Неоправданное отождествление и даже сближение понятий"мораль"и"этика"порождает игнорирование различий между историческим процессом развития морали и ее осмыслением, между историей морали и историей этики и. Бесспорно, связь между ними существует, поскольку изменения в сфере морали влияют на науку о морали время сама этика также влияет на моралакож впливає на мораль.

Связь этики и морали не является прямым. Этика как относительно самостоятельное учение развивается по своим внутренним, имманентным (внутренне присущими ей) законами. Это проявляется, в частности, в том, что этические концепции прошлого влияют на взгляды исследователя нередко ощутимее, чем современная ему мораль об относительной самостоятельности этики свидетельствует и то, что периодизация ее истории не совпадает с периодизацией развития морали. Поэтому параллельный информационный анализ истории морали и истории этики не всегда оправданы. Это проявляется, в частности, в том, что определенные способы обоснования природы морали, толкование ее сущности и задач (гедонизм, эвдемонизм) применяли как в рабовладельческом обществе, так и в обществах других социально-экономических формациймацій.

Кроме того, создавая концепцию природы, сущности, происхождения и развития морали, исследователь этики ориентируется на определенную футурологических модель развития общества, которая не всегда согласуется с существующей моралью и законами ее развития, хотя и не может их игнорировать.

При всей несовершенства формационного (предложенного. К. Марксу) принципа осмысления истории человечества, в том числе и его нравственного развития, он пока является убедительным, чем другие. Согласно ему основными е этапами исторического развития морали является мораль первобытного, рабовладельческого, феодального, буржуазного, и так называемого коммунистического обществ. Очевидно, есть основания говорить о морали не комунистичног о, а постиндустриального (информационного) обществтва.

Изучая основные этапы развития морали, важно различать информацию о морали и этические взгляды соответствующей эпохи. Например, произведения. Аристотеля больше свидетельствуют о его этические взгляды, идеальную в йог го смысле теоретическую модель морали, чем о реальной тогдашней морали, а тем более нравственность. Очевидно, подробную информацию о морали рабовладельческого общества можно почерпнуть в античных по. Эмах"Илиада"и"Одиссея"Гомера, драмах. Эсхила,. Софокла и. Ев-рипида, поэзии. Гесиода и. Аристофана. Однако и эти источники нельзя отождествлять с историческими фактами. Значительно достоверными являются показания дал ньогрецьких и древнеримских историков и этнографов (Геродота (между 490 и 480 - ок 425 до н.э),. Фукидида (ок 460 - 400 до н.э),. Плутарха (ок 45 - ок 127);. Гай. Юлия. Цезаря (102/100),. Тита. Ливия (59 - 17 до н.э),. Публия. Корнелия. Тацита (58-120) и др.), на основании которых можно сделать вывод о тогдашней морали. Правда, и в их наблюдениях и размышлениях прослеживается тенденций ностьркуваннях простежується тенденційність.

Мораль первобытного общества

Мораль имеет не только историю, но и предысторию (нравственному средства регулирования отношений между людьми), которую часто рассматривают как особую форму существования морали

Принято считать, что мораль возникла в родовом обществе эпохи матриархата. Материнский родовой строй пришелся на период расцвета первобытного общества. Именно тогда люди приручили животных (собаку, лошадь, ро. Огата скот, некоторых птиц), научились земледелия и гончарного искусства, начали овладевать производством меди, олова, бронзы. Были созданы известные наскальные изображения, которые расценивают и как впечатляющие успехи изобразительного искусства, и как проявления магических действий тощощо.

Социальную регуляцию в родовом обществе осуществляли синкретические (которые сочетают в себе разнородные элементы) обычаи, нормы, предписания, поэтому мораль необходимо рассматривать как аспект или функцию этой эти илиснои регулятивной систем.

Организационным и нормативным принципом родового общества были кровнородственных отношения. Структура этого общества в целом совпадала с системой родства. Например, каждое племя коренных жителей нцив. Австралии (в которых в XIX в сохранялся первобытнообщинный строй) делилось на половозрастные группы: группу взрослых мужчин, группу взрослых женщин и группу детей и подростков. Немногочисленная слой старик ей, которые принадлежали к группе взрослых мужчин, руководила жизнью рода (племени). Этот раздел существенно влиял на отношения между членами рода. Поэтому при анализе отношений между людьми в родовом обществе большое с чение имеют понятия"матриархат","патриархат","кровная месть","тальйон","сорорат","левират","кувада"тощон" , "сорорат", "левірат", "кувада" тощо.

О характере отношений в родовом обществе свидетельствуют языковые факты. Так, в языке тасманийцы (жителей в. Тасмания, расположенного у юго-восточных берегов. Австралии) не было слов"дядя","дед", но были слова"тетя","баба", что свидетельствует об отношениях между детьми и родителями, между различными поколениямдітьми і батьками, між різними поколіннями.

Бытует мнение, что зарождение нравственности предшествует возникновению морали как идеального (нематериального) феномена. При этом речь идет об отсутствии у первобытного человека нескованный воли, выбора, самосознания а также об отсутствии противоречия между сущим и должным самом деле, такое противоречие всегда существует, но преодолевают ее разными способами. Например, в родовом обществе это удавалось делать благодаря действовали ьность институтов родов и племен (советы родов, собрание племен, совета старейшин и др.ін.).

Признание того, что мораль существовала еще до появления самосознания человека, предполагает признание (а для этого есть определенные основания) существование самосознания рода. Современная социология и антропология культуры часто пользуются понятиями"коллективная совесть","коллективные представления","коллективное бессознательное"По мнению. К-Г. Юнга, архаическая психика коллективной психикой, сверхличностным душой. О существовании самосвидому ости рода свидетельствуют понятие"свои"и"чужие"тощідчать поняття "свої" і "чужі" тощо.

Элементы морали как идеального феномена в условиях первобытнообщинного строя содержат первобытные верования: антропоморфизм (греч anthr явлений природы, предметов, животных; анимизм (лат anima - душа, дух) - вера в существование духов, одухотворенность предметов, в наличие души у людей, растений, животных; тотемизм (англ totemism) - вера в споре дненисть групп людей (рода, племени) с конкретными видами животных, растений, явлениями природы; фетишизм (португ fetiso - амулет) - вера в существование сверхъестественных свойств материальных объектов, различные вы ди магии (греч mageia - ворожба) - совокупность представлений и обрядов, основанных на вере в возможность влияния на окружающий мир через сверхъестественное (фетишей, духов) благодаря колдовским действам, система за борон и ограничений (табу), мифология, ритуалы, обряды и т.д. их анализ свидетельствует, что некоторые моральные отношения сложились еще в матриархата. Речь идет об осознании необходимости работать, защищать свой род родственников, о покорности и скромность, взаимные приветствия родственников и соплеменников; обряды, инициации (посвящения) - передача племенных норм жизни поколению, достигшее совершеннолетия; табуация (запреты), целью которых была защита жизненно важных обычаев и правил; женскую инициативу при установлении брачного союза; непринятие кровнородственных браков; кровную месть и иу та ін.

В патриархальном обществе возникли и новые нормы, ориентированные на укрепление роли и авторитета мужчины как главы патриархальной семьи. С этим связаны требования о верности жены, обычай левирата. Билл льш категорическим было отношение к неправды возросла роль принуждения и строгих наказаний за нарушение нормы. На патриархальную эпоху приходится зарождение самосознания человека, что, очевидно, привело. Необхо днест жесткой регламентации поведения и наказанийань.

Условия тогдашнего бытия постепенно открывали пространство и время побудили к морального выбора. Важную роль в этом процессе сыграли нормы поведения, табу и предписания, которые можно было истолковать по-разн ному. Это, в частности, касается и мифа (греч - рассказ, перевод) - наивно-символического представления людей о мире. Мифологии каждого народа присущий моральный аспект. Однако ее нельзя рассматривать как собран ния моральных норм. Хотя много мифов содержат оценки общественно значимых фактов, это, однако, не дает оснований утверждать о наличии у них четко сформулированных моральных норх норм.

Итак, совокупность фактов бытия человека в родовом обществе убеждает, что мораль возникла именно на этом этапе развития цивилизации

Человек изначально, еще будучи homo erectus , жил в обществе себе подобных, поскольку индивид не может удовлетворять свои потребности, не вступая в определенные отношения с другими людьми. Первобытная орда, затем племя - первые формы человеческого коллектива, сообщества, известные нам из материалов археологических, этнологических и палеонтологических исследований. О жизни этих далеких предков можно судить лишь по тем немногим дошедшим до нас свидетельствам, которые пощадило время. Однако и эти немногие доступные для анализа факты дают возможность сделать определенные выводы, интересующие нас в связи с рассматриваемым вопросом.

В первую очередь, известно, что изначально предок современного человека был стадным существом и что первобытная орда вела кочевой образ жизни, постоянно передвигаясь с места на место в поисках пищи; причем основными способами ее добывания были собирательство и коллективная охота. Будучи физически относительно беззащитным, человек объективно нуждался в кооперировании своих усилий с другими людьми для успешной охоты или защиты от хищников. В те времена предок человека был жесток, а общество первобытных людей было обществом, где выживали сильнейшие. Многочисленные работы, посвященные предыстории человечества, говорят о том, что убийства детей (видимо, используемых в качестве пищи в голодные периоды) и отказ в помощи престарелым, больным и раненым членам орды были тогда в порядке вещей, повседневной практикой, поскольку для находящейся в постоянном движении орды медленно передвигающиеся в силу разных причин члены - не просто обуза, а угроза безопасности для всех, а значит и для каждого. Задержка в пути, передвижение со скоростью самых слабых и медлительных могли вызвать гибель всей орды от голода или в результате нападения таких же диких людей или животных. Поэтому Л. Крживинский 1 называет первобытное общество-орду-

«обществом без стариков» и «обществом сильных людей», имея в виду, что люди слабые погибали довольно быстро, не получая помощи и поддержки со стороны своих соплеменников. Происходил действующий в животном мире и распространявшийся в этот период истории на дикого человека естественный отбор, в результате которого выживали наиболее молодые, ловкие и сильные.

Вместе с тем, исходя из того, что предок человека жил не в одиночку, мы можем сделать вывод, что и в этот начальный период истории человечества должны были существовать определенные регуляторы поведения индивида в сообществе себе подобных. Безусловно, полуживотное состояние человека делало неизбежным преобладание биологического начала над социальным, и именно этим обстоятельством определялась необходимость координировать действия внутри племени и жестко регламентировать поведение его членов: «… люди взаимодействуют друг с другом с чувством моральности, такие поступки соответствуют нашим биологическим интересам» 1 . Так, для полудикой орды имели ценность лишь сильные, крепкие и ловкие охотники, обеспечивающие орду пропитанием и выполняющие при необходимости функции защиты, молодые женщины - как продолжательницы рода, а для женщин-матерей - их дети в силу биологического закона сохранения вида. Таким образом, ценности первобытного общества определялись эмпирически, ощущались инстинктивно и носили явную биологическую окраску в полном соответствии с коллективными потребностями выживания homo erectus как специфического биологического вида.

Строго говоря, это не были ценности в нашем современном понимании - мозг человека в этот период не в состоянии был осмысливать такие сложные философские понятия, как «ценности», «благо», «добро», - но на уровне примитивных полуживотных ощущений и инстинктов человек, безусловно, мог дифференцировать полезное и вредное для себя и для сообщества.

О моральных отношениях этого исторического периода можно сказать лишь одно - они были коллективистскими, ориентировались на совместное физическое выживание, поскольку в одиночку предок человека выжить не мог, и содержали только один закон - власть силы с целью обеспечения совместного выживания. Мораль (точнее, прамораль, инстинктивная мораль, поскольку речь, лишь очень условно, может идти о нормативной регуляции человеческого поведения с точки зрения добра и зла и направленности на сохранение социума, его стабилизацию) носила ярко выраженный коллективистский характер и подразумевала безоговорочное подчинение более слабых сильнейшему, и этот сильнейший (как правило, становившийся вожаком) имел неограниченные права, непререкаемый авторитет и абсолютную власть, что давало ему возможность использовать свое положение в первую очередь в своих собственных целях и решать силовыми методами все вопросы, возникающие в орде. Эта же власть, основываясь на потребности обеспечения совместных действий, организовывала жизнь орды, сохраняя и повышая ее жизнеспособность и укрепляя обусловленный потребностями выживания коллективизм. Таким образом, в первобытной орде царили отношения социального неравенства, основанного на неравенстве физическом и интеллектуальном, и полная подчиненность интересов отдельного индивида интересам коллектива.

Жизнь в коллективе и стремление выжить требовали от первобытных людей взаимопомощи при обороне и нападении, т. е. в экстремальных ситуациях, и очевидно, что такие виды помощи друг другу оказывались коллективно - в противном случае человек был бы уничтожен силами неживой природы и животного мира. В самой орде должны были соблюдаться относительно миролюбивые отношения, по крайней мере, внешне, и об этом заботился, вожак, в первую очередь охраняя предков человека - своих соплеменников - от бессмысленного самоуничтожения, пресекая различные распри, немотивированные убийства соплеменниками друг друга. Следовательно, даже в самом примитивном обществе, каким являлась первобытная орда, должна была существовать система наиболее общих и универсальных норм и запретов, которые в первую очередь гарантировали бы безопасность существования в сообществе, невозможность его уничтожения «изнутри», и соответствующая система санкций для нарушителей норм.

Как считает В. Вичев, «первые социальные нормы, возникшие как отражение производственной необходимости обуздать животный индивидуализм, как закрепленные практикой целесообразные формы деятельности, имеют не столько позитивный, сколько негативный характер. В них доминируют не столько предписания к индивиду, сколько требования воздерживаться от определенных действий, опасный характер которых уже подтвержден практикой» 1 . Из этого следует, что членам сообщества запрещалось производить действия, наносящие ущерб сообществу как единому целому, за чем следил вожак орды, карая непокорных. Таким образом, уже изначально нормы поведения, складывающиеся естественным путем или устанавливаемые в сообществе с помощью табу, были направлены на противодействие тому, что могло бы помешать сообществу обеспечивать жизнедеятельность, удовлетворять потребности и что представляло бы угрозу его безопасности.

Сами понятия «благо», «добро» и «зло» в этот период для человека ничем, практически, не отличались от ощущений животного: тепло, сытно, безопасно - добро, благо; опасность, голод, холод - зло, поскольку звуки, издаваемые человеком в этот период, и главное, понятия, ими обозначаемые и выражаемые, были ненамного разнообразнее и богаче, чем у животных. Первобытный коллектив - социальный организм,- замкнутое сообщество, противостоящее всему остальному миру в жестокой борьбе за существование. Первобытный человек является коллективистом, но не в силу своей высокой нравственности, а в силу необходимости бороться за существование.

Таким образом, можно сделать вывод, что мораль помощи и взаимопомощи уходит корнями в природу человека и человеческого общества: в первобытной орде поведение каждого ее члена соответствовало требованиям выживания в природной среде и было направлено на удовлетворение в первую очередь коллективных потребностей - обеспечения выживания, безопасности, продолжения рода. Однако, вызвано это было отнюдь не соображениями долга и совести, как считает Ю. Г. Семенов 1 , а, во-первых, инстинктом сохранения вида, который требовал жертвовать малым (индивидуальным выживанием) во имя большего (сохранения вида), и, во-вторых, тем обстоятельством, что удовлетворить вышеуказанные потребности выживания в одиночку не представлялось возможным - мир был враждебен человеку, не обладающему такими физическими данными, как большинство хищников, ведущих парный или одиночный образ жизни. Человек при этом следовал такому же инстинкту стадности или коллективизма, какому следуют животные, основой поведения которых является не нападение, а самозащита, -т. е. животные-хищники. Фактически у человека не было возможности выбора поведения, не было положительных альтернатив коллективизму. При отсутствии свободы воли трудно говорить о моральности или аморальности поведения, хотя некоторые виды взаимопомощи и поддержки на инстинктивном уровне в орде имели место, как прообраз будущих моральных отношений.

По мнению историков, относительная «гуманизация» и морализация отношений в первобытном обществе произошла после величайшего события в истории человечества - освоения огня 2 . Использование данного природой огня и затем его произвольная добыча, хранение и использование для своих нужд стало, по мнению многих ученых, переломным моментом в истории человечества. Открытие дало людям реальную возможность стать более гуманными и ценить человеческую жизнь как таковую.

О том, что человеческая жизнь, сам человек в этот период уже становится наивысшей ценностью, пусть и не вполне осознаваемой объективно, косвенно говорит такой факт: самой великой и ценной жертвой духам (предков или природных предметов и явлений), культы которых в этот период уже существовали, считалась жертва человеческая, приносимая в особо ответственных, важных и значимых случаях, тогда как в повседневности можно было ограничиться принесением в жертву злаков, продуктов питания, животных, различных изделий. Причем на роль жертвы в самых различных человеческих сообществах, живших в различных уголках земного шара, выбирались наиболее молодые, сильные и красивые члены племени - самое ценное и лучшее, чем располагало племя.

Постоянное использование огня сделало возможным переход к оседлому образу жизни - огонь не только делал жилье более уютным и теплым и избавлял от необходимости перекочевывать «вслед за летом» и за перемещающимися на юг стадными животными, но и защищал от хищных животных, и давал возможность делать запасы пищи на случай голода, да и охота с применением огня стала более добычливой. Видимо, с применением огня до некоторой степени снизилась заболеваемость и смертность от простудных и некоторых других заболеваний 1 , что делало племя более жизнеспособным.

Появилась с применением огня и возможность создавать более совершенные орудия труда и охоты, что делало существование человека более стабильным и обеспеченным. По мере совершенствования орудий труда возникло первое примитивное разделение труда между членами племени и между полами и возрастными группами, причем в этих новых условиях полезными оказались и слабые члены племени - дети и старики. Последние могли играть и, как говорят история и этнография, в действительности играли наряду с женщинами роль хранителей огня, его «кормильцев», поскольку это не требовало больших физических усилий, но давало возможность освободить трудоспособных женщин и мужчин для выполнения более трудоемких и неотложных работ. Их присутствие и содержание для племени уже не было такой тяжкой обузой, как прежде; оно постепенно становилось необходимым, хотя в голодные периоды или при других экстремальных обстоятельствах смерть (в том числе и от рук соплеменников) все еще ожидала в первую очередь именно слабых 2 .

В меньшей степени это касалось детей: они - будущее племени, его потенциал, и поэтому получали необходимую помощь и заботу, чтобы в свое время заступить на место старших. Однако тот факт, что старики, с точки зрения биологической уже выполнившие свою функцию и ставшие бесполезными, все же имели возможность жить в племени и не умирать от голода и холода, говорит о том, что человек становится действительно человеческим, социальным существом, а не является только одним из многочисленных биологических видов, существующих на земле. Такой первобытный коллективный альтруизм был объективной необходимостью, поскольку «…племя, заключающее в себе большое число членов, которые наделены высокоразвитым чувством патриотизма, верности, послушания/храбрости и участия к другим; членов, которые всегда готовы помогать друг другу и жертвовать собой для общей пользы, должно одержать верх над большинством других племен, а это является естественным отбором 1 », поскольку это соответствует законам природы, поскольку она «не интересуется» отдельными особями и индивидами.

Такое изменение отношения к детям и старикам, в свою очередь, привело к еще большим изменениям. Постепенное усложнение труда повлекло за собой необходимость обучения подрастающего поколения приемам профессиональной деятельности, передачи трудовых навыков и хитрости охоты, и это стало «точкой соприкосновения» старых членов племени и детей. Старики, живущие в племени, в прошлом охотники и мастера, получили возможность передавать свой жизненный и профессиональный опыт, знания и навыки, а дети - перенимать их, что обеспечивало не только преемственность знаний и навыков, но и племенных обычаев и традиций, связанных с правилами доведения, и отношений между членами сообщества, - а это в свою очередь повышало значимость для племени и детей, и стариков.

Как писал Г. Спенсер, «любое общество стремится сформировать своих членов таким образом, чтобы осуществление социальных функций было для них желанным» 2 , вследствие чего становится необходимым прививать каждому наиболее целесообразные для социума нормы человеческого общения и взаимодействия. В этом случае наиболее рациональной является передача знаний и навыков от старших младшим. Подобные обстоятельства способствуют формированию представлений о важности не только взаимопомощи среди сильнейших членов племени, но и заботы о слабых, их содержания и поддержки. По мнению А. Ф. Анисимова 3 , в этот период своей истории «человек делал рационалистически все, что было по тому времени в его силах, для того, чтобы не сломиться перед могуществом окружающей его природы», а забота о слабых - детях и стариках, неразрывно связанных между собой в силу необходимости передачи опыта как профессионального, так и жизненного. была рациональна: если нужно обучаться, значит, нужны учителя и наставники из числа наиболее опытных членов племени, причем не связанных необходимостью ежедневно вести трудовую деятельность для жизнеобеспечения племени и имеющих возможность целиком посвятить себя обучению и воспитанию детей и молодежи. Повышается в этот период и возможность вариативности поведения отдельного индивида, хотя в целом объективная регламентация поведения и деятельности носит очень жесткий характер.

С образованием материнского рода человек получил «первый урок личности, научавший ее, насколько она выигрывает в борьбе за существование, вступая в ассоциацию, которой личность приносит в жертву исключительный эгоизм, но от которой получает громадное приращение сил, результаты общей опытности, общей работы мысли всех членов ассоциации и традицию длинного ряда поколений» 1 . Если ранее, когда человек еще не вполне выделился из животного мира, его альтруизм и коллективизм были обусловлены только биологической природой и инстинктами, то в более позднее время человек уже начинает осознавать социальную ценность альтруизма. Да и впоследствии, при усложнении общественных отношений и образовании более сложных и совершенных форм общественной жизни, этот «первый урок о пользе чужой жизни для удобства собственной не мог пропасть даром 2 », поскольку от этого зависела прочность и жизнеспособность всего сообщества, а следовательно, и безопасность его существования.

Именно в этот период начинается постепенное формирование собственно моральных отношений, регулирующих взаимодействие людей и формы их существования на основе определенных нравственных законов. Эти законы мотивируются уже не чисто утилитарными соображениями, но ссылками на традицию, обычай, норму. Соответственно они имеют более или менее постоянный характер и усваиваются всеми членами сообщества в детстве в процессе обучения и воспитания. Меняются законы лишь под влиянием чрезвычайных обстоятельств, связанных с различными природными и социальными факторами, с изменениями в образе жизни людей, но в основах своих они передаются из поколения в поколение в форме устных преданий, легенд, заповедей, запретов.

К этому периоду можно отнести появление первых форм взаимопомощи людей, прообразов будущей благотворительности. Более или менее стабильное существование племени, образ и стиль его жизни не только требовали, но и делали возможным оказание помощи не только слабым, не способным самостоятельно прокормиться и решить другие насущные проблемы (например, после гибели главы семейства, кормильца) соплеменникам, членам рода, но и людям «со стороны», попавшим в племя в мирное время. Видимо, первыми видами социальной помощи, зародившимися именно в этот период человеческой истории, было предоставление приюта и кормление не своих, путников, «чужеземцев», пришедших с миром. Такие формы помощи иноплеменникам могли появиться лишь при наличии уже сложившихся традиций заботы о своих нуждающихся соплеменниках и возросшем экономическом потенциале племени, его относительном материальном достатке. Исследования русских и зарубежных этнографов 1 приводят к неизбежному выводу, что для первобытного человека забота о нуждающемся чужаке была нормой.

Однако в значительно большей степени нравственное регулирование отношений между людьми требовалось и, соответственно, развивалось с появлением семьи и собственности. А. Г. Харчев считает, что мораль возникает и функционирует в этот период «как способ преодоления противоречия между личностью и обществом» 2 , между интересами собственников и сообщества в целом. Первые моральные принципы, унаследованные от homo erectus , преследовали все ту же цель сохранения единства и сплоченности рода и в связи с этим - его безопасности и жизнеспособности и поэтому представляли собой запреты на действия и поступки, вызывавшие вражду и рознь между членами сообщества. Запреты на немотивированное общественными интересами убийство соплеменника, отторжение и кражу его имущества, в составе которого чаще всего рассматривалась жена, а также повсеместное почитание престарелых имели конкретный смысл и содержание - сохранение целостности и единства общины, ее жизнестойкости и обороноспособности, преемственности традиций и образа жизни. На иноплеменников такой запрет распространялся далеко не всегда.

2. зарождение этики древней руси

Выводы Л. Н. Гумилева о биологически и социально обусловленном коллективизме и альтруизме хотя и относятся к более позднему образованию - этосу, могут быть с большой степенью вероятности применены и к более ранним формам сообществ, вплоть до первобытной орды: «Для того, чтобы победить или, как минимум, отстоять себя, необходимо, чтобы внутри этоса возникла альтруистическая этика, при которой интересы коллектива становятся выше личных. Такая этика наблюдается и среди стадных животных, но только у человека принимает значение единственного видоохранительного фактора» 1 , при этом имеется в виду, что альтруизм и коллективизм подразумевают обязательную взаимопомощь членов сообщества.

Племена славян и русов, населявших территорию нынешней России, не были в этом отношении исключением.

Так, византийский историк VI века Прокопий Кесарийский писал: «Эти племена, славяне и анты … издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом». «Честность же и товарищество среди них таковы, что они, совершенно не зная ни кражи, ни обмана, не запирают своих сундуков и ящиков», - говорится в «Жизнеописании Оттона Бамбергского». Маврикий Стратег, Адам Бременский, Ибн Русте, Ибн Фадлан и другие путешественники, оставившие записки о своем посещении славянских земель, единодушны во мнении, что людей более гостеприимных, радушных, доброжелательных, милосердных и справедливых, чем славянские народы, найти трудно. Подтверждением милосердия, заботливости наших далеких предков могут служить многочисленные фольклорные источники - былины и сказки, где типичным был такой сюжет: герой, попав в незнакомое место к потенциальным врагам, заявляет о необходимости соблюдать законы гостеприимства и требует к себе внимания и заботы, что ему немедленно и предоставляется пристыженными врагами.

Суровые природно-климатические условия, определяющие способ хозяйствования, делали славян естественными коллективистами и обусловливали совместное проживание и деятельность как необходимые и единственно возможные формы существования. В этот период российской истории широко развилась общинная помощь. Не только соплеменники всегда могли рассчитывать на помощь и поддержку своих соседей в случае нужды, но и люди чужие. С чужеземцами, пришедшими к славянам с мирными целями, они обращались исключительно заботливо, обеспечивая им помощь и защиту, и даже пленники у славян по прошествии определенного времени получали свободу. Да и само обращение с пленными было более мягким, нежели у других народов, что следует из произведений посещавших в тот период славянские земли путешественников и торговцев.

Таким образом, можно сделать вывод, что у славянских племен уже в этот ранний период истории деление на «своих» и «чужих» было менее четким, и этика отношений, в частности, этика взаимной помощи, распространялась на тех и других более или менее одинаково, конечно, при условии, что «чужие» миролюбивы и не несут угрозы благополучию славянского рода или племени. Даже иноверцы получали равные со. славянами права, если они, оставаясь среди них, «не выставляли напоказ своей христианской веры» (по словам Адама Бременского), т. е. не оскорбляли миропонимания славян, основанного на древней языческой религии.

Первые, наиболее общие и объективные с точки зрения потребностей совместного проживания и деятельности людей, моральные принципы, отмечаемые историками и этнографами у всех народов земли, получили в дальнейшем закрепление в религиозных нормах и заповедях, а впоследствии - в светских законах. Введение на Руси православия в качестве официальной государственной религии и идеологии сделало его догматы основой этических воззрений верующего населения.

Наиболее широко известным сводом религиозных норм и правил, распространяющихся и на этические основы человеческого сосуществования, является Библия. Ветхий Завет, священная книга иудеев, содержит в себе нормы и правила, регламентирующие не только чисто культовые, религиозные стороны жизни, но и поведение в мирской, обыденной жизни. Содержатся в Ветхом Завете и этические требования, предписывающие оказывать помощь человеку-соплеменнику и чужеземцу.

Так, в Ветхом Завете неоднократно из уст Бога люди получают наказ делать добро, поскольку это угодно Богу, и, напротив, человек понесет наказание от Него за совершенные грехи и преступления. Повествование о первом в истории человечества убийстве содержит не столько правовую, сколько этическую оценку содеянного:

«И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое?

Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4; 6, 7).

Совершивший преступление Каин наказывается Богом. Он обрекается на вечное скитание:

«И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отметится всемеро» (Быт. 4; 15).

Эти строки из Ветхого Завета требуют от человека делать добро: человек добрый, милосердный может открыто смотреть в глаза людям, не пряча лица; он пользуется уважением соплеменников - это соответствует представлениям о норме.

Можно сделать вывод, что в понимании древних иудеев и израильтян не делать людям добра, быть черствым, жестоким эгоистичным - постыдно, аморально; вследствие этого немилосердный, жестокий человек. подвергался осуждению со стороны общины. Этот же текст содержит запрет на несанкционированное убийство; даже если человек виновен и заслуживает смертной казни, правосудие не должно превращаться в самосуд, сведение личных счетов, кровную месть, племенную вражду, сеющую рознь между соплеменниками и ослабляющую всю общину. Так как соседи и друзья враждующих сторон вольно или невольно оказываются втянутыми в распрю, она может принять неконтролируемый массовый характер, ведущий к ослаблению и даже уничтожению рода.

Однако наиболее полно моральные заповеди, руководствоваться которыми необходимо в условиях компактного проживания и в практике совместной деятельности, содержатся во второй книге Торы - Исход. Пророк Моисей, как говорится в этой книге, получил заповеди на горе Синай из уст самого Бога и затем из Его рук - выбитыми на скрижалях (каменных досках):

«Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.

Не убивай.

Не прелюбодействуй.

Не кради.

Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20; 12-17).

Эти моральные требования к поведению и действиям человека, живущего в общине, составляют основу совместного существования людей. Они повторяются в книгах Торы Левит (Лев. 19; 11-18, 29, 32-36) и Второзаконие (Втор. 5; 16-21). Характерно, что эти требования регулируют отношения главным образом соплеменников - членов общины, - как старожилов, так и «пришлецов», оставшихся в общине на жительство, принявших веру и поэтому сопричисленных к «своим». Ветхий Завет требует и оказания помощи бедным, нуждающимся, причем речь идет как о моральной поддержке, так и о материальной помощи:

«Если же будет у тебя нищий кто-либо из братьев твоих, в одном из жилищ твоих, на земле твоей, которую Господь, Бог твой, дает тебе; тоне ожесточи сердца твоего и не сожми руки твоей перед нищим братом твоим.

Но открой ему руку твою и дай ему взаймы, смотря по его нужде, в чем он нуждается.

Ибо нищие всегда будут среди земли твоей; потому Я и повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей» (Втор. 15; 7, 8, 11).

В этих строках Ветхого Завета можно видеть явное и четкое деление на своих и чужих: со своими, т. е. единоверцами и соплеменниками, живущими «на земле твоей», следовало поступать справедливо, милосердно, с учетом моральных норм и принципов, требующих оказания всесторонней помощи нуждающемуся. Допустить аморальные и противоправные действия в отношении иноверца, чужака считалось вполне приемлемым: иноземцам и иноверцам можно давать деньги в рост, с них можно взыскивать в полной мере, убивать, грабить и обращать в рабство; «свой» нищий пользуется большими привилегиями, чем «чужой», иноверец. Такое разделение на «своих» и «чужих» было обычным правилом для древней истории, когда велись постоянные и жестокие войны между соседствующими государствами, народами, племенами. Эллины презирали варваров, славяне - поганых, правоверные иудеи - неверных. Моральные нормы долгое время были национальными по характеру.

Ф. Энгельс отмечал, что «… представления о добре и зле так сильно менялись от народа к народу, от века к веку, что часто прямо противоречили одно другому» 1 , а это, по его мнению, связано с тем, что свои воззрения человек черпает из непосредственной практической деятельности, которая подвергается со временем существенным изменениям.

Христианство, базирующееся главным образом на Новом Завете, в отличие от иудаизма не столь строго регламентирует повседневную жизнь человека, его поведение и действия в различных жизненных ситуациях (в Ветхом Завете содержится 613 запретов и предписаний, которые должен выполнять верующий иудей), - оно скорее устанавливает этические и социальные критерии и нормы, руководствуясь которыми, верующий должен самостоятельно определять свое поведение.

Православие, постепенно распространяясь среди населения русских городов и сел, не противоречило этическим представлениям русичей на необходимость помогать нуждающимся и следовать вековым традициям милосердия. Сложившиеся к этому времени в христианстве, и особенно в православии, собственные этические принципы в отношении помощи и поддержки страждущих, нищих, убогих и сирот, частично повторяющие заповеди Ветхого Завета, оформили и упорядочили, а в некотором отношении и способствовали их дальнейшему смягчению. Православие, как ветвь христианства, является наднациональной религией и не разделяет людей по национальности, расе, цвету кожи, уровню материального достатка или другим признакам; единственный критерий деления - вера, вследствие чего все исповедующие христианство люди - «братья во Христе». В соответствии с этим и отношения между людьми должны быть братскими, добросердечными, проникнутыми заботой друг о друге, что в качестве этического Принципа было присуще и древним славянам, всегда радушно, заботливо и гостеприимно относившихся к миролюбивым чужеземцам. Этот догмат, сложившийся в период, когда христианство было лишь верованием горстки сектантов - последователей нового учения, а не мировой религией, был сохранен и в более поздних этапах развития христианства.

Так, например, Нагорная проповедь Иисуса Христа последовательно развивает основные этические принципы, изложенные в Торе: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5; 17). Большое внимание в Нагорной проповеди уделено милостыне, причем особо подчеркивается, что милостыня должна быть актом милосердия; и совершаться тайно, без расчета на общественное признание и награду от человека или общества за данный акт милосердия; только в этом случае, дающий милостыню может получить воздаяние от Бога. Самым же главным этическим принципом, изложенным в Нагорной проповеди, можно считать следующий:

«Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7; 12).

Этот величайший нравственный закон, регулирующий человеческие взаимоотношения во всех областях совместной деятельности и сосуществования, «золотое правило этики», нельзя считать открытием христианства: он логичен в основе своей и применим во всех сферах человеческой жизнедеятельности и совместной практики, и поэтому встречается практически у всех народов в той или иной формулировке, отражаясь в фольклоре, более поздних произведениях философов, входя в религиозные тексты. Есть этот закон, например, и в записанной учениками беседе с Конфуцием:

Учителя спросили: «Найдется ли одно такое высказывание, чтобы можно было следовать ему всю жизнь?»

Учитель ответил: «Чего себе не пожелаешь, того не делай и другим», что говорит о всеобщности и универсальности нравственного закона. Совпадение моральных норм и правил разных народов не является заимствованием. Это совпадение доназывает лишь единство человеческого сознания, сходство условий жизнедеятельности и исторически сложившихся форм человеческих сообществ.

Русским народом приведенное выше «золотое правило этики» было сформулировано в виде бытующих и ныне пословиц; «Как аукнется, так и откликнется», «Не рой другому яму - сам в нее попадешь», «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться» и других.

В Древней Руси этика помощи человеку, безусловно, не оформлялась в отдельную отрасль знаний и не фиксировалась произведениями, посвященными этому вопросу. Этические взгляды на проблемы помощи и взаимопомощи существовали только в самом общем виде, в контексте норм человеческого общежития, что доказывает обыденность самого факта оказания помощи. Их зарождение и сущность можно до некоторой степени проследить в древнейших памятниках русской литературы, в фольклорных произведениях.

Для славян, традиционно живших в атмосфере коллективизма и взаимопомощи, смысл и сущность заветов новой для них христианской религии относительно помощи нуждающимся были, несмотря на негативное восприятие самой религии, не чем-то новым, привнесенным извне, а скорее логическим продолжением вековых народных традиций, вследствие чего именно эта часть христианского вероучения была воспринята народом как должное, само собой разумеющееся. Не было неестественным для славян и требование не выставлять напоказ свою благотворительную деятельность, творить добрые дела по зову сердца, а не из корыстной надежды на последующее прижизненное воздаяние. Взаимопомощь, помощь нуждающимся в силу образа жизни, обусловленного природно-географическими и экономическими условиями, для славян-язычников были так же естественны, как сама жизнь.

Вводя в конце Х века на Руси православие, великий киевский князь Владимир заботился о том, чтобы не только буква, но и - главное - дух православия на русских землях восторжествовал, чтобы православие стало в кратчайшие сроки государственной религией, завоевав себе народное признание. Не только богослужение по восточному обряду, но и этика христианства, его учение о милосердии, братстве людей, любви к ближнему и взаимной помощи должны были стать идеологической основой государства. С этой целью князь Владимир в 996 году поручил православной церкви заботу о нуждающихся 1 и определил средства на их содержание и поддержку. На эти цели отчислялась десятая доля прибыли от торговли, судопроизводства, доходов с сельского хозяйства («церковная десятина»).

Однако в отличие от первобытного славянского альтруизма, православная доктрина помощи ближнему основана на иных ценностях. Если в период языческой Руси славяне оказывали помощь нуждающимся для того, чтобы сохранить целостность и жизнеспособность рода, то православие требует оказывать помощь страждущим потому, что для дающего милостыню или оказывающего другую помощь это наиболее надежный способ обрести Царствие Небесное. Таким образом, можно отметить, что при внешней одинаковости этических норм в отношении действий, цель и сущность их существенно различались.

С древнейших времен русским народом создавались произведения, носящие характер преимущественно морального поучения, завета и детерминирующие поведение человека в обществе, в семье, в его взаимоотношениях с другими людьми, т. е. в повседневной деятельности и общении. Среди выдающихся памятников древнерусской культуры «Поучение» Владимира Мономаха представляет собой наиболее целостную систему этических воззрений, которая затрагивает в числе прочих и проблему помощи нуждающимся.

Князь Владимир Мономах в «Поучении» своим потомкам (1099 г.) писал о необходимости проявлять неустанную заботу о нищих, убогих, сиротах, вдовах, поддерживать их материально и восстанавливать социальную справедливость, защищая слабых от притеснений сильных: «В особенности же бедных не забывайте… старого чтите как отца, а молодых как братьев… больного навестите». Но не только оказывать материальную помощь неимущим и нетрудоспособным, защищать обездоленных и восстанавливать права обиженных завещал князь своим потомкам, но и быть вежливыми, приветливыми, ласковыми, сердечными со всеми людьми: «Не пройдите мимо человека, не приветствуя его, а скажите всякому при встрече доброе слово 1 ». Владимир понимал, что доброе слово, слово утешения из уст князя - верховного правителя Руси - для бедного человека, сироты, обиженного значит, пожалуй, не меньше, чем доброе дело и, кроме того, создает правителю определенный славу. Особо Владимир Мономах подчеркивал необходимость почтительного обращения с иноземцами, поскольку «…странствуя по всем землям, гости разносят о нас добрую или худую славу». Частично повторяя в своем «Поучении» основные этические нормы христианской добродетели, изложенные в «Нагорной проповеди», Владимир Мономах, тем не менее, большее внимание уделяет конкретной помощи людям: «Прежде всего, ради Бога и души своей, имейте в душе страх Божий и творите милостыню неоскудевающую; ибо это - начало всякому добру». «Творение милостыни» 2 Мономах рассматривает как способ совершенствования собственной души, ее спасения, как непременное условие обретения Царствия Небесного, и это требует от творящего милостыню полного бескорыстия (с точки зрения православия бескорыстие заключается в независимости действий от ожиданий прижизненного материального успеха предприятия, но в надежде на вознаграждение в виде Царствия Небесного), самоотдачи, выполнения миссии, долга правителя как защитника народа и в первую очередь, обездоленных. Таким образом. Мономах считал важным соблюдение общих моральных правил, среди которых можно выделить и этические правила благотворительности; уважение к людям, умение быть полезным, быть верным данному слову, заботиться о бедных и защищать их, делать людям добро и избегать зла, творить милостыню.

Широко были распространены на Руси традиции частной благотворительности, осуществлявшейся людьми по мере возможности, вне зависимости от их социального и экономического статуса. Нищелюбцы, в числе которых были и князья, и представители духовенства, и купцы, и простые крестьяне, кормили нищих, подавали милостыню деньгами, продуктами и одеждой, давали временный приют. Фактически до XX вежа в некоторых русских деревнях и местностях сохранялся древнейший обычай пускать к себе в дом на постой странников, оказывать индивидуальную и коллективную помощь неимущим соседям, разбирать по домам и усыновлять осиротевших детей и т. п., не ожидая в результате этого прибыли или благодеяния, а просто потому, что иначе нельзя - нельзя не помочь людям, оказавшимся в беде и нужде. Богатейший русский фольклор убедительно свидетельствует о высокой нравственности русских людей, в том числе и в отношении к нуждающимся в помощи.

Традиции христианской этики благотворительности поддерживали и лучшие представители духовенства. Преподобный Сергий Радонежский, основав монастырь, стал «заповеда нищих и странных упокоевати и подавати требующим 1 ». В прощальной беседе со своими учениками он оставляет им заветы. Среди заветов, носящих чисто религиозный смысл, есть завет милосердия - «страннолюбия не забывать» 2 , - т. е. не просто помогать нуждающимся, подавать им милостыню и призревать, но и любить их христианской любовью, как братьев своих, и, следовательно, помогать по-братски, бескорыстно (в христианском понимании бескорыстия) и охотно, исполняя свой долг из любви к ближнему, которая является христианской добродетелью.

Преподобный Иосиф Волоцкий не только сам помогает нуждающимся, во время голода отворив житницы и выдавая питание в день семистам страждущим, но и призывает к милосердию князей и бояр. Он убеждает их оказывать помощь подвластным им людям хотя бы в собственных интересах - обнищавший пахарь не сможет платить дань и кормить свою семью 3 ; подвижник угрожает немилосердным правителям Страшным судом. Правда, здесь, как отмечает Г. Федотов, «мысль о душе скупого богача или собственной братии выступает рельефнее, чем сострадание бедняку».

Старец Серафим Саровский призывал делать добро, считая это важнейшим средством достижения цели истинного христианина - обретения Царствия Небесного: «Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Святого Духа Божьего… всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святого Духа Божьего … лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа… Доброе дело иначе нельзя назвать как собиранием, ибо, хотя оно и не ради Христа делается, однако же добро 4 ». В этой последней фразе выражена самая глубинная сущность милосердия и доброты человеческой вне зависимости от религиозности: это приобретение самого человека (собирание), его духовное богатство, ценности, так как, делая бескорыстно другому человеку добро, он достигает блага для своей души. Основная же доктрина христианской этики заключается в достижении мира в себе и вокруг себя, т. е. духовное совершенствование самого себя и мира вокруг себя, что может быть достигнуто не только молитвами и скрупулезным выполнением обрядов, но и в первую очередь добротой, милосердием, честностью, добросовестным трудом.

Феофан Затворник 1 , рассматривая сущность духовной жизни, говорит, что в деятельной ее части «от действия духа является желание и производство бескорыстных дел или добродетелей, или даже выше - стремление стать добродетельною», причем душа человека добродетельного совершает добрые дела не потому, что они полезны, а потому, что они «хороши, добры и справедливы». «Смотрите на небо и всякий шаг вашей жизни так соразмеряйте, чтоб он был ступанием туда», - эти слова повторяют основную идею православной этики, высказывавшуюся ранее в трудах других подвижников и богословов. Речь идет о необходимости заботиться прежде всего о своей душе, о мире и гармонии в ней, а также о том, чтобы именно в связи с заботой о собственной душе помогать ближнему: «Цель - блаженная жизнь за гробом; средства - дела по заповедям, исполнения которых требуют все случаи жизни 2 ».

Рассматривая этику православной любви к ближнему в целом, можно отметить, что ее основа - забота в первую очередь о собственной душе, ее совершенствовании. Целью православной религиозной морали являлось воспитание человека добродетельного, милосердного, совестливого, скромного, уважающего людей и верящего в возможность совершенствования своей души, мира и людей. Именно беспокойство о собственной душе требует от православного христианина оказания помощи ближнему, проявления заботы о нем, свершения добрых дел. В связи с этим обстоятельством нищий полезен богатому - он дает ему возможность свершать добрые, богоугодные дела, без которых невозможно обрести рай.

Распространившийся в XVI веке «Домострой» затрагивает вопросы нравственности личности и содержит определенные, требования, в том числе и требование участвовать в благотворительности. Человек должен не только соблюдать основные заповеди христианской религии, т. е. не красть, не клеветать, не лгать, но и быть «…к убогим приветну и милостиву.. ». Моральные нормы и предписания «Домостроя», таким образом, во многом Заимствованы из более ранних источников - Нового Завета, «Поучения Владимира Мономаха», сборников «Пчела» и «Златоуст» и других и являются продолжением и развитием сложившихся в древности славянских этических обычаев и традиций в отношении помощи и взаимопомощи. Этика помощи ближнему на Руси свидетельствует об уважении к людям, самоуважении и достоинстве россиян.

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«ТОМСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ СИСТЕМ УПРАВЛЕНИЯ И РАДИОЭЛЕКТРОНИКИ» (ТУСУР)
Кафедра философии и социологии

ПЕРВОБЫТНАЯ МОРАЛЬ И НОРМЫ ЕЕ РЕГЛАМЕНТАЦИИ

Реферат по дисциплине «Культурология»

Выполнил: студент II курса гр.з-51-у Катаева Елизавета Викторовна

Проверил: доктор философских наук, профессор Суслова Татьяна Ивановна

Томск 2012
Содержание

1. 
   Введение …………………………………………………………3
2. 
   Первобытная мораль ……………………………………………4
3. 
   Принципы и особенности первобытной морали ……………...6
4. 
   Способы регулирования первобытной морали ………………9
5. 
   Заключение ……………………………………………………...14
6. 
   Список использованных источников ……………………...…..15

Введение
Мораль- ведущий духовный регулятор жизни общества. Под моралью обычно понимают некую систему норм, правил, оценок, регулирующих общение и поведение людей в целях достижения единства общественных и личных интересов.

Нормы и правила морали формируются естественно-историческим путем, возникают из многолетней массовой житейской практики поведения людей, выкристаллизовываясь в качестве неких образцов только в том случае, если общество интуитивно осознает их несомненную пользу общему единству.

Всякая мораль обусловлена социально-исторически. Конкретный облик в ту или иную эпоху определяется многими факторами: типом материального производства, характером социального расслоения, состоянием государственно-правовой регуляции, условий общения, средств коммуникации, системой принятых обществом ценностей и т.д. Иными словами, качественно разнородные типы общества вызывают появление различных типов моральных систем. Каждый из них своеобразен, неповторим, несет на себе печать своего исторического времени.

Первобытная мораль
Именно на заре человечества, в первобытном обществе возникла мораль.

Мы знаем, что человечество пережило множество стадий развития.

Вместе с изменением образа жизни менялись, усложнялись моральные представления, все дальше уходя от законов животного мира. В отношении поздних палеоантропов мы с уверенностью можем говорить о высоком уровне сплоченности коллектива, о появлении коллективной заботы о его членах. Об этом свидетельствует ряд фактов. Например, на одной из стоянок найдены останки взрослого мужчины, возраст которых определен примерно в 45 тысячелетий. При жизни этот человек получил сильную травму головы в районе левой глазной впадины и, очевидно, был слеп. Кроме того, вероятно, из-за травмы, у него была парализована правая рука, а возможно, рука была недоразвита от рождения. Эта рука была ампутирована выше локтя, скорее всего намеренно - очевидны следы ее заживления. Но и это еще не все - лодыжка правой ноги свидетельствует о сильном артрите, а на стопе правой ноги видны следы зажившего перелома. Тем не менее этот древний человек, практически полный калека, который не был способен себя прокормить и защитить, дожил до глубокой для палеоантропа старости - ряд исследователей называют 40 лет, а некоторые исследователи считают, что он был даже старше. Единственно возможное объяснение этому - то, что коллектив взял на себя заботу о калеке. И это не единичный пример - известен ряд фактов такого рода.

Это значит, что окончательно сложились новые принципы взаимоотношений: коллектив защищал своих членов - заботился о стариках и калеках, ухаживал за больными и ранеными.

Кроме того большинство исследователей склоняются к мысли о формировании тотемизма в обществе поздних палеоантропов. В такой форме - происхождение от определенного вида животных, реже растений - коллектив осознавал свое единство. Таким образом, тотемизм - факт не только мифологический, но и социальный: он говорит о формировании самосознания коллектива и противопоставлении себя другим группам людей. Обнаруженные находки без всяких сомнений указывают на формирование мифологического сознания у поздних палеоантропов.

Половой инстинкт, как и пищевой, подвергся социальной регуляции на самых ранних стадиях формирования человеческого общества. Бесконтрольное удовлетворение этих инстинктов вело к внутригрупповым конфликтам и ставило под угрозу выживание человеческого коллектива. Как полагают исследователи, еще в праобщине палеоантропов возникли запреты на половые отношения внутри праобщины в определенные периоды времени, например при подготовке к охоте. Постепенно возникло общение между мужчинами и женщинами соседних праобщин как выход инстинкта, подавленного внутри одной праобщины. Постепенно стихийно складывавшиеся отношения переросли в системы, состоящие из двух вступающих в групповой брак праобщин. Каждая из входящих в состав этой системы праобщин постепенно становилась родом.

В этот период происходит и еще одно принципиальное изменение во взаимоотношениях человека с окружающим его миром. Приручение собаки открыло путь новым возможностям. Человек превращает в друзей и соратников, привлекает, так сказать, на свою сторону тех, кто прежде относился к нему враждебно, а иногда выступал как конкурент соседа в добывании пищи.

На основании нескольких общин территориально, социально и этнически начинает складываться племенная общность. Вероятно, это сопровождается формированием племенного самосознания, комплекса общеплеменных мифов и обрядов, возможно - и самоназвания.

Принципы и особенности первобытной морали
Одна из важнейших особенностей первобытной морали - ее «коллективистский» характер. Личные, индивидуальные взаимоотношения между людьми практически не подвергались регламентации - они поглощались нормами, определяющими отношения между группами людей. Отдельный человек выступал прежде всего как представитель какой-либо определенной группы. Как правило, эти группы выделялись по половозрастному признаку.

Еще одна существенная характеристика первобытной морали - ее принадлежность к синкретическому целому, которое сложно подвергнуть разделению на отдельные области. Первобытные нормы поведения - это и мораль, и этикет, и зачатки права, и религиозные предписания.

Важный принципы моральных норм - старшинство, т.е. подчинение младших старшим, и большинство - умение уступать и не проявлять упорства в выступлении против мнения большинства. Постепенно сформировавшееся лидерство, в принципе не противоречащее основным нормам коллективистской морали, вело к тому, что авторитет и влияние лидера играли решающую роль в принятии тех или иных решений. Начинался процесс взаимодействия коллективистской морали с формирующейся системой власти.

На протяжении длительного времени мораль позднеродовой общины в большой степени препятствовала социальному расслоению: нельзя было иметь имущества значительно больше, чем у других, нельзя было дарить больше, чем одариваемые могут вернуть, сверстники должны были проходить основные жизненные рубежи приблизительно в одно время и т.д. Несмотря на то, что с увеличением имущества формировались понятия богатства и собственности, отношение к ним существенно отличалось от отношения в других, более поздних обществах. Накопление богатства в позднепервобытной общине было невозможно, оно требовалось для активного участия в социальной жизни: устройства пиров, организации ритуалов, приема гостей. Людей, накопивших особенно крупные запасы, так или иначе заставляли делиться с окружающими.

Среди норм взаимоотношений людей в позднепервобытной общине важное место занимали принцип компенсаторного наказания за причиненный ущерб и различное отношение к сородичу и чужаку. В случае проступка сородича наказание было как можно более мягким, отношение к чужакам, как правило, было совершенно другое, даже убийство чужака не считалось плохим поступком. Родственные связи переставали играть решающую роль только с разложением общинно-родового строя и переходом от родовой к соседской общине.

Таким образом, социальные нормы, существовавшие в первобытном обществе:

1. 
   регулировали отношения между людьми, что стало отличать их от норм несоциальных – технических, физиологических и других, которые регулировали и регулируют отношения человека к природным, материальным объектам, орудиям труда и т.п. Так, первобытные люди, зная, что ночью в жилище понижается температура, старались поддерживать огонь и в темное время суток. Делая это, они руководствовались не социальными нормами, а скорее инстинктом сохранения жизни и здоровья. Но кто из сородичей в это время будет следить за огнем, решалось уже на основе нормы социальной первобытного общества.
2. 
   реализовались главным образом в виде обычаев (т.е. исторически сложившихся правил поведения, вошедших в привычку в результате многократного применения в течение длительного времени);
3. 
   существовали в поведении и в сознании людей, не имея, как правило, письменной формы выражения;
4. 
   обеспечивались в основном силой привычки, а также соответствующими мерами убеждения (внушения) и принуждения (изгнание из рода);
5. 
   имели в качестве ведущего способа регулирования запрет (систему табу) как самый простой и элементарный прием воздействия; права и обязанности как таковые отсутствовали;
6. 
   были продиктованы естественно-природной основой присваивающего общества, в котором и человек являлся частью природы;
7. 
   выражали интересов всех членов рода и племени.

Экономическая и социальная жизнь любого общества нуждается в определенной упорядоченности организации деятельности людей. Такая урегулированность, которая подчиняет всю массу единичных отношений людей общему порядку, достигается с помощью правил поведения или социальных норм.
Способы регулирования первобытной морали

Если к самым первым моральным нормам относится контроль над двумя основными инстинктами - пищевым и половым, то постепенно на протяжении верхнего палеолита и мезолита начинает формироваться целая система норм. Достаточно часто обоснование норм связано с теми или иными мифологическими представлениями.

Можно выделить три основных способа - запреты, дозволения и (в зачаточной форме) позитивное обязывание.

Запреты существовали, главным образом, в виде табу и основывались на убеждении в том, что совершение любым членом коллектива запрещенных действий навлечет опасность, наказание не только на этого человека, но и на весь коллектив. Как правило, неизвестно, какова природа опасности, почему данные действия влекут ее за собой. Такая неопределенность и таинственность подкрепляет чувство ужаса перед неведомой опасностью и таинственными силами, с ней связанными.

Первоначально табу возникли как средства подавления животных инстинктов, предотвращения опасности, угрожавшей человеческому коллективу со стороны животного эгоизма. «Наиболее характерной чертой человеческого ума и поведения, - писал, например, Р. Бриффо, - является дуализм социальных традиций, с одной стороны, и унаследованных естественных инстинктов - с другой - и постоянный контроль первых над вторыми». В подавлении и регулировании биологических инстинктов и заключается, по его мнению, сущность морали. Запреты, налагаемые на естественные инстинкты, должны были впервые появиться в прямой и категоричной форме. Они должны были быть навязаны человеку как неотвратимая необходимость. Табу как раз и являются теми первыми, навязанными человеку как неотвратимая необходимость, запретами.

Такого же мнения придерживался С. Рейнак. «... Табу, - писал он, - это преграда, возведенная против разрушительных и кровавых стремлений, являющихся наследством человека, полученным от животных».

Дозволения (разрешения), определяя поведение человека или объединений людей в присваивающей экономике, указывали, например, на виды животных и время охоты на них, на виды растений и сроки сбора их плодов, выкапывания корней, на пользование той или иной территории, источниками воды, на допустимость добрачных половых связей (в некоторых обществах) и т.д.

Дозволялось также охотиться и собирать пищу на отведенных участках, отдавать для распределения среди членов общины и для подарков членам других общин туши больших животных, распределять туши самим добытчикам согласно установленному порядку, участвовать в коллективных акциях мщения за вред, причиненный члену общины.

Запрещалось: нарушать разделение функций в общине между мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; убийство; телесные повреждения; каннибализм; кровосмешение; колдовство (им могли заниматься лишь специальные лица - колдуны); похищение женщин и детей; недозволенное применение оружия на стоянках; воровство; нарушение правил супружеского союза, в том числе эквивалентности между общинами при обмене женщинами для брака; систематическая ложь; нарушение супружеской верности и т.п.

Позитивное обязывание имело своей целью организовать необходимое поведение в процессах приготовления пищи, строительства жилищ, разжигания костров и поддержания огня, изготовления орудий, средств передвижения (например, лодок). Однако, все эти способы регулирования не были направлены на изменение природных условий, на выделение человека из природы, а обеспечивали лишь наиболее эффективные формы присвоения предметов природы и их переработки, приспособления для удовлетворения потребностей человека.

Социальные нормы присваивающей экономики находили свое выражение в мифологических системах, в традициях, обычаях, ритуалах, обрядах, в иных формах.

Мифологическая нормативная система - одна из древнейших и очень мощных форм социального регулирования. В современной исторической и этнографической науках давно преодолено отношение к мифам первобытного общества как к суевериям и заблуждениям. Все в большей степени выделяется и изучается идеологическая и нормативно-регулятивная функция мифов, которые «поддерживают и санкционируют определенные нормы поведения» в обществах охотников, рыболовов, собирателей, реализуют нормативно-информационную функцию - как набор хороших и дурных примеров, выступают своего рода «руководством к действию», демонстрируя способы поведения, которым надлежит следовать «в своих взаимоотношениях с природой и друг с другом» (У. Маккойел).

Аккумулируя и распространяя социальный опыт, мифы, разумеется, были не только нормативной, но и определенной идеологической системой, даже способом мышления первобытного человека. Именно в мифологических обрядах и действиях он постигал и закреплял в своем сознании природные явления, социальные процессы. Лишь со временем, уже после философов, после трудов Аристотеля, а затем Гегеля, разработавших категории логики, человечество окончательно перешло от мифологического к логическому сознанию. Но до этого переворота в структуре и способах мышления оно пользовалось образной мифологической системой познания действительности, прошедшей различные этапы развития, ибо мифологическое сознание человека присваивающей экономики существенно отличается от мифологического сознания человека раннеклассового общества, оперирующего уже иной системой мифов.

Мифы человека присваивавшего общества содержали глубокие знания об окружающей его среде, о месте человека в природе. Очень важно подчеркнуть, что, как правило, человек в мифах выступал частью природы, а не в качестве «господина», «творца», «преобразователя» и т.п. Наряду с экологическими знаниями мифы, конечно, содержали и примитивные, фантастические представления об образовании Земли, происхождении человека, были примитивной формой общественного сознания. Но все же главное в них - это их нормативная часть, которая аккумулировала тысячелетний практический опыт человечества и доводила его до сведения каждого члена общества.

Формой выражения социальных норм в первобытном обществе выступали, однако, не только мифы. Такой формой было и классификационное родство, когда конкретные люди включались в определенные конкретные группы (классы) родственных отношений. От этих родственных отношений, основой которых являлись брачно-семейные нормы, зависели властные отношения (отношения подчинения одних групп, одних индивидов другими), распределительные отношения. Классификационное родство, характерное для присваивающего общества, регулировало таким образом социальные связи людей, демографические процессы и даже пользование земельными участками, в частности, охотничьими угодьями.

В обществе присваивающей экономики не было всеобщего уравнительного пользования участками территории. Это общество знает экономическую и «религиозную» собственность на определенные территории, которая вытекала из объединения членов одной и той же общины в хозяйствующие и клановые, тотемические группы.

Формой выражения были также самопроизвольно складывающиеся традиции, обычаи, в связи с чем эти общества называют в литературе традиционными обществами. Следование традициям и обычаям, которые также были полезным обобщением коллективного или локального опыта, осуществлялось в силу привычки, подражания - поступать так, как поступают другие, как поступают все. Механизм имитативности (подражания) - один из древнейших психологических пластов общественного сознания, и именно он лежит в основе появления традиций и обычаев, следования им.

Хотя для присваивающих обществ было характерно добровольное выполнение правил поведения, здесь, однако, знали и различных нарушителей - брачно-семейных отношений, порядка пользования участками территорий, тотемных систем, а соответственно - и строгое, вплоть до лишения жизни, наказание таких нарушителей. При этом санкции не очень четко дифференцировались на реальные и сверхъестественные. Поскольку же нарушения всегда затрагивали религиозную сторону жизни общества, то санкции всегда как бы освящались, поддерживались религиозными, сверхъестественными силами.

Санкции имели свою структуру: общественное порицание, изгнание из общины, нанесение телесного повреждения, смертная казнь - наиболее типичные их формы.

Такой была структура регулятивной системы присваивающих обществ, которая и в целом по своему содержанию, и в своих элементах была совершенно иного типа, чем та, которая возникла в производящей экономике. Это - главное и это следует подчеркнуть.

Заключение

Появление морали исследователи ее истории связывают с первобытнообщинным строем. Однако в их размышлениях существуют некоторые расхождения. Одни исследователи считают, что моральные нормы появились на заре этого строя, другие-на стадии его упадка. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что мораль возникла в процессе развития первобытного общества из-за жизненной необхадимости упорядочения коллективных, общественных отношений, благодаря чему обеспечивалась выживаемость людей в условиях слаборазвитых производительных сил и почти полной зависимости существования человека и человеческих общностей от природных сил.

Вместе с традициями, обрядами и обычаями в первобытном обществе зарождались и утверждались нравственные принципы, нормы, впоследствии обретшие общечеловеческий характер.

Список использованных источников

1. 
   Бабаев, В.К. Общая теория права: курс лекций/ В.К.Бабаев.-Нижний Новгород: НВШ, 1993.-513 с.
2. 
   Борисковский, П.И. Начальный этап первобытного общества/ П.И. Борисковский.-Л.,2001.- 206 с.
3. 
   Культурология: учебное пособие/ Л.Н. Семенов [и др.].-М.: МГУП, 2002.-122 с.
4. 
   Логвиненко, О.Н. Деловая культура: Учебно-методическое пособие для студентов экономических специальностей/ О.Н. Логвиненко.-Бобруйск: БФ БГЭУ, 2007.- 162 с.
5. 
   Нагих, С. И. Нормативная система догосударственного общества и переход к государству. Юридическая антропология. Закон и жизнь/ С.И.Нагих. - М.: ИД Стратегия, 2000. – 224 с.
6. 
   Несрух, М. Происхождение человека и общества/ М.Несрух.-М.:Мысль,2000
7. 
   Попов, Е.В. Введение в культурологию: учебное пособие для вузов/ Е.В. Попов.-М.: ВЛАДОС, 1996./336 с.
8. 
   Рейнак, С. Орфей/С. Рейнак// Всеобщая история религий. -1919.- вып.1.- С. 16

Мораль, как и все другие социальные явления, исторически сформировалась и развивалась. Возникновение морали связано со становлением общества, прежде всего общественного труда. Общественно-трудовая деятельность людей, как бы примитивна она ни была на начальных стадиях, предполагает более или менее устойчивые отношения между людьми. В первобытном обществе силами коллектива обуздывался зоологический эгоизм. Критерий добра и зла определялся тем, что шло на пользу или во вред роду и племени. Европейцев, знакомившихся с народами, стоявшими на уровне первобытного общества, поражали такие черты их, как храбрость, справедливость, правдивость. Руссо говорил о золотом веке в прошлом, а Вольтер сказал, что ему захотелось на четвереньках убежать в лес.

Однако не стоит идеализировать первобытное общество. Низкий уровень производства выдвигал два требования к человеку: физическая сила и способность переносить страдания. Обряд посвящения (инициация), татуировка (когда, например, в глубокие надрезы вкладывалась соль) направлены были именно на формирование этих качеств. Когда же человек слаб – он обуза для коллектива. Не случайно поэтому оставляли стариков на покидаемом месте стоянки рода и племени, что фактически приводило их к смерти.

Регулировка отношения личных и общественных интересов первоначально осуществлялась через систему запретов определенных поступков – табу. Появляется дифференциация поступков на позитивные и негативные, т. е. поступки, которые следует выполнять, и поступки, которые запрещаются. Мораль становится средством ориентации человека в социальной среде.

14. Рабовладельческая и феодальная мораль.

Мораль в рабовладельческом обществе опиралась на два главных тезиса – рабство послано богами, оно справедливо и незыблемо, а также, что раб относится к категории вещей, говорящего орудия для работы и утех. Раба можно было купить, обменять, убить, жизнь его не представляла особой ценности. Рабам богами было предписано заниматься тяжелым физическим трудом, это считалось их уделом и наказанием, господам было запрещено физически трудиться, чтобы избежать проклятия богов.

Высшими нравственными добродетелями считались мужество, стойкость, любовь к своему городу, воинская доблесть. Мораль оправдывала ведение войн, мародерство, жестокость к врагам, честолюбие и властолюбие.

Мораль рабов так и не сложилась в единую систему взглядов. Рабов, как правило, брали из людей других народов, захваченных в войнах, они говорили на разных языках, относились к разным верам, занимались разными видами работ. Единственное, что их объединяло – это ненависть к своим угнетателям.

Наряду, с господствующей моралью, оправдывающей рабство, возникали течения, протестующие против него. Начинает формироваться мораль ценности каждой человеческой личности, ее уникальности и неповторимости. Вначале господам предписывается держать своих рабов в сытости и добром здравии, а затем появились течения, заставляющие господ на равных разговаривать с рабами, устраивать их жизнь, сообразуясь с трудолюбием. Трудолюбивому и покладистому рабу настоятельно требовалось найти достойную жену и обеспечить их жизнь.

Рабовладельческая эпоха была очень противоречивой. Наряду с господствующей моралью, прославляющей в человеке господина, властолюбца, заботящегося исключительно об удовлетворении своих потребностей и потребностей своего города, было много философов, ученых, художников, поэтов, поднимавших в своих произведениях тему добра и зла. Прекрасными для человека они считали добродетели добра, любви и справедливости, к отвратительным порокам относили обман, жестокость, разврат, злословие, жажду наживы. Такие темы поднимали Аристофан, Тацит, Плутарх, Сенека. Нравственной свободой они считали достижение нравственного совершенства.

Мораль феодального общества была полной противоположностью морали античного общества. Ее акцент сменился с личности, как носителя нравственности в сторону внешних факторов, не зависящих от воли человека. Эта мораль оправдывала духовное угнетение людей, зависимых от воли господина.

Мораль оправдывала божественное происхождение «высших» и «низших» людей. Справедливость приписывала «высшим» обладание властью и богатством. Большое значение имело в то время статусное положение в обществе.

Господствующее место занимала религиозная мораль, которая закрепляла определенные нормы, традиции и ритуалы, по которым предписывалось жить обществу. Религиозные догмы защищало государство системой законов.

Богатство являлось статусной принадлежностью, данностью от Бога. Им могли обладать лишь высшие слои общества. Для остальных стремление к материальным ценностям рассматривалось, как жадность, которая была по церковным нормам смертельным грехом.

В феодальном обществе из категорий нравственности более всего ценилось послушание патеру, от которого человек был в зависимости. Кроме этого к добродетелям относили сословную честь и верность. Сословные нравственные традиции закреплялись в рыцарских кодексах, цеховых уставах, кодексах членов ордена. Высоко ценились среди всех сословий воинская доблесть, храбрость, благородство, слава. Члены сословий должны были заботиться о своем окружении, оказывать помощь другим членам сословия при необходимости, печься о сословной чести. Сословная нравственность строилась на таких качествах, как гостеприимство, щедрость, взаимопомощь. Особо почитаемой добродетелью среди всех сословий была набожность. Нравственность считалась плодом Святого Духа, которую необходимо было заслужить ритуалами поклонения Богу.

Физический труд считался прерогативой низших сословий и был презираем феодалами и другими людьми, которые были наделены богатством и властью.

Мораль и нравственные категории феодального общества строились на обосновании их принадлежности Богу. Он формирует добродетели человека, исходя из положения, которое тот занимает в обществе и усилий, которые тратит человек для поклонения покровителю и исполнения божественных ритуалов.

Но его современное позитивистическое и рационалистическое миросозерцание мешает ему понять, в чем тут дело. То, что он называет loi de la participation, свидетельствует о том, что мышление первобытное принадлежит к более высокому типу, чем мышление человека XIX в., так как выражает мистическую близость познающего к ϲʙᴏему предмету. В развитии цивилизации человек не только что-то приобретает, но и что-то теряет. Человек есть существо не только восходящее, но и вырождающееся, падающее, ослабевающее, обедняющееся. Несомненно, какие-то древние знания, связанные с близостью к истокам бытия, были утеряны человеком впоследствии, и о них осталось у человека исключительно воспоминание.<<71>> Несомненно, были великие культуры в прошлом, напр. культура Не стоит забывать, что вавилона и Египта, после кᴏᴛᴏᴩых наступил регресс, а не прогресс и были утеряны огромные достижения. Есть очень большие основания верить в реальность мифа об Атлантиде, в кᴏᴛᴏᴩой очень высокая цивилизация подверглась нравственной порче и погибла. Гораздо больше оснований считать известного нам дикаря продуктом вырождения и упадка, одичания человека, чем первобытным человеком и источником человеческого развития. И, характеризуя первобытное нравственное сознание, мы не должны предрешать вопроса об истоках человечества, о древнем человеке. Мы имеем тут дело с вторичным, а не первичным слоем и уже подлежащим наблюдению и исследованию. Психопатология пролила больше света на древнего человека, чем социология.

Вестермарк в значительной мере прав, когда говорит, что нравственные эмоции родились из ressentiment. По϶ᴛᴏму в первобытном нравственном сознании такую центральную и колоссальную роль играет месть. Этика закона в сознании первобытном прежде всего выражается в мести, и ϶ᴛᴏ проливает свет на генезис добра и зла. Древний ужас, страх в значительной степени определял нравственную жизнь. Месть связана с данным ужасом. Отметим, что тень убитого будет преследовать родственника, пока он не отомстит убийце. Древний человек очень ощущал власть умерших над жизнью, и ϶ᴛᴏт ужас перед умершими, перед миром подземным был безмерно глубже беззаботности и легкости современного человека относительно мира умерших. Замечательно, что древнее чувство мести, терзавшее мстителя, совсем не было инстинктом жестокости и кровожадности, порождением злобы и ненависти, оно было нравственным и религиозным долгом, нравственной эмоцией по преимуществу. Это видно из греческой трагедии. Таков, напр., Орест, весь одержимый нравственным долгом отметить за смерть отца. Такова и трагедия Гамлета. Но древняя данныека мести составляет очень глубокий слой нравственных эмоций человека, и она действует и в современном человеке, прошедшем через христианство. В нравственном различении, оценке, суждении и суде есть элемент трансформированной первобытной мести. "Добрый", сам того не замечая, в сущности, хочет мстить "злому", хотя бы эта месть была совсем не кровавой. Древнее нравственное суждение не считало возможным оставить преступления без наказания, оно страшилось ϶ᴛᴏго. Наказание же и было местью, идея наказания рождалась из мести. Наказывающий 1000 есть мститель. Кстати, эта идеализация и сублимация мести как религиозного и нравственного долга находит ϲʙᴏе метафизическое завершение и увенчание в идее ада. Первобытное нравственное сознание есть сознание родовое и социальное. В нем нравственным субъектом будет род, а не личность. И месть, как нравственный акт, есть акт родовой, она совершается родом и по отношению к роду, а не личностью и по отношению к личности. Родовая месть есть самый характерный нравственный феномен древнего человечества, и она остается в христианском человечестве, поскольку древняя природа в нем не просветлена и не преображена. Инстинкт и психология родовой мести, столь противоположные христианству, переходят в ϲʙᴏеобразное понимание чести - должно защищать ϲʙᴏю честь и честь ϲʙᴏего рода с оружием в руках, через пролитие крови.
Стоит отметить, что оскорбление чести должно быть смыто кровью. Род внушает благоговейный ужас. С данным связан и страх кровосмешения, кᴏᴛᴏᴩый преследует человека с давних времен. Кровосмешение Эдипа, соединение с матерью было пределом ужаса. В нем человек как бы возвращается туда, откуда изошел, т. е. отрицает факт рождения, восстает против закона родовой жизни. Древняя месть совсем не связана с личной виной. Месть и наказание не направлены прямо на того, кто лично виновен и ответствен. Понятие личной вины и ответственности образовалось гораздо позже. Родовая месть безлична. Когда родовая месть переходит к государству и государство делается субъектом мести и наказания, начинает развиваться идея личной вины и ответственности. Закон, всегда носящий социальный характер, требует победы над первобытным хаосом инстинктов, но хаос инстинктов вгоняется законом внутрь, он не побеждается и не просветляется им. И в человеке XX в. остаются данные первобытные хаотические инстинкты. Это обнаружила мировая война и коммунистическая революция. Месть, кᴏᴛᴏᴩая сначала была нравственным и религиозным долгом, после христианского откровения становится безнравственным, хаотическим инстинктом человека, кᴏᴛᴏᴩый он должен побеждать новым законом. Древнее насилие клана и рода над человеком, установившее неисчислимое количество табу, запретов и вызывающее страхи и ужасы, из нравственного закона, каким оно было в древние времена, переходит в атавистические инстинкты, с кᴏᴛᴏᴩыми должно бороться более высокое нравственное сознание. Это одна из существенных истин социальной данныеки. Общество изначально смиряет, обуздывает, дисциплинирует инстинкты человека, и потом то, что оно вложило в человека для его обуздания, превращается в хаотические инстинкты на более высоких ступенях нравственного сознания. Так прежде всего происходило с местью. Человека лишали ϲʙᴏбоды, как существо, одержимое греховными инстинктами. Но социальное обуздание ϲʙᴏбоды обратилось в инстинкт властолюбия и тирании. Предрассудки, инерция и насилия каст, пережитки древнего общественного быта, некогда были обузданием хаоса, установлением общественного космоса, но они превратились в инстинкты, мешающие ϲʙᴏбодному социальному устроению человечества. Обнаруживается коренная двойственность закона в нравственной жизни человечества - он обуздывает инстинкты и создает порядок, и он же вызывает инстинкты, мешающие созданию нового порядка. Это обнаруживает бессилие закона.

Первобытная жизнь не только социальна, но и коммунистична.<<72>> И ϶ᴛᴏт первобытный коммунизм - источник деспотических инстинктов в человеческом обществе. Первоначальные нравственные эмоции народились в эпоху господства рода над индивидуумом. И от данных инстинктов родовой морали человек не может оϲʙᴏбодиться и доныне. Нравственные понятия начали вырабатываться, когда личность еще не раскрылась, дремала в потенциальном состоянии. И нравственная жизнь человека и ныне еще раздирается между нравственными понятиями и оценками, образовавшимися, когда господствовал род и был субъектом нравственной жизни, и нравственными понятиями и оценками, образовавшимися, когда поднялась личность и стала субъектом нравственной жизни. Табу было основной категорией законнической и родовой данныеки, и ϶ᴛᴏ древнее табу сохранилось, когда личная 1000 совесть стала источником оценки. Первоначальная нравственность строилась под давлением ужаса перед душами умерших, она определялась не только отношением к людям, но и отношением к богам и полубогам, к демонам и духам. Царь был богом, тотемом. И в ϶ᴛᴏм источник благоговейных чувств к монарху, кᴏᴛᴏᴩые сохранились и до наших дней. Этим определилась монархическая мораль. Жестокость в первобытном обществе носила характер не только звериного, природного хаоса инстинктов, но получила нравственную санкцию и была связана с нравственными эмоциями. И на протяжении всей истории человек бывал жесток в силу нравственной эмоции и нравственного долга. И оϲʙᴏбождение его от инстинкта жестокости сплошь и рядом означает оϲʙᴏбождение от нравственной эмоции и нравственного долга, возникших в предшествующие эпохи. Нет ничего более тяжелого в жизни, чем атавизм нравственных инстинктов, связанных с нравственными эмоциями древних эпох. Стоит заметить, что они-то и калечат более всего жизнь. Этика закона обладает способностью создавать такого рода атавизм. Главы государств, иерархи церквей, отцы семейств, хозяева предприятий бывают нередко жестоки не от кровожадности и склонности к насилию и мучительству, а от атавистических нравственных эмоций, от чувства долга, терзающего их самих. Этика закона, выработанная в эпоху абсолютного господства рода и общества над личностью, терзает личность и тогда, когда уже пробудилась личная совесть и в нее перенесен центр тяжести нравственной жизни. Очень силен также элемент магии в первобытном нравственном сознании. Через магию боролся человек с враждебными силами, в ней родилась активность человека, наука, техника. И магия была силой в высшей степени социальной. Власть в мире народилась прежде всего как власть магическая,<<73>> и отношения властвования - магические отношения. Магия по природе ϲʙᴏей повелительна. Власть нравственного закона и его запреты первоначально были магической властью. Эти магические элементы власти остались в силе на протяжении всей истории, и от них не ϲʙᴏбоден человек и доныне, несмотря на христианство, на идею нравственной ответственности и пр. Различение нравственно чистого и нечистого носит магический характер. Люди верят в нравственную магию слова. Стоит заметить, что они суеверно боятся прикоснуться к нравственному табу. Их терзают угрызения совести, не имеющие никакого отношения к их личной совести и личной вине. Над ними тяготит магия проклятий и осуждений. И они думают, что их нравственные действия и нравственные слова имеют власть над Богом и над судьбой. Нравственный акт был сначала как бы формой оперативной магии. Люди верили в магические исполнения нравственных заповедей и обрядов. Это унаследовано и современными людьми от первобытного народного магизма. Философы и моралисты, Сократ и стоики. Кант и Толстой пытались очистить нравственный закон от элементов магических. Но "добрые дела" данныеки закона заключают в себе переживания элементов первобытного магизма.<<74>>