Дени Дидро - французский писатель, драматург, философ просветитель. Годы жизни - 1713-1784.
В 1713 году 5 октября в Лангре, Франция, на свет появился Дени Дидро.
Вместе с Руссо, Д"Аламбером, Вольтером, Монтескьё писатель являлся создателем многих идей Просветительского периода, подготовившего умы у революции во Франции. Также Дидро был идеологом 3 сословия и основателем Толкового словаря искусств, наук и ремёсел - 1751 год.
В 1773 году Дени Дидро стал почётным иностранным членом Петербургской академии наук.
Причиной смерти писателя послужила болезнь желудочно-кишечного тракта. Биография Дени Дидро заканчивается на дате 1784 года, 31 июля. Он прожил 70 лет.
Мировоззрение французского писателя
В Санкт-Петербурге, на Иссакиевской площади 9 обнаруживается мемориальная доска на здании, где Дидро проживал в период 1773 - 1774 года. Он был противником дуалистического учения о разъединении духовного и материального начала. Философ считал, что существует только лишь материя, наделенная чувствительностью, а итогом движения ее составных частей обнаруживаются разнообразные по сложности явления. У Дидро развитие человека зависело от общего воспитания и смены фактов. Каждое его действие обнаруживалось актом, требующимся для объединения актов неизбежных как восход дневного светила.
В политических вопросах он придерживался теории просвещённого абсолютизма. Как и Вольтер, писатель не питал доверия к народной массе. Он считал, что простые люди не могут посредством умозаключений прийти к здравым суждениям в политических вопросах, либо в вопросах нравственности. Идеальным государственным укладом для него являлась монархия во главе с государем, обладающим не только научными, но и философскими знаниями.
Дени Дидро веровал в результативность союза людей с философским складом ума и монархов. Против духовенческой власти было направлено его учение материалистического характера. Главной целью писатель считал передачу власти над «душами» людям-философам. Также он хотел, чтобы государством управляли мыслящие философски люди. Конечно же, известно чем закончился подобный союз - монархи ухаживали за философами, которые не выявили надлежащего воздействия на практическую политику высокоразвитых деспотов.
В свое время Екатерина II пригласила Дени Дидро в Петербург. Они проводили ежедневные беседы по многу часов. Императрица всероссийская всячески поддерживала мыслителя, но абсолютно скептически отнеслась к выдвигаемым философом проектам об искоренении роскоши при дворе и распределении свободных средств на потребности обычных людей, возникновении бесплатного обучения для всех желающих. Знаменитый писатель получил в дар от Екатерины немалую сумму денег на развитие библиотеки, пребывавшей в его распоряжении. Дидро получал некое жалование за заведование культурно-просветительским заведением.
Даже в своих литературных творениях писатель выступал идеологом буржуазии. Во Франции он способствовал продвижению буржуазно-сентиментальной драмы, ранее образовавшейся в Англии (Мур, Камберленд, Лилло).
Творческая биография Дени Дидро
Первая пьеса талантливого писателя под названием «Внебрачный сын» на французском языке - Un fils naturel появилась в 1757 году. В следующем году свет увидела другая пьеса - «Отец семейства», на французском звучит как Pиre de famille. По названию видно, что произведения посвящены проблемам семейных взаимоотношений. В первом писатель защищает права детей, рожденных вне брака, во втором - право пасынка избирать себе спутницу жизни не по указанию отца, а по велению сердца.
Данные пьесы насыщены рассуждениями Дени Дидро, способствующими образованию нового вида драматического искусства, названного «серьёзным жанром» самим писателем. Классический театр разделял трагедию - жанр, созданный для обозначения героических и возвышенных тем, для обрисовки высшего сословия, комедию с будничными темами и героями из народа.
О влиянии буржуазии на развитие литературы свидетельствует выделение среднего жанра между комедией и трагедией, получившей в будущем распространение под именем драмы. «Серьезный жанр» разрушил границы, отделяющие аристократические сословия от низших, духовные и благородные чувства от будничных. Дидро выступал за то, чтобы право на трагическую тематику принадлежало не только придворному обществу, но и простому народу.
По мнению Дени Дидро, возвышенное мироощущение можно отыскать и у бедняка, а забавное или смешное у придворной аристократии. Буржуазия всегда желала сломать стену между собой и привилегированными дворянами, а писатель-философ разрушил сословные преграды в разных литературных жанрах. Благодаря Дидро трагедия стала более очеловеченной. Отныне в драматическом произведении были представлены все общественные классы. Но при этом рациональное построение характеров героев уступило место настоящей обрисовке живых людей. Основными чертами возникшего жанра стали нравоучения и чувствительность, а вопросы морали и семьи - главными темами, преобладающими персонажами - крестьяне, бедняки и добродетельные буржуа.
Новый жанр соответствовал задачам Просветительской эпохи, а театр обнаруживался проводником повстанческих идей. Театральные постановки вернулись к сути человеческой природы, все условности, включая этикет, торжественные стихи, высокий стиль классицизма были утрачены. Театр отвечал в полной мере вкусам буржуазии, не имеющей исторических воспоминаний и героических предков, которая любила семейный очаг и регулярно пребывала в атмосфере будничных забот.
В качестве теоретика искусства и критика писатель отстаивает взгляды - негодность классических условностей, верность природе и важность нравоучительного в искусстве.
Дени был разносторонней личностью - он писал и о литературе, и об изобразительном искусстве («Салоны»), и об искусстве актёров - «Парадокс об актёре». В «Салонах» он объединял скульптуру, живопись с литературой, добивался «нравственности картин», позиционировал изобразительной искусство, как уникальной средство воздействия на окрепшие и неокрепшие умы. По сей день «Парадокс об актёре» не утратил своего богатого значения и оригинальности. Дидро являлся врагом актерской теории «нутра». По мнению писателя, артист сцены обязан играть обдуманно, изучать природу человека, постоянно подражать какому-либо идеальному образцу, руководствуясь своим воображением и памятью. Актёр считался совершенным, если придерживался данных постулатов: все у него было соображено, изучено, размерено и расставлено в соответствии со строгим порядком. «Власть над нами принадлежит не тому, кто в экстазе, кто - вне себя: эта власть - привилегия того, кто владеет собой».
Драмы писателя интересны только лишь с исторической точки зрения в отличие от повестей. Ими интересуются и сегодня благодаря удачному вложению положительных ноток, привнесенных идеологами буржуазии в литературу. В данных творениях прослеживается зависимость главного героя от среды, их взаимодействие и связь: в бытовые условия поставлен герой. А человеку созданному классиками рационально отвлечённо противопоставлен социальный тип, живая фигура, выражающая значение целой эпохи.
Произведение из беллетристики под названием «Жак Фаталист» - 1773 год пользуется наибольшей известностью. Лучшим из художественных творений является «Племянник Рамо», оно опубликовано посмертно. «Жак Фаталист» - повесть с рядом эпизодов о приключениях 2 приятелей. Здесь представлена цепочка характерных образов того времени. Небывалой критике подвергнуты эгоизм, распущенность, мелочность, малосодержательность и отсутствие глубокой заинтересованности «обществе». Так называемому, социуму - противопоставляются примеры чувствительности, подлинности, добродетели - качества, приобретённые Дени в буржуазной среде.
Рамо, персонаж другой повести - одарённый циник, одновременно влекущий своими суждениями на грани парадокса и отталкивающий своей бесхребетностью. В его лице писатель воплотил всё отрицательное и отвратительное, что пряталось в недрах старого сословия. Главное действующее лицо - это своеобразная накипь, формирующаяся на поверхности моря, взволнованного бурями идей, в период зарождающейся ликвидации пережитков дворянско-церковного господства. Это муть, вздымающаяся со дна, когда прохладная струя ворвалась в стоячие воды, когда задрожал и завибрировал в своём основании старый мир и объединенные с ним понятия.
Рамо легко переключается от раболепия до наглости. Он является не просто негодяем, а виртуозом обмана и клеветы, он испытывает удовольствие от бессилия добропорядочных людей, наблюдая за их борьбой с мерзавцами, испытывает своеобразный художественный экстаз, нападая на уязвимые стороны философии просветительства. Герой любуется своей позицией циника и бесцеремонного нахала, позволяющей с лёгкостью проникать в лазейки, случайно сформированные в период тяжелейшей социальной борьбы, пить и есть с большим удовольствием, проводить постоянно время в праздности.
Рамо является противником какой-либо морали. Он отрицает устои старого и нового общества. Является врагом организованной общественности, он - типичная богема, эгоист, возмущённы всякой дисциплиной, любым насилием над личностью. Удивительно то, что в Рамо наблюдаются некоторые черты, свойственные самому Дидро - небывалый запас жизненной энергии, могучее ощущение природы, настоящее чувство своего «я» - существенные элементы в учении энциклопедистов.
Дени Диро готов, в конце концов, признать его правым в одном пункте: «самое главное, чтобы вы и я существовали и были сами собою, а всё прочее пусть идёт, как может».
Следует выделить также повесть писателя «Монахиня» (фр. - La religieuse) с изображёнными извращёнными нравами монастыря для женщин. Произведение повествуется от лица юной девушки-послушницы, не разумеющей того, что она переживает. В повести сочетается чувствительность, смелый натурализм и психологическая правда, поэтому данное произведение признано одним из лучших творений французской прозы 18 века. Точным примером антирелигиозной пропаганды является «La religieuse» благодаря своей драматично проведённой тенденции атиклерикальной.
Обращаем Ваше внимание, что в биографии Дидро Дени представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.
28. «Монахиня» ДидроКраткое содержание: Повесть написана в форме записок героини, обращенных к маркизу де Круамару, которого она просит о помощи и с этой целью рассказывает ему историю своих несчастий.
Героиню зовут Мария-Сюзанна Симонен. Отец её - адвокат, у него большое состояние. Ее не любят в доме, хотя она превосходит сестер красотой и душевными качествами, и Сюзанна предполагает, что она - не дочь г-на Симонена. Родители предлагают Сюзанне принять монашество в монастыре св. Марии под тем предлогом, что они разорились и не смогут дать ей приданое. Сюзанна не хочет; её уговорили пробыть два года послушницей, но по истечении срока она по-прежнему отказывается стать монахиней. Ее заточают в келье; она решает сделать вид, что согласилась, а на самом деле хочет публично заявить протест в день пострига; для этой цели она приглашает на церемонию друзей и подруг и, отвечая на вопросы священника, отказывается принести обет. Через месяц её отвозят домой; она сидит взаперти, родители не желают её видеть. Отец Серафим (духовник Сюзанны и её матери) с разрешения матери сообщает Сюзанне, что она не дочь г-на Симонена, г-н Симонен догадывается об этом, так что мать не может приравнять её к законным дочерям, и родители хотят свести к минимуму её часть наследства, а поэтому ей ничего не остается, кроме как принять монашество. Мать соглашается встретиться с дочерью и говорит ей, что та своим существованием напоминает ей о гнусной измене со стороны настоящего отца Сюзанны, и её ненависть к этому человеку распространяется на Сюзанну. Мать хочет, чтобы дочь искупила её грех, поэтому копит для Сюзанны вклад в монастырь. Говорит, что после выходки в монастыре св. Марии Сюзанне нечего и думать о муже. Мать не хочет, чтобы после её смерти Сюзанна внесла раздоры в дом, но официально лишить Сюзанну наследства она не может, так как для этого ей необходимо признаться мужу.
После этого разговора Сюзанна решает стать монахиней. Лоншанский монастырь соглашается её взять. Сюзанну привозят в монастырь, когда там только что стала настоятельницей некая госпожа де Мони - женщина добрая, умная, хорошо знающая человеческое сердце; она и Сюзанна сразу проникаются взаимной симпатией. Между тем Сюзанна становится послушницей. Она часто впадает в уныние при мысли о том, что скоро должна стать монахиней, и тогда бежит к настоятельнице. У настоятельницы есть особый дар утешения; все монахини приходят к ней в трудные минуты. Она утешает Сюзанну. Но с приближением дня пострига Сюзанну часто охватывает такая тоска, что настоятельница не знает, что делать. Дар утешения покидает ее; она не может ничего сказать Сюзанне. Во время принятия пострига Сюзанна пребывает в глубокой прострации, совершенно не помнит потом, что было в тот день. В этом же году умирают г-н Симонен, настоятельница и мать Сюзанны. К настоятельнице в её последние минуты возвращается дар утешения; она умирает, предчувствуя вечное блаженство. Мать перед смертью передает для Сюзанны письмо и деньги; в письме - просьба к дочери искупить материнский грех своими добрыми делами. Вместо г-жи де Мони настоятельницей становится сестра Христина - мелочная, ограниченная женщина. Она увлекается новыми религиозными течениями, заставляет монахинь участвовать в нелепых обрядах, возрождает способы покаяния, изнуряющие плоть, которые были отменены сестрой де Мони. Сюзанна при каждом удобном случае восхваляет прежнюю настоятельницу, не подчиняется обычаям, восстановленным сестрой Христиной, отвергает всякое сектантство, выучивает наизусть устав, чтобы не делать того, что в него не входит. Своими речами и действиями она увлекает и кое-кого из монахинь и приобретает репутацию бунтовщицы. Ее не могут ни в чем обвинить; тогда её жизнь делают невыносимой: запрещают всем с ней общаться, постоянно наказывают, мешают спать, молиться, крадут вещи, портят сделанную Сюзанной работу. Сюзанна помышляет о самоубийстве, но видит, что всем этого хочется, и оставляет это намерение. Она решает расторгнуть обет. Для начала она хочет написать подробную записку и передать кому-нибудь из мирян. Сюзанна берет у настоятельницы много бумаги под предлогом того, что ей нужно написать исповедь, но у той появляются подозрения, что бумага ушла на другие записи.
Сюзанне удается во время молитвы передать бумаги сестре Урсуле, которая относится к Сюзанне по-дружески; эта монахиня все время устраняла, насколько могла, препятствия, чинимые Сюзанне другими монахинями. Сюзанну обыскивают, везде ищут эти бумаги; её допрашивает настоятельница и ничего не может добиться. Сюзанну бросают в подземелье и на третьи сутки выпускают. Она заболевает, но скоро выздоравливает. Между тем приближается время, когда в Лоншан съезжаются послушать церковное пение; поскольку у Сюзанны очень хороший голос и музыкальные способности, то она поет в хоре и учит петь других монахинь. Среди её учениц - Урсула. Сюзанна просит её переправить записки какому-нибудь искусному адвокату; Урсула это делает. Сюзанна имеет большой успех у публики. Кое-кто из мирян с ней знакомится; она встречается с г-ном Манури, который взялся вести её дело, беседует с приходящими к ней людьми, стараясь заинтересовать их в своей участи и приобрести покровителей. Когда в общине узнают о желании Сюзанны расторгнуть обет, то её объявляют проклятой Богом; до нее нельзя даже дотрагиваться. Ее не кормят, она сама просит еду, и ей дают всякие отбросы. Над ней всячески издеваются (перебили её посуду, вынесли из кельи мебель и другие вещи; по ночам в её келье шумят, бьют стекла, сыплют ей под ноги битое стекло). Монахини считают, что в Сюзанну вселился бес, и сообщают об этом старшему викарию, г-ну Эберу. Он приезжает, и Сюзанне удается защититься от обвинений. Ее уравнивают в положении с остальными монахинями. Между тем дело Сюзанны в суде проигрывается. Сюзанну обязывают в течение нескольких дней носить власяницу, бичевать себя, поститься через день. Она заболевает; сестра Урсула ухаживает за ней. Жизнь Сюзанны в опасности, но она выздоравливает. Между тем тяжело заболевает и умирает сестра Урсула.
Благодаря стараниям г-на Манури Сюзанну переводят в Арпажонский монастырь св. Евтропии. У настоятельницы этого монастыря - крайне неровный, противоречивый характер. Она никогда не держит себя на должном расстоянии: или чересчур приближает, или чересчур отдаляет; то все разрешает, то становится очень суровой. Она невероятно ласково встречает Сюзанну. Сюзанну удивляет поведение одной монахини по имени Тереза; Сюзанна приходит к выводу, что та ревнует к ней настоятельницу. Настоятельница постоянно восторженно хвалит Сюзанну, её внешность и душевные качества, засыпает Сюзанну подарками, освобождает от служб. Сестра Тереза страдает, следит за ними; Сюзанна ничего не может понять. С появлением Сюзанны сгладились все неровности характера настоятельницы; община переживает счастливое время. Но Сюзанне иногда кажется странным поведение настоятельницы: она часто осыпает Сюзанну поцелуями, обнимает её и при этом приходит в сильное волнение; Сюзанна по своей невинности не понимает, в чем дело. Однажды настоятельница заходит к Сюзанне ночью. Ее знобит, она просит разрешения лечь к Сюзанне под одеяло, прижимается к ней, но тут раздается стук в дверь. Выясняется, что это сестра Тереза. Настоятельница очень гневается, Сюзанна просит простить сестру, и настоятельница в конце концов прощает. Наступает время исповеди. Духовник общины - отец Лемуан. Настоятельница просит Сюзанну не рассказывать ему о том, что происходило между ней и Сюзанной, но отец Лемуан сам расспрашивает Сюзанну и все узнает. Он запрещает Сюзанне допускать подобные ласки и требует избегать настоятельницы, ибо в ней - сам сатана. Настоятельница говорит, что отец Лемуан не прав, что нет ничего греховного в её любви к Сюзанне. Но Сюзанна, хотя, будучи очень невинна, и не понимает, почему поведение настоятельницы грешно, все же решает установить сдержанность в их отношениях. Между тем по просьбе настоятельницы меняется духовник, но Сюзанна строго следует советам отца Лемуана. Поведение настоятельницы становится совсем странным: она по ночам ходит по коридорам, постоянно наблюдает за Сюзанной, следит за каждым её шагом, страшно сокрушается и говорит, что не может жить без Сюзанны. Веселым дням в общине приходит конец; все подчиняется строжайшему порядку. Настоятельница от меланхолии переходит к благочестию, а от него - к бреду. В монастыре воцаряется хаос. Настоятельница тяжко страдает, просит за нее молиться, постится три раза в неделю, бичует себя. Монахини возненавидели Сюзанну. Она делится своими огорчениями с новым духовником, отцом Морелем; она рассказывает ему историю своей жизни, говорит о своем отвращении к монашеству. Он тоже полностью ей открывается; выясняется, что он также ненавидит свое положение. Они часто видятся, их взаимная симпатия усиливается. Между тем у настоятельницы начинается лихорадка и бред. Она видит ад, языки пламени вокруг себя, о Сюзанне говорит с безмерной любовью, боготворя её. Она через несколько месяцев умирает; вскоре умирает и сестра Тереза.
Сюзанну обвиняют в том, что она околдовала умершую настоятельницу; её горести возобновляются. Духовник убеждает её бежать вместе с ним. По дороге в Париж он покушается на её честь. В Париже Сюзанна две недели живет в каком-то притоне. Наконец она бежит оттуда, и ей удается поступить в услужение к прачке. Работа тяжелая, кормят скверно, но хозяева относятся неплохо. Похитивший её монах уже пойман; ему грозит пожизненная тюрьма. О её побеге тоже повсюду известно. Г-на Манури уже нет, ей не с кем посоветоваться, она живет в постоянной тревоге. Она просит маркиза де Круамара помочь; говорит, что ей просто нужно место служанки где-нибудь в глуши, в безвестности, у порядочных людей.
Значительным было творчество Дидро в жанре художественной прозы. Ему принадлежат три романа и диалог «Племянник Рамо». Из этих четырех произведений три - самых значительных - были опубликованы после его смерти.
Замысел «Монахини» (1760 г.) вызревал постепенно под влиянием сенсационных разоблачений тайн, скрытых за монастырскими стенами, случаев дикого изуверства, особенно участившихся в конце 50-х годов 18 века, во время очередного столкновения между сторонниками ортодоксальной римской церкви и янсенистами. Монастырский быт стал предметом общественного обсуждения. Дидро принял в этом самое активное участие.
В романе «Монахиня» все внимание автора сосредоточено на главной героине Сюзанне Симонен, и сюжет повествования несложен. В этом романе Дидро постоянно пересекаются три плана, что помогает писателю выявить сущность человеческой природы. Это план общественный, который определяет место главной героини Сюзанны в семье и обществе: незаконная дочь и нелюбимая сестра, она подвергается преследованиям семьи и оказывается существом отверженным в глазах общества. Содержание романа заключается в сопротивлении Сюзанны объединившимся семье и обществу, которые хотят ее изолировать. Второй план - это план религиозный: монастырь становится основным местом, где происходят события романа. Третий план - план природы с ее законами. Из сопоставления с природой выявляются неестественность и неразумность законов социальных и религиозных.
Дидро показывает, что монастырь - отнюдь не мирная обитель для тех, кто посвятил себя служению Богу. Это вынужденное общежитие для тех, кто не нужен обществу. Жизнь в монастыре нарушает естественные права человека, его обитателей лишают свободы и тем самым растлевают их. Дав обет жить в бедности, послушании и целомудрии, монахини на самом деле живут по иным, прямо противоположным законам - они жестоки, вероломны, мстительны, коварны, корыстны. В монастыре живут два типа людей. Одни - лицемеры, примирившиеся со своим положением и извлекающие из него выгоду. Другие - искренне верующие. Способность испытывать искренние религиозные чувства Дидро сближал с аномалией, патологией в психике. Добрая и справедливая настоятельница первого монастыря сестра де Мони впадает в состояние молитвенного экстаза, доходит до невменяемости, что приводит ее к болезни и смерти. Другая настоятельница - Арпажонского монастыря - из-за своей противоестественной страсти опускается физически и нравственно.
Главная героиня романа – девица из низших сословий, наделенная чистотой помыслов и поступков, - как бы иллюстрировала популярную в то время идею, что врожденное нравственное благородство преобладает над благородством происхождения. Дидро придал своему роману форму записок, адресованных героиней своему покровителю. Неприязнь Дидро к мемуарам всякого рода широко известна, чем же объяснить его выбор? В начале романа героиня Сюзанна Симонен должна преодолеть застенчивость, чтобы писать с возможным откровением и простодушием. И действительно, непосредственность интонации в «Монахине» поразительна. Это вовсе не мемуары в обычном смысле слова, не описание событий, более или менее окрашенное личным отношением, а горячая исповедь, новый жанр светской литературы.
Судьба главной героини Сюзанны дает возможность Дидро экспериментально исследовать человеческую природу. Для этого неопытную, полную жизненных сил девушку он ставит в исключительную обстановку, которая препятствует проявлению этих сил. Враждебная человеческой природе монастырская среда вызывает у нее не просто страх, а физическое неприятие ее. Свою непримиримую вражду к монастырю Сюзанна выражает в словах: «Я с этим родилась». Это звучит голос самой природы, законы которой не могут сосуществовать с насилием, ибо каждый имеет право на свободу и счастье.
Дидро наделяет Сюзанну умом, способностью к пониманию мотивов поведения других и к самоанализу. Сюзанна трогательна, но не беспомощна. При видимой мягкости это сильный, несгибаемый характер. Осознав ничтожество той школы лицемерия и искусного обольщения, где монахини «поносят мир, который они любят, но которого не знают», она упорно ищет выход. Стремление и любовь к свободе – вот основа и разгадка всех действий и поступков Сюзанны. Она проявляет нерасчетливость и небрежение к собственности, материальные мотивы, которые заставили пойти на предательство ее мать, ей совершенно неведомы. Не «бес в нее вселился», как думают окружающие монахини, в ней выросла высшая потребность к свободе.
Побудительным толчком к написанию «Монахини» послужила история некой Маргариты Деламар, которая попала в монастырь после скандального расторжения брака, под угрозой исправительного дома для женщин легкого поведения. Оставшись единственной наследницей родительского состояния, она возбудила судебное дело о расторжении обета бедности и выходе из монастыря. Суд отказал в иске, битва за наследство была проиграна, но Маргарита никуда не бежала. Она пожизненно осталась в обители, ей нечего было делать на свободе. Эта будничная концовка кажется более естественной и более соответствующей коренной идее Дидро, что чувства и интересы личности определяются потребностями человека. А Сюзанна? Сюзанна бежит от растления духа и тела. Она никак не может согласиться с отведенной ей социальной ролью, ее характер и окружающая обстановка резко контрастируют, заставляют бороться. Изображение характера в развитии и есть реализм. Образ Сюзанны – это образ нового человека. Дидро решает сложнейшую художественную задачу создания характера исключительного в своей обыденности: типичного народного характера.
Родная сестра Дидро была монахиней и сошла с ума, у брата, надевшего священническую сутану, резко изменился приветливый прежде характер. Сам Дидро также побывал в иезуитских коллежах. Поле действия романа было известно Дидро не только по чужим рассказам, он сам жил жизнью своих героев. Сначала увидеть, потом писать – вот подлинные слова Дидро. Именно он принес в творческую лабораторию реализма элемент наблюдения.
Роман «Монахиня» отличается глубоким психологизмом. Душевные метания героини переживают эволюцию: от сомнений, от чувства протеста и гнева она переходит к открытому бунту. Кроме того, это и публицистическое произведение, утверждающее личные и общественные права человека. Проблемы, поставленные Дидро, выходили за рамки развенчания монастырского быта. Образ монастыря, связанного многочисленными нитями со всем строем феодального общества, вырастает в романе до образа извращенной цивилизации 18 века.
29. Драматургическая теория Дидро
Краткого содержания не нашла. Копирую оглавление с кратким пояснением.
I. О драматических жанрах. - О привычке народов. О границах искусства. О людской несправедливости. Нужно находить удовлетворение в работе. Стремиться получить признание друзей. Ждать общего признания от будущих времен. Разрыв между жанрами. Драматическая система.
II. О серьезной комедии. - Качества, необходимые поэту этого жанра. Возражение. Ответ. Судить о произведениях духа по ним самим. Важность серьезного и нравственного комизма, особенно для народов развращенных. О некоторых сценах из «Мнимого благодетеля». О нравственности. Второе возражение. Ответ. «Судья», комедия, примерный сюжет. Как судить о драматическом произведении. О человеческой природе. О спектакле. О вымысле. О поэте, о романисте, об актере. Об общей цели всех подражательных искусств. Пример нравственной и трогательной картины.
III. О типе моральной драмы. - Ее правила и преимущества. О впечатлениях. О рукоплесканиях.
IV. О типе философской драмы. - Смерть Сократа, примерный набросок этой драмы. Об античной драме и ее простоте.
V. О драмах простых и сложных. - Предпочтительна драма простая, и вот почему. Трудность одновременного ведения двух интриг. Примеры, взятые из «Девушки с Андроса» и «Самоистязателя». Замечания о построении «Отца семейства». Неудобство введения многочисленных событий.
VI. О бурлескной драме. - О ее действии и движении. Она требует своеобразной веселости. Не всякий может добиться в ней успеха. Об Аристофане. Как правительство должно использовать хорошего автора фарсов. О действии и движении вообще. О его нарастании.
VII. О плане и диалоге. - Что труднее. О качествах, нужных поэту для составления плана. О качествах, нужных для диалога. План и диалог должны быть написаны одной рукой. Один сюжет может породить много планов; но если даны характеры, речь должна им соответствовать. Есть больше пьес с хорошим диалогом, чем пьес, хорошо построенных. Каждый поэт составляет план и задумывает сцены сообразно своему таланту и характеру. О разговоре с самим собой и его выгодах. Недостаток молодых поэтов.
VIII. Об эскизе. - Мысль Аристотеля. Поэтики Аристотеля, Горация и Буало. Пример эскиза трагедии. Пример эскиза комедии. Преимущества эскиза. Средство обогатить его и развить события.
IX. О событиях. - О выборе событий. Мольер и Расин, цитаты. О событиях случайных. О роке. Возражение. Ответ. Теренций и Мольер, цитаты. О нитях. О нитях, протянутых впустую. Мольер, цитаты.
X. О плане трагедии и плане комедии. - Какой план труднее? Три положения. Автор комедии - создатель своего жанра. Что служит ему образцом? Поэзию полезнее сравнивать с историей, чем с живописью. О чудесном. Подражание природе в сочетании необычайных событий. Об одновременных событиях. О романических прикрасах. Об иллюзии. Иллюзия - величина постоянная. О драме и романе. «Телемак», цитаты. Трагедии, целиком основанные на вымысле. О семейной трагедии. Нужно ли писать ее в стихах. Заключение. О поэте и версификаторе. О воображении. О действительности и выдумке. О философе и поэте. Они последовательны и непоследовательны в одном и том же смысле. Похвальное слово воображению. Воображение упорядоченное. Искупать чудесное обыденным. О композиции драмы. Писать первую сцену первой и последнюю последней. О взаимном влиянии сцен. Возражение. Ответ. Об «Отце семейства». Об «Истинном друге» Гольдони. О «Побочном сыне». Ответ критикам «Побочного сына». О простоте. О чтении древних авторов. О чтении Гомера. Польза его для драматического поэта, подтвержденная приведенными отрывками.
XI. Об интересе. - Не думать о зрителе. Нужно ли его посвящать в события или держать в неведении? Нелепость общих правил. Примеры из «Заиры», «Ифигении в Тавриде» и «Британника». Сюжет, требующий умолчаний, неблагодарен. Доказательства, приведенные из «Отца семейства» и «Свекрови» Теренция. Об эффекте монологов. О природе интереса и его нарастании. О поэтическом искусстве и о тех, кто про него писали. Если когда-нибудь гениальный человек напишет свою поэтику, то встретится ли там слово зритель. Другие образцы, другие законы. Сравнение живописца с драматическим поэтом. Внимание поэта к зрителю стесняет поэта и прерывает действие. Мольер, цитаты.
XII. Об экспозиции. - Что это такое? В комедии. В трагедии. Всегда ли имеется экспозиция? О прологе или о моменте начала действия. Важно хорошо его выбрать. Нужно иметь цензора, который был бы талантлив. Объяснять лишь то, что нуждается в объяснении. Пренебрегать мелочами. Начинать с силой. Однако сильное начало имеет свои неудобства.
XIII. О характерах. - Характеры должны контрастировать с положениями и интересами, а не друг с другом. О контрасте характеров. Изучение этого контраста. Контраст в общем явление отрицательное. Контраст характеров, повторяющийся в драме неоднократно, сделал бы ее несносной. Предположение, подтверждающее эту мысль. Контраст выдает искусственность. Приводит к новым романическим прикрасам. Стесняет построение. Делает диалог монотонным. Если контраст выполнен хорошо, сюжет драмы станет двусмысленным. Доказательства, заимствованные из «Мизантропа» Мольера и «Братьев» Теренция. Драмы без контраста - самые правдивые, самые простые, самые трудные и самые прекрасные. В трагедии нет контрастов. Корнель, Плавт, Мольер, Теренций, цитаты. Контраст чувств или образов - единственное, что я принимаю. Как я его толкую. Примеры из Гомера, Лукреция, Горация, Анакреона, Катулла, «Естественной истории», «Об уме». О картине Пуссена. О контрасте добродетели. О контрасте порока. Подлинный контраст. Мнимый контраст. Древние не знали контрастов.
XIV. О разделении действия и об актах. - О некоторых произвольных правилах появления актера и первого о нем упоминания; возвращения актера на сцену; разбивки на акты почти равной длительности. Пример обратного.
XV. Об антрактах. - Что это такое? Каков их закон? Действие не прерывается даже в антрактах. В хорошо скомпонованной пьесе каждый акт мог бы иметь название.
XVI. О сценах. - Видеть свой персонаж, когда он выходит на сцену. Вкладывать ему в уста речи согласно происходящим на сцене событиям. Забывать о таланте актера. Ошибка современных авторов, в которую впадали и древние. О сценах мимических. О сценах разговорных. О сценах, построенных на пантомиме и речи. Одновременные сцены. Эпизодические сцены. Преимущества и редкие примеры этих сцен.
XVII. О тоне. - Каждому характеру присущ свой тон. О шутке. О правдивости речи в философии и в поэзии. Живописать в согласии со страстью и интересом. Насколько несправедливо смешивать поэта с персонажем. О человеке и о гениальном человеке. Разница между диалогом и сценой. Сравнение диалогов Корнеля и Расина. О связи диалога посредством чувств. Примеры. Диалог Мольера. «Ученые женщины» и «Тартюф», цитаты. О диалоге Теренция. «Евнух», цитаты. Об отдельных сценах. Сцены писать труднее, когда сюжет прост. Ошибочное мнение зрителя. О сценах «Побочного сына» и «Отца семейства». О монологе. Общее и, быть может, единственное правило драматического искусства. О карикатурах. О слабом и преувеличенном. Теренций, цитаты. О давах. О любовниках античной и современной сцены.
XVIII. О нравах. - О пользе спектаклей. О нравах актеров. О мнимом преувеличении в спектаклях. О нравах народа. Народ не может равно отличаться во всех драматических жанрах. О драме при различных правительствах. О комедии в монархическом государстве. Недостатки. О поэзии и поэтах народа порабощенного и униженного. О поэтических нравах. Об античных нравах. О природе, которая близка поэзии. О времени, предвещающем рождение поэтов. О гении. Об искусстве приукрашивать нравы. Причуды просвещенных народов. Теренций, цитаты. Причины непостоянства вкусов.
XIX. О декорациях. - Показать место действия таким, как оно есть. О театральной живописи. Два поэта не могут одновременно проявить себя с равным блеском. О музыкальной драме.
XX. О костюмах. - О дурном вкусе. О роскоши. О представлении «Сироты из Китая». О персонажах «Отца семейства» и их одежде. Речь, обращенная к знаменитой актрисе наших дней.
XXI. О пантомиме. - Об игре итальянских актеров. Возражение. Ответ. Об игре главных персонажей. Об игре второстепенных персонажей. Педантство в театре. Пантомима, важная часть драмы. Правдивость мимических сцен. Примеры. Необходимо описывать игру. Когда и где сказывается ее эффект. Теренций и Мольер, цитаты. Всегда видно, внимателен или небрежен поэт к пантомиме. Если небрежен, ее нельзя ввести в его драму. Мольер писал ее. Покорнейшие представления нашим критикам. Места непонятные у древних авторов и почему? Пантомима, важная часть романа. Ричардсон, цитаты. Сцена Ореста и Пилада и пантомима. Смерть Сократа и пантомима. Законы композиции, общие для живописи и для драматического действия. Трудность театрального действия с этой точки зрения. Возражение. Ответ. Польза написанной пантомимы. Что такое пантомима? Что говорит народу поэт, который ее пишет? Что говорит он актеру? Ее трудно писать, но легко критиковать.
XXII. Об авторах и критиках. - Сравнение критика с некими дикарями и с тупоумным отшельником. Бесполезность роли автора. Бесполезность роли критика. Жалобы одних и других. Справедливость публики. Критика живых. Критика умерших. Колеблющийся успех «Мизантропа» - утешение неудачливых авторов. Автор - лучший критик своего произведения. Авторы и критики - ни достаточно честные люди, ни достаточно образованные. Связь вкуса с моралью. Советы автору. Пример, предложенный авторам и критикам в лице Ариста. Разговор Ариста с самим собой об истине, добре и красоте. Конец рассуждения о драматической поэзии.
Во второй половине 50-х годов Дидро создал новую целостную концепцию драматического искусства («Рассуждения о драматической поэзии», 1758, «Беседы о „Побочном сыне”», 1758, позднее - «Парадокс об актере», 1773 - 1778). Признавая огромную воспитательную роль театра, Дидро разрушал многие принципы классицизма, которые, став условностями, мешали развитию литературы и препятствовали проникновению в театр нового содержания. Дидро требовал от произведений для театра реалистической правдивости и идейности. Сюжет должен основываться на событии жизненно подлинном, душой нового театра должен стать «частный» человек в «частных обстоятельствах», следовательно, задача драматурга - воспроизведение прозы жизни. По теории классицизма обыденная жизнь изображалась в низших жанрах и подвергалась осмеянию. Дидро настаивал на высокой общественной значимости «частного существования» и для доказательства этого предложил новую схему деления на жанры. Это - веселая комедия, которая изображает смешное и порочное; серьезная комедия, повествующая о добродетели и долге человека, и трагедия, воспроизводящая семейные несчастья и народные катастрофы. Однако главным жанром Дидро признавал мещанскую драму, в которой сочетаются признаки серьезной комедии и трагедии.
Тематика мещанской драмы - это изображение буржуазной семьи, в которой просветители видели прототип общества; они считали, что в ней наиболее полно проявлялись принципы естественной политики. Героев надо показывать в их социальных функциях, которые определяют поступки, психологию, характер персонажей, зависящих от реального положения человека в действительности. Конфликты необходимо черпать из реально-бытовой проблематики. Таким образом, в театре надо изображать картину быта и нравов третьего сословия. Одна из проблем мещанской драмы - проблема семейной добродетели, которая заключается в выполнении долга, в умении сдерживать страсти разумом, раскаяться в дурном поступке, простить виноватого. Этому и посвящены драмы Дидро «Побочный сын» (1757) и «Отец семейства» (1758).
Дени Дидро
«Племянник Рамо»
Произведение написано в форме диалога. Герои его — рассказчик (подразумевается сам Дидро) и племянник Жана-Филиппа Рамо — крупнейшего представителя классицизма во французской музыке времён Дидро. Рассказчик вначале даёт характеристику племяннику Рамо: аттестует его как одного «из самых причудливых и странных существ в здешних краях»; он не кичится своими хорошими качествами и не стыдится дурных; он ведёт беспорядочную жизнь: сегодня в лохмотьях, завтра — в роскоши. Но, по словам рассказчика, когда такой человек появляется в обществе, он заставляет людей сбросить светскую маску и обнаружить свою истинную сущность.
Племянник Рамо и рассказчик случайно встречаются в кафе и заводят беседу. Возникает тема гения; племянник Рамо считает, что гении не нужны, так как зло появляется в мире всегда через какого-нибудь гения; кроме того, гении разоблачают заблуждения, а для народов нет ничего вреднее правды. Рассказчик возражает, что если ложь и полезна на краткий срок, то с течением времени оказывается вредна, а правда — полезна, и есть два рода законов: одни — вечные, другие — преходящие, появляющиеся лишь благодаря слепоте людей; гений может стать жертвой этого закона, но бесчестие со временем падёт на его судей (пример Сократа). Племянник Рамо рассуждает, что лучше быть честным торговцем и славным малым, чем гением с дурным характером, таким образом в первом случае человек может накопить большое состояние и тратить его на удовольствия свои и ближних. Рассказчик возражает, что от дурного характера гения страдают лишь люди, живущие возле него, зато в веках его произведения заставляют людей быть лучше, воспитывать в себе высокие добродетели: конечно, лучше было бы, если бы гений был столь же добродетелен, сколь и велик, но согласимся принять вещи такими, какие они есть. Племянник Рамо говорит, что хотел бы быть великим человеком, известным композитором; тогда у него были бы все жизненные блага и он наслаждался бы своей славой. Потом он рассказывает, как его покровители прогнали его, потому что он один раз в жизни попробовал говорить как здравомыслящий человек, а не как шут и сумасброд. Рассказчик советует ему вернуться к своим благодетелям и попросить прощения, но в племяннике Рамо взыгрывает гордость, и он говорит, что не может этого сделать. Рассказчик предлагает ему тогда вести жизнь нищего; племянник Рамо отвечает, что он презирает сам себя, так как мог бы жить роскошно, будучи прихлебателем у богачей, выполняя их щекотливые поручения, а он не использует свои таланты. При этом он с большим искусством разыгрывает перед своим собеседником целую сценку, самому себе отводя роль сводника.
Рассказчик, возмущённый циничностью своего собеседника, предлагает сменить тему. Но, прежде чем сделать это, Рамо успевает разыграть ещё две сценки: сначала он изображает скрипача, а затем, с неменьшим успехом, — пианиста; ведь он не только племянник композитора Рамо, но ещё и его ученик и неплохой музыкант. Они заговаривают о воспитании дочери рассказчика: рассказчик говорит, что танцам, пению и музыке будет учить её по минимуму, а основное место отведёт грамматике, мифологии, истории, географии, морали; будет также немного рисования. Племянник Рамо считает, что невозможно будет найти хороших учителей, ведь изучению этих предметов им пришлось бы посвятить всю свою жизнь; по его мнению, самый искусный из нынешних учителей тот, у кого больше практика; поэтому он, Рамо, приходя на урок, делает вид, что у него уроков больше, чем часов в сутках. Но сейчас, по его словам, он даёт уроки неплохо, а раньше ему платили ни за что, но он не чувствовал угрызений совести, так как брал деньги не честно заработанные, а награбленные; ведь в обществе все сословия пожирают друг друга (танцовщица выманивает деньги у того, кто её содержит, а у неё выманивают деньги модистки, булочник и пр.). И здесь не подходят общие правила морали, ведь всеобщая совесть, как и всеобщая грамматика, допускает исключения из правил, так называемые «моральные идиотизмы». Племянник Рамо говорит, что если бы разбогател, то вёл бы жизнь, полную чувственных удовольствий, и заботился бы лишь о себе; при этом он замечает, что его точку зрения разделяют все состоятельные люди. Рассказчик возражает, что гораздо приятнее помочь несчастному, прочесть хорошую книгу и тому подобное; чтобы быть счастливым, нужно быть честным. Рамо отвечает, что, на его взгляд, все так называемые добродетели не более чем суета. К чему защищать отечество — его нет больше, а есть только тираны и рабы; помогать друзьям — значит делать из них неблагодарных людей; а занимать положение в обществе стоит только для того, чтобы обогащаться. Добродетель скучна, она леденит, это очень неудобная вещь; а добродетельные люди на поверку оказываются ханжами, лелеющими тайные пороки. Лучше пусть он составит своё счастье свойственными ему пороками, чем будет коверкать себя и лицемерить, чтобы казаться добродетельным, когда это отвратит от него его покровителей. Рассказывает, как он унижался перед ними, как в угоду своим «хозяевам» он и компания других прихлебателей поносили замечательных учёных, философов, писателей, в том числе и Дидро. Он демонстрирует своё умение принимать нужные позы и говорить нужные слова. Говорит, что читает Теофраста, Лабрюйера и Мольера, и делает такой вывод: «Сохраняй свои пороки, которые тебе полезны, но избегай свойственного им тона и внешнего вида, которые могут сделать тебя смешным». Чтобы избежать такого поведения, надо его знать, а эти авторы очень хорошо описали его. Он бывает смешным лишь когда хочет; нет лучшей роли при сильных мира сего, чем роль шута. Следует быть таким, каким выгодно; если бы добродетель могла привести к богатству, он был бы добродетельным или притворялся им. Племянник Рамо злословит о своих благодетелях и говорит при этом: «Когда решаешься жить с людьми вроде нас <…>, надо ждать бесчисленных пакостей». Однако люди, берущие к себе в дом корыстных, низких и вероломных шутов, прекрасно знают, на что идут; все это предусмотрено молчаливым соглашением. Бесполезно пытаться исправить врождённую порочность; наказывать такого рода заблуждения должен не человеческий закон, а сама природа; в доказательство Рамо рассказывает скабрёзную историю. Собеседник Рамо недоумевает, почему племянник Рамо так откровенно, не стесняясь, обнаруживает свою низость. Рамо отвечает, что лучше быть большим преступником, чем мелким мерзавцем, так как первый вызывает известное уважение масштабами своего злодейства. Рассказывает историю про человека, который донёс инквизиции на своего благодетеля, еврея, бесконечно доверявшего ему, и к тому же обокрал этого еврея. Рассказчик, удручённый таким разговором, снова меняет тему. Речь заходит о музыке; Рамо высказывает верные суждения о превосходстве итальянской музыки (Дуни, Перголезе) и итальянской комической оперы-буфф над французским музыкальным классицизмом (Люлли, Рамо): в итальянской опере, по его словам, музыка соответствует смысловому и эмоциональному движению речи, речь великолепно ложится на музыку; а французские арии неуклюжи, тяжелы, однообразны, неестественны. Племянник Рамо очень ловко изображает целый оперный театр (инструменты, танцоров, певцов), удачно воспроизводит оперные роли (у него вообще большие способности к пантомиме). Он высказывает суждения о недостатках французской лирической поэзии: она холодна, неподатлива, в ней отсутствует то, что могло бы служить основой для пения, порядок слов слишком жёсткий, поэтому композитор не имеет возможности располагать целым и каждой его частью. Эти суждения явно близки суждениям самого Дидро. Племянник Рамо говорит также о том, что итальянцы (Дуни) учат французов, как делать музыку выразительной, как подчинить пение ритму, правилам декламации. Рассказчик спрашивает, как он, Рамо, будучи так чувствителен к красотам музыки, так бесчувствен к красотам добродетели; Рамо говорит, что это врождённое («отцовская молекула была жёсткая и грубая»). Разговор переходит на сына Рамо: рассказчик спрашивает, не хочет ли Рамо попытаться пресечь влияние этой молекулы; Рамо отвечает, что это бесполезно. Он не хочет учить сына музыке, так как это ни к чему не ведёт; он внушает ребёнку, что деньги — все, и хочет научить сына самым лёгким путям, ведущим к тому, чтобы он был уважаем, богат и влиятелен. Рассказчик про себя замечает, что Рамо не лицемерит, сознаваясь в пороках, свойственных ему и другим; он более откровенен и более последователен в своей испорченности, чем другие. Племянник Рамо говорит, что самое главное — не в том, чтобы развить в ребёнке пороки, которые его обогатят, а в том, чтобы внушить ему чувство меры, искусство ускользать от позора; по мнению Рамо, все живущее ищет благополучия за счёт того, от кого зависит. Но его собеседник хочет перейти от темы нравственности к музыке и спрашивает Рамо, почему при его чутье к хорошей музыке он не создал ничего значительного. Тот отвечает, что так распорядилась природа; кроме того, трудно глубоко чувствовать и возвышаться духом, когда вращаешься среди пустых людей и дешёвых сплетен.
Племянник Рамо рассказывает о некоторых превратностях своей жизни и делает вывод, что нами распоряжаются «проклятые случайности». Говорит о том, что во всем королевстве ходит только монарх, остальные лишь принимают позы. Повествователь возражает, что и «король принимает позу перед своей любовницей и пред Богом», и в мире каждый, кто нуждается в помощи другого, вынужден бывает «заняться пантомимой», то есть изображать разные восторженные чувства. Не прибегает к пантомиме лишь философ, так как ему ничего не нужно (в качестве примера приводит Диогена и киников), Рамо отвечает, что ему необходимы разные жизненные блага, и пусть он лучше будет обязан ими благодетелям, чем добудет их трудом. Потом он спохватывается, что ему пора в оперу, и диалог завершается его пожеланием себе жить ещё лет сорок.
Героями этого повествования являются Дидро и племянник Жана-Филиппа Рамо. Произведение описано в форме диалога двух молодых людей. Автор описывает Рамо как человека, который ведёт неопределённый образ жизни. Когда он появляется в обществе, то заставляет людей сбросить маски и показать своё истинное лицо.
Дидро и племянник Рамо, встречают друг друга в кафе, где завязывается разговор. В начале беседы, затрагивается тема о гениях. По словам Рамо, гении не нужны обществу, так как многие из зол появлялись, благодаря гению. Гений разоблачает заблуждения народа, а для него не ничего опасней правды. Дидро возражает ему. Он уверен, что гении нужны народу, что они во все времена были только жертвами нравственности.
Племянник Рамо в свою очередь утверждает, что лучше быть честным коммерсантом и хорошим человеком, чем гением. Он рассказывает, как однажды покровители выгнали его из дома за то, что он начал рассуждать, как благоразумный человек. Дидро советует ему пойти и извинится пере покровителями. Рамо не желает этого делать, так как гордость не позволяет. Он говорит, что презирает себя, потому что мог жить у богачей, потакая всем капризам, но он не делает этого. И он разыграл одну сценку перед Дидро, где выступил в роли сводника.
Вскоре они переводят разговор на тему дочери Дидро. Он говорит, что будет воспитывать её не только наукам, но и принципам морали, нравственности. Он хочет, чтобы его дочь выросла воспитанной и образованной женщиной. В свою очередь Рамо говорит, что нет сейчас таких учителей, которые смогли бы научить девочку всему необходимому Дидро. По словам Рамо, он давал раньше уроки, которые не могли ничему научить. Люди платили ему деньги ни за что. Но он не стыдится этого, ведь деньги эти краденые. По его словам, в обществе, все обкрадывают друг друга. И здесь нельзя увидеть общие нормы морали, так как люди растеряли свою совесть. Племянник Рамо говорит, что если бы можно было стать богатым при помощи благодетели, он был бы самым благодетельным на свете. Тем самым он показывает, что готов пойти на всё, лишь бы стать богатым. А если он разбогатеет, то будет жить только в своё удовольствие. Дидро возражает ему. Он говорит, что лучше помогать бедным и быть честным. На что Рамо отвечает, что все добродетели это всего лишь жизненная суета. Он рассказывает, как угождал своим благодетелям. Он и его друзья, чтобы быть угодными попечителям, оскорбляли многих известных писателей и философов. В их числе был и Дидро.
В разговоре о своем сыне, Рамо говорит, что не хочет учить его музыке. С самого детства он внушает мальчику, что с помощью денег можно всего добиться. Но его собеседник переходит на другую тему. Он спрашивает Рамо, почему тот, обладая талантом к музыке, не создал ничего существенного. Тот отвечает, что так распорядилась судьба.
Племянник Рамо говорит о некоторых событиях в своей жизни. В итоге он делает вывод, что нами распоряжается случай. Он говорит, что всем руководит монарх, а другие лишь принимают позы перед ним. На что собеседник отвечает, монарх также принимает позу перед Богом и любовницей. Но Рамо непоколебим. Он говорит, что лучше будет зависеть от своих благодетелей, чем зарабатывать на жизнь своим трудом.
Над «Салонами» Дидро работал с 1759 по 1781 гг. За это время он проанализировал тысячи картин, чуть меньше скульптур и гравюр. Во всех обзорах выставок соединяется информативная и аналитическая точность со свежестью эмоционального восприятия и непринужденностью оценок. В этом проявляется своеобразие подхода Дидро к анализу живописных полотен. Но это не означает, как утверждал П. Вернер, что «у Дидро не было никаких предшественников», исключая «Лафон де Сент-Иена, аббата Леблана, Кальюса и самого Гримма» (Дидро Д. Салоны. СПб., 1988. Т. 1. С. 11). Еще в Древней Греции некий Филострат с острова Лемнос описывал картины. Например, «Нарцисс»: «Юноша только что кончил охоту и стоит у источника: из него самого истекает какое-то чувство влюбленности, - ты видишь, как, охваченный страстью к собственной прелести, он бросает на воду молнии своих взоров» (Филострат . Картины. Каллистрат . Описание статуй. Томск, 1996. С. 46). Данное описание достаточно подробное, выразительное, предполагающее незримого собеседника. Эти стилевые черты мы можем найти и у Дидро.
В своей работе Дидро соединяет публицистический и искусствоведческий подходы. Это может быть объяснено его двойственным отношением к искусству. С одной стороны, Дидро, как и Дюбо, считает, что искусство должно выполнять воспитательную функцию: «…Только живые образы искусства, возбуждающие страсти и вместе с тем очищающие их, более всего пригодны для воспитания людей» (Дюбо Ж.Б. Критические размышления о поэзии и живописи. М., 1975. С. 73). С другой стороны, Дидро выделяет и эстетическую функцию искусства, которое должно быть ориентировано на античные образцы и полотна лучших европейских живописцев, приводя в пример работы Рафаэля, Рембрандта, Ван Дейка.
Дидро оценивает произведения художников очень резко. Он не скупится ни на похвалу, ни на порицание: «Картин много, друг мой, много и плохих картин. А ведь я всегда предпочитаю похвалу порицанию». В оценке Дидро убийственная ирония означает беспощадный приговор: «…Картина не лишена сладострастия - голые ноги, бедра, груди, ягодицы. Но останавливаешься перед ней скорее в силу собственной порочности, нежели благодаря таланту художника» (о «Купальщицах» Карл Ванлоо). О полотне Парроселя: «Именем Аполлона, бога живописи, мы обрекаем господина Парроселя слизывать краски со своей картины до тех пор, пока от нее ничего не останется, и запрещаем ему впредь выбирать сюжеты, требующие таланта».
Дидро привлекали сюжеты разного характера: те, что были популярны среди классицистов (сюжеты Священного Писания, греко-римской истории и мифологии), и те, что обретают значимость в эпоху Просвещения (сюжеты на бытовые темы, пейзаж, натюрморт).
В творчестве живописцев «высокого» жанра особенно ценилось то, что они работают «по воображению», не следуют натуре. Поэтому художники часто выражали свои идеи в таких неясных образах, что без названия картины трудно было понять содержание ее. На это указывал Дидро, анализируя «Весталку» Наттье: «Вы, пожалуй, вообразите себе молодость, невинность, простодушие, распущенные волосы… Ничего подобного. Вместо этого - изящная прическа, изысканный туалет, все жеманство светской женщины…»
Мы не видим у Дидро строгой иерархии жанров, так как ко всем жанрам Дидро применяет единое требование - следовать натуре. Так, восхищаясь Шарденом, критик пишет: «У него есть… два небольших натюрморта с фруктами. И всегда это сама природа, сама правда. Так и взял бы какую-нибудь из его бутылок за горлышко, если бы захотелось пить; возбуждающим аппетит абрикосом и винограду так и тянется рука!»
Однако Дидро зачастую противоречив: он то требует достоверного воспроизведения жизни, то призывает хранить идеальное классическое содержание. С одной стороны, по поводу «Медитации монахов-картезианцев» Жора критик пишет: «Почему он не пошел в монастырь Шартре, дабы собственными глазами увидеть то, что неподвластно его воображению». С другой стороны, Дидро так оценивает одну из картин Мишеля Ванлоо: «Мне не нравится, когда на картине изображена ткань с цветочками: ни простоты, ни благородства».
Дидро ценит в картине прежде всего содержание. Посредственный замысел, по его мнению, большой недостаток: «Есть невежды, воображающие, что главное в картине - это правильно расположить фигуры. …самое важное - набрести на великий замысел, а поэтому необходимо гулять, размышлять, оставив кисти дома, и таким образом предаваться праздности до тех пор, пока великий замысел не будет обретен». Но и великий замысел должен быть передан в соответствующей эстетической форме. Эта мысль Дидро подтверждается его ироническим отношением к одному из портретов Мишеля Ванлоо: «Высота этого полотна - семь с половиной футов, ширина - пять с половиной. Представьте себе, сколько места занимают эти фижмы с гирляндами!». Этому полотну Дидро противопоставляет картины Шардена, в которых «маленькие фигурки он пишет столь искусно, что они кажутся большими. Впечатление не зависит ни от размеров полотна, ни от величины изображаемых предметов».
Известно, что в живописи взаимоотношения предметных деталей образует сюжет, в котором выражается видение художником мира. Но во многих бездарных картинах, по мнению Дидро, детали не несут никакого содержательного значения, как, например, в картине Вьена: «…Вся правая сторона загромождена множеством фигур, расположенных в беспорядке, невыразительных и безвкусных».
Отношение Дидро к детали может быть объяснено двумя причинами. Первая - публицистическая. Гримм и читатели его журнала не всегда имели возможности непосредственно познакомиться с картинами. Поэтому Дидро как можно полнее старался ее описать. Вторая причина- литературно-художественная. Философ старался найти в картине такие детали, которые бы заменили ряд подробностей. Ведь «смысл и сила детали в том, что в бесконечно малое вмещено целое» (Е. Добин). Цель Дидро - найти яркие детали, а не описывать бессмысленные подробности.
Дидро не анализирует художественные особенности картин, а перечисляет их, ограничиваясь использованием основных понятий композиции, колорита, рисунка. Так, рассматривая «Воскрешение» Башелье, мыслитель пишет: «В вашей картине нет ни красочности, ни правильной компоновки фигур, ни экспрессии, ни рисунка». Особое внимание Дидро обращает на колорит. По колоритному решению противопоставляются «Аман, который выходит из дворца Ассура» Рету и «Язон и Медея» Карла Ванлоо. О первой Дидро пишет: «Никакой экспрессии, передний план не отделен от заднего, краски темны, ночной свет слаб. Этот художник тратит больше масла на свою лампу, чем на краски». А о второй: «Это не что иное, как театральная декорация во всей ее фальши; переизбыток красок нестерпим!»
Стиль самого Дидро очень выразителен. Это заметил Вьен: «Когда вы мне рассказываете о той или иной картине, у меня перед глазами возникает яркий образ ее. Да такой, что сразу хочется занести его на бумагу» (Дидро Д. Салоны. СПб., 1988. Т. 2. С.97). Кроме того, Дидро создает и собственные яркие образы, зачастую предлагая свой вариант написания картины, как в случае с работой Лагрене «Венера в кузнице на Лемносе просит у Вулкана оружие для сына»: «Я на рисовал бы под огромной скалой кузницу, где пылает пламя горна. Вулкан - перед наковальней, он опирается на молот; обнаженная богиня ласкает его подбородок; одни циклопы, прервав работу, наблюдают с насмешливой улыбкой, как хозяина улещивает его собственная супруга; другие - бьют по раскаленному железу так, что сыплются искры, которые разгоняют амуров… А что может помешать одному из циклопов схватить какого-нибудь амура за крылышки, чтобы поцеловать?». В этом описании проявляется талант Дидро не только как искусствоведа, но и как литератора.
Дидро не только высказывает свою субъективную оценку творчества современников, но и предугадывает судьбу их картин. Например, мыслитель пишет о Шардене: это «человек думающий; он знает толк в теории искусства; он пишет в присущей только ему манере, и в один прекрасный день за его работами начнется охота». Некоторых художников Дидро оценивает неоднозначно, как в случае с Грезом и Буше: «Картины Греза в этом году не так великолепны. Манера выполнения стала суховатой, краски - тусклыми и белесыми. Раньше его картины пленяли меня, теперь уже не интересуют». Комментируя «Рождество» Буше, Дидро отмечает: «Я бы не рассердился, если бы мне подарили эту картину. Каждый раз, заходя ко мне, вы плохо говорили бы о картине, но не сводили бы с нее глаз».
Итак, с одной стороны, подход Дидро субъективен и полемически заострен, что признавал он сам: «Ни в коем случае не ставьте мое имя, не то художники растерзают меня, как вакханки - Орфея». С другой стороны, за этой субъективностью скрывается талантливая личность Дидро как искусствоведа. Ведь он часто высоко оценивал именно тех художников, которые сыграли свою роль в истории живописи.