КОЛОНИЗАЦИЯ

(от лат. colonia - поселение) - 1) Основание поселений в к.-л. стране; 2) заселение и освоение пустующих и окраинных земель (т. н. внутренняя К.).

К. как основание поселений в к.-л. стране имела широкое распространение уже в древнем мире; она характерна как для древневост. (Ассирия, Финикия), так и античных (греч. полисы, Рим) гос-в. О К. в древности см. Колонии античные, а также Античные города в Северном Причерноморье.

Крупные передвижения племен периода раннего средневековья (Великое переселение народов и др.) заканчивавшиеся оседанием племен на новых терр." приводили к сложным взаимоотношениям между местным населением и пришельцами, к значит. социально-экономич. и этнич. переменам и сыграли большую рол" в генезисе феод. отношений (см. Феодализм). В качества примера можно привести К. Балканского п-ова славянами в 6-7 вв.

Воен.-колонизац. предприятия представляли собой крестовые походы 11-13 вв. на Бл. Восток.

В нем. бурж. историографии (работы Кечке, Хампе и мн.др.) всячески превозносится т. н. нем. колонизация в Вост. Европе, начавшаяся со времен Карла Великого, достигшая кульминац. пункта в 13 в. К продолжавшаяся в 17-18 вв. и позднее; утверждается, что она сыграла решающую роль в подъеме с. хозяйства, промышленности, торговли, культуры зап. славян, Венгрии. В марксистской ист. науке не оспаривается тот факт, что нем. колонисты -ремесленники, крестьяне принесли с собой известный хоз. опыт и усовершенствованную технику. Но при этом разграничивается нар. К. и захватнич. цели, преследовавшиеся при К. нем. феодалами - организаторами К. Последнее и определило отрицат. роль нем. К. как формы покорения слав. и др. населения и захвата слав. земель. Она носила далеко не "мирный" характер (как часто представляет реакц. бурж. историография), а сопровождалась в ряде р-нов ожесточ. войнами и физич. уничтожением слав. и др. населения (подробнее см. в ст. "Дранг нах Остен").

Наряду с основанием поселений (как гор., так и сельских) в завоеванных странах и землях (фактории Венеции и Генуи, нем. колонии) в ср. века имела место т. н. внутр. К., т. е. постепенное (длившееся столетиями) заселение и хоз освоение свободных, пустующих земель собств. страны, сопровождавшееся переселением части населения из прежних мест обитания на новые места. В нек-рых странах внутр. К. проходила также в процессе отвоевания страны у захватчиков (напр., в ходе, в Испании). В странах Зап. Европы внутр. К. делает особенно заметные успехи в 12-14 вв. Происходит расчистка залежных земель, раскорчевка лесных р-нов; на их месте появляются пашня и многочисл. деревни. Внутренняя К. являлась свидетельством прогресса производит. сил феод. общества: происходило расширение посевных площадей, увеличение произ-ва с.-х. продукции. Стремясь к увеличению зем. ренты и расширению сферы своей власти, феодалы и церковь выступали подчас инициаторами К., привлекая различными льготами в новые поселения крестьян (см. Госпиты), ремесленников. Но решающую роль в процессе внутр. К. сыграло крестьянство, силами к-рого осуществлялось освоение новых земель и к-рое чаще всего было зачинателем К. Для крестьянства К. представляла не только средство расширения размеров х-ва, но и способ облегчения феод. зависимости, т. к. вновь освоенные земли использовались крестьянами либо на льготных условиях, либо вообще в качестве свободной зем. собственности (по крайней мере, в первое время). Очень широкие размеры К. приобрела в России (см. ниже).

В период нового времени мн. страны Азии, Африки, Лат. Америки путем воен. и экономич. принуждения были превращены в колонии в том значении, какое придается этому слову в настоящее время, и стали объектом капиталистической эксплуатации (см. Колонии и колониальная политика). На протяжении нового времени не прекращается и К. путем организации переселенч. колоний эмигрантами стран-метрополий, при этом утверждение колонистов на новой терр. часто ведет и к ее колониальному подчинению. Типичным примером организации переселенч. колоний может служить амер. континент (а также англ. К. Австралии и Новой Зеландии, голл. и англ. К. Юж. Африки). Процесс К. часто сопровождался истреблением или оттеснением коренного населения на неудобные земли и организацией резерваций (в Сев. Америке, а также в Австралии, Юж. Африке). Одновременно шел процесс частичного смешения пришлого и коренного населения. В США потомки переселенцев из разных стран Европы составляют большинство населения этой страны. За 1820-1960 в США прибыло ок. 42 млн. чел., из к-рых ок. 34 млн. ранее 1921. Наличие огромных массивов необработанных земель на З. создавало возможность прибывшим в Сев. Америку из Европы колонистам приобретать на З. зем. участки, создавая там самостоят. фермерские х-ва. Быстрому заселению и освоению земель на З. способствовало превращение после войны за независимость в Сев. Америке 1775-83 территории к Зап. от Аллеган в "общественные земли". Большую роль в К. играло массовое движение скваттеров. Изданный во время гражд. войны гомстед-акт (1862) явился наиболее важным законом в истории К. зап. земель США. Заселение зап. земель быстро подвинулось вперед, и вскоре начальная стадия К. США была закончена (однако отведение земли для с.-х. обработки продолжалось и в 20 в.).

Проблеме К. уделяется значит. место в амер. бурж. историографии, особенно начиная с Ф. Дж. Тёрнера, к-рый попытался дать объяснения закономерностей амер. истории, отправляясь от наличия значит. фонда "свободных земель" и процесса их К., и провозгласил экспансию необходимым условием развития США. Вслед за Тернером проблему К. рассматривали Ф. Л. Пэксон, Д. Шефер, Д. Кларк и др. историки. При известной ценности фактич. материала работ амер. историков, посвящ. К., для них характерно изображение "идиллической" картины К. - игнорирование того факта, что зап. земли (к-рые они наз. "свободными") в действительности принадлежали индейцам; игнорирование роли революций в процессе К. зап. земель, а также дифференциации амер. фермеров-колонистов - т. е. процесса капиталистич. расслоения в фермерских х-вах. В сов. историографии К. рассматривается в связи с более широкой проблемой о путях развития капитализма в земледелии США, подчеркивается значение наличия земель на Западе для победы в США "амер." пути развития капитализма в с. х-ве; подчеркивается, что К. зап. земель сопровождалась истребит. войнами колонистов против индейских племен, что в новых р-нах развитие шло по капиталистич. пути, сопровождаясь капиталистич. расслоением среди фермеров. Сов. историки ставят проблему влияния К. на особенности капиталистич. развития не только на З., но и в вост. р-нах страны. Обращается внимание на то, что К. была одновременно и "отдушиной", смягчавшей (на время) острые социальные противоречия в р-нах "старого" заселения.

Лит.: Маркс К., Вынужденная эмиграция..., К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 8; его же, "Капитал", т. 1, гл. 25 ("Совр. теория К."), там же, т. 23; Энгельс Ф., Рабочее движение в Америке, там же, т. 21; Ленин В. И., Аграрный вопрос и силы революции, Соч., 4 изд., т. 12; его же, Маркс об американском "черном переделе", там же, т. 8; Заборов М. A., Крестовые походы, М., 1956; Конокотин А. В., Очерки по агр. истории Сев. Франции в IX-XIV вв., Иваново, 1958; Ефимов А. В., Очерки истории США, М., 1955; его же, "Свободные земли" Америки и ист. концепция Ф. Д. Тернера, в сб.: Из истории обществ. движений и междунар. отношений, М., 1957; Сапрыкин Ю. М., Англ. колонизация Ирландии в XVI - нач. XVII вв., М., 1958; Куропятник Г. П., О пути развития капитализма в земледелии США в домонополистич. эпоху, "ННИ", 1958, No 4; Очерки новой и новейшей истории США, т. 1, М., 1960; Самойло А. С., Англ. колонии в Сев. Америке в XVII в., М., 1963.

Л. Ф. Тоскин. Москва.

Колонизация в России. В 9-12 вв. слав. население Др. Руси постепенно колонизовало терр. в бассейнах pp. Оки, верхней Волги, Вятки, терр. Подвинья, Прионежья, Поморья и др. К. сев. частей Вост. Европы усилилась в 13-15 вв. в результате завоеваний монголо-татар и установления их господства. Одновременно запустели обширные степные и лесостепные р-ны к Ю. от Оки, ставшие местами кочевий завоевателей. Эти р-ны получили назв. Дикого поля.

В 16 - 1-й пол. 19 вв. колонизационные движения рус. населения были направлены преим. на Ю. и В. Они вызывались усиливавшимся феод.-крепостнич. гнетом. В 16-17 вв. бежавшие на окраины крестьяне и горожане были вынуждены вести непрерывную борьбу главным образом против грабительских набегов тат. и др. степных феодалов. В этих условиях К. приняла также характер образования воен. общин казаков (см. Казачество). Опираясь на осевшее к Ю. от Оки население, пр-во России закрепило за собой терр. Дикого поля. К. этих р-нов привела к образованию здесь мн. городов, распашке земель и развитию земледелия; со 2-й пол. 17 в. они становятся поставщиками хлеба и скота для центра страны. Сюда проникают и феодалы, к-рые стали получать от пр-ва освоенные и населенные земли в поместья и вотчины. После завоевания Казанского и Астраханского ханств (50-е гг.16 в.) идет интенсивная К. Ср. и Ниж. Поволжья и Приуралья.

С кон. 16 в. началась К. Сибири и Д. Востока. Русские основали в Сибири города и принесли сюда земледельч. культуру - свои орудия труда, культуры и приемы использования земли (перелог и двухполье, трехполье). Вслед за ними земледелием начали заниматься представители различных народов Сибири (якуты и др.). Характерными чертами внутренней К. в 18 - 1-й пол. 19 вв. были помещичья К. юж. р-нов, осуществлявшаяся путем перевода крепостных крестьян из Центра, и правительств. К. Сибири путем ссылки сюда за политич. и антикрепостнич. выступления, а также уголовных преступников. Переселенч. движение из центр. губерний и хоз. освоение огромных р-нов Сибири, Д. Востока, Сев. Кавказа особенно усилились в 19 в., продолжались и в нач. 20 в., приобретая все более капиталистич. характер. Происходила широкая распашка земли колонистами (напр., на Сев. Кавказе), производившими на продажу пшеницу, табак и др. культуры. К. в этот период приводила к созданию в осваиваемых р-нах рынка для капиталистич. пром-сти и втягиванию их в мировое капиталистич. х-во.

В кон. 19 - нач. 20 вв. начальная стадия К. окраин России была завершена.

Лит.: Ленин В. И., Развитие капитализма в России, Соч., 4 изд., т. 3; его же, Крепостники за работой, там же, т. 5; его же, Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905-1907 гг., там же, т. 13; его же, Аграрный вопрос в России к кон. XIX в., там же, т. 15; его же, Переселенческий вопрос, там же, т. 18; его же, Значение переселенческого дела, там же, т. 19; его же, К вопросу об аграрной политике (общей) современного правительства, там же; Очерки по истории колонизации Севера, в. 1, П., 1922; Любавский М. К., Образование основной гос. терр. великорус. народности. Заселение и объединение центра, Л., 1929; Бернадский В. Н., Новгород и Новгород, земля в XV в., М.-Л., 1961; Тихомиров М. H., Россия в XVI ст., М., 1962; Бахрушин С. В., Избр. труды по истории Сибири XVI-XVII вв., в его кн.: Науч. труды, т. 3, ч. 1, М., 1955; Шунков В. И., Очерки по истории колонизации Сибири в XVII - нач. XVIII вв., М.-Л., 1946; его же, Очерки по истории земледелия Сибири (XVII в.), М., 1956; Фадеев А. В., Очерки экономич. развития степного Предкавказья в дореформенный период, М., 1957; Александров В. A., Рус. население Сибири в XVII - нач. XVIII в., М., 1964.

Советская историческая энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова . 1973-1982 .

Синонимы :

Смотреть что такое "КОЛОНИЗАЦИЯ" в других словарях:

- (фр. colonisation, от лат. colonia колония, поселение). Массовое вселение в некультурную страну выходцев из какого либо цивилизованного государства. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. КОЛОНИЗАЦИЯ… … Словарь иностранных слов русского языка

Заселение и хозяйственное освоение пустующих окраинных земель страны (внутренняя колонизация), а также основание поселений за ее пределами (внешняя колонизация). Со времени Великих географических открытий европейская колонизация древних… … Большой Энциклопедический словарь

Процесс заселения и хозяйственного освоения пустующих или малонаселенных окраинных земель своей страны («внутренняя колонизация»), а также основание поселений (связанных преимущественно с земледельческой деятельностью) за ее пределами («внешняя… … Политология. Словарь.

колонизация - и, ж. colonisation f. Впервые отмечается у И. Гончарова (фрегат Паллада), 1858 г. ЭС. 1. Заселение окраинных и пустующих земель. БАС 1. Пример знаменитого поля прибежища (champ d asile) , которое недостойные спекуляторы открыли после падения… … Исторический словарь галлицизмов русского языка

колонизация - 1. Процесс заселения и хозяйственного освоения пустующих окраинных земель своей страны (внутренняя колонизация) и основание поселений за пределами своей страны (внешняя колонизация). 2. Освоение организмом нового местообитания, т.е. расширение… … Словарь по географии

КОЛОНИЗАЦИЯ, колонизации, жен. Действие по гл. колонизировать или колонизовать. Процесс колонизации. Колонизация края. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

Завоевание, освоение, порабощение, заселение Словарь русских синонимов. колонизация сущ., кол во синонимов: 4 завоевание (15) … Словарь синонимов

КОЛОНИЗОВАТЬ, зую, зуешь; ованный и КОЛОНИЗИРОВАТЬ, рую, руешь; ованный; сов. и несов., что. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

От редакции. Мы публикуем стенограмму выступления Александра Эткинда , профессора русской литературы и истории культуры Кембриджского университета, состоявшегося 10 декабря 2012 года в Высшей школе экономики при поддержке клуба «Национал-демократ».

Александр Эткинд: Очень здорово читать лекцию, когда такая большая аудитория почти полна. Я не избалован большими собраниями студентов. В Кембридже, когда я читаю лекции, если приходит 15 человек, то это прекрасно, а здесь даже не сосчитать. Моя лекция основана на двух книгах. Одна из них переводится сейчас с английского языка на русский, это моя собственная книга, она будет называться в русском переводе «Внутренняя колонизация: Имперский опыт России». Она выйдет в издательстве «НЛО» в следующем году. Вторая книга уже вышла, и была презентация этой очень толстой книги в Polit.ru. Обсуждение было довольно содержательным, мне кажется. Эта книга называется «Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России.» Это коллективный сборник – там 28 авторов и 3 редактора: Дирк Уффельман, Илья Кукулин и я. Статьи написали коллеги, которые участвовали в конференции по внутренней колонизации и потом приняли участие в этом сборнике. Как видно, среди историков, культурологов, литературоведов и киноведов, занимающихся Россией, во всем мире и в самой России, интерес к этой теме очень серьезный.

Исследуя императорский период, ученые породили две истории, два нарратива. Одна история – история великой страны, которая успешно, хотя и не всегда равномерно конкурировала с другими европейскими державами, породила блестящую литературу, и в этой стране случились беспрецедентные социальные эксперименты. Другая история – это история экономической отсталости, неограниченного насилия, бедности, неграмотности, отчаяния и коллапса. И что интересно, многие исследователи подписываются под обоими этими нарративами, обеими этими историями одновременно. Но для ученого это нехорошо верить одновременно в две истории, которые противоречат одна другой.

Верить-то можно, конечно, но нам нужно придумать такой механизм или метафору или метарассказ, который координирует эти две истории и позволяет перейти из одной в другую так, чтобы они, оба нарратива, продолжали сохранять свой смысл и вместе с тем как-то были связаны один с другим. Так что я предлагаю в качестве такой метафоры или механизма или того или другого, мы с вами это еще обговорим, идею внутренней колонизации – процесс отчасти парадоксальный, отчасти очень понятный, который шел в течение большой части имперского периода, начался еще до него, закончился, я думаю, после него или вовсе не закончился: процесс, в котором государство колонизовало собственный народ.

Начнем с XIX века, поскольку он нам всем лучше известен. В XIX веке Россия была колониальной империей. Она соревновалась на равных с Британской империей, с Австрийской или Австро-Венгерской империей, с Французской империей. И одновременно она была колонизованной территорией, подобной Конго или Индии. В разных своих аспектах и в разные периоды российская культура была и субъектом и объектом ориентализма. Пути колонизации лежали вне России, Россия расширялась, я об этом буду сейчас говорить, но также они шли внутрь российской глубинки. Если внешние пути шли в Восточную Европу, Центральную Азию, Ближний Восток и Тихоокеанский регион, они также шли в земли, окружающие Новгород, Тулу, Оренбург. Именно в этих глубинных и срединных территориях, империя селила западных колонистов и организовывала военные поселения. Военные поселения – история, которую вы, наверно, помните из курса средней школы. В александровскую эпоху эти поселения в правительственной переписке, которая шла на французском языке, назывались колониями.

В этих срединных, глубинных территориях российская знать владела миллионами душ и наказывала миллионы тел. В этих срединных территориях имперские эксперты открыли самые необычные общины и собрали самый экзотический фольклор. В эти срединные глубинные территории России уходили российские пилигримы, этнографы, народники в своем поиске необыкновенных групп, которые они пытались найти среди русского народа. Это все характерные феномены колониализма: миссионерская работа, экзотические путешествия, этнографические исследования. В России в XIX веке они были направлены внутрь российских деревень скорее, чем вовне российской территории или в заморские страны.

Россия постоянно, хотя неравномерно расширялась, но расширяясь и колонизуя вновь завоеванные окраинные территории, она колонизовала и собственный народ. Эти два процесса, внешняя колонизация и внутренняя колонизация, шли одновременно и параллельно, они конкурировали между собой. Энергия и ресурсы империи всегда были ограничены, даже и в России. Нам надо исследовать взаимодействие между этими двумя процессами, представляя их как два сообщающихся сосуда, потому что, так сказать, население и, условно говоря, колонизационная энергия всегда были ограничены.

Идея внутренней колонизации, конечно, очень спорная. Вообще сама идея колонизации применительно к Российской империи относительно нова. Еще два десятилетия назад идея того, что Украина или, скажем, Средняя Азия были колониями, или даже что Польша или Финляндия или Сибирь были колониями Российской империи, эти идеи, хотя они имеют очень глубокую историографию, вызывали сердитое раздражение или сопротивление по обеим сторонам железного занавеса. В 1990-х годах постколониальные эксперты дебатировали причины, по которым они либо будут, либо не будут применять свои постколониальные концепты к возникавшим тогда странам постсоветского пространства. Современная литература отчасти решила эти проблемы, но породила новые, фокусируясь на этничности, национализме и суверенитете.

Многие исследователи стали как бы не то чтобы игнорировать, но придавать меньшее значение тем своеобразным институтам Российской империи, которые не имели прямого отношения к этничности или суверенитету, но определяли жизнь северной Евразии в течение нескольких столетий. И именно эти институты привели эту часть света к потрясениям ХХ века. Но при том, что идея внутренней колонизации парадоксальна и вроде как выглядит свежей, она не является совсем новой. В частности, в моей книге большая глава касается того, как эта идея обсуждалась и формулировалась классиками российской истории в XIX веке, такими людьми, как Сергей Соловьев или Василий Ключевский, когда они писали свою знаменитую формулу, что Россия это страна, которая колонизуется. Но, конечно, в постколониальных дискуссиях это не обсуждалось.

Колонизация и крепостное право
Важный материал, к которому может быть применен такой подход – это российское крепостное право. В XIX веке крепостное право было центральным предметом и российской политики, и историографии, то есть не только политики, экономисты дебатировали и рубились в отношении того, что делать с крепостным правом, как его реформировать, но и историки тоже непрерывно занимались его историей. В нынешних книгах и даже учебниках по российской истории XIX века крепостное право исчезает прямо на глазах. Если смотреть на учебники, которые выходят, то там всё меньше и меньше глав, главок или секций, где есть ссылки на крепостное право. Что случилось с крепостным правом? Мы знаем, что крепостное право было отменено в России примерно в те же года, когда было отменено в Америке рабство, что крепостное право имело гораздо более широкое применение, количество крепостных было несравненно больше в России, чем количество черных рабов в Америке. Оно существовало дольше, оно имело глубокое влияние и долговременные последствия. Но в американской историографии исследование рабства и память о рабстве – это огромная область, выходят целые журналы, посвященные этим вопросам, книги, опять-таки учебники. Ничего похожего в отношении крепостного права мы не знаем ни по-русски, ни по-английски. Это двойной стандарт, которого в исследовательской практике быть не должно.

Я сейчас проиллюстрирую то, что я хочу сказать. Одно из лучших или, может быть, самое лучшее до сих пор исследование крепостных практик – это книга американского историка Стивена Хока, которая переведена на русский язык. Этот американский историк нашел отлично сохранившийся архив одного большого имения около Тамбова. Тамбов, все знают, – это черноземный регион России, символ российской глубинки, провинциальной жизни в самом сердце России. И архив этого имения по каким-то причинам сохранился лучше остальных, так что этот американский историк смог обсчитать и придти к интересным выводам, касающимся этого имения. В начале XIX века рацион крестьян, которые жили в этом черноземном имении, ничуть не уступал европейскому уровню по количество жиров и так далее, все это можно посчитать. Питались они нормально, так же, как питались крестьяне в Германии или во Франции в начале XIX века. Но различия были большими. Эти различия касаются мотивации, прав собственности и принципов управления этим имением. Поскольку все крестьяне в этом имении были крепостными, ни земля им не принадлежала, ни часть урожая им не оставалась, и они совсем не были заинтересованы в том, чтобы работать на этой земле. Поэтому единственное, что могло их заставить работать, это угроза и реальное применение телесных наказаний. Соответственно, по данным Хока за два года (1826-1828), 79 % мужского населения этого имения подвергались порке один раз, а 24 % — 2 раза. Кроме того, чтобы обозначить последствия этого наказания, в случае серьезных проступков им обривали одну часть головы, чтобы все видели, что вот они подверглись наказанию.

Давайте подумаем, что такое Тамбов, вот эта самая сердцевинная российская земля. Основанный в 1636 году, Тамбов был крепостью или острогом, который защищал Московское государство от диких, как тогда считали, племен, которые населяли эту землю до того, как туда пришли русские. 1636 год: это значит, Тамбов был прямым современником таких колониальных центров Британской империи, как Уильямсбург, основанный в 1632 году, центр вирджинских табачных плантаций, или, например, Кейптаун в Южной Африке, основанный позже, по-моему, в 1652 году. При этом колониальная природа Кейптауна ни у кого не вызывает сомнения. Но колониальная природа Тамбова – звучит удивительно. Тем не менее, он был основан на чужой земле со схожими целями, был укреплен как военная крепость, использовался для того, чтобы держать землю и начать сельское хозяйство, точно так же, как какой-нибудь центр табачных плантаций Северной Америки.

Рядом с Тамбовом, однако, ситуация в отношении безопасности была очень трудной, потому что племена кочевников продолжали набегать в отличие от американских индейцев, с которыми в Вирджинии устанавливались более стабильные отношения. Поэтому устойчивое землепользование было трудным. И еще долго после основания Тамбова там с трудом развивалась экономика плантационного типа. Хотя это имение было расположено в центре страны, тем не менее, доставка зерна в Москву на продажу по речкам и дорогам, которые оставались очень плохими, занимала много недель. И, несмотря на то, что крестьяне питались отлично, помещик был недоволен и пытался выжать все больше и больше, потому что натуральное хозяйство помещика интересует меньше всего, ему надо продавать товар на рынке, а продавать было даже в середине XIX века очень сложно.

Но что интересно, это тамбовское поместье не было самодостаточным. Там происходила убыль населения в результате побегов крепостных, и потому, что их рекрутировали в имперскую армию, и еще из-за каких-то причин. И хотя крестьяне там питались хорошо, как показывает Хок, продолжительность их жизни все равно была ниже, чем продолжительность жизни европейских крестьян, может быть потому, что медицинская служба была хуже организована, а может быть потому, что они были недовольны в моральном отношении. Вы знаете, что низкая продолжительность жизни в сегодняшней России остается загадкой для исследователей. И очень серьезные ученые вынуждены использовать такие туманные понятия, как моральная неудовлетворенность населения. Вот что-то похожее было и там.

Как же решалась проблема убыли населения? Помещикам надо было, чтобы поместье работало, и они перевозили сюда под Тамбов крепостных из других своих имений, с менее плодородными землями. В ужасных условиях крестьян, под угрозой той же порки, перегоняли через очень дальние расстояния, переводили пешком или на баржах, подпитывая таким образом эту демографию. Мы здесь имеем множество признаков колониального хозяйства. Не стану их перечислять, мне кажется, мой вывод здесь понятен.

Империи морские и континентальные
В 1904 году харизматический российский историк Василий Ключевский писал, что российская история это история страны, которая колонизуется. Пространство этой колонизации расширялось в истории вместе с расширением государства. Вот это очень интересный вывод и образ. Государство расширялось в разные стороны, оно расширялось в разные периоды на запад или на север, на восток и на юг, и пространство колонизации расширялось вместе с этой территорией. Вопрос в том, каково точное значение этой формулы, что тогда понимали под колонизацией, если смотреть во все учебники российской истории, начиная с Сергея Соловьева.

Был, например, такой замечательный человек Матвей Любавский, ученик Ключевского, он был ректором Московского университета. Потом его посадили по делу историков в 1930, он был в ссылке в Башкирии, и там написал большую книгу, которая называется «Обзор истории русской колонизации». Она была опубликована уже в нынешние времена, очень интересная книга. И Любавский специально рассматривает разные стороны российского света – Сибирь, Башкирию, где он писал эту книгу, или, в отдельной главе, как Российская империя колонизовала Ингрию. А Ингрия, как вы, наверно, знаете, это земля, на которой была основана российская столица Петербург, и это была тоже чья-то земля, земля ингров. И сама столица была основана на колониальной территории, и Матвей Любавский об этом писал очень интересно. Государственная территория, писал он, формировалась внешней колонизацией. А потом, когда границы сформированы или даже когда они еще продолжают уходить вперед, настает черед освоения территории, знакомства с ее населением, экономического использования того и другого и, наконец, культурного обустройства. Это уже дела внутренней колонизации; так я продолжаю мысль Любавского.

Сейчас мы, конечно, понимаем совсем иначе слово «колонизация», чем это делали русские историки, от Соловьева до Любавского. Был еще специалист в этой области, Евгений Тарле, тоже кстати посаженный по делу историков, но скоро выпущенный. Он занимался европейским колониализмом и империализмом и понимал эти понятия очень критически, на самом деле гораздо ближе к современным их значениям. Я вообще не использую слово «колониализм», потому что колониализм – это идеология, это слово, которое нагружено очень сильными смыслами, а колонизация – это гораздо более широкие социально-политические и географические процессы, мы еще об этом поговорим. Но в любом случае сомнений нет, что мы сегодня понимаем эти все слова иначе, чем понимали Соловьев в середине XIX века, Ключевский в начале ХХ, Любавский в 30-х годах ХХ века.

И главный источник в этом отношении знаменитая в международном масштабе книга Эдварда Саида «Ориентализм», она существует в русском переводе, одна из самых часто цитируемых гуманитарных книг на свете. Эдвард Саид рассказывал о колонизации и об ориентализме в различных частях света, прежде всего, в странах арабского Востока, Магриба, британской Индии, французской Африки. Но Российскую империю как большую часть света Саид игнорирует. В моей книге есть глава, в которой я пытаюсь разобраться, с чем это связано, вдаваясь в политические взгляды и даже в частную жизнь Саида. Но сейчас я хочу рассказать о другом.

У Саида идея колонизации очень тесно связана с идеей романтики морских странствий. Колонизация во Французской империи, в Британской империи происходила на кораблях военного или торгового флота, значит, надо было переплыть через океаны, через один, два, три океана, преодолеть бури и штормы. И вот эта романтика морского странствия оказывается ключевым для той литературы, которую анализирует Саид; он литературовед, как и я. Но Российская империя, мы все знаем, была сухопутной империей, хотя у Российской империи были свои заморские владения, и самым важным из них была Аляска. Но мы знаем, что Аляска это чуть ли не единственное владение Российской империи, от которого эта империя отказалась по доброй воле без принуждения военной силы или местных восстаний.

Сухопутные империи, конечно, имеют огромную специфику. На деле до появления железной дороги и телеграфа сухопутное пространство было менее проходимым, чем моря и океаны. В мирные времена доставить грузы из Архангельска до Лондона морем было быстрее и дешевле, чем доставить грузы сушей из Архангельска в Москву. Когда началась Крымская война – оказалось, что доставить грузы или войска из Гибралтара в Севастополь было быстрее, чем доставить войска, продовольствие, снаряжение из центральных губерний в Крым. Расстояние примерно одинаковое, но по морю оно преодолевалось проще, надежнее и в конечном итоге дешевле и безопаснее. В начале XIX века существовали русские базы на Аляске, они занимались добычей меха, и этот мех надо было куда-то доставить, либо в Китай, либо в Центральную Россию и потом в Европу. Но базы на Аляске надо было снабжать продовольствием, и туда отправлялись грузы, в основном зерно и масло. И было два пути, первый — из центральных губерний можно было доставлять груз на лошадях через всю европейскую Россию, потом через Сибирь до Охотска и потом через Тихий океан на Аляску; либо другой путь — через три океана, вокруг Европы, потом вокруг Африки, потому что Суэцкого канала тогда не было, вокруг Азии, и так через Атлантический, Индийский и Тихий океаны на кораблях вот эти грузы, зерно и масло, плыли из Петербурга или из Одессы на Аляску. И теперь вопрос: что было быстрее, надежней и выгодней? Значит, в 4 раза оказалось дешевле снабжать русские базы на Аляске по морю, чем по суше, и по морю это занимало год, а по суше два-три.

Так что на деле океаны соединяли, а суша разъединяла. К тому же на суше жили всякие непонятные народы, и с ними империя должна была что-то делать. Если государство добывало меха, то местные народы были и инструментом этой добычи, и конкурентом в ней, и участником кабальных сделок, и угрозой безопасности. Если империя посылала грузы, то эти народы представляли угрозу этим грузам, но с другой стороны, участвовали в доставке этих грузов. Как-то этих людей надо было мотивировать, с ними надо было сотрудничать, а сначала их надо было победить и усмирить, обложить ясаком, оброком или налогами, а иногда их надо было еще переселить или закрепостить или oкрестить или еще и просветить или, наоборот, подумать и оставить в первобытном состоянии, или рекрутировать в армию или наоборот, решить, что служить они не способны. А на океанах этого всего не было, океан есть океан, это техническая задача, не человеческая задача.

Поэтому, поскольку речь идет именно о сухопутной колонизации, то она имеет три вектора: экономическая эксплуатация чужой земли, политическое насилие и еще комплекс особых культурных практик, которые представляют жизнь на чужой земле как экзотическую, принципиально другую жизнь. Колонизация совмещала разные эти аспекты

История понятия
Когда мы говорим о процессах колонизации, мы всегда видим два полезных понятия, которые были введены итальянским марксистом Антонио Грамши, когда он сидел в тюрьме: гегемония и доминирование. Грамши, говорил об итальянском юге и севере и их отличиях и взаимодействиях и подавлении одной части другой, и потому он говорил именно о внутренней колонизации. Культурная гегемония и политическое доминирование, они всегда, в любом процессе колонизации взаимодействуют, коррелируют или контрастируют, в общем, это интересный и содержательный процесс.

Давайте еще поговорим о внутренней колонизации. Всегда мы представляем себе при слове «колонизация» некоторую территорию; потом государство расширяется, что-то завоевывает, что-то оккупирует, и вот эта новая земля дальше подвергается колонизации. На самом деле, ни в каких определениях колонизации не сказано, что колонизация всегда происходит снаружи, вовне от имперской территории. Без всякого насилия над смыслом, и это надо понять, мы можем говорить о колонизации внешней и внутренней. Внутренняя колонизация это применение колониальных практик внутри политической территории, внутри политической границы государства, даже необязательно имперского государства, возможно и национального государства.

В конце XIX и в начале ХХ века разные ученые очень активно использовали понятие внутренней колонизации, далеко не всегда в благовидных целях. Германские политики в конце XIX века формулировали очень амбициозные планы оккупации Восточной Европы, и называлось это, в переводе с немецкого, «внутренняя колонизация». Почему внутренней? Потому что они верили на основе достоверных или сомнительных источников, что когда-то в Средние века или при Фридрихе Великом польские, украинские, балтийские земли принадлежали Германской империи, и поэтому новая колонизация будет внутренней.

Русские имперские историки использовали понятие, я уже об этом говорил, самоколонизации. Мой любимый из этих историков – Афанасий Щапов, который оказал большое влияние на Ключевского. Я давно занимаюсь Щаповым в разных аспектах, в моей книге о сектах я тоже последователь Щапова. Есть и другие интересные источники. Например, есть книжка знаменитого полярного исследователя Фритьофа Нансена, который в 1915 году поехал в Сибирь. Говоря о Сибири, давно уже завоеванной и вроде бы колонизованной, Нансен активно использовал понятие колонизации; он иногда говорил о новой колонизации. Заселение, освоение, просвещение сибирских территорий, оно называлось колонизацией. В это время имело уже смысл оговаривать, о внешней или внутренней колонизации шла речь, хоть Нансен этого не делал. Примерно в те же годы Владимир Ленин в своей книге «Развитие капитализма в России», ссылаясь на германских своих предшественников, социально-экономических историков с очень двойственной репутацией, писал именно о внутренней колонизации, даже когда говорил о родном для него Поволжье. Гитлер тоже писал о внутренней и внешней колонизации, и различал эти понятия.

Произошла русская революция, после этого произошла деколонизация третьего мира, и концепция, точнее идея внутренней колонизации перестала использоваться. А вместо нее в 1951 году Ханна Арендт использовала очень интересную концепцию колониального бумеранга. Колониальный бумеранг – это сходное, но уже более конкретное понятие. Арендт описывала такие процессы, в которых имперские державы сначала вырабатывали определенные практики подавления и эксплуатации колоний и затем как бы вторично переносили эти изобретенные и освоенные ими практики в метрополию. Это как бумеранг – сначала империи посылают новые практики в колонии, потом они возвращаются в метрополию. Примеры касались Британской империи. Но мы можем вспомнить о замечательном произведении Салтыкова-Щедрина, которое называется «Господа ташкентцы». Это про тех офицеров колониальной армии, которые в последнюю треть XIX века стояли в Ташкенте и потом возвращались в российские губернии. Их назначали вице-губернаторами или ревизорами, и так они привозили практики насилия в губернии, которые к ним не были привычны. «Господа ташкентцы» очень красноречивое сочинение.

После 1968 года социологи вновь изобрели концепцию внутренней колонизации, похожую на концепцию колониального бумеранга, с тем, чтобы применить постколониальный язык к внутренним проблемам европейских метрополий и Соединенных Штатов. Американский социолог Роберт Блаунер исследовал жизнь черных гетто в больших американских городах и городские восстания как процессы внутренней колонизации. В лекциях 1975-76-х годов французский философ Мишель Фуко использовал понятие внутренней колонизации в своем исследовании того, как колониальные модели, модели власти возвращались обратно, с востока на запад. В 1975 году британский социолог Майкл Хечтер ввел это понятие в канон социологии, использовав его своей книге о британских островах. В фокусе книги – Уэльс, этнически своеобразный регион Англии. Для колонизации по Хечтеру не надо было плыть в заморские страны, он показал, что и внутри английских островов применялись практики колониализма. Но для Хечтера была важна именно этническая дистанция между колонизаторами и колонизуемыми, между англичанами и валлийцами. А, например, знаменитый философ Юрген Хабермас использует понятие внутренней колонизации вообще в предельно расширительном значении как синоним современности или модернизации. Вот я с этим не согласен. С моей точки зрения, между понятием модернизации и понятием колонизации есть большие интересные различия.

Кроме того, понятие внутренней колонизации или колониализма использовалось французским историком Юджином Вебером и американским социологом Алвином Гоулднером, который прямо применил его для исследования коллективизации в Советском Союзе, американским антропологом Джеймсом Скоттом в исследованиях Юго-Восточной Азии. И несколько очень крупных историков России в недавних книгах говорили о колониальной природе российского внутреннего правления: Марк Ферро, Доминик Ливен и Тимоти Снайдер. Но, в общем-то, никто всерьез применительно к России этот аспект не разрабатывал.

Сырьевая зависимость
На мой взгляд, идея внутренней колонизации очень сильно связана с еще одной важной идеей, которая играет ключевую роль для понимания современной России – проблема сырьевой зависимости. Вы все знаете, насколько Россия зависит от нефти, газа. У Юрия Шевчука есть отличная песня, «Когда закончится нефть». У Дмитрия Быкова есть роман «ЖД», сейчас не буду его пересказывать, там очень такая красноречивая история того, что произойдет с Россией, если в Европе что-то такое изобретут, что сделает нефть не нужной. Это все фикшн, вымысел, но я нашел интересную параллель современному сырьевому, газо-нефтяному проклятью, oil curse, в средневековой российской истории. В моей книге есть глава о том, как сначала Новгородское государство, потом Московское княжество зависели от экспорта меха. Сначала вокруг Москвы ловили бобров ловушками, а вокруг Новгорода в массовых количествах, миллионами шкурок в год, ловили и экспортировали в Англию и в Голландию серых белок, и в Новгороде стояла фактория Ганзейского Союза, настоящий колониальный институт, который активно сотрудничал с новгородскими властями. И экспорт белки и других мехов составлял огромную часть прибыли и купцов, и государства. А в обмен в Новгород шло оружие, железо, вино, предметы роскоши, иногда, когда случался неурожай, то и зерно – все это менялось на несколько лесных товаров, но, прежде всего, на мех, воск, деготь. Но поскольку белка кончалась, то новгородцы шли дальше на север и на восток в Югорскую землю, это Северный, даже может в Западную Сибирь, белка миллионами оттуда вывозилась.

А потом в какой-то момент этот меховой бизнес, который в новгородском его варианте был сосредоточен на белке, прекратился. И это совпало, конечно, с банкротством Ганзы. Банкротство Ганзы – там было много причин интересных разных. Сначала ушла из Новгорода фактория, потом сама Ганза накрылась, а потом уже и Новгород был оккупирован. Что же случилось с этой белкой? Одни историки, которые занимались историей меховой торговли, считают, что белка была выбита на этих огромных пространствах Северной России и Урала. А другая идея, что упадок торговли мехами совпал с массовым распространением шерсти в Англии. Ведь белка не была предмет люксового потребления, как соболь. Это был предмет массовый, из него шили какие-то куртки, кафтаны, сапоги. А когда шерсть начали сучить в домах, что потребовало некоторых технологических прорывов, связанных, прежде всего, с экологией, с ресурсами, вырубкой английских лесов, шерсть вытеснила белку. Значит, некое новое технологическое изобретение сделало массовый экспорт сырья ненужным и подорвало экономику раннего российского государства, основанную на экспорте одного определенного ресурса.

Но после этого началась история Московского государства, которое тоже в большой степени зависело от меха, но меха совсем другого – от соболя. Когда Ермак победил сибирского хана, помните эту картину Сурикова, там после этой победы поехал караван через Сибирь, а в нем две тысячи соболиных шкурок, 500 шкурок черной лисы, сколько-то шкурок горностая. Это и было то сокровище, которое было найдено в Сибири. А потом в течение нескольких столетий русские, прежде всего, казаки находили все более и более креативные методы сочетания бартера и насилия. И вот такими методами казаки заставляли разные племена Сибири, потом уже тихоокеанского побережья, а потом уже и Аляски добывать меха и обменивать их, условно говоря, на бусы или на оружие.

Это, конечно, очень интересная история, и, в конце концов, соболь был выбит, потому что это соболь, не белка, а энергия колонизации перешла на Аляску, где казаки занялись морской выдрой, морским котиком и тюленем. И только для этого Аляска и была занята. Смотрите, эта гигантская территория была занята российским государством с целью добычи, транспортировки и экспорта меха. Потом этого меха не стало или спрос на него упал, а в ведении российской власти осталась огромная территория. Эта территория, уже завоеванная, подлежала новой, вторичной и именно внутренней колонизации.

Скажем, сибирский историк-диссидент Афанасий Щапов, занимавшийся изучением описей мехов, которые содержались в московском казначействе, где-то рядом с Грановитой палатой, в Кремле, указывал, что накануне Смутного времени соболя на складах были замещены зайцами, заячьим мехом. И Щапов довольно понятно объясняет, что вот это была экономическая причина, которая, в конце концов, привела к Смутному времени. Смутное время, конечно, имело много-много разных причин, и истощение природных ресурсов в их числе. На этих ресурсах строилась внешняя политика и многое другое строилось. Когда в Грановитой палате кончалось серебро, а иностранным специалистам, которые работали в Москве, надо было платить серебром, им платили мехами. Но в Смутное время российской власти пришлось заниматься тем, чем она до того не занималась, а именно – организовывать жизнь населения на экономически выгодных началах. Сырьевая зависимость государства, что и сейчас справедливо, и тогда было верно, это вроде такой радуги, которая идет мимо населения. Население как бы не нужно, понимаете. Это такой непосредственный союз между государством и экзотическим сырьем где-то там в далеком краю этого государства, а население тут не причем. Но вот когда сырье кончается, тогда государство вплотную занимается населением.

И действительно, кодификация крепостного права и ранние попытки все-таки что-то выжать из этой земли имели место тогда, когда меха кончились или их нельзя было продать больше. Пришлось обращаться к зерну. Но зерно – это совсем другой ресурс, зерно требует труда, зерно требует оседлости, зерно требует многолетних севооборотов и так дальше, значит, зерно требует крепостного права. Значит, государство экспериментальным путем вводило институты, которые прикрепляли крестьян к земле, заставляли их силой работать на этой земле. Раньше государство занималось людьми как солдатами или казаками и не занималось людьми как крестьянами, а теперь вдруг стало заниматься.

Бремя бритого человека
Давайте мы поговорим еще немножко о Петре Великом. Что сделал Петр? Мы здесь подходим к некоторым ключевым понятиям идеи внутренней колонизации уже в Новое время. Как раз после возвращения из своего европейского турне, а Петр, как вы знаете, посетил великие центры европейских империй – Кенигсберг, Лондон, Амстердам – он основал Петербург на совсем недавно колонизованной земле и издал указ, приглашавший иностранцев в Россию – приезжайте, селитесь, осваивайтесь.

А 26 августа 1698 года Петр издал свой знаменитый указ о бритье дворянских бород. Кто добровольно, а кто насильственно – в Петербурге и потом по всем крупным центрам – дворяне должны были брить бороды. Вот смотрите, как интересно. Мы все знаем, что Петр брил бороды, нет такого человека, который этого не знает. Но я думаю, что не так уж понятно, что это брадобрейство было избирательно, что принцип был классовый, а точнее говоря, сословный, что бороды брились дворянам, а другим людям, например, попам бороды оставляли, крестьянам бороды оставляли, были такие люди мещане, с которыми непонятно что было делать, иногда им брили бороды, иногда нет, но в конце концов не стали. Значит, этот указ о брадобрействе создал сословную структуру там, где ее не было и более того, сделал это по образцу расовой структуры колониальных владений.

Что такое раса? Раса – это видимый глазу признак отношений власти. К примеры, Голландская империя была основана на колониальной практике, вот черные, вот белые, вот аборигены, вот администраторы, они люди разного цвета. Брадобритие сделало отношения власти между белыми людьми видимыми глазу, это такая социальная инженерия, применимая в огромных масштабах.

Но, конечно, эта система была несовершенна. Если американский негр бежит со своей плантации, он остается черным, а если крепостной крестьянин бежит, то он может сбрить бороду. И на женщин этот принцип различий не распространялся. Вы, наверно, знаете такое замечательное выражение Киплинга – «бремя белого человека». Это бремя — суть колонизация, имперская миссия, цивилизационная миссия. И я придумал очень простое выражение – «бремя бритого человека», в точном соответствии с этой формулой Киплинга.

Есть такой замечательный рассказ Льва Толстого «Сколько человеку земли нужно», замечательный рассказ, короткий и очень понятный. Значит, он говорит о русском крестьянине, которому стало не хватать земли где-то в Курской губернии. И он идет в Башкирию, чтобы получать землю, и вот местные башкиры к нему относятся очень хорошо и говорят – вот сколько ты обойдешь за день с рассвета до заката, столько ты получишь земли, все будет твое. И он стартует, он бежит, потом идет, потом он с трудом возвращается, обежав много-много земли, и умирает. И Толстой говорит: «вот столько земли человеку нужно», ровно столько, сколько нужно, чтобы его похоронить.

Или другая очень поучительная история – это рассказ, фактически мемуар Николая Лескова «Продукт природы». Лесков рассказывает о том, как он был молодым и как он сопровождал в качестве колониального администратора транспорт крестьян, которых перевозили из одного имения в другое. Вот если вы читали о том, как перевозили черных рабов через Атлантический океан, это выглядело очень похоже. Но Лесков, этот молодой джентльмен, пытался, когда какие-то крестьяне сбежали, помешать их порке. Но местный исправник запер его в своем доме, пока крестьян пороли. И что Лескову делать? Он читает книги из библиотеки этого полицейского, а у полицейского запрещенная литература – Герцен и так далее, книги, которые учат свободе и равенству. Но, в конце концов, Лесков, и этим кончается его рассказ и кончается моя лекция, сумел обнаружить, что этот исправник на самом деле даже и не был исправником, а просто был самозванцем. Спасибо за внимание.

Дискуссия после лекции
Андрей Воробьев : Вы знаете, есть такая концепция, точка зрения, что Россия – это империя наоборот. Метрополия в России, особенно в советское время, жила хуже. Мой знакомый, который пересек границу Псковской области и Эстонии, зашел в магазин и получил культурный шок в 1982-ом году. Как вы относитесь к концепции «империи наоборот»?

А.Э. : Я сам что-то подобное помню. Я называю это обратным имперским градиентом. Как следует из идеальной модели, обычно империю строили, чтобы имперский народ, допустим, англичане, жили лучше, чем индусы или африканцы. И, как правило, это соблюдалось, а когда не соблюдалось, то империи разрушались. А в России этот имперский градиент был обратным. Есть два тома, написанные петербургским историком Борисом Мироновым, «Социальная история России». В них Миронов приводит довольно подробную статистику по губерниям Российской империи, доходы и расходы империи на душу населения, основанные на официальной статистике, которая худо-бедно, но в конце XIX века велась. Оказывается, что действительно все было наоборот: люди в балтийских губерниях или в Сибири или в Польше или на юге Украины, на Кубани жили лучше, социальная статистика говорит об этом. В конце XIX века в ходу были понятия типа опустошения центра – люди оттуда бежали, перенаселение центра, земля не рожала. Империя тратила на Кавказе несравненно больше чем в центре, но она и в Сибири больше тратила — на школу, на полицию, на администрирование.

Но гораздо важнее, чем экономика – это идея и практика гражданских прав. В Британии люди имели больше прав, чем их имели люди в британских колониях, это касается, допустим, выборов органов местной власти или в парламент. В России же мы отлично знаем, что крепостное право существовало именно в центральных губерниях. Ключевский подсчитывал – где существовало крепостное право, где не существовало, и говорил, что крепостное право развивалось как защитный пояс вокруг Москвы и имело оборонительное, а не экономическое значение. В Сибири не было крепостного права, на русском севере в Архангельской губернии его не было, в балтийских странах и в Польше оно было, но было очень малоразвито. Что такое крепостное право? Это радикальное ограничение гражданских прав, которое проводилось в отношении этнически русского, религиозно православного населения: даже этнические русские, которые были старообрядцами, редко оказывались закрепощенными.

Казбек Султанов, ИМЛИ РАН: Александр Маркович, я не могу не воспользоваться вашим присутствием. Почему Саид в своей классической книге так старательно и так сознательно обходит такого крупного игрока, как Российская империя? Ведь он прекрасно знал русскую литературу, а русская литература от Ломоносова с его знаменитой этой одой, когда Елизавета Петровна «возлегши локтем на Кавказ», она вся ориентальна. Нельзя мимо этого было пройти. Тем не менее, он старательно это обошел. Почему?

А.Э .: У меня есть собственная гипотеза. Саид писал в годы холодной войны, его книга 1978-го года, и для левых интеллектуалов разговаривать в одних и тех же терминах о третьем мире и о втором мире было тогда политически некорректно. Мы сейчас этого не чувствуем, но тогда это было важно. У меня есть еще гипотеза, изложенная в той главе моей книжки, которая была переведена и опубликована в журнале Ab Imperio. И там я вдаюсь в интеллектуальную историю самого Саида и пытаюсь объяснить эту действительно загадочную лакуну.

Арсений Петров : Есть такое ощущение, что в современном русском национализме имеется определенная струя, которая выступает за имперский проект. И если вдуматься в это словосочетание, на самом деле оно довольно странное и парадоксальное. Вы не могли бы как-то это прокомментировать?

А.Э.: Для империи национализм, условно говоря, титульной нации был всегда главным врагом, и в России особенно. Всё бы шло хорошо, но при Александре III к власти стали приходить, условно говоря, националисты, которые буквально восприняли проект русификации иноязычных и инородческих окраин как практический проект. И всё начало рушиться и рухнуло. Националисты при императоре сыграли пагубную роль – это несомненно так. С другой стороны все знают, что национализм очень часто выражается на имперском языке, на языке подавления окраин во имя империи, которая воображается скорее как очень большое и еще более расширяющееся национальное государство. И тем людям, которые собираются с такого рода идеями делать политику, я очень рекомендую изучать историю.

Илья Лазаренко, Национально-Демократический альянс: Что могла бы означать деколонизация для тех регионов, которые были колонизированы совершенно недавно, то есть Сибирь, Дальний Восток?

А.Э.: Вот это очень сложный для меня вопрос. Потому что, с одной стороны, можно сказать, что национально-освободительные движения в истории Российской империи были попытками деколонизации, попытками успешными или безуспешными. Например, Пугачевское восстание, революция 1905-го года, революция 1917-го года – это были попытки деколонизации. А с другой стороны, колониальная природа коллективизации или ГУЛАГа у меня, например, сомнений не вызывает. Я только что читал лекции в Красноярске, в Сибирском федеральном университете, люди воспринимали их очень спокойно и заинтересованно. Сибирь – это огромная русская земля, но на уровне памяти она не совсем русская, на уровне истории совсем не русская. Я вообще подумал, когда читал лекцию: как бы было интересно сделать конференцию на тему «Сибирь и Кавказ», две огромные российские колонии, полярно различные по многим своим чертам. Одна мирная – другая не мирная, одна прибыльная – другая всегда была убыточная, одна русифицированная – другая нет.

Александр Храмов : Я вклинюсь на правах ведущего и разовью вопрос про деколонизацию. Если говорить, что колонизация в России имела центростремительный характер, то лозунги деколонизации надо применять не к окраинам, к Сибири, к Дальнему Востоку, к Кавказу, а именно к внутренним губерниям, которые подвергались управлению колониальными методами. Я просто зачитаю цитату из Михаила Меньшикова, известного националиста и публициста, он в 1909-ом году писал: «Англичане, покорив Индию, питались ею, а мы, покорив наши окраины, отдали себя им на съедение. Мы поставили Россию в роль обширной колонии для покоренных народов и удивляемся, что Россия гибнет. Разве не то же самое происходит с Индией, разве не погибли красные и черные и оливковые расы, не сумевшие согнать с тела своего белых хищников?» Если такие взгляды высказывались уж 100 лет назад, то имеют ли они, на ваш взгляд, какие-то перспективы сегодня, возможно ли в России, скажем, националистическое движение под антиколониальными лозунгами?

А.Э.: В начале XX века был очень важен контекст русско-японской и Первой мировой войны. Но для меня, например, более интересен сибирский регионализм, в котором тот же самый Щапов принимал активное участие, или Ядринцев, автор знаменитой книги «Сибирь как колония». Так называемый регионализм часто был сепаратизмом. И у Бакунина еще раньше были идеи сепаратизма, и в идеях регионального освобождения ничего редкого нет. Другое дело, что в одних регионах были эти движения, а в других регионах, в том же Тамбове, их не было.

Слушатель: Чем процесс внутренней колонизации России отличается от таких же процессов в других странах, например, от внутренней колонизации в США?

А.Э.: Замечательный вопрос. В США известна теория Тёрнера, который описал историю движения американской цивилизации на запад как движение определенной линии на карте, фронтира. Линия двигалась, и Тёрнер подробно описывал, что там происходило, какие люди, какие социальные группы в этом участвовали. Там были регулярные монолитные движения и однородные процессы на разных этапах. В России, мне кажется, этого нет, хотя существуют такие историки, которые пытаются распространить эту теорию на окраинные территории России, на Сибирь или Центральную Азию. Вот в Центральной Азии это работает лучше. Но в России не было единой линии, не было однородности, были огромные и совсем не сплошные прорывы, карманы, пустоты. Иногда их освоение брали на себя казаки и потом в министерствах не знали, что с этим делать. Так что это другая топология, — не фронтир, а скорее пустота внутри. Это другие процессы – нескоординированные, неупорядоченные, не знавшие разделения на внутреннее и внешнее.

Игорь Монашов, Высшая школа экономики : Насколько ваша концепция применима к анализу советского опыта, как вы считаете, индустриализация 1930-х годов это какая-то специализация колонизации или это что-то иное?

А.Э .: У меня нет сомнений, что советский период совсем другой, чем имперский период, а постсоветский период совсем другой, чем советский период. Но определенные моменты схожи. Скажем, коллективизация, и об этом писали, была радикальным проектом внутренней колонизации. В то же время я уверен, что в исторических процессах нет инерции, что люди каждый раз изобретают заново, как управлять государством. Но процессы исторического творчества происходят в рамках тех возможностей, которые предоставлены географией, экологией, историей, экономикой, и поэтому они устойчивы. Здесь можно упомянуть о сырьевой зависимости, которая в разных условиях воспроизводится в России.

Сергей Сергеев, журнал «Вопросы национализма» : Скажите, пожалуйста, согласны ли вы с Рональдом Суни в том, что в Российской империи не было метрополии именно как некой территории, а что метрополией был собственно социальный слой, то есть российская социально-политическая элита?

А.Э.: Да, я с ним согласен. В Российской империи надо смотреть скорее на отношения власти, и на моем языке это и есть внутренняя колонизация. Но я бы добавил, что все-таки в России были столицы, были определенные области, губернии, территории, на которых этот самый слой, назовем его элитой, сосредотачивался, оттуда он управлял на расстоянии своими имениями по всей России, оттуда назначали губернаторов. Так что нельзя совсем уж этот слой подвешивать в воздухе, без географии.

От редакции: Поводом к беседе с Александром Эткиндом стал вышедший в издательстве «НЛО» сборник «Там, внутри». Гефтер.ру решил артикулировать авторское понятие внутренней колонизации в более обстоятельной беседе. Была ли Россия в плену у себя? Или такой ее полон - только иллюзия, затмевающая и иногда блокирующая социальные процессы?

Александр Эткинд - культуролог, эссеист. Профессор Европейского университета (Санкт-Петербург) и Кембриджского университета (Великобритания).

Понятие «Внутренняя колонизация» по самому смыслу подразумевает постоянство не только экономических, но и политических правил взаимодействия колонизаторов и колонизуемых. Насколько можно говорить о четких политических правилах в случае внешней колонизации? Или эти правила были текучи, изменчивы? Поглощались ли они, например, инерцией традиций? Или централизованной модернизацией?

Это важный вопрос. Эксплуатация, экзотизация и насилие - вот составные части колонизации. Иначе говоря, это экономика, политика и культура. При этом, хотя экономическая эксплуатация всегда являлась целью колонизации, а политическое насилие часто было ее средством, определяющим для колонизации (то есть отличающим ее от других типов завоевания или подавления) является культурная дистанция. Она создавалась усилиями либо одной (доминирующей), либо обеих сторон колониальных отношений. Культурная дистанция конструировалась имперской элитой и в отношении внешних, и в отношении внутренних колоний. Политически колониальное правление всегда начиналось и кончалось чрезвычайными положениями и всегда пыталось нормализовать их. Метрополия пыталась установить правила и законы, но обычно она не очень в этом преуспевала. В лучшем случае верховенство закона устанавливалось в метрополии и оставалось привилегией ее населения, делая вклад в его растущие отличия от колонистов и колонизованных ими «дикарей». Я это называю имперским градиентом: экономические стандарты и права человека в метрополиях обычно были выше и соблюдались лучше, чем в колониях. Но в ситуации внутренней колонизации, например в России, устанавливался обратный имперский градиент: блага и права на периферии империи оказывались лучше обеспечены, чем в центре.

Можно ли найти точку, в которой началась внутренняя колонизация России? И когда она закончилась - или, может быть, закончится?

В моменты роста внутренняя колонизация перемешивалась с внешней, когда границы империи расширялись и оставляли внутри неосвоенные пространства. Внутренняя колонизация становится отдельным процессом в периоды относительной стабильности, например в XIX веке. Моя собственная книга, которую сейчас переводит «Новое литературное обозрение», кончается началом XX века. Я рассматриваю в ней процессы внутренней колонизации, которые предшествовали Российской империи и шли в течение всего имперского периода. Я начинаю с пушной торговли, которая в большой степени сформировала территорию российского царства и потом империи, особенно динамичные восточные рубежи. Потом пушнина кончилась, а огромная территория, захваченная ради этого колониального товара, осталась. Эту территорию надо было освоить, населявшие ее народы - цивилизовать, а государству, распухшему на экспорте меха, - найти новые источники существования. Так наступило Смутное время, произошел религиозный раскол, закрепощены крестьяне. Потом наступил черед формирования империи, которая уже не была ресурсно-зависимой. Я провожу аналогию между двумя ресурсно-зависимыми периодами - меховым и нефтегазовым. Эта аналогия позволяет лучше понять природу московского госстроительства, а также и характер кризиса, который наступит, «когда закончится нефть». Центральные главы моей книги рассказывают об институтах империи, которые я трактую в колониальном ключе: о крепостном праве, сословиях, немецких и других иностранных колониях, крестьянской общине и, наконец, религиозном сектантстве. Одна из глав рассказывает о Канте и его круге в годы российской оккупации и аннексии Кенигсберга во время Семилетней войны. В противоположность трактовкам, которые доминируют в постколониальной теории, я рассматриваю молодого Канта как колониального подданного, даже как угнетенного субалтерна, который был травмирован своим опытом жизни в колонии и потом перерабатывал этот очень современный опыт в своей философии, вплоть до этики и до проекта вечного мира. Довольно большая и тоже новая для русского читателя глава описывает теории и практики, которым предавались чиновники Министерства внутренних дел в середине XIX века. Кое-чем эти деятели - писатели, философы и этнографы, ставшие имперскими администраторами, - сильно напоминают постсоветских политтехнологов.

Колонизация обычно сопровождается усилением различий культурных паттернов в поведении людей на завоеванной территории: туземцы перестают быть однородной массой, среди них выделяются дикие и образованные, дружественные и враждебные, индивидуалистические и коллективистские и т.д. Важно, что это не только взгляд из метрополии, но и социальная разметка самой жизни в колонии. Насколько устойчивой она была при расширении российских владений?

Я этот процесс описываю как растягивание культурной дистанции. Например, в России имперского периода шел длительный, последовательный процесс конструирования «народа» (сословия крестьян), который представлялся все более отличным от писавшей и читавшей о нем публики. Публика жила семьями, ценила частную собственность, имела поместья и банковские счета, осваивала сложные способы умножения состояний, закрепления их в личном владении, передачи по наследству. А народу публика приписывала жизнь общинами, добровольное и регулярное перераспределение земли, самоотречение и альтруизм, диковинные способы религиозной веры и сексуальной жизни.

Как можно соотнести понятие «внутренняя колонизация» и смежные понятия - «оккупация», «мобилизация»? Если советский проект - вариант мобилизационного проекта, то в каких моментах он продолжал внутреннюю колонизацию?

Оккупация - временный процесс и всегда чрезвычайное положение; внутренняя колонизация происходит на территории, которая когда-то была оккупирована, но давно считается своей. Мобилизация с внутренней колонизацией не очень связана; ясно, что мобилизация проводилась (даже в самом широком значении) во всевозможных социальных устройствах, они все нуждались в особых режимах накануне или во время военных усилий. В советское время ГУЛАГ и колхозы были институтами внутренней колонизации. Культурную революцию 1920-х тоже, наверное, можно рассматривать в этом свете. Но многие интересные процессы, включая и сам террор, надо интерпретировать иначе. Людей арестовывали не для того, чтобы наполнить лагеря, которые имели какую-то рациональную функцию, например колонизацию; наоборот, лагеря создавались для того, чтобы было куда послать арестованных. Я сам не рассматриваю советский период в моей книге, но на эту тему появилась или появляется интересная литература. В книге, которая выйдет в свет в октябре, - «Там, внутри. Практики внутренней колонизации в культурной истории России» - есть блок статей, которые посвящены именно советскому периоду. Это большой сборник, около тысячи страниц, и в нем приняли участие многие коллеги из разных стран - историки, филологи, исследователи современной культуры.

В любой колониальной политике случается разрыв между состоянием центра (имперским величием) и состоянием периферии (эксплуатацией ресурсов). Почему он не столь уж резок в случаях внутренней колонизации, когда периферии предлагается обрести имперские свойства, став полноправным агентом мобилизации?

У Ханны Арендт есть полезное понятие колониального бумеранга, что значит возвращение теорий и практик колониального управления для применения во внутренней политике метрополии. Такое возвращение обычно было связано с растущим насилием, которое в метрополии воспринималось как нелегитимное и неожиданное, хоть оно и давно уже практиковалось в колониях. Арендт писала об этом в связи с опасениями британских лордов конца XIX века, что принятые ими методы усмирения Индии будут применены и в Англии, а это казалось им неприемлемым. В российской ситуации такой возвратный полет бумеранга пересекал не только географическое пространство империи, от периферии к центру, но и ее сословное пространство, от крестьян к горожанам и интеллигенции. Салтыков-Щедрин написал об этом отличную прозу - «Господа ташкентцы». Известно, как имперские чиновники усмиряли Ташкент или Польшу, но для Щедрина (который тоже был чиновником) ужас начинался тогда, когда тех же людей назначали в губернаторы Москвы или Питера. Я думаю, так можно понять некоторые загадочные проявления сталинского террора, который тоже возвращался с Украины или Кавказа в центр и от дисциплинирования внутренней колонии (крестьян) обращался к усмирению культурной элиты.

- Можно ли сказать, что при внутренней колонизации происходит диффузия права, и не только jus Imperii распространяется на народы, но и jus gentium входит в обычаи центра? Как обычаи периферии воспринимались управленческим аппаратом России/СССР (то, что с западнической точки зрения выглядело «азиатчиной» номенклатуры)? Или, наоборот, как агенты европеизации стали на периферии своеобразными «узаконенными маргиналами»?

В постколониальной теории принято различать гегемонию и доминирование - это термины Грамши. Пока эти два процесса сопутствуют друг другу, все в порядке; но там, где силовое доминирование осуществляется без культурной гегемонии, имперское владычество оказывается под угрозой. В Российской империи доминирование над внутренними и внешними колониями иногда осуществлялось военной силой, но культурная гегемония оставалась неразрешенной проблемой для империи. Я рассматриваю разные способы утверждения гегемонии, например фейерверки. Строительство Петербурга было долгосрочной инвестицией в величие: очень крупной, но по политическим последствиям совсем не успешной. Как ни странно, самым эффективным инструментом гегемонии была русская литература. Она завоевала больше русских и нерусских, чем любое имперское предприятие. Но, конечно, императоры и их цензоры этого совсем не понимали.

Беседовали Ирина Чечель и Александр Марков.

Чтобы найти новые земли, вовсе не обязательно было отправляться в далекие странствия. Неиспользуемых земель хватало и в самой Европе. Другое дело, что освоить их было непросто, ведь это по большей части леса, болота. Леса надо было вырубать, болота осушать, а такой труд очень тяжел.

И тем не менее на протяжении нескольких столетий облик Европы преобразился. Усилиями многих поколений крестьян были расчищены огромные территории, раньше совершенно непригодные для сельского хозяйства. Больше пахотной земли - значит, больше хлеба, меньше опасность голода.

В этой внутренней колонизации крестьянам нередко помогали государи и вообще крупные сеньоры. Они освобождали от податей на какой-то срок деревни, возникшие на расчищенных землях. Сеньорам было выгодно, чтобы в их владениях жило больше крестьян, больше обрабатывалось земли, больше возникало деревень и сел, приносивших доход.

В освоении новых земель серьезное участие приняли и монахи. Монастыри возникали, как правило, в самых глухих уголках Европы. Несколько десятилетий спустя вокруг этих аббатств уже были ухоженные поля, сады и огороды, мельницы и виноградники. Особенно прославился такой работой орден цистерцианцев (от названия главного монастыря - Цистерциум). Трудолюбие монахов-цистерцианцев не знало пределов. Страшные лесные дебри они превращали в образцовые хозяйства. Но и сил зависимых крестьян монахи не щадили.

Монахи-цистерцианцы валят лес. Миниатюра (XIII в.)

В некоторых районах Европы, например в Нидерландах, использовали под сельское хозяйство каждый клочок земли, но ее все равно не хватало. Крестьяне в тех краях даже повели наступление на море. Чтобы защититься от наводнений, они строили дамбы, а порой насыпали настоящие острова из камней и мусора, на которых впоследствии устраивали пастбища.

В результате внутренней колонизации трудом многих поколений Европа постепенно стала приобретать все более обихоженный облик.

«Натиск на Восток»

Из таких перенаселенных областей Европы, как Нидерланды и некоторые районы Германии, началось постепенное перемещение населения на Восток - за реку Эльбу.

За Эльбой жили славянские племена, которые появились там после того, как во время Великого переселения народов германцы оттуда ушли. Славяне между Эльбой (Лабой) и Одером (Одрой) были язычниками. Государство у них еще не возникло, хотя уже появились крупные племенные союзы. Судьба этих славянских племен оказалась тяжелой. С востока завоевательные походы в их земли то и дело устраивало Польское королевство. Но еще опаснее был нажим с запада - со стороны германских князей.

Христианин и араб, играющие в шахматы. Миниатюра (XIII в.)

Крупные германские сеньоры, как светские, так и церковные, очень хотели расширить свои владения на Востоке за счет земель славянских племен. Началась борьба, которая заняла несколько веков, за покорение славян между Эльбой и Одером. С обеих сторон было проявлено сполна коварства и жестокости. Уже вроде бы покоренные славяне много раз восставали и отказывались от навязанного христианства. Славянские вожди то возглавляли эти восстания, то начинали поддерживать немцев.

Решающее слово в этой борьбе сказали крестьяне, те самые, что отправились искать лучшей жизни в отвоеванные у славян земли. Немецкие герцоги, графы и епископы всячески приглашали поселенцев, потому что понимали, что завоеванные земли надо еще удержать, а для этого их нужно заселить. Поселенцы получали много земли на хороших условиях и ради нее готовы были жить долгие годы в беспокойном германо-славянском пограничье.

Так германские князья завоевали, а пришлые поселенцы заняли и удержали земли славянских племен. Немало славян, как, впрочем, и немцев, в эти столетия погибли или бежали. Но многие остались и постепенно слились с новопоселенцами, передав им часть своих обычаев. Их земли вошли в состав империи точно так же, как когда-то после еще более упорного сопротивления в державу Карла Великого были включены земли саксов. И в том, и в другом случае завоевание сопровождалось обращением покоренных в христианство.

С XIII в. немецкая военная колонизация началась и в Восточной Прибалтике - Пруссии и Ливонии.

Реконкиста

На противоположном конце Европы - Пиренейском полуострове - тоже шла военная колонизация. Еще в VII-VIII вв. почти весь полуостров, кроме северной гористой части, был занят арабами (или, как их называли в Европе, маврами). Но вскоре христиане начали многовековую борьбу за отвоевание этих земель. По-испански Реконкиста и означает Отвоевание. Реконкиста продолжалась до конца XV в., но главные успехи были сделаны в XI-XIII вв. Это то самое время, когда крестоносцы рвались к Иерусалиму, а германские князья и крестьяне вытесняли западнославянские племена. Шло как бы одновременное наступление во все стороны. Реконкиста не была делом одних испанцев и португальцев - на войну с маврами шли рыцари со всей Европы. Крестьяне осваивали то, что было завоевано мечом.

Христиане не только воевали с маврами - они многому у них учились. Исламская культура в X-XII вв. была очень развитой, арабские мудрецы славились по всему миру. Немало европейцев отправлялись в арабскую Испанию за знаниями.

Этапы реконкисты

Вот лишь один пример того, как Европа училась у мавров. Весь мир сейчас пользуется цифрами, которые называются арабскими (хотя изобрели их в Индии). Эти цифры пришли в христианскую Европу, по-видимому, из Испании.

Внутренняя колонизация и завоевания христиан на Западе и Востоке как бы «расширили» пределы Западной Европы. Знакомство с иными народами и их обычаями дало много полезного для европейской культуры.

Вопросы

1. Покажите на карте Европы основные направления военно-колонизационных движений в средние века.

2. В старых монашеских орденах - бенедиктинском и клюнийском - самые тяжелые работы выполняли зависимые от монастырей крестьяне. Случайно ли возникший в самом конце XI в. орден цистерцианцев обязал самих монахов поднимать целинные земли?

3. Можно ли решить, кто прав, а кто виноват в бесконечных столкновениях немцев и славян в XI-XIII вв.?

4. Почему европейцы не смогли удержать Палестину, но сумели отвоевать у сарацин Испанию?

Из испанского эпоса «Песнь о моем Сиде» (XII в.)

Испанский героический эпос о Сиде посвящен подлинным событиям и подлинным людям. Его главный герой - испанский рыцарь Родриго (Руй Диас) (ок. 1040-1099), прозванный арабами Сидом (Господином). Руй Диас во главе отряда отчаянных воинов успешно воевал с маврами то как вассал испанского короля, а то и на собственный страх и риск. Порой переходил он на службу и к кому-нибудь из знатных и богатых мавров. В результате его походов и набегов значительная часть Испании оказалась снова под властью христиан.

До моря известно стало о Сиде. С вассалами он в веселье великом: Победу ему ниспослал Всевышний. Ночами с ним ходит в набеги дружина, В Гухеру с Хативой с боем вступила, В Денью ворвалась, к югу спустившись. До моря разграбил он край сарацинский, Пенья-Кадьелья ему покорилась. Покорилась Сиду Пенья-Кадьелья. Хатива стонет, скорбит Гухера, Валенсия тоже в горе безмерном. Так, грабя врагов, разоряя всю область, Днем отсыпаясь, в набегах ночью, Беря города, он прожил три года. Валенсийцам урок преподал мой Сид: Не выйти им из ворот городских. Сады он их вырубил, вред им чинит. Мешает в город хлеб подвозить. Валенсийцы в горе: что делать им? Не подводят хлеб ни с какой стороны. Ни сына отец, ни родителя сын, Ни друга друг не научат, как быть. Плохо дело, сеньоры, коль нет еды, Коль мрут от голода жены с детьми. Валенсийцы не знают, как им спастись. Королю Марокко шлют весть они, Но им пособить у него нет сил - Войну за Атласом он должен вести. Рад Кампеадор* этой веста был... Велел, чтоб в Касгилье кликнули клич: Тот, кто быть хочет богат, а не нищ, Пусть к Кампеадору примкнуть поспешит - Валенсией он овладеть решил. «Кто хочет идти на Валенсию с нами По доброй воле - других мне не надо,- Тех в Сельфском ущелье три дня ожидаю». Промолвил это Кампеадор, Вернулся в Мурвьедро, что им покорен. Везде его клич разнесен молвой. Прослышав, как щедр и удачлив он, Валят к нему христиане валом. Повсюду молва шумит про него. Кто примкнул к нему, тот уже не уйдет. Мой Сид де Бивар* все богаче казной. Рад он, что рать у него растет, Не медлит, в поле выводит ее. Валенсию взял биварец в кольцо, Подступы занял со всех сторон, Маврам отрезал и выход, и вход, Давали ему валенсийцы отпор Девять месяцев ровно - немалый срок. Настал десятый - их войско сдалось. Большое веселье царило кругом, Когда в Валенсию Сид вошел. Стал конным тот, кто был пеш до сих пор. Разжились все золотом и серебром. Сделался там богачом любой. Взял пятую часть мой Сид от всего - Тридцать тысяч марок ему пришлось, А прочей добыче кто знает счет? Ликует мой Сид, что в час добрый рожден: Взвилось над алысасаром* знамя его... Богаты изгнанники*, всеми довольны, Все щедро взысканы Кампеадором, Даны дома и земли любому. Платит мой Сид, не скупясь нисколько, Даже тем, кто пришел в Валенсию позже. Но видит мой Сид: всем уйти охота И добычу свою увезти с собою. По совету Минайи* приказ он отдал: Коль, руки не целуя, домой без спросу Уйдет кто-нибудь и окажется пойман, Пусть отберут все добро у такого, На кол посадят нещадно и тотчас. Мой Сид все дела устроил как должно, Призвал Минайю, так ему молвил: «Коль вы согласны, узнать мне угодно, Скольким богатство дано было мною. Пусть всех людей перепишут по счету, И если кто убежать захочет, Пусть отберут у него нажитое И тем отдадут, кто не бросил город». «Вот мудрый приказ» - Минайя одобрил. Мой Сид созвал дружину на сбор, Велел сосчитать пришедших бойцов. Тридцать шесть сотен их было всего. Улыбнулся мой Сид - и рад он, и горд. «Славен Господь наш во веки веков! Не столько нас из Бивара ушло. Мы богаты, а станем богаче еще. Я вас, Минайя, коль вы не прочь, Пошлю в Кастилью: там у нас дом, Там наш сеньор, король дон Альфонс. Из того, что добыть нам здесь удалось, В дар ему сто коней возьмите с собой. За меня поцелуйте руки его, Просите, чтобы дозволил мне он Супругу с детьми увезти оттоль. Скажите, что я пришлю за семьей, Что доний Химену, Эльвиру и Соль С почетом великим и честью большой Доставят в край, что мной покорен». Ответил Минайя: «Исполню все». И стал собираться без лишних слов. С собой сто воинов взял посол, Чтоб не знать в пути ни забот, ни тревог... Покуда мой Сид веселился с дружиной, Пришел к ним с востока достойный клирик, Епископ Жером, господний служитель, Разумный и сведущий в мудрости книжной, Отважный и в пешей, и в конной стычке. Наслышался он про подвиги Сида И с маврами жаждал помериться силой: Позволь ему только схватиться с ними - Вовек бы слез христиане не лили. Был рад ему очень мой Сид Руй Диас. «Мне, Бога ради, Минайя, внемлите. В благодарность Творцу за великую милость Епархию здесь на земле валенсийской Для дона Жерома решил учредить я, А вы эту весть доставьте в Кастилью». Речь Сида пришлась Минайе по нраву. Епископский стол Жеромом был занят. Получил он землю, зажил в достатке. О Боже, как все христиане рады, Что епископ в Валенсию к ним назначен!

(Кампеадор («воитель») - прозвище Сида. )

( Бивар - название замка Сида. )

( Алькасар - в Испании название городской цитадели, кремля. )

( Сид и его вассалы были изгнаны королем Альфонсом VI из Кастилии, но позже за победы над маврами прощены. )

( Минайя - родственник и самый верный соратник Сида. )

Вопросы

1. Покажите на карте, в каком районе Европы происходит действие поэмы.

2. Попробуйте определить, что за люди шли в отряд Сида и с какими целями?

3. Почему изгнанный королем Сид шлет ему подарки, а затем даже передает ему отвоеванную Валенсию?

4. Только ли невероятной щедростью Сида объясняется его желание одаривать домами и землями даже тех, кто не участвовал в осаде Валенсии? Кстати, откуда Сид взял эти дома и земли?

5. Почему Сид так строг к желающим покинуть завоеванный город?

6. Как вы думаете, откуда родом мог быть епископ Жером?

7. Почему Сид создает епископство, даже не испросив разрешения у церковных властей?

8. Зачем Сиду понадобилось вызывать свою семью в только что отвоеванный у арабов город?

|
внутренняя колонизация америки, внутренняя колонизация марса
- заселение и хозяйственное освоение пустующих окраинных земель страны.

Вполне правомерно сюда же отнести и колонизацию правящей верхушкой своего собственного народа и территорий с целью собственного максимального обогащения и узурпации власти. Сюда же можно причислить и страны, находящиеся под властью тоталитарных режимов, игнорирующих принципы демократического управления государством и обществом.

Внутренняя колонизация может развиваться и усиливаться, как достаточно быстро и явно в результате, например, государственного переворота, так и постепенно и скрытно, продолжая декларировать и пропагандировать принципы и идеалы демократического государства, и даже следовать им в мелочах, несущественных для власти. вопросах же, затрагивающих распределение доходов и ресурсов, такая власть в основном действует в своих собственных интересах и в ущерб интересам своего народа. ряде стран с наиболее отсталым уровнем развития (как в Африке), внутренняя колонизация существует исторически , вследствие подавления факторов развития общества. Любой из вариантов внутренней колонизации позволяет легко обнаружить в своей системе наличие хотя бы нескольких их приведенных ниже признаков:

• Государственная власть стремится к установлению тотального контроля во всех областях жизнедеятельности общества, все больше их деформируя под обслуживание своих собственных интересов; государственные структуры и им аффилированные достигают невиданных ранее, гипертрофированных размеров и их количества.
• Большинство областей жизнедеятельности общества и отраслей экономики демонстрируют устойчивую тенденцию к деградации, кроме самой системы власти и государственного управления, включая структуры их обслуживающие, в т.ч. силовые. Колонизаторов, как внешних, так и внутренних, всегда привлекает развитие наиболее востребованных добывающих отраслей промышленности, поскольку именно масштабная реализация такого сырья обеспечивает им одну из основных статей быстрого и легкого личного обогащения.
• Власть не тратит усилий и средств ни на какие долгосрочные проекты и цели, не приносящие им быстрое и максимальное личное обогащение. Постоянная деградация всех систем общества и экономики приводит к росту публичных возмущение и протестов. Важнейшей задачей власти, идущей сразу за задачей собственного обогащения, становится задача создания идеологии, направленной на внушение обществу ложной картины обстоятельств, якобы свидетельствующих о непогрешимости власти и о исключительной виновности во всех бедах неких многочисленных врагов государства. этих целях власть использует все новейшие инструменты и технологии воздействия на сознание личности, идет на искажение и манипулирование объективной информацией и данными, на культивирование идеи национальной уникальности и превосходства, на раздувание "патриотизма" вплоть до его превращения в откровенный национализм и шовинизм, на культивирование в обществе идеи роста враждебности к стране и государству, как снаружи, так и внутри него, соответственно, на осознание необходимости поддерживать любые действия власти, вплоть до самых жестких и не демократичных, раз уж речь идет о защите страны от внешней, и внутренней угрозы со стороны её многочисленных мифических врагов.

• Идеология такой власти всегда фальшива, антинародна, реакционна и не выдерживает никакой публичной критики. Соответственно, для её эффективного продвижения и внедрения в общество власть устанавливает жесткую цензуру и контроль над всеми значимыми средствами массовой информации.
• Все институты государства, в том числе силовые и судебные, направлены на исключительную защиту власти и её окружения. Соответственно, не являясь их частью, любой бизнес и организация должны быть готовы к любым силовым действиям власти, вплоть до полного уничтожения, или экспроприации. Вероятность этого возрастает в геометрической прогрессии после появления у структуры следующих признаков: привлекательный для властных структур размер оборотных средств, начиная приблизительно с 10 млн руб., нарушение негласно допускаемых государством схем минимизации налоговых отчислений, превышение сумм допустимой экономии, публичная критика власти. Естественно, в такой ситуации большинство собственных предпринимателей предпочитают не развиваться, чтобы не вызвать интерес кого то из власти и её окружения. Из иностранных бизнесменов на такой рынок пойдут те, чьи моральные принципы близки принципам власти колонизаторов, что позволяет им достичь документально подтвержденных договоренностей, хотя договоренность с подобной властью всегда иллюзорна и может быть нарушена ею в любой момент. Пойдут и те, чей бизнес не требует существенных инвестиций (например консалтинг, аудит, проектирование, поставщики любого товара, работающие по предоплате и пр.), а получаемая прибыль незамедлительно выводится в другую страну. отсутствии благоприятного инвестиционного климата и реально работающих государственных программ поддержки, стимулирования и гарантий, видны обычно несколько отраслей, которые, если и не развиваются, то хотя бы не деградируют, благодаря масштабной государственной поддержке. Как уже упоминалось выше, такими любимчиками власти являются предприятия, добывающие наиболее востребованное сырье, предприятия любого направления деятельности, но принадлежащие и/или подконтрольные лицам, которым власть доверяет, немногие исполнители государственных и военных заказов. Подобная сырьевая ориентированность и ограниченность интересов власти безошибочно свидетельствует колониальной направленности политики власти в отношении собственной страны. Кроме этого, в лучшем случае, можно увидеть некоторые предприятия, показатели которых свидетельствуют о их положительной динамике развития. Совокупность таких успешных предприятий и обеспечивает фрагментарное развития экономики в таких отраслях, как торговля, финансы, легкая промышленность. Такие, важнейшие для развития экономики отрасли промышленности, относящиеся к группе "А" и обеспечивающие производство средств производства, либо вообще уничтожаются, либо, в лучшем случае, поддерживаются на столь низком технологическом уровне, что их продукция совершенно не конкурентоспособна для экспорта и востребована только на закрытом собственном рынке, либо на рынках столь же слаборазвитых стран. Естественно, дальнейшее использование таких отсталых средств производства гарантированно приводит к изготовлению с их помощью столь же неконкурентоспособной продукции.
• Промышленные предприятия либо национализируются, либо криминальным образом изымаются в пользу собственников, приближенных к власти. Новые собственники, в основном, сразу же приступают к продаже предприятия целиком, или по частям. Эти процессы приводят к существенному разрушению промышленности, либо, как минимум, к её стагнации.
• Длительная жизнь общества под воздействием подобной колониальной и антидемократической политики и идеологии, неизбежно приводит к соответствующей массовой деформации личности, усилению классового расслоения общества, к обнищанию значительной части (до 30% и выше) населения, к росту люмпенизации. Такие процессы все больше затрудняют возможность мирной смены власти.
• В ситуации превосходства подобной колонизаторской политики и идеологии власти над остальными возможными принципами управления, государство само уничтожает все факторы и возможности своего гармоничного развития и превращается в опасного изгоя, как для других стран, так и для собственных граждан.
• Особая изощренность лживости подобных режимов может заключаться в том, что, продолжая декларировать свою приверженность всем принципам демократии, сохраняя вполне демократически приемлемую конституцию, власть все более нагло и открыто их нарушает.
• Самая образованная часть населения, в том числе самые перспективные в создании и разработке новейших технологий, быстрее всех осознает разрушительные последствия антинародных действий власти. следствии этого именно этот контингент, прежде всех других, покидает страну и легко находит востребованность своей деятельности и соответствующее её вознаграждение.
• Деградируют и программы первостепенной социальной значимости, как то: гарантированное достойное пенсионное обеспечение, доступность современного здравоохранения, доступность современного и эффективного образования, создание благотворной среды, обеспечивающей формирование личности, наделенной общественно полезной моралью и жизненными принципами. Такая власть не только разрушает государство сегодня, она ещё и уничтожает предпосылки для исправления ситуации в будущем.

Набор и интенсивность проявления перечисленных признаков, безусловно, варьируются в каждой конкретной стране. Очевидно, чем меньше признаков и ниже уровень их интенсивности, тем проще и мягче можно скорректировать государственную политику. Соответственно, чем больше признаков и выше уровень их интенсивности, тем катастрофичнее ситуация и тем сложнее провести необходимые изменения мирным путем. таком случае будет наивно предполагать возможность реализации необходимых изменений без полной замены состава высших органов управления и власти и без основательной чистки состава всех их нижестоящих органов.

Справедливости ради, необходимо отметить, что даже страны, которые принято считать обладателями самых передовых систем демократии (США, Евросоюз и т.п.), начинают все больше демонстрировать наличие в их политике все тех же признаков колонизации, причем, как внутренней, так и внешней.

Все это в совокупности явно свидетельствует о всемирном кризисе систем и инструментов демократии . Становится все более очевидно, что ни одна из существующих систем демократии не имеет эффективных инструментов контроля и оперативного воздействия на структуры власти и системы управления государством. Подобные системы, продолжающие претендовать на лидерство в соблюдении всех принципов демократии, на самом деле все больше и чаще их нарушают. Причем, из всего мирового сообщества, более всего такой деградации подвержены именно крупнейшие страны, в числе которых и Россия, и США, и Евросоюз. По вполне очевидным причинам, в связи с наличием у многих стран существенных и многочисленных различий с европейцами и всеми американцами, как в культуре, так и в религии и уровне её воздействия на общество, в обычаях, в путях развития государственности и гражданского общества, не следует искать универсальный рецепт для всех сразу. Большинство стран, общество которых значительно больше подвержено влиянию религии, демократические же ценности и принципы для них оказываются малозначимыми, очевидно, что такие страны пока, в лучшем случае, готовы только к постепенному внедрению таких элементов демократии, которые не противоречат их религии. Понятно, что речь идет о странах с чрезмерным, по сравнению с европейцами и пр., уровнем влияния конкретно ислама на общество и государство.

Коснувшись этой важнейшей проблемы религиозной несовместимости, невозможно не сослаться на многочисленные эксцессы и проблемы в странах Евросоюза, к которым привела чрезмерно неразборчивая политика правительства Евросоюза, допустившая столь резкое и масштабное внедрение в свое гармоничное, формировавшееся веками, общество, громадное количество беженцев, как раз, в основном, именно из вышеупомянутых здесь стран с главенствующей ролью и значимостью ислама. Не было сделано даже минимального из возможного, хоть например, подписание каждым беженцем перечня обязательств, облегчающих и регламентирующих его интеграцию в общество, в том числе согласие с тем, что именно он должен подстраиваться под европейское общество, и т.п. отсутствии какого бы то ни было регламента поведения в демократическом обществе, многочисленные орды беженцев, которые в своих странах безропотно повиновались под жестким гнетом их режимов. А тут вдруг попали в страну, где давно уже нет никакого принуждения, никакой жесткости, все регулируется демократическими инструментами и сознательностью граждан.

Даже только при применении таких минимальных мер, уже четко поставлены основные рамки поведения эмигрантов. Уже только это без сомнения предотвратило бы большую часть, произошедших эксцессов.

Чем крупнее государство, тем меньше возможностей и ниже эффективность влияния гражданина на него. такой ситуации слишком велик соблазн для власти упростить управление, минимизируя контроль и возможность воздействия гражданина на власть, что, в большей или меньшей степени, любая власть крупного государства и делает. И это при том, что именно гражданин является основным субъектом контроля и воздействия в отношении всех остальных институтов демократии. Реальные интересы гражданина и общества, которые, если следовать принципам реальной демократии, должны стоять на 1 месте, власть самовольно и безнаказанно вставляет перед ними все более растущий список собственных первоочередных задач, как то:

• геополитические интересы государства;

• развитие максимально закрытой для общества системы разветвленных структур, направленных на обеспечение государственной безопасности, включая разведку, контрразведку и т.п.;
• исполнение своих многочисленных обязательств перед теми, кто финансировал, и иным образом способствовал успеху избирательной компании;
• адаптация законодательной базы, регулирующей деятельность органов власти и управления, в интересах собственного удобства и комфорта;
• и т.п.

Абсурдность такой системы очевидна. С точки зрения науки управления, высшие институты управления государством и обществом не могут сами для себя создавать регламент своей деятельности, сами себя контролировать и сами оценивать свою деятельность. Такой порядок порочен по своей сути. Все это должен делать иерархически вышестоящий субъект управления, коим является сообщество граждан. С точки зрения соблюдения принципов демократии, аналогично, должна быть создана система инструментов, позволяющая именно гражданам эффективно формировать высшие институты власти и управления государством, позволяющая именно гражданам контролировать их деятельность, оперативно оценивать её, и позволяющая оперативно корректировать состав и регламент деятельности таких структур.

Последний абзац, однако, плавно удаляется от изначально заданной темы, переходя в иную, довольно объемную и имеющую самостоятельную значимость. Логичнее будет её рассмотреть на самостоятельной странице, названную например "Деградация демократии", либо добавить данную информацию, как подраздел на уже существующую страницу "Демократия".

• 1 Источники
• 2 Средневековая Европа
• 3 истории России
• 4 Литература
• 5 Примечания
• 6 Ссылки

В Западной Европе XI-XIII веков массовая внутренняя колонизация была следствием роста населения и проявилась как земледельческое освоение залежных земель, лесов и болот. Её успех стал свидетельством общего роста производительных сил.

В истории России

Видный русский историк В. О. Ключевский считал внутреннюю колонизацию России ключевым фактором в истории страны: «история России есть история страны, которая колонизируется».

Ряд современных исследователей (А. Эткинд, Д. Уффельман и др.) рассматривают не экономическую, а идейно-ментальную сторону внутренней колонизации в России. Поднимаются вопросы об антагонистических отношениях имперского центра и периферии, о взаимных представлениях друг о друге власти и народа. Центр в условиях имперской внутренней колонизации рассматривает периферию как «природную» и дикую, нуждающуюся в окультуривании и цивилизаторском преобразовании. Революция в этом ключе рассматривается как попытка преодоления противоречий внутренней колонизации, однако вскоре начинается её новый этап - советский.

А. Эткинд пишет:

Колонизация всегда имеет две стороны: активную и пассивную; сторону, которая завоевывает, эксплуатирует и извлекает выгоды, и сторону, которая страдает, терпит и восстает. Но культурная дистанция между метрополией и колонией не всегда совпадает с этнической дистанцией между ними.
Интересующая нас ситуация находится как раз в точке перехода от аграрного общества к индустриальному. Для аграрных обществ, каковым Россия была до Петра и в огромной степени оставалась после него, главные различия строятся между культурами правителей и народа - лингвистические, этнические, религиозные, даже сексуальные. Индустриализация рождает национализм как «бракосочетание между государством и культурой», результат их взаимотяготения и приведения в соответствие. Национализация аграрной культуры, многократно разделенной на классы, провинции, общины, диалекты, сословия, секты, всегда есть самоколонизация : народ превращается в нацию, крестьяне во французов. Процесс идет из столиц к границам, останавливаясь лишь там, где он сталкивается со встречным процессом равной силы. Особенностью России была лишь её географическая протяженность и недонаселенность, затруднявшая передвижение людей и символов, а также особая конфигурация культурных признаков, подлежащих перемешиванию. Первостепенным фактором оставалась культурная дистанция между высшими и низшими классами, унаследованная от аграрного общества. Два мира (государство и сельскую общину) разделяла пропасть, но все ресурсы государства, финансовые и людские, поступали из общин. Коммуникация между ними если была возможна, то оказывалась искаженной, рискованной и ограниченной.

Литература

• Etkind, Alexander. Internal Colonization: Russia"s Imperial Experience. Cambridge, UK: Polity Press, 2011. 282 p.
  • Эткинд А. Внутренняя колонизация. Имперский опыт России / Авториз. пер. с англ. В. Макарова. М.: Новое литературное обозрение, 2013. 448 c.
• Там, внутри: практики внутренней колонизации в культурной истории России. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

Примечания

1. Развитие сельского хозяйства в раннее и развитое средневековье. Внутренняя колонизация // Самаркин В. В. Историческая география Западной Европы в средние века. М.: Высшая школа, 1976.
2. Ключевский В. О. Курс русской истории. Лекция II.
3. Александр Эткинд. Фуко и тезис внутренней колонизации: постколониальный взгляд на советское прошлое
4. Россия как колония (обсуждение книги) // Полит.ру

Ссылки

• Внутренняя колонизация России
• Внутренняя колонизация: модель для развертки (беседа с А. Эткиндом)
• Генрих Киршбаум. Конференция «Внутренняя колонизация России» (Пассау, Германия, 23-25 марта 2010 г.)
• Кевин Платт. Внутренняя колонизация: границы империй / границы теорий (о книге А. Эткинда)

внутренняя колонизация америки, внутренняя колонизация индии, внутренняя колонизация марса, внутренняя колонизация это

Внутренняя колонизация Информацию О