Консерватизм - совокупность разнородных идейно-политических и культурных течений, опирающихся на идею традиции и преемственности в социальной и культурной жизни. В ходе истории консерватизм приобретал различные формы, но в целом для него характерны приверженность к существующим и устоявшимся социальным системам и нормам, неприятие революций и радикальных реформ, отстаивание эволюционного, самобытного развития общества и государства. В условиях социальных перемен консерватизм проявляется в осторожном отношении к слому старых порядков, восстановления утраченных позиций, в признании ценности идеалов прошлого. В период утверждения капитализма консерватизм на Западе противостоял либерализму и социализму.

В консерватизме главной ценностью принимается сохранение традиций общества, его институтов и ценностей.

В качестве идеологии сформировалось как реакция на «ужасы Французской революции». Противостоитлиберализму, требующему экономических свобод, исоциализму, требующему социального равенства.

В России движение консерваторов активно развивалось в XIX веке. Как правило, они были против обучения в Европе, вообще «европизации» России, а также против реформ. Несмотря на то, что при Александре IIони потеряли место при дворе, после его смерти (1881) им удалось восстановиться. Этому способствовалиПольское восстание 1863, «Нечаевщина», террорНародной волии убийство Александра II.

Либерали́зм (от лат.liberalis - свободный) - философское и общественно-политическое течение, провозглашающее незыблемость прав и индивидуальных свобод человека, выступающее за минимизацию вмешательства государства в жизнь граждан.

Либерализм провозглашает права и свободы каждого человекавысшей ценностью и устанавливает ихправовойосновой общественного и экономического порядка. При этом возможности государства и церкви влиять на жизнь общества ограничиваютсяконституцией. Важнейшими свободами в либерализме признаютсясвобода публично высказываться,свобода выбора религии, свобода выбирать себе представителей на честных и свободныхвыборах. В экономическом отношении принципами либерализма являются неприкосновенностьчастной собственности,свобода торговлии предпринимательства. В юридическом отношении принципами либерализма являютсяверховенство законанад волей правителей и равенство всех граждан перед законом вне зависимости от их богатства, положения и влияния.

В России западные буржуазные либеральные идеи появилось в XVIII веке и, попав на российскую почву, в течение XIX века существенно изменялись.

Зачатки либеральной мысли в России начали формироваться в 20-30-е гг. XIX в.

Одними из первых в России с либеральными требованиями наделения общества правами и свободами и закрепления их в Конституции выступали декабристы.

Во 2-ой пол. XIX в. капитализм в России ещё только начал развиваться, поэтому русский либерализм формировался под сильным воздействием западноевропейской либеральной мысли, но с коррективами на особенности русской действительности.

Европейский либерализм XIX века выдвигал требования свободного развития человека, верховенства личности и её интересов над коллективизмом, гарантированные государством права и свободы человека, право на собственность и свободную конкуренцию и пр.

Русские же либералы, впитав в себя идеи славянофильства, пытались разработать теорию реформирования государства с одновременным сохранением чисто русских традиций – монархии, крестьянской общины и т.п.

Они требовали ликвидации сословных привилегий, создание волостного земства, понижение выкупных платежей, реформу Государственного совета, привлечение земств к законосовещательной деятельности и т.п.

Эти требования не затрагивали основ самодержавия и направлены были лишь на постепенное реформирование его в конституционную монархию, создание в России гражданского общества и правового государства.

Буржуазия, как главный носитель либеральных идей на Западе, в России была ещё настолько слаба и зависима от власти, что сама боялась радикальных реформ, и поэтому занимала правый фланг движения – так называемый либеральный консервативизм . Поэтому главными носителями либеральных идей в России были прогрессивное дворянство и интеллигенция, что лишь усиливало промонархические оттенки этого общественно-политического движения.

Серьёзный толчок к развитию либерального движения дали реформы Александра II 60-70 гг.

Общее раскрепощение общества привело к расширению либерального движения за счёт русской интеллигенции, которая внесла изменения в тактику движения. Сохраняя, в большинстве своём, монархические взгляды, либеральная интеллигенция считала необходимым усилить давление на власть.Они использовали полулегальные методы: письма на высочайшее имя, пропаганда новых идей в студенческих аудиториях, поддержка мирных политических выступлений (забастовок, демонстраций и т.п.).

Слабость русского либерального движения была и в том, что оно оставалось разобщённым, и потому слабым. Они не смогли не то что объединиться с народниками, но и даже создать единого либерального фронта.

Главное значение русского либерализма в том, что на фоне активизации радикалов-социалистов и усиления консервативной реакции, он предлагал русскому обществу эволюционный реформаторский путь развития.

В главном единство, в остальном свобода, во всём любовь.

(бл. Августин)

Политизация социума, накладывает свой отпечаток на все общественные институты. Вместе с этим влиянием и в быту внедряется привычка делить людей не по духовным признакам, а по партийной принадлежности, определяя её терминологией, свойственной политике. Церковь как сообщество людей, укоренённых в социуме не обошло это печальное влияние. И хотя всё началось ещё при св. Константине Великом (IV в.), политизация сознания не касалась обывателей, составляющих большинство в Церкви, пока не начались революционные преобразования в мире «кесаря» в «новое время», в так называемую «эпоху просвещения». Современная Церковь только «пожинает плоды» насаженного раньше…

И сегодня стоит обывателю, обретшему веру, войти в стены Церкви, как его начинают вынуждать сделать выбор, и примкнуть к той или другой «партии старших товарищей», навязывающих свои убеждения.

Когда приходит время и «крещёный» человек «воцерковляется», переходит из категории «захожан» (1) в категорию «прихожан»(2), ему неизбежно предстоит остановиться на распутье, как некогда Илье Муромцу. Только на «камне преткновения» будут написаны слова: кто направо пойдёт — «консерваторов» найдёт, кто налево пойдёт — к «либералам» попадёт, а кто прямо пойдёт — Христа обретёт.

Неокрепшему духовно неофиту(3), повернувшему «направо» или «налево», предстоит столкнуться не со Христом, а с полемикой вокруг канонических правил Церкви, по вопросам, связанным с богослужением, миром, богословскими мнениями. К тому же ему предстоит погрузиться не в братское разномыслие, ведущее к мудрости , а в непримиримое разногласие врагов, язык которых: взаимообвинения, недоверие, упрёки и насмешки.

А теперь представьте: неофит, лишённый Евангельского понимания вселенского Православия, так как ему вместо Христова Духа вложили в мозги и сердце «православие избранных», в котором Христос упоминается лишь потому, что без Него, вроде, как и нельзя, и вот этот неофит сам становится учителем, порождая следующее поколение «учителей церкви». И бьёт он копытом, охраняя своё «местечковое православие», и яма, разделяющая христиан, под его копытом становится глубже…

В докладе на епархиальном собрании Московской епархии Святейший Патриарх Кирилл выразил свое мнение о внутрицерковных дискуссиях: «Мы в общем-то уже привыкли к тому, что живем в информационную эпоху, но часто ли мы задумываемся о том, какие ценности и законы навязывает нам эта эпоха и какие изменения принесла она в интеллектуальную, эмоциональную и духовную жизнь человека?…

Теперь трибуна зачастую принадлежит не тем, кто умнее, опытнее или компетентнее, а тому, кто хочет самоутвердиться и доказать другим свое превосходство. Современные СМИ, особенно Интернет,… стали своеобразной ярмаркой тщеславия, шумным базаром, на котором побеждает тот, кто кричит громче…

К сожалению, некоторые из нас вольно или невольно становятся жертвами подобного формата общения. Это позорит достоинство священнослужителя, призвание которого быть не самым крикливым участником спора, но свидетелем Истины. Победить человека в споре – «пиррова победа» для пастыря, если это вызывает ожесточение и ненависть оппонента. Если клирик не способен сохранять пастырское достоинство в дискуссии, лучше вообще в нее не ввязываться.

Естественное для Церкви разномыслие, о котором говорил апостол Павел (см. 1 Кор. 11, 19), отражаясь в информационной среде, подчас принимает абсурдные формы. … В виртуальном пространстве формируются группы церковных либералов и консерваторов, которые ищут не Истину, не правду Божию, а способ, как больнее уколоть, острее уязвить друг друга. Это весьма печальная тенденция. Внутрицерковные разделения, распри и вражда – свидетельство младенчества в вере, ребячества, которое подчас принимает хулиганские формы… Все это глубоко чуждо самому духу Евангельского учения»…

И снова вернёмся к «камню преткновения»: что выбрать? «Консерватизм» или «Либерализм», «левое» или «правое» из христианских воззрений? Нет, только вперёд! Сам Христос облегчает нам задачу выбора: «кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мар.8:34), — следовательно: не налево, не направо, а прямо, туда, где Христос, Его Крест, покрывающий в тени Своей любви множество грехов (см. 1Пет.4;8) и примиряющий врагов: «тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Исаия 11:6).

Что же такое «консерватизм» и «либерализм» и приложимы ли эти понятия к Церкви? Попробуем в этом разобраться.

Как направление в западной политологии, философии, социологии «консерватизм» возникает как ответ на социальные изменения, которые раскачивали мировой правопорядок с середины XVIII столетия в связи с крахом феодализма. Понятие «консерватизм» впервые было использовано французским писателем Шатобрианом. История консерватизма (собственно, как и либерализма) начинается со времен Великой Французской революции, которая бросила вызов самим основам «старого порядка», всем традиционным силам, всем формам господства Феодальной аристократии.

• Консерватизм (от лат. conservo - сохраняю) - приверженность традиционным ценностям и порядкам, социальным и религиозным доктринам. За главную ценность принимается сохранение традиций общества, его институтов и ценностей. Консерваторы подчёркивают ценность государственного и общественного порядка и отвергают радикальные реформы, расцениваемые ими как экстремизм. Делают ставку на укрепление безопасности, допускают применение военной силы в случае угрозы этой безопасности. Стараются поддерживать традиционных союзников. Отстаивают внутригосударственный протекционизм (4).

Понятие «либерализм» появилось в начале 19 века. Первоначально либералами называли группу депутатов-националистов в испанском парламенте. Затем это понятие вошло во все европейские языки, однако в несколько ином значении. Его можно рассматривать как непосредственное продолжение политической философии эпохи Просвещения. «Отцом либерализма» называют Джона Локка.

• Либерализм (от лат. liberalis - свободный) - философское и общественно-политическое течение, провозглашает права и свободы каждого человека высшей ценностью и устанавливает их правовой основой общественного и экономического порядка. При этом возможности государства и церкви влиять на жизнь общества ограничиваются конституцией. Важнейшими свободами в современном либерализме признаются: право на жизнь, свободу, собственность, свобода публично высказываться, свобода выбора религии, свобода выбирать себе представителей на честных и свободных выборах. В юридическом отношении принципами либерализма являются верховенство закона над волей правителей и равенство всех граждан перед законом вне зависимости от их богатства, положения и влияния. Отстаивают открытость государств и широкое их сотрудничество.

Эти общественно-политические системы разделили и церковное сознание на два лагеря. В чём же различие церковных «консерваторов» и «либералов»? Как известно во всех партиях есть: радикалы, центристы и уклонисты и их взгляды по не которым, а и иногда и по многим вопросам неодинаковы, но есть то, что является общим для всех, что, собственно, и объединяет их в «партию». И мы, говоря о церковных «консерваторах» и «либералах», рассмотрим их основные взгляды, которые свойственны большинству:

Консерваторы	Либералы (модернисты)
Склонность преувеличивать влияние сатаны в мире, близкое к гностическому дуализму: Князь мира сего – сатана (Ин.14:30), Христос — не от сего мира (Ин.8:23). Отсюда противопоставление Церкви миру, она воспринимается местом спасения от него.	Склонность преуменьшать влияние сатаны в мире. «Ибо младенец родился нам - Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Исаия 9:6). Церковь воспринимают открытой миру, призвание которой понимают в оцерковлении мира.
Отношение к греху, прежде всего, как к преступлению перед Богом.	Отношение к греху, прежде всего, как к болезни души.
Убеждены, что полнота истины и благодати сохранилась только в РПЦ, все остальные Церкви в меньшей или большей степени находятся в прелести. Протестанты и другие религии во власти сатаны.	Полнота истины и благодати во Христе и Его небесной Церкви. Все земные Церкви, ведомые Им к Царству Небесному, не совершенны и только на пути к Ней. А так как «Дух дышит, где хочет» (Ин.3:8) и каждый человек сотворён по «образу Божьему» (Быт.1:26), то и другие религии не лишены присутствия Божия.
Считают экуменизм происками сатаны, направленными на разрушение Церкви.	Благосклонно относятся к экуменическому движению, видя в нём попытку социального примирения христиан.
Убеждённые сторонники централизованной светской власти: теократии, монархии, авторитаризма, защищающей интересы Церкви. Противники эволюции человеческого духа и общества в истории, верят что всё «лучшее» осталось в прошлом, убеждены в необходимости реставрации.	Предпочитают либеральные формы правления, защищающие частные права каждой личности. Убеждённые сторонники полного отделения Церкви от государства. Сторонники эволюции человеческого духа и общества в истории, верят в развитие от «низшего» к «высшему».
Как хранители «идеалов прошлого» склонны считать неизменными не только догматы, данные человеку в откровении Богом, но и исторические канонические правила, появлявшиеся по мере исторической необходимости.	Как сторонники эволюции, в том числе и эволюции человеческого духа считают, что канонические правила могут устаревать и изменяться во времени.
Как сторонники полной догматизации церковных установлений, являются противниками каких-либо изменений в богослужебной практике: язык, календарь, сокращения и т.д.	Не видят никаких догматических препятствий к изменениям, ведущим к большему пониманию богословия, богослужения и единению христиан.
Отношение к плоти близкое к гностическому: «плоть темница духа», некоторые подсознательно воспринимают её как зло. Поэтому считают приоритетным борьбу с плотью, которая выражается прежде всего в посте, вычитывании молитвенных правил, посещении служб, остальное следует за этим.	Считая что «нерассудительно относиться враждебно к естеству плоти» (5), считают приоритетным развитие духа в единстве с плотью, которое выражается прежде всего в развитии ума (учёба во всём), творческих дарований (созидательное участие в преобразовании мира), доброделание, остальное следует за этим.
Евхаристия остаётся основополагающей и в борьбе, и в развитии тех и других.
Исходя из отношения к плоти, воспринимают эротические отношения греховными, в том числе и в семье. Склонны считать невенчанный брак блудом. Превозносят монашество над семьёй.	Считая, что Бог: «сделал всё прекрасным в своё время» (Екк.3:11), и сотворив человека, сотворил прежде всего семью: «сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1:27), воспринимают эротические отношения как дар Божий: «и благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт.1:28). Склонны превозносить семью над монашеством.
Воспринимая образ Бога Судии в категориях этого мира, верят что преступившие закон будут наказаны. «И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр.20:15).	Веря, что «что Бог есть любовь» (1 Ин.4:8) и Врачеватель душ человеческих (Мф. 9:12), «который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4), надеются на спасение всех.
Неприятие инакомыслия, уверенность в своей правоте свойственны и тем и другим.

Если мы рассмотрим внимательно «спорные мнения» церковных «консерваторов» и «либералов», мы увидим, что первые защищают и идеализируют «прошлое», вторые идеализируют и надеются на «будущее». В связи с этим, можно с полной уверенностью сказать, их «разногласия» находятся во власти времени, выражаясь христианской символикой: они принадлежат миру «кесаря», а мы помним, что говорил Христос: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Матф.22:21).

Сам Бог не может быть «консервативным», потому что в Нём нет «вчера». Он, если так можно выразиться, всегда «новый» в вечном рождении Сына и постоянном творческом процессе. Но Бог не может быть и «либералом», потому что в Нём нет «завтра», Он абсолютен, неизменен и вечен. Следовательно, ни «консерватизм», ни «либерализм» не могут быть христианскими по сути, так как не относятся к области духа и мнения, которые они отстаивают, коренятся в падшем мире «кесаря», а не в божьем «Царстве Небесном». Но несмотря на это, сами христиане вполне могут быть консерваторами и либералами, только не по духу, а по плоти, принадлежащей миру «кесаря». Склонность к тому или другому коренится, не в духовном начале человека, а в психо-эмоциональном устроении, а возможно, и в его генотипе. Вспомним, что все естественные законы бытия коренятся в естественной природе человека. Ведь мы знаем что: «создал Господь Бог человека из праха земного» (Быт.2:7), а «рожденное от плоти есть плоть» (Иоан.3:6)…

Человек — существо антиномичное (6). Будучи существом богоподобным, в нём, как во Христе, две природы: первая естественная «земная» — душа и тело, вторая сверхестественная «небесная» — дух, дыхание Божие. Бог в сотворённую земную плоть человека «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» (Быт.2:7), а так как Сам «Бог есть дух» , то «и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24), ибо «рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух» (Иоан.3:6).

Что это значит? Человек, в котором отражается Христос (Гал.4;19) — жилец двух миров, которые неслиянно, но и нераздельно сходятся в нём. Два этих мира – духовный и материальный живут по разным законам.

Человек призван быть посредником между этими мирами: живя в царстве духа преображать и одухотворять царство материи. Но человек существо множественное, и каждое «Я» призвано быть членом единого Тела Христова (1 Коринф. 12:27), и каждое «Я» соединяется в Нём в единое богочеловечество, неслиянно и нераздельно, через Церковь. Потому и в Церкви две природы: земная и небесная, рождённые от плоти и от духа. В Церкви они сходятся и сосуществуют друг в друге нераздельно и неслиянно. Она, как и человек, принадлежит двум мирам, и даже прежде человека, Церковь — «есть Тело Его (Христа), полнота Наполняющего все во всем» (Еф.1:23)…

После человеческого грехопадения нарушена гармония сосуществования двух миров. Его сверхестественная природа потеряла непосредственную связь с «дыханием Божиим». Без этого «дыхания» христоцентризм (7) «образа и подобия Божия» в человеке превращается в эгоцентризм, а его богочеловечность в человекобожие. Бог создал человека по образу и подобию Своему, а человек, лишённый связи с Богом, создаёт образ Бога по образу и подобию человеческому. Человек берёт Божии функции судьи на себя, определяя за Него, кто прав, а кто нет, что нужно, а что недопустимо. И без благодатного присутствия Духа Христова человеческая душа порабощается плотью и сама того не сознавая, переносит плотские мудрования и в область духа. «Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном» (Рим.8:5). Потеряв связь с Богом, человек теряет и связь с Церковью «небесной», перестаёт воспринимать законы благодати, определяющие жизнь духовного мира. Ограничивая себя в рамках церкви «земной», живущей, как всё видимое на земле, по законам плоти, он неизбежно, начинает воспринимать эти законы «божественными» и вечными, начинается путаница между Божьим и кесаревым. Свои социальные склонности люди переносят на свои духовные воззрения …

Как известно, законы тварного бытия коренятся в энергии. Наука об энергоизменении, энерготечении и преобразовании энергии в работу была обозначена словом «термодинамика». Считается, что основополагающими являются два закона:

• Закон сохранения и преобразования энергии называют «первым началом термодинамики», потому что он является основным правилом, определяющим, что произойдет с энергией в замкнутой системе. Энергия в природе не возникает из ничего и не исчезает: количество энергии неизменно, она только переходит из одной формы в другую.
• Второе начало термодинамики можно сформулировать как закон возрастания энтропии замкнутой системы при необратимых процессах: любой необратимый процесс в замкнутой системе происходит так, что энтропия системы при этом возрастает. В незамкнутых системах энтропия может вести себя произвольным образом (возрастать, убывать, оставаться постоянной). Энтропия означает меру неупорядоченности или хаотичности системы («стремление к беспорядку»), влияющей на распределение энергии. Повторим еще раз, что энтропия остается постоянной в замкнутой системе только при обратимых (идеальных) процессах. При необратимых (неидеальный) процессах и в замкнутой системе энтропия всегда возрастает.
• Парадокс взаимодействия этих законов заключается в том: чем меньше энтропия, тем более неравномерно распределение энергии, чем энтропия больше, тем более равномерно распределение энергии…

Вы спросите: зачем мы заговорили о физике. Дело в том, что все законы материального (плотского) мира, в том числе и человеческого социума, подчинены единым законам, а так как мы говорим о «консерватизме» и «либерализме», которые никак не относятся к законам духовного мира, а являются свойствами этого, нам никак не обойти законы термодинамики. В социуме именно «консерватизм» и «либерализм» их отражают. Каким образом?

«Консерватизм» — закон сохранения порядка (энергии) в замкнутой системе социума. Его цель — сохранение традиций (гармонии). Так как в этом мире «всё течёт и изменяется», «консерватизм» исполняет функции «преобразования энергии», — существовавшие в прошлом традиции преобразовывает применительно к новому времени, оберегая социум от разрушений и потрясений. Но по «правилу равномерного распределения энергии», «консервативная» тенденция, существующая сама в себе, ведёт к саморазрушению (необратимым процессам). Энергия традиций, каждый раз преобразовываясь, теряет свою действующую силу и это порождает «энтропию», которой становится «Либерализм» и привнесённая им реформация. Но сам в себе «либерализм» так же как и «Консерватизм» саморазрушителен, но по противоположной причине. Являясь «энтропией» социума он всегда несёт в себе «стремление к беспорядку», неизбежное свойство «либерализма» всегда быть неудовлетворенным существующим «сейчас». Но как законы термодинамики зависимы друг от друга и в своём столкновении рождают взаимодействие, поддерживающее гармонию мира, так «консерватизм» и «либерализм», не могут существовать друг без друга. Причём в социуме, как и в термодинамике, когда угасает реформаторская энергия либерализма, консервативная гармония социума начинает давать сбои, вырождаясь в разрушительную «бесплодность». И наоборот, либерализм, не упорядоченный консерватизмом ведёт к хаосу. В постоянной борьбе этих начал человечество двигается вперёд к «воскресению утерянного рая». Таким образом «консерватизм» и «либерализм» — это неизбежные естественные законы. Они неотделимы друг от друга и представляют собою диалектику развития человеческого общества в посюстороннем мире – борьбу и единство противоположностей…

Если отказаться от политизированного сознания, склонного четко разграничивать общество на своих и чужих, «чёрное» и «белое», мы увидим, что «консерватизм» и «либерализм» не могут быть разъединены и сосуществуют в едином общественном пространстве, более того, в каждом человеке в отдельности, примеров тому в истории Церкви множество. Надо сказать, что святости не может быть вообще без внутреннего, а часто без внешнего, «либерального» бунтарства. Весь ход истории Церкви свидетельствует нам о полной зависимости друг от друга консервативных и либеральных начал, порой так переплетённых, что трудно определить, где заканчивается одно и начинается второе.

«Либеральные» поступки святых отнюдь не мешали им отстаивать «консервативную» незыблемость Священного Предания. Более того, многие их преобразования сами стали частью «консервативных» ценностей. Примеров тому множество. Святители Василий Великий (ок. 330-379), Григорий Богослов (329-389) и др. Учителя Церкви применили языческую терминологию для определения христианских догматов и взяли за основу понимания творения Божия философские воззрения язычников: Платона (427 до н.э.-347 до н.э.) и Аристотеля (384 до н.э.-322 до н.э.). Св. Церковь соединила свой праздничный календарь с календарём основных языческих праздников. Свт. Иоанн Златоуст (ок. 347-407) сократил литургию и именно чин его литургии распространён в православии. Свт. Симеон Тримифунтский (около 270-348) был возведён на кафедру демократическим путём, в нарушении канонических правил Церкви. Свт. Григорий Палама (1296-1359) в борьбе с рационализмом современного ему православия, основываясь на платонизме, богословски обосновал учение о нетварных энергиях. Святые Кирилл (827-869) и Мефодий (815-885) перевели богослужебные тексты на язык, доступный для понимания славян, и этот язык используется и сейчас. Прп. Сергий Радонежский (род. 1314 или 1322 - 1392) и свт. Алексей Московский (род. между 1292-1305- ск. 1378) с большим трудом вводили несвойственное древней Руси общежительное монашество. Прп. Андрей Рублёв (ок. 1360-1428) изменил канон изображения Св. Троицы. Старчество в русском понимании, ныне принятое всеми, когда-то считалось «искушением бесовским» и прп. Нил Сорский (1433-1508), и прп. Серафим Саровский (1754 (или 1759)- 1833), и оптинские старцы (конец 19 начало 20 в.в.) были порицаемы церковноначалием и большинством монашествующих. Свт. Филарет Московский (1782-1867) перевёл со славянского на русский «Новый Завет». Свт. Иннокентий Московский (1797-1879) перевел некоторые богослужебные книги и Евангелие от Матфея на язык алеутов и эскимосов, для чего ему пришлось сначала изобрести алфавит, а свт. Николай Японский (1836-1912) на японский. Свт. Тихон Белавин (1865-1925) ввёл в богослужение новшество – народное пение «символа веры». Это малая толика того, что сейчас почитается «каноничным», а когда-то считалось либеральным нововведением.

Соотношение сил: «духовной свободы» и «плотяного рабства» во внутреннем устроении личности святых накладывало отпечаток на их поступки и мнения: свт. Григорий Нисский (ок. 335-394) верил, что и сатана раскается и спасён будет, свт. Василия Великого обвиняли в евхаристическом общении с подозреваемыми в еретичестве, свт. Афанасий Великий (ок. 295 – 373) с одной стороны ратовал за отделение Церкви от государства, с другой подстрекал светскую власть и народ к бунту против еретиков, свт. Иосиф Волоцкий (1439 -1515) с одной стороны секуляризировал (8) монашество, введя в монастырскую жизнь государственные принципы бюрократии, с другой повернул монашество лицом к миру, понуждая его к служению ему… Кто непредвзято начнёт изучать историю Церкви, не те выжимки, которые составляют «консерваторы» или «либералы», умалчивая то, что им невыгодно, а историю, полную противоречий внутри единой и неделимой Церкви, сам увидит, что «консерватизм» и «либерализм» переплетены и разделению не подлежат в этом мире «кесаря», «чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы» (Мф.13;29-30)…

Подводя итог выше сказанному можно предположить: нет правых и неправых среди «консерваторов» или «либералов», если они не замутняют догматического образа Христа, желающего спасения всем, и его крестной жертвы ради этого спасения. Остальное в области частных и робких попыток понимания неизъяснимого Промысла Божия о мире, и это понимание в прямой зависимости от внутреннего устроения каждого христианина. Отдельно друг от друга «консерватизм» и «либерализм» несут в себе положительное и отрицательное начало и только в правильном взаимодействии друг с другом они становятся движущей силой, ведущей «земную» Церковь к единению с «небесной».

А неофита, новоначального в вере, предостережём словами апостолов: «Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире». «Живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу - о духовном». «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона». (1 Иоан.4:1) (Рим.8:5) (Гал.5:19-25). Будьте внимательны, умейте распознавать дух наставников.

Христианам же, укрепившимся на пути ко Христу, необходимо помнить слова ап. Павла: «немощного в вере принимайте без споров о мнениях… Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Рим.14:1-4).

_______________________________________________________

Примечания :

1. ЗАХОЖАНЕ – бессознательные христиане, посещающие церковь от случая к случаю.
2. ПРИХОЖАНЕ – христиане осознано образующие религиозную общину храма, который систематически посещают.
3. НЕОФИТ (от греч. neophytos — новообращенный), — 1) новый приверженец какой-либо религии. 2) Новый сторонник какого-либо учения или общественного движения; новичок в чем-либо.
4. ПРОТЕКЦИОНИЗМ (фр. protectionnisme, от лат. protection - защита, покровительство) - политика государства, направленная на ограничение ввоза импортных и поддержку производства внутренних товаров и услуг с целью роста национального дохода, увеличения занятости населения и улучшения социальных показателей.
5. свт. Григорий Нисский.
6. АНТИНОМИЯ (греч. antinomia — противоречие в законе), противоречие между двумя суждениями, одинаково логически доказуемыми. Антиномия, есть необходимое противоречие, к которому разум приходит тогда, когда стремится мыслить мир как единое целое.
7. ХРИСТОЦЕНТРИЗМ – христианское понимание Иисуса Христа как Основания человека и всего мироздания, как «меры всех вещей».
8. СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ — (от лат.saecularis - светский, мирской), обмирщение религиозных понятий и жизни.

Существует множество различных политических течений и все они имеют свои особенности. Однако противостояние консерваторов и либералов никогда не закончится, так как обе эти идеологии предназначены привносить в общество совершенно разные смыслы.

Что такое консерватизм?

Эта идеология подразумевает сохранения старого порядка , противостояние переменам. Любой последовательный консерватор в каждой сфере жизни будет стремиться избегать новшеств и изменений. Наоборот он будет стремиться сохранить то, что есть, вплоть до привычек, обычаев, традиций и так далее.

С политической точки зрения, консерватизм подразумевает исповедование одним и тем же идеалам. Это может иметь и негативные, и положительные последствия. Например, в первобытном обществе дурным тоном и отвратительным новшеством считалось мытье рук. Многие погибали от инфекций, но непонимание процессов и невозможность связать предпосылку с актом смерти толкала консерваторов запрещать и презирать водные процедуры. С другой стороны, если бы последователям этой идеологии удалось сохранить античную религию в Европе, новаторское христианство не сожгло бы на кострах десятки тысяч женщин и не убивало людей в крестовых походах.

В некоторых кругах принято считать, что консерватизм это плохо, он требует от последователя стоять на месте и избегать перемен. Однако только при достойной проверке консерваторов и понимании изменяемого процесса новшество может быть действительно полезным, как с мытьем рук. В других случаях последствия могут быть плачевными. Научные теории, направления искусства и многое другое сначала сталкиваются, даже основываются на традиционном порядке и только потом имеют право на жизнь. Консерватизм как раз и создан для того, чтобы поддерживать стабильный порядок вещей не превращая жизнь в хаос.

Что такое либерализм?

Либералы – народ более легковерный, они пропагандируют новаторство во всем . Как политическое течение, либерализм требует отказа от любых других ценностей кроме людей, граждан той или иной страны, если речь идет об этой идеологии, как государственном направлении.

Надо сказать, что либерализм появился значительно позже консерватизма, даже вопреки ему. В сущности, либерализм требует от политиков, экономистов и так далее реформ, направленных на улучшение жизни человека в ущерб всему. Причем фактически в каждой стране эта идея пропагандируется для жителей этой страны, не заботясь о чужих гражданах, а возможно и за их счет.

С другой стороны либерализм принес мировому сообществу массу пользы. Например, сюда входит и отмена рабства, и свободный рынок, новые возможности в социологии и так далее.

Общее у консерватизма и либерализма

Это противоположные течения объединяются в одном. Обе идеологии и их последователи уверенны в том, что именно либерализм или консерватизм сможет решить проблемы человечества. На самом деле оба эти направления должны присутствовать в изучении любого вопроса, так как прошлое как основа и развитие, как стремление к будущему всегда взаимодействуют, опираясь друг на друга.

Баланс между этими точками зрения и есть наилучшая идея для полноценного развития общества, экономики, политики и так далее. Крайние либералы или консерваторы часто пропагандируют довольно острые и кардинальные идеи, которые невозможно, не рентабельно воплотить в жизнь, поэтому такие проявления чаще всего так и остаются простыми словами и заявлениям. Если же это осуществляют, то появление таких явлений, как гитлеровская захватническая компания или сжигание книг можно ожидать в ближайшее время.

Различия между либерализмом и консерватизмом

Так чем же фактически отличаются эти два течения в различных направлениях человеческой жизни:

1. В реформаторской деятельности консерваторы всегда усмотрят плохие мотивы, идеи, желании переворота существующей мысли и порядка. Они противостоят всем коренным новаторским предложениям. При этом консерватизм подразумевает уточняющие реформы, устраняют в них ошибки, работают над тем и с тем, что уже есть. При этом основные догмы остаются незыблемыми. Либералы же стремятся менять общество в самой своей сути, подробности и мелкие законодательные изменения или уступки интересуют их мало. Их цель достичь своей идеи кардинальными переменами.
2. В экономике консерваторы не любят чужаков, любые попытки вмешаться в их экономическое пространство пресекаются, даже если вносимое предложение более любопытно и выгодно (современная Европа, в особенности Германия). Либералы пропагандируют открытый рынок и свободные экономические отношения.
3. Консерваторы требуют от религии незыблемости. Никакие другие вероисповедания не принимаются, отвергаются и так далее. Либерализм требует одного – свободы совести человека. Эта идеология ставит каждую конкретную личность во главу угла, а религии значит, явление второстепенное и только по желанию.
4. С социальной точки зрения либерализм пропагандирует абсолютную свободу. Если мужчины хотят вступать в брак, дети заниматься сексом или прокалывать себе все возможное – пожалуйста. При этом, каждый может говорить что хочет, думать, что хочет и делать соответственно то же самое. Консерватизм требует придерживаться установленных норм и приличий, соблюдать законы этикета и так далее.

С помощью своих отличий, две эти идеологии замечательно друг друга дополняют, позволяя обществу добиваться высоких результатов не теряя голову.

Российский либерализма середины 50-х - начала 60-х гг.

Общественная атмосфера середины 19 века была такова, что и консерваторы, и либералы, и часть революционеров выступали за отмену крепостного права , смягчение политического режима и возлагали надежды на нового императора. Но каждая из этих сил ждала от власти таких действий, которые соответствовали бы ее собственным представлениям о реформах. И когда эти представления и реальные шаги правительства не совпадали, представители общественных сил пытались воздействовать на правящие круги.

В начале царствования Александра II были предприняты первые попытки создания программных документов и объединения всех либеральных сил. В середине 50-х гг. видные либералы-западники К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин установили связи с А. И. Герценом. В «Голосах из России» они опубликовали «Письмо к издателю», ставшее первым печатным программным документом русского либерализма.

Основными положениями этой программы были:

Свобода совести;
- свобода от крепостного состояния;
- свобода выражения общественного мнения;
- свобода книгопечатания;
- свобода преподавания;
- публичность всех правительственных действий;
- публичность и гласность суда.

Не было только требования о введении конституции в России.

Александр II, приступив к разработке крестьянской и иных реформ , фактически стал выполнять программу либералов. Поэтому представители этого движения стали поддерживать правительство. Крупным успехом сторонников преобразований стало включение в конце 50-х гг. многих либеральных деятелей в состав Редакционных комиссий.

К тому же многие либералы полагали, что в России еще не созрели условия для введения конституции. И если даже об этом будет объявлено, считали они, то она либо останется лишь на бумаге, либо усилит влияние консерваторов, так как большинство мест в парламенте неизбежно займут дворяне, а это может привести к свертыванию либеральных преобразований.

Но это не означало, что русские либералы отказались от идеи принятия конституции и введения народного представительства. Они считали, что страну необходимо готовить к этому шагу: проводить реформы государственного управления, совершенствовать местное самоуправление, развивать хозяйство, поднимать материальный и культурный уровень жизни народа, т.е. создавать основы гражданского общества.

Значительную помощь в выполнении этих задач оказал влиятельный журнал «Русский вестник», созданный в 1856 г. М. Н. Катковым. На его страницах пропагандировалась необходимость отмены крепостного права и наделения крестьян землей, введения независимого суда и местного самоуправления. В качестве необходимого условия осуществления реформ журнал выдвигал принцип постепенности преобразований и выступал против революционного пути развития страны.

Свой вклад в разработку либеральной программы вносил и основанный в 1856 г. орган славянофилов «Русская беседа», редактором-издателем которого являлся А. И. Кошелев. Особое внимание журнал уделял национальным проблемам, выяснению роли и значения «народности» (русской самобытности) в различных сферах жизни общества. И хотя взоры славянофилов были обращены в допетровскую Россию, примеры для подражания, извлеченные ими из того времени, были пропитаны либеральным духом. Признавая православие, самодержавие и крестьянскую общину исконными, необходимыми устоями русской жизни, они не допускали в частной жизни и в общинном быте никакого вмешательства государственной власти, в религиозных вопросах требовали полной свободы совести, выступали за свободу слова. Политическое устройство, за которое ратовали славянофилы, укладывалось в формулу К. С. Аксакова, содержавшуюся в его записке Александру II: сила власти должна принадлежать царю, но сила мнения - народу.

Либеральные идеи звучали также на страницах «Отечественных записок» А. А. Краевского, «Библиотеки для чтения» А. В. Дружинина и ряда других изданий.

Главным видом деятельности либералов всех направлений в конце 50-х гг. стала работа в дворянских губернских комитетах по выработке условий крестьянской реформы. На комитетских заседаниях в открытых спорах с противниками реформ приобретались навыки политической борьбы, умение отстаивать свои взгляды. Именно тогда и сложился самый радикальный вариант либеральной программы. Он во многом отличался от требований Кавелина, Чичерина, Каткова.

Центром создания такой программы стала Тверская губерния. В 1857 г. предводителем местного дворянства был избран автор либерального проекта отмены крепостного права А. М. Унковский. Он сумел увлечь своими идеями большинство Тверского комитета. В конце 1859 г. Унковский был сослан в Вятку за то, что дворянство губернии заявило протест против запрещения обсуждать крестьянский вопрос в печати. В дальнейшем Унковский продолжил свою деятельность в Тверской губернии.

Земское движение конца 70-х гг.

Новый подъем либерального движения пришелся на конец 70-х - начало 80-х гг. В это время молодое поколение земских деятелей преодолело преклонение своих предшественников перед государством, вставшим на путь реформ. Земства активно подавали либеральные адреса с требованиями расширения своих прав, создания центральных представительных учреждений, введения гражданских свобод и т. п.

Не найдя понимания у властей, некоторые радикально настроенные представители земств (И. И. Петрункевич, Д. И. Шаховской, Ф. И. Родичев, П. Д. Долгоруков и др.) обратили внимание на «революционные возможности масс» и взяли на вооружение нелегальные методы борьбы. В декабре 1878 г. по предложению И. И. Петрункевича была предпринята попытка заключить своеобразное соглашение с революционными организациями. Основой такого соглашения могло стать согласие революционеров «временно приостановить всякие террористические акты» в обмен на обязательства земцев «поднять в широких общественных кругах и прежде всего в земских собраниях открытый протест против правительственной внутренней политики. Однако соглашение не состоялось.

Более успешной была попытка объединить сами либеральные силы с целью организации общественного давления на правительство. В апреле 1879 г. тайный съезд земских деятелей в Москве принял решение организовать выступления земских собраний с требованиями политических реформ. В том же году земцы попытались наладить нелегальное издание литературы.

Надежды на возвращение доверия между земскими либералами и правительством появились после прихода к власти М. Т. Лорис-Меликова. Он не только провозгласил курс на сотрудничество власти и общества, но и стал претворять его в жизнь.Однако после гибели Александра II шанс для сотрудничества либералов с властью оказался утерянным.

Либерализм не стал ведущей политической силой в стране. Его опора в обществе была очень слабой - интеллигенция да незначительная часть дворянства.

Развитию либерализма в России мешали безграмотность и общинные формы жизни основной массы населения. Крупным просчетом либералов было то, что в момент отмены крепостного права они не добивались разрушения общины. Кроме того, либералам не удалось преодолеть разобщенности своих рядов, выработать общую программу и добиться единства действий.

Консерваторы.

Противники существенных перемен в жизни общества оказались в сложном положении: защищать старое в конце 50-х - начале 60-х гг. не решался никто. Поэтому главными устремлениями консерваторов стали попытки оградить императорскую власть от влияния либеральных чиновников и по возможности не допустить, чтобы реформы ущемляли интересы дворянства. Активность консерваторов имела определенный успех. Из правительства постепенно были удалены основные разработчики крестьянской реформы. Александр II надеялся, что подобный шаг приведет к примирению сословий и смягчит негодование дворян. В дальнейшем положение консерваторов еще более укрепилось. Крупнейшим деятелем консервативного направления стал противник отмены крепостного права и проведения других реформ граф П. А. Шувалов. В 1866 г. он был назначен шефом жандармов и главным начальником III отделения. Пользуясь неустойчивым состоянием Александра II, вызванным покушениями на его жизнь, Шувалов установил полный контроль над императором, сосредоточив в своих руках огромную власть, за что получил прозвище Петр IV. С подачи Шувалова вплоть до 1874 г. происходило смещение и назначение министров и других высших чиновников. Идеологом и вдохновителем консервативного курса стал человек, весьма далекий от царского двора, - публицист и издатель, в прошлом видный либерал М. Н. Катков.

Мы привыкли мыслить в рамках привычных дихотомий. Каждому явлению нашего мира мы привыкли подбирать «подходящего антагониста», черному противопоставлять белое, а холодному - горячее. Но если с «обыденными» парами все обстоит «нормально» (или, по крайней мере, приемлимо), то подобное отношение к явлениям более сложного мира приводит к значительным ошибкам. Взять, такую, казалось бы, привычную дихотомию политического мира, как противопоставление либералов консерваторам и наоборот. Кажется, что может быть более естественным - одни люди стремяться к прогрессу, к изменению окружающего мира, к установлению новых отношений. А другие - стараются поддерживать прежний порядок, старые нормы и правила. Можно поддерживать тех или иных, можно относить себя к тому или иному «лагерю», но отрицать подобное деление нельзя.

Результат безусловного принятия этой дихотомии мы можем наблюдать своими глазами. После «либерального расцвета» 1990 в Россию пришел «консервативный Ренессанс». Вкусившие «радость» «всеобщей либерализации» люди, как за последнюю соломинку, ухватились за идеи, казавшиеся полностью отрицающими все то, что принесло столько горя. 2000 годы стали годами, когда в России сформировалась т.н. «консервативная доктрина» (в общем-то, она продолжает действовать и сейчас). Эта доктрина ставила своей целью отказ от каких-либо резких изменений, провозглашение главной ценностью пресловутую «стабильность» (проявляющуюся, в том числе, и в неизменности власти), а самое главнгое, опору на «традиционные ценности» - собственность государство, религию, семью. Причем, как не удивительно, этот курс не является чистой «выдумкой Кремля», он получал и получает до сих пор поддержку населения - настолько отвратительна народу кажется «противоположная сторона»...

Но если приглядеться повнимательнее, то можно увидеть, что особого отличия современной политики от того, что было пятнадцать лет, назад нет. Да, народ в целом стал жить лучше, порой значительно (но и в 1990 была прослойка людей, которые значительно улучшили уровень своей жизни по сравнению с предыдущим периодом, причем довольно большая). Но как раз это естественно - причем дело даже не ценах на нефть. В 2000 -2010 гг. окончательно сформировался сектор «новой экономики» - от банковской деятельности до строительства и автосборки - который в 1990 годах только начинал расти. И по мере того, как этот сектор рос и развивался - росли доходы лиц, связанных с ним. Впрочем, эта тема требует отдельного разговора, отмечу только, что параллельно с ростом данной «новой экономики» в стране продолжались (и продолжаются) и иные процессы, ведущие свое начало из тех же 1990 годов. Это - приватизация и разгосударстливование всех сфер жизни, от продажи заводов до либерализации социальной сферы, не говоря уж о финансовой политике.

И вся эта вполне либеральная дейтельность прекрасно сочетается с провозглашенным консервативным курсом властей, со все усиливающейся патриотической пропагандой и заявлениям об «опоре на традиционные ценности». Поэтому многим замечающим это людям кажется, что речь идет об чистом обмане, о том, что либеральный Путин «косит» под консерватора и традиционалиста. И чем дальше, тем больше таких людей. Но, как не странно, тут все намного интереснее, нежели банальный обман...

Дело в том, что противопоставление «либерализм-консерватизм», кажущееся для нас чуть ли не вечной истиной, на данный момент не имеет никаких оснований. Тут мы имеем дело с типичным анахронизмом (или как это правильно называется), когда понятия, бывшие когда-то абсолютно корректными,со временем совершенно сменили свое значение. Используя противопоставление «либерализм-консерватизм», мы невольно переносимся в реалии более чем столетней давности, относящиеся совершенно к иному обществу, нежели наше...

Понятие либерализма вошло в наш язык со времени Великой Французской Революции. Либерализм сам по себе был порождением Нового Времени, с его формирующимися капиталистическими отношениями, идущими на смену традиционным феодальным. Он соответствовал мышлению члена буржуазного общества, приходящего на смены традиционному представителя сословного мира. В этом смысле, либерализм, безусловно, был прогрессивным явлением. И его утверждение примата личности и приоритет частных интересов над государственными, в это время, так же были прогрессивными явлениями – хотя бы потому, что понятие «национального интереса» в это время не существовало, и государства представляли собой «чистый инструмент» для решения проблем верхушки общества ("Государство - это я"). Например, идея «общественного договора» - к которой сводится значительная часть либеральной доктрины – способствовала демократизации управления обществом, в которое стало вовлекаться большее число людей (что, естественно, повышало устойчивость общественной системы).

Однако в условиях России либерализм имел, наверное, еще большее значение. В условиях полуфеодальной монархии «экономическая часть» либеральной доктрины была мало востребована: если свободный рынок практически не существует в силу низкого прибавочного продукта, то никакие декларации тут не помогут. А вот «политическая часть», связанная с т.н. «гражданскими свободами», оказалась подхвачена формирующейся русской интеллигенцией, став одним из фундаментов исповедуемой ей идеологии.. Об интеллигенции я уже не раз писал, поэтому особенно повторяться не буду, отмечу только, что если в Европе либерализм был выражением всеобщего, буржуазного и практически мещанского мировоззрения, то в России он стал одним из механизмов формирования русского революционного движения. И пусть потом революционеры с усмешкой смотрели на свое прошлое увлечение, справедливо считая либерализм присущим лишь обывателям, но сформировалось русское революционное движение, во многом, именно благодаря либеральной среде...

Разумеется, этот русский либерализм имел явное ограничение по времени существования – он мог существовать до тех пор, пока существовала русская интеллигенция, как особое общественное явление. Революция 1917 года привела к переформатированию общества, к его полной пересборке, при этом «пересобиралась» и интеллигенция, как таковая. Тут нет смысла подробно говорить об это процессе – это отдельная большая тема. Отмечу только, что «новая» (советская) и «старая» (русская) интеллигенция отличались очень существенно, и не только потому, что «новая» на 99% состояла из выходцев из пролетарских слоев. Гораздо важнее то, что «новая» интеллигенция имела совершенно иную структуру, они изначально оказывалась встроена в производственную систему страны, полностью востребована ею, в отличие от старой. Но об особенностях отношения дореволюционной интеллигенции и производства я так же присал, и повторяться не буду. Просто отмечу, что в новой жизни не было никаких предпосылок для развития и сохранения сколь либо массового слоя, имеющего потребность в либеральном маировоззрении, и следовательно, русские либералы остались в прошлом.

Так откуда же взялись современные либералы? Вопрос этот так же не представляет проблемы: они являются порождением позднесоветской системы. Современный российский либерализм никак не наследовал русской либеральной традиции, представители которой или бежали заграницу, или превратились в советских граждан. Соответственно, ни о какой преемственности речи идти тут не может. Даже «источники» «обеих либерализмов» разные: либерализм дореволюционный был основан, как сказано выше, на французских источниках, на Монтескье, Руссо, Вольтере. Либерализм современный положил в свое основание т.н. «австрийскую школу»: фон Мизеса, фон Хайека и т.д. Но тут нет смысла рассуждать о трансформации либерализма за последние 200 лет, когда на место прежнего главенства т.н. гражданских свобод пришло главенство свобод экономических, (прежде всего, свободы частного предпринимательства, превратившейся в современном мире в «суперценность»). Это требует отдельного разговора, да и дело тут не в этом.

Гораздо более важным является то, что причины для появления либеральной доктрины в дореволюционном, и в позднесоветском варианте различны.
Главной потребностью, сделавший либерали зм привлекательным для русского интеллигента, была потребность поддержания своего уровня негэнтропии. Дело в том, что в условиях высокого энтропийного градиента, существовавшего в Империи, образованный гражданин чувствовал себя очень некомфортно. Собственно, и само требование гражданский свобод было связано именно с этим – с тем, чтобы как можно больше распространить «поле образованности», сделать мир как можно более комфортным для людей «мира Знания». Отсюда проистекает и желание народного просвещения, бывшее одной из основных идей дореволюционных либералов. И даже желание народного освобождения революционеров происходит от той же основы. Но не только революционер, а даже самый «изряднопорядочный» либерал в любом случае желал для государства российского максимального развития, которое лишило бы его «энтропийного кошмара». Т.е. русский либерал был, безусловно, прогрессистом.

Забавно, кстати, что при этом данный либерал одновременно должен был желать и продолжения текущего положения, которое обеспечивало ему более-менее приемлемое экономическое состояние: даже если не брать владельцев поместий, то все равно, следует помнить, что низкий уровень развития масс означал и низкий уровень зарплат и цен. Это позволяло даже довольно низкооплачиваемым (по европейским меркам) представителям образованного слоя хорошо питаться, иметь прислугу и снимать приличное по европейским меркам жилье. Данная особенность придавало русской либеральной интеллигенции определенную шизофреничность мышления, когда с одной стороны, она желала просвещения и развития народа, а с другой, наоборот, должна была желать сохранения текущего порядка вещей.

Но, при всем прочем, и эта шизофремничность была благом. Она заставляла мыслящую молодежь стремиться к ее разрешению (всякий раскол сознания – это несомненный дискомфорт для разумного существа). В стремлении к этому одни шли в революционеры, другие – уходили в ту или иную отрасль знания, шли в народные учителя, в земские врачи, уходили в науку и технику, в литературу и т.д., но почти всегда на этом пути они отбрасывали материальный успех, как что-то ненужное. И этим – они создавали тот «локус будущего», что дал основание новому российскому (советскому) обществу после революционной пересборки. Впрочем, об этом я тоже писал, и повторяться не буду…

В общем, еще раз отмечу, что русский либерализм был однозначно прогрессистским и демократическим. Но с современным либерализмом сложилась совершенно иная ситуация. Как уже сказано выше, зародился он в недрах позднесоветского общества, кардинально отличавшемся от общества дореволюционного. Если дореволюционный интеллигент был окружен «тьмой невежества» и страдал от недостатка культурного обмена, то позднесоветский, напротив, жил в условиях высокой информационной связности. Теперь принято говорить о некоей «советской цензуре» и прочих «ужасах режима». Но на деле эта «цензура» (даже без учета того, что касался она довольно узкой категории произведений искусства), равным образом, как и пресловутый «дефицит» культурных произведений (книг, пластинок) был связан именно с очень широким культурным полем в стране. В отличие от дореволюционной ситуации, где культурный обмен был ограничен узким кругом лиц (даже в столицах интеллектуалы, как правило знали друг друга в лицо, а в маленьких городках культурный круг вообще составлял считанное количество лиц) в СССР культурную информацию потребляли все. Тиражи книг составлял миллионы (и для классики, и для беллетристики) – и все равно, их не хватало (отсюда очереди, «доставания» и т.п. неприятные явления). Но одновременно с этим, любой, пускай даже сугубо «нишевой», культурный продукт, попав в подобную среду, очень быстро становился потребным для широких масс. Массовые епотребности охватывали самые неожиданные вещи: от крайне специфических произведений Солженицына до какой-нибудь Махабхараты. Кому сейчас вообще нужна Махабхарата? Или Солженицын? Или даже булгаковская «Мастер и Маргарита», за которой в СССР гонялись (а сейчас мало кто читает). А тогда книге достаточно было попасть в руки некоторых интеллектуалов, и все – потребность в ней распространялась по всей стране, затрагивая не только инженеров и учителей, но даже слесарей и сантехников. В СССР дефицитом был Кафка – поистине, кафкианская ситуация!

Понятное дело, что никаким «энтропийным градиентом» в подобной ситуации и не пахло. Ситуация была обратная – многие испытывали потребность в выделения себя из общего поля, в идентификации с определенной группой. Если российский интеллигент страдал от того, что не имеет возможности общения и обмена информацией со сколь-либо широким кругом лиц, то позднесоветский, напротив, боялся размытия собственной идентичности. Какой смысл читать Кафку, если то же самое делает слесарь в автосервисе? Особенно серьезно данная проблема возникала у т.н. «творческой интеллигенции», которая, как правило, не объединена формальными группами. Для нее необходимость идентификации «по культурному признаку» являлась чуть-ли не основной. И как ирония судьбы, информационная сверхсвязность общества (против которой все и затевалось) «растиражировала» эту их необходимость «особости» по остальным социальным слоям...

Тут нет смысла подробно описывать данное явление, а равным образом и рассуждать о том, могло ли советское общество остаться единым. Разумеется могло, и до определенного времени прекрасно это делало. Однако случилось то, что случилось, и чем дальше, тем сильнее продолжался этот путь к расколу, все сильнее нарастала в обществе потребность в иерархии. Именно тут лежит основание того явления, которое можно назвать «консервативным поворотом» позднесоветского человека - переход от простого поиска различий к признанию иерархичности мира и к стремлению усилить эту иерархию, выделить разницу между собой и нижележащими слоями. Тут годился любой «откат назад» - даже недавнее прошлое, когда профессора жили в «сталинках», а рабочие – в коммуналках (и, соотвественно, получали совершенно разные деньги), уже выглядело привлекательным. Но сталинское время, все же, было достаточно эгалитарно для того, чтобы стать «базисом» позднесоветского консерватизма. Движение назад пошло дальше, и эталоном жизни оказалась пресловутая «Россия, которую мы потеряли».

Удивительное дело: дореволюционные российские интеллигенты видели желаемое будущее в снижение разницы между разными общественными слоями, а позднесоветские – стремились к обратному и видели в «той жизни» свой идеал. Красивые платья женщин, не знающих домашних забот, роскошные (на фоне советского ширпотреба) интерьеры - в общем, красивая жизнь дореволюционной элиты (из которой было исключено всякое упоминание о производстве), стала желанной для позднесоветского человека. Все эти «балы, красавицы, лакеи, юнкера» постоянно прорываются в огромном количестве фильмов и книг этого времени, от романов Пикуля до «Жестокого романса» и «Неоконченной пьесы для механического пианино». Разумеется, вначале это оставалось только культурным феноменом, но со временем данный «консервативный слой» начал воздействовать и на все остальные сферы жизни.

Разумеется, эта «консервативный поворот» не ограничивалась только дореволюционной Россией. Для него годился любой «мир», где общественное разделение было более-менее выражено. Помимо дореволюционной жизни, подобными свойствами для позднесоветского человека обладал, например, тот же «мир Запада», показанный в огромном количестве фильмов и романов. Удивительно, но те самые фильмы, которые западные режиссеры снимали в качестве критики существующего там положения (в том числе и неравенства), позднесоветские люди воспринимали почти исключительно как иллюстрацию «красивой жизни», просто пропуская мимо сознания все старания режиссеров.

Поэтому можно сказать, что и пресловутые монархисты и сторонники «России которую мы потеряли», и самые что ни на есть либералы-западники на самом деле хотели одного - общества с четко выраженным неравенством (разумеется, где они были бы наверху). Исходя из этого формировались для них и базисные ценности, сильно не расходящиеся и у «западников» и у «настоящих консерваторов» - это, прежде всего, собственность, альфа и омега постсоветского мировоззрения. Кроме собственности подобной ценностью оказалась, как не удивительно, семья – несмотря на то, что «западники» часто декларировали достаточно либеральные нормы отношения к ней. Но при этом одно оставалось неизменным – семья (не важно, традиционная у «консерваторов» или нетрадиционная у «западников») рассматривается, как однозначно закрытая от общества ячейка, как способ дополнительного выделения иерархии (через передачу «семейных традиций»и, разумеется, наследования собственности). Именно эта сфера семейной жизни выступает, как однозначная константа и для «консерваторов», и для «либералов». Для последних это забавным образом проявляется, например, в стремлении предоставить т.н. нетрадиционным семьям все те юридические гарантии, что имеют семьи «традиционные» (и прежде всего, отношения к собственности).

Но если вопрос о семье еще кажется спорным (с т.з. обыденного взгляда), то вопрос с религиозным отношением позднесоветского человека достаточно ясен. Он состоит в том, что позднесоветский человек однозначно выбирал религиозное мировоззрение в качестве единственно возможного. Конкретная религия тут была не важна – особенностью позднесоветской восприятия мира было признание некоего «верховного существа» (как тогда говорили, «там что-то есть»). Причем признание это носило исключительно мистический, даже магический характер – большинство надеялось за свое «хорошее отношение» к этой «сверхсиле» получить какие-либо блага. В этом смысле, данное мировоззрение находится много «ниже» классических религий с их мощным этическим аппаратом, и отсылает к очень древним культам. На этом фоне не выглядит удивительным, например, формирование фундаменталистских организаций исламского толка в постсоветских странах или расцвет всевозможных сект в начале 1990 годов.

В общем-то, общность интересов и «либералов» и «консерваторов» (а по сути, одних и тех же антисоветчиков) приводила к тому, что до определенного момента, особого противоречия между ними не существовало. В августе 1991 года и те, и другие приветствовали падение ненавистного Совка, радовались пришествию новой, «демократической» власти. И абсолютно неудивительно, что последующее правление «гайдварочубайсов» периода ельцинизма опиралось именно на указанную «консервативную триаду»: собственность, семья, религия. Именно к ней отсылали пресловутые «либеральные реформы». Разумеется, многие могут возразить – вспомнить разгул преступности, падение нравственности и торжество проституции, наркомании и алкоголизма 1990 годов, что кажется мало совместимым с понятием «консервативных ценностей». Но данное утверждение неверно – недаром, та же проституция непременно присутствовала в жизни любого консервативного общества, будь то дореволюционная Российская Империя, викторианская Британия, пуританские США или какая-нибудь Австро-Венгрия. Да и бандитизм на самом деле существует, начиная с появления самого понятия собственности.

Впрочем, это отдельная большая тема. Пока же можно отметить, что отдельные пороки никогда и нигде ни коим образом не затрагивают главную ценность консерваторов – пирамиду общественной иерархии. Напротив, они «оттеняют» ее ценность и способствуют пониманию ее важности (особенно у представителей верхних «уровней», которые видят ужасы «дна» и еще сильнее держаться за свое положение). Не затрагивает – а напротив, усиливает – эту пирамиду и религиозная вражда, поэтому, как сказано выше, сторонники «либерально-западнических» ценностей так легко в постсоветском мире находили язык с представителями самых фундаменталистских религиозных движений. Причем, с мусульманами – например, сейчас мы можем наблюдать «натурный эксперимент» на той же Украине, где пресловутая «либеральная победа» приводит к усилению религиозности в обществе, вплоть до введения института военных священников...

В общем, можно сказать, что общая «генетическая основа» и «либералов», и «консерваторов» (включая ультраправых) на постсоветском обществе делает неважными все декларируемые с обеих сторон различия. Опять же, наблюдая за Украиной, можно четко увидеть, что и «либеральные» и «консервативные» группы имеют одно общее антисоветское направление, которое и является единственно ценным для них. Ненависть к «ватникам» - совкам, носителям советских ценностей (в представлении обеих групп) оказывается важнее, нежели все остальные противоречия. Впрочем, то же самое можно отнести и к России, за исключением, может быть, меньшего «накала страстей». Если не брать конкуренцию за ресурсы, то и «либералы», и «консерваторы» настроены одинаково антисоветски, так же желают сохранять и выстраивать общественную пирамиду, и похоже, единственное, что их отличает – это мнение о персонах, которые должны быть наверху.

Впрочем, об актуальной политике я тут вести речь не собираюсь. Просто хочу отметить, что никакой существенной разницы между «либералами» и «консерваторами» нет и быть не может, выбор между этими силами – классический случай «ложной альтернативы», ошибки мышления. Постсоветский либерализм, вопреки своему «дореволюционному» тезке, не имеет ничего общего ни с прогрессом, ни, даже, с либеральными свободами (которые не являются для него сверхценностью, в отличие от собственности). Понимание этого позволит избежать огромного числа ошибок: например, в качестве борьбы с «либералами» выбирать сторону консерваторов и требовать ограничение либеральных свобод (и наоборот, становиться либералом, и бороться с такими «консервативными ценностями», как Родина или патриотизм).

А реальной ценностью для обоих сил выступает иерархическая общественная пирамида. Это следует понимать, чтобы не метаться, как маятник, меняя «либеральное шило» на «консервативное мыло»...