Главная » Физика » Пространство и время в немецкой классической философии XVIII—XIX веков. Мёдова А.А

Пространство и время в немецкой классической философии XVIII—XIX веков. Мёдова А.А

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

ПОНЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ В ФИЛОСОФИИ И. КАНТА

THE CONCEPT OF SPACE AND TIME IN THE PHILOSOPHY OF IMMANUEL KANT

Московский государственный технический университет им. НЭ. Баумана, Россия, 105005, Москва, ул. 2-я Бауманская, 5,; Курский государственный университет, Россия, 305000, Курск, ул. Радищева, 33 Bauman Moscow State Technical University, 5 2nd Bauman St, Moscow, 105005, Russia Kursk state university, 33 Radishcheva St, Kursk, 305000, Russia

Аненотация. В статье осуществляется метафизическое истолкование понятий пространство и время в философии И. Канта. Раскрывается суть учение Канта о пространстве и времени как чистых формах чувственного созерцания и как методе указания на существование некоторой внелогической (или дологической) базы наших мыслительных операций, в том числе и тех, посредством которых вводятся понятия пространства и времени. В этой связи, особая роль отведена трансцендентальному представлению.

Resume. The article made a metaphysical interpretation of the concepts about space and time, in the philosophy of Immanuel Kant. Reveals the essence of Kant"s doctrine of space and time as pure forms of sensible intuition as a method to indicate the existence of some illogical (or prelogical) base of our mental operations, including those by which the notions of space and time. In this regard, a special role is played by the transcendental representation.

Ключевые слова: чувственность; пространство; время; трансцендентальное; представление.

Key words: sensuality; space; time; transcendental; representation.

Пространство и время относятся к числу ключевых метафизических констант фундирующих дискурс классической новоевропейской философии и так или иначе определяющих вариативную ткань концептуальных построений ведущих мыслителей эпохи. Особое место в этом ряду, вслед за Р. Декартом, принадлежит И. Канту. В одном из главных своих трактатов «Критике чистого разума», а именно, в «Трансцендентальной эстетике», он дает метафизическое истолкование понятий пространство и время. Трансцендентальная эстетика - это наука об априорных принципах чувственности, к коим он относит пространство и время. «Пространство и время, вместе взятые, - пишет Кант, - суть чистые формы всякого чувственного созерцания...» [Кант 1994, 77].

Во многих местах первой «Критики» встречается утверждение, что наши категории не были бы применимы к миру, если бы пространство и время не были бы только субъективными, то есть идеальными в глобальном смысле слова. Категории регулируют объективное познание мира. Мы можем объективно познавать мир потому, что мы субъективны в пространстве и времени или потому, что пространство и время субъективны. Они субъективны в том смысле, что в начале познания лежит некоторое эмпирическое пространство и время, которое дано именно нам, причем наглядно и очевидно, а не в миру. С помощью пространства и времени мы как бы втираемся в мир. Кант называет пространством и временем некоторый конечный вид анализа и синтеза, который скрыто сопровождает выполнение актов мысли и применений понятий. Акты мысли выполняются не бесплотным, а физическим существом и выполняются пространственно-временным действием, то есть таким актом, действием, который уже сам имеет пространственно-временной характер, независимо от того, что мы знаем о пространстве и времени и какие понятия мы о них построили. В отличие от божественного созерцания физическое познающее существо локально ограничено, то есть оно, всякий раз, локализуемо в пространстве и времени, и оно само с его естественными приспособлениями есть пространство и время мысли. Термины «пространство» и «время» относятся у Канта, прежде всего, к познающему действию и указывают на пространство и время познавательного

Т.В. Торубарова T.V. Torubarova

E-mail: [email protected]

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

действия, выполняемого не богом, а конечным физическим существом. Пространство и время заданы этому существу наглядно. Они не суть понятия, а суть схемы чувственного созерцания. Как говорил Кант, пространство и время суть «единичные представления», а не общие дискурсивные, рассудочные понятия. «Пространство, время и все части их суть созерцания, следовательно, единичные представления, содержащие в себе многообразное... стало быть, они суть не простые понятия, когда одно и то же сознание содержится во многих представлениях; напротив, они состоят из многих представлений, соединенных в одном и том же сознании, стало быть, они сложны и, следовательно, единство сознания существует в них как синтетическое, но все же первоначальное. Эта их единичность очень важна в применении» [Кант 1994, 130]. «Единичные представления» - это такие, которые задают индивида, содержащего в себе все свои свойства. Они задают индивида наглядно в отличие от понятий, которые дис-курсируют свойства, общие многим, принадлежащие множеству предметов. Значит, пространство и время - это не понятие, а единичные представления, формы созерцания. Кант говорит: «.что качество пространства и времени, сообразно с которым, как условием их существования, я их полагаю, зависит от моего способа созерцания, а не от этих объектов самих по себе» [Кант 1994, 85-86]. «То есть «первоначальное» пространство и время свойственно субъекту, а не миру. В «Трансцендентальной эстетике» излагается не учение о пространстве и времени как объективных характеристиках мира. Есть минимум два смысла, в которых мы употребляем понятия пространства и времени. Это, во-первых, всякое пространство и время, охватывающее все пространства и времена. Во-вторых, есть какое-то данное, конкретное, случайное, эмпирическое пространство и время. В «Трансцендентальной эстетике» Канта совершается не построение понятий пространства и времени вообще, а анализ свойств некоторого данного, случайного, конкретного пространства и времени. Это случайно устроенное пространство и время есть пространство и время восприятия и мышления человеческого субъекта, пространство и время как некоторый конечный анализ и синтез, сопровождающий акты мысли и выполняющий актуально их содержание. Анализ и синтез совершаются во времени, в заданное время. Ведь человеку всегда отведено «определенное время». Анализ и синтез совершается в пространстве, в пространстве движения, скажем, движения по построению геометром конструкции предмета. В этом разделе учения Канта строятся не понятия пространства и времени вообще, а рассматриваются свойства некоторого конкретного вида пространства и времени. Термины «пространство» и «время» описывают язык созерцания, но их нет в самом языке - объекте. Как отмечает М.К. Мамардашвили: «Ухваченное в категориях количества, причины, скорости, места, времени - это и есть мир, реальный. Но, конечно, это является реальным миром на определеных условиях. Поскольку первое: должна быть форма, и второе: должны также быть индивиды, то есть индивидуирующие мир созерцания. В этом смысле наши категории - пространства, времени, причинности - пронизаны неким внутренним элементом стихии. Все пронизано связностью наших в языке употребляемых категорий. И эту реальность, которая есть в себе, нужно устранить как предмет, чтобы высвободить познавательные возможности восприятия человека» [Мамардашвили 1997, 99]. Кант все время подчеркивает, что пространство и время - это не понятие, а схемы или формы созерцания. Переходя к «Трансцендентальной дедукции категорий», Кант замечает, что «априорное и идеальное пространство и время» «даже не знания». То есть то, что априорно и идеально, по Канту, не является вообще знанием: «.а становятся условиями возможности всякого познания предметов: ведь явления могут быть даны в созерцании и без функции рассудка» [Кант 1994, 120]. Всякая геометрия задает некоторую структуру пространства, то есть некоторое представление о пространстве в знании. Но то, что у Канта называется априорным пространством и временем не есть знание. Поэтому открытие неэвклидовых пространств, развитие неэвклидовой геометрии не опровергает философского учения Канта об априорности пространства и времени, которые не являются даже знанием, задающим какую-то структуру миру. Учение Канта о пространстве и времени - это метод указания на существование некоторой внелогической (или дологической) базы наших мыслительных операций, в том числе и тех, посредством которых вводятся понятия пространства и времени. У Канта пространственновременным ограничениям (то есть «субъективности и идеальности пространства и времени») подчиняются все понятия, в том числе и понятия пространства и времени. К проблеме пространства и времени Кант шел от вопроса, кто мыслит и что случается тогда, когда акт мышления, содержание которого должно быть задано через порядок идеального мира, выполняется конечным человеческим существом. В модусе идеального мира понятия свободны от пространственно-временных ограничений. Идеальные и абстрактные объекты свободны от всех

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

ограничений, которые будут накладываться на них тем фактом, что они мыслятся конечным человеческим интеллектом. Значит, существуют такие проблемы, что все и всякие понятия мыслятся все-таки конечным физическим существом, и у самого этого существа (а не у внешнего мира) есть некоторое эмпирическое пространство и время, то есть пространство и время актуального мышления понятиями. В этом случае понятия, включая понятия пространства и времени, будут жить в другом модусе, в модусе того пространства и времени, в котором эти понятия выполняются и сознательно применяются некоторым ограниченным и конечным сущим. Кант пытался максимально извлечь последствия из того факта, что ведь любые понятия кем-то мыслятся и мыслятся в пространстве и времени этого кто-то. Такие пространства и время даны ему независимым образом как формы созерцания.

Учение Канта о пространстве и времени направлено на то, чтобы выявить некоторую внелогическую (или дологическую) основу познания. Как отмечает М.Хайдеггер в своем труде «Кант и проблема метафизики»: « «Трансцендентальная эстетика» имеет задачей выявление онтологического шабращ" а, который делает возможным “априорное раскрытие” бытия сущего. Поскольку в любом познании первенство сохраняется за созерцанием, то мы установили «одну из необходимых частей для разрешения общей задачи трансцендентальной философии»» [Хайдеггер 1997, 28]. Кант обращает внимание на скрытый анализ и синтез уже в простом акте созерцания. Он обращает внимание еще на том, что нашему познанию предшествует действие наших естественных приспособлений, то есть они несводимым и независимым от познания образом должны приводиться в действие при восприятии и познании. Этими естественными приспособлениями являются поворот головы, движения глаз, руки (пространство) и смысл восприятий (время). Например, изменение, состоящее в смене восприятий, есть процесс, не зависящий от нас, это совокупность естественных приспособлений, данных нам природой, не нами построенных. Мы приводим их в действие в актах мышления и рассуждения. Это значит, что если я могу показать, например, что какая-то пространственная локализация предшествовала любому содержанию какого-либо определения объекта в мире, то есть показать факт некоторого использования пространства в естественных приспособлениях восприятия, посредством которого человек определил объект вне себя, то это означает, что я оперирую в познании, имея или уже присоединяя к нему дологическую, наглядно данную основу познавательных операций, целого которых, может быть, например, и установление пространственных и временных характеристик какого-то события или объекта в мире .

Скажем, мы анализируем зрительное восприятие. Если я могу показать, что локализация некоторого С в этом пространстве осуществилось так, что скрыто, не эксплицируемо в самой этой характеристике, полагается условие А-^-Б движений глаза, поворота головы и т. д., то я тем самым как бы уже имею в некоторой дологической основе определенные предикаты, которые затем в своем рассуждении по отношению к миру я приписываю событию в мире. Но предикат уже функционирует в моем собственном естественном устройстве. Так же, как и предикат времени, который я приписал внешним событиям. Ведь если при этом использовались мои естественные приспособления, то есть факт смены восприятий, то предикат времени тем самым уже использовался. В этом смысле пространство и время есть некоторая внелогическая или дологическая база познания. Вот о каком пространстве и времени идет речь у Канта. Он как бы говорит: если мы имеем такую ситуацию, значит, понятия пространства и времени относятся к особой категории понятий, категории неопределенных понятий, то есть таких, которые нельзя определить независимым образом. Я не могу ввести никакие понятия пространства и времени, совершенно независимое от того, чтобы в средствах моего введения этого понятия уже не использовались бы сами пространство и время. В «Трансцендентальной эстетике» анализируются не понятия пространства и времени, а само пространство и время. Таким образом, понятия пространства и времени не могут быть определены независимым образом, так как в средствах определения понятий мы уже будем предполагать то, что еще подлежит определению. Это логический круг. Чтобы ввести понятие пространства вообще, мы уже должны иметь пространство, данное нам как наглядное созерцание. «Кант приписы-

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

вает пространству свойство быть нашим субъективным (субъектным) представлением: ведь речь идет об эксперименте чистого разума, предметом которого является «образ» предмета, а не сам предмет» [Длугач 2010, 209]. Чтобы ввести понятие времени, мы уже должны иметь предикат времени в некоторой внелогической или дологической основе нашего введения понятий, то есть иметь наглядное созерцание времени. И Кант говорит, что пространство и время является формой любого созерцания.

Итак, первый смысл - это не понятия пространства и времени, но само пространство и время, которые сначала «не принадлежат вещам, а принадлежат только субъекту». Пространство идеально в трансцендентальном смысле слова, и оно эмпирически реально, так как это некоторое конкретно данное пространство, одно из пространств, а не понятие пространства вообще, которое у Канта тоже есть. У Канта существует некоторое эмпирически данное пространство и время - это пространство и время действия познания, конечного анализа и синтеза. Это такие пространственно-временные многообразия, которые сами по себе не содержат никакой метрики для пространства и времени мира. Скажем, рассуждение об абсолютном пространстве предполагает существование чего-то, что является пространством само по себе, то есть оно как бы существует само по себе как какая-то сущность или предмет и, следовательно, обладает естественно присущей ему метрикой, например, эвклидовой. Но у Канта речь идет о пространстве субъекта, оно не обладает метрикой, задающей мир, и в этом смысле оно не априорно, а не о пространстве мира. Такое пространство и время не имеют априорной метрики, то есть метрики самой по себе. Они не есть вещь в себе, это не вещь сама по себе.

Вся сложность философских работ, подобных «Критике чистого разума» и выполненных на пределе доступного для человека напряжения мысли в том, что они содержат много слоев. Все, что говорил Кант о пространстве и времени нам приходится реконструировать. Мы должны сначала получить единицу утверждения. Механизм, который задает единицу знания или познания, Кант складывает по частям. Он говорит, что пространство и время - это даже не знания, то есть единица акта познания еще не дана. Мы должны иметь описание какого-то механизма, который давал бы единицу знания. Категории - это тоже не понятия, это пустые формы, которые не содержат в себе никакого априорного знания. Единица знания впервые появляется у Канта, когда он уже имеет пространство и время, имеет категории, когда все это прошло через трансцендентальный синтез воображения, через трансцендентальное единство апперцепции, и лишь тогда появляется образование мышления и познания, к которым применим термин «знание», и это Кант называет основоположениями рассудка. «Высшее основоположение, - пишет Кант, - о возможности всякого созерцания в его отношении к чувственности гласит в соответствии с трансцендентальной эстетикой, что все многообразное в созерцаниях подчинено формальным условиям пространства и времени. В отношении же к рассудку высшее основоположение гласит, что все многообразное созерцания подчинено условиям изначально-синтетического единства апперцепции. Все многообразные представления созерцания подчинены первому из этих основоположений, поскольку они нам даны, а также второму, поскольку они должны иметь возможность быть связанными в одном сознании, так как без этой связи через них ничто нельзя мыслить или познать, потому что в таком случае данные представления не имели бы общего акта апперцепции я мыслю и в силу этого не связывались бы в одном самосознании.

Рассудок есть, вообще говоря, способность к знаниям. Знания заключаются в определенном отношении данных представлений к объекту» [Кант 1997, 129-130]. То есть «единицу знания» Кант составлял очень сложными связями и способностью удержания в голове одновременно многих абстракций. Этой способностью обладал, кстати, и К. Маркс. Значит, основоположения рассудка являются у Канта также знанием. Все в мире происходит по закону причинных связей, существует взаимодействие тел и т д., - это основоположения. До умственной конструкции понятия времени время дано нам наглядно в смене восприятий. И одно дело, когда время дано нам в субъективной смене состояний, и другое, когда «время так, как оно объективно в вещах». Здесь Кант уже отличает объективный порядок или последовательность от субъективного. Термины «время вообще» и «пространство вообще» у Канта могут применяться только тогда, когда мы говорим о некотором всеобщем, объективном порядке в мире, не зависимом от устройства нашей чувственности. Он разъясняет так: «Дедукция чистых рассудочных понятий (и вместе с тем всех априорных теоретических знаний) есть показ этих понятий как принципов возможности опыта, причем опыт рассматривается как определение явлений в пространстве и времени вообще, а это определение в свою очередь выводится из принципа первоначального синтетического единства апперцепции как формы

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

рассудка в отношении к пространству и времени, представляющим собой первоначальные формы чувственности» [Кант 1997, 151]. А пространство и время в смысле форм созерцания есть как раз устройства нашей чувственности. Понятия пространства вообще и время вообще Кант вводит после того, как он ввел физические связи, и вот через них он вводит эти понятия. Через структуру физических связей Кант задает структуру пространства и времени. Мы имеем право говорить о пространстве и времени мира лишь после того, когда мы уже знаем, что такое взаимодействие субстанций, что такое физические связи, каковы их структуры. У Канта та или иная структура пространства и времени есть следствие той или иной физики (механики Ньютона). Наконец, у Канта есть термины «абсолютное пространство» и «абсолютное время», но их он рассматривает как идеалы разума. Абсолютное пространство - это регулятивное правило рассмотрения физических явлений и процессов в пространстве, а не утверждение, будто есть какая-то вещь, называемая «абсолютное пространство». Это не есть понятия рассудка, которому через акты содержания может быть представлен предмет. Для понятия я могу (и должен) задать актами созерцания какой-то предмет и тем самым реализовать или разрешить понятия на эмпирической действительности созерцаемого предмета. Но когда я употребляю термины «бог», и «я», и «абсолютное пространство» и т. п., я не должен стремится к тому, чтобы найти для них соответствующее созерцание, т. е. «реализовать» их на каких-то созерцаниях. Искать предмет для идеала запрещено. Кант не принимал Ньютоновское представление о пространстве как о некотором вместилище мира, которое было бы чем-то существующим само по себе и вмещало бы в себя вещи. Там, где для Ньютона абсолютное пространство есть реально выполнимое представление (т. е., по Канту, понятие, которому может быть задан предмет через какие-то акты созерцания), там для Канта только регулятивный идеал, необходимый в анализе связей, задаваемый через тип определенной механики, тип физических связей.

Кант называет пространство и время субъективными формами созерцания, но он постоянно предупреждает, что пространство и время не равны ощущению, они не «предпонятия», которые возникают на стадии чувственного отражения и тогда бы являлись какой-то формой знания. Они субъективны, но в ином смысле, чем ощущения. Это такой род субъективности, который при этом еще и объективен. У Канта представление стоит в ином ряду, чем ощущения или образ.

Наглядное, пространственное созерцание равнозначно возможности построения или конструирования предмета в пространстве.

В учении Канта о пространстве и времени есть еще один смысл, который состоит в том, что пространство и время - это как бы модели понимания. То есть для Канта на человеке и в человеке происходят такие процессы и явления, которые одновременно имеют место и вне человека. Они поддаются осознанию, то есть восприятию и пониманию изнутри. Пространство дано нам наглядно, мы можем его осознать, понять его изнутри, не анализируя извне как внешний предмет в мире. « Посредством внешнего чувства (свойства нашей души), - пишет Кант, - мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас и притом всегда в пространстве. Пространство не есть эмпирическое понятие, выводимое из внешнего опыта. В самом деле, представление о пространстве должно уже заранее быть дано для того, чтобы те или иные ощущения были относимы к чему-то вне меня...а также для того, чтобы я мог представлять себе их как находящиеся вне и подле друг друга, стало быть, не только как различные, но и как находящиеся в различных местах. Представление о пространстве не может быть поэтому заимствовано из отношений внешних явлений посредством опыта: сам этот внешний опыт становится возможным прежде всего благодаря представлению о пространстве» [Кант 1997, 64-65]. К любому предмету в мире мы подступаем извне. Но пространство и время, согласно Канту, даны нам первоначально на себе, причем так, что они доступны восприятию и пониманию изнутри. Но они и в мире. Следовательно, на себе мы можем понимать тоже самое, что и в мире. То есть пространство и время могут служить нам моделью, на который мы анализируем, воспринимаем и понимаем мир, лежащий вне нас. Это как бы общая основа, которая простирается и в человека, и в мир. Акты осознавания этой основы на себе делают доступным и прозрачно-понятным для нас пространственно-временные отношения в мире. Мы имеем с миром как бы одну общую основу, общую меру или модуль понимания. Здесь оптимизм познания основан на некоторых допущениях философского умозрения. Познавательный оптимизм гарантируется убеждением, что существует некоторая сращенность между человеческой субъективностью, с одной стороны, и строением мира, с другой. Человек своим устройством вписан в мир. Он вписан в устройство мира и своими формами созерцания, то

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

есть пространством и временем. Значит, пространство и время - это модели понимания. Кант говорит не о строении геометрии как науки, а о понимании геометрии. Мы понимаем геометрию, так как мы пространственны и временны. Кант не растворяет геометрию и математику в чувственности как в низшей ступени познания. Его не интересует вопрос, как строится логическая структура знания в геометрии. Его интересует вопрос, как строится наше понимание геометрических построений. Так как пространство и время суть формы созерцания, мы можем воспринимать геометрические образы непосредственно, и постижение их не требует от нас каких-то умственных или рассудочных конструкций. Отсюда особая обоснованность для нас математического знания. Пространство и время задают основания эмпирического познания. Познавать что-то можно лишь в том случае, если есть возможность это созерцать пространственно и временно. В Кантовском учении о пространстве и времени заключена вся проблема разрешимости понятий или проблема операционного задания образований сознания для постижения мира. Пространство и время суть представления. Мы можем мыслить и познавать мир в зависимости от того, можем ли мы его себе представить. Представить мыслимое, значит иметь возможность понять его. Мир как таковой не обязан держаться в границах нашего разума, которые определяются нашей возможностью что-то представить средствами нашего естественного устройства. Мир не обязан держаться в границах нашего ума, так как возможно множество логически мыслимых или возможных миров в смысле Лейбница; далее, человеческое устройство, его способность представления есть частный, случайный вид устройства, и мы не можем считать, что другие виды и способы представления исключены и логически не мыслимы. Допустима некоторая предельная форма интеллекта, который не нуждался бы в «последовательном применении меры» и в один миг мог бы обозревать все множество. То есть у него был бы другой способ представления. Он строил и охватывал бы множество в своем пространстве, какое в нашем смысле не является пространством. Можно допустить энное число способов представления, начиная от божества и кончая червем, которые неизвестным нам образом строили бы свои представления.

Говоря о чувственном созерцании, Кант постоянно повторяет: мое созерцание, мое человеческое созерцание. То есть человеческое созерцание он постоянно соотносит с какой-то иерархией возможных способов представлений. Его рассуждение как бы все время соотносится с лестницей существ, расположенных на разных ступенях этой лестницы в зависимости от способа представления: бог, человек, червь. У всех у них был бы разный способ представления -это первый шаг; второй шаг: любое познание мира осуществляется на основе того или иного способа представления; третий шаг: мир инвариантен относительно того, осуществляется ли это познание на основе божественного представления или человеческого, или червя, если допустить у последнего сознание. У Канта все время витает эта соотнесенность с лестницей существ, классифицирующих по различию способности представления .

Значит, мы можем понимать мир (а не только мыслить его) в той мере, в какой мы можем представить и выполнить в созерцании мыслимое нами, то есть дать мыслимому нами некоторый созерцаемый эквивалент. Тогда мы можем понять это мыслимое. Скажем, нечто говоримое нам червем. Мы могли бы понять, если бы мы могли созерцательно нашими средствами выполнять предметами, к которым относится премудрость бога или червя. Если мы не можем получить или реконструировать эти условия, то мы не можем понять эту премудрость. Божественное знание нам невозможно сообщить без того, чтобы мы могли сконструировать некоторое условие независимого созерцания нами того, о чем говорит нам бог или марсианин. Итак, в представлении мы находимся в парадоксальной ситуации: с одной стороны, мир не зависит от способов включения в него какого-либо конечного представляющего существа, но, с другой, всегда необходимо хоть какое-то представляющее существо. Кант говорит, что познание невозможно без чувственности, мы познаем только на основе опытных явлений, а способ данности явления в опыте зависит от того, как устроена способность представления, то есть от различий между Богом, человеком и червем.

Так вот, мир не зависит от способности представления, но какое-то представление должно быть, включение в мир какого-то существа должно происходить, на основе этого включения должна строиться созерцательная основа у данных существ. И вот, Кант говорит, что мир, независимый от способности представления, действует не только как мир, лежащий вне меня, но и как лежащий и действующий во мне. Таким образом, проявление независимого мира существует во мне. Это некоторое действие, отличное от способности представления. Своей способностью представления я конструирую мир, как он дан мне извне, задаю ему условия созерцания. И этот же мир, но уже не так, как он задан в моей способности представ-

НАУЧНЫЕ ВЕДОМОСТИ

Серия Философия. Социология. Право. 2015. № 8 (205). Выпуск 32

ления, а как мир, независимый от меня, действует во мне. Что-то действует во мне, и это что-то я могу испытывать трансцендентально, брать их символически, косвенно. Если мы это действие пытаемся представить непосредственно, то есть берем его как предмет познания, мы порождаем условия и ограничения своего способа эмпирического представления, - и попадаем тем самым в круг. Но мы можем ввести символы, символически пользоваться действующим во мне миром. Это трансцендентальные идеалы разума. Трансцендентальное отражение мира, находимого в виде действия в себе («непостижимое сверхъестественное внутренне воздействие»), и есть трансцендентальное сознание. Это не сознание, которое существует эмпирически, и не обобщение множества эмпирических сознаний, а совсем иная абстракция: трансцендентальное отображение себя, то есть чего-то в себе, независимое от меня и составляет, или из этого составляется трансцендентальное сознание.

1. Длугач Т.Б. От Канта к Фихте: Сравнительно - исторический анализ. - М.: «Канон» РООИ «Реабилитация»,2010.

Dlugach T.B. Ot Kanta k Fikhte: Sravnitel"no - istoricheskiy analiz. - M.: «Kanon» ROOI «Reabili-tatsiya», 2010.

2. Кант И. Критика чистого разума // Сочинения: В 8-ми томах. Т. 3. - М.: Чоро, 1994.

Kant I. Kritika chistogo razuma // Sochineniya: V 8-mi tomakh. T. 3. - M.: Choro, 1994.

3. Мамардашвили М. Кантианские вариации. - М.: "Аграф". 1997.

Mamardashvili M. Kantianskiye variatsii. - M.: "Agraf". 1997.

4. Хайдеггер М. Кант и проблема метафизики. - М.: «Русское феноменологическое общество», изд-во «Логос», 1997.

Khaydegger M. Kant i problema metafiziki. - M.: «Russkoye fenomenologicheskoye obshchestvo», izd-vo «Logos», 1997.

5. Heidegger M. Der Satz vom Grund. Pfullingen, G.Neske, 1958.

6. Heidegger M. Vom Wesen der menschlichen Freiheit. Einleitung in die Philosophie / Gesamtausga-be. Bd.31. Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann. 1982.

Список литературы References 1

Наиболее важной частью «Критики чистого разума» является учение о пространстве и времени. В этом разделе я предполагаю предпринять критическое исследование этого учения.

Дать ясное объяснение теории пространства и времени Канта нелегко, поскольку сама теория неясна.

Она излагается как в «Критике чистого разума», так и в «Пролегоменах». Изложение в «Пролегоменах» популярнее, но менее полно, чем в «Критике». Вначале я постараюсь разъяснить теорию настолько доступно, насколько могу. Только после изложения попытаюсь подвергнуть ее критике.

Кант полагает, что непосредственные объекты восприятия обусловлены частично внешними вещами и частично нашим собственным аппаратом восприятия. Локк приучил мир к мысли, что вторичные качества - цвета, звуки, запах и т. д. - субъективны и не принадлежат объекту, как он существует сам по себе. Кант, подобно Беркли и Юму, хотя и не совсем тем же путем, идет дальше и делает первичные качества также субъективными. Кант по большей части не сомневается в том, что наши ощущения имеют причины, которые он называет «вещами в себе» или ноуменами. То, что является нам в восприятии, которое он называет феноменом, состоит из двух частей: то, что обусловлено объектом, - эту часть он называет ощущением, и то, что обусловлено нашим субъективным аппаратом, который, как он говорит, упорядочивает многообразие в определенные отношения. Эту последнюю часть он называет формой явления. Эта часть не есть само ощущение и, следовательно, не зависит от случайности среды, она всегда одна и та же, поскольку всегда присутствует в нас, и она априорна в том смысле, что не зависит от опыта. Чистая форма чувственности называется «чистой интуицией» (Anschauung); существуют две такие формы, а именно пространство и время: одна - для внешних ощущений, другая - для внутренних.

Чтобы доказать, что пространство и время являются априорными формами, Кант выдвигает аргументы двух классов: аргументы одного класса - метафизические, а другого - эпистемологические, или, как он называет их, трансцендентальные. Аргументы первого класса извлекаются непосредственно из природы пространства и времени, аргументы второго - косвенно, из возможности чистой математики. Аргументы относительно пространства изложены более полно, чем аргументы относительно времени, потому что считается, что последние по существу такие же, как и первые.

Что касается пространства, то выдвигается четыре метафизических аргумента: 1)

Пространство не есть эмпирическое понятие, абстрагированное из внешнего опыта, так как пространство предполагается при отнесении ощущений к чему-то внешнему и внешний опыт возможен только через представление пространства. 2)

Пространство есть необходимое представление a priori, которое лежит в основе всех внешних восприятий, так как мы не можем вообразить, что не должно существовать пространства, тогда как мы можем вообразить, что ничего не существует в пространстве. 3)

Пространство не есть дискурсивное, или общее, понятие отношений вещей вообще, так как имеется только одно пространство, и то, что мы называем «пространствами», является частями его, а не примерами. 4)

Пространство представляется как бесконечно данная величина, которая содержит внутри себя все части пространства.

Это отношение отлично от того, какое имеется у понятия к его примерам, и, следовательно, пространство не есть понятие, но Anschauung.

Трансцендентальный аргумент относительно пространства выводится из геометрии. Кант утверждает, что евклидова геометрия известна a priori, хотя она синтетична, то есть не выводится из самой логики. Геометрические доказательства, утверждает он, зависят от фигур. Мы можем видеть, например, что если даны две пересекающиеся под прямым углом прямые, то через точку их пересечения под прямым углом к обеим прямым может быть проведена только одна прямая линия. Это знание, как полагает Кант, не выведено из опыта. Но моя интуиция может предвосхитить то, что будет найдено в объекте, только в том случае, если она содержит лишь форму моей чувственности, предопределяющую в моей субъективности все действительные впечатления. Объекты чувства должны подчиняться геометрии, потому что геометрия касается наших способов восприятия, и, следовательно, мы не можем воспринимать иным образом. Это объясняет, почему геометрия, хотя она синтетична, является априорной и аподиктичной.

Аргументы в отношении времени в существе своем те же самые, за исключением того, что геометрию замещает арифметика, поскольку счет требует времени.

Исследуем теперь эти аргументы один за другим.

Первый из метафизических аргументов относительно пространства гласит: «Пространство не есть эмпирическое понятие, отвлекаемое от внешнего опыта. В самом деле, представление пространства должно уже лежать в основе для того, чтобы известные ощущения были относимы к чему-то вне меня (то есть к чему-то в другом месте пространства, чем то, где я нахожусь), а также для того, чтобы я мог представлять их как находящиеся вне [и подле] друг друга, следовательно, не только как различные, но и как находящиеся в различных местах». Вследствие этого внешний опыт является единственно возможным через представление пространства.

Фраза «вне меня (то есть в другом месте, чем я сам нахожусь)» трудна для понимания. Как вещь в себе я не нахожусь нигде, и ничего нет пространственно вне меня. Под моим телом можно понимать только феномен. Таким образом, все, что действительно имеется в виду, выражено во второй части предложения, а именно, что я воспринимаю различные объекты как объекты в разных местах. Образ, который может при этом возникнуть в чьем-либо уме, - это образ гардеробщика, который вешает разные пальто на разные крючки; крючки должны уже существовать, но субъективность гардеробщика приводит в порядок пальто.

Здесь существует, как и везде в теории субъективности пространства и времени Канта, трудность, которую он, кажется, никогда не чувствовал. Что заставляет меня расположить объекты восприятия так, как это делаю я, а не иначе? Почему, например, я всегда вижу глаза людей над ртами, а не под ними? Согласно Канту, глаза и рот существуют как вещи в себе и вызывают мои отдельные восприятия, но ничто в них не соответствует пространственному расположению, которое существует в моем восприятии. Этому противоречит физическая теория цветов. Мы не полагаем, что в материи существуют цвета в том смысле, что наши восприятия имеют цвет, но мы считаем, что различные цвета соответствуют волнам различной длины. Поскольку волны, однако, включают пространство и время, они не могут быть для Канта причинами наших восприятий. Если, с другой стороны, пространство и время наших восприятий имеют копии в мире материй, как предполагает физика, то геометрия применима к этим копиям и аргумент Канта ложен. Кант полагал, что рассудок упорядочивает сырой материал ощущений, но он никогда не думал о том, что необходимо сказать, почему рассудок упорядочивает этот материал именно так, а не иначе.

В отношении времени эта трудность даже больше, поскольку при рассмотрении времени приходится учитывать причинность. Я воспринимаю молнию перед тем, как воспринимаю гром. Вещь в себе А вызывает мое восприятие молнии, а другая вещь в себе В вызывает мое восприятие грома, но А не раньше В, поскольку время существует только в отношениях восприятий. Почему тогда две вневременные вещи А и В производят действие в разное время? Это должно быть всецело произвольным, если прав Кант, и тогда не должно быть отношения между А и В, соответствующего факту, что восприятие, вызываемое А, раньше, чем восприятие, вызываемое В.

Второй метафизический аргумент утверждает, что можно представить себе, что ничего нет в пространстве, но нельзя представить себе, что нет пространства. Мне кажется, что серьезный аргумент не может быть основан на том, что можно и нельзя представить. Но я подчеркиваю, что отрицаю возможность представления пустого пространства. Вы можете представить себя смотрящим на темное облачное небо, но тогда вы сами находитесь в пространстве и вы представляете тучи, которые не можете видеть. Как указывал Вайнингер, пространство Канта абсолютно, подобно пространству Ньютона, а не только система отношений. Но я не вижу, как можно представить себе абсолютно пустое пространство.

Третий метафизический аргумент гласит: «Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чисто наглядное представление. В самом деле, можно представить себе только одно-единственное пространство, и если говорят о многих пространствах, то под ними разумеют лишь части одного и того же единого пространства, к тому же эти части не могут предшествовать единому всеохватывающему пространству как его составные элементы (из которых возможно было бы его сложение), но могут быть мыслимы только как находящиеся в нем. Пространство существенно едино; многообразное в нем, а следовательно, также общее понятие о пространствах вообще основывается исключительно на ограничениях». Из этого Кант заключает, что пространство является априорной интуицией.

Суть этого аргумента в отрицании множественности в самом пространстве. То, что мы называем «пространствами», не являются ни примерами общего понятия «пространства», ни частями целого. Я не знаю точно, каков, в соответствии с Кантом, их логический статус, но, во всяком случае, они логически следуют за пространством. Для тех, кто принимает, как делают практически в наше время все, релятивистский взгляд на пространство, этот аргумент отпадает, поскольку ни «пространство», ни «пространства» не могут рассматриваться как субстанции.

Четвертый метафизический аргумент касается главным образом доказательства того, что пространство есть интуиция, а не понятие. Его посылка - «пространство воображается (или представляется - vorgestellt) как бесконечно данная величина». Это взгляд человека, живущего в равнинной местности, вроде той местности, где расположен Кенигсберг. Я не вижу, как обитатель альпийских долин мог бы принять его. Трудно понять, как нечто бесконечное может быть «дано». Я должен считать очевидным, что часть пространства, которая дана, - это та, которая заполнена объектами восприятия, и что для других частей мы имеем только чувство возможности движения. И если позволительно применить такой вульгарный аргумент, то современные астрономы утверждают, что пространство в действительности не бесконечно, но закругляется, подобно поверхности шара.

Трансцендентальный (или эпистемологический) аргумент, который наилучшим образом установлен в «Пролегоменах», более четок, чем метафизические аргументы, и также с большей четкостью опровергаем. «Геометрия», как мы теперь знаем, есть название, объединяющее две различные научные дисциплины. С одной стороны, существует чистая геометрия, которая выводит следствия из аксиом, не задаваясь вопросом, истинны ли эти аксиомы. Она не содержит ничего, что не следует из логики и не является «синтетическим», и не нуждается в фигурах, таких, какие используются в учебниках по геометрии. С другой стороны, существует геометрия как ветвь физики, так, как она, например, выступает в общей теории относительности, - это эмпирическая наука, в которой аксиомы выводятся из измерений и отличаются от аксиом евклидовой геометрии. Таким образом, существует два типа геометрии: одна априорная, но не синтетическая, другая - синтетическая, но не априорная. Это избавляет от трансцендентального аргумента.

Попытаемся теперь рассмотреть вопросы, которые ставит Кант, когда он рассматривает пространство в более общем плане. Если мы исходим из взгляда, который принимается в физике как не требующий доказательств, что наши восприятия имеют внешние причины, которые (в определенном смысле) материальны, то мы приходим к выводу, что все действительные качества в восприятиях отличаются от качеств в их невоспринимаемых причинах, но что имеется определенное структурное сходство между системой восприятий и системой их причин. Существует, например, соответствие между цветами (как воспринимаемыми) и волнами определенной длины (как выводимыми физиками). Подобно этому, должно существовать соответствие между пространством как ингредиентом восприятий и пространством как ингредиентом в системе невоспринимаемых причин восприятий. Все это основывается на принципе «одна и та же причина, одно и то же действие», с противоположным ему принципом: «разные действия, разные причины». Таким образом, например, когда зрительное представление А появляется слева от зрительного представления В, мы будем полагать, что существует некоторое соответствующее отношение между причиной А и причиной В.

Мы имеем, согласно этому взгляду, два пространства - одно субъективное и другое объективное, одно - известно в опыте, а другое - лишь выведенное. Но не существует различия в этом отношении между пространством и другими аспектами восприятия, такими как цвета и звуки. Все они в их субъективных формах известны эмпирически. Все они в их объективных формах выводятся посредством принципа причинности. Нет оснований для того, чтобы рассматривать наше познание пространства каким бы то ни было отличным образом от нашего познания цвета, и звука, и запаха.

Что касается времени, то дело обстоит по-другому, поскольку, если мы сохраняем веру в невоспринимаемые причины восприятий, объективное время должно быть идентично субъективному времени. Если нет, мы сталкиваемся с трудностями, уже рассмотренными в связи с молнией и громом. Или возьмем такой случай: вы слышите говорящего человека, вы отвечаете ему, и он слышит вас. Его речь и его восприятия вашего ответа, оба в той мере, в какой вы их касаетесь, находятся в невосприни-маемом мире. И в этом мире первое предшествует последнему. Кроме того, его речь предшествует вашему восприятию звука в объективном мире физики. Ваше восприятие звука предшествует вашему ответу в субъективном мире восприятий. И ваш ответ предшествует его восприятию звука в объективном мире физики. Ясно, что отношение «предшествует» должно быть тем же самым во всех этих высказываниях. В то время как, следовательно, существует важный смысл, в котором перцептуальное (perceptual) пространство субъективно, не существует смысла, в котором перцептуальное время субъективно.

Вышеприведенные аргументы предполагают, как думал Кант, что восприятия вызываются вещами в себе, или, как мы должны сказать, событиями в мире физики. Это предположение, однако, никоим образом не является логически необходимым. Если оно отвергается, восприятия перестают быть в каком-либо существенном смысле «субъективными», поскольку нет ничего, что можно было бы противопоставить им.

«Вещь в себе» была очень неудобным элементом в философии Канта, и она была отвергнута его непосредственными преемниками, которые соответственно впали в нечто, очень напоминающее солипсизм. Противоречия в философии Канта с неизбежностью вели к тому, что философы, которые находились под его влиянием, должны были быстро развиваться или в эмпиристском, или в абсолютистском направлении. Фактически в последнем направлении и развивалась немецкая философия вплоть до периода после смерти Гегеля.

Непосредственный преемник Канта, Фихте (1762-1814), отверг «вещи в себе» и довел субъективизм до степени, которая, по-видимому, граничила с безумием. Он полагал, что Я является единственной конечной реальностью и что она существует потому, что она утверждает самое себя. Но Я, которое обладает подчиненной реальностью, также существует только потому, что Я принимает его. Фихте важен не как чистый философ, а как теоретический основоположник германского национализма в его «Речах к германской нации» (1807-1808), в которых он стремился воодушевить немцев на сопротивление Наполеону после битвы под Иеной. Я как метафизическое понятие легко смешивалось с эмпирическим Фихте; поскольку Я был немцем, отсюда следовало, что немцы превосходили все другие нации. «Иметь характер и быть немцем, - говорит Фихте, - несомненно, означает одно и то же». На этой основе он разработал целую философию националистического тоталитаризма, которая имела очень большое влияние в Германии.

Его непосредственный преемник Шеллинг (1775-1854) был более привлекателен, но являлся не меньшим субъективистом. Он был тесно связан с немецкой романтикой. В философском отношении он незначителен, хотя и пользовался известностью в свое время. Важным результатом развития философии Канта была философия Гегеля.

Прежде чем рассматривать кантовское учение о пространстве и времени необходимо сказать о том, что эти понятия у Канта характеризуют связь человека с миром, определяющим видом которой выступает познание. Определяющая роль познания в человеческом существовании является следствием того, что сущностью человека Кант, как и подавляющее число философов и ученых того времени, признавал разум . Представление о человеке как animal rationale*, сформировавшееся в античности, являлось господствующим и в Новое время. В своей знаменитой работе Критика чистого разума , в самом ее начале, в разделе Трансцендентальное учение о началах Кант представляет свое видение начал познания как связи человека и мира.

Каким бы образом и при помощи каких бы средств ни относилось познание к предметам, во всяком случае созерцание есть именно тот способ, каким познание непосредственно относится к ним и к которому как к средству стремится всякое мышление. Созерцание имеет место, только если нам дается предмет; а это в свою очередь возможно, по крайней мере для нас, людей, лишь благодаря тому, что предмет некоторым образом воздействует на нашу душу (das Gemüt afficiere). Эта способность (восприимчивость) получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас, называется чувственностью. Следовательно, посредством чувственности предметы нам даются, и только она доставляет нам созерцания; мыслятся же предметы рассудком, и из рассудка возникают понятия. Всякое мышление, однако, должно в конце концов прямо (directe) или косвенно (indirecte) через те или иные признаки иметь отношение к созерцаниям, стало быть, у нас – к чувственности, потому что ни один предмет не может быть нам дан иным способом.

Действие предмета на способность представления, поскольку мы подвергаемся воздействию его (afficiert werden), есть ощущение. Те созерцания, которые относятся к предмету посредством ощущения, называются эмпирическими. Неопределенный предмет эмпирического созерцания называется явлением.

То в явлении, что соответствует ощущениям, я называю его материей, а то, благодаря чему многообразное в явлении (das Mannigfaltige der Erscheinung) может быть упорядочено определенным образом, я называю формой явления. Так как то, единственно в чем ощущения могут быть упорядочены и приведены в известную форму, само в свою очередь не может быть ощущением, то, хотя материя всех явлений дана нам только а posteriori, форма их целиком должна для них находиться готовой в нашей душе а priori и потому может рассматриваться отдельно от всякого ощущения.

Я называю чистыми (в трансцендентальном смысле) все представления, в которых нет ничего, что принадлежит к ощущению. Сообразно этому чистая форма чувственных созерцаний вообще, форма, в которой созерцается при определенных отношениях все многообразное [содержание] явлений, будет находиться в душе а priori. Сама эта чистая форма чувственности также будет называться чистым созерцанием. Так, когда я отделяю от представления о теле все, что рассудок мыслит о нем, как‑то: субстанцию, силу, делимость и т. п., а также все, что принадлежит в нем к ощущению, как‑то: непроницаемость, твердость, цвет и т. п., то у меня остается от этого эмпирического созерцания еще нечто, а именно протяжение и образ. Все это принадлежит к чистому созерцанию, которое находится в душе а priori также и без действительного предмета чувств или ощущения, как чистая форма чувственности.

Науку о всех априорных принципах чувственности я называю трансцендентальнойэстетикой. …

Итак, в трансцендентальной эстетике мы прежде всего изолируем чувственность, отвлекая все, что мыслит при этом рассудок посредством своих понятий, так чтобы не осталось ничего, кроме эмпирического созерцания. Затем мы отделим еще от этого созерцания все, что принадлежит к ощущению, так чтобы осталось только чистое созерцание и одна лишь форма явлений, единственное, что может быть нам дано чувственностью а priori. При этом исследовании обнаружится, что существуют две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного знания, а именно пространство и время, рассмотрением которых мы теперь и займемся .

Итак, отношение познания (мышления) к предметам внешнего мира Кант называет созерцанием. Созерцание – это эффект воздействия предметов на нашу душу (на наш разум). Созерцанием благодаря ощущениям нам предметы даются ; рассудком (мышлением) благодаря понятиям предметы мыслятся . Ощущения есть действие предмета на нашу способность представления. Связь мышления с созерцанием – это необходимая связь, без нее невозможно познание, поэтому Кант и говорит, что всякое мышление должно так или иначе относится к созерцанию.

Созерцания, которые относятся к предмету посредством ощущения, есть эмпирические созерцания. Эмпирические созерцания способны нам дать только неопределенный предмет или явление . Явление (неопределенный предмет) – это предмет, который нам дан ощущениями, но не определен понятием. Иначе говоря, о предмете, данном ощущениями, мы можем говорить, что он существует , он есть , но мы еще не можем говорить что это за предмет, что он есть.

Далее Кант вводит понятия материи и формы. Материя есть то, что в явлении соответствует ощущениям. Форма есть то, что упорядочивает ощущения в явлении. Так как форма упорядочивает, оформляет ощущения, то сама она не есть ощущение. Форма существует уже готовой нашей в душе (в разуме) до всякого опыта (а priori), и существует она отдельно от ощущения.

Все что не принадлежит к ощущению, Кант определяет как чистое . Так как форма чувственных созерцаний не принадлежит к ощущению, то он ее называет чистой формой чувственного созерцания или, кратко, чистым созерцанием . Чистое созерцание – это чистая форма чувственности, в ней нет ничего от ощущений. Чистое созерцание – это уже не эмпирическое, а трансцендентальное созерцание. К чистым формам чувственного созерцания Кант относит пространство и время, которые выступают априорными условиями знания (Кант пишет: принципами априорного знания). Пространство и время в учении Канта о разуме являются условиями познания, то есть условиями существования человека как разумного существа. Он следующим образом определяет их роль в организации явлений:

Посредством внешнего чувства (свойства нашей души) мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и притом всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу. Внутреннее чувство, посредством которого душа созерцает самое себя или свое внутреннее состояние, не дает, правда, созерцания самой души как объекта, однако это есть определенная форма, при которой единственно возможно созерцание ее внутреннего состояния, так что все, что принадлежит к внутренним определениям, представляется во временных отношениях. Вне нас мы не можем созерцать время, точно так же как не можем созерцать пространство внутри нас.

Пространство – это свойство души, организующее созерцание внешнего мира и его предметов. С помощью его мы можем определять внешний вид, величину предметов и из положение друг относительно друга. Время – это свойство души, организующее созерцание нашего внутреннего состояния. Время невозможно созерцать вне нас, так же как пространство – внутри нас. В понимании существа пространства и времени оКант задается вопросами:

Что же такое пространство и время? Есть ли они действительные сущности, или они суть лишь определения или отношения вещей, однако такие, которые сами по себе были бы присущи вещам, если бы даже вещи и не созерцались? Или же они суть определения или отношения, присущие одной только форме созерцания и, стало быть, субъективной природе нашей души, без которой эти предикаты не могли бы приписываться ни одной вещи?

И дает следующие ответы:

О пространстве

1. Пространство не есть эмпирическое понятие, выводимое из внешнего опыта. … Представление о пространстве не может быть поэтому заимствовано из отношений внешних явлений посредством опыта: сам этот внешний опыт становится возможным прежде всего благодаря представлению о пространстве.

2. Пространство есть необходимое априорное представление, лежащее в основе всех внешних созерцаний. Никогда нельзя себе представить отсутствие пространства, хотя нетрудно представить себе отсутствие предметов в нем. Поэтому, пространство следует рассматривать как условие возможности явлений, а не как зависящее от них определение; оно есть априорное представление, необходимым образом лежащее в основе внешних явлений.

3. Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чистое созерцание. … Пространство в существе своем едино; многообразное в нем, а стало быть, и общее понятие о пространствах вообще основываются исключительно на ограничениях. Отсюда следует, что в основе всех понятий о пространстве лежит априорное (не эмпирическое) созерцание. …

4. Пространство представляется как бесконечная данная величина. Всякое понятие, правда, надо мыслить как представление, которое содержится в бесконечном множестве различных возможных представлений (в качестве их общего признака), стало быть, они ему подчинены (unter sich enthält); однако ни одно понятие, как таковое, нельзя мыслить так, будто оно содержит в себе (in sich enthielte) бесконечное множество представлений. Тем не менее пространство мыслится именно таким образом (так как все части бесконечного пространства существуют одновременно). Стало быть, первоначальное представление о пространстве есть априорное созерцание, а не понятие.

Каким же образом может быть присуще нашей душе внешнее созерцание, которое предшествует самим объектам и в котором понятие их может быть определено а priori? Очевидно, это возможно лишь в том случае, если оно находится только в субъекте как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким образом получать непосредственное представление о них, т. е. созерцание, следовательно, лишь как форма внешнего чувства вообще .

Учение о чувственности Кант называет трансцендентальной эстетикой. Понятие "трансцендентальное" найдет в дальнейшем свое объяснение, а пока надо раскрыть тот непривычный для сегодняшнего читателя смысл, который вкладывается в слово "эстетика". В соответствии с обычным для времени Канта понимание слово это как раз и обозначало учение о чувственности - ощущениях, восприятиях, представлениях. Уже, правда, входило в оборот и другое значение слова "эстетика" - учение о прекрасном, об искусстве. Но кантовское словоупотребление традиционное. Начиная транцендентальную эстетику, Кант снова делает первые шаги по пути, проложенному материализмом и сенсуализмом. "Каким образом и при помощи каких бы средств ни относилось познание к предметам, во всяком случае созерцание есть именно тот способ, каким познание непосредственно относится к ним и к которому как к средству стремится всякое мышление. Созерцание имеет место, только если нам дается предмет; а это в свою очередь возможно, по крайней мере для нас, людей, лишь благодаря тому, что предмет некоторым образом воздействует на нашу душу (das Gemut afficiere). Эта способность (восприимчивость) получать представления тем способом, каким предметы воздействуют на нас, называется чувственностью. Следовательно, посредством чувственности предметы нам даются, и только она доставляет нам созерцания; мыслятся же предметы рассудком, и из рассудка возникают понятия".

Способности чувственности и рассудка - т.е. способность воспринимать, принимать впечатления, стало быть, созерцать предмет и способность мыслить его - существуют лишь в неразрывном взаимодействии. Только благодаря их единству возможен опыт. Опыт Кант и определяет как взаимодействие чувственности и рассудка. Тем не менее он считает возможным в трансцендентальной эстетике приступить к относительно самостоятельному изучению чувственности и ее форм.

Исследование чувственности для Канта прежде всего означает выделение элементов чувственности и их пристальное исследование. Не все элементы изучаются одинаково глубоко и подробно. Так, с самого начала Кант выделяет ощущения и явления как элементы чувственности. Определение ощущения в общем близко к закрепившемуся у нас пониманию этого элемента познания; оно по существу заимствовано Кантом у сенсуализма. "Действие предмета на способность представления, поскольку мы подвергаемся воздействию его (afficiert werden), есть ощущение. Те-созерцания, которые относятся к предмету посредством ощущения, называются эмпирическими". А вот благодаря специфическому определению слова "явление" Кант уже готовит отход от сенсуалистической, эмпирической традиции в истории философии: "Неопределенный предмет эмпирического созерцания называется явлением". Сенсуализм исходил из того, что через явления предмет схватывается более или менее адекватным образом. Кант же считает, что в явлении "есть" явленность не предмета самого по себе, а предмета созерцания, но это предмет сугубо неопределенный. Тут и начинает завязываться узел, который силилась развязать - или, наоборот, связать потуже - послекантовская философия.

Явление, по Канту, с одной стороны, способствует данности предмета через созерцание. Но какая это данность, что мы узнаем о предмете с помощью явления? Не более того, что он есть, что он есть "вещь сама по себе", независимая от сознания, и что он - источник действия на органы чувств, на человеческую способность восприимчивости, источник созерцаний. Каков предмет сам по себе? Говорит ли об этом явление? Не более того, что предмет есть и он неопределен. И тут критики Канта делятся на два лагеря. Одни утверждают, что Кант не имел оснований предполагать даже существование предметов, вещей вне нас, ибо явления - исходный материал познания - не дают основания для таких заключений. Подобные замечания были сделаны уже после выхода в свет первого издания «Критики чистого разума». Откликаясь на них, Кант во втором издании усиливает критику идеализма (в его различных, в том числе солипсистских, вариантах) и обоснование независимого существования внешнего мира. "...Нельзя не признать скандалом для философии и общечеловеческого разума, - пишет он в предисловии ко второму изданию работы, - .необходимость принимать лишь на веру существование вещей вне нас (от которых мы ведь получаем весь материал знания даже для нашего внутреннего чувства) и невозможность противопоставить какое бы то ни было удовлетворительное доказательство этого существования, если бы кто-нибудь вздумал подвергнуть его сомнению". Вполне очевидно, что, отстаивая существование вещей (самих по себе) вне сознания - а это исходный пункт «Критики чистого разума», важнейшее опорное звено всей ее конструкции, - Кант прочно опирается на тезисы материализма и сенсуализма.

Другой лагерь критиков образовали те, кто оспаривал кантовское рассмотрение мира явлений как барьера, отделяющего познание от вещей самих по себе. Лагерь этот совершенно неоднороден. В Него входили и входят идеалисты (Гегель, Хайдеггер) и материалисты (Маркс, Ленин). Их доводы, хотя и проистекающие из различных оснований, сводились и сводятся к тому, что Кант значительно преуменьшает "раскрывающую" силу явления. Предмет уже в явлении - и, быть может, в особенности в явлении - предстает не разъятым на субъективные ощущения, а "возникает" перед взором человека в его целостности, подлинности, убедительности.

Но ведь Кант с самого начала мыслит исследовать познание, осуществляемое с помощью чувственной способности. А анализ чувственности он ведет тем способом, который заимствует у естествознания: целостное познание, опыт расчленяется прежде всего на две способности - чувственность и рассудок, но и каждая способность далее искусственно, аналитически расчленяется на элементы. То в явлениях, что соответствует ощущениям, Кант называет "материей явления", представляющей все его многообразие. Но ведь должно существовать нечто, рассуждает Кант, что упорядочивает, организует мир ощущений. Таким организующим началом не могут быть сами ощущения. Значит, есть нечто, упорядочивающее материальные элементы явления, что происходит благодаря его формам. Именно благодаря форме, согласно Канту, мы получаем не некое хаотичное многообразие ощущений, а явление как организованное, упорядоченное целое; нам является, хотя и не вполне определенно, предмет как целое. Значит, чувственность - не только способность воспринимать впечатления, что могло бы сделать эту способность чисто пассивной. В чувственности должны быть заключены некоторые моменты, делающие ее активной человеческой способностью. Человек потому способен воспринимать по законам, общим для человеческих существ, что кроме многообразной материи, кроме неповторимо множественных ощущений есть формы чувственности. Иными словами, есть что-то в нас, что сразу задает форму предметности - "дает" предмет в пространстве и времени. Пространство и время Кант и считает прежде всего формами чувственности.

Как формы чувственности пространство и время специфичны. Их Кант также называет априорными формами чувственности, а в их исследовании он видит главный интерес трансцендентальной эстетики. Прежде чем определить пространство и время как априорные формы чувственности, Кант вводит еще одно понятие, на первый взгляд странное, - понятие чистого созерцания. Странным его можно считать потому, что Кант заявляет: в таком созерцании нет ничего, что принадлежит ощущениям. Как же это возможно? Разве созерцание по самому определению не есть способность видения, т.е. ощущения? В том-то и дело, что Кант, имея в виду пространство и время, переходит к разбору другого типа созерцания. Возникает оно как следствие целого ряда следующих друг за другом теоретических процедур. В чем же специфика подхода Канта к теме, проблеме пространства и времени? Во-первых, в том, что подход этот философский, а не естественнонаучный: речь здесь идет не о пространстве и времени как свойстве вещей самих по себе, а о пространстве и времени как формах нашей чувственности. Стало быть, во-вторых, исследуется "субъективное" время - время, так сказать, человеческое (в отличие от "объективного" времени мира). Но, в-третьих, само это субъективное объективно для человека и человечества. Постулирование характеристик пространства и времени в «Критике чистого разума» развертывается по единой в принципе схеме. Есть только некоторые оттенки различия:

1. Пространство и время не суть эмпирические понятия, выводимые из внешнего опыта.

2. Пространство и время суть необходимые априорные созерцания, лежащие в основе всех созерцаний вообще.

3. Пространство и время суть не дискурсивные, или, как их еще называют, общие понятия, а чистые формы чувственного созерцания.

4. Пространство и время представляются как бесконечно данные величины.

При характеристике времени добавлен еще один пункт, причем определено различие между временем и пространством: "Время имеет только одно измерение: различные времена существуют не вместе, а последовательно (различные пространства, наоборот, существуют не друг после друга, а одновременно)".

Почему, согласно Канту, пространство и время не суть эмпирические понятия, выводимые из внешнего опыта (пункт 1)? Почему они не суть и дискурсивные, т.е. общие понятия? С одной стороны, Кант исходит из того, что данность предметов сознанию сама по себе еще не содержит, не гарантирует данности пространства и времени. По Канту, когда мы созерцаем отдельные предметы (а также сколь угодно обширные группы предметов), мы тем самым и тут же - вместе с опытом - еще не обретаем такого представления о пространстве и времени, которое носило бы всеобщий и необходимый характер, было бы аподиктическим. А именно оно (что также не всегда принимается во внимание) интересует Канта. Ибо он вовсе не отрицает, что какие-то представления о пространстве и времени "приходят" вместе с вещами. Однако в них не может быть гарантии всеобщности, необходимости; отдельные акты восприятия не дают им, следовательно, силы критериев, форм, организующих опыт. Это, с одной стороны. Но, с другой стороны, констатирует Кант, мы всегда со строгой необходимостью воспринимаем предметы как данные в пространстве и времени. "Когда мы имеем дело с явлениями вообще, мы не может устранить само время...". Когда предмет является, он как бы заведомо дан как предмет "внешний" (пространственный) и как встраиваемый в какую-то последовательность. Отсюда Кант делает вывод, что и наше сознание " изначально", "заведомо", т.е. до всякого опыта, априорно должно располагать и фактически располагает своеобразными всеобщими критериями, позволяющими устанавливать положение предметов, перемену ими места и констатировать отношения последовательности, одновременности. Что же-в позитивном смысле - есть пространство? Что есть время? Какова, согласно Канту, их природа? В трансцендентальной эстетике Кант стремится доказать, что пространство и время - в качестве фундамента, критерия формы данности предметов - суть все-таки созерцания, представления, хотя и особые.

Почему пространство и время, по Канту, являются - каждое - созерцанием, точнее, "чистой формой чувственного созерцания"? Ответ на этот вопрос - главное, что требуется доказать в кантовской философской задаче. Основной аргумент в пользу "созерцательной природы" данной формы: время (как и пространство) - одно. "Различные времена суть лишь части одного и того же времени". Аналогично и с пространством. Поэтому охватить, представить пространство и время как таковые - значит, по существу подняться над их "частями". И в самом деле, достаточно нам начать наблюдать или воображать время в какой-то момент, в какой-то "точке", как сразу неизбежно приходится предположить некую единую "линию времени" (то же - в случае пространства). Отсюда и другое их свойство: каждое локализованное, условно ограниченное временное (и пространственное) отношение неизбежно должно находить "продолжение", уже не знающее ограничений. "Поэтому, - делает вывод Кант, - первоначальное представление о времени должно быть дано как неограниченное".

Благодаря доводам о том, что время (пространство) - одно и что оно бесконечно, считаются доказанными: 1) чувственная природа времени как критерия, формы всех и всяческих актов эмпирического созерцания предметов (потому-то пространство и время и понимаются Кантом как формы чувственного созерцания); 2) неэмпирическая (внеопытная) природа этого "чувственного созерцания" (потому-то пространство и время определяются как "чистые формы чувственного созерцания").

Новаторство теории времени Канта состояло именно в том, что ею был утвержден своеобразный "принцип дополнительности" мира вещей по отношению к сознанию субъекта и сознания субъекта по отношению к познанию являющегося ему мира вещей. В трансцендентальной эстетике это был, в частности, "принцип дополнительности" ("невычитаемости") чувственности и ее форм по отношению к любым (актуальным процессам опытно-практического, теоретического освоения времени. Вряд ли можно предполагать, что подобный принцип, сегодня более ясный и достоверный, был освоен тогдашним естествознанием. В этом аспекте кантовское учение о времени было скорее не обобщением достижений естествознания, а их подлинно новаторским предвосхищением.

Просмотров: 4896
Категория: Словари и энциклопедии » Философия » История философии: Запад-Россия-Восток (книга вторая. Философия XV-XIX вв.)

Теория пространства и времени Канта

Наиболее важной частью "Критики чистого разума" является учение о пространстве и времени. В этом разделе я предполагаю предпринять критическое исследование этого учения.

Дать ясное объяснение теории пространства и времени Канта нелегко, поскольку сама теория неясна. Она излагается как в "Критике чистого разума", так и в "Пролегоменах". Изложение в "Пролегоменах" популярнее, но менее полно, чем в "Критике". Вначале я постараюсь разъяснить теорию настолько доступно, насколько могу. Только после изложения попытаюсь подвергнуть её критике.

Кант полагает, что непосредственные объекты восприятия обусловлены частично внешними вещами и частично нашим собственным аппаратом восприятия. Локк приучил мир к мысли, что вторичные качества -- цвета, звуки, запах и т.д.-- субъективны и не принадлежат объекту, как он существует сам по себе. Кант, подобно Беркли и Юму, хотя и не совсем тем же путем, идет дальше и делает первичные качества также субъективными. Кант по большей части не сомневается в том, что наши ощущения имеют причины, которые он называет "вещами в себе" или ноуменами. То, что является нам в восприятии, которое он называет феноменом, состоит из двух частей: то, что обусловлено объектом, -- эту часть он называет ощущением, и то, что обусловлено нашим субъективным аппаратом, который, как он говорит, упорядочивает многообразие в определенные отношения. Эту последнюю часть он называет формой явления. Эта часть не есть само ощущение и, следовательно, не зависит от случайности среды, она всегда одна и та же, поскольку всегда присутствует в нас, и она априорна в том смысле, что не зависит от опыта. Чистая форма чувственности называется "чистой интуицией" (Anschauung); существуют две такие формы, а именно пространство и время: одна -- для внешних ощущений, другая -- для внутренних.

Чтобы доказать, что пространство и время являются априорными формами, Кант выдвигает аргументы двух классов: аргументы одного класса -- метафизические, а другого -- эпистемологические, или, как он называет их, трансцендентальные. Аргументы первого класса извлекаются непосредственно из природы пространства и времени, аргументы второго -- косвенно, из возможности чистой математики. Аргументы относительно пространства изложены более полно, чем аргументы относительно времени, потому что считается, что последние, по существу такие же, как и первые.

Что касается пространства, то выдвигается четыре метафизических аргумента:

1) Пространство не есть эмпирическое понятие, абстрагированное из внешнего опыта, так как пространство предполагается при отнесении ощущений к чему-то внешнему и внешний опыт возможен только через представление пространства.

2) Пространство есть необходимое представление a priori, которое лежит в основе всех внешних восприятий, так как мы не можем вообразить, что не должно существовать пространства, тогда как мы можем вообразить, что ничего не существует в пространстве.

3) Пространство не есть дискурсивное, или общее, понятие отношений вещей вообще, так как имеется только одно пространство и то, что мы называем "пространствами", является частями его, а не примерами.

4) Пространство представляется как бесконечно данная величина, которая содержит внутри себя все части пространства. Это отношение отлично от того, какое имеется у понятия к его примерам, и, следовательно, пространство не есть понятие, но Anschauung.

Трансцендентальный аргумент относительно пространства выводится из геометрии. Кант утверждает, что евклидова геометрия известна a priori, хотя она синтетична, то есть не выводится из самой логики. Геометрические доказательства, утверждает он, зависят от фигур. Мы можем видеть, например, что если даны две пересекающиеся под прямым углом одна к другой прямые, то через их точку пересечения под прямым углом к обеим прямым может быть проведена только одна прямая линия. Это знание, как полагает Кант, не выведено из опыта. Но моя интуиция может предвосхитить то, что будет найдено в объекте, только в том случае, если она содержит лишь форму моей чувственности, предопределяющую в моей субъективности все действительные впечатления. Объекты чувства должны подчиняться геометрии, потому что геометрия касается наших способов восприятия, и, следовательно, мы не можем воспринимать иным образом. Это объясняет, почему геометрия, хотя она синтетична, является априорной и аподиктичной.

Исследуем теперь эти аргументы один за другим. Первый из метафизических аргументов относительно пространства гласит: "Пространство не есть эмпирическое понятие, отвлекаемое от внешнего опыта. В самом деле, представление пространства должно уже лежать в основе для того, чтобы известные ощущения были относимы к чему-то вне меня (то есть к чему-то в другом месте пространства, чем то, где я нахожусь), а также для того, чтобы я мог представлять их как находящиеся вне (и подле друг друга, следовательно, не только как различные, но и как находящиеся в различных местах". Вследствие этого внешний опыт является единственно возможным через представление пространства.

Фраза "вне меня (то есть в другом месте, чем я сам нахожусь)" трудна для понимания. Как вещь в себе я не нахожусь нигде, и ничего нет пространственно вне меня. Под моим телом можно понимать только феномен. Таким образом, все, что действительно имеется в виду, выражено во второй части предложения, а именно что я воспринимаю различные объекты как объекты в разных местах. Образ, который может при этом возникнуть в чьем-либо уме, -- это образ гардеробщика, который вешает разные пальто на разные крючки; крючки должны уже существовать, но субъективность гардеробщика приводит в порядок пальто.

В отношении времени эта трудность даже больше, поскольку при рассмотрении времени приходится учитывать причинность. Я воспринимаю молнию перед тем, как воспринимаю гром. Вещь в себе А вызывает мое восприятие молнии, а другая вещь в себе B вызывает мое восприятие грома, но А не раньше В, поскольку время существует только в отношениях восприятий. Почему тогда две вневременные вещи A и B производят действие в разное время? Это должно быть всецело произвольным, если прав Кант, и тогда не должно быть отношения между A и B соответствующего факту, что восприятие, вызываемое A, раньше, чем восприятие, вызываемое B.

Третий метафизический аргумент гласит: "Пространство есть не дискурсивное, или, как говорят, общее, понятие об отношениях вещей вообще, а чисто наглядное представление. В самом деле, можно представить себе только одно-единственное пространство, и если говорят о многих пространствах, то под ними разумеют лишь части одного и того же единого пространства, к тому же эти части не могут предшествовать единому всеохватывающему пространству как его составные элементы (из которых возможно было бы его сложение), но могут быть мыслимы только как находящиеся в нем. Пространство существенно едино; многообразное в нем, а, следовательно, также общее понятие о пространствах вообще основывается исключительно на ограничениях". Из этого Кант заключает, что пространство является априорной интуицией.

Суть этого аргумента в отрицании множественности в самом пространстве. То, что мы называем "пространствами", не являются ни примерами общего понятия "пространства", ни частями целого. Я не знаю точно, каков, в соответствии с Кантом, их логический статус, но, во всяком случае, они логически следуют за пространством. Для тех, кто принимает, как делают практически в наше время все, релятивистский взгляд на пространство, этот аргумент отпадает, поскольку ни "пространство", ни "пространства" не могут рассматриваться как субстанции.

Четвертый метафизический аргумент касается главным образом доказательства того, что пространство есть интуиция, а не понятие. Его посылка -- "пространство воображается (или представляется -- vorgestellt) как бесконечно данная величина". Это взгляд человека, живущего в равнинной местности, вроде той местности, где расположен Кенигсберг. Я не вижу, как обитатель альпийских долин мог бы принять его. Трудно понять, как нечто бесконечное может быть "дано". Я должен считать очевидным, что часть пространства, которая дана, -- это та, которая заполнена объектами восприятия, и что для других частей мы имеем только чувство возможности движения. И если позволительно применить такой вульгарный аргумент, то современные астрономы утверждают, что пространство в действительности не бесконечно, но закругляется, подобно поверхности шара.

Трансцендентальный (или эпистемологичсский) аргумент, который наилучшим образом установлен в "Пролегоменах", более четок, чем метафизические аргументы, и также с большей четкостью опровергаем. "Геометрия", как мы теперь знаем, есть название, объединяющее две различные научные дисциплины. С одной стороны, существует чистая геометрия, которая выводит следствия из аксиом, не задаваясь вопросом, истинны ли эти аксиомы. Она не содержит ничего, что не следует из логики и не является "синтетическим", и не нуждается в фигурах, таких, какие используются в учебниках по геометрии. С другой стороны, существует геометрия как ветвь физики, так, как она, например, выступает в общей теории относительности, -- это эмпирическая наука, в которой аксиомы выводятся из измерений и отличаются от аксиом евклидовой геометрии. Таким образом, существует два типа геометрии: одна априорная, но не синтетическая, другая -- синтетическая, но не априорная. Это избавляет от трансцендентального аргумента.

Попытаемся теперь рассмотреть вопросы, которые ставит Кант, когда он рассматривает пространство в более общем плане. Если мы исходим из взгляда, который принимается в физике как не требующий доказательств, что наши восприятия имеют внешние причины, которые (в определенном смысле) материальны, то мы приходим к выводу, что все действительные качества в восприятиях отличаются от качеств в их невоспринимаемых причинах, но что имеется определенное структурное сходство между системой восприятий и системой их причин. Существует, например, соответствие между цветами (как воспринимаемыми) и волнами определенной длины (как выводимыми физиками). Подобно этому, должно существовать соответствие между пространством как ингредиентом восприятий и пространством как ингредиентом в системе невоспринимаемых причин восприятий. Все это основывается на принципе "одна и та же причина, одно и то же действие", с противоположным ему принципом: "разные действия, разные причины". Таким образом, например, когда зрительное представление А появляется слева от зрительного представления В, мы будем полагать, что существует некоторое соответствующее отношение между причиной А и причиной В.

Мы имеем, согласно этому взгляду, два пространства -- одно субъективное и другое объективное, одно -- известно в опыте, а другое -- лишь выведенное. Но не существует различия в этом отношении между пространством и другими аспектами восприятия, такими, как цвета и звуки. Все они в их субъективных формах известны эмпирически. Все они в их объективных формах выводятся посредством принципа причинности. Нет оснований для того, чтобы рассматривать наше познание пространства каким бы то ни было отличным образом от нашего познания цвета, и звука, и запаха.

Что касается времени, то дело обстоит по-другому, поскольку, если мы сохраняем веру в невоспринимаемые причины восприятий, объективное время должно быть идентично субъективному времени. Если нет, мы сталкиваемся с трудностями, уже рассмотренными в связи с молнией и громом. Или возьмем такой случай: вы слышите говорящего человека, вы отвечаете ему, и он слышит вас. Его речь и его восприятия вашего ответа, оба в той мере, в какой вы их касаетесь, находятся в невоспринимаемом мире. И в этом мире первое предшествует последнему. Кроме того, его речь предшествует вашему восприятию звука в объективном мире физики. Ваше восприятие звука предшествует вашему ответу в субъективном мире восприятий. И ваш ответ предшествует его восприятию звука в объективном мире физики. Ясно, что отношение "предшествует" должно быть тем же самым во всех этих высказываниях. В то время как, следовательно, существует важный смысл, в котором перцептуальное (perceptual) пространство субъективно, не существует смысла, в котором перцептуальное время субъективно.

Вышеприведенные аргументы предполагают, как думал Кант, что восприятия вызываются вещами в себе, или, как мы должны сказать, событиями в мире физики. Это предположение, однако, никоим образом не является логически необходимым. Если оно отвергается, восприятия перестают быть в каком-либо существенном смысле "субъективными", поскольку нет ничего, что можно было бы противопоставить им.

"Вещь в себе" была очень неудобным элементом в философии Канта, и она была отвергнута его непосредственными преемниками, которые соответственно впали в нечто, очень напоминающее солипсизм. Противоречия в философии Канта с неизбежностью вели к тому, что философы, которые находились под его влиянием, должны были быстро развиваться или в эмпиристском, или в абсолютистском направлении. Фактически в последнем направлении и развивалась немецкая философия вплоть до периода после смерти Гегеля.

Непосредственный преемник Канта, Фихте (1762--1814), отверг "вещи в себе" и довел субъективизм до степени, которая, по-видимому, граничила с безумием. Он полагал, что Я является единственной конечной реальностью и что она существует потому, что она утверждает самое себя. Но Я, которое обладает подчиненной реальностью, также существует только потому, что Я принимает его. Фихте важен не как чистый философ, а как теоретический основоположник германского национализма в его "Речах к германской нации" (1807--1808), в которых он стремился воодушевить немцев на сопротивление Наполеону после битвы под Иеной. Я как метафизическое понятие легко смешивалось с эмпирическим Фихте; поскольку Я был немцем, отсюда следовало, что немцы превосходили все другие нации. "Иметь характер и быть немцем, -- говорит Фихте, -- несомненно, означает одно и то же". На этой основе он разработал целую философию националистического тоталитаризма, которая имела очень большое влияние в Германии.

Его непосредственный преемник Шеллинг (1775--1854) был более привлекателен, но являлся не меньшим субъективистом. Он был тесно связан с немецкой романтикой. В философском отношении он незначителен, хотя и пользовался известностью в свое время. Важным результатом развития философии Канта была философия Гегеля.

Биография Исаака Ньютона

Ньютон Исаак (1643-1727 гг.), английский математик, механик и физик, астроном и астролог, создатель классической механики, член (1672 г.) и президент (с 1703 г.) Лондонского королевского общества. Один из основоположников современной физики, сформулировал основные законы механики и был фактическим создателем единой физической программы описания всех физических явлений на базе механики; открыл закон всемирного тяготения, объяснил движение планет вокруг Солнца и Луны вокруг Земли, а также приливы в океанах, заложил основы механики сплошных сред, акустики и физической оптики. Фундаментальные труды "Математические начала натуральной философии" (1687 г.) и "Оптика" (1704 г.).

Разработал (независимо от Г. Лейбница) дифференциальное и интегральное исчисления. Открыл дисперсию света, хроматическую аберрацию, исследовал интерференцию и дифракцию, развивал корпускулярную теорию света, высказал гипотезу, сочетавшую корпускулярные и волновые представления. Построил зеркальный телескоп. Сформулировал основные законы классической механики. Открыл закон всемирного тяготения, дал теорию движения небесных тел, создав основы небесной механики. Пространство и время считал абсолютными. Работы Ньютона намного опередили общий научный уровень его времени, были малопонятны современникам. Был директором Монетного двора, наладил монетное дело в Англии. Известный алхимик, Ньютон занимался хронологией древних царств. Теологические труды посвятил толкованию библейских пророчеств (большей частью не опубликованы).

Ньютон родился 4 января 1643 года в деревне Вулсторп, (графство Линкольншир, Англия) в семье мелкого фермера, умершего за три месяца до рождения сына. Младенец был недоношенным; бытует легенда, что он был так мал, что его поместили в овчинную рукавицу, лежавшую на лавке, из которой он однажды выпал и сильно ударился головкой об пол. Когда ребенку исполнилось три года, его мать вторично вышла замуж и уехала, оставив его на попечении бабушки. Ньютон рос болезненным и необщительным, склонным к мечтательности. Его привлекала поэзия и живопись, он, вдали от сверстников, мастерил бумажных змеев, изобретал ветряную мельницу, водяные часы, педальную повозку.

Трудным было для Ньютона начало школьной жизни. Учился он плохо, был слабым мальчиком, и однажды одноклассники избили его до потери сознания. Переносить такое для самолюбивого Ньютона было невыносимо, и оставалось одно: выделиться успехами в учебе. Упорной работой он добился того, что занял первое место в классе.

Интерес к технике заставил Ньютона задуматься над явлениями природы; он углубленно занимался и математикой. Об этом позже написал Жан Батист Бие: "Один из его дядей, найдя его однажды под изгородью с книгой в руках, погруженного в глубокое размышление, взял у него книгу и нашел, что он был занят решением математической задачи. Пораженный таким серьезным и деятельным направление столь молодого человека, он уговорил его мать не противиться далее желанию сына и послать его для продолжения занятий".

После серьезной подготовки Ньютон в 1660 г. поступил в Кембридж в качестве Subsizzfra (так назывались неимущие студенты, которые обязаны прислуживать членам колледжа, что не могло не тяготить Ньютона). Начал изучать астрологию в последний год обучения в колледже.

Ньютон серьезно относился к астрологии и ревностно защищал ее от нападок со стороны своих коллег. Занятия астрологией и стремление доказать ее значимость подтолкнуло его на исследования в области движения небесных тел и их влияния на нашу планету.

За шесть лет Ньютоном были пройдены все степени колледжа и подготовлены все его дальнейшие великие открытия. В 1665 г. Ньютон стал магистром искусств. В этом же году, когда в Англии свирепствовала эпидемия чумы, он решил временно поселиться в Вулсторпе. Именно там он начал активно заниматься оптикой. Лейтмотивом всех исследований было стремление понять физическую природу света. Ньютон считал, что свет - это поток особых частиц (корпускул), вылетающих из источника и движущихся прямолинейно, пока они не встретят препятствия. Корпускулярная модель объясняла не только прямолинейность распространения света, но и закон отражения (упругое отражение), и закон преломления.

В это время уже, в основном, завершилась работа, которой суждено было стать основным великим итогом трудов Ньютона - создание единой, основанной на сформулированных им законах механики физической картины Мира.

Поставив задачу изучения различных сил, Ньютон сам же дал первый блистательный пример ее решения, сформулировав закон всемирного тяготения. Закон всемирного тяготения позволил Ньютону дать количественное объяснение движения планет вокруг Солнца, природы морских приливов. Это не могло не произвести огромного впечатления на умы исследователей. Программа единого механического описания всех явлений природы - и "земных", и "небесных" на долгие годы утвердилась в физике. пространство время кант ньютон

В 1668 году Ньютон вернулся в Кембридж и вскоре он получил Лукасовскую кафедру математики. Эту кафедру до него занимал его учитель И. Барроу, который уступил кафедру своему любимому ученику, чтобы материально обеспечить его. К тому времени Ньютон уже был автором бинома и создателем (одновременно с Лейбницем, но независимо от него) метода дифференциального и интегрального исчисления.

Не ограничиваясь одними лишь теоретическими исследованиями, он в эти же годы сконструировал телескоп-рефлектор (отражательный). Второй из изготовленных телескопов (улучшенный) послужил поводом для представления Ньютона в члены Лондонского королевского общества. Когда Ньютон отказался от членства из-за невозможности уплаты членских взносов, было сочтено возможным, учитывая его научные заслуги, сделать для него исключение, освободив его от их уплаты.

Его теория света и цветов, изложенная в 1675 году, вызвала такие нападки, что Ньютон решил не публиковать ничего по оптике, пока жив Гук, наиболее ожесточенный его оппонент. С 1688 года до 1694 года Ньютон был членом парламента.

К тому времени, в 1687 г. вышли "Математические начала натуральной философии" - основа механики всех физических явлений, от движения небесных тел до распространения звука. Несколько веков спустя эта программа определила развитие физики, и ее значение не исчерпано и поныне.

Постоянное гнетущее ощущение материальной необеспеченности, огромное нервное и умственное напряжение было, несомненно, одной из причин болезни Ньютона. Непосредственным толчком к болезни явился пожар, в котором погибли все подготавливавшиеся им рукописи. Поэтому для него имела большое значение должность смотрителя Монетного двора с сохранением профессуры в Кембридже. Ревностно приступив к работе и быстро добившись заметных успехов, Ньютон был в 1699 назначен директором. Совмещать это с преподаванием было невозможно, и Ньютон перебрался в Лондон.

В конце 1703 г. его избрали президентом Королевского общества. К тому времени Ньютон достиг вершины славы. В 1705 г. его возводят в рыцарское достоинство, но, располагая большой квартирой, имея шесть слуг и богатый выезд, он остается по-прежнему одиноким.

Пора активного творчества позади, и Ньютон ограничивается подготовкой издания "Оптики", переиздания труда "Математические начала натуральной философии" и толкованием Священного Писания (ему принадлежит толкование Апокалипсиса, сочинение о пророке Данииле).

Ньютон умер 31 марта 1727 года в Лондоне и похоронен в Вестминстерском аббатстве. Надпись на его могиле заканчивается словами: "Пусть смертные радуются, что в их среде жило такое украшение человеческого рода".

Движение как способ существования материи

О том, что такое пространство и время, люди задумывались еще в глубокой древности. В наиболее отчетливой форме представления о пространстве и времени сложились в виде двух противоположных концепций...

Золотое сечение как принцип пространственно-временных пропорций

В соответствии с принципами формирования Русской матрицы, на странице "Матрица " L-T" были обоснованы свойства матрицы эволюции монады " пространство-время"(L-T). На странице "Русская матрица-2" приведена матрица многомерного Пространства-Времени...

Основные атрибуты бытия

В естественных науках пространственно-временные представления также хотя и базируются на физическом представлении, тем не менее значительно различаются в зависимости от материальных уровней существования бытия. Так...

В средние века представления о пространстве подчинялись эсхатологическим критериям. Пространство описывалось, прежде всего, религиозными и моральными характеристиками: низ - ад, верх - обитель бога, восток - рай...

Понятие времени в классической термодинамике

Наиболее полную и последовательную попытку оторвать время от материи сделал Ньютон. Он назвал его абсолютное, истинное, математическое время, которое «...по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему...

Пространственно-временная структура мира

Любое движение предполагает так или иначе понимаемое изменение положения в пространстве, осуществляющееся в так или иначе понимаемом времени. Несмотря на кажущуюся очевидность понятий пространства и времени...

пространство время бытие философский С позиций диалектико-материалистической философии, движение не является единственной формой существования материи...

Пространство и время - формы бытия

Какие же основные свойства пространства и времени мы можем указать? Прежде всего, пространство и время; объективны и реальны, т.е. существуют независимо от сознания людей и познания ими этой объективной реальности...

Пространство и время в теориях Канта и Ньютона

Современная физика отказалась от концепции абсолютного пространства и времени классической физики Ньютона. Релятивистская теория продемонстрировала, что пространство и время относительны. Нет, по-видимому, фраз...

Современное понимание пространства и времени сложилось в итоге длительного исторического процесса познания, содержанием которого, в частности, была борьба субстанциальных1 и реляционных2 подходов к пониманию их сущности...

Пространство и время как форма бытия материи

При анализе этих вопросов необходимо учитывать не только то, что пространство и время неразрывно связаны с движением материи, но и наличие субординации между ними: “Движение есть сущность времени и пространства”...

В истории философии и науки сложились две основные концепции пространства и времени: 1. Субстанциальная концепция рассматривает пространство и время как особые самостоятельные сущности, которые наряду и независимо от материальных объектов...

Пространство и время: истоки и содержание понятий

Пространство и время как формы бытия материи имеют как общие для них свойства, так и характерные для каждой из этих форм. К их всеобщим свойствам относятся: объективность и независимость от сознания человека...

Современные проблемы истории и философии науки

Мешкова И.Н. В классическом научном мышлении было традиционным определение пространства и времени в качестве объекта естественнонаучных и умозрительно-философских построений...

Становление концепций пространства и времени в философской науке

Важнейшие философские проблемы, касающиеся пространства и времени, - это вопрос о сущности пространства и времени, о взаимосвязи этих форм бытия с материей, об объективности пространственно-временных соотношений и закономерностей...

Теория пространства и времени Канта

Литература

Русский язык

Сочинения

География

История

Разное

Биология

Физика