15 февраля 1710 года родился король Франции Людовик XV, прославившийся безудержным расточительством и любвеобильностью…
Мор в королевской семье
Легендарному французскому королю Людовику XIV приписывается фраза: «Государство — это я!». Вне зависимости от того, произносил её монарх или нет, она отражает суть его правления, растянувшегося на 72 года.
При «Короле-солнце» абсолютная монархия во Франции достигла своего расцвета. Но за расцветом неизбежно следует закат. И на долю преемника великого монарха чаще всего выпадает участь быть бледной тенью предшественника.
«Тенью» Людовика XIV стал его правнук Людовик XV.
Последние годы правления «Короля-солнце» были чрезвычайно драматичными. Положение правящей династии, ещё недавно казавшееся незыблемым, пошатнулось из-за череды смертей наследников престола.
В 1711 году умер единственный законный сын Людовика XIV. В 1712 году на королевскую семью обрушилась корь. С 12 февраля по 8 марта от этой болезни скончались отец, мать и старший брат будущего Людовика XV.
Двухлетний правнук Людовика XIV остался его единственным прямым наследником и единственным барьером на пути надвигающегося династического кризиса. Жизнь самого малыша висела на волоске, и из лап смерти его вырвала воспитательница, герцогиня де Вантадур.
Наследника престола оберегали как зеницу ока. Его ни на минуту не оставляли одного, за его здоровьем постоянно следили медики. Чрезмерная опека в детстве в последующие годы сильно повлияла на характер Людовика XV.
Женитьба в интересах государства
1 сентября 1715 года пятилетний наследник престола после смерти прадеда взошёл на французский престол.
Гиацинт Риго Портрет Людовика XV в коронационном наряде 1715
Разумеется, в первые годы царствования государственное управление было сосредоточено в руках регента, которым стал племянник Людовика XIV Филипп Орлеанский. Этот период ознаменовался борьбой различных придворных группировок, экономическим кризисом и хаосом во внешних делах.
Юного короля в происходящее не посвящали. Людовик обучался под руководством епископа Флери, который учил его набожности и благочестию, а свободное время проводил с маршалом Вильруа, который готов был выполнить любые прихоти монарха.
Что объединяло враждующие группировки при французском дворе, так это страх внезапной кончины Людовика, у которого в силу слишком юного возраста не было наследников.
Жан-Франсуа де Трое Портрет Людовика XV и Марианны Виктории Испанской
В 1721 регент объявил о помолвке Людовика с двухлетней кузиной, инфантой Марианой Викторией Испанской... тут как говорится "без комментариев". Маленькая инфанта, прибыла во Францию и числилась королевской невестой.
После смерти Филиппа Орлеанского в декабре 1723 первым министром стал герцог Луи Генрих Конде-Бурбон и он решил женить короля как можно быстрее.
Единственно подходящей по возрасту принцессой-католичкой (хотя и старше короля на 7 лет) оказалась Мария Лещинская, дочь бывшего польского короля Станислава Лещинского. Маленькая инфанта Марианна Испанская была отправлена домой в Мадрид и стала впоследствии португальской королевой.
Франсуа Стимар, Мария Лещинская, королева Франции
Брак этот действительно оказался плодовитым — у пары родилось 10 детей, из которых семеро дожили до взрослого возраста.
Кардиналу — власть, королю — развлечения
В 1726 году 16-летний Людовик XV объявил о том, что берёт бразды правления в свои руки, но на деле власть фактически перешла в руки его воспитателя Флери, ставшего кардиналом.
Людовик XV мало интересовался государственными делами, чему очень способствовал кардинал, сосредоточивший в своих руках большую власть.
Кардинал Флери избегал реформ и вообще резких политических шагов, но его осторожная политика позволила несколько улучшить экономическое положение страны. Сам же Людовик проводил время в развлечениях и занимался меценатством, поддерживая скульпторов, живописцев и архитекторов, поощрял естественные науки и медицину.
С 1722 по 1774 годы для замков Людовика XV было куплено более 800 картин, более тысячи изящных предметов мебели и многое другое. Но куда большей страстью, чем искусство, для короля были женщины.
Людовик XV
У Людовика XV было бесчисленное количество фавориток. Их число особенно выросло после того, как супруга Мария Лещинская (после рождения в 1737 году десятого ребёнка) отказала мужу в близости.
Тема любовных похождений короля Людовика XV настолько обширна, что может составить несколько томов. Как говорят историки, грехопадение правителя Франции, на тот момент весьма застенчивого (при наличии уже десяти детей!) и нерешительного, началось с семьи старинного дворянского рода Нелей, находящегося в родстве с домом Мальи.
Четверо из пяти сестер Нелей-Мальи стали любовницами-фаворитками короля. Первой стала старшая Луиза де Мальи, затем были Полин - Фелисите, Диана - Аделаида и Мари - Анн…
Главная фаворитка
После смерти в 1743 году кардинала Флери Людовик XV наконец стал полновластным правителем Франции. В 1745 году банкир Жозеф Пари, надеявшийся сблизиться с королём, представил ему 23-летнюю Жанну-Антуанетту д’Этиоль, парижскую красавицу, которая, по мнению финансиста, могла понравиться Людовику XV.
Жанна -Антуанетта д’Этиоль
Банкир не ошибся — Жанна-Антуанетта стала любовницей короля. Но это оказалось вовсе не мимолётным увлечением. Энергичная дама сумела стать для короля близким другом, поверенным во всех делах, а затем фактически и советником в вопросах государственного управления.
Так Жанна-Антуанетта д’Этиоль превратилась во влиятельную маркизу де Помпадур, официальную фаворитку короля, свергавшую и назначавшую министров, определявшую направление внутренней и внешней политики страны.
Впоследствии во всех неудачах Франции времён правления Людовика XV сами французы склонны были винить мадам де Помпадур. Однако в действительности вина лежит на самом короле, который так и не сумел преодолеть заложенное в него с детства отвращение к государственным делам.
К концу 1750-х годов положение в экономике страны стало резко ухудшаться. В 1756 году Людовик XV, не без влияния своей фаворитки и её выдвиженцев, втянулся в Семилетнюю войну, выступив на стороне Австрии, традиционно являвшейся соперницей Франции.
Этот конфликт не только разорил казну, но и привёл страну к потере колоний и уменьшению политического влияния Франции в мире в целом.
«Олений парк»
Король, в детстве бывший любимцем Франции и получивший прозвище Возлюбленный, стремительно терял популярность. Он предпочитал проводить время в обществе фавориток, которых одаривал дорогими подарками и в честь которых закатывал роскошные пиры, вытряхивавшие из казны последние копейки.
Любимым местом досуга короля стал «Олений парк», особняк в окрестностях Версаля, специально построенный для встреч Людовика XV с фаворитками. Инициатором его постройки стала маркиза де Помпадур. Дальновидная женщина, не желавшая терять место официальной фаворитки, решила взять в свои руки дело воспитания девушек, которым впоследствии предстояло лечь в постель к королю.
Чем старше становился Людовик XV, тем моложе были его любовницы. Впрочем, обвинения в педофилии, звучащие в адрес короля, несколько преувеличены. Обитательницами «Оленьего парка» являлись в основном девушки 15-17 лет, которые, по меркам того времени, детьми уже не считались.
После того, как очередная юная любовница переставала привлекать короля, её выдавали замуж, давая для этого достойное приданое.
Двуликая маркиза
Проще всего было бы назвать властолюбивую маркизу «содержательницей королевского борделя». Но мадам де Помпадур в то же время была покровительницей учёных, живописцев и других творческих людей. Благодаря ей перестраивались старые и строились новые дворцы, создавались уличные ансамбли, являющиеся гордостью Франции по сей день.
С именем маркизы де Помпадур неразрывно связано понятие «Галантный век». Умом и энергией этой женщины восхищался великий Вольтер.
В 1764 году всемогущая фаворитка ушла из жизни в возрасте 42 лет. Людовик XV перенёс эту потерю довольно равнодушно — в утешение ему остался «Олений парк», где к его услугам всегда были свежие красавицы.
Смерть мадам де Помпадур открыла завершающий период правления Людовика XV. Никогда не испытывавший тяги к государственным делам, теперь он практически полностью устранился от них, занимаясь ими лишь для одной цели — получения средств для увеселений и подарков любовницам.
«Потоп» в наследство внуку
Парижский парламент, сопротивлявшийся введению королём новым налогов, Людовик принудил к повиновению силой. В 1771 году он и вовсе разогнал парламентариев с помощью солдат. Такие меры способствовали росту недовольства не только в рядах аристократии, но и среди низших слоёв общества.
В последние годы жизни Людовик XV, проводивший всё больше времени на охоте и в «Оленьем парке», на слова придворных о брожении в народе и катастрофическом финансовом положении страны неизменно отвечал фразой, сказанной некогда мадам де Помпадур, которую упрекнули в расточительстве: «После нас хоть потоп!»
Самому Людовику XV увидеть «потоп» было не суждено. В 1774 году очередная юная любовница заразила короля оспой. 10 мая 1774 года он умер в Версале.
На престол взошёл внук Людовика XV, Людовик XVI. Не разделявший увлечений деда, испытывавший отвращение перед «Оленьим парком» молодой король вскоре стал жертвой того самого «потопа», наступление которого после себя пророчили Людовик XV и маркиза де Помпадур. Но гильотина в королевских шеях не разбирается...
Вступил на трон в пятилетнем возрасте. Регентом королевства был принц Филипп Орлеанский. После чопорных нравов последних лет царствования Людовика XIV наступили времена свободной морали. После смерти регента Филиппа власть получил другой принц крови, Герцог де Бурбон. В 16 лет король стал мужем польской принцессы Марии Лещинской. Но молодой монарх не желал заниматься государственными делами. И с 1726 по 1743 год Францией управлял престарелый кардинал де Флери, ставший первым министром в 70 лет. Этот опытный политик сумел укрепить финансовое положение страны, содействовал развитию промышленности и торговли. После смерти Флери (1743) Людовик сам стал управлять государством и для страны наступили тяжелые дни. Король часто проявлял безразличие к делам, уделяя основное время пирам, охоте и любовным развлечениям. Его фаворитки могли оказывать большое влияние на государственные дела. Среди них наиболее влиятельной была маркиза Помпадур (1721-1764). Король щедро награждал своих возлюбленных за счет бюджета страны, налоги росли. Война за Польское наследство (1733-1735), война за Австрийское наследство (1740-1746), Семилетняя война (1756-1763) истощали казну. Итог последней войны был особенно печальным. Англичане разбили французские войска в Северной Америке и в Индии. В результате этих поражений французы фактически были изгнаны из Индии и потеряли Канаду. Некоторый подъем Франции был связан с деятельностью герцога Шуазеля, с 1758 года он получил большую по власть по протекции маркизы Помпадур, которая покровительствовала энциклопедистам. Король к началу 1750-х годов сильно деградировал как морально, так и физически. Из красивого юноши он превратился в непривлекательного обрюзгшего толстяка, страдавшего отдышкой. Обжорство и разврат все больше сочетались с ханжеством. За годы своего правления Шуазель пользовался относительной самостоятельностью, хотя король не доверял своему министру, прибегая к методам "секретной дипломатии". Все же Шуазелю удалось изгнать из страны иезуитов, провести реформу в армии, улучшить экономическое положение страны. Он сумел присоединить к Франции Корсику (1768) и добиться мира. Но поднять авторитет короля Шуазель не смог. Парижский и другие парламенты Франции, которые при Людовике XIV были полностью покорны, стали выступать против политики короля. После смерти Помпадур ее место заняла Дюбарри. В 1770 году Шуазель был отставлен. Людовик назначил Мопу, который исполнял прихоти "дикой" фаворитки.
При Людовике XV резко упала роль королевского двора. В предшествующее царствование двор играл большую роль в культурной жизни страны. В век Людовика XV просвещенные французы иронически воспринимали придворную жизнь. Для читателей Вольтера , Руссо , Дидро , Гельвеция и других двор все более казался анахронизмом. Наступал канун Французской революции.
10 мая 1774 года Людовик скончался в Версале. Париж ликовал, надеясь, что при новом короле Людовике XVI наступят хорошие времена.
Анатолий Каплан
Общее значение царствования Людовика XV. – Личный характер Людовика XV. – Уничтожение завещания Людовика XIV. – Ссылки на права нации. – Нравственное разложение высшего французского общества. – Система Ло и значение её истории. – Разложение старого общества и литература XVIII в. – Роль парламентов при Людовике XV. – Министерство Террэ и Мопу. – Борьба с парламентами в конце царствования Людовика XV. – Дело Бомарше и памфлеты против Мопу. – Необходимость реформы.
Людовик XV. Портрет работы ван Лоо
Литература об эпохе Людовика XV
О регентстве: Lemontey. История регентства и малолетства Людовика XV. – Barthélémy. Les filles du régent. – De Seilhac. Vie de l"abbé Dubois. – И . Б абст. . – Thiers. Histoire de Law. – Horn. Jean Law. – Levasseur. Recherches historiques sur le système de Law. А. Viпtry. Финансовое расстройство и спекулятивные злоупотребления в конце правления Людовика XIV и начале правления Людовика XV. – Daire. Economistes financiers au XVIII siècle. – M. Вирт. История торговых кризисов. О Людовике XV и его царствовании: А. Jobez. Франция при Людовике XV. – H. Bonhomme. Людовик XV и его семья. – Соч. De Broglie, Boutaric, Pajot, Vапdal" я , указанные в главе X этого тома. Новейший труд: Perkins. France under Louis XV. Кроме того, в соч. Онкена о «Веке Фридриха Великого» см. отдельные места, посвященные Франции при Людовике XV, а также главу VII девятого тома Лависса и Рамбо, где есть и подробная библиография. – О Помпадур соч. Capefigue, C ompardon, Pawlowski и др. о Дю Барри Vatel"я, об обеих E. et J. Goncourt. – Flammermont. Le chancelier Mopeou et le parlement. – Louis de Loménie. Beaumarchais et son temps. – Алексей Веселовский. Бомарше («Вестник Европы» 1887). О нем см. еще новейшее (1898 г.) соч. Hallays.
Значение царствования Людовика XV
История долгого царствования Людовика XV была историей слабого, малодеятельного и нерадивого правительства, историей постепенного упадка и разложения старых порядков, но зато и историей роста новых общественных сил и нарождения новых общественных идей. Уже в конце царствования Людовика XIV Франция находилась в весьма тяжелом состоянии и нуждалась в энергичных реформах, и тогда уже зарождалось во французской литературе оппозиционное направление. Из предыдущего изложения «старых порядков» и «новых идей» мы познакомились с наиболее важными сторонами быта дореволюционной Франции и «с главнейшими направлениями французской оппозиционной литературы. Изучение истории царствования Людовика XV показывает, как мало при нем изменились в существе дела старые порядки и как мало имели практического значения новые идеи. Чем неподвижнее было само правительство и чем далее уходили вперед новые требования, предъявлявшиеся государству; чем неизменнее оставались дряхлевшие порядки и чем быстрее происходило общественное развитие, – тем все более и более увеличивалась пропасть между практикой и теорией, между объективною и субъективною сторонами жизни. Еще в конце царствования Людовика XIV намечался будущий разлад. Эпоха Людовика XV ничего не сделала для устранения старых зол, ставших совершенно очевидными, и для удовлетворения новых потребностей, явившихся результатом изменений в самой глубине социальной жизни: пропасть только все увеличивалась в своих размерах. Конечно, это должно было отразиться и на общем ходе дел в государственном организме, где все так было тесно связано между собою. Народное и государственное хозяйство, земледелие, промышленность, финансы, были в расстройстве, администрация и правосудие – также, законодательная деятельность – равным образом. Франция досталась Людовику XVI в таком виде, что требовалась самая радикальная реформа: так все обветшало, все расшаталось и все расстроилось, так все было запущено, благодаря беспечности и бездеятельности верховной власти.
Людовик XV вступил на престол пятилетним ребенком. Воспитатели сумели ему внушить то представление о безграничных правах королевской власти, которое сделалось официальным политическим догматом Франции Людовика XIV, но не внушили мальчику-королю ни малейшего понятия о королевском долге. В цинических заявлениях, приписываемых Людовику XV: «на наш век хватит» (après nous le déluge) и «будь я на месте моих подданных, я стал бы бунтовать», – были, так сказать, формулированы логические выводы из принципов, внушавшихся ему в детстве. Ему было только пять лет, когда его гувернер Вильруа, показывая ему на народ, собравшийся под окнами дворца, говорил: «Государь! Все, что вы видите, – ваше» (tout ce que vous voyez est à vous). До тринадцатилетнего возраста Людовик XV находился под регентством своего родственника, герцога Филиппа Орлеанского (1715–1723), прославившегося своим развратом. Пришедши в возраст, сам Людовик XV оказался человеком также порочных наклонностей, легко подчинявшимся влиянию своих любовниц и собутыльников, очень мало интересующимся делами. Сначала последними заведовал герцог Бурбон, потом кардинал Флери (до 1743 года), после чего в политику стали вмешиваться королевские фаворитки: герцогиня де Шатору и маркиза де Помпадур (ум. в 1764 г.), при которой возвысился герцог Шуазель, а под конец царствования – графиня де Барри, добившаяся отставки и ссылки Шуазеля. Сначала к Людовику XV французы относились с большою преданностью, называя его Возлюбленным (le Bien-aimé); например, опасная его болезнь во время войны за австрийское наследство (в которой Франция была против Австрии) повергла страну в искреннюю печаль» сменившуюся шумною радостью, когда молодой король выздоровел. Мало-помалу, однако, это чувство перешло в ненависть и презрение, вызывавшиеся зазорным поведением Людовика XV и его дурным правлением, предоставленным разным фаворитам и креатурам метресс. Двадцать лет продолжалось господство г‑жи Помпадур, которая склонила Людовика XV к участию в семилетней войне в союзе с Австрией после того, как Мария Терезия написала всесильной фаворитке любезное письмо, назвав ее своей «кузиной». Когда с летами г‑жа Помпадур стала утрачивать свою красоту, она продолжала держать Людовика XV в своих сетях, между прочим, приискивая ему новых красавиц, к которым, однако, не позволяла ему привязываться, боясь, как бы та или другая не сделалась её соперницею по влиянию на короля. Расточительность двора при г‑же де Помпадур достигла страшных размеров: маркиза распоряжалась государственной казной, как собственной шкатулкой, раздавала деньги направо и налево, тратила громадные суммы на придворные увеселения, которыми старалась развлекать пресыщенного короля и устранять от занятия делами, проигрывала в карты, а не то и просто брала себе, так что по смерти у неё оказалось весьма значительное состояние. Если Людовик XV чем особенно интересовался, так это разного рода интригами: например, при нем одновременно с официальной дипломатией действовала еще дипломатия тайная, личный «секрет короля» .Безнравственные поступки Людовика XV совершались открыто, а народная молва их еще преувеличивала, так что о короле во вторую половину его царствования ходили чудовищные слухи, все более и более дискредитировавшие королевскую власть в глазах подданных . В Людовике XV с грубым развратом и с цинически-легкомысленным отношением к государственным делам соединялись еще страсть к придворному блеску и большая набожность, поддерживавшие старый союз королевской власти с аристократией и клиром. Общественное настроение по отношению к нему делалось все враждебнее и враждебнее, тем более, что и во внешней политике Франция роняла свое достоинство. Особенно болезненно отзывалась на национальном чувстве потеря Францией североамериканских и ост-индских колоний, перешедших в руки англичан. Польша была старой союзницей Франции, и последняя ничего не могла сделать, чтобы помешать совершиться первому польскому разделу.
Регентство герцога Орлеанского
Таков общий характер царствования Людовика XV. Мы остановимся еще на некоторых его эпизодах, наиболее характерных для истории разложения старых порядков, подготовившего революцию. Людовик XV, как мы уже видели, вступил на престол ребенком. В последние годы царствования Людовика XIV перемерли почти все члены его семьи: его сын, старший внук (герцог Бургундский) с женою и двумя своими старшими сыновьями и младший внук (герцог Беррийский), так что престол должен был достаться третьему сыну старшего внука, над которым должно было быть учреждено регентство. Права на последнее принадлежали королевскому племяннику, герцогу Филиппу Орлеанскому, но Людовик XIV очень его не любил, а в обществе ходил даже слух, будто этот принц крови был прямым виновником всех смертей в королевском семействе, пролагавшим себе путь к регентству или даже к короне. Престарелого Людовика XIV сильно занимал вопрос о регентстве, занимал и вопрос о возможности прекращения династии. У него еще были незаконные сыновья от одной из его метресс (г‑жи де Монтеспан), которых он легитимировал, и он составил в их пользу духовное завещание, признав за «легитимированными принцами» наследственное право на престол, дабы династия не могла прекратиться, и тем отстранив от трона герцога Орлеанского, хотя он был ближайшим родственником королевского дома. Мало того: старший легитимированный принц назначался опекуном малолетнего Людовика XV, а герцог Орлеанский должен был быть лишь председателем совета регентства, в состав которого входили легитимированные принцы, маршалы и министры и который должен был решать все дела по большинству голосов. За легитимированных принцев стояли двор, иезуиты, высшие чины армии, на стороне герцога Орлеанского были парламент, янсенисты, люди промышленности и торговли. Парламент кассировал завещание Людовика XIV, и герцог Орлеанский, возвративший парламенту старые права, был объявлен единоличным регентом. Уничтожение завещания Людовика XIV было первым шагом реакции против его системы, но герцог Орлеанский был далек от того, чтобы принципиально изменить прежние правительственные порядки, и дело ограничилось несколькими мерами, лишенными всякой последовательности. В одном только отношении он, а с ним и его противники отступили от идей покойного короля. Людовик XIV не признавал за французской нацией никаких прав, теперь эти права стали в теории признаваться. Принцы крови, враждебно относившиеся к легитимированным, объявляли, что завещание Людовика XIV противоречит самому прекрасному праву нации – праву по собственному усмотрению распорядиться короной в случае прекращения династии. На это легитимированные им отвечали, что, будучи также королевской крови, они тем самым включены в договор, существующий между нацией и царствующим домом, и что вообще всякое важное государственное дело может быть решено в малолетство короля лишь тремя чинами королевства. Права нации определенно признавались в эдикте маленького короля, которым отменялось распоряжение его прадеда: тут прямо говорилось, что в случае прекращения династии нация одна могла бы исправить дело мудрым выбором, королевская же власть не имеет права распоряжаться короной. В то же время тридцать девять членов высшего дворянства заявляли, что такого рода дело касается всей нации и потому может быть решено лишь на собрании трех чинов королевства. Таким образом парламенту возвращались его права, что возобновляло его оппозицию против неограниченного законодательного права короля, а заявления о том, что царствующая династия получила свою корону от нации, – заявления, исходившие от принцев крови, от пэров Франции, от высшего дворянства и даже от самого короля и соединявшиеся с ссылками на три чина государства, – указывали, что в обществе еще не умерла память о генеральных штатах, не собиравшихся уже около ста лет. Прежде нежели политическая литература второй половины XVIII в. распространила теории о народном верховенстве и национальном представительстве, сама власть как бы отрекалась от политических принципов Людовика XIV, не признававшего за нацией никаких прав и утверждавшего, что она целиком заключается в особе короля. Указанными заявлениями правительство собственными руками подкапывало под собою старые основы политического быта, и первое начинало проповедовать идеи, несогласные с теориями Людовика XIV. В эпоху регентства власть не только теоретически подрывала свои прежние права, но и морально роняла себя в глазах общества. Герцог Орлеанский был человек блестящих способностей, но без всякого внутреннего содержания. Своими скандальными поступками он ронял достоинство той власти, которую представлял, и то, что в этом отношении было начато регентом, продолжалось с не меньшим успехом и самим Людовиком XV, едва он пришел в возраст. Вместе с монархией в лице её представителей разлагалось и высшее французское общество, утрачивая в развращенной жизни, какой стало предаваться с эпохи регентства, всякое уважение со стороны народных масс. Привилегированные, на которых во Франции не лежало местной службы и которые бежали из своих поместий, вели праздную, полную удовольствий жизнь, центром которой был королевский двор. Бесконечные траты на роскошь, удовольствия и разгул, приводившие к разорению, вечная праздность, протекавшая среди постоянных развлечений, полное отсутствие сознания, что должны же быть у людей обязанности по отношению к отечеству, к народу, легкомысленная веселость и шутливое остроумие, прикрывавшие внутреннюю пустоту, – вот обычные черты, характеризующие жизнь высшего французского общества в XVIII в., – общества, равнодушного к общественным делам, небрежного и по отношению к частным своим делам, не понимавшего опасности, в какой находилось собственное его положение, благодаря общему расстройству страны .
«Система» Ло
Уже в эпоху регентства проявилась вполне вся эта порча старой Франции. Особенно в этом отношении характерен один эпизод, – известная история финансовой системы Джона Ло, представляющая для нас двоякий интерес. Во‑первых, мы имеем здесь дело с одним из крупных финансовых кризисов, или «крахов», и с этой точки зрения «система» Ло – явление весьма любопытное в истории крупных кредитных и промышленно-торговых предприятий, тем более, что Франция долго не могла оправиться от бедственных следов краха начала двадцатых годов XVIII в. Во‑вторых, – и именно эта сторона теперь для нас особенно любопытна, – история «системы» Ло – весьма важная страница в истории деморализации высшего французского общества. Регента в 1716 г. расположил в свою пользу шотландский авантюрист Джон Ло, сколотивший себе миллионное состояние денежными аферами и уже успевший потерпеть не одну неудачу в попытках заинтересовать разные правительства своими проектами верного и быстрого обогащения. Сначала все шло хорошо: Ло получил разрешение основать акционерный банк, ссужавший деньги частным лицам на выгодных условиях и выпускавший билеты, которые казна принимала наравне с деньгами (1717). Но Ло на этом не остановился, а coединил с своим банком еще другое предприятие – Вест-Индскую компанию, тоже акционерную. Её акции стоили при выпуске 500 ливров, но скоро цена их поднялась до 18 и даже до 20 тысяч ливров, т. е. увеличилась в 36–40 раз, благодаря чему многие быстро обогатились, купив акции по номинальной цене и продав их с громадною прибылью, тогда как другие впоследствии, наоборот, разорились, приобретши эти бумаги по высокой цене перед тем, как они начали затем падать. Герцог Орлеанский всячески помогал Ло расширять предприятие: в 1718 г. банк был объявлен королевским, и его акции были выкуплены у первоначальных владельцев; затем Ло получил монопольные права Ост-Индской компании, право чеканки монеты, табачную монополию, откуп налогов. В то же время Ло |неумеренно выпускал денежные знаки, на которые был большой спрос в публике, жадной до легкой наживы, тем более, что о будущих барышах рассказывались чудеса. Начался страшный ажиотаж, и спекулятивные сделки на акции приняли ужасающие размеры. Первый признак понижения их цены был, однако, сигналом к началу паники. Прежде всего бросились менять банковые билеты на золото, но золота в кладовых банка не было. Ло, назначенный в 1720 г. генерал-контролером финансов, добился приказа, запрещавшего частным лицам иметь более 50 ливров звонкой монеты под страхом строжайшего наказания (конфискация и 10 т. л. штрафа), но эта и другие подобные меры не спасли компанию от краха, разорившего массу людей; только кто вовремя успел реализовать свои бумажные ценности, наоборот, обогатился. В биржевой игре на повышение и понижение, смешиваясь с толпою разночинцев и простолюдинов, принимала участие вся аристократическая Франция. Знатью овладела жажда легкой наживы и сильных ощущений. Герцог Бурбон хвастался своим портфелем, набитым акциями, и ему напоминали о том, что у его предка были actions (подвиги) получше этих. Лица, принадлежавшие к высшему свету, толпились в передней финансового гения, как незадолго перед этим толпились разве только в приемной версальского дворца. Многие из них заискивали у лакея Ло, от которого зависело впустить в кабинет своего барина, или льстили любовнице Ло. За самим директором компании ухаживали великосветские дамы. Весьма важный барин, маркиз д"Уаз, сделался женихом трехлетней дочери одного ловкого спекулянта, нажившего миллионы, и в ожидании брачного возраста невесты получал от будущего тестя приличную своему званию пенсию. Принц Кариньян для заключения сделок выстроил барак и выхлопотал ордонанс, запрещавший совершать их где-либо, кроме его помещения. Один молодой аристократ, родственник регента, заманил в кабачок биржевого маклера, который принес с собою акций на большую сумму и был зарезан с целью грабежа; потом убийцу всенародно казнили на Гревской площади. Материально аристократия также немало проиграла во время господства «системы», но главным образом она себя обесславила, вместе с регентом, обнаружившим страшное легкомыслие во всей этой истории. Духовенство тоже проявило жадность к деньгам, столь легко достававшимся, когда «система» еще процветала, и это впоследствии давало в руки врагов духовенства лишний против него аргумент. Возбужденное катастрофой общественное мнение нашло самое полное и вместе с тем весьма резкое выражение в той сатирической литературе, которою во время регентства было начато воспитание французского общества в оппозиционном духе.
Портрет Джона Ло, финансового афериста эпохи Людовика XV. Ок. 1715-1720
Со времен Филиппа Орлеанского высшие представители власти, двор, духовная и светская аристократия, все более и более катились по наклонной плоскости к той пропасти, которая должна была их поглотить. Вообще отрицательное отношение к королевской власти, к католической церкви, к феодальному дворянству, характеризующее литературу в царствование Людовика XV, не было результатом одного только теоретического рассуждения, извлекавшего свои выводы из посылок рационалистической философии , но отражало на себе и всё то презрение и негодование, какое должны были ощущать в себе лучшие люди из всех общественных классов, непосредственно наблюдая жизнь высших сословий, в руках которых были вся власть, все влияние на общественные дела, все почести, привилегии и права, недоступные для других. Начиная с памфлетов, явившихся по поводу катастрофы «системы Ло или вообще направленных против регента, начиная с знаменитых «Les j"ai vu», приписывавшихся молодому Вольтеру , и с написанных около того же времени «Персидских писем» Монтескье – до самого кануна революции жизнь высшего французского общества давала писателям XVIII в. немало аргументов против «старого порядка», оказывавшегося несостоятельным и с другой точки зрения – в том именно общем внутреннем расстройстве, которое мало озабочивало разве лишь самого Людовика XV и его двор. В то время, как в литературе проповедовались новые принципы, привилегированные, с своей стороны, не выставили ни одного крупного писателя, который вооружился бы в защиту порядка, подкапывавшегося в самых своих основах. Мало того: на словах аристократы нередко разделяли воззрения «плебейской философии», и среди великосветских аббатов часто были вольнодумцы.
Людовик XV и парламенты
Хотя «старый порядок» основывался на солидарности между королевскою властью и привилегированными, дело все‑таки не обходилось без столкновений между этими союзниками, – столкновений, впрочем, не оказывавших значительного влияния на общий ход дел. Главным оплотом консервативных интересов были парламенты, с которыми, как мы видели в другом месте, у королевской власти происходили в XVIII в. довольно резкие коллизии. Защищая «старый порядок», парламенты, однако, хранили в себе традиции прежней сословной монархии, давно уже уступившей место королевскому абсолютизму; в то же время они ссылались на новые политические идеи, и их оппозиция получала поэтому революционный характер, чем и располагала в свою пользу общественное мнение, находившееся под влиянием этих идей. Борьба между королевскою властью и парламентами в царствование Людовика XV представляет из себя один из наиболее ясных признаков разложения ancien ré gime. Людовик XIV не допускал никакой самостоятельности парламента, и если последний тем «не менее стал играть снова политическую роль, начав с уничтожения его завещания, то это одно уже указывает на ослабление абсолютизма. С другой стороны, не нужно забывать, что члены парламента в сущности были чиновники, и их оппозиция получала характер, так сказать, прямого противодействия правительству со стороны собственных его слуг. Не представляя собою закономерного ограничения королевской власти от имени нации, парламентское вмешательство в законодательную сферу, тем не менее, было одним из препятствий, тормозивших во Франции преобразования. Когда правительство задумывало реформы, парламентская оппозиция становилась поперек дороги, и нация делалась свидетельницей распри между королевскою властью и старинным учреждением, насчитывавшим чуть не столько же веков существования, как и сама монархия, и еще более, нежели сама она, бывшего оплотом консервативных интересов. Нельзя вместе с тем сказать, что парламент жил в мире и с другими силами старой Франции: между парламентской аристократией, т. е. так называемой noblesse de robe, и аристократией феодальной, или noblesse d"épée существовал сословный антагонизм; в деле изгнания из Франции иезуитов , пользовавшихся большим влиянием в духовенстве, парламенту принадлежала одна из самых главных ролей. Наконец, не менее любопытно и то, что члены учреждения, стоявшего на страже всяких привилегий, защищавшего все старое и обветшалое, преследовавшего «философов» и сжигавшего их сочинения, сами начинали говорить революционным языком, заимствуя из оппозиционной литературы её идеи и даже её фразеологию. И в этом нельзя не видеть одного из признаков разложения «старого порядка», потому что раз вещь не соответствует своему принципу, это уже указывает на начало её падения. Вообще интересно, то, что первое нападение на королевскую власть сделано было во Франции со стороны представителей старого порядка.
В другой связи мы упоминали уже о главных случаях столкновений между королевскою властью и парламентами при Людовике XV. В середине XVIII в. составилась такая теория, будто парламенты суть лишь отделения (classes) общефранцузского учреждения, без согласия которого не может быть издано ни одного закона. В этом смысле писались сочинения, в которых доказывалась изначальность (с меровингской эпохи) прав парламентов. Вскоре после этого парижскому парламенту пришлось играть упомянутую уже роль в деле уничтожения ордена иезуитов во Франции, причем на стороне магистратуры было тогда и большинство «философов», хотя сам парламент был далек от того, чтобы пользоваться тогдашними философскими аргументами против ордена; в доводах против иезуитов, шедших еще с середины XVI в., во Франции никогда не бывало недостатка, да и самая вражда парламента к иезуитам была очень старинной. Около того же времени (1763) парижский парламент объявил, протестуя против новых эдиктов о налогах, что обложение, вынужденное посредством lit de justice, есть низвержение основных законов королевства. К такого рода заявлению примкнули парламенты в Руане и Бордо, так как учение, по которому все парламенты, как «классы» единого учреждения, должны действовать солидарно, – все более и более входило в сознание провинциальной магистратуры. На этой почве и подготовился самый резкий конфликт между парламентами и королевскою властью в конце царствования Людовика XV.
«Парламенты Мопу»
В начале семидесятых годов правительство проявило некоторую энергию. Еще при Шуазеле, положение которого покачнулось после смерти г‑жи де Помпадур и под влиянием не любившей его г‑жи дю Барри, канцлером Франции был назначен (1768) Мопу (Maupeou), а генерал-контролером финансов (1769) его друг аббат Террэ. Оба они были люди решительные, и старые предания над ними не имели никакой силы. Первым выступил Террэ с новыми финансовыми мерами. Финансы во Франции были очень расстроены. Система налогов была крайне несовершенна; расходы не соответствовали доходам и не подлежали никакому контролю; никто не знал настоящей цифры ни тех, ни других; казна не выходила из долгов, и самые долги эти возрастали непомерно. Единственная попытка уменьшить цифру долга посредством ежегодного погашения сделана была при Людовике XV, когда Машо (Machault) создал для этого в 1764 г. особую кассу (caisse d"amortissement), которая в шесть лет уменьшила долг на 76 миллионов. Террэ захватил предназначенные для этой цели суммы и прекратил дальнейшее погашение государственного долга: министр менее всего отличался церемонностью. В 1770 г. ему предстояло прямо выбирать между объявлением полного банкротства или сокращением платежей по долговым обязательствам кредиторам государства; он предпочел последнее, т. е. произвольно уменьшил ренты, выплачивавшиеся казною своим кредиторам, что вызвало всеобщее негодование. Парламент, членов которого эта мера не задевала, не протестовал, однако, против такого правонарушения. Нельзя не заметить, что у Террэ все‑таки еще было некоторое понимание истинного положения дел: он стремился к экономии и делал Людовику XV указания на необходимость перемены в способах ведения государственного хозяйства, хотя совершенно тщетно, так как на одни свадебные торжества, когда будущий Людовик XVI, внук и наследник короля, женился на дочери Марии Терезии, были потрачены громадные суммы денег.
Рене Никола Мопу, канцлер Людовика XV
Между тем произошли некоторые события, приведшие парламенты в столкновение с правительством. Губернатор Бретани, герцог д"Эгильон, запятнал себя разными злоупотреблениями но своей должности и был наконец отозван. Местный парламент (реннский), живший с ним в ссоре, и провинциальные штаты Бретани возбудили против него процесс и нашли поддержку со стороны парижского парламента, но двор взял герцога под свою защиту, и король решил прекратить все дело. Процесс тянулся в парижском парламенте уже около двух месяцев, когда Людовик XV предписал считать герцога д"Эгильона свободным от всякого обвинения (1770), но парламент не повиновался. Объявив герцога лишенным прав и привилегий пэра, пока он не очистится от подозрений, позорящих его честь, он протестовал против стремления двора «низвергнуть старое государственное устройство и лишить законы их равной для всех власти», поставив на их место голый произвол. Провинциальные парламенты заявили свою солидарность с парижским. Тогда 24 ноября 1770 г. был опубликован составленный канцлером Мопу королевский эдикт против парламентов. Они обвинялись в том, что проповедуют новые принципы, будто они представители нации, непременные выразители королевской воли, стражи государственного устройства и т. п. «Мы, говорил Людовик XV в своем эдикте, – мы держим власть нашу исключительно от Бога: право издавать законы, которыми должны управляться наши подданные, принадлежит нам вполне и безраздельно». Поэтому парламентам запрещалось говорить об их единстве и о «классах» единого учреждения, сноситься между собою, прерывать отправление правосудия и протестовать посредством коллективных отставок, как это делалось прежде. Парламент протестовал против этого эдикта, увидев в нем нечто противное основным законам королевства, и члены парламента, объявив, что не считают себя достаточно свободными, чтобы постановлять приговоры о жизни, имуществе и чести подданных короля, прекратили отправление правосудия. Тогда Мопу решился на самую резкую меру. Добившись у Людовика XV отставки Шуазеля, со стороны которого он опасался противодействия, канцлер послал в ночь с 19 на 20 января 1771 г. мушкетеров ко всем членам парламента с требованием немедленно ответить посредством письменного «да» или «нет», желают ли они возвратиться к исполнению своих обязанностей. Сто двадцать членов отвечало отказом, и их сослали, а потом сослали и других 38 человек, которые, дав сначала согласие, потом заявили, что солидарны с своими товарищами. Их должности, составлявшие частную их собственность, были конфискованы и объявлены вакантными, а обязанности судей должны были исполняться особыми комиссиями из членов государственного совета. В былые времена ссылка членов парламента была лишь средством заставить их быть сговорчивее и уступчивее, но теперь дело получило более серьезный характер. 23 февраля Мопу объявил судебной комиссии, заступившей место парламента, что король решил в округе парижского парламента учредить шесть новых высших судов (conseils supérieurs) и начать общую судебную реформу, уничтожив продажность должностей, заменив наследственных судей судьями, назначаемыми от правительства и оплачиваемыми жалованьем, отменив взносы тяжущихся в пользу судей, наконец, упростив, ускорив и удешевив судопроизводство. Эти обещания никого не удовлетворили, так что совершенно безуспешно Вольтер, сочувствовавший возвещенной реформе, напоминал обществу процессы Каласа и Сирвена, лежавшие несмываемым пятном на старом судопроизводстве. Оставаясь верным идее просвещенного абсолютизма, Вольтер приветствовал удар, нанесенный парламенту рукою министра, но громадное большинство думало иначе: парламент, говорили в обществе, защищал свободу от деспотизма, а «революция» , совершённая Мопу, наоборот, уничтожала всякие преграды, сдерживавшие произвол власти. К тому же и повод, из-за которого произошла распря с парламентом, был выбран весьма неудачно. Новый суд не пользовался доверием, и адвокаты даже отказывались иметь в нем дела. В тогдашней прессе чуть не один Вольтер указывал на то, что «основными законами», защищавшимися парламентом, были в сущности лишь те злоупотребления, от которых страдал народ. Большая часть тогдашних памфлетов обрушилась на «майордома» (le maire du palais) Mony, как на врага нации. Провинциальные парламенты объявили, что все совершившееся противозаконно и что лица, которые возьмут на себя исполнение судейских обязанностей в новых судах, суть негодяи. Протестовала и высшая финансовая палата (cour des aides), осмелившаяся даже потребовать созвания генеральных штатов и заявившая при этом, что она защищает «дело народа, от которого и во имя которого (par qui et pour qui) король царствует». За парламент заступились также принцы крови и пэры Франции, подавшие королю об этом особый мемуар. Ничего подобного не происходило во Франции со времен фронды, но Мопу был непреклонен. Протестовавшие парламенты были уничтожены, и судьи лишены своих должностей; cour des aides была равным образом уничтожена; принцы крови и пэры, подписавшие мемуар, удалены от двора. Таким образом в начале семидесятых годов королевская власть была в открытой борьбе с консервативными силами Франции, и монархия наносила удар учреждениям, которые были почти столь же древни, как и сама она. У Мопу был целый план судебной реформы в духе новых идей, но пора для опыта применения к Франции просвещенного абсолютизма, по-видимому, миновала. Вновь учрежденный в Париже суд (апрель 1771 г.) получил насмешливое название «парламента Мопу», которое было распространено и на суды, открытые перед тем в шести других городах. В памфлетах эпохи к «парламенту Мопу» относились, как к «вертепу разбойников» (caverne des voleurs). Место его заседаний пришлось окружить войском, чтобы народ не сделал на него нападения, но и это также эксплуатировалось врагами нового суда: могли ли-де быть свободными приговоры судей, находившихся под военной охраной? К лицам, принявшим на себя должности в новом суде, в обществе относились с нескрываемым презрением. Реформа, тем не менее, была проведена, и мало-помалу общественное мнение успокоилось; в некоторых местах народу новые суды стали даже нравиться, и бывали случаи, что толпа прямо выражала свое неодобрение членам прежних судов. Старая магистратура продолжала оказывать сопротивление; её представители в большинстве не хотели возвращаться к судейской службе и не соглашались брать предлагавшихся им денег в виде выкупа за принадлежавшие им места, несмотря на то, что для этого был назначен срок, после которого выдача отступного прекращалась (1 апр. 1773 г.), и королевская казна поэтому оставалась в выигрыше на целых 80 миллионов. Успокоение общественного мнения было, однако, лишь временным: едва скончался Людовик XV, как общество стало высказываться с такою силою за парламенты, что Людовик XVI счел нужным их восстановить. Мы еще увидим, что в новое царствование парламенты сделались главными противниками реформ, и что между ними и королевскою властью произошла новая борьба, бывшая, так сказать, уже прелюдией к великой революции.
Как отнеслось общество к судебной реформе Мопу, видно из одного любопытного эпизода, характеризующего тогдашнее настроение. В это время во Франции начинал свою литературную деятельность знаменитый Бомарше , публицист и драматург, впоследствии автор «Севильского цирюльника» (1775) и «Свадьбы Фигаро» (1784) и издатель полного собрания сочинений Вольтера. У Бомарше был в новом парижском суде процесс по взысканию одного долга; он проиграл этот процесс, возбудив против себя еще обвинение в попытке подкупить судью. Дело в том, что Бомарше, нуждаясь переговорить с докладчиком по своему делу и не получив к нему доступа, сделал подарок жене этого судьи, и та ему устроила свидание с мужем; это и послужило потом поводом к осуждению Бомарше за подкуп судьи. Остроумный и не особенно застенчивый писатель перенес свое дело на суд общественного мнения, сумел смешать с грязью «парламент Мопу» в блестящих памфлетах, в которых личное свое дело представил, как имеющее общественный интерес. Читая «мемуары» Бомарше, смеялась вся грамотная Франция и с нею вместе сам Людовик XV. Молодой писатель сделался героем дня, и представители высшего общества всячески выражали ему свое сочувствие, хотя свое личное дело он связал не с тою консервативною оппозицией, которая проявилась в протестах парламента и принцев крови, а с новыми либеральными идеями, нашедшими впоследствии выражение и в его известных комедиях. Вообще тогдашняя памфлетная пресса в вопросе о парламентах становилась на точку зрения господствовавшей политической теории, а таковою была доктрина Руссо. Правительственные заявления в смысле абсолютизма королевской власти встречали возражения в духе учения о народном верховенстве. Например, угроза одного из министров британским провинциальным штатам, что они в три дня будут кассированы, если станут отстаивать парламент, вызвала летучий листок под заглавием «Le propos indiscret», где конфликт правительства с сословно‑представительным учреждением названной провинции рассматривался с точки зрения «общественного договора», нарушаемого королем, «т. е. агентом нации», желающим превратить в «рабов» двадцать миллионов «свободных граждан». Прежде чем сделаться основою нового политического порядка, новые политические идеи послужили знаменем, под которое стала консервативная оппозиция, в сущности относящаяся к той же самой категории явлений, к которой принадлежит бельгийская и венгерская клерикально‑аристократическая оппозиция против просвещенного абсолютизма Иосифа II. В конце царствования Людовика XV французский абсолютизм сделал попытку уничтожить все, что в «старом порядке» было для него стеснительно, но оппозиция, встреченная им со стороны защитников всякой старины, искала санкции в новых политических учениях революционного характера и находила поддержку в обществе, уже не довольствовавшемся программою Вольтера.
«Парламент Мопу», которому по старому обычаю были представлены распоряжения Террэ относительно повышения многих налогов и вообще увеличения доходов казны, разумеется, не подымал никаких споров. Террэ не удалось только завести экономию. За свадьбою дофина последовала свадьба его брата, гр. Прованского, стоившая страшно дорого, и расходы двора возросли до 42,5 миллионов ливров, что в 1774 г. составляло одну седьмую всех доходов государства. Все худшие стороны старой финансовой политики в годы управления Террэ только получили дальнейшее развитие, но министр видел, что так идти далее нельзя, и думал о необходимости реформы. С Мопу и Террэ французская монархия как бы вступала в период правительственных преобразований. Новое царствование, начавшееся в 1774 г., в этом отношении обещало, по-видимому, уже и весьма многое, так как к власти прямо призывался настоящий «философ», успевший засвидетельствовать свои административные способности в качестве интенданта одной провинции, где он произвел кое‑какие реформы. 10 мая Людовик XVI вступил на престол, а 19 июля в министерство был призван Тюрго.
Легендарному французскому королю Людовику XIV приписывается фраза: «Государство — это я!». Вне зависимости от того, произносил её монарх или нет, она отражает суть его правления, растянувшегося на 72 года.
При «Короле-солнце» абсолютная монархия во Франции достигла своего расцвета. Но за расцветом неизбежно следует закат. И на долю преемника великого монарха чаще всего выпадает участь быть бледной тенью предшественника.
«Тенью» Людовика XIV стал его правнук Людовик XV .
Последние годы правления «Короля-солнце» были чрезвычайно драматичными. Положение правящей династии, ещё недавно казавшееся незыблемым, пошатнулось из-за череды смертей наследников престола.
В 1711 году умер единственный законный сын Людовика XIV. В 1712 году на королевскую семью обрушилась корь. С 12 февраля по 8 марта от этой болезни скончались отец, мать и старший брат будущего Людовика XV.
Двухлетний правнук Людовика XIV остался его единственным прямым наследником и единственным барьером на пути надвигающегося династического кризиса.
Жизнь самого малыша висела на волоске, и из лап смерти его вырвала воспитательница, герцогиня де Вантадур .
Наследника престола оберегали как зеницу ока. Его ни на минуту не оставляли одного, за его здоровьем постоянно следили медики. Чрезмерная опека в детстве в последующие годы сильно повлияла на характер Людовика XV.Женитьба в интересах государства
1 сентября 1715 года пятилетний наследник престола после смерти прадеда взошёл на французский престол.
Разумеется, в первые годы царствования государственное управление было сосредоточено в руках регента, которым стал племянник Людовика XIV Филипп Орлеанский . Этот период ознаменовался борьбой различных придворных группировок, экономическим кризисом и хаосом во внешних делах.
Юного короля в происходящее не посвящали. Людовик обучался под руководством епископа Флери , который учил его набожности и благочестию, а свободное время проводил с маршалом Вильруа , который готов был выполнить любые прихоти монарха.
Что объединяло враждующие группировки при французском дворе, так это страх внезапной кончины Людовика, у которого в силу слишком юного возраста не было наследников.
Поэтому, как только королю исполнилось 15 лет, его женили на 22-летней дочери отставного короля Польши Станислава Лещинского Марии .
Брак этот действительно оказался плодовитым — у пары родилось 10 детей, из которых семеро дожили до взрослого возраста.
Мария Лещинская и дофин Людовик. Фото: Public Domain
Кардиналу — власть, королю — развлечения
В 1726 году 16-летний Людовик XV объявил о том, что берёт бразды правления в свои руки, но на деле власть фактически перешла в руки его воспитателя Флери, ставшего кардиналом.
Людовик XV мало интересовался государственными делами, чему очень способствовал кардинал, сосредоточивший в своих руках большую власть.
Кардинал Флери избегал реформ и вообще резких политических шагов, но его осторожная политика позволила несколько улучшить экономическое положение страны.
Сам же Людовик проводил время в развлечениях и занимался меценатством, поддерживая скульпторов, живописцев и архитекторов, поощрял естественные науки и медицину.
С 1722 по 1774 годы для замков Людовика XV было куплено более 800 картин, более тысячи изящных предметов мебели и многое другое.
Но куда большей страстью, чем искусство, для короля были женщины. У Людовика XV было бесчисленное количество фавориток. Их число особенно выросло после того, как супруга Мария Лещинская (после рождения в 1737 году десятого ребёнка) отказала мужу в близости.
Главная фаворитка
После смерти в 1743 году кардинала Флери Людовик XV наконец стал полновластным правителем Франции. В 1745 году банкир Жозеф Пари , надеявшийся сблизиться с королём, представил ему 23-летнюю Жанну-Антуанетту д’Этиоль , парижскую красавицу, которая, по мнению финансиста, могла понравиться Людовику XV.
Банкир не ошибся — Жанна-Антуанетта стала любовницей короля. Но это оказалось вовсе не мимолётным увлечением. Энергичная дама сумела стать для короля близким другом, поверенным во всех делах, а затем фактически и советником в вопросах государственного управления.
Так Жанна-Антуанетта д’Этиоль превратилась во влиятельную маркизу де Помпадур , официальную фаворитку короля, свергавшую и назначавшую министров, определявшую направление внутренней и внешней политики страны.
Впоследствии во всех неудачах Франции времён правления Людовика XV сами французы склонны были винить мадам де Помпадур. Однако в действительности вина лежит на самом короле, который так и не сумел преодолеть заложенное в него с детства отвращение к государственным делам.К концу 1750-х годов положение в экономике страны стало резко ухудшаться. В 1756 году Людовик XV, не без влияния своей фаворитки и её выдвиженцев, втянулся в Семилетнюю войну, выступив на стороне Австрии, традиционно являвшейся соперницей Франции. Этот конфликт не только разорил казну, но и привёл страну к потере колоний и уменьшению политического влияния Франции в мире в целом.
«Олений парк»
Король, в детстве бывший любимцем Франции и получивший прозвище Возлюбленный, стремительно терял популярность. Он предпочитал проводить время в обществе фавориток, которых одаривал дорогими подарками и в честь которых закатывал роскошные пиры, вытряхивавшие из казны последние копейки.
Любимым местом досуга короля стал «Олений парк», особняк в окрестностях Версаля, специально построенный для встреч Людовика XV с фаворитками. Инициатором его постройки стала маркиза де Помпадур. Дальновидная женщина, не желавшая терять место официальной фаворитки, решила взять в свои руки дело воспитания девушек, которым впоследствии предстояло лечь в постель к королю.
Чем старше становился Людовик XV, тем моложе были его любовницы. Впрочем, обвинения в педофилии, звучащие в адрес короля, несколько преувеличены. Обитательницами «Оленьего парка» являлись в основном девушки 15-17 лет, которые, по меркам того времени, детьми уже не считались.
После того, как очередная юная любовница переставала привлекать короля, её выдавали замуж, давая для этого достойное приданое.
Двуликая маркиза
Проще всего было бы назвать властолюбивую маркизу «содержательницей королевского борделя». Но мадам де Помпадур в то же время была покровительницей учёных, живописцев и других творческих людей. Благодаря ей перестраивались старые и строились новые дворцы, создавались уличные ансамбли, являющиеся гордостью Франции по сей день. С именем маркизы де Помпадур неразрывно связано понятие «Галантный век». Умом и энергией этой женщины восхищался великий Вольтер .
В 1764 году всемогущая фаворитка ушла из жизни в возрасте 42 лет. Людовик XV перенёс эту потерю довольно равнодушно — в утешение ему остался «Олений парк», где к его услугам всегда были свежие красавицы.
Смерть мадам де Помпадур открыла завершающий период правления Людовика XV. Никогда не испытывавший тяги к государственным делам, теперь он практически полностью устранился от них, занимаясь ими лишь для одной цели — получения средств для увеселений и подарков любовницам.
«Потоп» в наследство внуку
Парижский парламент, сопротивлявшийся введению королём новым налогов, Людовик принудил к повиновению силой. В 1771 году он и вовсе разогнал парламентариев с помощью солдат. Такие меры способствовали росту недовольства не только в рядах аристократии, но и среди низших слоёв общества.
В последние годы жизни Людовик XV, проводивший всё больше времени на охоте и в «Оленьем парке», на слова придворных о брожении в народе и катастрофическом финансовом положении страны неизменно отвечал фразой, сказанной некогда мадам де Помпадур, которую упрекнули в расточительстве: «После нас хоть потоп!»
Самому Людовику XV увидеть «потоп» было не суждено. В 1774 году очередная юная любовница заразила короля оспой. 10 мая 1774 года он умер в Версале.
На престол взошёл внук Людовика XV, Людовик XVI. Не разделявший увлечений деда, испытывавший отвращение перед «Оленьим парком» молодой король вскоре стал жертвой того самого «потопа», наступление которого после себя пророчили Людовик XV и маркиза де Помпадур. Но гильотина в королевских шеях не разбирается...
Людовик XV (фр. Louis XV), официальное прозвище Возлюбленный (фр. Le Bien Aimé; 15 февраля 1710, Версаль - 10 мая 1774, Версаль) - король Франции c 1 сентября 1715 года из династии Бурбонов.
Правнук , будущий король (с рождения носивший титул герцог Анжуйский) сначала был лишь четвёртым в очереди на престол. Однако в 1711 году скончался дед мальчика, единственный законный сын Людовика XIV Великий Дофин.
В начале 1712 года от кори один за другим умерли родители Людовика, герцогиня (12 февраля) и герцог (18 февраля) Бургундские, а затем (8 марта) и его старший 4-летний брат герцог Бретонский. Сам двухлетний Людовик выжил лишь благодаря настойчивости его воспитательницы герцогини де Вантадур, не давшей докторам применить к нему сильные кровопускания, погубившие старшего брата. Кончина отца и брата сделала двухлетнего герцога Анжуйского непосредственным наследником своего прадеда, он получил титул дофина Вьеннского.
В 1714 году погиб, не оставив наследников, дядя Людовика герцог Беррийский. Ожидалось, что он будет регентом при племяннике, так как другой его дядя, Филипп V Испанский, в 1713 году по Утрехтскому миру отрёкся от прав на французский престол. Судьба династии, которая ещё несколько лет назад была многочисленной, зависела от выживания одного-единственного ребёнка. За маленьким сиротой постоянно следили, не оставляли одного ни на минуту. Беспокойство и сочувствие, которое он вызывал, сыграло определённую роль в его популярности в первые годы царствования.
После смерти прадеда, Людовика XIV, 1 сентября 1715 года Людовик вступил на престол в возрасте 5 лет, под опекой регента Филиппа Орлеанского, племянника покойного короля. Внешняя политика последнего представляла реакцию против направления и политики Людовика XIV: заключен был союз с Англией, начата война с Испанией.
Внутреннее управление ознаменовалось финансовыми неурядицами и введением системы Джона Ло, повлёкшей за собой сильнейший экономический кризис. Тем временем молодой король воспитывался под руководством епископа Флери, заботившегося только о его набожности, и маршала Вильруа, который старался привязать к себе ученика, потворствуя всем его прихотям и усыпляя его разум и волю. 1 октября 1723 года Людовик был объявлен совершеннолетним, но власть продолжала оставаться в руках Филиппа Орлеанского, а по смерти последнего перешла к герцогу Бурбону. Ввиду слабого здоровья Людовика и опасения, чтобы в случае бездетной его смерти, его дядя испанский король Филипп V не изъявил притязания на французский престол, герцог Бурбон поспешил женить короля на Марии Лещинской, дочери экс-короля Польши Станислава.
В 1726 году король объявил, что он берет бразды правления в свои руки, но на самом деле власть перешла к кардиналу Флери, который руководил страной до своей смерти в 1743 году, стараясь заглушить в Людовике всякое желание заниматься политикой.
Правление Флери, служившего орудием в руках духовенства, может быть характеризовано так: внутри страны - отсутствие каких бы то ни было нововведений и реформ, освобождение духовенства от уплаты повинностей и налогов, преследование янсенистов и протестантов, попытки упорядочить финансы и внести большую экономию в расходах и невозможность достигнуть этого ввиду полного невежества министра в экономических и финансовых вопросах; вне страны - тщательное устранение всего, что могло бы повести к кровавым столкновениям, и, несмотря на это, ведение двух разорительных войн, за польское наследство и за австрийское.
Первая, по крайней мере, присоединила к владениям Франции Лотарингию, на престол которой был возведён тесть короля Станислав Лещинский. Вторая, начавшись в 1741 году при благоприятных условиях, велась с переменным успехом до 1748 года и закончилась Аахенским миром, по которому Франция вынуждена была уступить неприятелю все свои завоевания в Нидерландах взамен уступки Филиппу Испанскому Пармы и Пьяченцы. В Войне за австрийское наследство Людовик участвовал одно время лично, но в Меце опасно заболел. Франция, сильно встревоженная его болезнью, радостно приветствовала его выздоровление и прозвала его Возлюбленный.
Кардинал Флери умер в начале войны, и король, вновь заявив о своём намерении самостоятельно управлять государством, никого не назначил первым министром. Ввиду неспособности Людовика заниматься делами, это имело крайне неблагоприятные для работы государства последствия: каждый из министров управлял своим министерством независимо от товарищей и внушал государю самые противоречивые решения. Сам король вёл жизнь азиатского деспота, сначала подчиняясь то той, то другой из своих любовниц, а с 1745 года попав всецело под влияние , искусно потворствовавшей низменным инстинктам короля и разорявшей страну своей расточительностью. Парижское население стало более враждебно относиться к королю.
В 1757 году Дамьен совершил покушение на жизнь Людовика. Бедственное состояние страны навело генерального контролера Машо на мысль о реформе в финансовой системе: он предложил ввести подоходный налог (vingtième) на все сословия государства, в том числе и на духовенство, и стеснить право духовенства покупать недвижимые имущества ввиду того, что владения церкви освобождались от уплаты всякого рода повинностей. Духовенство восстало единодушно в защиту своих исконных прав и постаралось устроить диверсию - возбудить фанатизм населения преследованиями янсенистов и протестантов. В конце концов Машо пал; проект его остался без исполнения.
В 1756 году вспыхнула Семилетняя война, в которой Людовик стал на сторону Австрии, традиционной противницы Франции, и (несмотря на локальные победы маршала Ришельё) после целого ряда поражений вынужден был заключить в 1763 году Парижский мир, лишивший Францию многих её колоний (между прочим - Индии, Канады) в пользу Англии, которая сумела воспользоваться неудачами своей соперницы, чтобы уничтожить её морское значение и разрушить её флот. Франция опустилась до уровня третьестепенной державы.
Помпадур, сменявшая по своему усмотрению полководцев и министров, поставила во главе управления герцога Шуазеля, умевшего ей угождать. Он устроил семейный договор между всеми государями Бурбонского дома и убедил короля издать указ об изгнании иезуитов. Финансовое положение страны было ужасное, дефицит громадный. Для покрытия его требовались новые налоги, но парижский парламент в 1763 году отказался зарегистровать их. Король принудил его к этому посредством lit de justice (верховенство королевского суда над любым другим - принцип, согласно которому, коль скоро парламент принимает решения именем короля, то в присутствии самого короля парламент не вправе что-либо предпринимать. Согласно поговорке: «Когда король приходит, судьи умолкают»). Провинциальные парламенты последовали примеру парижского: Людовик устроил второе lit de justice (1766) и объявил парламенты простыми судебными учреждениями, которые должны считать за честь повиноваться королю. Парламенты, однако, продолжали оказывать сопротивление.
Новая любовница короля, заступившая на место Помпадур после смерти последней в 1764 году, провела на место Шуазеля, защитника парламентов, д’Эгильона, их ярого противника.
В ночь с 19 на 20 января 1771 года, ко всем членам парламента посланы были солдаты с требованием ответить немедленно (да или нет) на вопрос: желают ли они повиноваться приказам короля. Большинство ответило отрицательно; на другой день им было объявлено, что король лишает их должностей и изгоняет, несмотря на то, что их должности были ими куплены, а сами они считались несменяемыми. Вместо парламентов установлены были новые судебные учреждения (см. Мопу), но адвокаты отказались защищать перед ними дела, а народ с глубоким негодованием отнёсся к насильственным действиям правительства.
Людовик не обращал внимания на народное недовольство: запершись в своём parc aux cerfs (Оленьем парке), он занимался исключительно своими метрессами и охотой, а когда ему указывали на опасность, угрожавшую престолу, и на бедствия народа, он отвечал: «Монархия продержится ещё, пока мы живы» («после нас хоть потоп», «après nous le déluge»). Король умер от оспы, заразившись ею от молодой девушки, присланной ему Дюбарри.
Семья и дети Людовика XV:
4 сентября 1725 года 15-летний Людовик женился на 22-летней Марии Лещинской (1703-1768), дочери бывшего короля Польши Станислава. У них было 10 детей, из которых 1 сын и 6 дочерей дожили до взрослого возраста. Лишь одна, самая старшая, из дочерей вышла замуж. Младшие незамужние дочери короля опекали своих осиротевших племянников, детей дофина, и после вступления старшего из них, Людовика XVI, на престол были известны как «Госпожи Тётки» (фр. Mesdames les Tantes). Дети:
1. Луиза Елизавета (14 августа 1727 - 6 декабря 1759), жена Филиппа, герцога Пармского
2. Генриетта Анна (14 августа 1727 - 10 февраля 1752), к которой неудачно сватался внук Регента Луи-Филипп Орлеанский (1725-1785)
3. Мария Луиза (28 июля 1728 - 19 февраля 1733)
4. Людовик Фердинанд, дофин Франции (4 сентября 1729 - 20 декабря 1765), отец Людовика XVI, Людовика XVIII и Карла X
5. Филипп (30 августа 1730 - 7 апреля 1733), герцог Анжуйский
6. Аделаида (23 марта 1732 - 27 февраля 1800)
7. Виктория (11 мая 1733 - 7 июня 1799)
8. София (27 июля 1734 - 3 марта 1782)
9. Тереза Фелисите (16 мая 1736 - 28 сентября 1744)
10. Мария Луиза (15 июля 1737 - 23 декабря 1787).
У г-жи де Помпадур была умершая в детстве дочь Александрина-Жанна д’Этиоль (1744-1754), которая могла быть внебрачной дочерью короля. По некоторой версии, девочка была отравлена придворными ненавистниками мадам де Помпадур.
Помимо жены и фаворитки Людовик располагал целым «гаремом» любовниц, которых держали в поместье «Олений парк» и других местах. При этом многих фавориток готовили к этому еще с подросткового возраста, так как король предпочитал «неразвращённых» девушек, а также опасался венерических болезней. В дальнейшем их выдавали замуж с выделением приданного.
13 сентября 2005 года в Петергофе состоялось открытие воссозданного памятника основателю города, в Нижнем парке. Автор - скульптор Н. Карлыханов. Открытие памятника было приурочено к 300-летию Петергофа. Нынешний монумент - копия утраченного после войны памятника «Петр I с малолетним Людовиком XV на руках» работы Р. Л. Бернштама. Скульптура иллюстрирует визит российского царя во Францию в 1717 г., когда Петр поднял на руки малолетнего французского короля и произнес: «В моих руках - вся Франция».