидия Ивановна! Будьте счастливы, С Днем Победы! С праздником 1 мая!

С уважением Шаманин

Лодыгин Леонид Петрович

Уважаемая Лидия Ивановна, здравствуйте!

Ваше письмо получил. Отвечаю на Ваши вопросы. Хотите откровенно признаюсь, что о себе "размазывать" не люблю, тем более, что ничего героического в моей жизни не было, я обыкновенный смертный.

Итак, размышления вслух! Что писать и как писать, в каком объёме, для какой цели? В наше время изменить свою автобиографию? Если это для стенда о земляках - участников войны, то достаточно несколько слов. Непосредственно в боях я участвовал на Дальнем Востоке в августе - сентябре 1945 года.

Если это к разделу об истории Пакшеньги, то там прошло лишь мое детство и юность до 17 лет. Какая же это личность для истории?? Поэтому схему изложения своей автобиографии я выбираю по своему усмотрению, а Вы определяйте, что нужно для Вас.

Относительно фотографии тоже не все понятно. Стандарт? Назначение? Высылаю стандарт 12*18 см., в военной форме. Мотивирую тем, что уволен из кадров Сов. Армии с правом ношения военной формы одежды. Во-вторых: за 30 лет службы в армии успел полюбить форму, тем более, что являюсь Ветераном Вооруженных сил, пенсионером Минздрава Обороны СССР, да и сейчас часто одеваю форму, т. к. работаю с молодежью, готовлю ее к службе в рядах Советской Армии.

Теперь о себе. Родился 21 августа 1926 года в деревне Иванов - Закос, ныне не существующий, в большой крестьянской семье. Родители после 1929 года - колхозники.

Отец - Лодыгин Петр Николаевич, умерший в 1957 году, был человеком чрезвычайного трудолюбия и по деревенски грамотным. На заре колхозной жизни был даже председателем ТОЗа.

Мать - Клавдия Евгеньевна активно и вдохновенно работала в колхозе почти до 70 лет. Вырастила и воспитала семерых детей, да четверо умерли. Я был в общем ряду родившихся десятым. Она была очень чуткой и впечатлительной ко всему, что касалось ее хлопот в большой многодетной семье. Умерла в 1960 году на 73 году жизни, в городе Новосибирске, у своего младшего сына. Там же и похоронили.

Мои детство и юность прошли в Пакшеньге. В деревне Антрошево окончил два класса начальной школы. Помню свою первую учительницу Абрамову Александру Николаевну, очень строгую, требовательную, но справедливую. С 3-го по 7 класс учился в Пакшеньгской неполной средней школе, которая размещалась в дер. Подгорье. В школу ходил пешком, но занятия посещал регулярно. Зимой в школу ходил обязательно на коньках или на лыжах. Хорошо помню и с благодарностью вспоминаю учителей тех далеких лет: Директора, учителя истории Макарова Ивана Васильевича; завуча, учителя математики Прибыткову Александру Федоровну; учителя физики и черчения Петелина Валентина Полиевтовича; учителя русского языка и литературы Щекину Анну Григорьевну; учителя немецкого языка Лодыгину Наталью Васильевну.

В сентябре 1941 года поступил в Вельский сельскохозяйственный техникум на отделение полеводов. Учиться было трудно, так как в жизни были почти постоянные просветы относительно достатка, поэтому, проучивщись год, я из техникума ушел. Учился вместе с Горбуновым Николаем Евгеньевичем, ныне проживающем в Пакшеньге. Это хороший друг моих ученических лет, уважаемый труженик Пакшеньги все послевоенные годы, профессиональный автомобилист.

В период уборки урожая летом 1942 года работал в колхозе, в своей бригаде на Иванском, жал на конной жатке рожь, ячмень, овес, пшеницу. Осень и зиму 1942 года проработал рабочим на спирто - порошковом заводе, вначале вывозил плащку на паре лошадей, а в последующем- сменным рабочим в спиртовом цехе. Моим постоянным спутником в этот период был Боровский Валентин Петрович из дер. Подгорье, весельчак и юморист, хороший товарищ, готов в любую минуту прийти на помощь.

В феврале 1943 года меня, как и всех моих сверстников, призвали на военно - учебный пункт п. Чурга для прохождения подготовки и службы в Армии по 110 - часовой программе бойца - стрелка. Нагрузка была огромная, порой казалось она не вписывается в рамки юношеских возможностей. По 8 часов в день работали на рубке леса. На работу и с работы за несколько километров ходили пешком. А в завершении всего 3 часа занятий боевой подготовкой ежедневно, казарменное положение. Ограниченное питание. Но главное, не ныл и не хныкал! Все понимали, что к войне нужно готовить себя серьезно, «чем больше пота в учебе, тем меньше крови в бою». Нашими инструкторами были бывалые солдаты, вернувшиеся с фронта раненые бойцы Боровский Николай Петрович и Меньшиков Павел Николаевич. Оба они хорошо знали военное дело, имели боевой опыт и умело передавали его нам, будущим воинам. Там я вступил в комсомол.

С наступлением весны работал на лесо - сплавных работах, затем новая хлебоуборка в условиях недостатка рабочих рук. А 28 сентября 1943 года правление колхоза им. С. М. Буденного направило меня на лесо - сплавные работы в г. Архангельск. Я вначале удивился своей участи в преддверии призыва, а потом подумал, что в условиях военного времени со мной никто говорить на эту тему не будет и уехал в Архангельск. Работал на о. Краснофлотский. Жил в общежитии лесо - сплавной конторе там же.

29 октября 1943 года в день 25-й годовщины ВЛКСМ я был призван в ряды Советской Армии и сразу же направлен к месту службы в воинскую часть полевая почта 10168.

На этом мой период детства и юности, связанный с Пакшеньгой заканчивается. В 17 лет я стал солдатом.

С октября 1943 года по август 1950 года я проходил действительную срочную службу: - 1943 г.- июль 1945 год служба в должностях артиллерийского разведчика- наблюдателя и старшего разведчика - наблюдателя дивизиона 181 минометного полка, 2-й Краснознаменной Армии, Дальневосточного фронта. Жили в землянках в Амурской области. Весь период шла напряженная боевая учеба, как летом, так и зимой.

Август и сентябрь 1945 года в должности старшего разведчика дивизиона в составе 181 минометного полка, 2-го Дальневосточного фронта принимал участие в боях против Империалистической Японии в Маньчжурии.

Полк действовал на Сахалинском направлении в качестве передового отряда и на Мэрченском направлении совместно с 258 танковой бригадой и стрелковым батальоном 368 горнострелкового полка.

По окончании войны полк был переформирован в г. Владивостоке. В результате переформирования я был зачислен старшим разведчиком в 1-й дивизион 827 минометного полка в Артиллерийскую бригаду, дислоцирующуюся на о. Сахалин.

Служба на Сахалине протекала с октября 1945 года по август 1948 года. В эти годы я специализировался в должностях командира отделения разведки, старшины артиллерийской батареи и химинструктора дивизиона. Окончил школу младших командиров и стал сержантом. Окончил курсы шоферов и получил специальность шофер 3-го класса. Окончил дивизионную партийную школу и вступил кандидатом в члены ВКП(б).

Летом 1948 года я поступил в военное училище и уехал с о. Сахалин в Московский военный округ.

С сентября 1948 года по август 1950 года учился в Ярославском Дважды Краснознаменном военно - политическом училище им. В. И. Ленина. Прошел курс по полной программе. В июле 1949 года меня приняли здесь в члены КПСС. Окончив училище, получил воинское звание «лейтенант» и профессию «офицер-политработник». Сразу по окончании училища был направлен служить в Группу Советских войск в Германии.

Служба в ГСВГ проходила с октября 1950 года по апрель 1957 года. Здесь я служил и работал по своей профессии, получил воинское звание «старший лейтенант» и «капитан». Закончил службу в ГСВГ в должности помощника начальника политического отдела инженерно -технической бригады по комсомольской работе.

В апреле 1957 года был переведен на службу в Ленинградский военный округ. Здесь служба проходила в Гвардейской военной части поблизости от границы с Финляндией в должности заместителя командира Мотострелкового батальона по политчасти.

Здесь же в феврале 1961 года присвоили воинское звание «майор». Часто вспоминаю пейзаж Карельского перешейка со множеством рек и озер, богатой зеленью, дичью и зверем, пресноводной рыбой, грибами и ягодами, карельской березой, каменистым ландшафтом. Тогда мне казалось, что это «дыра», а сейчас, пожив в городе, считаю то самой благодатной порой.

Уехал я с Карельского перешейка в июле 1962 года в тревожные дни. Семьи остались в пограничном гарнизоне, почти без охраны, а мы быстро собрались, экипировались тропической одеждой, сели в поезд и уехали. Куда? Мы сами того не знали. Позже выяснилось, что это была специальная правительственная командировка. С июля 1962 года по ноябрь 1963 года, а вернее в период Карибского кризиса, находился на выполнении особого правительственного задания в составе воинской части на о. Куба. Этим была выражена наша солидарность с Революционной Кубой и наш интернациональный долг.

По возвращению с Кубы, в декабре 1963 года меня перевели служить в Северо - Кавказский военный округ, в г. Ростов - на - Дону и назначили командиром воинской части. Аналогичные обязанности выполнял с августа 1965 года по январь 1973 года в Северной группе войск, в ПНР.

В апреле 1970 года присвоено воинское звание «подполковник». Это последний мой воинский чин.

В январе 1973 года, в связи с окончанием срока службы за границей, по состоянию здоровья я был уволен из рядов Советской Армии в запас. Этим закончился период моей деятельности на службе в кадрах Вооруженных сил. И я возвратился в Ростов, где имелась квартира.

Закончив службу в армии, продолжаю работать. С февраля 1973 года по август 1976 года работал старшим инженером в проектном институте «Энергосетьпроект».

С сентября 1976 года по июнь 1981 года работал по рекомендации Райвоенкомата военным руководителем средней школы.

С 1982 года и по настоящее время работаю в Ростовском городском секторе военно-патриотического воспитания руководителем объединенной районной школы командиров юнармейских батальонов «Зарница» и «Орленок». Прививаю ребятам командирские навыки, организуем и проводим соревнования по юнармейской подготовке.

Образование - средне - специальное. 10-й класс закончил заочно в 1957 году при Ленинградской заочной средней школе. В 1971 году окончил университет Марксизма-Ленинизма.

Женат. Имею двоих детей, уже взрослые. Дважды дед.

Дочь окончила Ростовский институт народного хозяйства. Работает по специальности в Родове(?).

Сын в этом году заканчивает Ростовский Строительный институт. Сейчас проходит преддипломную практику. По окончанию едет работать по распределению в г. Ульяновск.

Награжден двенадцатью правительственными наградами. Имею медали:

-«За боевые заслуги».
-«За победу над Японией».
-« За воинскую доблесть в ознаменование 100 - летия со дня рождения В. И. Ленина».
-«ХХ лет победы в ВОВ 1941-1945 г.г.».
-«ХХХ лет победы в ВОВ 1941-1945 г.г.».
-«Ветеран Вооруженных сил СССР».
-«ХХХ лет Советской Армии и флота».
-«40 лет ВС СССР».
-«50 лет ВС СССР».
-«60 лет ВС СССР».
-«За безупречную службу 2-й степени».
-«За безупречную службу 3-й степени»
Извиняюсь за данное изложение. С уважением Лодыгин. 19.02.85 года

19.12.84. г. Л-д

Уважаемая Лидия Ивановна!

Я и моя семья очень довольны за память о своих земляках. Приятно слышать, что в отдаленном уголке будут вспоминать о наших земляках – воинах. Честь и хвала людям которые занимаются столь кропотливым благородным трудом. Сообщаю Вам, что у меня есть фотокарточка Шаманина Ал-ра Алекс. С ним поддерживал связь мой муж. Последнее время Шаманин Ал-др Алексеевич проживал в городе Свердловске.

Сообщаю адрес его жены, она проживает там

С уважением Александра Петровна

Г.Свердловск
Ул. Красных партизан
дом №6. кв 15
Шаманина Екатерина Федоровна

В морской форме Шаманин Ал - др Ал - ч.. О наградах и о его боевой деятельности думаю должна ответить Вам жена.

на книгу воспоминаний Николая Николаевича Никулина - научного сотрудника Эрмитажа, бывшего фонтовика. Настоятельно рекомендую всем тем, кто искренне хочет знать правду об Отечественной войне, познакомиться с ней.
На мой взгляд - это уникальное произведение, подобных ей трудно найти в военных библиотеках. Оно замечательно не только литературными достоинствами, о которых я, не будучи литературоведом, не могу объективно судить, сколько точными до натурализма описаниями военных событий, раскрывающими отвратительную сущность войны с ее зверской бесчеловечностью, грязью, бессмысленной жестокостью, преступным небрежением к жизни людей командующими всех рангов от комбатов до верховного главнокомандующего. Это - документ для тех историков, которые изучают не только передвижения войск на театрах военных действий, но интересуются и морально-гуманистическими аспектами войны.

По уровню достоверности и искренности изложения могу лишь сравнить ее с воспоминаниями Шумилина «Ванька ротный».
Читать ее так же тяжело, как смотреть на изуродованный труп человека, только что стоявшего рядом…
У меня при чтении этой книги память непроизвольно восстанавливала почти забытые аналогичные картины прошедшего.
Никулин «хлебнул» на войне несоизмеримо больше, чем я, пережив ее от начала и до конца, побывав на одном из самых кровавых участков фронта: в тихвинских болотах, где наши «славные стратеги» уложили не одну армию, включая 2-ю Ударную... И все же осмелюсь заметить, что многие его переживания и ощущения очень сходны с моими.
Некоторые высказывания Николая Николаевича побудили меня их прокомментировать, что я и делаю ниже, приводя цитаты из книги.
Главный вопрос, явно или неявно встающий при чтении книг о войне - что заставляло роты, батальоны и полки безропотно идти навстречу почти неизбежной смерти, подчиняясь иногда даже преступным приказам командиров? В многочисленных томах ура-патриотической литературы это объясняется элементарно просто: воодушевленные любовью к своей социалистической родине и ненавистью к вероломному врагу, они были готовы отдать жизнь за победу над ним и единодушно поднимались в атаку по призыву «Ура! За Родину, за Сталина!»

Н.Н. Никулин:

«Почему же шли на смерть, хотя ясно понимали ее неизбежность? Почему же шли, хотя и не хотели? Шли, не просто страшась смерти, а охваченные ужасом, и все же шли! Раздумывать и обосновывать свои поступки тогда не приходилось. Было не до того. Просто вставали и шли, потому что НАДО!
Вежливо выслушивали напутствие политруков — малограмотное переложение дубовых и пустых газетных передовиц — и шли. Вовсе не воодушевленные какими-то идеями или лозунгами, а потому, что НАДО. Так, видимо, ходили умирать и предки наши на Куликовом поле либо под Бородином. Вряд ли размышляли они об исторических перспективах и величии нашего народа... Выйдя на нейтральную полосу, вовсе не кричали «За Родину! За Сталина!», как пишут в романах. Над передовой слышен был хриплый вой и густая матерная брань, пока пули и осколки не затыкали орущие глотки. До Сталина ли было, когда смерть рядом. Откуда же сейчас, в шестидесятые годы, опять возник миф, что победили только благодаря Сталину, под знаменем Сталина? У меня на этот счет нет сомнений. Те, кто победил, либо полегли на поле боя, либо спились, подавленные послевоенными тяготами. Ведь не только война, но и восстановление страны прошло за их счет. Те же из них, кто еще жив, молчат, сломленные.
Остались у власти и сохранили силы другие — те, кто загонял людей в лагеря, те, кто гнал в бессмысленные кровавые атаки на войне. Они действовали именем Сталина, они и сейчас кричат об этом. Не было на передовой: «За Сталина!». Комиссары пытались вбить это в наши головы, но в атаках комиссаров не было. Все это накипь...»

И я вспоминаю.

В октябре 1943 года нашу 4-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию срочно выдвинули на передовую с тем, чтобы закрыть образовавшуюся брешь после попытки неудачного прорыва фронта пехотой. Примерно неделю дивизия держала оборону в районе белорусского города Хойники. Я в то время работал на дивизионной радиостанции «РСБ-Ф» и об интенсивности боевых действий мог судить только по числу едущих на бричках и идущих пешком в тыл раненых.
Принимаю радиограмму. После длинного шифра-цифири открытым текстом слова «Смена белья». Кодированный текст уйдет к шифровальщику штаба, а эти слова предназначены корпусным радистом мне, принимающему радиограмму. Они означают, что нам на смену идёт пехота.
И действительно, мимо рации, стоящей на обочине лесной дороги, уже шли стрелковые части. Это была какая-то изрядно потрепанная в боях дивизия, отведенная с фронта на непродолжительный отдых и пополнение. Не соблюдая строя шли солдаты с подвернутыми под ремень полами шинелей (была осенняя распутица), казавшиеся горбатыми из-за накинутых поверх вещмешков плащ-палаток.
Меня поразил их понурый, обреченный вид. Я понял, через час-другой они будут уже на переднем крае…

Пишет Н.Н. Никулин:

«Шум, грохот, скрежет, вой, бабаханье, уханье — адский концерт. А по дороге, в серой мгле рассвета, бредет на передовую пехота. Ряд за рядом, полк за полком. Безликие, увешанные оружием, укрытые горбатыми плащ-палатками фигуры. Медленно, но неотвратимо шагали они вперед, к собственной гибели. Поколение, уходящее в вечность. В этой картине было столько обобщающего смысла, столько апокалиптического ужаса, что мы остро ощутили непрочность бытия, безжалостную поступь истории. Мы почувствовали себя жалкими мотыльками, которым суждено сгореть без следа в адском огне войны.»

Тупая покорность и сознательная обреченность советских солдат, атакующих недоступные для фронтального штурма укрепленные позиции поражали даже наших противников. Никулин приводит рассказ немецкого ветерана, сражавшегося на том же участке фронта, но с другой его стороны.

Некий господин Эрвин X., с которым он встретился в Баварии, рассказывает:

—Что за странный народ? Мы наложили под Синявино вал из трупов высотою около двух метров, а они все лезут и лезут под пули, карабкаясь через мертвецов, а мы все бьем и бьем, а они все лезут и лезут... А какие грязные были пленные! Сопливые мальчишки плачут, а хлеб у них в мешках отвратительный, есть невозможно!
А что делали ваши в Курляндии? — продолжает он. — Однажды массы русских войск пошли в атаку. Но их встретили дружным огнем пулеметов и противотанковых орудий. Оставшиеся в живых стали откатываться назад. Но тут из русских траншей ударили десятки пулеметов и противотанковые пушки. Мы видели, как метались, погибая, на нейтральной полосе толпы ваших обезумевших от ужаса солдат!

Это - о заградотрядах.

В дискуссии на военно-историческом форуме «ВИФ-2 NE » не кто иной, как сам В. Карпов - герой Советского Союза, в прошлом ЗЕК, штрафник-разведчик, автор известных биографических романов о полководцах, заявил, что не было и не могло быть случаев расстрела заградотрядами отступающих красноармейцев. «Да мы бы сами их постреляли», заявил он. Мне пришлось возразить, несмотря на высокий авторитет писателя, сославшись на свою встречу с этими вояками по пути в медсанэскадрон. В результате получил немало оскорбительных замечаний. Можно найти немало свидетельств о том, как мужественно воевали войска НКВД на фронтах. Но об их деятельности в качестве заградотрядов, встречать не приходилось.
В комментариях к моим высказываниям и в гостевой книге моего сайта ( http :// ldb 1. narod . ru ) часто встречаются слова о том, что ветераны - родственники авторов комментариев категорически отказываются вспоминать о своем участии в войне и, тем более, писать об этом. Я думаю, книга Н.Н. Никулина объясняет это достаточно убедительно.
На сайте Артема Драбкина «Я помню» ( www.iremember.ru ) огромная коллекция мемуаров участников войны. Но крайне редко встречаются искренние рассказы о том, что переживал солдат-окопник на переднем крае на грани жизни и неизбежной, как ему казалось, смерти.
В 60-х годах прошлого века, когда писал свою книгу Н.Н. Никулин, в памяти солдат, чудом оставшихся в числе живых после пребывания на переднем крае фронта, пережитое еще было столь же свежим, как открытая рана. Естественно, вспоминать об этом было больно. И я, к кому судьба была более милостива, смог принудить себя взяться за перо лишь в 1999 году.

Н.Н. Никулин:

«Мемуары, мемуары... Кто их пишет? Какие мемуары могут быть у тех, кто воевал на самом деле? У летчиков, танкистов и прежде всего у пехотинцев?
Ранение — смерть, ранение — смерть, ранение — смерть и все! Иного не было. Мемуары пишут те, кто был около войны. Во втором эшелоне, в штабе. Либо продажные писаки, выражавшие официальную точку зрения, согласно которой мы бодро побеждали, а злые фашисты тысячами падали, сраженные нашим метким огнем. Симонов, «честный писатель», что он видел? Его покатали на подводной лодке, разок он сходил в атаку с пехотой, разок — с разведчиками, поглядел на артподготовку — и вот уже он «все увидел» и «все испытал»! (Другие, правда, и этого не видели.)
Писал с апломбом, и все это — прикрашенное вранье. А шолоховское «Они сражались за Родину» — просто агитка! О мелких шавках и говорить не приходится.»

В рассказах настоящих фронтовиков-окопников нередко звучит ярко выраженная неприязнь, граничащая с враждебностью, к обитателям различных штабов и тыловых служб. Это читается и у Никулина и у Шумилина, презрительно называвшего их «полковые».

Никулин:

«Поразительная разница существует между передовой, где льется кровь, где страдание, где смерть, где не поднять головы под пулями и осколками, где голод и страх, непосильная работа, жара летом, мороз зимой, где и жить-то невозможно, — и тылами. Здесь, в тылу, другой мир. Здесь находится начальство, здесь штабы, стоят тяжелые орудия, расположены склады, медсанбаты. Изредка сюда долетают снаряды или сбросит бомбу самолет. Убитые и раненые тут редкость. Не война, а курорт! Те, кто на передовой — не жильцы. Они обречены. Спасение им — лишь ранение. Те, кто в тылу, останутся живы, если их не переведут вперед, когда иссякнут ряды наступающих. Они останутся живы, вернутся домой и со временем составят основу организаций ветеранов. Отрастят животы, обзаведутся лысинами, украсят грудь памятными медалями, орденами и будут рассказывать, как геройски они воевали, как разгромили Гитлера. И сами в это уверуют!
Они-то и похоронят светлую память о тех, кто погиб и кто действительно воевал! Они представят войну, о которой сами мало что знают, в романтическом ореоле. Как все было хорошо, как прекрасно! Какие мы герои! И то, что война — ужас, смерть, голод, подлость, подлость и подлость, отойдет на второй план. Настоящие же фронтовики, которых осталось полтора человека, да и те чокнутые, порченые, будут молчать в тряпочку. А начальство, которое тоже в значительной мере останется в живых, погрязнет в склоках: кто воевал хорошо, кто плохо, а вот если бы меня послушали!»

Жестокие слова, но во многом оправданы. Пришлось мне некоторое время послужить при штабе дивизии в эскадроне связи, насмотрелся на франтоватых штабных офицеров. Не исключено, что из-за конфликта с одним из них я был отправлен во взвод связи 11-го кавалерийского полка (http://ldb1.narod.ru/simple39_.html )
Мне уже приходилось высказываться на очень болезненную тему о страшной судьбе женщин на войне. И опять это обернулось мне оскорблениями: молодые родственники воевавших мам и бабушек посчитали, что я надругался над их военными заслугами.
Когда еще до ухода на фронт я видел, как, под влиянием мощной пропаганды юные девушки с энтузиазмом записывались на курсы радистов, медсестер или снайперов, а затем уже на фронте - как им приходилось расставаться с иллюзиями и девичьей гордостью, мне, неискушенному в жизни мальчишке было очень больно за них. Рекомендую роман М. Кононова «Голая пионерка», это о том же.

И вот что пишет Н.Н. Никулин.

««Не женское это дело — война. Спору нет, было много героинь, которых можно поставить в пример мужчинам. Но слишком жестоко заставлять женщин испытывать мучения фронта. И если бы только это! Тяжело им было в окружении мужиков. Голодным солдатам, правда, было не до баб, но начальство добивалось своего любыми средствами, от грубого нажима до самых изысканных ухаживаний. Среди множества кавалеров были удальцы на любой вкус: и спеть, и сплясать, и красно поговорить, а для образованных — почитать Блока или Лермонтова... И ехали девушки домой с прибавлением семейства. Кажется, это называлось на языке военных канцелярий «уехать по приказу 009». В нашей части из пятидесяти прибывших в 1942 году к концу войны осталось только два солдата прекрасного пола. Но «уехать по приказу 009» — это самый лучший выход.
Бывало хуже. Мне рассказывали, как некий полковник Волков выстраивал женское пополнение и, проходя вдоль строя, отбирал приглянувшихся ему красоток. Такие становились его ППЖ (Полевая передвижная жена. Аббревиатура ППЖ имела в солдатском лексиконе и другое значение. Так называли голодные и истощенные солдаты пустую, водянистую похлебку: «Прощай, половая жизнь»), а если сопротивлялись — на губу, в холодную землянку, на хлеб и воду! Потом крошка шла по рукам, доставалась разным помам и замам. В лучших азиатских традициях!»

Среди моих однополчан была замечательная отважная женщина санинструктор эскадрона Маша Самолетова. О ней у меня на сайте рассказ Марата Шпилёва «Её звали Москва». А на встрече ветеранов в Армавире я видел, как плакали солдаты, которых она вытащила с поля боя. Она пришла на фронт по комсомольскому призыву, оставив балет, где она начала работать. Но и она не устояла под напором армейских донжуанов, о чем сама мне рассказывала.

И последнее, о чем следует рассказать.

Н.Н. Никулин:

«Казалось, все испытано: смерть, голод, обстрелы, непосильная работа, холод. Так ведь нет! Было еще нечто очень страшное, почти раздавившее меня. Накануне перехода на территорию Рейха, в войска приехали агитаторы. Некоторые в больших чинах.
— Смерть за смерть!!! Кровь за кровь!!! Не забудем!!! Не простим!!! Отомстим!!! — и так далее...
До этого основательно постарался Эренбург, чьи трескучие, хлесткие статьи все читали: «Папа, убей немца!» И получился нацизм наоборот.
Правда, те безобразничали по плану: сеть гетто, сеть лагерей. Учет и составление списков награбленного. Реестр наказаний, плановые расстрелы и т. д. У нас все пошло стихийно, по-славянски. Бей, ребята, жги, глуши!
Порти ихних баб! Да еще перед наступлением обильно снабдили войска водкой. И пошло, и пошло! Пострадали, как всегда, невинные. Бонзы, как всегда, удрали... Без разбору жгли дома, убивали каких-то случайных старух, бесцельно расстреливали стада коров. Очень популярна была выдуманная кем-то шутка: «Сидит Иван около горящего дома. "Что ты делаешь?"- спрашивают его. "Да вот, портяночки надо было просушить, костерок развел"»... Трупы, трупы, трупы. Немцы, конечно, подонки, но зачем же уподобляться им? Армия унизила себя. Нация унизила себя. Это было самое страшное на войне. Трупы, трупы...
На вокзал города Алленштайн, который доблестная конница генерала Осликовского захватила неожиданно для противника, прибыло несколько эшелонов с немецкими беженцами. Они думали, что едут в свой тыл, а попали... Я видел результаты приема, который им оказали. Перроны вокзала были покрыты кучами распотрошенных чемоданов, узлов, баулов. Повсюду одежонка, детские вещи, распоротые подушки. Все это в лужах крови...

«Каждый имеет право послать раз в месяц посылку домой весом в двенадцать килограммов», — официально объявило начальство. И пошло, и пошло! Пьяный Иван врывался в бомбоубежище, трахал автоматом об стол и, страшно вылупив глаза, орал: «УРРРРР!( Uhr - часы) Гады!» Дрожащие немки несли со всех сторон часы, которые сгребали в «сидор» и уносили. Прославился один солдатик, который заставлял немку держать свечу (электричества не было), в то время, как он рылся в ее сундуках. Грабь! Хватай! Как эпидемия, эта напасть захлестнула всех... Потом уже опомнились, да поздно было: черт вылетел из бутылки. Добрые, ласковые русские мужики превратились в чудовищ. Они были страшны в одиночку, а в стаде стали такими, что и описать невозможно!»

Здесь, как говорится, комментарии излишни.

Скоро отметим замечательный народный праздник, День Победы. Он несет в себе не только радость в связи с годовщиной окончания страшной войны, унесшей каждого 8-го жителя нашей страны (в среднем!), но и слезы по не вернувшимся оттуда… Хотелось бы также помнить о непомерной цене, которую пришлось заплатить народу под «мудрым руководством» величайшего полководца всех времен и народов». Ведь забылось уже, что он наделил себя званием генералиссимуса и этим титулом!

Давайте друзья поговорим о воспоминаниях ветеранов ВОВ. При СССР издавались, в основном конечно, мемуары полководцев и высокопоставленных деятелей партии и государства. И только после 1991 года пошел вал изданий воспоминаний низшего командного состава КА и простых солдат, тех кто и вынес на своих плечах всю тяжесть той войны. Итак, что же можно почитать? Ссылки на то, что произвело на меня наибольшее впечатление и есть у меня в бумаге.

Электрон Евгеньевич Приклонский "Дневник самоходчика" http://flibusta.net/b/348536

Одна из самых интересных книг воспоминаний о ВОВ на моей памяти. Вопреки запрету механик-водитель ИСУ-152, Э.Е. Приклонский все время пребывания на фронте вел дневник. Правда дважды тот сгорал вместе с его САУ. Позднее дневниковые записи были развернуты в книгу.

Обрыньба Николай Ипполитович "Судьба ополченца" http://flibusta.net/b/395067
Уникальная книга. Вступив в ополчение московский художник Обрыньба в первом же бою попал в плен. Описание немецких лагерей, голода, холода, издевательств немецкой охраны и т.д. и т.п. Потом побег. Потом Обрыньба воевал в партизанском отряде. И все это время он рисовал. Рисунки сделанные углем в лагере на обороте немецких плакатов (за снятие плаката, кстати, полагалась смерть) были пронесены через всю войну и уцелели, как ни странно.... Например, такие:
Пленные нашли дохлую лошадь

Пленные тянут груженую телегу

Порка

Сукнев Михаил Иванович "Записки командира штрафбата" http://flibusta.net/b/186222
Эту книгу читать всем. Сразу отпадет гигантское количество тупых вопросов. Кто такие штрафники? Как они воевали? С черенками от лопат, или нет? Стояли ли позади злобные гебисты с кулэмэтами? Причем Сукнев прошел всю войну в качестве офицера-пехотинца. Так что...

Сурис Борис Давыдович "Фронтовой дневник". К сожалению где почитать онлайн эту книгу я не нашел. Издана она небольшим тиражом, и к числу популярных мемуаров не относится.Надо сказать что Борис Сурис это ученый-искусствовед и известный коллекционер. Из очень интеллигентной семьи. Тоже, как и не любимый мной Никулин, выросший в тепличных условиях, в крупном городе. Однако, несмотря на критичность восприятия войны, военного быта, фронта, в "никулинский" трэш и угар Сурису удалось не скатится. Да, описаны неприятные вещи, многие факты не укладываются в лубочную картину ВОВ. Но тем книга и интересна.

Бескин Игорь Александрович "Правда фронтового разведчика"

Я только начал учиться в 9-м классе, когда получил повестку для призыва в армию, вместе с другими парнями моего возраста, 1926 г. р. Нам было по шестнадцать лет; в тяжёлое военное время, при нищенском питании, мы были худые, низкого роста, истощённые. У меня рост был 149 см, вес 37 кг. У кого рост был ниже 147 см, они были счастливчики, их не призывали, и военную службу они вообще не проходили. Я как вернулся с фронта через семь лет, они уже успели закончить институты и работали учителями и техническими специалистами.

Когда меня призвали, обе сестры были далеко, брат воевал, и из родных проводить меня на сборный пункт в с. Пустошь никто не мог. Вызвался сосед, дядя Александр Пунегов, вернувшийся с фронта без одной ноги. Согласился везти меня на телеге. Тогда вообще автомашин не было – все они были отправлены на фронт, добирались в основном пешком или на лошади. Мать, что было муки, спекла на дорогу олашки с картофелем и с мукой из клеверных цветков. Она до того распухла от голода, что не могла ходить и лишь вышла на крыльцо – и плачет, заливается слезами, и эта картина осталась со мной на всю жизнь.

Через несколько месяцев мама умерла, но мне не сообщили, чтобы я не нервничал. А ведь вначале, пока не попал на фронт, у меня была возможность съездить домой на десять дней.

На проводы в солдаты пришло много родственников, знакомых и соседей. Мне дали чью-то гармошку, и я шёл впереди всей этой компании и играл деревенскую проходную «Кебра гoра», а девушки пели частушки, которые они исполняли обычно во время православных праздников. Мне было грустно на сердце оттого, что у всех призывников на этих провожаньях кто-то был близкий, а у меня никого не было, кроме соседа дяди Oльoксана.

На окраине деревни Вичкодор колонна остановилась, и начали прощаться. Было много слёз. Не знали тогда, что из нескольких десятков парней возвратятся на родину единицы. Но чувствовали родные их, что эти неоперившиеся птенцы ещё не доросли до солдат. И боялись ожидавших их военных жерновов…

В Пустоши мы закусили, послушали последние напутствия дяди Oльoксана, вернувшегося с войны инвалидом. Он говорил, чтобы на передовой были очень осторожными, бдительными, «вёрткими как черти». Враг очень сильный, оснащён передовой техникой, классным оружием, много снайперов. Не лезьте на рожон, говорил, это глупо.

В АРХАНГЕЛЬСК

Сопровождать нас, призывников, до Архангельска приехали солдаты 33-го стрелкового полка. На ст. Айкино уже стояли теплушки, двухосные «телячьи» вагоны.

По дороге до Котласа к нам подсадили ещё пятерых парней нашего возраста, освободившихся из лагерей. Они все были одеты в одинаковую форму, похожую на форму фэзэошников, вполне добротную, по сравнению с нашими обношенными пальтишками и шароварами. Наши новые соседи вели себя вызывающе и даже нагло. Заняв места вокруг буржуйки, достав из вещмешков хлеб, сало, консервы, сахар, ели, грели чай в кружках и громко смеялись. Потом начали курить, а наши ребята никто не курил. Закрытый вагон быстро затуманило дымом. Когда не куришь, особенно неприятно, тем более тем, кто на верхних нарах. Когда им сделали замечание, мол, ребята, курите махорку возле окошек, они вздыбились, чуть ли не пальцем в глаз, а когда один паренёк собрался перекусить, эти лагерники хватают его котомку и начинают вытаскивать содержимое, угрожая самодельными ножами. Тогда наши ребята не выдержали, спустились с нар, хватают кто полено, кто из рук бандитов вырывает ремень с бляхой, кто просто кулаками – и начали их метелить. Когда перестали рыпаться, засунули их под нары. Через две остановки, когда доложили сопровождавшему о случившемся эпизоде, их выгрузили и отправили в станционную больницу. Нас никого не наказали, поняв, кто был виноват в случившейся драме.

…На платформе Архангельска было много военных, и играл духовой оркестр. Я до этого никогда не слышал в натуре ансамбль духового оркестра, решил, что это играет радио. А потом – глянь – увидел сверкающие золотом трубы, как играют на них музыканты в военной форме, удивился, как они слаженно выдувают военный марш. А впереди стоит и жестикулирует им дирижёр. На душе было торжественно и легко оттого, что так хорошо нас встречают, как на большом празднике.

Построив в колонну, нас повели пешком в военный гарнизон «Молотовск», где первым делом завели в баню. Помылись, попарились, вывели одеваться в другом отделении и уже в военную форму, начиная с нательного белья и кончая шинелью с ремнём, шапкой-ушанкой. Конечно, эта форма была не подогнана и не новая, б/у. Так как мы были недозрелые и низкорослые, шинельки сидели на нас мешковато.

Буквально на следующий день нас погнали из Молотовска в посёлок Лесозавод № 26, где готовили стрелков-автоматчиков. Началась усиленная военная подготовка. Первым делом – получение самых элементарных бытовых навыков: например, как намотать портянку, чтобы не натереть ноги при большом пешем переходе, как сложить скатку из солдатской шинели в летних походах, как правильно носить ремень и заправлять гимнастёрку, чтобы иметь порядочный внешний вид, даже как носить пилотку и зимнюю шапку, чтобы было у всех одинаково. За каждое нарушение малейшее (например, помкомвзвода заметил, что ты стоишь около печки и греешься или руки засунул в карманы) выведут на улицу в гимнастёрке в мороз и будут гонять по снегу, заставят ползать по-пластунски. Но эти наказания зависят ещё от командира отделения – младшего сержанта. Например, наш мл. сержант был более человечным и никогда не злоупотреблял своими обязанностями, а рядом же мл. сержант из кожи вон лез, гонял излишне своих солдат.

Питание было очень скудное. Месяца через три некоторые солдаты так оголодали, что еле ноги передвигали, как дряхлые старики, – их потом отправляли в госпиталь, на поправку.

Солдатам, служившим в запасном полку, выдавали махорку, независимо от того, куришь ты или нет. В основном солдаты у нас все курили. А меня от этой привычки отучил отец. Он сажал в огороде для себя табак, а осенью вялил в куче, чтобы был покрепче, сушил, надевая на реечки на чердаке, и рубил топором мелко, затаривал два деревянных ящика. Я втихаря оттуда набивал карманы пиджака перед тем, как идти пастухом (ребята постарше баловались, и хотелось быть наравне с ними). Там мы крутили из газеты сигару и курили. Но это продолжалось недолго. Как-то отец заметил в моём кармане остатки махорки. Хватает меня, голову мою между ног – и ремнём по голой заднице так отшлёпал, что мать уже стала спасать меня, чтобы отец простил. После этого я не пытался сигаретой баловать и вообще не хотелось. Вот и в запасном полку я махорку собирал в мешочек и менял на рынке посёлка на лепёшки у гражданских мужиков, это был доппаёк.

ПЛЮСЫ ЛЕНД-ЛИЗА

Во время службы в Архангельске нас дважды привлекали на разгрузку и погрузку американских судов. Из Америки, как от члена антигитлеровской коалиции, в 1943 г. прибывали крупные суда с продовольствием. В основном поступал сахар-песок в мешках, крупа, яичный порошок в банках, свиная тушёнка, бобы, фасоль и др. За всё надо было расплачиваться. И в суда американцев, идущие в обратный путь, мы грузили цветные металлы – баббит и алюминиевые чушки. Они внешне выглядели очень красиво, похожие на ледяные. Уставали мы сильно к концу смены, но кормили очень хорошо, в основном фасолевой и кукурузной кашей: каждый солдат зараз получал, если пожелаешь, чуть ли не полный котелок. Мы за месяц работы там неплохо поправились. Груз выгружали большие портовые краны, а мы только развозили по складам в тележках.

Если сегодня работаешь на перевозке песка или крупы, фасоли, перед выходом через КПП друг другу с мешка прямо сыплем, скажем, песок между нательным и тёплым бельём и затягиваем брюки поясным ремнём. Может, и догадывались проверяющие солдаты, но для близира руками проведут сверху вниз – и выходи. Тушёнку, банки сгущёнки и банки яичного порошка тоже умудрялись прятать. Во время этих работ нас размещали в одноэтажных домиках с кухней. Когда возвращались с работы, становились на газету (без обуви) и вытряхивали свой улов с порта. Всю добычу съедобную собирали, готовили на плите и угощались всем гуртом. Так каждый день в течение какого-то времени – хорошие лакомства, сладкий чай со сгущёнкой. Потом снова казарма, муштра.

ДОРОГА НА ФРОНТ

Начали готовиться к отправке на фронт. На перроне нам каждому дали сухой паёк: два сухаря вместо хлеба и два кусочка свиного сала, брикет концентрата – гороховой перловой или пшённой каши – и два кусочка сахара. У каждого солдата был железный круглый котелок и ложка. Это позже наша военная промышленность начала выпускать плоские алюминиевые котелки, крышка которых служила для второго блюда (каши), и плоские фляги с винтовой крышкой. А у немцев у фляги было ещё суконное покрытие.

На ст. Коноша мы узнали, что нас везут на Юг. Природа стала меняться за окном, стало зеленеть и стало теплей, буржуйку уже не надо было топить. В Вологде нас вывели из вагонов и повели в ресторан, где уже были готовы накормить нас. Официанты быстро разнесли каждому по полной тарелке рисовой каши на молоке, со сливочным маслом. Это было очень вкусно, и угощение вологжан мы долго вспоминали. Нас угощали не как солдат, а как родных сыновей, которые едут защищать их, мирных россиян, от коричневой чумы.

На одной станции перед Москвой увидел, продают молоко. И купил целое ведро, угостил всех ребят своего вагона, получилось по солдатской кружке.

Доехали до Украины. Нас высадили с поезда и повели пешком. Вокруг были сгоревшие избы, разрушенные глинобитные дома, мастерские, где копошились старушки и старики, пытаясь сколотить сарайчик, чтобы укрываться от дождя.

Мы были направлены в Стрелковый, дважды краснознамённый Сивашский полк. Этот знаменитый полк форсировал Сиваш в Крыму, в смертельной схватке с врагом один из десяти полков овладел Сапун-горой под Севастополем, штурм которой стоил нашей стране тысяч жизней. Нас, молодых солдат, не нюхавших пороху, боевые солдаты встретили очень хорошо. Они как раз взяли у противника много продуктовых трофеев. (Надо сказать, что старая солдатская поговорка «не нюхал ты ещё пороха» произошла из действительности. Когда снаряд или мина взрывается близко от тебя, то слышишь запах горящего пороха.)

Наши солдаты, истощённые скудной кормёжкой в запасном полку, начали отъедаться – давали чуть ли не по полному котелку супа из кукурузы со свиным салом и с нарезкой из копчёной колбасы. Повар из походной кухни только успевал разливать большим черпаком по котелкам. Солдаты быстро поправлялись, и настроение подымалось.

Среди старослужащих были люди разного возраста, но в основном старшего, были даже те, кто участвовал в нашем отступлении и принял на себя наступление немцев. Одежда их была поношенной, выцветшей, на спинах гимнастёрок – белые пятна от выступавшей в жарких боях и на переходах соли. Они учили нас всему, что могло помочь уцелеть в бою. Ведь даже ошибки, которые кажутся совсем неприметными, могут стоить жизни. Знакомили нас и с вражеским оружием, потому что у некоторых были немецкие автоматы, в хозвзводе хранились трофейные патроны. Эти автоматы имели преимущество против наших: они были воронёной стали, не ржавели от дождей, в то время как наше оружие покрывалось ржавчиной от малейшей сырости, поэтому надо было постоянно смазывать. Но в основном мы вооружались своими автоматами: Дегтярёва, с деревянным прикладом (ППД-40), и автоматом Шпагина (ППШ-41), но он был тяжеловат. Мы, автоматчики, предпочитали автоматы Дегтярёва и Судаева (ППС-42). Но их, повторюсь, приходилось постоянно смазывать. Знакомили нас и с тем, как вести бой против «Тигров», и где у них есть слабые места для заброски зажигательных бутылок.

Вскоре нас собрали и повели пешком для погрузки в ж/д состав. Пришлось идти сутками по украинским степям, в жару. Изредка попадались деревушки с колодцем или ручей. Тогда мы впервые в жизни узнали, что такое жажда. Идёшь по просёлочной дороге – ни деревца, увидишь грязную лужу – кинешься, черпнёшь пилоткой и пьёшь, пока офицер не вырвет пилотку. Вдруг мой сосед в строю, пожилой солдат лет сорока, ленинградец, мне говорит: «Сынок, ты неправильно пьёшь». Я спросил: а как правильно? Вот, говорит, придём на большой привал (с 11 до 13 часов его делали, в самое жаркое время), поедим, и, пока отдыхать не начали, пей сколько влезет. Потом отдохнули – организм водой насытился. Набрали воду во фляги. В походе через небольшое время пить захочется. Но эту, ещё терпимую, жажду надо вытерпеть, в крайнем случае, сделать 2-3 маленьких глотка или просто сполоснуть рот. Я при первом же привале сделал всё по совету опытного солдата. И просто удивился, смотря на своих сослуживцев, которые кидались с пилотками к грязным лужам. И главное, тебе не так хочется пить, не так потеешь и этим не так ослабеваешь. После этого я ребятам передал советы старого бойца, но они всерьёз не приняли. При прохождении сёл хотели насытиться водой про запас, а получалось – во вред.

С юга Украины мы пришли на север, на ст. Щорс. Там мы отдохнули, пока производили погрузку лошадей, походных кухонь, орудий. Грузили и трофейное оружие – немецкие пистолеты-пулемёты фирмы Фолькер-Эрма, типа МП-38 и МП-40, с откидным металлическим прикладом. Мы не знали, куда нас везут, но судя по названиям городов в пути, везли на северо-запад. Открывалась ужасающая картина вокруг. Все города, ж/д станции, деревни лежали в руинах, от деревень остались лишь печные трубы. Люди выкопали на горках норы-землянки, закрыли досочками, вместо двери – холстина какая-нибудь, из разных отходов и разбитого кирпича соорудили печку и там ютились.

Привезли в Витебск, и стали выгружаться. Город был полностью разрушен, не было видно ни единого целого дома. Шли по окраинам города, было пустынно и безлюдно, даже собак не было. Мы, 17-летние солдаты из глубинки России, такое видели впервые. У нас хоть и бедно жили люди, но дома и колхозные постройки остались целы. Видя места, где дважды проходил фронт, мы ужасались. Изредка обгоняли нас машины с ящиками боеприпасов, танки и самоходные орудия, и ты им завидуешь, что им не приходится идти пешком, с солдатским снаряжением (вещмешок, автомат, сумка с патронами, скатка). Заслышишь команду «стой», «привал» – тут же кидаешься в придорожную канаву – и ноги кверху. Привал делали в месте, где была вода и можно было укрыться от немецких самолётов. Они летали постоянно. Если пролетела «рама» – самолёт-разведчик, – тут же жди «Мессершмиттов» или «Юнкерсов». В прифронтовой зоне бомбили нас свирепо. Команда «воздух» слышалась всё чаще, и мы старались укрыться в канаве или яме, или в кустах, если они были поблизости. Многим оказывали первую помощь опытные санинструкторы, побывавшие в боях за Сиваш в Крыму. Приходилось наблюдать воздушные бои, когда против «Мессершмиттов» появлялись наши «Як-9» или «Ла-7». Они здорово помогали.

НЕПАРАДНЫЕ МЫСЛИ

Не доходя до Полоцка, наш 953-й Сивашский Севастопольский ордена Суворова полк придали в состав 51-й Армии 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии Ивана Христофоровича Баграмяна. Перед нами была поставлена задача: отрезать пути отхода немецкой группировки армий «Север» в Восточную Пруссию. Благодаря этой операции войска немцев в Латвии и Эстонии окажутся в «мешке». Но для выполнения этой задачи нам предстоит преодолеть неимоверные трудности, так как группа армий «Север» в этом районе владеет не только крупными соединениями людских, хорошо вооружённых резервов, но там и огромное количество техники, моторизированные части, танковые и артиллерийские соединения, вооружённые до зубов. А у нас не ахти, кроме лёгкой артиллерии и пехотных частей, правда при оказании им с воздуха помощи 3-й воздушной армии. Я это испытал потом на своей шкуре: когда в тебя стреляют не только спереди, но и с обоих флангов – как в кромешном аду.

Перед первым боем на душе скребли кошки. Хоть и накормили нас повара кукурузным супом с салом, но ели без аппетита, думали о том, что ждёт тебя завтра. Какие дьявольские силы встретят нас? Или немецкие солдаты стоя пойдут по полю, стреляя в тебя, со своими угловатыми касками и чёрными мордами, а может, их не видно будет, будут вести огонь из окопов и кустов. Или «Фердинанды», дымя отработанными газами, с грохотом будут двигаться на тебя, а между ними идут солдаты и строчат в тебя короткими очередями, а ты не имеешь права открыть ответный огонь – пусть, мол, подойдут ближе, пусть пока артиллерия стреляет по танкам… В голове сумбур от этих картин, и нет аппетита. К тому же я не люблю варёное горячее сало. Куски вынимал из котелка, заворачивал в бумагу и – в вещмешок, потом с удовольствием съедал.

Выстроили нас на митинг перед боем, а вид у нас далеко не парадный.

Месяцами на передовой солдат не только не может выбрать момент выстирать и просушить гимнастёрку, но даже умыться не удаётся. Генералы, которых я так близко увидел впервые, были в приличной форме: брюки с красными лампасами, фуражка с красным околышком. После митинга генералы со своими адъютантами и полковниками сели в «виллисы» и уехали в сторону тыла. А мы, когда нас накормили, отдохнув и набрав воды в свои фляги, вскоре услышали команду строиться в колонны, повзводно и поротно. Ездовые начали собирать повозки. Санитарные повозки укладывали: разные носилки, плащ-палатки, коробки с медикаментами, костыли и т. д. На миномётные повозки грузили ящики с минами, мелкокалиберные – так называемые дульнозарядные – миномёты 50-мм калибра. Их таскали на себе на передовой сами миномётчики. Ну и повозки для ящиков с патронами и перевозки походных вещей с походными кухнями.

Нас выстроили в колонны, командиры взводов проверили свой личный состав, и тронулись в путь. Шли с привалами до вечера; когда было уже темно, остановились в какой-то деревушке, невдалеке слышалось уже тарахтенье пулемётных и автоматных очередей. Скомандовали устроиться на ночлег прямо в лесу, так как в домах располагались офицеры, повозочные и повара походных кухонь. Передали по цепи: через час-полтора готовиться на ужин. Хотя сильно устали от пешего хода и жары, сон не брал. В душе было неспокойно и тревожно, и не только у меня, но и у других, особенно молодых солдат. В нашем взводе был один армянин, и по виду он особенно нервничал, потому что у него оставались молодая жена и маленький ребёнок. Мне было жалко его, что ему надо было переживать не только за себя. Он был на год старше меня, по фамилии Акопян.

ПЕРВЫЙ БОЙ

Ночь прошла почти что без сна, в дремоте с сонными перерывами. С наступлением рассвета нас пригласили на получение завтрака. Повара мало спали, а нам готовили еду: первое, как обычно, суп из кукурузной крупы и консервов и кашу перловую с салом на второе. После завтрака нас выстроили и поставили задачу операций. Мы должны были развернуться в шеренгу и незаметно – где по-пластунски, где короткими перебежками – продвинуться вперёд, до окопов наших частей. Отдельно окопы не везде соединялись траншеями: так как наши войска вели наступление, командованием не предусматривалась длительная оборона. В этой наступательной операции практиковалось такое: наступающее подразделение через день занимало позицию другого подразделения, а заменяемое подразделение собирало погибших и хоронило в братских могилах. А через день – опять на передовую, и вели наступательные бои. Но такая практика была в случае, если позволяли людские ресурсы.

Когда мы заняли окопы, воюющие солдаты отошли на тыловые позиции, чтобы предать земле своих погибших товарищей. Когда мы открыли активный огонь по позициям немцев, они не выдержали, незаметно стали отходить. Их было сравнительно немного, и они стали удирать не пешком – оказалось, у них легковые автомашины были спрятаны в низкой лощине. Мы начали по одиночке продвигаться к немецким окопам под огнём прикрывающих немцев-одиночек, а потом эти одиночки сели на мотоциклы, которые тоже были укрыты от наших глаз. Когда достигли немецких окопов, нам разрешили передышку в наступлении. За это время подтянулись другие подразделения, подтащили к окопам 45-мм пушку, которая в нашем полку была единственной. Продвигаться в лесу расчёту в лесистой местности без конной тяги очень трудно. Против наших подразделений открывалась безлесая местность. После недолгой передышки командование решило продолжить наступление. Тыловым подразделениям, гужевому транспорту – повозкам, походным кухням – приказано было не высовываться из леса на открытую местность до особого распоряжения. Местность была под уклон, а за ним – холм, где виднелись несколько маленьких деревенских избушек.

Когда по цепи раздалась команда командиров подразделений: «Вперёд, за Родину, за Сталина!», – солдаты начали выскакивать из окопов и траншей с криками: «Ура! Ура!» Вся цепь солдат, бежавших к противнику, как-то воодушевляла, и я тоже кричал «ура» и бежал к лощине. Тогда со стороны домиков противник открыл усиленный огонь из пулемётов и автоматов с трассирующими пулями, хотя был день. Эти снопы пуль, как искры, летели на нас – и улетали назад над нашими головами, наводили страх, впервые увиденные и несущие смерть наяву. Немцам, сидевшим на возвышенности, было видно всё как на ладони, каждый бегущий солдат. Противник имел превосходство на местности, а мы, невзирая на это, бежали, как в чёртову пасть. Это было явное неправильное решение наступательной операции, когда можно было взять эту выступающую высоту обходным путём или после усиленной артподготовки или воздушной бомбёжки. Это бы спасло десятки, а может, сотни солдат, и не были бы они убиты и искалечены.

Немцы стреляли сначала трассирующими пулями, чтобы знать, куда ложатся их пули. Как добежали до середины балки, вынуждены были прекратить наступление, даже короткими перебежками, и залечь. Атака была остановлена, и приказали окопаться, почти лёжа, своими сапёрными лопатками. Но грунт был нетвёрдый, видимо, раньше там сажали зерновые, потом обросло дёрном. И мы довольно быстро выкопали окопчик, где можно было за земляным бруствером спастись от пуль немцев, а самим открыть прицельный огонь по точкам, где вспышки пламени немецких пулемётов мигали, как «морзянка». Рядом со мной вырыл окоп тот армянин. И я смотрю, как он прилёг к брустверу лицом и периодически давал очереди со своего автомата почти вверх. Командир взвода заметил такую шутку, подходит к нему – и как огреет Акопяна по горбу автоматом! Крикнул: «Куда ты стреляешь? По воронам? Веди прицельный огонь!» Мы с соседями по окопам стали смеяться.

Немцы по-прежнему усиленно вели огонь, но спасало то, что не велось артиллерийского огня. А наша «сорокопятка» вела огонь по врагу, который позади нас, метрах в пятидесяти. Это сильно мешало немцам и сокращало огневые точки противника. Слышались крики от наших солдат: «Санинструктора!», «Ранило!», «Спасайте!»… И я наблюдал, как санинструкторам приходилось под пулемётным огнём – где ползком, где короткими перебежками – подходить к раненым и оказывать помощь или даже уводить в тыл. Артиллерийскому расчёту тоже приходилось под огнём подтаскивать ящики со снарядами. Командование полка находилось сзади нас метрах в двухстах, давали распоряжения комбатам через проводную связь. И связистам с катушкой на спине приходилось под огнём противника, где ползком, а где местность позволяла, то бегом, стоя, короткими перебежками, прокладывать связь. Рация была только у командиров дивизии и корпусов, редко у командиров полков.

Чтобы сократить потери подразделений, командование решило начать наступление и овладеть высотой с началом темноты. Так как уже почти определились, где были огневые точки, основные удары развить в направлении в промежутки между пулемётами, а с достижением высоты ударить по объектам врага с флангов и с тыла. Как только начало темнеть и немцам было уже не разобрать передвижение наших солдат, была команда по цепи начать наступление, но соблюдая строжайшую тишину, чтобы ни ударов котелков и лопат, ни звона фляг для воды. Так как ещё не было густой темноты, немцы ракет пока не применяли для периодического освещения наших позиций.

И мы ринулись вперёд. Нам, главное, надо было добежать до дна лощины, а при подъёме на гору противник уже не мог видеть нас. А настоящее сражение с противником началось уже в траншеях и окопах, неожиданно для немцев, где автоматными очередями, где врукопашную, где уничтожив гранатами. Только единицы, в основном офицеры, могли ускользнуть от нас, так как их командные пункты и блиндажи были дальше от передовой. Многие немцы спаслись на автомашинах и мотоциклах, при слабой видимости – была уже почти полная темнота, вдобавок туман.

Бой продолжался около часа. Мы преследовали и добивали последних немецких солдат. Но и наших погибло и получило ранения около двадцати. Это мы увидели на следующее утро. Ночью мы рыскали, чтобы найти продукты-трофеи, которые были оставлены немцами при внезапном отходе. Тяжелораненых немцев мы разоружали, а трупы хоронили – в отдельные могилы от своих солдат.

Своих хоронили в братскую могилу, с обмундированием, без гробов и обвёртков. Квадратная могила два на два метра и глубиной тоже около двух метров. Укладывали рядами, а изуродованных заворачивали в простыню и тоже укладывали туда. Подобную похорону и салют я видел несколько раз там, на 1-м Прибалтийском. А впоследствии – на Белорусских фронтах – мы только наступали, а хоронили бойцов специальные похоронные подразделения, которые шли за нами. На фанерке писали фамилии солдат, похороненных в братской могиле, и устанавливали наверху.

Гражданского населения в деревнях, где велись бои, почти не было видно. Или уходили с партизанами, или прятались в близлежащих лесах.

Первое время на душе было жутко; и видеть, и привыкать было тяжело. И с головы не уходило, что придёт и твой черёд, но когда? И дойдёт ли весточка, что ты находишься в такой-то деревне и под таким-то кустом… Если твой друг-солдат – вместе с ним ел с одного котелка – спрятал тебя и предал земле, вырыл неглубокую яму или окопчик и закрыл пушистой землёй… И Бог распорядился, кому какая судьба..

Так прошёл мой первый день войны. Мы отдохнули, и нас догнала походная кухня, опять нас кормили, и были сыты. После ночи опять нас погнали на передовую – заменить действующее подразделение…

Настоящее издание представляет собой перевод с немецкого оригинального издания «Stalins Vernichtungskrieg 1941–1945», опубликованного в 1999 г. F.A. Verlagsbuchhandlung GmbH, München. Работа Гофмана - взгляд крупного западногерманского историка на политику Советского Союза накануне и во время Второй мировой войны. В центре книги находится Сталин. На основе неизвестных документов и результатов новейших исследований автор приводит доказательства того, что Сталин готовил наступательную войну против Германии при подавляющем превосходстве сил, которую лишь ненамного опередило…

Война. 1941-1945 Илья Эренбург

Книга Ильи Эренбурга «Война 1941–1945» - первое за последние 60 лет издание избранных статей самого популярного военного публициста СССР. В сборник включены двести статей из полутора тысяч, написанных Эренбургом за четыре года войны - с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года (некоторые из них публикуются впервые по рукописям). Памфлеты, репортажи, листовки, фельетоны, обзоры, вошедшие в сборник, писались в основном для бойцов фронта и тыла. Они печатались в центральных и местных, фронтовых, армейских и партизанских газетах, звучали по радио, выходили брошюрами…

Огненный шторм. Стратегические бомбардировки… Ганс Румпф

Гамбург, Любек, Дрезден и многие другие населенные пункты, попавшие в зону действия огненного шторма, пережили страшные бомбардировки. Обширные территории Германии были опустошены. Свыше 600 тысяч гражданских лиц погибли, вдвое больше - ранены или искалечены, 13 миллионов остались без крова. Уничтожению подверглись бесценные произведения искусства, памятники старины, библиотеки и научные центры. Вопрос, каковы же цели и истинные результаты бомбовой войны 1941–1945 гг., исследует генерал-инспектор пожарной службы Германии Ганс Румпф. Автор анализирует…

«Второй войны я не выдержу...» Тайный дневник… Сергей Кремлёв

Этот дневник никогда не предназначался для публикации. О его существовании знали единицы. Его оригинал подлежал уничтожению по личному приказу Хрущева, но фотокопии были спасены тайными сторонниками Берии, чтобы увидеть свет через полвека после его убийства. Очень личные, предельно откровенные (не секрет, что даже крайне осторожные и «закрытые» люди порой доверяют дневнику мысли, которые ни в коем случае не решились бы высказать вслух), записи Л.П. Берии за 1941–1945 гг. позволяют заглянуть «за кулисы» Великой Отечественной, раскрывая подоплеку…

Война в белом аду Немецкие парашютисты на… Жак Мабир

Книга французского историка Жана Мабира рассказывает об одном из элитных формирований германского Вермахта - парашютно-десантных войсках и их действиях на Восточном фронте в ходе зимних кампаний с 1941 по 1945 г Основываясь на документах и свидетельствах непосредственных участников событий, автор показывает войну такой, какой ее видели солдаты с «той стороны» фронта Подробно освещая ход боевых операций, он передает при этом всю тяжесть нечеловеческих условии, в которых они велись, жестокость противостояния и трагизм потерь Книга рассчитана…

ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ. НЕМЕЦКИЕ ИСТРЕБИТЕЛИ… Адольф Галланд

Воспоминания Адольфа Галланда. командующего истребительной авиацией люфтваффе с 1941-го по 1945 год, воссоздают достоверную картину боевых действий на Западном фронте. Автор анализирует состояние авиации воюющих сторон, делится профессиональными суждениями о технических качествах известных типов самолетов, стратегических и тактических просчетах в ходе военной кампании. Книга одного из самых талантливых немецких летчиков существенно дополняет представление о роли истребительной авиации во Второй мировой войне.

Стальные гробы. Немецкие подводные лодки:… Герберт Вернер

Бывший командир подводного флота нацистской Германии Вернер знакомит читателя в своих мемуарах с действиями немецких подводных лодок в акватории. Атлантического океана, в Бискайском заливе и Ла-Манше против английского и американского флота во время Второй мировой войны.

Дневник немецкого солдата. Военные будни… Гельмут Пабст

Дневник Гельмута Пабста повествует о трех зимних и двух летних периодах жестоких боев группы армий «Центр», продвигавшейся на восток в направлении Белосток – Минск – Смоленск – Москва. Вы узнаете, как воспринималась война не только солдатом, исполняющим свой долг, но человеком искренне симпатизировавшим русским и проявившим полное отвращение к нацистской идеологии.

В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть… Сергей Михеенков

Книга историка и писателя С. Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник солдатских рассказов о войне, над которым автор работал более тридцати лет. Наиболее яркие эпизоды, скомпонованные тематически, сложились в цельное, захватывающее повествование о войне Русского Солдата. Эта, говоря словами поэта, «с боем добытая суровая правда солдат» поразит читателя предельной откровенностью, обнаженностью души и нервов воина Великой Отечественной.

Записки командира штрафбата. Воспоминания… Сукнев Михаил

Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Ленского, а также рядом других боевых орденов и медалей. Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1911–1945 гг.

Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945… Владимир Бешанов

Несмотря на десятки тысяч публикаций о советско-германской войне, ее подлинная история все еще отсутствует. Во множестве «идеологически выдержанных» сочинений политработников, генералов, партийных историков бесполезно искать ответы на вопросы о том, как и почему Красная Армия откатилась до Волги, как и почему были потеряны на войне 27 миллионов человек. Правда о войне даже через 60 лет после ее окончания, по-прежнему с огромным трудом пробивается через горы лжи. Одним из немногих отечественных авторов, пытающихся по крупицам воссоздать истинную…

От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего… Петр Боград

Генерал-майор Петр Львович Боград относится к тем фронтовикам, которые прошли Великую Отечественную войну от первого до последнего дня. Юношей, в начале жизненного пути, П.Л. Боград оказался в эпицентре жестокого противостояния. Удивительно сложилась судьба молодого лейтенанта, выпускника военного училища, 21 июня 1941 г. прибывшего по распределению в Прибалтийский особый военный округ. Вместе со всеми он сполна испытал горечь первых поражений: отступление, окружение, ранение. Уже в 1942 г., благодаря незаурядным способностям, П.Л. Боград был выдвинут…

Переписка Председателя Совета Министров… Уинстон Черчилль

В настоящем издании публикуется переписка Председателя Совета Министров СССР И. В. Сталина с Президентом США Ф. Рузвельтом, Президентом США Г. Трумэном, с Премьер-Министром Великобритании У. Черчиллем и Премьер-Министром Великобритании К. Эттли в годы Великой Отечественной войны и в первые месяцы после победы - до конца 1945 г. За пределами Советского Союза в разное время были опубликованы тенденциозно подобранные части вышеназванной переписки, в результате чего позиция СССР в годы войны изображалась в искаженном виде. Цель настоящей публикации…

Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии… Масатаке Окумия

Масатаке Окумия, начинавший карьеру офицером штаба при адмирале Ямамото, и Дзиро Хорикоси, ведущий японский авиаконструктор, рисуют захватывающую картину действий японских военно-воздушных сил во время Второй мировой войны на Тихом океане. В повествовании приведены воспоминания и многочисленные свидетельства прославленных очевидцев о нападении японцев на Пёрл-Харбор, мемуары воздушного аса Сабуро Сакаи, вице-адмирала Угаки и дневники Дзиро Хорикоси о последних днях войны.

Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские… Олег Романько

В монографии рассматривается комплекс вопросов, связанных с историей создания и деятельности белорусских коллаборационистских формирований в силовых структурах гитлеровской Германии. На базе обширного исторического материала из архивов Украины, Белоруссии, России, Германии и США прослеживается процесс организации, подготовки и боевого применения белорусских частей и подразделений в составе полиции, Вермахта и войск СС. Книга рассчитана на специалистов-историков, преподавателей ВУЗов, студентов и всех, кто интересуется историей Второй…