- [гр.] – в философии Аристотеля – телеологическое понятие (см. телеология) достижения цели, осуществляемой нематериальным деятельным началом, которое якобы определяет развитие материи; у некоторых сторонников витализма... Большой словарь иностранных слов
ЭНТЕЛЕХИЯ (ἐντελέχεια) – понятие древнегреческой философии, означающее действительность и завершенность всякой вещи, прежде всего живого существа, а также то, что приводит вещь из потенциального состояния к действительному существованию и удерживает ее в бытии, т.е. форму или душу. Слово представляет собой неологизм, составленный, вероятно, Аристотелем (впервые появляется именно у него). Древние авторы предлагают две этимологии слова «энтелехия»: от ἐντελῶς ἔχειν, т.е. существовать в состоянии полноты и завершенности, и от τέλος ἐν ἑαυτῷ ἔχειν, т.е. содержать в себе свою цель и свое завершение (греч. «телос» означает и цель, и конец).
Термин принадлежит прежде всего контексту аристотелевского учения об акте и потенции , которое в свою очередь составляет важную часть аристотелевской метафизики: учения о сущем, о форме и материи и о движении. Энтелехия, по Аристотелю, во многом тождественна энергии и есть реализация заложенных в данном сущем способностей и возможностей (в первую очередь – способности к бытию; у живого существа – к жизни); и энтелехия, и энергия противопоставляются потенции (δύναμις) и могут означать, во-первых, процесс реализации, во-вторых, состояние реализованности (τὸ ἐντελεχείᾳ ὄν – действительно сущее), в-третьих, реализующее начало, форму («материя есть потенция, а форма – энтелехия».– «О душе», 414а16). Энтелехия как действительно сущее предшествует потенциальному («потенциально сущее возникает благодаря сущему реально», букв. энтелехийно сущему – ἐντελέχείᾳ ὄντος. – «История животных», 734а30; «действительный человек создает человека из потенциально существующего человека». – «Физика», 202а11).
В «Метафизике» и «Физике» Аристотеля энтелехия выступает в большинстве случаев как синоним энергии. Употребляется этот термин чаще всего применительно к форме и движению (под движением Аристотель понимает не только перемещение, но и изменение, рост, возникновение и уничтожение): форма есть энтелехия материи (как душа – энтелехия тела); движение есть энтелехия подвижного, поскольку оно подвижно; движение есть энтелехия потенциально существующего; и даже: движение есть энтелехия материи. В том, что форма и движение определяются через энтелехию одинаково, нет противоречия: аристотелевская «форма» как целевая причина вещи есть и причина ее движения, прежде всего движения в бытие – возникновения; а первая форма – т.н. вечный двигатель – есть причина движения и, следовательно, бытия всего на свете. Однако не всякое движение есть энтелехия, а только то, которое содержит свою цель в самом себе, как мышление, жизнь, созерцание, радость, счастье; напротив, движение, цель которого в достижении чего-то иного, нежели оно само, как ходьба, строительство, лечение, учение и т.п., не есть энтелехия («Метафизика», 104b18–36). По этой же причине не могут существовать как энтелехии искусственные предметы, поскольку их создали не ради них самих, а также природные неорганические вещества – строго говоря, они, по Аристотелю, не вполне тела, ибо полнота бытия тела – его энтелехия – это его душа (не энтелехией, но формой обладают, согласно Аристотелю, не разрозненные неорганические предметы, но каждый из четырех элементов физической природы в своей совокупности, т.е. весь огонь или вся вода в мире; здесь также обладание формой неразрывно связано с обладанием собственным «естественным» движением).
Особое значение понятие энтелехии приобретает в психологии Аристотеля. Душа, или жизнь (то, в силу чего живое существо живо), определяется как первая энтелехия природного органического тела, способного к жизни («О душе», 412а27). Как форма и двигатель своего тела душа не может быть телесна; она не есть ни определенное вещество, как полагал Демокрит, ни смещение всех веществ, как говорил Эмпедокл, ибо два тела не могут занимать одно и то же место. Однако душа не может быть и бестелесна; она не есть ни гармония тела, как учили пифагорейцы, ни самодвижущееся число, ни то, что движет само себя, как полагал Платон, ибо душа не движется, а движет другое – тело. Душа и тело различны по понятию, но нераздельны по бытию, «как воск и оттиск на нем, как вообще материя чего-либо и то, для чего она служит материей» («О душе», 412b6). Живое существо не составлено из души и тела; душа есть сила, действующая посредством тела, а тело – естественное орудие души. Они неразделимы, как глаз и зрение. Каждой данной душе соответствует определенное тело, ибо оно возникает ее силой и ради нее, будучи устроено как наиболее подходящий для деятельности данной души инструмент (поэтому пифагорейское учение о переселении душ для Аристотеля абсурдно). В противоположность древним натурфилософам Аристотель не душу выводит из телесной природы, а наоборот – тело из души. Поэтому для него, строго говоря, только живое, одушевленное тело есть настоящее (реальное, энтелехийное) тело; неодушевленное – тело лишь по имени (см. «О душе», 412b11 слл.; «Метафизика», 1035b24; «О частях животных», 640b33 и др.). Но одушевлено может быть лишь органическое тело, т.е. такое, все части которого соотнесены с определенной целью и предназначены для исполнения определенных функций (греч. ὄργανον – орудие, инструмент); эта цель, задающая принцип единства организма, ради которой он возник, существует и функционирует, и есть его энтелехия, или душа. Поскольку по бытию душа неотделима от тела, живое органическое существо определяется как сущее, содержащее свою цель в самом себе.
Различение между первой и второй энтелехиями, у Аристотеля едва намеченное, подробно разрабатывается впоследствии в схоластике (actus primus и actus secundus). Однако само слово «энтелехия» было переведено Фомой Аквинским так же, как энергия, – actus, и проблема жизни и связи души с телом, ради решения которой Аристотелем и был введен неологизм «энтелехия» (дабы отсечь возможные ассоциации с учением о душе материалистов-натурфилософов и идеалистов, пифагорейцев и платоников), решается отныне в терминах общего учения об акте и потенции.
Надолго исчезнув из метафизики, энтелехия (чаще в форме endelechia, endelechaia) фигурирует с 14 по 17 в. в трудах по медицине и натурфилософии. Здесь ее значение восходит, вероятно, к Цицерону (endelechiam... continuatam quandam motionem et perennem – некое продолженное и беспрерывное движение. – «Тускуланские беседы», 1, 10). У медиков 14–15 вв. она означает продолжение некоторых жизненных функций организма после смерти. В философии 16 в. энтелехия – исполнение жизненных функций как главная характеристика живого вообще («непрерывное движение» – agitatio, в частности, у Меланхтона). У натурфилософов, в частности полемизировавших с алхимиками, энтелехия – это perfectio rei, – «совершенство» естественной вещи, недостижимое для искусственно созданной (поэтому искусственно полученное золото будет лишено энтелехии, т.е. будет ненастоящим, несовершенным, не вполне золотом).
В философии Нового времени термин «энтелехия» высвобождается из контекста учения об акте и потенции и становится одним из ключевых слов телеологического и органицистского понимания, противопоставляющего себя чисто каузальному, механистическому способу объяснения мира. Энтелехия подчеркивает изначальность индивидуальности и целесообразности: каждое отдельное существо ориентировано всем своим внутренним устройством к определенной цели, к которой оно стремится само по себе, т.е. изнутри себя и ради себя. Так, Лейбниц называл энтелехиями свои монады и искал подтверждения своей метафизике в биологическом учении своего времени о преформизме (энтелехия как предзаданная форма живого существа). В 20 в. энтелехия становится центральным понятием в философии органического Г.Дриша. После Дриша, под его влиянием и в полемике с ним, но в рамках той же телеологической и органицистской ориентации, энтелехия фигурирует как ключевое понятие философии природы, «метафизики биологии» и «новой монадологии» у многих философов (в частности, в работах Г.Конрад-Мартиус, которая переосмысливает философию природы, опираясь на энтелехию Аристотеля и учение поздней схоластики о субстанциальной форме).
Литература:
- Driesch H. Geschichte des Vitalismus. Lpz., 1922;
- Idem. Philosophie des Organischen. Lpz., 1921;
- Burchard A. Des Entelechiebegriff bei Aristoteles und Driesch. Quakenbrück, 1928 (Diss.);
- Ritter W.E. Why Aristotle invented the word Entelecheia. – «Quarterly Review of Biology» 1934, 9, p. 1–35;
- Conrad-Martius H. Der Selbstaufbau der Natur: Entelechien und Energien, 2 Aufl. Münch., 1961;
- Eadem. Die Geistseele des Menschen. Münch., 1960;
- Mittasch A. Entelechie, 1952;
- Stallmach J. Dynamis und Energeia, Meisenheim am Glan, 1959;
- Arnold U. Die Entelechie: Systematik bei Platon und Aristoteles. Wien, 1965.
Форма и материя
Причинный, каузальный анализ бытия единичных физических вещей Аристотеля – субстанций по-латыни, – переводит нас на следующий, высший уровень аристотелевской онтологии. Так можно называть учение Аристотеля о том, что существует в возможности, потенциально, если воспользоваться латинским термином, и о том, что существует в действительности, в осуществленности, актуально.
Важнейшими причинами бытия единичных физических вещей являются два элемента: форма и материя, формальная и материальная причины. Форма и материя – это латинские термины. Тому, что мы называем «формой», в греческом тексте у Аристотеля как правило соответствует слово «μορφή» (морфэ́), т.е. форма вещи, формальная причина. «Материя» – также латинское слово, в греческом тексте этому латинскому термину соответствует термин «ὕλη» (гю́лэ); ὕλη – это, вообще говоря, лес, строительный лес.
Напомню, что Аристотель родился, и его детство-отрочество прошло в городе Стагира – это греческий город пограничный с Древней Македонией. Македония была знаменита своими поставками серебра, вина и корабельного строительного леса. Афины – морская держава, нуждавшаяся в кораблях. Но, беда в том, что Аттика – это территория очень каменистая, там мало что произрастало и произрастает в наши дни. Строительных и корабельных лесов мы там не находим, и лес завозился как раз из Македонии. Похоже, что эта особенность Македонии, хорошо знакомая с детства Аристотелю, спровоцировала его использовать слово «ὕλη» в значении материи. В школе Платона, для того, что мы называем «материей» как правило использовалось слово «ἄπειρον» (а́пейрон) – беспредельное, бесконечное. Похоже, что именно Аристотель ввел слово «ὕλη» в философское словоупотребление.
Форма и материя – это два фундаментальнейших элемента, через взаимодействие которых образуется физическое бытие единичных вещей. «Элемент» (elementum) – также слово латинского происхождения с очень неясной этимологией. В греческом языке этому термину соответствует слово «στοιχεῖον» (стойхе́йон), в позднейшем звучании – «стихия». Первое значение, словарное значение слова «στοιχεῖον» в греческом языке – это буква. В представлении древнегреческих атомистов мир устроен как книга, как некий текст из неких элементов, дробящихся, разумеется, не до бесконечности, на предложения, фразы, словосочетания, слова, и в конце концов все упирается в изначальные буквы – стихии. Что касается слова «elementum»: одна из господствующих этимологических версий такова – это есть результат этрусского искажения греческого слова «алфавит». Слово «алфавит» (ἀλφάβητος) представляет собой и по звучанию, и визуально последовательность первых букв ионийского древнегреческого алфавита. Отчасти сама структура слова «elementum» указывает на некую «алфавитность», строгую упорядоченность стихии букв между собой в латинском алфавите: L ([эл]), M ([эм]), N ([эн]) – строго следуют одна буква за другой закономерным образом, составляя некую логичную структуру. Взаимодействие этих букв-стихий между собой образуют законченную и логичную структуру мироздания как целого.
Так вот, из этих букв, стихий, элементов – формы и материи, – через их взаимодействие образуется бытие физических вещей. Здесь важное уточнение: с точки зрения Аристотеля, форма и материя в физическом мире неразрывно связаны между собой, т.е. разделить эти два элемента мы можем только в нашем очень несовершенном мышлении. Это учение о неразрывности материи и формы, гю́лэ и морфэ́ имело впоследствии долгую историю, и в нашей ученой отечественной литературе его принято называть принципом «гилеморфи́зма». Гилеморфизм: морфэ́ – форма, ги́ле – это искаженное ὕλη (гю́лэ). В этом искаженном виде слово «гю́лэ» – «гиль», – встречается в пьесе Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума».
Энергия и потенция
Что касается материи. Аристотель, как он часто это делает в отношении многих других вещей, говорит о некоей «первой материи» и некоей «второй материи». Первая материя в аристотелизме определяется строго говоря так: первая материя – это чистая возможность, δύναμις (дю́намис – отсюда «динамика», «динамичность»). Δύναμις в переводе с греческого языка означает способность, возможность. В латинском языке эквивалентом этого греческого термина будет слово «potentia» (потенция) – способность, возможность, сила. Это есть чистая возможность, и ей онтологически и логически противопоставляется некая чистая реализованность или осуществленность, т.е. форма.
Аристотель использует в отношении формы в этом контексте следующие синонимы, два знаменитых термина: форма – это есть ἐνέργεια (энергия); форма – это есть ἐντελέχεια (энтеле́хия). «Ἐνέργεια» происходит от слова «ἐργάζομαι» (эрга́дзомай) – делать, изготовлять, – отсюда происходит слово «ἔργον» (э́ргон) – некий результат труда, продукт. Ἐν- (эн-) – это приставка в-, у-. Энергия – это некий процесс приведения к некоторому результату, деятельность по реализации чего-то.
«Энтелехия» – слово еще более сложной судьбы, оно, как правило, не переводится ни на какой другой язык. Существовала ренессансная легенда, что переводчик, писатель-гуманист Эрмолао Барбаро продал душу дьяволу для того, чтобы дьявол помог ему перевести слово «энтелехия». Чем закончилась история мы не знаем, поскольку надежного перевода этого слова так и не существует.
Скажем, Лейбниц использует это слово без перевода. Что же это слово может означать? Мы находим здесь два корня: τέλος (те́лос) – цель; и корень глагола ἔχειν (э́хейн), т.е. иметь, держать, находиться в состоянии. Плюс приставка ἐν-. Т.е. в данном случае подразумевается, что если энергия есть деятельность по реализации сущности, формы, чтойности, то энтелехия есть некое пребывание, нахождение у цели этой реализации, этого процесса осуществления.
Очень часто Аристотель использует слова «энергия» и «энтелехия» синонимично, но иногда различает. Когда он различает их, под энергией понимается процесс, а под энтелехией – результат. Его пример, который встречается неоднократно: строительство дома. Сама процедура постройки дома соответствует тому, что он называет «энергией», а дом приведенный к какому-то финалу, к некоей предуготовленной цели существования чего бы то ни было в качестве дома – это энтелехия. Оба термина используются в отношении формы.
Первая и вторая материя
Вернемся к материи. Итак, первая материя – это есть чистая способность чего бы то ни было принять ту или иную форму. Имеются классические мысленные эксперименты, которые встречаются в перипатетической традиции или зависят от нее: если мы возьмем какую бы то ни было физическую вещь, попытаемся перечислить все ее явные характеристики, т.е. чем эта вещь является, последовательно отбросим все эти определяющие индивидуальное бытие конкретной вещи характеристики – то, что останется до каких бы то ни было характеристик – качественных, любых других, – это и будет первая материя, т.е. чистое докачественное нечто, на которое эти характеристики нанизываются – это чистая возможность для вещи быть чем-то потенциально определенным.
Что касается второй материи. Для нее Аристотель использует специальное слово. Он не говорит «вторая материя», но использует слово «στέρησις» (стэ́рэсис). У нас в русской переводческой традиции принято переводить слово «στέρησις» словом «лишённость» – имеется в виду лишённость формы. Отсюда происходит слово «стерильность». У этого перевода есть недостаток. Дело в том, что слово «στέρησις» является отглагольным существительным, тогда как в русском слове «лишённость» этот элемент динамичности, который Аристотель усматривает в физических вещах, как-то нейтрализуется. Значит лишённость – это лишённость формы. С точки зрения Аристотеля, небытия в чистом виде, как и бытия в чистом виде, не существует; быть для вещи – это быть чем-то определенным, не быть – это быть чем-то недоопределенным. У Аристотеля есть следующее рассуждение: если все-таки пытаться что бы то ни было назвать «небытием», то στέρησις – это то, что может в первую очередь претендовать на звание небытия, т.е. «почти ничто», не совсем ничто, а «почти ничто».
Значит, первая материя – это чистая возможность вещи быть чем-то определенным; вторая материя отвечает за невозможность полной реализации соответствующей сущности в бытии той или иной физической субстанции. Одним из базовых положений аристотелизма является следующее: материя – это есть принцип индивидуации физических вещей. Если форма, чтойность вещи – это то, что связывает те или иные вещи между собой как представительница соответствующего класса объектов, т.е. отвечает за то, что и этот стол, и тот стол мы полагаем столами: единичные вещи мы вписываем в круг бытия класса определенных объектов – столов. Форма – принцип универсализации бытия единичных вещей. Материя – то, что обособляет, индивидуализирует физическую субстанцию, отвечает за отличие этого стола от того стола.
В чем смысл различения материи первого порядка и материи второго порядка? Материя, в понимании Аристотеля, выполняет двоякую функцию: с одной стороны, материя подразумевает некую способность вещи принять соответствующую форму – вот в этой вещи передо мной материи достаточно для того, чтобы принять форму стола, но недостаточно для того, чтобы это нечто могло принять форму реактивного самолета, – материя, с одной стороны, предоставляет возможность стать чем-то определенным, а с другой стороны, препятствует этому чему-то стать чем угодно вообще. Первая материя допускает для этой вещи принять соответствующую форму – это чистая способность, а στέρησις (стэ́рэсис), лишённость – это то, что препятствует чему-то стать самолетом, человеком и т.д.
Движение
Напоминаю, что, согласно принципу гилеморфизма, форма и материя неразрывно связаны между собой. Связь эта является динамической связью, и для этого динамического взаимоотношения между формой и материей существует специальное слово – «движение». О движение Аристотель говорит, в первую очередь, в сочинении «Физика», в лекциях по физике. Упрощенно говоря, движение – это переход из возможности в реализацию этой возможности для вещи, переход из потенциального состояния в актуальное. Напоминаю, что актуальность происходит от латинского слова «actualis», «actus» – акт, действие, деятельность. Движение, по-гречески κίνησις (ки́несис) – отсюда слово «кинематограф» и др.
Движение Аристотель понимает крайне широко, он говорит о четырех видах движения. Движением в собственном смысле слова, «первым движением», Аристотель называет перемещение. Четыре вида движения: 1) перемещение, 2) качественное изменение, по-гречески – ἀλλοίωσις, (алло́йосис) буквально – «инаковение», 3) количественное изменение – рост, убыль, 4) для этого вида движения не существует одного какого-то слова, Аристотель характеризует его с помощью двух слов – это возникновение и уничтожение. Так или иначе любой природный процесс есть κίνησις – движение. Обобщенно, движение – это процесс реализации, соответствующий сущности в бытии той или иной физической вещи, переход из потенциального состояния бытия в некое актуальное состояние. Движение – это актуализация соответствующей потенции.
По Аристотелю, этот тезис относительно движения применим и к области физического, и к области метафизического. В области физического этот тезис звучит так: все, что движется, движется потому, что приводится в движение чем-то другим, большим и лучшим, более реальным, более осуществившимся, более актуальным. В области метафизического, если воспользоваться языком средневековой схоластики, можно сформулировать этот тезис так: все потенциальное актуализуется благодаря чему-то уже актуализованному, все актуальное возникает из потенциального благодаря чему-то уже актуализованному. Иначе говоря, движение – это процесс осуществления сущности; реализация – это и есть движение и жизнь, – существует благодаря чему-то большему и лучшему, что приводит в движение, приводит к жизни нечто, что способно жить и двигаться.
Что первично?
Примеры из перипатетической традиции – что первично, а что вторично, в онтологическом смысле слова: все актуальное обладает онтологическим, бытийственным и ценностным приоритетом по отношению ко всему потенциальному; актуальное всегда первично, потенциальное всегда вторично. Почему? Потенциальное – это недобытие, это недостаточное существование чего бы то ни было, настолько недостаточное, настолько несовершенное и слабое, что само себя привести к чему-то лучшему и большему оно не в состоянии, нуждается во внешней силе, во внешнем источнике движения, во внешнем источнике своего существования. Я – вещь более актуальная, чем вот этот стол, потому что я могу привести в движение этот стол, а он меня нет. Актуальное обладает онтологическим и ценностным приоритетом в отношении всего потенциального.
На вопрос: «Что было в начале, курица или яйцо?», – Аристотель ответил бы: «Конечно же курица». Другие примеры: желудь и дуб – что первично? По Аристотелю, онтологически ценностное – дуб, потому что смысл бытия желудя в том, чтобы реализовать в себе потенцию, стать дубом. В отношении человеческого бытия: взрослый человек в расцвете сил онтологически первичнее, сущностнее, реальнее в отношении ребенка, который в строгом смысле слова является не вполне человеком, так же как и желудь не вполне является дубом, а яйцо – курицей.
В отношении политического, что первично: государство или семья? По Аристотелю – государство. Можно, конечно, задать вопрос Аристотелю: «Как же так? Мы же наблюдаем в опыте что-то другое: курица получается из яйца». Но здесь Аристотель напоминает нам, что времени нет, время не является физической константой этого вечного мира. Время – это акцидентальная случайная поверхностная необязательная характеристика каких бы то ни было процессов, происходящих в этом мире. К определению сущности вещи: время, пространство, количество, качество, отношение, состояние, нахождение, действие, претерпевание не имеют никакого отношения.
Энергия и энтелехия
Таким образом, можно ли говорить, согласно Аристотелю, что существует вещь вполне актуальная, актуальная в наивысшей степени? Напоминаю, что, по Аристотелю, актуальной бесконечности не существует. Все, что происходит в мире, может быть рассмотрено в перспективе двух характеристик: актуальное и потенциальное. Например, самое знаменитое определение того, что есть душа, в самом начале второй книги трактата «О душе»: душа – это энтелехия тела потенциально обладающего жизнью. Если существует некая вещь, в которой материи вполне достаточно, чтобы принять соответствующую форму – энтелехия и форма являются синонимами, – душу, это тело, потенциально обладающее жизнью, способно к тому, чтобы стать одушевленным телом.
Отсюда с необходимостью следует вывод, что душа не существует отдельно от тела – они могут быть разделены только в нашем мышлении. Аристотель, как мы знаем, отвергал отдельное индивидуальное бытие человеческих душ. Поздний комментатор Аристотеля Александр Афродисийский, он жил на рубеже II-III вв. н.э., объяснял соотношение души и тела таким образом: душа человека не существует отдельно от тела подобно тому, как границы вещи не существуют отдельно от объемлемого ими тела. Энтелехия – это осуществленность, т.е. форма, сущность. Можно сказать, что душа есть форма тела, можно сказать – сущность тела, можно сказать – энтелехия.
«Энергия» – это слово Аристотель часто использует как синоним для «энтелехии». Дело в том, что о какой-то окончательной реализации сущности в этом физическом мире говорить не приходится. В противном случае, можно было бы предполагать возможность постройки такого дома, в бытии которого его единичное существование совпадало бы с универсальным смыслом бытия такой вещи как дом. Т.е. есть единичная вещь, а есть формальная родовая причина, или сущность, которая делает ее (единичную вещь) чем-то познаваемым существующим. Понятно, что окончательность постройки является чем-то условным: есть дом недостроенный, плохо построенный – это степени реализации формы.
Энтелехия – это не окончательная финальная реализация чего бы то ни было – это невозможно в нашем мире, т.к. есть только одна вещь, которая равняется самой себе, есть сущность самой себя – это бог. В этой перспективе: энергия и энтелехия суть одно и то же. Но они различаются в том смысле, что можно говорить о некоей процедуре приведения к сущности: когда мы строим дом, мы рассчитываем построить именно дом, а не паровоз, ведь бог и природа ничего не делают напрасно – перед нами всегда есть некая цель. Повторяю, что Аристотель – один из самых радикальных представителей телеологизма: все существует ради какой-то цели. О случайности существования и возникновения чего бы то ни было можно говорить только по совпадению.
Т.е. Аристотель рассуждает о случайном, но случайное – это то, причины возникновения чего нам не вполне известны. В этом отношении, осуществление, реализация сущность – это и есть движение. Движение – это реализация некоей возможности вещи возникать и уничтожаться, качественно меняться, перемещаться с места на место, убывать и возрастать и т.д. Повторяю, что Аристотель трактует движение очень широко. То, благодаря чему движение осуществляется – это материя; а то, что направляет, и то, к чему направляется это движение как к своей цели – это форма, она же энергия и энтелехия. Но когда различается само это движение – это есть некая энергия, как процесс осуществления сущности в большей или меньшей степени, а энтелехия – это, условно говоря, финал реализации. Т.е. энергия есть элемент движения, подобно тому как форма является элементом существования природных вещей.
Природа и акмэ
Движение всегда подразумевает и возможность, и реализацию возможности: реализация – это энергия, возможность – это материя. Можно сказать, что в движении угадывается энергия. Движение есть то, в чем проявляется природа вещи. Здесь Аристотель отчасти повторяет сказанное до него. «Φύσις» (фю́сис), т.е. природа – это термин из врачебной медицинской практики, который встречается уже у Гомера в «Одиссее». Этот термин применялся в отношении некоторых растений, обладающих лекарственными свойствами. Что имеется в виду? Лекарственные растения не всегда имеют свои лекарственные свойства, они их приобретают в какой-то момент цветения, и в этот момент, когда эти растения вполне становятся тем, чем они должны быть, проявляется их природа – φύσις.
Точно так же и человек: он проявляет свою сущность не в младенчестве, а в некоем «цветении» – ἀκμή (акмэ́), как называли это греки. Т.е. природа вполне проявляется в вещи в какой-то момент становления реализации. Реализация, по-гречески – энергия. Применительно к процедурам возникновения, становления, рождения чего бы то ни было, речь у Аристотеля идет о трех вещах: первая материя, вторая материя и форма. Когда же Аристотель говорит об элементах бытия, т.е. о единичных вещах, то речь идет о лишённости и форме. А то, в отношении чего взаимодействие этой формы и материи осуществляется, и что приводится к существованию – это первая материя как чистая возможность. Материя не может быть предметом научного познания: только стадия реализации тех или иных потенций, т.е. только в отношении движущихся вещей, реализующих свою сущность, может быть научное познание.
Слова затираются в своих значениях. Сейчас слово «энергия» означает немножко другое. Для Паламы, например, если вспомнить XIV век, этот термин, конечно, связан с аристотелевской традицией – мы знаем, что Григорий Палама читал Аристотеля, даже сдавал экзамен, диспут, – хотя он был не вполне сведущ в этих вещах.
Михаил Гаспаров, когда переводил Диогена Лаэртского, пользовался помощью Татьяны Вадимовны Васильевой – переводчицы Аристотеля, Платона, Хайдеггера и др., – она предлагала переводить термин «энергия», как «осуществление», а «энтелехия», как «осуществленность» – это, пожалуй, наиболее удачный вариант перевода. Если брать латинскую традицию, то слово «actus» стало эквивалентом слова «энергия».
Литература
- Aristotle’s Metaphysics. A Revisited Text with Introduction and Commentary by W.D. Ross. Vols. I-II. Oxford: At the Clarendon Press, 1924 (repr. 1997).
- Aristotle’s Physics. A Revisited Text with Introduction and Commentary by W.D. Ross. Oxford: Oxford University Press, 1936 (repr. 2002).
- Beere J. Doing and Being: An Interpretation of Aristotle’s Metaphysics Theta. Oxford: Oxford University Press, 2009 (Oxford Aristotle Studies).
- Düring I. Aristoteles. Darstellung und Interpretation seines Denkens. Zweite Auflage. Unveränderter Nachdruck der Ausgabe von 1966. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2005.
- Happ H. Hyle. Studien zum aristotelischen Materie-Begriff. Berlin-New York: Walter de Gruyter, 1971 (Habil.-Schr. Univ. Tübingen).
- Jansen L. Tun und Können. Ein systematischer Kommentar zu Aristoteles’ Theorie der Vermögen im neunten Buch der Metaphysik. 2., durchgesehene und erweiterte Auflage. Wiesbaden: Springer VS, 2016.
- Witt Ch. Ways of Being: Potentiality and Actuality in Aristotle’s Metaphysics. Ithaca; NewYork: Cornell University Press, 2003.
- Аристотель. Метафизика. Пер. с древнегреч. А.В. Кубицкого (1934) // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 1. Москва: «Мысль», 1976 (Философское наследие, т. 65).
- Аристотель. Физика. Пер. с древнегреч. В.П. Карпова (1936) // Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т. 3. Москва: «Мысль», 1981 (Философское наследие, т. 83).
Энтелехия (от греч. entelecheia) - понятие древнегреческой философии, означающее действительность и завершенность всякой вещи, прежде всего живого существа, а также то, что приводит вещь из потенциального состояния к действительному существованию и удерживает её в бытии, т.е. форму ил и душу. Слово представляет собой неологизм, составленный, вероятно, Аристотелем (впервые появляется именно у него). Древние авторы предлагают две этимологии слова "энтелехия": от "существовать в состоянии полноты и завершенности", и от "содержать в себе свою цель и свое завершение".
Термин принадлежит прежде всего контексту аристотелевского учения об акте и потенции, которое в свою очередь составляет важную часть аристотелевской метафизики: учения о сущем, о форме и материи и о движении. Энтелехия, по Аристотелю, во многом тождественна энергии и есть реализация заложенных в данном сущем способностей и возможностей; и энтелехия, и энергия противопоставляются потенции и могут означать, во-первых, процесс реализации, во-вторых, состояние реализованности, в-третьих, реализующее начало, форму. Энтелехия как действительно сущее предшествует потенциальному. В "Метафизике" и "Физике" Аристотеля энтелехия выступает в большинстве случаев как синоним энергии. Употребляется этот термин чаще всего применительно к форме и движению (под движением Аристотель понимает не только перемещение, но и изменение, рост, возникновение и уничтожение): форма есть энтелехия материи (как душа - энтелехия тела); движение есть энтелехия подвижного, поскольку оно подвижно; движение есть энтелехия потенциально существующего; и даже: движение есть энтелехия материи. В том, что форма и движение определяются через энтелехию одинаково, нет противоречия: аристотелевская "форма" как целевая причина вещи есть и причина её движения, прежде всего движения в бытие - возникновения; а первая форма - так называемый вечный двигатель - есть причина движения и, следовательно, бытия всего на свете. Однако не всякое движение есть энтелехия, а только то, которое содержит свою цель в самом себе, как мышление, жизнь, созерцание, радость, счастье; напротив, движение, цель которого в достижении чего-то иного, нежели оно само, как ходьба, строительство, лечение, учение и т.п., не есть энтелехия. По этой же причине не могут существовать как энтелехии искусственные предметы, поскольку их создали не ради них самих, а также природные неорганические вещества - строго говоря, они, по Аристотелю, не вполне тела, ибо полнота бытия тела - его энтелехия - это его душа (не энтелехией, но формой обладают, согласно Аристотелю, не разрозненные неорганические предметы, но каждый из четырех элементов физической природы в своей совокупности, т.е. весь огонь или вся вода в мире; здесь также обладание формой неразрывно связано с обладанием собственным "естественным" движением).
«Осуществление» выражается у Аристотеля древнегреческим словом «энтелехейа» (или «энтелехия»). Аристотелевское мировоззрение телеологично. В его мировоздании все процессы обладают внутренней целенаправленностью и потенциальной завершенностью. «Обусловленность через цель» существует, подчеркивает Аристотель, не только «среди поступков, определяемых мыслью», но и «среди вещей, возникающих естественным путем». При этом форму никто не создает, она вечна и вносится в соответствующую материю, которую форма определяет, выступая, таким образом, как цель, внутренне заданная той или иной последней материи, как программа ее дальнейшей структурализации. Цель – это также и благо: каждая стремящаяся реализоваться потенция стремится тем самым к своему благу. В понятии цели – «того, ради чего» – Аристотель находит третью, после материи и формы, причину всего сущего.
Движущая причина
Четвертую, и последнюю, причину Аристотель определяет как движущую. Он говорит, что «всякий раз изменяется что-нибудь действием чего-нибудь и во что-нибудь». Говоря об источнике движения как движущей причине, Аристотель исходит при этом из догмы, согласно которой «движущееся вообще должно приводиться в движение чем-нибудь». Материя у Аристотеля пассивна. С другой стороны, философ допускает, что «сущность и форма, это – деятельность». Однако эта деятельность не самодовлеющая. Она имеет источник в высшей сущности и форме. Это некий перводвигатель: «Чем вызывается изменение? Первым двигателем. Что ему подвергается? Материя. К чему приводит изменение? К форме».
Четыре первых начала, или причины
Свое рассуждение о причинах, которые в качестве первоначальных являются предметом первой философии, Аристотель резюмирует так: «О причинах речь может идти в четырех смыслах: одной такой причиной мы признаем сущность и суть бытия… другой причиной мы считаем материю и лежащий в основе субстрат; третьей – то, откуда идет начало движения; четвертой – причину, противолежащую только что названной, а именно «то, ради чего» существует вещь, и благо (ибо благо есть цель всего возникновения и движения)».
Подытоживая учение Аристотеля о четырех причинах, скажем, что таковыми являются:
материальная причина;
формальная причина;
движущая причина;
целевая причина.
Первая отвечает на вопрос «из чего?», вторая – «что это есть?», третья – «откуда начало движения?», четвертая – «ради чего?». При этом три последние причины Аристотель сводит в одну: ««что именно есть» и «ради чего» - одно и то же, а «откуда первое движение» – по виду одинаково с ними».
Теология
Такой единичной первопричиной в трех смыслах у Аристотеля оказывается Бог. Так «первая философия» Аристотеля оборачивается теологией. Этот термин известен Аристотелю, более того, он, по-видимому, и ввел его в философский словарь. Именно Бог – вместилище сверхприродных, обособленных от материи и неподвижных, то есть метафизических, сущностей. И сам Бог есть «некоторая сущность вечная, неподвижная и отделенная от чувственных вещей». В Боге, таким образом, сходятся формальная, целевая и движущая причины. Нет в нем только материи. поскольку материя – это возможность, то лишенный материи Бог – чистая действительность и осуществленность, энтелехия. Вместе с тем Аристотель говорит, что «Бог есть живое существо», что «жизнь, без сомнения, присуща ему». Но под жизнью Бога Аристотель понимает деятельность разума Бога. Это разум, который «мыслит сам себя… и мысль его есть мышление о мышлении». Бог Аристотеля отделен от чувственного мира, ибо это для него предмет недостойный: «Лучше не видеть иные вещи, нежели видеть их». Бог Аристотеля – идеальный философ. Он мыслит самое божественное и самое ценное. Бог мыслит формы бытия, и формы мысли. Он и онтолог и логик. Бог не подвергается изменению, ибо всякое изменение для Бога – к худшему. Божественное самомышление является также перводвигателем, который сам неподвижен. Бог также и высшая цель: «А что цель имеет место и в области неподвижного – это видно из анализа: цель бывает для кого-нибудь и состоит в чем-нибудь, и в последнем случае она находится в этой области, а в первом – нет. Так вот, движет она, как предмет любви, между тем все остальное движет, находясь в движении само». Таким образом, Бог побуждает все к движению как цель стремления и предмет мысли.