Традиции наименования кораблей сложны и крайне интересны, как и исключения из них. В ряду военно-исторических дисциплин этим занимается отдельная наука - каронимика. Цикл публикаций об отечественной каронимике «Лента.ру» начинает с Российского императорского флота.

В начале славных дел

Первое имя русского флота - «Орел» (1667 год), построенный еще при Алексее Михайловиче. «Орлов» в русском флоте потом было много, включая «северных», и даже трижды - в варианте «Норд Адлер». В чистом виде его носили два корабля: первый отечественный винтовой линейный корабль специальной постройки (1855 год) и эскадренный броненосец (1903), а кроме того - госпитальное судно (1890) и вспомогательный крейсер (1910).

Первые серии петровского флота заложили фундамент отечественной каронимики на долгие десятилетия и породили ряд курьезов. Поскольку в соответствии с тогдашней традицией корабль получал имя вместе с девизом, в ряду кораблей Азовской флотилии Петра Алексеевича образовался баркалон «Три рюмки» с девизом «Держи во всем меру». В том же ряду стояли «Разженное железо», «Заячий бег», «Стул» и «Весы», а также иностранные каронимы вроде голландского «Вингельгаак» или химерического «Гото Предестинация» (латино-немецкая смесь, означающая «Божье предназначение»).

Система начала прорисовываться ко второму десятилетию XVIII века, когда Петр приступил к строительству Балтийского флота. Крупный блок имен был посвящен религиозной тематике, она была популярна до конца XIX века.

На бортах кораблей появлялись имена архангелов («Гавриил», «Ягудиил» и т.п.) и чтимых святых. Встречались и более сложные варианты: «Трех иерархов» и «Святых жен Мироносиц» (именно в родительном падеже, хотя впоследствии встречался и именительный), «Богоявление господне». Около 1800 года обнаруживается «Зачатие святой Анны».

К этой же группе относится один из самых известных каронимов отечественного флота - «Не тронь меня» (его носили шесть кораблей, построенных в период с 1725 по 1864 год). Восходит он к Евангелию от Иоанна: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему», - так обратился воскресший Христос к Марии Магдалине («Мария Магдалина» на флоте тоже была). Характерно, что в 1941-1942 годах это же имя носила плавбатарея советского Черноморского флота.

С самого начала флот увековечивал победы русского оружия. Так, уже в 1710-х годах появились «Полтава», «Лесное», «Гангут». Эта традиция продолжится до конца империи и переживет ее.

Водители фрегатов

По мере строительства флота, в середине XVIII века и далее, традиция органично видоизменялась. Петровские «загибы» и прочая иностранщина в каронимике в основном исчезли, наиболее часто применялись имена святых и славянских князей («Владимир», «Святослав», «Ярослав», «Всеволод» и т.п.). В качестве имен фрегатов появляются прилагательные («Твердый», «Храбрый» и т.п.)

Не обходилось и без царедворства в виде «Славы Екатерины» - кстати, довольно быстро ставшей «Преображением Господним», причем по личной просьбе императрицы. Были два «Графа Орлова» (1770 и 1791).

После войны 1812 года и зарубежных походов к победам, начертанным на бортах кораблей русского флота, на короткое время добавились новые: «Париж», «Фершампенуаз» (орфография сохранена), «Лейпциг», «Кульм», «Красной». Примерно к середине XIX века начали теряться старые петровские победы - например, «Лесное» и «Фридрихштадт».

В начале XIX века в наименованиях проявились признаки серийности - например, в 1830-х годах строятся три «богини»: фрегаты «Аврора», «Паллада» и «Диана». В середине века среди имен фрегатов и корветов утверждаются разнообразные «Варяги», «Витязи», «Осляби» и «Пересветы».

Изображение: Алексей Боголюбов, «Фрегат "Паллада", 1847 года», Бумага, акварель. 25.2 x 35 см

Интересное место в политически обусловленной каронимике империи занимал линейный корабль Черноморского флота «Султан Махмуд» (1837), названный в честь турецкого монарха и в ознаменование заключения Адрианопольского мира 1829 года.

Трофеи

В имперском флоте было несколько каронимов, перешедших от трофейных кораблей. Наиболее известен «Ретвизан». Это имя (в переводе «Справедливость») носил шведский линейный корабль, захваченный в ходе Выборгского сражения 1790 года и включенный в состав русского флота. Впоследствии его получили еще два парусных (1818 и 1839) и один винтовой (1855) линейные корабли. Наиболее известен последний носитель этого имени - эскадренный броненосец американской постройки (1901), погибший при обороне Порт-Артура.

Далее следуют другие шведские приобретения того же периода - «Венус», «Автроил» и «Вахтмейстер». Характерно, что первое из них появлялось в русском флоте и до того - так именовалась одна из галер, построенных в 1730-е годы. Однако это имя становится трофейным после 1789 года, когда катер «Меркурий» захватил одноименный шведский фрегат. (Этот же самый фрегат «Венус», к слову, через месяц взял в плен «Ретвизана».) Впоследствии флот построил еще один «Венус» в 1828 году.

Изображение: Карл Шаренберг, «Захват фрегатом "Венус" шведского линейного корабля "Ретвизан" 23 июня 1790 года»

«Автроил» происходит от «af Trolle» (в честь шведского мореплавателя Георга Германа аф Тролле), это имя носил еще один фрегат, захваченный в 1789 году. После него было построено еще два одноименных парусных фрегата (1811 и 1819), а последним это имя получил эсминец типа «Новик» (1917).

Также к трофейным следует отнести имя «Азард», которое носила французская шебека, захваченная в 1806 году адмиралом Сенявиным. Ее наследник - еще один «новик», доставшийся советскому флоту (сперва под именем «Зиновьев», потом «Артем») и погибший уже в годы Великой Отечественной, подорвавшись на мине во время Таллинского перехода 1941 года.

Гвардейская память

Два каронима не просто произвольно возобновлялись из поколения в поколение, а официально передавались вместе с Георгиевскими флагами, выстраивая схему преемственности.

Распространенное в русском флоте имя «Азов» (в честь одной из баталий Петра I) получило второе рождение после Наваринского сражения 1827 года. Отличившийся в нем линейный корабль с этим именем дал флоту новое сочетание «Память Азова» - так стали называть корабли, которым переходил Георгиевский флаг «Азова». Это были два парусных линейных корабля (1831 и 1848) и броненосный крейсер (1890).

Два года спустя, в 1829 году, бриг «Меркурий» отличился в сражении с двумя турецкими линейными кораблями и тоже получил Георгиевский флаг. Так получилось второе почетное имя, переходящее вместе с флагом: «Память Меркурия». Его носили корвет (1865), парусно-винтовой крейсер (1883), а с 1907 года так именовали бронепалубный крейсер «Кагул». В 1965-1995 годах на Черноморском флоте СССР служило малое гидрографическое судно «Память Меркурия» (продано частному владельцу, затонуло неподалеку от Севастополя в 2001-м).

При этом еще до того, в XVIII-XIX веках, русский флот эксплуатировал сразу три парусных корабля под схожим образом сконструированным именем «Память Евстафия», не имевших, однако, Георгиевского флага. Названы они были в честь линейного корабля «Святой Евстафий Плакида», погибшего в Чесменском сражении 1770 года. Традицию то ли доломали, то ли, наоборот, возобновили в начале XX века, назвав один из черноморских броненосцев просто «Евстафием».

Новое время флота

К тому времени, как в феврале 1917 года империя решила, что с нее хватит, флот уже создал более-менее стройную, хотя и не лишенную исключений систему наименования кораблей. Она гармонично сочетала в себе вертикальную традицию передачи исторических имен с горизонтальным разделением между классами кораблей, а также интенсивно развивалась, изобретая каронимы для кораблей новых классов.

Линейные корабли (броненосцы и дредноуты) именовались в честь монархов правящего дома (от «Петра Великого» до «Императрицы Марии», но с исключением Романовых XVII века), сильно сократившейся группой религиозных каронимов («Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Георгий Победоносец», «Двенадцать апостолов», «Три святителя», «Сисой Великий», «Андрей Первозванный»), а также в честь побед России и городов воинской славы («Полтава», «Чесма», «Гангут», «Петропавловск», «Бородино», «Наварин», «Севастополь» и т.п.).

Исключения составляли традиционные имена вроде «Слава», «Победа», «Орел» и относящийся к символам монархии «Цесаревич». Из славянских княжеских каронимов XVIII века броненосцам империи достался один лишь «Ростислав». Там же на Черном море появился «Князь Потемкин-Таврический».

Фото: архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ

Крейсеры забрали, во-первых, всю характерную доимперскую и легендарную каронимику: «Варяг», «Рюрик», «Аскольд», «Олег», «Богатырь», «Рында», «Светлана», «Витязь», «Баян», «Новик», «Боярин», «Громобой», а также «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Исключение составили «Ослябя» и «Пересвет», формально отошедшие к броненосцам, но представляли те собой, по сути, разросшиеся броненосные крейсера, так что традиция определенным образом сохранилась.

Во-вторых, были освоены «адмиральские» имена, сконцентрированные в серии легких крейсеров (в честь Нахимова, Корнилова, Спиридова, Грейга и т.п.). Традиция эта была сравнительно молодой: первые «адмиралы» (в виде броненосных фрегатов) появились на флоте только в 1860-х годах.

В-третьих, была сохранена оригинальная серия «богинь»: после 1905 года построили новую «Палладу» взамен погибшей в Порт-Артуре, а вернувшиеся с войны «Аврора» и «Диана» продолжили службу.

В-четвертых, была сформирована особая традиция именования малых крейсеров (второго ранга) по названиям драгоценных камней («Жемчуг», «Изумруд», «Алмаз»).

В виде исключения крейсеры называли в честь побед - «Очаков» и «Кагул», они же «Кагул» и «Память Меркурия» после Севастопольского восстания 1905 года.

Эсминцы в основном именовались прилагательными, но традиционно оттянули на себя и имена прославленных офицеров флота: «Капитан Изыльметьев», «Лейтенант Пущин», «Инженер-механик Зверев» и т.п. Малые миноносцы, помимо разного рода «Донских казаков» и «Сибирских стрелков», собрали имена национальных меньшинств империи («Финн», «Трухменец») и переняли от клиперов середины XIX века имена вроде «Всадник» и «Гайдамак».

Явным исключением стал головной эсминец принципиально нового типа, восходящий к крупным минным крейсерам и получивший потому крейсерское имя «Новик». По той же схеме паротурбинные легкие крейсеры-«адмиралы» формально считались кораблями типа «Светлана» (по имени головного).

Схожими были имена канонерских лодок: прилагательные, национальные меньшинства («Гиляк», «Кореец», «Хивинец»), животный мир («Бобр», «Сивуч») или погодные явления. Во второй половине XIX века была построена серия броненосных лодок с оригинальными мифологическими именами («Перун», «Вещун», «Колдун», «Русалка», «Чародейка» и т.п.).

Последними свою систему именования получили подводные лодки, и здесь порядка было не в пример больше. Субмарины главным образом именовались рыбами и морскими гадами. Более поздние подлодки типа «Барс» заложили еще одну традицию - по именам хищных зверей. Она будет частично восстановлена на российском подплаве после 1992 года (к сожалению, с досадными провалами, о которых мы поговорим в следующих статьях цикла). Единственным крупным исключением стала «шефская» субмарина «Фельдмаршал граф Шереметьев», построенная на деньги рода Шереметьевых.

Систематичность присвоения имен в сериях в целом все же хромала. Ровные серии (например, однотипные броненосцы «Полтава», «Севастополь», «Петропавловск», наследовавшие им одноименные дредноуты или линейные крейсеры типа «Измаил») сменялись совершеннейшим винегретом. Отличным примером являются пять однотипных броненосцев: «Бородино», «Князь Суворов», «Орел», «Император Александр III» и «Слава». В малых сериях «Император Павел I» мог соседствовать с «Андреем Первозванным», а стандартный «Адмирал Макаров» - с той самой «Палладой» и «Баяном».

Так же расслоились победы русского оружия - на Черном море образовалась серия эсминцев типа «Фидониси», названных в честь баталий Федора Ушакова. Но это еще было похоже на какой-то порядок. Скажем, балтийские «новики» младших серий («Орфеи» и «Изяславы») выдавали пенки и почище: «Автроил» посреди славянских князей типа «Брячислава» или «Десна» с «Громом» рядом с «Забиякой» и «Победителем».

Стиль императорского флота

Проанализировав каронимы Российского императорского флота, можно сделать несколько замечаний о стилистике этого периода.

Флот не имел привычки обвешиваться многосоставными наименованиями, более характерными для позднесоветского периода. Так, «адмиральские» серии крейсеров обозначали не воинское звание, а принадлежность к касте флотоводцев. В этом смысле линкор «Генералиссимус граф Суворов-Рымникский», выведенный Леонидом Соболевым в «Капитальном ремонте» (1932), оказался не столько иронией над пафосом павшего самодержавия, сколько остроумным пророчеством о грядущем засилье канцелярщины в каронимике 1960-1980-х.

Флот, с самого начала забрав себе сухопутные победы империи, не пускал на борта имена армейских военачальников (как это широко было принято у другой великой континентальной державы - Германии). Исключение было сделано для Суворова (но не для Кутузова), а также вождей ополчения 1612 года Минина и Пожарского (в преддверии 250-летия дома Романовых). Политическая конъюнктура привела к появлению корвета «Скобелев». К слову, имена Суворова и Кутузова применялись, но не в военном флоте, а среди кораблей, являвшихся собственностью Российско-американской компании - «госкорпорации», осваивавшей Аляску и тихоокеанское побережье Северной Америки. Герои же войны 1812 года на флоте никакого упоминания не получили.

Крупные корабли флота практически не именовались в честь городов империи. Городами обычно называли мелкие корветы и коммерческие пароходы. Вообще, географическая составляющая в каронимике до 1917 года представлена скудно, за исключением малых и вспомогательных сил флота. Единственное, что выделялось, - это части света («Европа», «Азия», «Африка»), но и они к концу империи отошли на второй план. Можно отметить разве что минные заградители, традиционно именовавшиеся в честь крупных рек России.

Правители допетровского периода популярностью во флоте под конец существования империи не пользовались. Исключением были разве что «Дмитрий Донской», «Олег» и «Владимир Мономах», а «Александр Невский», представленный в XVIII веке и до середины XIX, наоборот, исчез. Княжеские имена домонгольского периода, широко использовавшиеся в парусном флоте, вернулись в одной из серий новых эсминцев в 1910-е годы, но статус их был явно ниже, чем у кораблей 1-2 ранга.

Полностью отсутствуют и победы допетровского периода, даже такие фундаментальные, как Ледовое побоище, Куликово поле, стояние на реке Угре, взятие Казани или битва при Молодях.

«Общегосударственные» деятели популярностью на флоте также не пользовались. Редчайшие исключения - Лефорт, Потемкин и уже упоминавшийся Орлов. Но кораблей, названных в честь Меньшикова, Остермана, кого-то из Шуваловых, Безбородко, Сперанского, Аракчеева, Милютина или Горчакова, так и не появилось.

Каронимическая система Российского императорского флота была практически полностью разрушена двумя революциями. Советская система каронимики, однако, в процессе развития восстановила часть имперской традиции именования. Этому периоду мы посвятим следующий материал.

К началу XIX в. во флотах европейских морских держав сохранилось несколько основных типов военных кораблей. Линейные корабли водоизмещением 1000-2000 тонн несли от 70 до 130 орудий, которые в основном размещались на закрытых батарейных палубах (деках). В зависимости от числа палуб различали двух- и трехдечные корабли.

Команда таких крупных судов могла достигать 1000 человек. В русском флоте линейные корабли подразделялись еще на четыре ранга: 1-й ранг - 120 пушек, 2-й - 110, 3-й - 84,4-й - 74. В 5-м и 6-м рангах находились фрегаты, имевшие одну закрытую батарейную палубу и от 25 до 50 пушек.

Экипаж фрегата ограничивался 500 матросами. Американские фрегаты, из которых наиболее известен корабль «Конститьюшн», до сего времени сохранившийся в Бостоне, были крупнее и мощнее европейских.

Самые поздние из них были парусниками только наполовину - рядом с полным парусным вооружением соседствовало настоящее чудо техники XIX в. - паровая машина.

Линейный корабль «Св. Павел». 1794г.

Более мелкие трехмачтовые корветы имели одну открытую батарейную палубу с 20-30 орудиями. Обычно корветы снабжались парусным вооружением фрегата, а при малом водоизмещении их бизань-мачты несли только косые паруса. Разновидностью корветов при меньшем количестве артиллерийских орудий были шлюпы.

Фрегат «Конститьюшн» 1796г.

Их водоизмещение составляло 300-900 тонн. Двухмачтовые бриги водоизмещением 200-400 т и длиной 30- 36м, у которых все орудия (до 22) размещались на верхней палубе, использовались для посыльной и сторожевой службы. Несмотря на небольшие размеры, маневренный бриг, несший прямое парусное вооружение, мог выдержать бой с гораздо более крупными судами.

3-дечный 110-пушечный корабль первой четверти XIX в.

Бой брига «Меркурий» с двумя турецкими кораблями. 1829г

Пример тому - история русского сторожевого брига «Меркурий». Находясь в разведке недалеко от входа в Босфор, 14 мая 1829 г.он вступил в бой с преследовавшими его двумя линейными турецкими кораблями, которые несли 184 пушки. Умело маневрируя под парусами и используя весла, бриг все время разворачивался к неприятелю так, чтобы турки не могли стрелять в него из многочисленных бортовых орудий.

Сам «Меркурий» мог вести прицельный огонь и нанес кораблям противника значительные повреждения рангоута и такелажа. Два гиганта вынуждены были лечь в дрейф, отказавшись от преследования маленького «Меркурия». Знаменитый бриг построили в 1820 г. на Севастопольской верфи.

Судно имело длину 29,4м, ширину с обшивкой 9,4м и небольшую осадку - всего 2,9м. Для боя на близком расстоянии на палубе стояли 18 карронад. Еще две пушки мелкого калибра при необходимости могли переноситься с кормы в носовую часть судна, выполняя роль «погонных» орудий.

Шлюп «Восток»

Погонные орудия - орудия на парусных кораблях, установленные для стрельбы прямо по носу.

Хотя шлюпы были сравнительно небольшими судами, в дальних плаваниях предпочитали использовать именно их. «Я обошел океан Южного полушария на высоких широтах и сделал это так, что неоспоримо отверг возможность существования материка», - писал знаменитый Джеймс Кук. Но открытие Антарктиды все-таки состоялось - и во многом благодаря русским шлюпам «Восток» и «Мирный».

Шлюп «Восток» был спущен на воду со стапеля Охтинской верфи в Санкт-Петербурге (1818г.). Судно имело длину 40м, ширину - около 10м, водоизмещение - 900 т. «Восток» вооружили 28 пушками, набрав 117 человек команды. 3 июля 1819 г. шлюп «Восток» под командованием капитана II ранга Ф.Ф. Беллинсгаузена, начальника кругосветной экспедиции, и шлюп «Мирный», которым командовал М.П. Лазарев, тогда еще лейтенант, вышли из Кронштадта и 16 января следующего года впервые достигли берегов Антарктиды.

После ремонта в австралийском Сиднее шлюпы исследовали тропическую часть Тихого океана, а затем вновь взяли курс на Антарктиду. Выносливые шлюпы не подвели своих капитанов, позволив им достичь самой южной точки - 69°53" южной широты и 9219" западной долготы. 24 июля 1821 г., закончив труднейшее плавание, корабли вернулись в Кронштадт. За 751 сутки они прошли 49 723 мили (около 92 300 км). Экспедиция увенчалась не только открытием нового материка - на карту были нанесены 29 неизвестных островов и выполнены сложные океанографические работы.

Шлюпы «Восток» и «Мирный» у берегов Антарктиды

При значительных размерах и цельной линии бортов, суда первой половины XIX в. постепенно приобретают заостренную форму носа и снабжаются низкой кормовой надстройкой. Ют стали соединять с баком сплошной палубой. Усовершенствования в парусной оснастке повлекли за собой изменение носовой оконечности судна: теперь княвдигед был наклонен под меньшим углом к горизонту.

Английский 110-пушечный линейный корабль «Принц». XIX в.

Не стоит на месте и сама технология судостроения. Многие деревянные элементы конструкции судна заменяются металлическими. С 1815 года место якорных канатов занимают якорные цепи. Несколько позже вводят железные цепи для фалов нижних реев, шкотов и марселей; стоячий такелаж начинают изготавливать из проволочных тросов, а деревянные шлюп-балки заменяют железными.

Карронада

Шлюп-балки - балки у бортов судна, служащие для спуска шлюпок на воду и их подъема.

Сделала шаг вперед и судовая артиллерия - им стало появление малых крупнокалиберных карронад. Создательница карронады - шотландская судостроительная компания «Каррон» - постаралась, чтобы новое орудие при достаточно большом калибре (24-68 фунтов) оставалось короткоствольным, легким, не требовало мощного порохового заряда и было удобно в обслуживании.

Благодаря такому букету ценных качеств карронады быстро получили всеобщее признание, хотя имели меньшую дальность действия, чем прежние орудия. Ствол карронады отливали из чугуна. Сначала новые пушки ставили только на торговые суда. Однако очень скоро популярность карронад возрастает настолько, что они становятся основой вооружения любого военного корабля. Орудийными мастерами было сделано все, чтобы обеспечить точность наводки.

Наклон карронады по высоте регулировался с помощью винтового механизма. Внизу ствола находилось вертикальное кольцо, соединенное с опорой горизонтальным штырем. Сама опора перемещалась по мощной платформе на деревянных салазках. И даже платформа могла двигаться: она вращалась на штыре, соединявшем ее с набором судна.

Зб-фунтовая пушка образца 1804 г. для закрытых палуб (слева) и 8-фунтовая карронада образца 1805г. (справа)

Вместе с общей конструкцией пушек совершенствуется и система запала. В начале XIX в. появляется капсюльная трубка - близкий аналог пороховой гильзы. Горючая смесь в капсюльной трубке воспламенялась от трения или удара. В последнем случае использовали курок со специальным ударником - изобретение американца Хиддена.

Улучшением своей конструкции парусные суда тех времен во многом обязаны русской школе судостроения. Русские корабелы модернизировали рангоут и такелаж, ввели поворотные шпангоуты и новый покрой парусов, а вместо стакселей на грот-мачту поставили триселя. Интересным новшеством стали специальные корабельные гвозди системы И.А. Курочкина.

Старые гвозди имели в сечении форму параллелограмма и сходили на конус от шляпки к вершине. Такая их конструкция приводила к раскалыванию досок корпуса, скрытой течи и слабому крепежу деревянных деталей. Курочкин предложил делать гвозди квадратными и плоскими, причем более короткими. Самые длинные из них не превышали 10-35 см, а короткие - костыльковые - имели длину всего 2,5-7,5 см.

Впрочем, замечательный корабельный мастер прославился не только своей «гвоздевой» системой. Именно ему принадлежат многие новинки в области крупнотоннажного судостроения: дополнительные пушечные порты на шканцах и в кают-компании верхнего дека, косяки, предотвращающие попадание влаги за обшивку нижних портов, специальная вентиляция для удаления порохового дыма во время стрельбы и т.д. За корабль «Сильный», сошедший со стапелей в мае 1804 г. (это был первый линейный корабль Курочкина), император Александр I пожаловал мастеру великолепный бриллиантовый перстень.

Круглая корма на военном парусном корабле

Старн-тимберсы - деревянные кницы, соединяющие ахтерштевень с кильсоном.

Но наиболее впечатляющей технической новинкой, прочно обосновавшейся на русских судах, была круглая корма. О ее неоспоримых достоинствах адмирал Лазарев писал так: «Главная выгода круглой кормы - она гораздо крепче обыкновенной, ибо старнтимберсы идут, подобно шпангоутам, от самого киля и соделают оную столь же крепкую, как и самый борт. Кроме того, нет ни одной точки, с которой орудия бы не действовали, и, следовательно, никогда корма не остается без защиты, как бы корабль ни повернулся...»

Русский флот начинает вооружаться по «новой манере». Чертеж 74-пушечного линейного корабля «Святослав» был использован для строительства на архангельских верфях сразу 15 боевых единиц. Правда, иногда не обходилось без казусов. В 1812 г. отряд из восьми кораблей, построенных тем же Курочкиным, попадает в сильный шторм. Результаты были неутешительные. От жесткой боковой качки на флагманском судне «Норд Адлер» сломалась грот-стеньга. Потянув за собой обломки рангоута грот-мачты и парусное вооружение, она упала на правую сторону судна. Под ее тяжестью начали скатываться к правому борту грузы, хранившиеся в трюме. Корабль накренился и дал сильную течь. Впрочем, все закончилось благополучно: воду удалось откачать помпами.

Грозная инспекция не усмотрела в случившемся вины судостроителя: причиной аварии стал сыроватый корабельный лес, который пришлось использовать, чтобы ускорить постройку судна. Русские корабелы крепко усвоили урок. Теперь они старались «поспешать не спеша»: первый год вели заготовку и просушку леса, а затем два года строили сам корабль, как того и требовала технология.

Встреча Наполеоном III королевы Виктории на борту линейного корабля «Бретань»

Для дизайна кораблей первой четверти XIX в. - периода классицизма - были характерны очень четкие и простые линии. На смену вычурности декора пришла торжественность и монументальность. Немногие резные украшения теперь не скрывали деталей конструкции судна. Так, если корма была плоской, то это часто подчеркивал закрытый балкон, замыкавший пространство внутренних помещений. Балкон обычно имел металлическую решетку с несложным рисунком: перекрещивавшиеся круги, овалы или ромбы.

Для окон применяли мелкое «голландское» остекление. Благодаря этому даже в сильную качку не приходилось беспокоиться о сохранности стекол. На корме и боковых галереях появились элементы античного орнамента: венки, ликторские связки, копья, знамена. Орнаментом выделяли несомые и несущие части судна.

Это делало «прозрачной» конструкцию корпуса, подчеркивало его выверенные пропорции и объемы. Украшению кормы уже не уделяли много внимания - основной акцент ставился на носовой фигуре. Обычно это была скульптура античного божества, давшего название кораблю. Поллукс, Церера, Диана, Юнона, Арсис, Меркурий - не просто герои греческой мифологии, а имена прославившихся в сражениях русских военных судов.

В окраске кораблей XIX в. доминирует строгий черный цвет. Нарядность корпусу придавали белые полосы над пушечными портами. Корабли первых двух рангов имели три такие полосы, а 3-го и 4-го рангов - всего две. Если же судно не имело крытых батарей, то единственная широкая белая полоса проходила под русленями. Резьба обычно золотилась или покрывалась охрой, близкой к цвету золота. Торговые суда, дабы уберечь их от пиратов, предпочитали маскировать под военные. Для этого по бортам рисовали ложные орудийные порты (лосьпорты). Их до сих пор можно увидеть на парусниках, доживших до наших дней.

Варианты кормы английских кораблей

Руслени - площадки по наружным бортам парусного судна, расположенные напротив мачт науровне верхней палубы. Служат для разноса вант.

Пушечные порты - герметически закрывающиеся вырезы в бортах судов.

Гакаборт - верхняя часть кормы от верхних окон до планширя.

Одним из красивейших 74-пушечных линейных кораблей, построенных в Архангельске под руководством И.А. Курочкина и В. А. Ершова, был «Азов» с водоизмещением 3000 т. Его стройный корпус длиной 54,5м и шириной 14,7м был украшен тонким резным орнаментом. Центр гакаборта занимал двуглавый орел - особенность русской стилистики. Носовая фигура высотой около 3,5м изображала воина в золоченых доспехах и шлеме. Вооружение корабля составляли четыре тяжелых 40-фунтовых и семьдесят 24- и 36-фунтовых орудия. 36-фунтовые пушки размещались на нижней палубе - гондеке, а более легкие 24-фунтовые орудия, в том числе карронады, были установлены на верхней палубе, шканцах и баке.

В октябре 1827г., во время очередной русско-турецкой войны, союзная эскадра Франции, Англии и России отправляется из Кронштадта к вражеским берегам. Корабли эскадры вошли в Наваринскую бухту, где стоял турецко-египетский флот. Русские корабли взяли на себя основную тяжесть боя, окончившегося уничтожением турецкой флотилии. Флагман русской эскадры «Азов» под командованием М.П. Лазарева сумел в одиночку потопить пять вражеских кораблей. Экипажу «Азова» (около 600 матросов) удалось зажечь и взорвать два турецких фрегата, один корвет, 80-пушечный линейный корабль и флагманский фрегат тунисского адмирала Тахир-Паши. За этот подвиг «Азову» впервые в русской морской истории было присвоено высшее боевое отличие - кормовой Георгиевский флаг.

74-пушечный линейный корабль «Азов»

И все-таки, несмотря на изрядное искусство мастеров-судостроителей, русский флот постепенно приходил в упадок. Вероятно, в этом была виновата политика Александра I, отпускавшего слишком малые суммы из бюджета на строительство новых судов и ремонт обветшавших. Как бы то ни было, по состоянию на 1825 год в составе Балтийского флота числилось всего 15 линейных кораблей и 12 фрегатов, да и те нуждались в значительном ремонте. Более или менее боеготовыми были лишь пять кораблей и 10 фрегатов. Прошло каких-то сто лет, а от величия легендарного петровского флота не осталось практически ничего.

Суда, построенные в XVII в., обычно снабжались тремя мачтами, дополненными марселями. Также на двух из них устанавливались брамсели, а бизань-мачту украшал дополнительный элемент, именуемый латинская бизань. Непосредственно под бушпритом находился блинд - прямой парус. Входят в обиход и дополнительные паруса: ундер-лисели и лисели.

Ост-индские суда

В XVII в. по заказу крупных торговых компаний был разработан проект нового судна, основной функцией которого являлась перевозка разнообразных грузов с Востока. Самой известной в этой области торговой фирмой являлась Ост-Индская компания, поэтому такие корабли часто еще называли ост-индскими. Их грузоподъемность равнялась приблизительно 600 т. На корабле возвышались три главные мачты, а на конце бушприта устанавливалась дополнительная небольшая мачта - блинда-стеньга, несущая прямой парус.

Ост-индское торговое судно

Чтобы более целесообразно использовать внутреннюю часть судна, ее делили палубами, количество которых зависело от его размеров. К составным частям мачты относили нижнюю мачту, стеньгу, а также брам-стеньгу. С боковых сторон мачты и стеньги удерживались вантами, которые надежно прикреплялись к корпусу и набивались специальными талями. В вертикальном направлении устойчивость мачт обеспечивали штаги. На бушприте и мачтах закрепляли прямые паруса, в нижней части бизань-мачты развевался латинский парус, а в верхней - прямой.

Военные корабли XVII столетия

В XVII в. военные флотилии преимущественно состоят из линейных кораблей. Этот термин возник после изобретения новой стратегии морского сражения. Во время битвы корабли старались выстроиться таким образом, чтобы во время артиллерийского залпа развернуться к противнику боком, а во время ответного залпа - кормой.

Испанский трехпалубный линейный корабль "Сантисима Тринидад"

Спустя небольшой отрезок времени в Англии начинается строительство меньших, чем линейные суда, фрегатов, однако в то же время с усовершенствованием техники кораблестроения они были способны нести около 60 орудий. Еще более «миниатюрными» были корветы, на которых устанавливалось всего лишь 20-30 орудий, двухмачтовые бригантины, вооруженные 10-20 орудиями, маленькие одномачтовые тендеры, также способные дать отпор врагу и снабженные кливером, гафельным и прямым парусами.

Тенденции кораблестроения в XVIII в.

В конце XVIII ст. просторы Средиземного моря бороздил корабль абсолютно нового типа, называемый бомбарда, который был снабжен двумя мачтами: задней и передней. Первая представляла собой бизань-мачту, несущую косые паруса, а последняя - грот-мачту, снабженную прямыми парусами. В этом же веке появились специфические суда, большей частью предназначенные для каперства: двухмачтовые шебеки с латинскими парусами, выделявшиеся своим острым корпусом, и фелюки - корабли с двумя мачтами, снабженные веслами и латинскими парусами.

Во второй половине XVIII в. значительно увеличивается прочность корабельного корпуса по причине увеличения количества шпангоутов. Почти каждый второй из них отличается удвоенной толщиной, при этом корма судна по-прежнему остается транцевой.

USS Constitution («Конститьюшн»)

В начале XIX ст. практически все флотилии, принадлежавшие европейским державам, комплектовались однотипными судами. США вышло на мировую морскую арену со своими мощными судами, наиболее известным из которых был «Конститьюшн», до сих пор стоящий в порту Бостона. В этот период на кораблях начинают впервые появляться . Их первые образцы занимали много места, отличались низким КПД, потребляли много угля. При этом суда несли и полный комплект парусного снаряжения на случай, если вдруг кончатся запасы угля.

С середины XIX столетия в отечественном кораблестроении начался процесс замены парусного движителя - паровым и деревянных корпусов - железными, а затем стальными. Гладкоствольная артиллерия уступала место нарезной, менялось и ее расположение - от традиционного бортового переходили к башенному. Общественный подъем, вызванный Крымской войной, способствовал в известной мере преодолению технико-экономической отсталости николаевской России. Замечательным достижением стало создание в ходе войны флотилии мощных паровых винтовых канонерских лодок, сумевших на Балтике дать отпор паровому флоту противника. Смелым и целиком себя оправдавшим было весьма оперативное решение о принятии на вооружение только что появившихся в США железных броненосных кораблей принципиально нового типа - мониторов. С учетом опыта их создания Россия первая предложила миру новый класс корабля - брустверный монитор - замечательное творение адмирала А. А. Попова. Первой была Россия и в создании океанского броненосного крейсера «Генерал-адмирал», а затем и не имевших аналога в мировом кораблестроении броненосцев круглой в плане формы - «поповок». С учетом опыта их создания в 80-х годах разрабатывается новый тип мореходных черноморских броненосцев, поразивших мир своей боевой мощью («Екатерина II» и др.).
Усилиями двух других выдающихся адмиралов того времени, И. Ф. Лихачева и Г. И. Бутакова на Балтийской броненосной эскадре отрабатывалась передовая тактика нового флота.
Со времен Крымской войны, когда минные поля перед Кронштадтом преградили флоту противника доступ к столице, продолжалось совершенствование минного оружия, которое в войне с Турцией 1877-1878 гг. сыграло весьма активную роль и привело к созданию серийных кораблей нового класса - миноносцев. В боевых условиях на борту знаменитой «Весты» прошла испытания и отечественная система автоматического управления артиллерийским огнем А. П. Давыдова.
Все эти успехи стали возможны потому, что была создана собственная промышленная база современного судостроения. Передовым предприятием, способным в короткие сроки строить первоклассные корабли и надежные механизмы, становится при поддержке Морского министерства Балтийский завод. Его гордость - построенный менее чем за два года броненосный крейсер «Владимир Мономах», который оказался сильнейшим на Тихом океане. Ижорский завод поставлял судостроителям прокат и броню, Обуховский - с 1867 г. обеспечивал флот отечественными нарезными орудиями, не уступавшими уже тогда лучшим орудиям Круппа. Однако крупные частные верфи, составлявшие основу судостроения на западе, в России практически отсутствовали, а немногочисленные казенные верфи и заводы начали отставать от быстрорастущих потребностей броненосного судостроения. Поэтому часть кораблей, например крейсера «Память Меркурия», «Адмирал Корнилов», «Светлана», «Варяг», «Аскольд», «Богатырь», «Новик» и броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» приходилось заказывать за границей.
На развитии промышленности и науки все более явственно сказывался общий застой в государственной и хозяйственной деятельности России 80-х, годов. Усилившиеся бюрократизм и волюнтаризм, пренебрежение научным подходом к проблемам, общая технико-экономическая отсталость страны не позволяли в должной мере реализовывать многие, родившиеся в России новинки техники. Пример тому - печальная участь успешно испытанной в 1866-1871 гг. подводной лодки А. Ф. Александровского и предложенной им же торпеды, превосходившей образцы Уайтхеда. Такая же судьба ожидала образцы совершенных фугасных снарядов, а затем и радио. Непростительна и более чем 15-летняя задержка с созданием предлагавшегося еще в 80-е годы А. А. Поповым, И. Ф. Лихачевым и Д. И. Менделеевым отечественного опытового бассейна - необходимого разностороннего научного центра кораблестроения. Убытки и потери флота из-за отсутствия такого центра оказались несопоставимы с теми 30-100 тыс. руб., которые требовались на его создание.
С особой неприглядностью пороки самодержавия вскрылись в начале XX в., когда политическая обстановка потребовала резкого увеличения численности и темпов создания флота. А между тем система управления и организации работ в казенном судостроении с ее мелочным администрированием, плюшкинской экономией, безгласностью строителей, лишенных инженерной и хозяйственной самостоятельности, низким уровнем заработной платы по сравнению с частными предприятиями и постоянными урезаниями смет совершенно не удовлетворяла новым требованиям. В результате казенное судостроение в 2-3 раза уступало по срокам постройки частным предприятиям. Бичом судостроения были систематические переработки проектов и переделки на уже строящихся кораблях, что вызывало их хроническую перегрузку. Некому было позаботиться даже об элементарной унификации крепежных изделий, арматуры, шланговых и трубных соединений, лишенных какой бы то ни было взаимозаменяемости. Лишь в давно применявшихся образцах снабжения (мебель, фонари, подсвечники и т. п.) наблюдалось некоторое подобие стандартизации, но совершенно безуспешными оказались попытки адмирала С. О. Макарова добиться, например, сокращения числа типов водомерных стекол с 76 до 10. Не удалось унифицировать и создававшиеся почти в одно время башенные установки кораблей.
Эти изъяны бюрократической организации проявлялись и в самой структуре, и во взаимодействии центральных учреждений флота. За его техническое состояние отвечал Морской технический комитет (МТК), который в лице своих высококвалифицированных специалистов прилагал немалые усилии по поддержанию его на современном научном уровне. Но из-за явной малочисленности члены комитета тонули в набиравшем силу потоке повседневной текучки, запаздывали в принятии важнейших принципиальных решений и почти не имели времени на собственные разработки и прогнозирование. Недостаточной была и связь между отделами МТК - кораблестроительным, артиллерийским, минным и механическим. Зачастую это приводило к малообоснованным и не согласованным требованиям в заданиях на проектирование кораблей и, как следствие,- к их перегрузке.
Ответственный за всю технику флота, МТК тем не менее был лишен хозяйственной самостоятельности, и осуществление его решений и предложений зависело от «финансовых соображений» Главного управления кораблестроения и снабжений (ГУКиС) - учреждения чисто канцелярского, весьма далекого от понимания нужд и забот флота. Поэтому его начальник - вице-адмирал В. П. Верховский мало содействовал МТК и нередко пренебрегал его рекомендациями.
Вопросами морской стратегии, боевой готовности и развития флота ведал Главный морской штаб (ГМШ) в лице его военно-морского ученого отдела. Но и он, заваленный все возрастающей перепиской по руководству повседневной жизнью большого флота, был практически лишен возможности заниматься кропотливой и систематической работой по увязанному с задачами государства долгосрочному прогнозированию состава и мощи флота.
Слабой была и ученая роль Морской академии , объединенной под единым начальством с Морским кадетским корпусом. Вплоть до 1895 г. в ее программах отсутствовал такой важный предмет, как тактика, и флот получал специалистов, отлично знавших технику своих кораблей, но не имевших глубокого военного образования. В этом надо видеть одну из главных причин разногласий во взглядах на состав флота и тактику его использования даже среди выдающихся русских адмиралов. Поэтому и будущее флота решалось не на основе планомерной научной разработки морской тактики и стратегии, а на особых совещаниях, лишенных общей руководящей идеи и ответственности за свои решения. Столь же безответственной была и деятельность бесконтрольно распоряжавшегося Главного начальника флота и Морского ведомства генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича.
В результате на флоте укоренились многие ошибочные взгляды и заблуждения, обернувшиеся в конечном счете трагедией Цусимы.
Так, рассчитывая лишь на прямое попадание, отказывались от щитов у орудий (чтобы уменьшить размер цели) и тем самым обрекали на уничтожение и орудия, и комендоров, осыпаемых градом осколков снарядов, разрывавшихся даже при ударе о воду. В погоне за дешевизной отказались от тонкостенных фугасных снарядов из высококачественной стали с большим содержанием взрывчатого вещества и снабдили флот худшими в мире фугасными снарядами, в четыре-пять раз уступавшими японским по массе разрывного заряда. А робкие попытки МТК провести в 1897 г. испытания фугасного действия русских снарядов были парализованы В. П. Верховским, «доказавшим», что, поскольку новые снаряды для всего флота все равно уже заготовлены, нет смысла напрасно тратить требующиеся для испытаний 70 тыс. руб.
Несмотря на возросшую мощь и скорострельность крупной и средней артиллерии, исключавших возможность сближения кораблей вплотную, все еще рассчитывали «поливать» палубы вражеских кораблей и в упор «косить» миноносцы из мелких пушек и пулеметов и загружали корабли этим бесполезным грузом. Создав, наконец, после долгих проволочек опытовый судостроительный бассейн, не сумели из-за спешки проектирования воспользоваться его рекомендациями об усовершенствовании обводов крейсеров типа «Диана» и, забыв завет адмирала А. А. Попова, что «корабли строятся для пушек», не нашли лучшего решения, чем устранять выявившуюся при проектировании этих серийных кораблей перегрузку за счет уменьшения и без того уже недостаточной численности главной артиллерии, лишив ее, к тому же, и броневых щитов.
Особенно трагичными для флота были последствия новаторского по замыслу, но дискредитированного отсутствием соответствующей тактики решения МТК о переходе в 1892 г. на облегченные снаряды, которые обеспечивали увеличение почти на 20% начальной скорости полета снаряда. Благодаря этому, по сравнению с артиллерией иностранных флотов, было достигнуто существенное превосходство в настильности траектории, т. е. в наибольшем ее приближении к прямой линии, что резко увеличивало меткость огня и бронебойность на дистанциях до 5,5 км. Эта дистанция считалась предельной в бою как из-за трудности прицеливания и определения расстояний, так и ввиду почти полной неуязвимости броненосных кораблей при обстреле с больших расстояний. На большей дистанции 203-мм плиту из крупповской брони не мог пробить уже никакой снаряд, поэтому для уничтожения противника сближение считалось неизбежным. Приняв пределом боевой дистанции расстояние в 4-6 км и ориентируя по нему всю боевую подготовку, забыли, что заставить противника принять выгодную дистанцию боя можно, лишь обладая превосходством в скорости. Стрельб на полном ходу не проводилось, совместно на этой скорости корабли не маневрировали, а когда началась война, не пытались ни выделить в эскадре самостоятельно маневрирующие быстроходные отряды, ни избавиться от связывающих эскадру тихоходов.
Не удалось избежать и перегрузки кораблей, которая кроме потери скорости приводила к переуглублению броневого пояса, отчего слабо или совсем небронированные участки борта оказывались в непосредственной близости к ватерлинии. Никто не предполагал, что японцы, отказавшись подставлять на близкой дистанции борта своих кораблей под лучшие в мире русские бронебойные снаряды, будут отвечать с немыслимых до войны 12-17-километровых дистанций мощными фугасными снарядами, которые нарушали прочность крепления брони и пробивали громадные (до 6 м 2) бреши в небронированных участках борта русских кораблей. Эти пробоины, погружаясь в воду при крене, приводили корабли к гибели, несмотря на остававшийся неповрежденным броневой пояс.
Рутину и самоуспокоенность не смогла нарушить даже разразившаяся война с Японией, и лишь в апреле 1905 г., за месяц до Цусимы, МТК собрался «в предстоящую кампанию» организовать на учебном крейсере «Минин» опытную стрельбу на большие расстояния (9-11 км) .
Тактическая безграмотность высшего начальства и пресловутая «экономия», в свою очередь, влияли на состояние техники. Не веря в необходимость увеличения дальности стрельбы, оно не торопилось с введением оптических прицелов и длиннобазных дальномеров, не считало нужным подкреплять подъемные механизмы орудий, слабость которых выявлялась при редких стрельбах на увеличенных дистанциях, мирилось с недостаточными углами возвышения орудий, в большинстве уступавшими японским.
В эти же годы с кораблей, вопреки доводам адмирала С. О. Макарова, были сняты приборы автоматической стрельбы единым залпом из всех орудий, а адмирал В. П. Верховский предложил «заодно» отказаться и от остальных «сложных и дорогостоящих», не способствующих повышению процента попаданий, приборов управления артиллерийским огнем. Теми же «экономическими» соображениями ГУКиС сдерживалась (по- видимому, из опасений чрезмерных расходов боеприпасов) и отработка высокой скорости стрельбы, в которой, благодаря широким мерам поощрения, больших успехов достиг к тому времени английский флот. В русском же флоте на боевых кораблях считалось достаточным добиваться лишь высокой меткости, а о скорости стрельбы в отчетах даже не упоминалось. «Действительность стрельбы нашей судовой артиллерии далеко не достигает тех величин, которые получаются во флотах иностранных»,- с тревогой отмечалось в одном из документов Генерального Морского Штаба перед самой войной. Служба инспектора стрельбы, о которой неоднократно, еще до появления ее у англичан, ставил вопрос МТК, так и не была создана. Даже радио, родившееся на русском флоте, не получило должной поддержки со стороны Морского министерства. Организованная в 1901 г. в Кронштадте мастерская приборов беспроволочного телеграфирования имела ничтожную производительность (8 комплектов в год). В распоряжении А. С. Попова, много помогавшего внедрению радио на флоте, не было даже специальной лаборатории, а учебно-минный отряд, готовя радистов для всего флота, должен был довольствоваться устаревшими ненадежными станциями ранних образцов, которые лишь подрывали у моряков доверие к их новой специальности.
В этих условиях Mapкони (Италия), Сляби-Арко (Германия) и другие зарубежные последователи и современники А. С. Попова, поставившие создание и эксплуатацию станций на коммерческую основу, быстро добились успехов в увеличении надежности и дальности радиосвязи, в результате чего России пришлось заказывать мощные станции за границей.
Государственная система того времени - самодержавие - оказалась помехой для современной, стоящей на высоте новейших требований, организации военного дела, что послужило причиной ко всем организационным, тактическим и техническим недостаткам русского военного флота, приведщим к тяжелым военным поражениям.